Текст книги "Шестой (ЛП)"

Автор книги: К. И. Линн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Полагаю, во сне я надеялась забыть, что я заложница, изолентой привязанная к стулу.

Шестой подходит к кровати и бросает на нее с десяток целлофановых пакетов.

– Ты что, только что проснулась?

Я сердито смотрю на него.

Он ухмыляется, затем подходит ко мне и одним движения срывает ленту с моего рта.

– Ауч! Козлина, это же чертовски больно! – куча волосков отрываются от лица вместе с лентой и это гораздо больнее, чем депиляция воском.

– Не помрешь, – покопавшись в пакетах, Шестой вытаскивает две упаковки краски для волос.

– Это еще зачем? – интересуюсь я, хотя ответ вполне очевиден.

– Ты собираешься рассказать мне, что знаешь?

Я мотаю головой из стороны в сторону.

Он вытаскивает пистолет из-за пояса.

– Мне тебя прямо сейчас пристрелить?

– Нет.

Он вскрывает одну упаковку и вытаскивает все ее содержимое, чтобы найти инструкцию.

– Значит, настало время перемен. У тебя слишком необычный цвет волос. Нам нужно изменить их оттенок.

– О, черт, нет, – я мотаю головой из стороны в сторону и сердито зыркаю на него. – Я ни разу не красила волосы и не намерена начинать сейчас.

– Ты и не будешь. Я сам тебя покрашу.

Я матерюсь, глядя на изоленту, удерживающую меня на месте.

Он исчезает в ванной и появляется несколько минут спустя: его волосы стали короче на несколько сантиметров, а в руках у него баночка краски для моих волос.

Я хнычу, когда он выливает коричневую жидкость мне на голову и начинает втирать ее руками, затянутыми в перчатки, мне в волосы. Сижу, надув нижнюю губу, и морщусь от каждого его движения.

Единственная хорошая новость – раз он не поленился перекрасить мне волосы, значит, я еще поживу какое-то время. Но сколько времени он даст мне, прежде чем пустит пулю в лоб?

Закончив, он уходит принимать душ, а я вынуждена сидеть и «наслаждаться» химическим запахом, исходящим от моих волос.

Несколько минут спустя он выходит из ванной полностью обнаженным, вытирая полотенцем волосы. У меня отвисает челюсть, пока я рассматриваю его грудь и член, с которыми мой язык успел свести близкое знакомство всего сутки тому назад.

Неужели я думаю об этом в сложившейся ситуации? Бедра автоматически напрягаются – настолько насколько это возможно в связанном состоянии – и вот он ответ на мой вопрос.

– Ты что, не мог одеться? – спрашиваю я его, смущенная собственной реакцией.

Снова ведешь себя как шлюха, Пейсли?

– Это имеет какое-то значение? – Шестой вытирает грудь, ноги, не забыв вытереть свое хозяйство, причем так, чтоб мне было видно. – Кроме того, ты вроде как видела меня и раньше.

Ага, но это было до того, как я узнала, что ты убийца.

Шестой открывает кожаную сумку, которую принес с собой, и вытаскивает нож. Вынув его из чехла, он подходит ко мне и перерезает изоленту. Мне чертовски больно, когда он сдергивает ленту с рук, отрывая вместе с ней несколько волосков, и я успеваю пожалеть, что закатала рукава вверх, а затем точно также он поступает с моими ногами.

От долгого сидения в одной позе все конечности затекли, и у меня уходит не меньше минуты, чтобы встать.

– Иди, смой это все, – велит он и вручает мне футболку. – Держи.

Я смотрю на него, пока беру футболку и замечаю, что что-то изменилось.

– Твои глаза...

Они были голубыми, когда мы встретились. Уверена в этом. Ярко-голубые, но теперь они другого цвета. Карие с вкраплениями золотистого цвета – эффект, который не в состоянии обеспечить ни одни линзы. Настоящий цвет его глаз.

Он ничего не отвечает, но, очевидно, это еще одна частица Саймона, которая была ложью.

Когда я снимаю с себя блузку в ванной, то замечаю несколько пятнышек и внимательно их изучаю.

Опустив взгляд на брюки, я замечаю, что и они все в мелких пятнышках. Не меньше пятнышек и на моих туфлях – они ярко выделяются на белом фоне.

Красные пятнышки.

Кровь.

Я не свожу с них взгляда, со всех этих мелких капель, и желудок у меня сводит, когда в голове мелькает мысль об их происхождении. Из глаз снова текут слезы.

Все рухнуло.

Закончив раздеваться, я внезапно испытываю радость, что этот психопат выдал мне футболку, и захожу в отвратительный душ. Как только струи теплой воды касаются кожи, по щекам ручьем начинают катиться слезы. И ничто не в состоянии остановить ручьи слез, струящиеся вниз по моему лицу или сдержать подвывающие всхлипы.

Все эмоции выливаются наружу. Так много различных ощущений, а сил, чтобы управлять ими, нет.

Теплая вода немного успокаивает меня, утешает, но ничто не может унять чувство вины или страха, завладевшие мною. Что я буду делать? Как планирую сбежать от него?

Случайность отделяет меня от моих коллег, моих друзей. Насмешница-судьба, на время остановившая пулю.

Когда вода начинает остывать, я быстро намыливаю волосы шампунем и тщательно смываю краску с бровей. Только после этого, я пересиливаю себя и готова вернуться к нему.

Я выключаю воду и, схватив полотенце, вытираюсь и надеваю трусики и футболку, которую он выдал мне. Лифчик решаю не надевать, и мне слишком жарко, чтобы надевать брюки от медицинской формы. Нельзя не отметить, что я просто не хочу, чтобы кровь моих коллег и друзей снова оказалась на мне.

Зеркало запотело, скрывая мое отражение, но я, в любом случае, не уверена, хочу ли видеть незнакомку, в которую превратилась, не хочу видеть призрака прежней себя.

Когда я выхожу, на Шестом надеты только одни джинсы, и игра света и тени выгодно подчеркивает его отличную физическую форму. Этот вид напоминает мне о предыдущей ночи, и я прихожу в бешенство из-за того, что меня почему-то по-прежнему физически привлекает сукин сын, разрушивший мою жизнь.

Я приближаюсь к нему и кладу свою одежду на одну из кроватей. Самым лучшим решением сейчас кажется хранить молчание. Да мне и нечего сказать. Нереальность происходящего въелась мне в кожу, отчего тело как будто плавает в невесомости.

Шестой стоит спиной ко мне и что-то ищет в пакетах. Я же смотрю по сторонам в ожидании того ужаса, который может приключиться дальше, но замираю, когда замечаю нечто положительное, впервые с тех пор, как он ворвался в мою жизнь сегодня днем.

На столе лежит его пистолет с глушителем, а рядом нож. Нож, похоже, армейский, так как он гораздо больше по размеру, чем обычный карманный нож, рукоять и лезвие у него цельные. Лезвие ножа слегка изогнуто и увенчано очень острым кончиком.

Я не в силах глаз отвести от оружия.

Этот кусок метала может подарить мне свободу.

С пистолетом я могу не справиться, к тому же я не знаю, заряжен ли он, после того, сколько раз он стрелял, но вот нож. Сойдет!

Я оглядываюсь на Шестого – он по-прежнему не смотрит на меня, предоставив мне тем самым отличную возможность. Времени крайне мало, буквально секунды, но этого достаточно.

Я делаю шаг вперед и смыкаю пальцы на рукояти ножа. Разворачиваюсь, но и он тоже, поэтому я замахиваюсь изо всех сил.

Он поднимает руку, блокируя мою атаку, но кончик лезвия задевает его бицепс. Прежде, чем я успеваю отдернуть руку и предпринять еще одну попытку, он хватает меня за запястье и пережимает его так сильно, что пальцы у меня разжимаются и нож падает на пол.

Его губы изгибаются в оскале, а затем он замахивается и бьет меня по лицу.

Я падаю на пол, в голове раздается гул, а щека начинает пульсировать.

– Какого хрена, спрашивается, ты творишь? – раздается его рев у меня в ушах, вынуждая задрожать.

Он дергается в моем направлении, холодно наблюдая, как я отползаю назад, пока моя спина не упирается в стену.

– Пожалуйста... – мои зубы начинают отбивать чечетку, когда меня охватывает страх.

– Жить надоело? Да? – спрашивает он, наклоняясь и подбирая нож.

Горячие слезы струятся по моему лицу, но я подавляю рыдания и киваю, морщась от боли. Он делает шаг вперед и опускает на корточки рядом со мной, внимательно меня изучая.

– Знаешь... – он умолкает и, направив кончик ножа в мою сторону, проводит тупой стороной по моей шее, едва касаясь кожи. – Один крошечный надрез, вот здесь, – буравит он меня своим ледяным взглядом, – и ты труп уже через доли секунды.

Раздается стук в дверь, и он угрожающе щурится, сильнее надавливая кончиком ножа на мою кожу.

– Только пикни.

Затем Шестой встает и идет к двери, по пути забирая со стола пистолет и засовывая его за пояс джинсов.

Я сажусь, но меня трясет, и приходится зубами вцепиться в собственную ладонь, чтобы не проронить ни звука.

– Да? – говорит он тому, кто стоит по ту сторону двери: цепочка позволяет открыть дверь только на несколько сантиметров.

– Привет, простите, что беспокою, – слышу я женский голос. – Меня зовут Диана, и мы с моим мужем путешествуем к Аппалачской тропе, но в этой дыре у нас сломалась машина, – у нее вырывается нервный смешок, – и мы остановились по соседству с вами (Прим. перев. Аппалачская тропа – размеченный маршрут для пешеходного туризма в североамериканской горной системе Аппалачи. В настоящее время туризм по этому маршруту пользуется огромной популярностью).

С каждым последующим ее словом его мышцы напрягаются.

– И?

– И, эм... Все в порядке? Я слышала, как кричит и плачет женщина.

Я широко распахиваю глаза, а сердце в груди начинается учащенно биться. Кто-то услышал меня. Может быть, она сумеет мне помочь.

– Простите, это все телевизор, – врет он, не моргнув и глазом.

– Вы уверены? Звучало очень натурально.

Мое сердце умоляет ее поверить своей интуиции, которая привела ее сюда, позвать кого-нибудь и помочь мне выбраться из того кошмара, в котором я очутилась.

– Ну, не во всех порнофильмах цыпочки просят большего.

– Оу, – смущенно охает женщина, но прежде, чем она успевает сказать что-то еще, Шестой захлопывает дверь у нее перед носом и задвигает задвижку.

Он остается стоять на месте, прислушивается. В абсолютной тишине я слышу ее шаги, как в замке звенят ключи, скрип двери, когда та открывается, а затем с громким хлопком захлопывается.

Я заперта в кошмаре, но когда он разворачивается ко мне – его глаза угрожающе сощурены – и моя не поддающаяся контролю дрожь возвращается.

В два быстрых шага он оказывается рядом со мной. Он опускается на корточки, хватает меня за волосы и дергает, так что моя голова запрокидывается назад. Я отклоняюсь назад, пытаясь вырваться, мой мозг оглушен болью.

– Прекрати, – шипит он сквозь сцепленные зубы. – Ты должна заткнуться, иначе я сам заткну тебя навсегда.

Я пытаюсь подавить визгливые всхлипы, вырывающиеся из меня, но не в состоянии контролировать свои бурные эмоции и страх.

Он трясет меня за волосы, затем отпускает и встает.

Я не шевелюсь. Не в состоянии. Меня так сильно трясет, только грязный пол и стены в пятнах мои «друзья».

Словно приклеенная к месту, я наблюдаю, как он расхаживает из одного конца комнаты в другой. По его руке струится кровь, но его это, похоже, не беспокоит. Одним движением он выхватывает мобильный телефон из кожаной сумки, которую принес из машины.

Но прежде, чем он успевает воспользоваться им, в дверь снова стучат, и он бросает на меня взгляд, приказывающий замолчать, а сам направляется обратно к двери.

– Да? – спрашивает он, приоткрыв дверь на длину цепочки.

– Привет, я ваш сосед и мы слышали какие-то странные крики, – произносит низкий мужской голос. – Все в порядке?

Спасена. Он спасет меня.

– Я объяснил вашей жене, что это просто телевизор.

Шестой пытается закрыть дверь, но мужчина просовывает ногу в щель.

– Могу я убедиться? – просит мужчина.

– Нет.

– Слушайте, если вам нечего скрывать, то не вижу проблемы. Откройте мне дверь, чтобы я мог убедиться своими глазами. Тогда моя жена заткнется по этому поводу, и мы вас больше не побеспокоим.

Мне не удается понять, хотел ли он надавить на жалость этой речью или его правда раздражает то, что его жена вмешивается в чужие дела.

– Хочешь увидеть, что у меня в номере? Отлично.

Шестой снимает цепочку и, открыв дверь, хватает мужчину за воротник. Он втаскивает его в комнату и швыряет на пол. Я ахаю, чем привлекаю его внимание. На вид он не старше, чем я.

– Вы в п...

Приглушенный выстрел в голову прерывает его на середине вопроса, и я наблюдаю, как жизнь уходит из его глаз, а тело падает на ковер. Под ним растекается лужа густой темно-красной крови, и мой желудок сводит спазмом.

– Ну вот, ты и посмотрел.

Крик застревает в горле, волной подкатывает тошнота, пока я, широко распахнув глаза, смотрю на безжизненное тело своего спасателя.

Шестой открывает дверь, и в щель под шторами на окнах я наблюдаю, как его тень проходит мимо к дверям соседнего номера. Раздается какой-то звук, вероятно, он ногой вышибает дверь, затем крик, щелчок и тишина.

Он входит обратно в наш номер, хватает с кровати купленные пакеты, свою спортивную сумку и все, что мы принесли в номер.

– Пошли, – он выжидающе смотрит на меня.

По моим щекам текут слезы.

– Что ты за монстр?

Она пыталась помочь мне, а он убил ее. Он убил их обоих.

Он делает несколько шагов вперед и дергает меня за руку, поднимая на ноги.

– Я твой чертов монстр. Залезай в гребаную машину.

Он снова крепко держит меня, пока тащит за собой.

– Зачем ты убил их? – спрашиваю я, пока неохотно сажусь в машину.

Схватив меня за подбородок, он вынуждает меня смотреть ему в лицо.

– Ты заставила меня.

– Что?

– Если хочешь остаться в живых и еще немного пожить, если хочешь, чтобы другие люди остались живы, прекращай выкидывать фокусы. Никаких попыток сбежать, не пытайся набрасываться на меня, не заговаривай ни с кем. Вот такой будет теперь твоя жизнь. Смирись с этим.

Он ждет, что я просто смирюсь с тем, что я застряла с ним на столько времени, сколько ему захочется? Что я не буду пытаться освободиться от него?

Возможно, он еще более больной, нежели я считала ранее.

Каким-нибудь образом я все равно сбегу от него, но, очевидно, мне придется подождать подходящего случая.

Глава 6

Я просыпаюсь от того, что машина разгоняется, а в глаза бьет солнце. Спустя несколько секунд сна как не бывало, а я снова вспоминаю все, что произошло.

Пока еще жива.

– Где мы? – интересуюсь я и выпрямляюсь на сиденье. Внезапно я понимаю, что умираю, как хочу в туалет, а желудок свело от голода. Бросив быстрый взгляд на часы, с облегчением вижу, что еще нет семи часов.

– Неподалеку от Атланты. Мы остановимся там.

Я киваю и вдруг понимаю, что обеспокоена уже не так сильно. На протяжении ночи что-то изменилось во мне. Бушующие внутри страсти поутихли – я близка к состоянию, когда все безразлично настолько, насколько это вообще возможно в моей ситуации.

Пока я не в силах осмыслить произошедшее, но уверена, что слезы мне ничем не помогут. Я имею дело с психически нездоровым человеком, который способен на любой поступок, включая убийство моей персоны.

Единственное, что мне остается, – как он и сказал – смириться с ситуацией. Если я не хочу, чтобы пострадали еще люди, или, точнее, были убиты, мне следует вести себя рассудительно и тщательно продумывать свои действия.

Вдали виднеется дорожный знак «Добро пожаловать», и когда мы проезжаем мимо, я читаю название.

– Вудбери, Джорджия? Мы что, правда, едем в Вудбери?

– А что?

– «Ходячие мертвецы»? В голове никакой звоночек не зазвенел? (Прим. «Ходячие мертвецы» – американский постапокалиптический телесериал, действие которого разворачивается в небольшом городке Вудбери, Джорджия)

Он выгибает брови.

– Нет.

Его отрешенность от мира побуждает мою саркастичную натуру выдать:

– Да ладно?! Ты что, живешь в пещере, когда не занят убийством людей?

Он даже не отводит взгляд от дороги, выражение его лица остается безразличным.

– Я постоянно убиваю людей.

Я качаю головой, стараясь вытеснить информацию, которую совершенно не желаю знать. Если он не смотрит телевизор, то он и не знает, куда мы направляемся.

– Это одно из самых популярных шоу на телевидении.

– И?

– И один из злодеев сбежал в Вудбери, штат Джорджия.

Он резко нажимает на тормоз, и меня швыряет вперед, отчего ремень вдавливается в грудную клетку, а содержимое мочевого пузыря чуть не выплескивается на сиденье. Мимо нас проносится машина, оглушительно гудя в клаксон.

– Черт.

– Что?

– Дай мне минутку.

Но ему хватает гораздо меньшего отрезка времени, и вскоре он уже вдавливает педаль газа в пол и резко разворачивает машину в обратном направлении.

– Так...

– Слишком много народу.

– Шутишь, думаешь, что какой-то затрапезный городишко с единственным паршивым мотелем не запомнит одного нового постояльца, который заглядывает к ним раз в месяц? А в противовес этому город, население которого постоянно увеличивается? Серьезно, что кажется более подозрительным?

Заткнись, твою мать, идиотка!

Неужели я спорю со своим похитителем о том, где нам безопаснее остановиться?

Да, так и есть.

Он поворачивается посмотреть на меня, и я округляю глаза.

Но дело не только в том, что тут мы бы вызвали меньше подозрений. Чем больше народу, тем больше у меня шансов сбежать. С другой стороны, если попытаюсь сбежать, могут погибнуть еще люди.

Шестой не отвечает и просто продолжает ехать вперед. Через сорок пять минут мы приезжаем в выбранный им соседний городок, который называется Вудлэнд – что довольно странно и удивительно (Прим. Вудлэнд (англ. Woodland) – название города состоит из двух слов «дерево» и «земля»). Идеально описать захудалую главную улицу города можно следующими словами: старая, разбитая и пустая.

– У тебя какой-то пунктик на счет дерева? – спрашиваю я, когда мы подъезжаем к разваливающемуся отелю Вудлэнда. Половина буквы «У» оторвалась и свисает с вывески, а «Л» вообще отсутствует, и только тень показывает, что она когда-то там была.

Припарковав машину, Шестой тянется к заднему сиденью и бросает несколько вещей мне на колени.

– Надень это, – он выходит из машины, а затем наклоняется и добавляет: – Не дергайся.

Я опускаю взгляд на туфли и брюки от медицинской формы. Крошечные капельки крови смотрят на меня в ответ. Ни за что на свете я не надену эти вещи снова. Не хочу носить на себе воспоминание о том, что произошло. Кроме того, мне, правда, нужно в туалет и вещи, лежащие у меня на коленях, нисколько не помогут решить эту проблему.

Я швыряю их обратно на заднее сиденье и тру ладони друг о друга, чтобы избавиться от ощущения, что я касалась этих вещей.

Снаружи отель выглядит так же ужасно, если не хуже, чем предыдущий, и точно так же подозрительно. Обшарпанный, неотремонтированный, с обветшалыми, расположенными в ряд десятью номерами. На крыше не хватает черепицы, сточные желоба прогнулись и деформировались. Краска облупилась с дерева почти повсеместно, а в трещинах подъездной дорожки проросли трава и сорняки, а также местами она пробилась сквозь гравий на парковке.

Шестой возвращается к машине – огненный сгусток разрушающей энергии. По крайней мере, таким его вижу я.

– Я же велел тебе одеться, – рычит он, вытаскивая меня из машины.

– Никого тут нет, и никто не увидит меня полуобнаженной, – возражаю я, пытаясь вырвать у него свою руку.

Тщетная попытка. Я же никуда не убегу, как минимум без обуви. Шестой вытаскивает сумки из багажника, ни на секунду не ослабляя внимания. Он вручает мне несколько сумок, конечно же, тех, что полегче, и я медленно бреду по гравию к тротуару, пока он открывает двери номера – на сей раз мы будем жить в номере четыре.

Как только мы входим в номер, я швыряю сумки на кровать и мчусь в ванную.

Я вхожу, включаю свет и подпрыгиваю. С моих губ скрывается крик, и я чуть не описываюсь прямо на пороге.

– Бл*дь!

Я впервые вижу себя в новом образе с темными волосами. От этого цвета у меня глаза на лоб лезут, ведь раньше волосы у меня могли быть не моего родного светлого оттенка только изредка на Хэллоуин и то исключительно по моему собственному желанию. А теперь меня заставили изменить цвет волос, и от этого я чувствую себя совершенно другим человеком.

Я оборачиваюсь закрыть дверь, но Шестой протягивает руку и удерживает ее.

– Дверь не закрывать, – говорит он практически безжизненным тоном.

Я подавляю вздох, делаю шаг к унитазу, приподнимаю края огромной футболки и засовываю большие пальцы под резинку трусиков, но прежде чем потянуть их вниз, смотрю в дверной проем и вижу, что этот чокнутый извращенец наблюдает за мной.

– Не против?

Он сжимает челюсти, но все же отпускает дверь и уходит заниматься, чем он там собирался, наконец-то оставив меня спокойно пописать.

Я с удовольствием опустошаю мочевой пузырь, после чего осматриваю помещение и с радостью отмечаю, что эта ванна выглядит чуть-чуть получше предыдущей.

Чуть-чуть.

Самую малость.

Ладно, вода здесь получше, так что коричневого налета гораздо меньше. Но из-за того, что ремонт здесь не делали, наверное, тысячу лет, эта крошечная комната выглядит ничуть не лучше, чем предыдущая.

Тут я замечаю окно, и на краткий миг у меня вспыхивает надежда, но также быстро гаснет. Окошко слишком маленькое, с дымчатым стеклом, но даже если бы у меня получилось открыть его достаточно широко, чтобы протиснуться наружу, тень металлической решетки уничтожает любую возможность побега.

– Вот и ладненько, – говорю я, выходя из ванной в комнату, которая является почти точной копией предыдущей. Хотя пахнет здесь получше, но покрывала на кроватях и занавески на окнах имеют точно такой же геометрический и цветочный рисунок, а на полу точно такие же пятна. И точно такие же отклеившиеся обои, хотя в этой комнате одна стена отделана деревянными панелями.

Обстановка номера состоит из комода, на котором стоит телевизор с допотопной антеной-рожками, маленького столика с двумя стульями и, дабы довершить старомодный образ, присутствует дисковый телефон.

Последний раз я видела такой у своей бабушки лет двадцать назад.

Каким образом он умудряется находить подобные «дыры»? Я думала, что такие места больше не существуют.

– Дорогой Syfy, мне удалось найти пространственно-временную дыру. Возможно это «Потерянная комната» или ее близняшка – комната №11 (Прим. SyFy – американский кабельный телевизионный канал, специализирующийся на показе научно-фантастических, фэнтезийных, паранормальных, мистических, хоррор сериалов и фильмов. «Потерянная комната» – один из мини-сериалов, показанных по этому каналу. Сюжет сериала вращается вокруг комнаты № 10, которая после определенных событий в ней существует вне пространства и времени).

Шестой поворачивается ко мне.

– Что ты там бормочешь?

Я игнорирую его вопрос, так как в комнате чего-то явно не хватает.

– Только одна кровать?

– Если у тебя с этим какие-то проблемы, так мне плевать.

Я сжимаю губы в тонкую линию.

– Ясно.

Мы ведь с ним уже делили постель. Только тогда отель был получше, да и о нем я была иного мнения.

На минуту я застываю, пытаясь осознать новый круг ада, который меня ждет и тот факт, что мне придется спать рядом с этим психопатом. И тут я понимаю, что не видела, чтобы он спал накануне вечером. А ведь мы, должно быть, ехали часов шесть или семь.

Пока он копается в своем снаряжении, я осматриваю его. Он не выглядит уставшим, но, может быть, он страдает от бессонницы. Может быть, именно она стала причиной его психотического поведения.

А может он псих с рождения.

Я перевожу взгляд на его лицо. Бесстрастное, полностью лишенное эмоций. Неужели он и тот харизматичный мужчина, в которого я чуть не влюбилась, один и тот же человек?

Может, он страдает от раздвоения личности? Саймон казался сексуальным, очаровательным парнем, а Шестой – убийца. Может быть, есть и другие личности, даже хорошие.

– Сядь на стул.

Я бросаю на него взгляд, и мои плечи опускаются.

– Господи, снова стул и изолента! Только не это!

Он даже не шелохнулся. Вместо этого достал пистолет и указал им на стул, чтобы я села.

Неохотно, но что еще я могу поделать, я подхожу к нему и сажусь на стул. Этот стул точно такой же, как и вчерашний, поэтому Шестой снова приматывает изолентой мои локти, запястья и щиколотки к ножкам и поручням.

– Может, на сей раз хоть телевизор включишь?

Он заклеивает мне рот куском изоленты и проводит рукой по ней, проверяя, что она хорошо приклеилась, затем хватается за стул и разворачивает его так, чтобы мне был виден телевизор. Он нагибается, берет пульт и, включив телевизор, вкладывает его мне в ладонь.

– Скоро вернусь.

Я закатываю глаза и пытаюсь заговорить.

– Нинеси иду.

Шестой кивает, очевидно, сумев разобрать, что я сказала, выходит и запирает дверь на ключ.

Телевизор работает ужасно большую часть времени. Он ловит всего с десяток каналов, да и у большинства сигнал просто ужасный. Видимо, в мотеле установлена дерьмовая антенна, и мне остается только смотреть дурацкие дневные передачи с жуткими помехами.

Остановив выбор на каком-то утреннем ток-шоу, я пристально изучаю номер и пытаюсь придумать, как мне выбраться отсюда.

Единственное, что, наверное, у меня получится сделать, – сорвать ленту со рта. Хотя я сильно сомневаюсь, что мои крики помогут мне получить какую-либо помощь в глухомани Джорджии, где никто меня не услышит, но мне, по крайней мере, станет удобнее.

Повернув голову к плечу, я начинаю тереться об него ртом, чтобы ослабить край ленты. У меня уходит на это какое-то время, приходится делать это то одним, то другим плечом, но, в итоге, мне удается добиться желаемого.

После этого я проверяю, возможно ли провернуть такой же фокус с руками и ногами, но довольно быстро понимаю, что это совершенно точно дохлый номер.

Довольно скоро скука перерастает в сонливость. Пульт выскальзывает у меня из рук и падает на пол, когда я начинаю проваливаться в сон. Добавьте к этому тот факт, что я не ела и не пила в течение суток – совершенно не удивительно, что я впадаю в дрему.

Много часов спустя, когда Шестой возвращается, я уже готова разбудить в себе зомби и наброситься на него.

– Подойди-ка, чтобы я могла съесть твою руку, – предлагаю я, когда он входит в номер.

Он выгибает бровь, и уголки его губ приподнимаются; эта почти улыбка превращает психопата в человека. Или его позабавил мой комментарий, или то, что мне удалось отклеить изоленту.

Положив несколько новых пакетов на кровать, он вытаскивает бумажный пакет со знакомыми золотистыми буквами, из которого доносятся аппетитные запахи. Учуяв эти ароматы, мой желудок начинает громко урчать. Шестой открывает пакет и вытаскивает несколько ломтиков картошки фри, а я открываю рот как несмышленый птенец.

Не сводя с меня взгляда, Шестой кладет картошку себе в рот.

Радостное возбуждение идет на убыль, сменившись гневом.

– Козел.

– Ты сегодня какая-то дерзкая.

– О, ты разговариваешь со мной как с человеком?

Обычно шутки и сарказм мои извечные спутники и защитный механизм. Без них даже думать не хочу о сломленной перепуганной девчонке, в которую я превратилась. Именно шутки и сарказм дают мне силы, чтобы дожить до следующей минуты.

Шестой внимательно на меня смотрит, берет еще несколько ломтиков картошки и держит их напротив моего лица. Я бросаю на него самый злобный взгляд, на какой способна, и наклоняюсь вперед. Чем сильнее я вытягиваю шею, тем дальше он отводит руку. Кровь у меня в венах начинает закипать – я больше не в настроении играть в игры.

– Скоти... мммхрф!

Он засунул картошку мне в рот, прежде чем я успела закончить свое оскорбление. Но восторг от еды, от вкуса соли на языке побеждает гнев, и я жадно проглатываю картошку.

Покормив меня, он прикладывает к моим губам бутылку с водой и наклоняет ее так, чтобы я могла попить. Вода вытекает из уголков рта, но мне все равно. У меня вырывается стон удовольствия, и я залпом выпиваю почти половину бутылки, а когда Шестой начинает отводить руку, тянусь за ней губами.

– Знаешь, было бы гораздо проще, если бы ты освободил меня.

– Нет. Но изоленту, так и быть, разрежу.

О, а он быстро соображает.

Мне и в голову не пришло, что у моей просьбы может быть двоякий смысл.

Вытащив свой надежный нож – на ум почему-то приходят бессмертные слова Крокодила Данди, но боюсь, что Шестой не оценит их – он опускается передо мной на корточки и, подсунув кончик ножа под коленку, разрезает серую клейкую ленту (Прим. «Крокодил Данди» – серия фильмов о вымышленном охотнике-браконьере, главным героем которого является Мик Данди по прозвищу Крокодил Данди. Отличительными чертами героя являются его шляпа и нож Боуи. Нож Бо́уи – крупный нож (тесак) с характерной формой клинка, на обухе которого у острия выполнен скос, имеющий форму вогнутой дуги. Острие клинка при этом направлено немного вверх. Пейсли вспоминает слова главного героя фильма «Вот это нож»). Разрезав ленту с двух сторон, Шестой резко дергает за оба края. У меня чуть глаза из орбит не вылезают, и я начинаю на чем свет стоит костерить его и женщину, которая родила его, так как вместе с лентой он чуть было не оторвал и кожу.

Когда он проделывает аналогичную операцию с щиколотками, освобожденные ноги начинает покалывать, и я хнычу от боли.

– А я предлагал тебе надеть штаны, – заявляет он и встает, чтобы освободить мне руки.

Мне ненавистно признавать это, но он прав.

Все мышцы одеревенели и болят. Он ушел, когда было часов восемь, и, пытаясь понять, как долго я просидела в одном положении, поворачиваюсь посмотреть на часы.

– Иисусе, тебя не было целых шесть чертовых часов? – часы показывают половину третьего.

Он не отвечает на мой вопрос, но я и не удивлена. Потягиваясь, чтобы разогнать кровь по мышцам, я медленно иду к кровати, на которой лежит пакет с едой.

За пять минут, а может и быстрее, я расправляюсь с двумя чизбургерами и картошкой фри. Все время, пока ем, я не обращаю внимания на Шестого и то, чем он занят. Это лучшие минуты с тех пор, как он вломился в лабораторию.

Откинувшись на изголовье кровати, я похлопываю себя по набитому животу. Только теперь я обращаю внимание на Шестого и то, чем он занят. Он разложил на кровати несколько вещей: набор больших металлических колец – два маленьких, два средних и одно большое.

Я видела похожие штуки раньше. Мы с Дигби частенько захаживали в местные секс-шопы за какими-нибудь игрушками или порнофильмами. Эти штуки предназначены для ограничения движения – запястья, щиколотки и шея – но набор, который принес Шестой, вовсе не предназначен для легкой забавы, которая у меня могла быть с Дигби.

Толстый металл с чем-то похожим на встроенный замок и внешним кольцом большого размера.

Внезапно мне становится нехорошо.

Также там есть еще множество колец, одно сделано из цепи.

– Зачем все это? – спрашиваю я, хотя у меня уже есть догадка.

– Возможно, мы задержимся тут на какое-то время.

Я киваю. Хорошие новости – я какое-то время еще поживу. Плохие новости – вместо изоленты меня, видимо, свяжут по рукам и ногам или еще хуже. Главное не паниковать. Надо стараться держать себя в руках.

Ему требуется целый час, чтоб все подготовить, но когда он заканчивает, я вижу, что от ножек кровати к основанию унитаза тянется длинная цепь. К этой длинной цепи присоединена еще одна, в метр длиной, на конце которой оковы для щиколоток.