355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » К. И. Линн » Шестой (ЛП) » Текст книги (страница 7)
Шестой (ЛП)
  • Текст добавлен: 6 ноября 2019, 12:00

Текст книги "Шестой (ЛП)"


Автор книги: К. И. Линн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Это подразумевает, что ты засранец. Все стало очевидно, когда она сжала твои яйца в конце поцелуя.

Парковщики открывают двери нашей машины, и мы оба садимся, а Шестой дает водителю чаевые.

Я скрещиваю руки на груди и смотрю в лобовое стекло. В желудке все переворачивается, когда перед глазами мелькает образ: ее чересчур сильно накрашенные губы прижимаются к его губам. Что-то в ней задевает меня. Не могу понять, что именно, но одно знаю точно – сучка насмехалась надо мной.

– Почему мне кажется, что тебя беспокоит то, что я занимался с ней сексом?

Я поворачиваю голову к нему и моргаю. По крайней мере, он не пытается отрицать это. А почему это задевает меня? Потому что он занимался сексом с другой женщиной и не убил ее? Или дело в том, что эта стерва швырнула мне это в лицо, пока терлась своим языком о его?

– Не беспокоит.

– Отлично, тогда можешь прекратить вести себя как стервозный надоедливый ребенок.

У меня отвисает челюсть, и я опускаю руки на колени. Отлично.

– Что дальше, Господин?

Он сердито зыркает на меня и вдавливает педаль газа в пол.

– Дальше, я собираюсь нагнуть тебя, задрать платье и трахнуть твою киску. Вопрос только, произойдет это прилюдно или на столе в номере?

Он только что целовался с другой женщиной у меня на глазах и теперь говорит мне, что собирается не только целовать меня губами, на которых еще осталась ее красная помада, но и трахнуть меня.

– Она так сильно завела тебя?

– Лейси, – предупреждающе рычит он, – я собираюсь засунуть свой член в тебя, потому что я тверд еще с той секунды, как ты надела это платье. Зная, что под ним на тебе ничего нет... – он тянет руку вниз и накрывает выпуклость на своих брюках. – Я едва сдержался, чтобы не нагнуть тебя прямо в той комнате и не трахнуть у них на глазах.

У них на глазах? У нее на глазах?

Черт возьми, один ноль в пользу Пейсли, у блондинистой сучки – ноль.

– Прилюдно.

– Так и думал, что ты выберешь именно это.

Он тянется к моей ноге, его рука проскальзывает между бедер и движется вверх под мое коротенькое платье. Я резко втягиваю воздух, когда он, едва касаясь, проходится кончиками пальцев по клитору и двигается глубже. Я непроизвольно приподнимаю бедра, чтобы его пальцы плотнее прижимались ко мне и оказались еще глубже. Желая, чтобы он оказался там, где мне хочется ощутить его сильнее всего.

– Что, черт возьми, такого привлекательного в этой киске, что она сводит меня с ума? – озвучивает он вслух свои мысли, когда вводит в меня пальцы, а его ладонь прижимается к клитору.

– Болтливый рот, который идет в купе с ней?

Он хрипло фыркает, сгибает руку и стягивает мои бедра с сиденья.

Прискорбно, но именно в этот момент мы оказываемся возле отеля, и Шестой убирает руку, а я недовольно хнычу.

Если я не буду осмотрительна, то вполне могу привыкнуть к нему. Что, с учетом того, что он собирается убить меня, очень и очень плохая идея.

Пока мы идем к лифтам, рука Шестого покоится на моей талии. Сердцебиение успокоилось, адреналин пошел на убыль. Развлечений на публике все же не будет. Я не эксгибиционистка или что-то в этом роде, но мысль, что кто-то будет наблюдать, заводит меня до чертиков.

Мы подходим и видим, что несколько человек уже ждут лифт, некая пожилая дама холодно мне улыбается. Не скажу, что у меня грудь выставлена напоказ или еще что, видимо, ей не пришлась по вкусу длина моего платья.

Когда приезжает лифт, я собираюсь зайти, но Шестой одергивает меня.

– Погоди.

Двери закрываются, но затем раздается звонок, сообщающий, что прибыл другой лифт позади нас. Из него выходит несколько человек, и мы заходим в кабину.

Двери еще не успевают закрыться, как он резко разворачивает меня, прижимает спиной к стенке, наклоняется надо мной и прижимается ко мне бедрами.

Шестой зарывается пальцами мне в волосы и оттягивает назад голову, вынуждая меня прогнуться назад.

Нагнувшись надо мной, он покусывает мою шею.

– Я все ждал, когда же смогу трахнуть тебя в этих туфлях. Еще с тех пор, как купил их.

Он отпускает мои волосы, и я упираюсь руками о стенки кабины лифта, чтобы не упасть. В такой позе я ощущаю, как мою почти обнаженную киску овевает воздух. Подол моего платья ползет вверх, и я чувствую, как его рука, погладив мой зад, двигается дальше, пальцы проходятся по входу и щелкают по клитору.

Жгучая боль обжигает левую щеку, и я шиплю, а затем ощущаю его всепоглощающее желание, когда он пальцами впивается в мою плоть.

Шестой тянется к панели и нажимает сразу несколько кнопок. Лифт дергается, мои бедра покачиваются и упираются прямо в горячую головку его члена.

Мужчина быстро вытаскивает его из штанов и начинает водить им по моему увлажнившемуся входу, а затем проскальзывает внутрь.

Рот у меня приоткрылся, позвоночник покалывает.

Нет ничего лучше первого толчка.

– Бл*дь, да, – шипит Шестой, вращая бедрами, входя и выходя из меня.

Лифт замедлил скорость и остановился на первой нажатой Шестым кнопке. Сердце у меня в груди замирает, когда двери разъезжаются, мышцы приходят в напряжение, но на этаже никого не оказывается.

Двери снова закрываются, и Шестой снова зажимает мои волосы в кулаке, оттягивая мою голову назад и меняя угол толчков.

У меня вырывается слабый стон, а глаза закатываются. Из-за туфлей и позы, в которой я нахожусь, болят лодыжки, но мне все равно.

Член моего киллера во мне, и вместе с тем я испытываю восторг, что меня может кто-нибудь увидеть.

Официально подтверждено – я больная извращенка.

Двери снова разъезжаются, и я вижу двух мужчин, с которыми мы ранее ехали вместе. Они смотрят на нас с самым, что ни на есть уморительным и ошарашенным выражением лиц. К немалому моему удивлению, они заходят в кабину, не в силах оторвать глаз от того, как член Шестого вдалбливается в меня.

Его пальцы сильнее впиваются мне в бедра, а темп движений нарастает. Дрожащий стон срывается с моего приоткрытого рта, и я крепче сжимаю его.

– Вот так, детка, дои мой член.

Черт. Возьми.

Подобные речи не присущи Шестому. Он сейчас играет роль и красуется перед мужчинами, стоящими перед нами.

А они наблюдают, как меня трахают. Два неплохо выглядящих парня уставились на меня так, будто хотели бы оказаться на месте Шестого.

С каждым толчком с губ срываются нечленораздельные звуки. Я не в силах сдержать их, даже если бы очень захотела. Шестой отбирает их у меня движениями своего тела. Песнь удовольствия, которая только подстегивает его.

Каждая мышца напряжена, нервы вибрируют, пока он играет с моим телом. Он не издает ни звука, а затем я кричу, взрываясь в конвульсиях, когда кончаю.

Но передышки не предвидится. Шестой по-прежнему тверд.

Лифт останавливает еще на каком-то этаже, и я замираю, но на этаже снова никого не оказывается. Наши зрители продолжают наблюдать, один из мужчин проводит ладонью по выпуклости проступившей на брюках.

Рука Шестого изгибается, он еще сильнее оттягивает назад мою голову, выгибая меня так, пока я не упираюсь взглядом в потолок. Когда он снова вколачивается в меня, ноги у меня уже дрожат. Несколько мощных толчков, и в его груди зарождается низкий стон, а бедра резко напрягаются. Я чувствую, как он, кончая, подрагивает во мне.

Он остается глубоко во мне, затем выпускает мои волосы и выходит. Легкий шлепок по попе, и он одергивает платье ровно в ту секунду, когда лифт сигнализирует о приезде на следующий этаж.

Шестой прячет свой член обратно в брюки и, обхватив меня за талию, притягивает к себе. Прижавшись губами к моим губам, он поглощает мой рот, как раз когда двери разъезжаются.

– Джентльмены, – обращается он к нашим наблюдателям, протискиваясь между ними.

Горячая влажная сперма начинает стекать вниз по моему бедру, пока мы идем, капая на пол. Двери лифта позади нас закрываются, и из-за них доносятся стоны и ругательства.

– Я только что стала объектом для мастурбации?

Одна из бровей Шестого ползет вверх, тоже самое делает уголок его рта с противоположной стороны, когда он смотрит на меня.

– Да. На этот раз, определенно, да.

Временами Шестой не такой уж и плохой парень.

***

Мы не сразу уезжаем из Парижа, как я думала. Кажется, Шестой предпочитает залечь на дно, пока не продумает свой следующий шаг. Полагаю, он хочет оставаться поблизости, так, на всякий случай. Вместо того, чтобы двигаться дальше, мы проводим три дня взаперти в номере отеля, пока он общается со своими контактами.

Они пользуются каким-то набором суперсекретного сленга или киллерского кода, поэтому я и половины сказанного не понимаю.

Оставшуюся часть времени Шестой занимается физическими нагрузками прямо в номере, очевидно, чтобы подразнить меня.

Не то, чтобы я имела что-то против этого номера, так как он разительно отличается от всех предыдущих, но я бы с удовольствием осмотрела город.

Лувр, Нотр-Дам, Версаль и многие другие достопримечательности и важные объекты архитектуры Парижа. Просто позор – находиться в таком городе и не иметь возможности насладиться им по полной программе.

Но я сижу у окна и изучаю Эйфелеву башню, здания вокруг нее и воды реки Сенны, наблюдаю, как люди гуляю вокруг башни, наслаждаясь свободой, которую я когда-то воспринимала как должное. Свободу, которой мне никогда не видать.

Что мне дало то, что я вечно сидела дома да торчала на работе? Кочую из отеля в отель, и так до конца моих дней, который наступят уже очень скоро.

По крайней мере, мне хотя бы позволено насладиться парижской кухней и заказать – без ведома моего захватчика – вина. Кажется, я в восторге от обслуживания номеров.

– Ты что, собираешься выпить всю эту бутылку сама? – интересуется Шестой, подняв голову от ноутбука, когда я наливаю себе четвертый бокал.

Я смотрю на него, пока последние несколько капель из бутылки выливаются мне в стакан.

– Угу, – наклонив стакан, я стараюсь проглотить залпом все его содержимое, пока он наблюдает за мной.

Горло обжигает, но мне нравится, как в его глазах вспыхивает злость. Как-то, каким-то образом мне удается зацепить этого сукина сына. Возможно, даже сильнее, чем это когда-либо кому-либо удавалось. Я могу вывести его из себя, заставить его взбеситься.

Порой результат оказывается довольно болезненным, порой очень даже приятным, но, несмотря ни на что, это приободряет меня, и ничто иное, кроме поддразнивания Шестого, не дает мне возможности почувствовать себя настолько живой.

И кто же в итоге облажался? Что-то мне подсказывает, что это я. Нормальные люди не реагируют в такой странной манере. Может быть, все дело в моей неминуемой смерти? Что мне еще терять, все и так обречено на уничтожение?

Самоуважение я давно потеряла. Злость и страх ничем мне не помогут. Я со всем смирилась. Я продолжаю жить.

Я, черт возьми, сделала все, что только можно, чтобы убраться от него как можно дальше.

Встав с дивана, на котором просидела не один час, я, покачиваясь, бреду к телефону.

Пришло время заказать еще бутылочку.

Дурацкий телефон находится в другом конце комнаты, и мне сложно разобрать крошечные циферки. Я наугад набираю номер, и в трубке раздаются гудки.

Обслуживание номеров.

Бинго.

– Привет, можно заказать еще одну бутылку каберне?

– Лейси!

Я вздрагиваю, отвожу телефонную трубку от уха и, развернувшись к Шестому, прижимаю палец к губам.

– Ш-ш-ш, я разговариваю с обслуживанием номеров, – вернувшись к звонку, я, не сдержавшись, хихикаю.

Мы сейчас же доставим ее в ваш номер, мадам, – отвечает обслуживающий персонал на том конце провода.

– Спасибо, – я кладу трубку обратно на аппарат. – Скоро принесут.

Развернувшись, даже с расстояния трех метров я чувствую источаемую им злость. Его глаза потемнели, и он не просто зол. Но каким-то образом, возможно, благодаря тому, что я несколько опьянела от вина, я нисколечко его не боюсь.

Пока я возвращаюсь к своему диванчику у окна, на моем лице против моей воли расплывается улыбка.

Грохот вынуждает меня остановиться. Шестой встал так резко, что стул, на котором он сидел, грохнулся на пол, и теперь он пулей мчится ко мне. Меня окатило волной жара, по спине пошла волна мурашек.

Я все еще улыбаюсь, когда он зажимает мои волосы в кулак, оттягивает их назад так, чтобы я смотрела в его разъяренное лицо.

– Смотрите-ка, большой и страшный серый волк, – с моих губ срывается еще один смешок, но он не смеется вместе со мной.

На челюсти у него подергивается мышца, а губы изогнулись в злобном оскале.

– Так и есть, потому что тебе следует преподать чертов урок.

Он дергает меня за волосы, и я кричу от боли, пока он тащит меня через весь номер к своим сумкам, откуда вытаскивает еще один рулон этой треклятой изоленты.

Я слишком часто дразнила гусей, и у меня такое чувство, что я очень дорого поплачусь за это.

Шестой подтаскивает меня к кровати, отпускает волосы и швыряет меня на кровать. Я лежу на ней, пока он переворачивает меня, укладывая так, как ему хочется, а затем грубо хватает за запястье.

Сначала он обматывает изоленту вокруг запястья, затем закрепляет ее вокруг столбика кровати, и снова начинает обматывать запястье, двигаясь в обратном направлении, не забыв закрепить петлю витком изоленты посредине.

Сердце у меня забилось сильнее, уровень адреналина подскочил. По венам начинает разливаться страх, когда он подтянул мою голову к краю кровати и потянулся ко второй руке.

Я пытаюсь выдернуть руку из его хватки, хочу прижать ее к телу и откатиться на бок, но он оказывается быстрее и сильнее. Он повторяет все то же самое со второй рукой, и в итоге мои руки оказываются широко распяты. Когда Шестой отходит, я пытаюсь подергать ими, но он так крепко примотал их, что нет никакой возможности сделать это.

Он зажимает в кулаках ткань рубашки, которая на мне – одна из его дорогих рубашек – и разрывает ее, отчего пуговицы разлетаются в разные стороны. Соски у меня отвердели от холодного воздуха, и когда я смотрю вниз, он уже сдергивает с моих бедер трусики, после чего отшвыривает их куда-то на пол.

Я непроизвольно свожу бедра вместе. Мой опьяневший разум в состоянии представить только сцены с сексом, а мои отвердевшие соски только распаляют подобные мысли.

Я хнычу, когда он отводит в сторону одну мою ногу и начинает изолентой привязывать ее к столбику кровати, как только что проделал с моими руками. Вскоре я уже не могу пошевелиться – все конечности прикреплены к столбикам кровати, и я полностью обнажена.

По телу проходит дрожь волнения, киска становится влажной от предвкушения. Злой, грубый секс – то, что нужно.

Снизу-вверх я наблюдаю за тем, как он расстегивает ремень, и вытягивает его из петель джинсов. Я облизываю губы, возбуждение нарастает. Но вскоре оно начинает спадать, когда я вижу, что он держит ремень в руке и складывает его вдвое.

Подойдя ближе, он расстегивает пуговицу и тянет молнию вниз, затем спускает сразу и джинсы, и трусы до середины бедер.

– Думаю, тебе следует напомнить о ролях, потому что ты ведешь себя так, как будто тебе позволено делать что угодно и говорить что угодно, а я при этом ничего не предпринимаю, – он приподнимает член и шлепает им меня по лбу. – Сюда, – он постучал членом мне по лбу еще пару раз, – я пущу пулю и покончу с твоей жизнью.

Я снова хихикаю и, выгнув шею, провожу языком по головке его члена.

А затем кричу, когда в ушах раздался шлепок еще до того, как боль начинает распространяться по бедру. В глазах закипают слезы, и мне хочется свернуться в клубок, но я распята на спине.

– Какого черта? – в мозгу у меня прояснилось, внезапная боль рассеяла туман, вызванный вином.

– Молчать, – цедит он сквозь стиснутые зубы и снова взмахивает ремнем, который на сей раз опускается на мою киску и клитор.

К удару примешивается странная вспышка удовольствия, которая несколько снижает силу удара. Но я все равно хнычу от боли.

Он шлепает меня членом по рту и прижимает его к едва приоткрытым губам.

– Рот открыла.

Толчком бедер он засовывает туда свой причиндал, аж до самой глотки, и я начинаю давиться, когда головка врезается в заднюю стенку горла. Кожа ремня режет меня по бедру, и я визжу, но звук выходит приглушенным из-за того, что мой рот занят.

– Я чертов король, а ты заложница. Ты поняла меня, Лейси? Игра, в которую ты играешь, закончится только одним способом, что бы ты не вытворяла.

Я кричу – мышцы напряглись, спина выгнулась, когда он ударил меня ремнем по животу – я всхлипываю и задыхаюсь с его членом во рту, а он продолжает стегать меня ремнем.

Каждый участок тела, которого касается ремень, горит огнем.

– Войдите.

Войдите?

Я не слышала стука в дверь, но начинаю догадываться…

– Добрый день, сэр, у меня... – вся последующая речь звучит для меня тарабарщиной напоминающей французский.

Как бы то ни было, даже если бы я хоть немного знала французский, сомневаюсь, что сумела бы понять его в моем затруднительном положении.

Какой-то незнакомец только что видел меня совершенно голой и совершенно беспомощной, в то время как какой-то парень насильно запихивал мне в рот свой член.

Меня охватило унижение, особенно когда Шестой дает ему указания, куда поставить бутылку вина, которую я заказала.

– Поставьте ее вон там.

Несколько толчков только вызывают рвотные позывы, а затем я получаю шлепок по киске и затем еще один.

– Твое хныканье и слезы только распаляют мое желание сделать это как можно грубее.

Он задышал тяжелее, и я мысленно молюсь, чтобы он был близок к тому, чтобы кончить, тем самым закончив эту пытку. Пока он насилует мой рот, по лицу стекают слюна и слизь. И мне приходится терпеть.

Я ничего не вижу, но внезапно раздается какой-то звук, который мне не удается идентифицировать, затем рука, которая мучала мой рот, сжимает мою грудь, и к ней присоединяется вторая рука.

По крайней мере, он прекратил пороть меня, но я едва могу дышать, когда он проталкивает свой член мне в горло так глубоко, как только может.

– Тебе нравится красоваться, ты любишь спорить. Но это я твой хозяин. Если хочешь дышать, будешь делать в точности то, что я велю.

Он вытаскивает член, и я делаю огромный глоток воздуха, заполняя свои легкие. Вцепившись мне в волосы, он отрывает мою голову от подушки ровно в тот момент, когда горячие капли спермы начинают капать мне на щеки, на губы, на волосы, на лоб и на нос. В принципе все, кроме первых брызгов, попавших мне на лицо, оказывается у меня на груди.

Шестой расслабляется, оставляя меня лежать там совершенно униженную.

– Все еще считаешь, что жизнь, какой бы она ни была, лучше, чем смерть?

Слезы струятся вниз по моему лицу, и я захлебываюсь собственными сдавленными рыданиями.

Шестой убирает член обратно в джинсы.

– Лежи, мать твою.

А куда бы я могла пойти?

Я вся в сперме, слюне и слезах. Брошенная. Распятая на кровати.

Сперма на моем лице остывает, а следы от ударов на теле начинают болеть.

Шестой вовсе не хороший парень. Он монстр.

***

Четыре часа я пролежала, пока различные жидкости подсыхали на моем лице. Я сильно замерзла, мне хочется в туалет, но, по крайней мере, боль немного поутихла. Но последнее, видимо, изменится, как только у меня появится возможность двигаться.

Четыре часа раздумий, страданий от унижения, боли и страха. Как я могла испытывать удовольствие с этим мужчиной раньше?

Я поддалась безнадежности еще спустя первый час. Именно тогда на меня накатила депрессия.

Девы в беде бывают только в сказках или в дешевых романчиках. Если я могу еще сойти на роль этой самой девы в беде, то Шестой на принца никак не тянет.

Я не в сказке о любви.

Я в сказке о смерти.

Никто не примчится, чтобы исправить мое положение. Супермен не прилетит, чтобы забрать меня отсюда.

Я смирилась со своей судьбой, и, может, даже стала несколько беспечна касательно возможности побега.

Но не в моем характере плакать, хныкать, быть безучастной заложницей, хотя на моем лице и успели высохнуть литры слез.

К тому же, я по-настоящему еще не сталкивалась лицом к лицу с его злостью. Он выходил из себя десятки раз – душил меня, дергал за волосы, изредка бил по лицу, когда я пыталась сбежать.

Впервые за много недель, с тех пор, как я смирилась со своим положением, я чувствую страх. Я боюсь не смерти и не боли, и не его, который вызывает все это, я боюсь чувств, которые поглощают меня, чувств, которые я раньше запирала глубоко в себе.

Сарказм – вот мой щит. Я пользовалась своим болтливым ртом, чтобы избегать и скрывать все эти чувства. Вынуждая людей смеяться, я скрывала неуверенность, которая съедала меня.

Лейси – просто роль. Шанс быть кем-то другим. Но мне не хватает оранжеватого оттенка моих волос. Моего дивана, одеяла и телевизора, транслирующего Нетфликс, и чтобы сбоку от меня лежал Дигби.

И что самое ужасное во всем этом, это упущенные возможности. Насколько иной могла бы быть моя жизнь в эту минуту, если бы я тогда уехала с Дигби?

С печалью я наблюдала, как было уничтожено место моей работы вместе с моими друзьями внутри, но я выжила и сумела подавить эти чувства. Я не погрузилась в пучины депрессии за последний год, но и не могу сказать, была ли счастлива.

Хотя травка в этом мире выглядит очень даже зеленой, ведь я не ожидала, что окажусь на плахе, но этот образ построен на лжи. Я жила бы в безопасности, была нормальной и не собиралась умирать раньше отведенного мне срока. Были причины, по которым я не поехала с Дигби, мы даже ссорились по этому поводу. Были крики, ссоры и слезы. Какой бы идеальной мы не казались парой, мы были далеки от этого.

Когда Дигби предложил мне выйти за него замуж, и с моих губ сорвалось слово «нет», мы оба были в шоке.

Я любила его. Нам было весело вместе, у нас был потрясный секс.

И не то чтобы я боялась обязательств, просто боялась привязаться к нему. Потому что я знала, что он любит меня сильнее, чем я его. Потому что, каким бы чудесным, идеальным и великолепным он бы ни был, по крайней мере, для меня, все равно были вещи, из-за которых мы были несовместимы.

Поэтому, когда я рассказала всем о нашем разрыве и они начали задавать вопросы о том, что произошло, все, что я могла ответить: «не знаю». Чувство, которое я не могла облечь в слова, объяснение, которые была не в силах дать.

Что только усилило мое отшельническое поведение в прошлом году.

Моя жизнь, может, и была в последнее время скучной и неудовлетворительной, но это была моя жизнь, а не подделка, которую я вынуждена терпеть теперь. Полутруп в качестве альтернативной личности.

– Готова вести себя как положено? – вертя в пальцах свой нож, обращается ко мне с вопросом Шестой, когда подходит ко мне.

Я склоняю голову на бок, чтобы посмотреть на него. Уверена, что выражение моего лица отражает полное поражение. Из уголка глаза катится вниз по щеке слезинка.

Уголок губ дернулся вверх, когда они задрожали.

– Неа.

Коротенькое слово, бурная реакция. Его мышцы застыли, челюсть так напряглась, что зубы чуть не раскрошились, а в глазах полыхнуло яростное пламя.

– Я играю в твою игру, следую твоим правилам, но хорошо вести себя не стану.

Он пристально смотрит на меня сверху вниз, наши взгляды скрещиваются, когда он пытается примириться с моим ответом. Затем он взмахивает рукой, и я отворачиваюсь, вздрогнув от его резкого движения. Но вместо боли от вспарывающего меня ножа я чувствую, как расслабляются мышцы, находившиеся в застывшем состоянии слишком долго.

– Дальше сама освободишься.

Я смотрю на него; вижу, как он развернулся и вернулся к работе за ноутом.

Распрямив пальцы, я вытягиваю руку перед собой, сжимаю и кручу ладонью, чтобы обеспечить приток крови к застывшим мышцам. Я тянусь и морщусь, пока поворачиваюсь, чтобы дотянуться до второго запястья и снять с него ленту.

Его гнев оставил отметины на моей коже. Он проявился в форме отчетливых рваных рубцов, которые оставил его ремень и начинающих темнеть синяков различной формы и цвета.

Каждое движение усиливает боль, и с моих губ срываются тихие стоны боли, пока я кручусь и ногтями пытаюсь разорвать субстанцию, к которой начинаю питать лютую ненависть.

Это оказался не самый сложный участок. Тем не менее, мне сложно выпутаться, благодаря тому, что мои ноги по-прежнему привязаны.

Лишившись некоторой части волос на руке, я снова падаю на спину. Освободившейся рукой, я срываю остатки ленты, стягивающей мою руку.

Освободившись, я сбрасываю обрывки на пол и мысленно проклинаю создателя изоленты.

Освободив ноги, я кручу суставами, так же как и руками. Сухожилия и мышцы вспыхивают огнем, промолчу уж о рубцах. Я соскальзываю с кровати, и робкими шажками направляюсь к ванной. Нет ни энергии, ни желания двигаться быстрее, подгоняет меня только переполненный мочевой пузырь. А еще мне хочется умыться и, возможно, полежать в ванной.

Я чувствую взгляд Шестого, пока прохожу мимо него, но решаю даже не оглядываться.

Дойдя до ванной и увидев себя в зеркале, я морщусь. Кожа пестреет ярко красными отметинами, отчего я напоминаю ткань в горошек. Ничто из его действий не оставит следов и не продержится долго, но он сделал все, чтобы я ощутила боль и помнила, кто командует.

Как будто я сомневалась.

Решив набрать воды в большое джакузи, я открываю кран и бросаю в ванну немного соли для ванн, затем иду к туалету. Волосы сбились в колтуны и местами покрылись коркой, и только тут я замечаю, что болят не только мышцы челюсти, задняя часть горла и рта тоже болезненно реагируют на глотание.

Ублюдок.

Чертов козлина.

Пока джакузи наполняется водой, я умываюсь, скоблю лицо, чтобы смыть с него всю его сперму.

Оральный секс хорош и приятен с тем, кого ты любишь. Но точно не с каким-то ублюдочным похитителем.

Эмоционально выжатая, испытывая физическую боль, я гадаю, чем же мне он нравился раньше? Секс в лифте получился горячий. На самом деле, почти каждый раз секс с ним приносил мне удовольствие.

Ему нравится доминировать, держать все под контролем, и все это выливается в страсть и нужду, столь необходимую моему телу. Но то, что он сделал этой ночью, было чистой воды унижением, попыткой поставить меня на место.

Я дошла до точки. Я чувствую себя униженной.

На поверхности наполнившегося джакузи образуется пенная шапка. Тепло обжигает мою заледеневшую кожу, когда я ступаю в воду, но вскоре это же тепло начинает успокаивать меня.

Я шиплю всякий раз, когда вода касается рубцов. Когда я сажусь в воду, руки дрожат. Я медленно опускаюсь, пока вода полностью не накрывает меня, затем выпрямляюсь и опираюсь о спинку джакузи.

Я умру. Не позже, не от старости. Я умру – от выстрела в голову – и мое тело, очевидно, выбросят куда-то, где его никто никогда не найдет. Моя семья так и останется в неведении, что произошло со мной.

Просто еще одно убитое животное. Использованное и выброшенное.

Слезы наполняют глаза, лицо морщится и меня трясет от рыданий. Я поднимаю руку и прикрываю ею рот, пытаясь приглушить звуки, приглушить боль, не только от него, но и от самой себя.

Может быть, до этого момента я все еще не до конца смирилась с ситуацией. С моей судьбой. Может быть, я лгала сама себе. Может быть, я спрятала все свои чувства, как можно глубже в надежде, что выберусь, что поживу еще какое-то время.

Но некоторые вещи вполне очевидны – Шестой безжалостен, и я умру от его руки.

Глава 13

– Закончила? – спрашивает меня Шестой, нагнувшись над кофейным столиком.

Я смотрю на него и делаю еще один глоток вина. Я опускаю взгляд на тарелку, где лежит еще полгрудки цыпленка, немного сыра и багет, но киваю и отворачиваюсь к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как в лунном свете начинает сверкать Эйфелева башня.

Уже поздно, и я надеюсь, что вино, которое заказал Шестой, поможет мне уснуть. Прошло уже пять дней, а я уже пресытилась.

Моя живость притупилась или прячется где-нибудь. Все накрыло волной депрессии, и у меня нет желания делать что-либо. Даже сон избегает меня, пока мозг прокручивает мысли ни о чем. По ночам я лежу и изучаю безупречный безучастный потолок.

Это не я. Я больше не я.

Надтреснутая и сломленная, я пытаюсь не плакать, думая обо всем, что пошло не так. Особенно, принимая во внимание то, что внутри я мертва. Ситуацию совершенно не улучшает то, что у меня начались месячные, и мне пришлось ехать с Шестым в аптеку – гормональный сбой только усилил мою депрессию.

Моя кожа по-прежнему радует глаз фиолетовыми и желтыми синяками, но потихоньку они начинают исчезать.

Взгляд Шестого прикован ко мне, как и во все предыдущие дни. Я почти не разговариваю, просто смотрю в окно, пока он смотрит на меня.

Секс тоже изменился. Я изменилась. Вся эта извращенная ситуация изменилась, и мне отчаянно хочется взбодриться, попререкаться с Шестым как раньше, но сейчас у меня на это нет никаких сил.

От долго сидения взаперти номера кожу покалывает, а стрелки на часах движутся слишком медленно – тоска смертная.

Чистилище. Я застряла в бесконечном цикле чистейшей монотонной скуки.

В отличие от последнего отеля, Шестой никогда никуда не уходит. Все дела ведутся либо по ноутбуку, либо по телефону. Такое впечатление, что киллерам постоянно требуется чего-то ждать.

Сделав последний глоток из бокала, я отставляю его в сторону и встаю, и по пути к кровати сбрасываю свои пижамные штаны и рубашку. Я забираюсь под одеяла, и почти сразу же Шестой следует за мной.

Его правая рука служит мне подушкой, как и каждую ночь, а левая обвивает мою талию, притягивая меня к себе.

Я застываю, но вскоре одеревенелые мышцы расслабляются, когда я устраиваюсь рядом с его телом. Каждую ночь, не важно, как бы зла или раздосадована я ни была, происходит одно и то же – я таю в его объятиях. Даже той ночью, после его демонстрации власти.

Может быть, прижавшись к нему, я уверена в своей безопасности. Самое безопасное место – находиться в объятьях самого жуткого монстра, да?

– Мы уезжаем через два дня, – сообщает Шестой, проведя губами по моей шее.

Я отвечаю не сразу, так как эта новость застает меня врасплох. Ведь не было никаких признаков.

– Куда мы направляемся?

– В Майами. Джейсон считает, что там может скрываться Пятый.

– Кто такой Джейсон? – Девятый упоминал этот же номер, когда мы ходили поговорить с ним.

– Мой куратор.

Почему-то одно это слово вызывает у меня внутреннюю улыбку. Это немного напоминает прежнюю меня.

– Куратор? Что за куратор? Он что, управляет тобой? Это что-то наподобие дрессировки?

Тишина. Обычное отсутствие ответа.

Когда я уже было решаю, что он не намерен отвечать, я делаю глубокий вдох, закрываю глаза и пытаюсь уснуть. Это срабатывает. Я почти сплю, когда он говорит, вырывая меня из сетей сна.

– Он поддерживает мой контакт с домом. Джейсон раздает задания каждому киллеру.

Я уже слышала слово киллер раньше, но что тогда означает «дом»?

– Что значит «киллер»? – спрашиваю я, надеясь, что он продолжит открываться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю