Текст книги "Айрин (СИ)"

Автор книги: К. О'Берон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

От приятных мыслей трактирщика отвлёк Ук-Мак.

– Скажи, любезный, не найдётся ли здесь пары лошадей на продажу?

Услыхав это, хозяин расцвёл: определённо сегодня богиня удачи простёрла над ним золотую длань.

– Мой господин, – довольно скалясь, сказал владелец «Лиса» писклявым голосом, – люди мы бедные, но лошадки для вас найдутся. Если будете вы столь великодушны и соблаговолите пройти на конюшню, то…

– Хватит болтовни! – оборвал Ук-Мак. – Показывай дорогу.

– Как прикажете, господин, – неуклюже поклонившись, хозяин поспешил к выходу. – Извольте следовать за мной!

Выйдя на улицу, Айрин и Дерел, ведомые прихрамывающим владельцем, обогнули здание и оказались у входа в длинную пристройку.

– После вас, любезные господа, после вас! – хозяин услужливо распахнул широкую дверь.

Миновав несколько пустующих денников, предназначенных для лошадей постояльцев, троица приблизилась к двум коням, низко опустившим головы со спутанными гривами.

– Взгляните на этих скакунов, господа! – отдуваясь, торжественно произнёс владелец «Синеокого лиса». – Разве они не хороши?

– Нет, – ровно проронил Дерел, не без жалости рассматривая тощих кляч. – Они выглядят так, будто ты воруешь и жрёшь их сено. А уж про овёс бедолаги, должно быть, вовсе не слыхали.

– Шутить изволите, господин? – хозяин безуспешно пытался придать щекастой физиономии обиженное выражение. – Ха-ха…

– Какие тут шутки, – склонившись, рыцарь ощупал колено ближайшего коня. После заглянул в рот. – И сколько же ты просишь за них?

– Сущую безделицу. Пять золотых. За каждую.

Ук-Мак, опешив от такой наглости, безмолвно уставился на умильно помаргивающего собеседника.

– Десять золотых за полуживых развалин, способных хребтом распилить седока надвое? Да ты рехнулся! – вырвалось у него, наконец. – Айрин, уходим.

Ни слова не говоря, принцесса последовала за Дерелом.

– Как? Вы не хотите купить этих славных лошадей?! – с искренним удивлением воскликнул владелец «Синеокого лиса».

– Скажи лучше – издыхающих одров! – не оборачиваясь, бросил Ук-Мак. – Да бедняги даже идти быстрее нас не смогут!

Они с принцессой уже готовились обогнуть постоялый двор, когда из конюшни, тяжело дыша, вывалился хозяин.

– Подождите! – кричал он срывающимся фальцетом. – Четыре золотых! Вы слышите? Четыре за лошадь!

– О, Ильэлл! Скорее прочь отсюда, пока я не прикончил его за глупость, жадность и скверное обращение с животными!

– Нельзя пока, – прыснув, ответила принцесса. – Мы ещё не заплатили за ночлег. Да и хорошо бы пополнить припасы.

– Ладно, – скрипнув зубами, Дерел насуплено глядел на приближающегося хозяина «Лиса». – Только давай сделаем всё быстро.

– Конечно, – Айрин со смехом взяла его под руку. – Идём.

Маркиз Герьёр заблудился.

Накануне он с отрядом прискакал на луг, где батрак видел женщину, идущую к лесу. Показав место, работник умолял отпустить его, но маркиз решил взять парня с собой, чтобы наказать, если поиски не увенчаются успехом.

Въехав в лес, всадники двигались медленно. Понукаемые хозяином, солдаты пытались найти следы беглянки, но без особого результата. Один из стражников, показывая сломанные веточки и примятый мох, утверждал, что там прошло не меньше четырёх человек. Но маркиз поднял его на смех: батрак ведь чётко видел двоих. После этого Файок приказал подчинённым рассыпаться цепью и просто прочёсывать чащу.

Без поступления новых сведений, поисковый азарт Герьёра постепенно начал угасать. Глядя на однообразную стену деревьев, маркиз заскучал. Переключив внимание на работника с фермы, рыцарь Алого Орла то витиевато объяснял перепуганному парню, как завоевать любую женщину, то грозил всевозможными пытками: от поджаривания пяток до четвертования.

А потом он увидел оленя.

Будучи страстным охотником, Герьёр не мог упустить такой возможности. Громким шёпотом потребовав у ближайшего стражника лук, маркиз, тщательно прицелившись, спустил тетиву. Стрела просвистела над самой холкой животного, взъерошив оперением рыжеватую шерсть, и с глухим «так» вонзилась в ствол дуба. Олень, подскочив, понёсся прочь.

– Файок, продолжайте искать девку! – приказал Герьёр и пришпорил коня, обуреваемый желанием добыть зверя.

Не слушая возражений начальника охраны, маркиз хищно оскалившись, поскакал за убегающим оленем. Всего за несколько мгновений он скрылся из виду, и солдаты слышали лишь затихающий вдали топот и хруст веток.

На время позабыв о сбежавшей пленнице, Герьёр наслаждался погоней. Низко пригнувшись к шее коня, так, что развевающаяся грива щекотала подбородок, маркиз ощущал запах пота, пропитавшего шерсть разгорячённого скакуна. И в тот миг он казался ему чудеснейшим на свете.

Позднее всё изменилось. Олень скрылся в чащобе, настроение маркиза окончательно испортилось и вонь лошадиного пота начала раздражать.

– Файок! – заорал Герьёр, останавливая коня и озираясь. – Где вы все, болваны?!

Вокруг царила тишина. За тихим шелестом листвы не слышалось ни голосов солдат, ни конского ржания.

– И почему мне служит такое дурачьё? – трагично воскликнул маркиз, пытаясь понять, куда ехать. – Где другие находят умную и расторопную челядь? За что боги меня обделили?

Выбрав направление, Герьёр кольнул бока скакуна шпорами:

– Вперёд, глупая тварь. Я заплатил за тебя кучу золота, а ты не сумел нагнать какого-то оленя!

Прянув ушами, конь послушно зашагал.

Неторопливо двигаясь по лесу, маркиз мало-помалу впадал в ярость. Его стражники словно растворились в воздухе. Как будто этих скотов не заботило, всё ли в порядке с их господином, не устал ли он, не желает ли есть или пить…

– Всех повешу и наберу новых, – злобно бормотал Герьёр. – Прилежных и усердных… И лес распоряжусь выкорчевать либо сжечь. Чтобы стало гладкое поле. Тогда ни одна красавица от меня не скроется, ни олень не убежит. А тебя, волчий корм, прикажу запороть, если тотчас не вывезешь меня куда надо! – пригрозил маркиз лошади.

Конь, не понимавший этих слов и привыкший к недовольному тону, преспокойно вышагивал по мхам и слежавшимся листьям, приводя хозяина в ещё большее бешенство.

Около полудня, изрядно попетляв меж деревьями, Герьёр услышал в отдалении голоса. Решив, что наконец нашёл свою стражу, маркиз, пылая гневом, ринулся вперёд. Выскочив на крохотную полянку, он обнаружил четверых мужиков, чинно рассевшихся вокруг тряпицы с разложенными поверх очищенными луковицами, ломтями хлеба и крупно нарезанными кусками жареного мяса. Незнакомцы не болтали, ели неторопливо и сосредоточенно, точно работники на ферме во время обеденного отдыха. По рукам то и дело ходил кожаный бурдюк, в котором плескалось разбавленное вино.

Увидев маркиза, один из мужиков удивлённо поднял брови.

– Виги заснул, что ли? Караульщик хренов… А ты, мил человек, – обратился он к Герьёру хриплым голосом, – иди своей дорогой, не буди лихо.

Лицо маркиза начало наливаться кровью.

– Обращайся к господину как следует, мужлан! Или желаешь отведать плетей?

– У меня господинов отродясь не водилось, – небрежно ответил хриплый. – Моё хозяйство за Паканхаком было, а тамошние земли никому, окромя свободных фермеров вовек не принадлежали.

– Зато здесь мои земли, холоп! – взъярился Герьёр.

– Ну дык, паши и сей, – лениво ухмыльнулся мужик.

Маркиз задохнулся:

– Ах ты… – он хватал воздух ртом, не в силах поверить, что какой-то бродяга позволяет себе так говорить с ним, полновластным владыкой Рейнсвика и его окрестностей. – Да я…

– Что – ты? – мужик с прищуром глянул на Герьёра. Поднявшись, подошёл, упёр грязные руки в бока. – Слышь, путник, добром прошу, езжай, куда ехал, покамест я терпения не потерял. Дай нам с товарищами душой отдохнуть, об жизни помыслить. Мы, знашь, вчера людей встретили, что напомнили нам, кем мы были да чем владели. А опосля пошли эти двое на смерть лютую, будто в трактир. Мы за здравие их пьём и за упокой разом. Не мешайся, исчезни…

У Герьёра задрожали губы:

– Теперь слушай меня ты, грязный висельник! Верно, ты безумен, что осмеливаешься так говорить со мной! Но даже безумие не спасёт от наказания! Я прикажу с тебя живого снять шкуру и сделать из неё попону для осла!

Мужик почесал спутанную бороду, глядя куда-то за спину маркиза. Хмыкнув, сплюнул:

– Ну и баламошный же ты.

– Сдохни, мразь! – рыцарь Алого Орла трясущейся рукой потянул из ножен короткий меч.

Замахнуться не успел – мощный удар поверг маркиза на землю.

– Где таскался, Виги? – с неодобрением поинтересовался хриплый.

– Да брюхо шо-то прихватило, – виновато ответил подоспевший дозорный, опуская дубину. – Пока в кустах сидел, этот просклизнул, шо твой уд в шлюхину дырку… Шо таперича с им делать бум?

Предводитель смерил взглядом силящегося подняться маркиза.

– Поучите уму-разуму, чтоб в иной раз к людя́м не приставал.

– Ты сёдни добрый, – усмехнулся Виги и пнул лежащего грязным стоптанным сапогом.

Оставив снедь и вино, подтянулись прочие разбойники. Окружив стонущего Герьёра, принялись бить так же, как ели: молча, неторопливо, сосредоточенно.

Последним, что увидел маркиз, прежде чем лишиться чувств, было лицо главаря, равнодушно наблюдавшего за происходящим.

22. Звезды

Покинув постоялый двор, к середине следующего дня Айрин и Ук-Мак вышли к небольшой деревеньке. Отыскав корчму, располагавшуюся в тесном домике, пропахшем едой, дымом и по́том, разделились. Принцесса быстро нашла общий язык с хозяйкой, и после коротких переговоров, отправилась с ней в кладовую за сыром и колбасой. Дерел же решил потолкаться среди мужиков, в надежде узнать что-нибудь полезное об окрестностях и драконе.

Немногочисленные местные жители, заглянувшие в корчму в этот час, не горели желанием беседовать с чужаком. Лишь старик, скучавший с полупустой кружкой пива в руках, обрадовался, заполучив слушателя.

На морщинистом, коричневом от постоянного пребывания на солнце лице пожилого фермера, словно у ребёнка отражались мельчайшие оттенки чувств. Рыцарь с изумлением наблюдал, как обида мгновенно сменяется злостью, возмущение огорчением, а удивление радостью, пока старик возбуждённо рассказывал историю разногласий с соседом, возникших из-за объеденной козой смородины.

После козо-смородинного эпоса Ук-Мак узнал о том, что кости по-разному ноют на дождь, на снег, на жару и на ветер. Что барсучий жир не всегда помогает от кашля, а отвар сенны и бузины не помогает вообще. Что с капустной блошкой лучше бороться смесью золы с горчицей – и ещё много всякого, чем Дерел никогда не интересовался.

Решив, что диалог пора заканчивать, покуда у старика не свело судорогой лицо, а у него самого не отсохли уши, рыцарь прервал речь земледельца вопросом невпопад:

– Здесь кто-нибудь продаёт лошадей?

Старик, в этот момент делившийся хитростями ловли окуней, моргнул, соображая.

– Не, ни единой на продажу не осталося! – сказал он, наконец. – Тута убежники из-за Паканхака многажды проходили – сторговали всех! А иных и вовсе умыкнули! Щас тута даже осла не купить…

– Слыхал, дракон где-то буянит? За Паканхаком этим? – закинул удочку Дерел.

Морщины и складки на лице фермера заходили, передавая гамму эмоций, в которой преобладали сомнение и насмешка.

– Сказки, я те грю! Да, помнится, твердили они, как пришибленные: «дракон, дракон… жжёт всё». А на самом-то деле, поди, пограбить набёг кто… Граница тама рядом, а за ей какого тока сброду не шлындрает! Пару деревень спалили, всех всполошили… делов-то… Ан не зря ж грят, что у страха глаза велики – вот и понавыдумали драконов! Околёсина какая… – Покачав головой и хлебнув пива, старик понизил голос: – Вот я те поведаю и впрямь дивную штуку. Намедни свояк мой с западу наезжал, так грил, в тамошних лесах зверь объявился, да престранный! Из себя большущий, сивый, башка, как у коня, лап шесть и все волчьи! Хвост, словно у змеи, а причиндал колючками утыкан, будто ветвь терновая… И ходють слухи, что он тех баб, что мужьям изменяют, хватает ночью и тащит в чащобу, чтоб этим самым делом и наказать!

Распалившись, старик стукнул ладонью по столу:

– Демон это, как есть! С того свету посланный! Вот бы взял да упёр прочь мою старуху! Так нет же, пёсий сын, явился неведомо где, а не тута! Голова капустная, а не нечисть…

Сочувственно покивав, Ук-Мак попрощался и вышел на улицу.

Принцесса ждала, сидя на накренившейся назад узкой скамейке, врытой возле бревенчатой стены. У ног девушки лежал мешок с припасами, меч в ножнах покоился на коленях. Глядя на кур, что-то выискивающих в траве, Айрин хмурилась.

– Тебе не по душе их расцветка? – с иронией поинтересовался Дерел.

– Взглянув на него, девушка радостно улыбнулась.

– С чего ты взял? Куры как куры.

– А мрачная почему?

Айрин ответила не сразу:

– Вспомнила вдруг маркиза.

– Он на курицу похож? – брови рыцаря приподнялись, придавая лицу преувеличенно удивлённое выражение.

– Скорее на петуха, – усмехнулась принцесса и приглашающе похлопала ладонью по скамье. – Заболтался ты с этим дедом. Что-то важное рассказал?

– Да, – кивнул Ук-Мак, присаживаясь. – На западе появился демон, страшный бабник и повеса.

– Дерел!

– И голова у него, как у коня.

– Ты же не всерьёз?

– Ещё как всерьёз, – невозмутимо ответил рыцарь. – По всей видимости, это единственное похожее на лошадь существо, которое мы можем раздобыть. Если, конечно, не решим ограбить кого-нибудь из здешних жителей. А мы не решим.

– Нет? – улыбнулась Айрин.

– Нет.

– Ну, хорошо. Тогда расскажи всё подробно.

– Про капустную блошку тоже?

Принцесса озадаченно уставилась на него. Догадавшись, что рыцарь снова шутит, чуть прикусила губу, скрывая веселье.

– Если сведения не помогут найти коней или убить дракона, не надо.

– Жаль, – вздохнул Ук-Мак. – Это раскрывает жизнь с новой стороны и заставляет задуматься.

– Дерел!

– Ладно, ладно… Слушай…

По тенистой чаще прокатился тихий стон. Издавший его маркиз Герьёр, с трудом разлепив веки, мутным взглядом обвёл окружающие деревья.

– Лонкьёрд, – позвал он слабым голосом.

В отдалении слышались монотонные крики кукушки. Изредка их разбавлял сухая дробь дятла. Мягко и успокаивающе шумела листва.

– Проклятье…

Упираясь руками в землю, сгребая пальцами слежавшиеся прелые листья и древесный мусор, маркиз медленно сел. Морщась, потрогал лицо, которое неприятно стягивала корка запёкшейся крови. Запустив дрожащие пальцы в волосы, со стонами нащупал несколько шишек и ссадин.

Глянув на ладонь, измазанную грязью и кровью, Герьёр хотел досадливо сплюнуть. Но в пересохшем рту не оказалось слюны, а разбитые, напухшие губы, шевельнувшись, сильнее заболели.

Оглядевшись, маркиз заметил поблизости свою шапку. На четвереньках подполз к ней, подобрал. С удивлением обнаружил, что нападавшие не тронули драгоценный аграф.

Надев шапку, Герьёр вновь лёг на спину. Сосредоточенно глядя на покачивающиеся ветви, задумался. Этот проходимец Файок наверняка разыскивает его. Странно, что до сих пор не нашёл… А если нет? Вдруг начальник стражи выполняет последний приказ и продолжает преследовать проклятую девку?

При мысли об Айрин Герьёра захлестнула чёрная злоба.

Это она! Она повинна во всём! Это из-за неё он унижен и избит каким-то мужичьём! Из-за неё жизнь блестящего исследователя едва не оборвалась! Будь проклят день, когда море вышвырнуло эту дрянь на принадлежащий ему берег!

– Я поймаю её, – едва шевеля губами, пробормотал маркиз. – Собственными руками изрежу морду на лоскуты, а потом проткну глотку. Или отдам солдатам на потеху. Всё равно больше ни на что не годна…

Маркиз замер, широко распахнув глаза. При последних словах на него снизошло откровение.

– Она недостойна меня, – прошептал он. – Вот почему не вышло, как с остальными. Она подла и безумна, но я не понял сразу. Она хуже грязи под ногами. Тупа, как животное. А мои изощрённые методы рассчитаны на людей. Я не проиграл. Всего лишь совершил ошибку, обманувшись человекоподобной внешностью неведомой твари. А ошибки – естественная часть работы учёного мужа…

Повеселев, Герьёр другими глазами смотрел на листву, кое-где окаймлённую белым сиянием. Он криво улыбался – ровно элементарно не получалось. Но сейчас это не имело значения.

Момент истины и научного триумфа слегка подпортил живот маркиза, огласивший лес громким протяжным урчанием. Смиренно придя к выводу, что с таким сигналом не могут не считаться даже многомудрые книжники, Герьёр, кряхтя и ругаясь, перекатился набок. Глубоко вдохнув, сжал челюсти и медленно встал.

Первым, что увидел рыцарь Алого Орла, был хвост его лошади, выглядывавший из-за куста в отдалении. Чуть пошатываясь, маркиз проковылял к животному, безмятежно объедавшему листья.

– Тебя не забрало это сиволапое мужичьё? – с чувством потрепал он гриву. – Странно. Деньги и перстни тоже оставили. Только меч унесли… Может, их кто спугнул? Ненароком не Файок?..

Маркиз заозирался, точно надеясь увидеть выезжающего из-за деревьев телохранителя с отрядом. Но лес был темён и тих, и никто не спешил на выручку владетелю Рейнсвика.

Осторожно забравшись в седло, Герьёр понял, что не представляет, куда ехать. Решив довериться коню, ослабил поводья и легонько ударил бока скакуна шпорами. Словно чувствуя состояние хозяина, лошадь зашагала неторопливо и мягко.

Где-то между полуднем и закатом Герьёр покинул лес. Хмуро глядя по сторонам, маркиз не подозревал, что конь везёт его дорогой, по которой не так давно проходили Дерел и Айрин.

На развилке в балке лошадь маркиза пошла прямо. Постепенно летний аромат трав и цветов начал вытеснять сырой запах нагретой солнцем воды. Вокруг всадника запищали комары – во много раз больше, чем в чаще. Послышалось скрежещущее кваканье лягушек.

Выйдя на берег небольшого озерца, конь, опустив голову, принялся пить. Потревоженные обитатели водоёма притихли, некоторые с плеском попрыгали в воду.

Герьёр спешился. Опустившись на колени, отогнал ладонью плававшую у берега ряску. Зачерпнув тёплой воды, напился. Умылся, по мере сил счищая с лица кровавую корку. Почувствовав себя лучше, надел шапку прямо на влажные волосы.

Терпеливо дожидаясь, пока лошадь утолит жажду, маркиз шлёпал по щекам, отгоняя назойливых насекомых. Случайно попадая по багровым кровоподтёкам, шипел и скрежетал зубами.

Вскарабкавшись в седло, потянул повод:

– Прочь отсюда! Вернёмся туда, где дороги расходятся.

Выехав на вершину склона балки, Герьёр сразу углядел далёкий постоялый двор. Торжествующе гикнув, поскакал к строению, убеждённый, что там его встретят с почтением, накормят, дадут отдохнуть, а после проводят к замку.

Добравшись до «Синеокого лиса», маркиз закрепил повод на коновязи и поспешно вошёл. Очутившись в наполнившемся к вечеру зале, буквально рухнул на табурет за свободным столом. Завидев служанку, тащившую кому-то сразу пять пивных кружек, спесиво окликнул:

– Эй ты! Ну-ка, поди сюда! Да поживее!

Девица на ходу окинула нового гостя насмешливым взглядом.

– Коли думаешь, что синяки на роже сделали тебя неотразимым сердцеедом, ты сурьёзно обмишулился!

– Как смеешь?! – взбесился Герьёр. – Знаешь, девка, с кем говоришь?

– По виду – с пугалом огородным, которое мерин потоптал, – засмеялась Лум, убегая.

– Девка! – завопил маркиз. – Немедленно ступай сюда! Иначе шкуру с тебя спущу!

– Эй, друг, уймись, – дружелюбно посоветовал сидевший неподалёку мужик, похожий на фермера.

С исказившимся от бешенства лицом, Герьёр, вскакивая, повернулся к нему.

– Ты! – зарычал он. – Как посмел обозвать меня дру…

Его перебил грубый гнусавый голос за спиной:

– Это мой стол! Вали отседова! Да заплати за пользование!

Крутанувшись, как флюгер во время бури, маркиз увидел бугая в серой рубахе, испачканной на груди чем-то похожим на засохшую кровь. Заросшую физиономию громилы украшали свежие синяки. Правая бровь вздулась чудовищной шишкой, превратившей глаз в слезящуюся щель. Бесформенную кочку носа прикрывала горизонтальная повязка, охватывающая голову над ушами и свисающая растрёпанными концами под узлом на затылке.

Вопреки предвкушениям зевак, Герьёр, не вступая в перепалку, со всей мочи врезал наглецу, вкладывая в удар накопившуюся ярость. С жалобным криком громила повалился на спину. Центр повязки, куда попал кулак, моментально пропитался кровью.

Не удовлетворившись видом поверженного врага, маркиз, невнятно рыча, принялся избивать громилу ногами.

– Ты ж его порешишь! – Герьёра попытался оттащить в сторону фермер.

Вывернувшись из захвата, маркиз левой рукой вцепился в бороду миротворца, а правой стал неистово лупить по носу, губам, глазам. Этого уже не смогли снести товарищи селянина. Подлетев к рыцарю Алого Орла с возмущёнными воплями, они осыпали его неловкими, но тяжёлыми ударами.

Герьёр попытался прикрыться от атаки обмякшим фермером. Не сумев, отступил, крича окружившим драчунов посетителям:

– Эй, скоты! Неужто не видите, что на дворянина нападают! На помощь!

Зрители, с азартом переговариваясь, остались на месте. Из толпы выступил лишь пьяный погонщик, обидевшись на обращение «скоты». С бранью он присоединился к наседающим на маркиза мужикам, больше мешая, нежели поддерживая.

– Ублюдок! – брызгая слюной и кровью, маркиз отправил его на пол метким пинком в живот.

– Убили мя! – благим матом заорал погонщик, корчась.

Спасаясь от топающих рядом ног, он забрался под стол. Причитая, улёгся на бок, подтянул колени к груди и потихоньку заснул, раззявив щербатый рот.

Привлечённый шумом, из двери, ведущей к комнатам для постояльцев, выскочил хозяин «Лиса». Желая узнать, что происходит, принялся пропихиваться сквозь ряды зевак, наступая на ноги и толкаясь. Подвыпившие, взвинченные дракой люди ругались и щедро возвращали полученные тычки, попадая по соседям. Слово за слово, затрещина за затрещиной – и закипели сразу несколько потасовок. В них втягивались все новые участники, и вскоре в зале разгорелось побоище. Деревянное здание сотрясали громкие звуки борьбы: крики, удары, шлепки, проклятья, хруст мебели и костей, звонкое кряканье разбитых кувшинов. Все с воодушевлением колошматили друг друга, используя, что попадало под руку. Над головами летали кружки, бутылки, деревянные плошки и блюда; время от времени даже мелькал бочонок.

Маркиз отчаянно сражался, но, в конце концов, упал, получив по темечку ножкой от разломанного табурета. Рядом с ним повалился владелец постоялого двора, решивший выползти из ставшего опасным зала под ногами дерущихся. Увидев лежащую рядом с Герьёром шапку, толстяк сглотнул, чувствуя, как заколотилось сердце. Тихонько подобравшись ближе, хозяин «Синеокого лиса» содрал украшенный самоцветными камнями аграф и спрятал за пазухой. Воровато оглядевшись, принялся торопливо стягивать с правой руки маркиза золотые перстни. Когда же потянулся к левой, ему на голову упал бочонок. Трактирщик беззвучно ткнулся лицом в грязный пол, продолжая блаженно улыбаться.

Ввечеру к «Синеокому лису» на тележке подъехали четверо хуторян: отец с двумя сыновьями, да кум. Входить не спешили, с любопытством прислушиваясь к доносящемуся тарараму. Неожиданно дверь широко распахнулась, и изнутри начали вылетать бесчувственные тела, мешавшиеся под ногами. Отец с кумом стояли, поглаживая бороды, а молодые парни с энтузиазмом принялись складывать пострадавших в длинный ряд.

Одним из последних наружу выкинули Герьёра. Следом от чьего-то пинка выкатилась растоптанная шапка, щедро политая пивом.

Оглядев маркиза, младший сын, ломающимся голосом, в котором слышалось сочувствие, сказал отцу:

– Гля, тять, энтому бедолаге боле прочих досталося! Ваще живого месту нету…

И парень заботливо нахлобучил потерявшую вид шапку на безвольно качающуюся голову повелителя Рейнсвика.

На ночь принцесса и рыцарь остановились на заброшенном хуторе.

В широком кругу поваленной ограды сиротливо торчали два строения. Пустующий бревенчатый дом с почерневшими стенами и просевшей кровлей выглядел уныло и отталкивающе. Сорванная с петель дверь гнила рядом с крыльцом. Внутри, между вздувшимися и разошедшимися досками пола, пробивались бледные побеги непонятного растения.

Немного покосившийся хлев сохранился лучше. На просторном чердаке даже осталось сено: слежавшееся и побуревшее. Ук-Мак поворошил его жердью, разгоняя случайную живность.

– Можно спать наверху, – сообщил он принцессе, разводившей костёр во дворе. – Сено старое, но сухое.

Ужинали молча, слушая потрескивание веток в огне и стрекот сверчков.

– Как думаешь, отчего люди бросили своё жилище? – негромко спросила Айрин, дожевав поджаренную на костре колбасу с подсохшим хлебом.

– Нападение, болезнь, неурожай, – пожал плечами Дерел. – Случиться всякое могло.

Он протянул принцессе кожаную флягу с водой. Айрин отпила, ощутив чуть затхлый привкус. Девушке отчего-то вспомнился сладкий хмельной аромат медовухи, которую предпочитал прочим напиткам отец. Сердце защемило от тоски по дому.

Заметив, как изменилось её лицо, Ук-Мак попытался развеселить спутницу.

– Опять задумалась о маркизе? – нарочито беззаботно поинтересовался он. – Что напомнило о засранце в этот раз? Гнилые щепки? Мышиный помёт?

По губам принцессы скользнула тень улыбки.

– Думала о Лассисе. О родителях… Кто знает, увижу ли ещё матушку?

– Непременно увидишь, – убеждённо сказал рыцарь. – Ты уже совладала с уймой опасностей и невзгод – что тебе какой-то дракон? Тем более, я рядом. Отсечём твари башку – и поедешь назад.

Айрин улыбнулась уже по-настоящему.

– С тобой так хорошо и спокойно, Дерел. Повезло, что я тебя повстречала.

– Это мне повезло. Ты… – рыцарь замялся.

– Да? – подалась к нему Айрин.

– Нет, ничего.

Принцесса глубоко вздохнула.

– Пойду спать.

Подпалив приготовленную ветку, Ук-Мак посветил девушке, пока та карабкалась по высокой шаткой лестнице на сеновал. Вернувшись к костру, тщательно загасил огонь. Постоял, прислушиваясь. Вошёл в хлев, притворил скрипнувшую дверь. Наощупь взобрался наверх, затем втащил лестницу. Улёгся на загодя расстеленный плащ и уставился в потолок.

Сон не шёл.

Дерел корил себя за почти вырвавшиеся слова. Он видел, что Айрин тоже влечёт к нему, но не мог позволить себе поддаться чувствам. Слишком велика разница в положении. У наёмника не может быть совместного будущего с принцессой. Никогда. А меньшего Ук-Мак не хотел. Не с Айрин.

В прошлом у него бывали связи с благородными дамами. А простолюдинок, вроде прислужницы из «Синеокого лиса», Дерел вообще не принимал в расчёт. Но с Айрин дело обстояло иначе. Незаметно она стала слишком много значить. И Ук-Мак не знал, как с этим бороться.

Во мраке неподалёку ворочалась принцесса. Похоже, тоже не могла уснуть. Думала ли она о том же самом?

В широкой щели перед глазами воина мерцала яркая звезда. Ук-Мак встал, ощупал шатающуюся доску. Надавив ладонями, неожиданно легко выломал наружу. Съехав от толчка по покатой крыше, деревяшка с шумом рухнула в заросли крапивы, напугав пробегавшего ежа.

– Что случилось? – послышался настороженный шёпот Айрин.

– Ничего. Случайно выбил кусок крыши. Должно быть, гвозди совсем сгнили.

– Случайно говоришь? – с шутливым недоверием переспросила принцесса.

– Совершенно.

Проверив на прочность края прямоугольной дыры, рыцарь вылез наружу.

Заброшенная усадьба стояла на высоком холме, и днём с крыши открылся бы неплохой вид. Но сейчас окрестности тонули в непроглядной темноте.

Зато над головой россыпью волшебных драгоценностей сияли тысячи звёзд. Большие и совсем крохотные, они висели так низко, что, казалось, протяни руку – и зачерпнёшь целую пригоршню белых, голубых и сиреневых огней.

Внизу зашуршало сено.

– Дерел, что там?

– Погляди сама, – подав руку, Ук-Мак помог принцессе выбраться на крышу.

– Какая… какая красота! – зачарованно протянула Айрин, запрокинув голову. – Интересно, неужели это действительно глаза богов, разглядывающих землю?

– Служители Ильэлла утверждают, что ночью мы видим костры, которые разводят духи ушедших, чтобы согреться на Великой равнине, – произнёс рыцарь. – И когда на земле умирает человек – в небе становится звездой больше.

Воин задумался: сколько десятков костров принадлежит его товарищам, с которыми он бок о бок сражался в приграничье? Как давно и далеко это было…

Повернув голову, Дерел глянул на Айрин. С трудом различая лицо впотьмах, понял, что принцесса тоже смотрит на него. В ушах воина застучало, он начал медленно наклоняться к девушке. На полпути замер: прежние мысли вернулись и будто опутали тело холодной звенящей цепью. Сжав зубы, Ук-Мак спрыгнул в дыру.

– Доброй ночи, – донёсся до принцессы его голос.

Айрин чувствовала, как горят щёки, а сердце бешено колотится в груди. Ей хотелось убить бестолкового рыцаря, чтобы он отправился на небо жечь свой костер. Но тогда бы ей тоже пришлось умереть, чтобы ему не было одиноко в бескрайней пустоте.

В эту ночь, под дрожащим светом звёзд принцесса избавилась от последних сомнений. Ей не нужен дагарский принц. И никто другой тоже.

Она любила Дерела и хотела быть только с ним.