Текст книги "Покорись мне (ЛП)"

Автор книги: К. А. Такер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 2

– Зачем ты здесь? – Генри отбрасывает всякую вежливость. Его голос становится ледяным.

– Я видела новости. – Ее красивые голубые глаза устремляются к телу ее покойного мужа. Это глаза Генри, теперь я это понимаю, по крайней мере, они такой же формы, как у него. – И я хотела отдать дань уважения.

– Что ж, вперед. Он прямо там. – Рука Генри крепко обхватывает меня за талию. Он направляется к выходу, и мне ничего не остается, кроме как последовать за ним, едва поспевая за его стремительным шагом.

– Помедленнее! – бормочу я, чувствуя, как подворачивается лодыжка в этих шпильках. Генри удерживает меня от падения и сбавляет шаг, едва мы оказываемся в холле. Но он не останавливается, продолжая идти к парадным дверям. – Разве нам не следует остаться? – Народу поубавилось, но здесь все еще остается достаточно людей, стоящих небольшими группами и беседующих.

– Скотт со всем разберется.

Лимузин уже стоит снаружи. Генри, не дожидаясь водителя, сам открывает дверь и усаживает меня внутрь.

Я устраиваюсь на сидении и сбрасываю туфли, постанывая от облегчения, пока разминаю пальцы ног.

– Домой, завезем Эбби, потом в офис, – говорит он водителю, устраиваясь напротив меня. Он стягивает пиджак и швыряет его на сиденье рядом с собой. Затем, расстегнув манжеты и ослабив галстук, наливает себе выпивки из мини-бара.

От него исходит напряжение.

– Хочешь поговорить о…

– Нет! – рявкает он, и я инстинктивно вжимаюсь в сидение.

Он трет переносицу.

– Что она имела в виду, когда сказала, что не расслышала твоего имени ранее?

Я рассказываю ему о нашей встрече в зоне обслуживания.

– Это длилось буквально минуту, не больше. Я понятия не имела, кто она. – Сейчас, прокручивая в голове тот короткий разговор, я не могу поверить, что не догадалась. – Полагаю, я просто не ожидала увидеть ее там сегодня.

Генри откидывается на сидение и опускает голову, упираясь в стеклянную перегородку, отделяющую нас от водителя.

– Какого черта она вообще пришла?

– Может, как она и сказала, чтобы отдать дань уважения?

Его ответный смех полон презрения.

– Чушь. Какое уважение? У нее не было никакого уважения к нам, когда она бросила нас двадцать лет назад. С какой стати оно вдруг проснулось сейчас?

Его тон резкий, но я знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он направлен не на меня. Он злится и ему больно. И у меня щемит в груди из-за него. Какой бы властной, упертой – а иногда и полной ненависти – ни была моя мать, и как бы она ни усложняла мою жизнь в последнее время, я никогда не сомневалась, что она безумно любит меня. Что она скорее умрет, чем соберет вещи и уйдет из моей жизни.

То, как мать Генри ушла от него – бросила его – оставило на нем чудовищные шрамы.

– Может, хотя бы поговорить с ней… это помогло бы тебе двигаться дальше, поставить с ней точку, – говорю я как можно мягче. – Помогло бы тебе открыться.

– Я чертовски открыт!

Сейчас не время для этого разговора. Я перебираюсь на сторону Генри, сворачиваюсь калачиком рядом с ним и кладу голову ему на плечо, пока машина пробирается через пробки Манхэттена, а он молча размышляет.

– Почему бы тебе не остаться дома со мной, – наконец предлагаю я, ласково проводя рукой по его твердой груди. – Мы можем посидеть на улице и посмотреть на небо.

– Сегодня вечером будет гроза.

– Отлично. Будем сидеть внутри и смотреть на грозу. Я приготовлю ужин. – Я далеко не лучший повар, но я хорошо справляюсь с парочкой блюд. Но Генри не знает об этом, потому что я никогда для него не готовила. Мы всегда заказываем еду из отеля или ходим куда-то.

– У меня слишком много работы, Эбби.

Работает днем и ночью. Именно это Кристал – мать Генри – сказала, когда спросила, как у него дела. Она сказала, что это просто предположение, но теперь я знаю, что это неправда. Она знала, потому что Генри – вылитый отец, и, очевидно, она считала Уильяма Вульфа трудоголиком.

– Ты не можешь сделать перерыв, всего на несколько часов? Один вечер? – Моя ладонь скользит по его животу, по рельефным мышцам, и опускается ниже, за пояс, начиная ласкать его.

Его рука ложится поверх моей, останавливая движение.

– Сейчас неподходящее время для этого.

– Прости. Я просто… – Я медлю, позволяя носу скользнуть по его шее, вдыхая восхитительный запах его мускусного одеколона и мыла. – Я скучаю по ощущению тебя внутри. – Мы делим постель несколько дней, но мне кажется, что он бесконечно далеко. Это понятно, но все же.

Несмотря на его слова, под моей рукой ощущается движение. Он увеличивается, твердеет.

Мне удается высвободить пальцы из его хватки достаточно, чтобы сжать его внушительную длину.

– Это то, чего ты хочешь?

В ответ я прижимаюсь к нему всем телом, закидывая бедро на колени. Касаюсь губами его шеи.

– Только если ты этого хочешь. – Я знаю, что это эгоистично, учитывая, откуда мы только что вышли, но, если что-то и поднимает Генри настроение, так это секс.

Генри тянется к кнопке интеркома.

– Сколько еще ехать?

– Три-четыре минуты, – раздается ответ из динамика.

– Спасибо, – коротко бросает Генри.

– Мы можем подняться наверх и… – мои слова тают, когда Генри щелкает замком на перегородке и с легкостью прибавляет громкость музыки. Он убирает мою ногу со своих колен и, расстегнув ремень и брюки, без церемоний стягивает их вместе с боксерами до колен, освобождая свой торчащий стояк.

И хотя это не совсем то, что я имела в виду, между моих бедер все равно разливается жар.

– Снимай платье, – требует он, лениво поглаживая член.

Мне требуется мгновение, чтобы стянуть платье через голову и снять трусики.

– И это тоже. – Он кивает в сторону моего бюстгальтера.

Расстегнув застежку сзади, я бросаю его на противоположное сидение. И вот я совершенно голая в задней части этого лимузина, мы едем по оживленной улице, и машины обгоняют нас с обеих сторон. Я с опаской поглядываю на окна, хотя знаю, что сквозь тонировку нас не видно.

– Ты слышала его. Три-четыре минуты.

Хотя мне знакома эта холодная сторона Генри, я уже давно с ней не сталкивалась. Я осторожно забираюсь к нему на колени, отчетливо сознавая, что по ту сторону стекла сидит мужчина.

Обычно Генри сначала прикасается ко мне. Проверяет, достаточно ли я возбуждена. Но сейчас он просто приподнимает головку своего набухшего члена, хватает меня за бедра и тянет вниз.

Я вздрагиваю от внезапного вторжения.

– Я думал, ты скучала по ощущению меня внутри, – шепчет он, и в его глазах, наконец-то, вспыхивает жар, когда он фокусируются на моей груди и двигает бедрами.

– Скучала.

Он закрывает глаза и откидывает голову.

– Что ж, вот он я, внутри тебя. Давай трахаться.

Это не мой Генри, но это то, что есть сейчас – Генри, которому больно из-за смерти отца и неожиданного визита матери. Замкнутый Генри.

Но я хочу вернуть своего Генри.

Забыв о равнодушном мире снаружи, я кладу руки по обе стороны от его точеного лица и наклоняюсь, чтобы нежно поцеловать в губы. Я начинаю ритмично двигать бедрами.

Сначала его губы не отвечают мне, но я не сдаюсь, скользя по ним кончиком языка, в то время как мое тело естественным образом раскрывается, и он входит глубже.

– Посмотри на меня. Пожалуйста, Генри, – тихо умоляю я.

Спустя несколько мгновений глаза цвета глубокого синего моря встречаются с моими. Смотрят прямо мне в душу. Завеса, обычно скрывающая их, исчезла, открывая столько боли.

– Прости, – шепчет он.

Я снова прижимаюсь к нему губами.

– Все в порядке.

– Нет, не в порядке. – Его руки обхватывают мое обнаженное тело, он крепко прижимает меня к себе, и теперь его губы отвечают – тем медленным, дразнящим поцелуем, который заставляет меня забыть обо всех и обо всем.

Я почти не осознаю, что мы подъехали к Wolf Tower, когда Генри щелкает замком дверей и говорит водителю через интерком, что мы выйдем через несколько минут.

Для панихиды я собрала свои волосы в хвост. Генри ловкими пальцами стягивает резинку, обеспечивая себе доступ к моей густой гриве рыжих волос. Его рука запутывается в них и обхватывает мой затылок.

– Я говорил тебе, как сильно люблю твои волосы? – шепчет он мне в губы. – И твои губы. И твою шею. И вот эти… – Он наклоняет голову, чтобы нежно зажать один из моих твердых сосков между зубами. Я вздрагиваю, когда он посасывает его, и сильнее прижимаюсь к нему бедрами. После того как я сегодня столько простояла на каблуках, мои ноги уже устали. Я не могу сдержать вздох облегчения, когда Генри снимает меня и опускает на противоположное сидение.

Я бросаю взгляд в окно, где у входа в Wolf Tower стоят швейцары, готовые открыть дверь лимузина и приветствовать владельца здания.

– На этот раз они точно заперты, да? – В прошлый раз нас застали за сексом в машине на парковке убогого «Билли Боба», потому что Генри по ошибке разблокировал двери. У меня нет желания повторять ту ночь.

Генри опускается передо мной на колени и закидывает мои ноги себе на плечи.

– Да. И они знают, что лучше не соваться сюда. – Его пылающий взгляд скользит по моей коже, изучая сначала грудь, а затем пространство между ног. Он несколько раз проводит пальцем по моей киске, дразня меня.

– Ты всегда будешь такой мокрой для меня?

– Всегда.

Он входит в меня с такой силой, что я невольно вскрикиваю – больше от неожиданности, чем от чего-либо еще.

Голова одного из швейцаров дергается в сторону окна, и затем он тактично отходит на несколько шагов.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не шуметь, а Генри начинает входить в меня в жестком и быстром темпе, так сильно, что виски плещется в бутылке. Я не успею за ним, поэтому просто смотрю на его прекрасное сосредоточенное лицо. Не проходит и тридцати секунд, как он издает глубокий стон, и я чувствую, как горячие струи бьют внутри.

– Прости. Я не смог сдержаться. – Он целует внутреннюю сторону моего колена и выходит из меня. Я начинаю двигаться, чтобы опустить ноги и одеться, но он хватает меня за бедра и удерживает мои ноги поднятыми, раздвигая их еще шире.

Он пристально изучает открывшийся перед ним вид, пока звук его неровного дыхания соперничает с музыкой, звучащей из динамиков лимузина.

– Что? – наконец спрашиваю я, испытывая легкую неловкость.

– Я просто вспоминал о языке Марго на тебе. О том, как это выглядело. – Он говорит это так буднично.

Кровь приливает к клитору при воспоминании о гроте под французским замком, который мы покинули. Все еще не могу поверить, что согласилась на это. Я знаю, что я гетеро, и все же Марго Лорен – одно из тех сексуальных созданий, которые могут соблазнить на эксперименты любого.

И она хотела меня.

– Тебе понравилось смотреть на это? – тихо спрашиваю я, решаясь протянуть руку и провести пальцем по своей киске, теперь скользкой от спермы Генри.

– Да. – Коварная улыбка трогает губы Генри, но так же быстро исчезает. – Ты хочешь, чтобы это повторилось?

– Я предпочитаю твои губы, – честно отвечаю я. В пылу страсти – вот как сейчас, когда Генри раздвигает мои ноги, а я вожу пальцем по своему влажному, набухшему клитору – я, наверное, не стала бы возражать. Именно так Генри заставляет меня соглашаться на большинство вещей, когда я слишком возбуждена, чтобы беспокоиться. – Но чего хочешь ты?

– Я хочу, чтобы у тебя было достаточно опыта и ты понимала, чего хочешь. Чтобы у тебя не было никаких сожалений потом.

– Я уже знаю, чего хочу. Тебя. Только тебя, Генри. Всегда. – Моя рука замирает, я пытаюсь передать свои чувства взглядом, надеясь, что он видит, что у меня в сердце – безграничное обожание.

Его веки закрываются с глубоким вздохом, словно внезапно став слишком тяжелыми.

– Кончи для меня.

Я снова начинаю двигать пальцами. По-прежнему осознавая присутствие людей снаружи.

– Эбби…

– Я пытаюсь.

– Старайся сильнее.

Хотя он только что кончил, его член все еще полностью эрегирован.

– Мне нужна твоя помощь, – игриво говорю я.

С улыбкой он придвигается достаточно близко, чтобы прижаться ко мне всей своей длиной, головкой коснуться клитора.

– Давай. Используй его.

Это что-то новое. Я сжимаю его член в кулаке и начинаю тереться о него.

Он шипит, останавливая мою руку.

– Нет, продолжай, – говорит он сквозь стиснутые зубы, расстегивая нижнюю часть своей рубашки и отодвигая ее в сторону.

Что я и делаю, наслаждаясь ощущением его бархатистой кожи под своими пальцами, пытаясь быть нежной, пока использую его член, чтобы доставить себе удовольствие, удерживая все свое внимание на Генри – на его полных розовых губах, которые касались каждого дюйма моего тела, на его пылающих глазах, от каждого взгляда которых по мне пробегает дрожь, на его сильных руках, которые сжимают мои бедра почти до синяков.

Вскоре по моей спине пробегает знакомое покалывание. Дыхание становится прерывистым, и я чувствую потребность раздвинуть бедра как можно шире.

– Сейчас? – шепчет он.

– Да.

– Слава богу, черт возьми. – Генри отталкивает мою руку и снова вводит в меня свой член, позволяя мне пережить оргазм с ним внутри. Менее чем через пять секунд он тоже кончает.

– Господи, Эбби, – бормочет он, его грудь тяжело вздымается. – В кого ты превратилась?

Я улыбаюсь.

– В следующий раз не заставляй меня ждать так долго.

С тяжелым вздохом он наклоняется и страстно целует меня. А затем выходит и тянется к коробке с салфетками. Он быстро приводит в порядок себя и меня, и выбрасывает скомканную бумагу в ведро.

– Ты же сама сказала уделить время Майлзу, чтобы он не уволился. – Он начинает застегивать рубашку.

– Знаю. Прости.

Он усмехается.

– Никогда не извиняйся за то, что нуждаешься во мне. И ты отвлекла меня ненадолго. – С этими словами на его лице снова появляется мрачное, задумчивое выражение.

Я медлю.

– Она пыталась наладить с тобой отношения раньше?

Его челюсть напрягается, и на мгновение мне кажется, что я все испортила своим вопросом.

– Один раз, лет десять назад, примерно в то время, когда я получил свой трастовый фонд.

– Так ты думаешь, она охотится за деньгами?

– Не знаю. Это могло быть совпадением. Она получила огромные отступные при разводе. – Он накидывает галстук на воротник и начинает возиться с ним.

Я тянусь к платью – потому что мне нужно одеться – но двигаюсь медленно, надеясь узнать больше.

– Она когда-нибудь объясняла тебе причину своего ухода?

– А это имеет значение? Какая мать бросает своих детей вот так?

– Ужасная, – соглашаюсь я. – Мне просто интересно, есть ли в этой истории что-то еще. Может, что-то произошло между твоими родителями. Твой отец как-то объяснял ее уход?

– Она была несчастна. – Он сначала натягивает боксеры, затем брюки. – Она была эгоистичной женщиной, которая хотела все время быть в центре внимания. И когда он не дал ей этого, она начала искать его в другом месте.

– Так у нее был роман на стороне?

– Как минимум один. – Его пальцы теребят ремень. – И теперь мой отец мертв, а она крутится рядом. Весьма своевременно, когда вот-вот распределят наследство. Я точно не знаю, что мой отец отдал ей при разводе. Он отказывался говорить об этом. Семейный бизнес был вне досягаемости, брачный контракт это гарантировал. Но я знаю, что она была обеспечена. – Он вздыхает. – Возможно, он был не самым любящим мужчиной и не мог дать ей всего, чего она хотела, но он любил ее по-своему, а она разбила ему сердце. Он так больше и не женился после нее.

Я тянусь, чтобы поправить галстук, но на самом деле просто чтобы прикоснуться к нему.

– Она разбила не только его сердце, ведь так?

Он тяжело сглатывает.

– Я не хочу давить, Генри, но пришло время встретиться с ней лицом к лицу и выплеснуть весь свой гнев, который ты сдерживал все эти годы. Я думаю, это поможет исцелиться от боли, которую она тебе причинила.

Он смотрит на меня мгновение своим непроницаемым взглядом.

– Может, ты и права.

Я мягко улыбаюсь. Внутри меня разливается облегчение от того, что он, возможно, прислушается ко мне.

Он тянется к моему платью, которое я все еще держу в руках.

– Мне правда нужно возвращаться к работе, учитывая, что завтра я тоже потеряю большую часть дня.

Верно. Завтра похороны.

Я быстро надеваю лифчик и платье. Тянусь к трусикам, но Генри хватает их. Сминает в кулаке и засовывает в карман.

Я хихикаю.

– Что ты делаешь?

– Напоминаю себе о том, что важно.

– Мои трусики важны?

– Нет. Ты. Ты важна, – бормочет он, убирая волосы с моего лица. – Важно давать тебе то, в чем ты нуждаешься. Важно делать тебя счастливой.

Меня переполняют чувства.

– Я счастлива, пока ты рядом, Генри. – Я люблю тебя. Эти слова вертятся на кончике моего языка, но я, черт возьми, так боюсь это сказать.

– Увидимся вечером. – Он нажимает кнопку разблокировки двери.

Швейцар, должно быть, ждал этого звука, потому что тут же тянется к ручке.

Я несколько мгновений стою на тротуаре, наблюдая, как лимузин отъезжает, игнорируя понимающие взгляды.

Мое сердце переполняет любовь к этому мужчине.

ГЛАВА 3

– Когда ты в последний раз был на поминках? – тихо бормочу я, окидывая взглядом огромный бальный зал Manhattan Wolf и шумную толпу с небольшой возвышенности в стороне.

– В январе. Это были похороны моей бабушки. Они проходили в церковном подвале. – Майлз морщит нос. – Пахло нафталином и кошачьей мочой.

Я хихикаю.

– Дай угадаю, вдоль стен тянулись длинные столы, уставленные тарелками с бутербродами с яйцами и тунцом.

– И с огурцами. Без корочки. На самом деле, я их люблю.

– Ага. Похоже на все поминки, на которых я когда-либо бывала.

Но здесь официанты во фраках скользят в толпе, разнося восхитительные канапе и хрустальные бокалы с шампанским в обстановке, которую иначе как роскошной не назовешь. Полагаю, это соответствует статусу такого человека, как Уильям Вульф.

Майлз что-то бормочет в знак согласия с полным ртом киша, а его карие глаза выискивают Генри, который стоит у ледяной скульптуры в виде креветки и беседует с несколькими пожилыми мужчинами.

– Спасибо, кстати. Я вчера выцарапал у него целый час. Почти без перерывов. И настроение у него было более-менее сносное.

Я улыбаюсь, хотя мои щеки пылают.

– Это больше, чем досталось мне прошлой ночью. – Я задремала на диване, наблюдая, как в небе бушует гроза, а потом обнаружила себя в постели рядом с ним, не имея ни малейшего представления, когда именно он вернулся и перенес меня.

– Но тебе-то уж точно что-то перепадает, да?

Я оборачиваюсь и вижу за спиной Белинду, скрестившую руки на пышной груди. Как обычно, управляющая Wolf Cove одета и вызывающе, и неуместно – в облегающее черное платье, застегнутое спереди на пуговицы и готовое лопнуть от ее изгибов.

Это было лишь вопросом времени. Я избегала ее проницательного взгляда ранее, когда по настоянию Генри шла рядом с ним в похоронной процессии. Но я знала, что не смогу избегать ее вечно.

– Майлз, дашь нам минутку? – говорит она, поправляя стильные роговые очки.

Бросив на меня нервный взгляд, он ретируется, вероятно, почувствовав напряжение, вихрем клубящееся вокруг нее. Именно она первой обвинила Генри в том, что он нанял меня с единственной целью – иметь ассистентку, которую можно будет трахать на Аляске, хотя и не понимала, что он во мне нашел. Но и другой причины моего присутствия она усмотреть не могла. Я не соответствовала кадровым стандартам Wolf Hotel.

Он категорически отрицал что-либо, кроме профессиональных отношений между нами. Он был вынужден это делать – его отец дышал ей в затылок, требуя выяснить, держит ли его сын себя в руках, учитывая растущие юридические проблемы, связанные с Кирой.

И она купилась на это.

Белинда наклоняется над перилами.

– Невинная маленькая фермерская девочка, как же.

– Когда ты приехала? – беспечно спрашиваю я, пытаясь увести разговор от нашего обмана.

– Генри говорит, все началось после того, как ты уехала с Аляски?

Я чувствую, как ее пытливый взгляд препарирует меня, пока пытаюсь привлечь внимание Генри.

– Как дела в Wolf Cove?

Она задумчиво хмурится, ее взгляд скользит к Генри. Он уже заметил нас и бросает Белинде предупреждающий взгляд. Я чувствую, как она решает не говорить то, что собиралась.

– Все в порядке. Но я уезжаю оттуда, слава богу.

– Правда? У них еще месяц до закрытия сезона.

– Все идет гладко. Моя помощь требовалась только для запуска отеля. Сейчас я нужна Генри в Барселоне.

– В том отеле Wolf, который под угрозой закрытия? – Куда Генри должен был отправиться после Франции.

– Да, в том самом. Улечу через несколько дней, как только разберусь с делами. – Она делает паузу. – Ты поедешь с Генри, когда он отправится туда?

Одна мысль о том, что Генри снова уедет, повергает меня в уныние.

– Нет. Мне нужно вернуться домой, чтобы помочь с фермой.

Она хмурится, разглядывая сколотый ноготь.

– Очень жаль.

Не могу понять, искренне ли она говорит.

И также не могу смотреть на ее губы и не думать о том, где они побывали на теле Генри. Он сказал, что у них была всего одна ночь. Не сомневаюсь, что она бы с радостью повторила. Какая женщина способна отказаться?

– Почему ты так говоришь? – спрашиваю я, не в силах скрыть настороженность в своем голосе. Она что, снова собирается приударить за ним?

– Потому что в последнее время у него ужасные перепады настроения, и я наконец поняла почему. С ним гораздо легче – вообще-то, даже приятно – работать, когда ты рядом, и он гребаный медведь, когда тебя нет.

Мое лицо расплывается в улыбке.

– Ты не должна находить это забавным.

– Не в этом дело. Просто... – Я замолкаю, потому что не хочу пускаться в задушевные разговоры с Белиндой о Генри, но она не представляет, что только что подтвердила – Генри скучает. Что разлука тяжело дается не только мне.

Для человека, который не умеет выражать эмоции, поступки говорят громче слов, и свою боль он выражает через гнев.

Белинда долго изучает меня.

– Как здоровье твоего отца?

– Намного лучше, спасибо. – Мы несколько минут говорим о несчастном случае моего отца, а потом беседа сходит на нет, и ее взгляд скользит по морю голов. Когда ее лицо искажается от отвращения, мне даже не нужно спрашивать – я знаю, что она заметила Скотта Вульфа.

И он увлеченно беседует со своей матерью.

– Кто эта женщина, с которой он разговаривает? – спрашивает Белинда, заинтересованно хмурясь.

– Не уверена, – лгу я, пытаясь найти Генри. Он видел ее? Он знает, что она здесь? Если да, то он прекрасно скрывает свои чувства.

– Кто-то должен предупредить ее, что она разговаривает с похотливой змеей, – бормочет Белинда с таким видом, будто готова перегнуться через перила и плюнуть.

Она и родила эту похотливую змею.

И, кажется, они в гораздо лучших отношениях, чем с Генри. Она улыбается Скотту, а его ладонь лежит на ее хрупкой руке привычно, бережно. И это заставляет задуматься, когда же они на самом деле наладили связь. У меня такое чувство, что это произошло не вчера.

Но почему она снова появилась? Генри ясно дал понять, что ей здесь не рады. Как у нее вообще хватило наглости прийти? Она вызывает у меня отвращение, но в то же время любопытно понять ее лучше. И, одновременно, удостовериться, что она знает, как больно ранила своего сына.

Но я не имею права этого делать. И, кроме того, Генри убил бы меня.

– Что ж, я показалась здесь, – объявляет Белинда, прерывая мои мысли. – Надеюсь, мы скоро увидимся снова. – Она медлит. – И, что бы ты ни делала с Генри... продолжай в том же духе. Он уже какое-то время не сносит мне голову из-за ерунды. Это приятно. – Я улыбаюсь, глядя, как она удаляется, покачивая бедрами.

Это была моя первая встреча с кем-то из Wolf Cove, кому я лгала о своем романе с Генри, и все прошло не так уж плохо. Может, все и не будет так уж плохо, когда персонал узнает о нас с Генри, а они без сомнения узнают – и скоро. Моя улыбка становится шире, когда я думаю о том, что скажут Отем и Кэти. А Тилли просто сойдет с ума от зависти.

Я замечаю, что Генри наблюдает за мной, заинтересовано хмурясь.

Чему ты улыбаешься? – беззвучно шевелит он губами.

Тебе, – так же отвечаю я.

Он усмехается и уже открывает рот, чтобы ответить, когда какой-то мужчина привлекает его внимание и втягивает в разговор с несколькими другими гостями.

Я пользуюсь возможностью снова отыскать Кристал. Она и Скотт все еще разговаривают, но теперь он обнимает ее за плечи, и они направляются к террасе.

Я ничего не могу с собой поделать.

Я покидаю возвышение и выхожу следом за ними.

Сейчас середина дня, и духота невыносимая, единственное спасение от палящего солнца обеспечивают глубокие ниши и декоративные потолочные вентиляторы, которые не дают воздуху застаиваться.

Несколько гостей прогуливаются здесь, смеясь, потягивая белое вино и шампанское и обмахиваясь программками.

Я замечаю фигуру Скотта с другой стороны фонтана, который служит центром композиции во дворе – богиня высотой футов в пятнадцать. Изображая интерес к статуе, я подхожу ближе.

– ...Мне хватит еще месяца на три. На четыре, если буду жить как нищенка, – слышу я полный отчаяния голос Кристал. – Клянусь, Уильям умер только для того, чтобы наказать меня. Мне не следовало соглашаться на условия развода.

– Иначе он бы тебя уничтожил.

– Все равно... пока он был жив, обо мне заботились. А теперь? Я останусь на улице.

– Нет, мама, не останешься. Не волнуйся. Я о тебе позабочусь.

Я хмурюсь. Скотт, несомненно, гораздо ближе к матери, чем я ожидала. И, кажется, более снисходителен к ней, чем Генри.

– Но что насчет прииска? – спрашивает Кристал.

– Я же сказал, не забивай себе голову. Ничего из этого не произойдет.

Она вздыхает.

– Не знаю, Скотт. Я все еще думаю, тебе стоит побороться за отель.

– И потратить все свои деньги на суды с адвокатами Генри? Ни за что.

– Но ты заслуживаешь свою долю.

– Как и ты, и посмотри, как он обошелся с тобой.

– Может, Генри окажется благоразумнее Уильяма. Я пыталась поговорить с ним, но он даже смотреть на меня не хочет. Он такой же мстительный, каким был его отец.

– Тебе нужно направить усилия на его маленькую подружку. Привлечь ее на свою сторону.

– Рыженькая. Как ее там зовут?

– Эбби.

Волосы у меня на затылке встают дыбом.

– Точно. Она кажется милой девочкой. Генри разобьет ей сердце. – В ее голосе нет беспокойства. Скорее что-то вроде жалости.

– Поверь мне, она не такая уж милая и невинная, как прикидывается. И у нее, должно быть, золотая киска...

– Скотт! Не будь грубым.

Он тяжело вздыхает.

– Неважно. Забудь об отеле, мама. Если я прав насчет рудника, Генри в конечном итоге окажется в дураках. – В тоне Скотта звучит что-то – обещание – что заставляет мои чувства обостриться.

– Почему? Что ты имеешь в виду?

– Слушай, не говори никому ни слова, но есть...

– Эбби! Вот ты где!

Я вздрагиваю от голоса Майлза и, обернувшись, вижу, что он направляется ко мне.

Большим пальцем он показывает в сторону бального зала.

– Генри тебя ищет.

Затаив дыхание, я осмеливаюсь оглянуться и вижу, что и Скотт, и Кристал смотрят на меня. Черт.

– Скажи ему, что я буду через секунду. – И бросаюсь в женский туалет.

***

– Кажется, твои руки уже достаточно чистые.

Я поднимаю глаза от раковины и вижу, что Кристал Макгвайр прислонилась к каменной стене, скрестив руки на груди. Должно быть, она вошла следом за мной.

– Не знаю, что Генри рассказывал обо мне...

– Ничего. Он не говорит о тебе. – Я хватаю полотенце из корзины и быстро вытираю руки. Я уговаривала Генри дать ей шанс, но он оказался прав. Она пришла не мириться или извиняться, и даже не проведать сына. Она здесь ради денег.

Я направляюсь к выходу, намереваясь убраться подальше от этой отвратительной женщины.

– Я никогда не хотела детей.

Ее голос – и ее признание – останавливают меня.

Она подходит к зеркалу и наклоняется, чтобы проверить подводку глаз.

– Я думала, что сорвала джекпот, когда привлекла внимание самого Уильяма Вульфа. Конечно, он хотел продолжить имя Вульфов, так что я знала, что придется родить хотя бы одного ребенка, но я не горела желанием отказываться от своей свободы или делить то немногое внимание, что он мне уделял, с кем-то еще. – Она достает из сумочки помаду. – Уильяма никогда не было дома. В этом вся проблема с Вульфами. Не знаю, заметила ли ты, но они одержимы успехом и контролем. Именно это дает им бизнес. Поначалу это так волнующе – быть рядом с такими влиятельными мужчинами. Поверь мне, я знаю. Деньги и образ жизни почти компенсировали одиночество. Все эти деловые поездки, работа допоздна и пропущенные дни рождения.

Она наносит на губы оттенок пыльной розы.

– Красная помада на воротничках рубашек и красивые женщины с загадочными улыбками. Он клялся, что никогда не прикасался ни к одной из них, но я не понимаю, как он мог устоять. – В ее глазах мелькает горечь, – та, что притупилась за годы, но все еще вспыхивает время от времени. – Скотт получился случайно. Но когда я сказала Уильяму, что беременна, он вдруг изменился. Стал чаще бывать дома, стал более нежным со мной. Я на время стала не просто символической женой, которую он брал на мероприятия, а матерью его ребенка. Я поняла, что играю важную роль. Наконец-то у меня появилась над ним хоть какая-то власть. Поэтому я и родила Генри. Чтобы сохранить этот контроль.

Мое лицо искажается от шока при ее откровенном – и отвратительном – признании.

– Конечно, я надеялась, что материнские инстинкты когда-нибудь проснутся, – добавляет она как бы между прочим и затем вздыхает. – В общем, это продлилось недолго. Как только мальчики начали подрастать, Уильям снова сосредоточился исключительно на семейном бизнесе и на том, чтобы ввести в дело Скотта и Генри. Скотт схватывал не так быстро, но Генри... – Она качает головой и усмехается. – К девяти годам у него была внушительная коллекция костюмов и галстуков. Все, чего он когда-либо хотел, – это угодить отцу. Он взялся за это, ну, как Вульф. Он стал точной его копией, со всеми недостатками.

– Ты не знаешь его. Ты бросила его, когда ему было одиннадцать лет.

– А разве Генри не холоден? Не ранит? – Ее голубые глаза находят мои в отражении. Я вижу в них вызов – попробуй отрицать это.

– Когда человек заслуживает. – Я узнала это на собственном горьком опыте. Но я не позволю этой женщине стоять здесь и плохо говорить о сыне, которого она бросила и с которым не разговаривала двадцать лет. – А еще он страстный, и заботливый, и внимательный. И честный. И обладает большей порядочностью, чем кто-либо, кого я когда-либо встречала.

– И он никогда не будет ставить тебя на первое место. Надеюсь, ты это понимаешь. – Она наносит еще один слой помады. – Поверь мне, в противном случае тебя ждет горькое разочарование.

– Я и не ожидаю, что буду его приоритетом. Я просто хочу быть в его жизни. Я просто хочу иметь возможность любить его, и чтобы он любил меня. То, на что ты, судя по всему, не способна, потому что похоже, единственный человек, которого ты когда-либо пыталась любить, – это ты сама. И, может, ты права, и Генри такой же, как его отец. Но я совсем не похожа на тебя. Я с ним не из-за его денег или власти. Он мог бы завтра раздать все это и работать на моей ферме, и я была бы так же счастлива. – В тот миг, когда я это говорю, сколь абсурдной ни была бы мысль о Генри, сидящем на тракторе и собирающем сено в тюки, я понимаю, что это правда. – Или он мог бы продолжать работать день и ночь для Wolf. Я бы никогда не попросила его не делать этого, потому что знаю, как важен для него семейный бизнес, и я восхищаюсь его страстью к нему. И я не ожидаю, что буду самой важной в его жизни или что он будет уделять мне все свое время. Я уже знаю, что не получу этого, и меня это устраивает. И я не могу дождаться, когда у меня будут дети. – Забавно, учитывая, что до Генри я избегала маминых намеков на внуков. – Много детей. Не потому, что хочу контролировать Генри с их помощью, а чтобы слушать, как они смеются, обнимать их, когда они плачут, и любить их. Я хочу дать им почувствовать, что они самые важные люди на свете, потому что так оно и есть. Я отдам все, пожертвую всем ради них и ради Генри, потому что я безумно, глубоко влюблена в него. – Я ничего не могу с собой поделать. – Но я не знаю, доведется ли мне когда-нибудь сделать с ним что-нибудь из этого, потому что у него была крайне эгоистичная мать, которая своим уходом заставила его бояться...