Текст книги "Покорись мне (ЛП)"

Автор книги: К. А. Такер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 6

Генри уже дома, когда я возвращаюсь в семь. Он стоит спиной ко мне перед панорамным окном во всю стену, смотрит на город внизу и говорит по телефону. Мгновение я молча им любуюсь – его рельефными плечами и тем, как черные брюки облегают его задницу. Он бросил пиджак и галстук на диван, манжеты его белоснежной рубашки расстегнуты.

Он заканчивает разговор в тот момент, когда у меня начинают чесаться кончики пальцев от желания прикоснуться к нему. Я сбрасываю туфли и неспешно подхожу.

– В Wolf Cove уже знают о нас, – говорю я, повторяя слова Ронана. Я получила сообщения от всех моих соседок по хижине, включая едкое от Тилли, с вопросом, когда именно это началось. – Я еще не ответила... – Мой голос обрывается, когда Генри поворачивается ко мне лицом, и я вижу рассеченную нижнюю губу и синяк на его скуле. Его рубашка в пятнах крови. – Что, черт возьми, с тобой случилось? – Я бросаюсь к нему, инстинктивно протягивая руки к ранам.

Он перехватывает мое запястье, прежде чем я успеваю дотронуться.

– Выглядит хуже, чем есть. Я в порядке.

– Но... кто...

– Скотт.

Я стону – потому что, конечно, его брат сделал это – и иду на кухню, чтобы завернуть несколько кубиков льда в полотенце. На обратном пути я наливаю ему виски.

– Садись.

– Слушаюсь, мэм, – усмехается Генри. Он плюхается на диван и принимает лед и напиток, бормоча слова благодарности. Он гораздо спокойнее, чем я ожидала.

Его вопросительный взгляд скользит по моему безупречно накрашенному лицу, а затем по кобальтово-синему платью, в котором по настоянию Марго, я поехала домой к Генри.

– Похоже, твой день прошел лучше моего.

Я закатываю глаза.

– Марго взяла меня на одну из своих фотосессий для журнала, и следующее, что я помню, – я стою в этом платье и мне велят выглядеть «вызывающе» для камеры. Сомневаюсь, что у них получился хоть один приличный кадр.

– Уверен, приличных кадров было предостаточно. – Его глаза останавливаются на моем пышном декольте, которое привлекло взгляды и плохо скрытые усмешки швейцаров на входе.

– Хватит менять тему. Что сегодня произошло?

Он откидывается на подушки и отхлебывает виски. И морщится.

– Мы встретились с адвокатами для оглашения завещания моего отца. Там оказались некоторые сюрпризы.

– Но я думала, все будет просто.

– Я тоже так думал. – Генри замолкает, задумчиво глядя в бокал в своих пальцах. – Мой отец оставил все мне.

Мой рот открывается от изумления.

– Ну, не совсем все. Он оставил Скотту дом на Кейп-Коде. Но свои последние акции Wolf Hotels он завещал мне, и Wolf Gold, плюс все свои инвестиции и остальные активы.

– Ого. Это... много. – Генри в шоке, понимаю я.

– Ты даже не представляешь.

– Я и правда не представляю, – соглашаюсь я. – Так вот почему Скотт ударил тебя.

– В общем-то, да. А потом он сказал, что подаст на меня в суд. Не могу сказать, что виню его, если честно.

– Но это же не твоя вина! Ты не писал чертово завещание своего отца!

Его голова откидывается назад, демонстрируя тот угловатый кадык, по которому я люблю водить языком, когда скачу на нем.

– Твой отец как-то объяснил свое решение?

– Да. Он написал письмо, изложив свои мотивы, которое адвокат зачитал вслух. – Генри делает еще один глоток виски, снова морщась. – Скотт не его сын.

У меня во второй раз отвисает челюсть.

– У нее был роман, и она забеременела. Она сказала моему отцу, что ребенок от него, и он ни о чем не догадывался. Потом, пару лет спустя, появился я, и у него стало два сына Вульфа, насколько он мог судить.

Я быстро прокручиваю в голове вчерашний разговор.

– Она сказала, что Скотт был случайностью.

Генри фыркает.

– Я бы так и сказал.

– Когда твой отец узнал?

В глазах Генри вспыхивает гнев.

– Когда он поймал ее трахающейся с их бухгалтером и ворующей деньги с одного из благотворительных счетов. Благотворительного счета для больных детей.

Я чувствую, как мое лицо искажается от отвращения.

– Что?

– Ага. Все было в письме. Вот тогда и начали всплывать всевозможные факты, и он начал сомневаться насчет Скотта. Он совсем не похож на Вульфа. Так что он выгнал ее, а нас отправил в школу-интернат. Мой отец согласился не подавать в суд при условии, что она уедет. Он не хотел, чтобы это попало в прессу. И он согласился растить Скотта как своего, называть его Вульфом. Он решил, что Скотта не стоит наказывать за то, что сделала моя мать. – На лице Генри появляется осознание. – Теперь все начинает обретать смысл... Почему мои бабушка и дедушка завещали мне всю свою землю, почему мой отец настаивал, чтобы я управлял Wolf Hotels. Почему он не стал ждать, чтобы отдать мне отель, но сохранил за собой контрольный пакет акций прииска. Это не только потому, что я более способный или потому что по-настоящему ценю Аляску. А потому что я настоящий Вульф, а Скотт – нет.

– Так он никогда не собирался отдавать прииск Скотту?

– Думаю, у моего отца всегда были сомнения, но нет, Wolf Gold должен был достаться Скотту, пока Скотт не выкинул тот трюк с Кирой. Это стало доказательством того, что он такой же, как наша мать. Ему плевать на наследие Вульфов. Он заботится только о себе. – Он тяжело вздыхает. – Это, а также то, что лежит вон там, заставило его передумать. – Он кивает в сторону толстой папки на журнальном столике. – Мой отец приказал провести внутренний аудит деятельности прииска. Он сказал Скотту, что это было сделано для повышения эффективности, но на самом деле для того, чтобы убедиться, что Скотт хорошо им управляет. Должно быть, они копнули гораздо глубже, чем предполагал Скотт, потому что выявили сокращение бюджета и нарушение правил техники безопасности, которые он проталкивал. То, что могло привести к гибели людей. В конечном итоге привело бы к гибели людей.

– Боже мой! Зачем ему это?

– Не знаю. Но он выводит деньги и подставил под удар имя семьи и весь бизнес.

Внутри все сжимается от шока. Я знала, что Скотт отвратителен, но рисковать жизнями невинных людей?

– Когда пришли результаты аудита?

– За неделю до его смерти. В тот же день он встретился с адвокатами и изменил завещание. Прямо на месте написал письмо, просто на случай, если с ним что-то случится. – Генри качает головой. – Он действительно подстраховался.

– И он не терял времени. – Хотя это было не в первый раз. Когда Уильям Вульф узнал, как Скотт пытался повесить на Генри обвинение в изнасиловании, он немедленно организовал передачу своей доли. Это было не только посланием Скотту – что он никогда не получит отель Wolf, который тот так отчаянно хотел, – но и доказательством его уверенности в Генри – что намерения Генри в отношении семейного бизнеса всегда будут правильными.

Генри... его единственный настоящий сын.

Я успокаивающе провожу рукой по бедру Генри.

– И ты ничего об этом не знал?

– Нет. Мой отец звонил мне, когда мы были во Франции, чтобы сказать, что ему нужно поговорить со мной, что вскоре грядут большие перемены. Но он не сказал мне, какие именно. А на следующий день он умер.

– Скотт все еще думал, что получит прииск. – Он говорил об этом Кристал. – Он, должно быть, ничего не знал.

– Он не имел ни малейшего понятия. Конечно, теперь Скотт заявляет, что он законный Вульф и что это все ложь. Но мой отец провел тесты ДНК без ведома Скотта.

Я качаю головой.

– А я-то думала, что иметь дело с моей семьей – это тяжело.

– Я же говорил тебе. – Он протягивает мне свой бокал с виски.

Я отмахиваюсь, мой взгляд падает на небольшую деревянную шкатулку с витиеватой резьбой, стоящую на журнальном столике рядом с папкой аудита.

– Какая красивая.

– Она принадлежала моей бабушке.

Я колеблюсь.

– Можно открыть?

Пауза.

– Конечно.

Внутри множество драгоценностей.

– Она могла позволить себе самые большие бриллианты в мире, но они ее не интересовали. Как и драгоценности в принципе. Но она обожала жемчуг.

– Я вижу. – Я поднимаю сложную серебряную брошь с жемчугом, чтобы рассмотреть ее поближе.

Генри пристально наблюдает за мной.

– Тебе нравится?

– Да. Она прекрасна.

– Это мой подарок на Рождество. В итоге это был мой последний праздник с ней. – В его голосе слышна грусть.

– У тебя хороший вкус. – Я кладу ее обратно в шкатулку и достаю кольцо.

– Это ее обручальное кольцо.

Я поднимаю его к свету. Дизайн простой. Ободок тонкий и гладкий, с несколькими умело расположенными лапками, которые удерживают небольшую белую жемчужину в центре. Ее окружает россыпь крошечных бриллиантов. Ровно столько, чтобы придать немного блеска.

– Оно такое... сдержанное и в то же время стильное.

– Она была такой. – Я чувствую, как Генри смотрит на меня, пока я любуюсь кольцом и представляю, какой женщиной она, должно быть, была. Похоже, они были близки и она стала его единственной матерью.

– Думаю, она бы мне понравилась.

– Я тоже так думаю, – тихо говорит он. – Мой дед достал эту жемчужину прямо из устрицы. А потом спустился в шахту и добыл золото для оправы.

– Не может быть.

– Может.

– Это... очень романтично. – Но мне не стоит слишком удивляться. Я видела бревенчатую хижину, которую дед Генри построил своими руками в Волчьей бухте, недалеко от отеля. В которой Генри и его бабушка с дедом проводили лето.

Генри делает большой глоток виски.

– И теперь у меня есть этот гребаный золотой прииск, полный ловушек и Бог знает, чего еще, с чем нужно разобраться. Как, черт возьми, я должен это делать, пока управляю отелем? Я не могу быть везде одновременно. – Он пощипывает переносицу, от него исходит напряжение. Я никогда раньше не видела Генри подавленным. Даже когда открывался Wolf Cove и на него все давили, он оставался невозмутимым.

Или, может быть, он просто перестал претворяться и показывает мне, что все это время скрывалось под суровой внешностью.

– Как справлялся твой дед? И твой отец?

– Всегда было два поколения Вульфов, которые управляли делами. И сеть отелей была вдвое меньше, чем сейчас. И у них был человек, которому они доверяли на прииске. Он проработал там почти пятьдесят лет, прежде чем умер.

– Похоже, тебе тоже нужно найти людей, которым ты доверяешь.

– Я никому не доверяю.

Я сдерживаю желание закатить глаза, поджимая ноги и устраиваясь поудобнее на диване.

– Ты доверяешь Белинде. Ты отправляешь ее в Барселону.

– Да, она знает, что делает, – неохотно признает он.

– Готова поспорить, в Wolf работает еще как минимум несколько таких же, как она. Людей, которым ты платишь кучу денег, чтобы они могли делать такие вещи, как... о, не знаю... управлять отелями.

Он притворно хмурится.

– Ты учишь меня, как управлять многомиллиардной компанией, Эбигейл Митчелл?

– Я? – Я прижимаю руки к груди. – Я бы не стала даже пытаться. Я здесь только для того, чтобы красиво выглядеть.

Его пристальный взгляд скользит по мне.

– Ты и правда красиво выглядишь сегодня вечером. На самом деле, ослепительно.

– Спасибо. – Я улыбаюсь и затем тянусь, чтобы поцеловать кончик его носа, боясь прикоснуться к его разбитой губе. – Марго хотела, чтобы мы встретились с ней и ее друзьями сегодня вечером. Но нам необязательно идти, если ты не хочешь...

– Я не хочу, – говорит он не задумываясь.

– Окей.

– Я просто... Я не знаю, черт возьми, что делать, Эбби. Хоть я и терпеть не могу этого ублюдка, по крайней мере, я мог на него положиться. Я так думал. А теперь? Остался только я. Я последний настоящий Вульф.

– Ну, сейчас, возможно. Но когда у тебя появятся дети... – Мои слова замирают, когда он удивленно поднимает брови. Наверное, сейчас не время поднимать эту тему. Я кладу руку ему на затылок и поглаживаю большим пальцем. – Не волнуйся. Ты разберешься. Просто сейчас ты потрясен и подавлен. На одну ночь это позволено каждому.

Он вздыхает.

– Так что ты хочешь делать?

– Не думать. – Он тянется за пультом от телевизора, его мозолистая рука скользит по моему голому колену, когда он нажимает кнопку. – Посмотреть бейсбол, съесть пиццу и трахнуть тебя прямо здесь, на этом диване.

Его слова – мгновенное обещание, которое я ощущаю между ног. Я не могу не раздвинуть их.

– В таком порядке? – невинно спрашиваю я, наблюдая, как его взгляд опускается и вспыхивает от желания.

Его рука скользит под подол моего платья и между ног, забираясь под трусики. Я ахаю, когда его пальцы одним движением глубоко входят в меня.

– Нет, определенно не в таком порядке. – Он выключает телевизор.

***

– Я улетаю в Барселону, – объявляет Генри, когда я захожу в гардеробную – целую комнату, где на вешалках висит больше костюмов, чем я видела в любом универмаге.

– Так скоро? – Я смотрю, как он открывает свой чемодан, и мое разочарование растет. Я знала, что это случится, но после вчерашних новостей надеялась, что он задержится здесь на некоторое время.

– Чем быстрее я познакомлю Белинду с новой командой менеджеров, тем быстрее смогу вернуться.

– А как же Wolf Gold?

Как будто упоминание о прииске напоминает ему о действиях Скотта, он дотрагивается до губы. Если не считать тонкого пореза и небольшого синяка, этим утром травмы едва заметны.

– Я уже передал результаты внутреннего аудита юридической команде, у которой есть полномочия, и они согласны, что проблемы нужно решать срочно. Они закрывают прииск. – Генри окидывает взглядом стойки с костюмами, сшитыми на заказ, прежде чем выбрать один. – Темно-синий?

– Нет. Это черный. Вот этот – темно-синий. – Я указываю на другой. – Но столько людей останется без работы.

– Да, столько людей, которые не умрут в ближайшие несколько недель. По крайней мере, не в моей шахте, – парирует он, хватает еще три костюма и выносит их, чтобы швырнуть на не застеленную кровать, где ждет чехол для одежды. – Это правильное решение. У нас будет возможность разобраться с самыми серьезными проблемами с безопасностью как можно быстрее.

Исчез подавленный и уязвимый Генри, которого я видела прошлой ночью. Этот Генри – могущественный магнат, которому отец не зря передал бразды правления.

Я вздыхаю, не в силах скрыть свое разочарование, пока достаю из ящика несколько пар носков и трусов для него.

– Ладно. Полагаю, я посмотрю, какой рейс может забронировать для меня Майлз, обратно в Гринбэнк.

– Тебе нужно доставить те образцы Марго.

– Верно. – Прошлой ночью, лежа в постели, я рассказала ему о том, как мы с Марго провели день. Он, казалось, был больше взволнован этим, чем я. – Между прочим, я думаю, что она спятила. – Теперь, когда у меня появилось немного времени все обдумать, я могу мыслить более рационально. – С какой стати «Nordstrom» или «Macy's» захотят продавать мою продукцию?

– Если кто и разбирается в этой индустрии, так это Марго. Доверься ей. – Он хватает стопки футболок и несколько повседневных комплектов и не задумываясь кладет их в чемодан, словно делал это тысячу раз – что, вероятно, так и есть.

– Но что, если ее восприятие искажено из-за... чувств или влечения, или чего бы то ни было, что она ко мне испытывает.

Генри усмехается.

– Если и есть что-то, что мне нравится в Марго, так это ее способность отделять свои сексуальные эскапады от деловых вопросов.

– Значит, то, что она помогает мне, не имеет к тебе никакого отношения? – То, как она говорила о Генри вчера, советовала подумать о нем, чтобы создать нужное настроение, было похоже на то, что она черпала из личного опыта. Что, возможно, так и было, потому что они спали вместе. А если вспомнить о том, что она хочет стать его партнером по реконструкции замка, которым владеет во Франции, в бутик-отель Wolf, у нее предостаточно причин пытаться произвести на меня впечатление, чтобы повлиять на него.

– Ты мне доверяешь, верно?

– Да.

– А я доверяю Марго. Если она помогает тебе, то потому, что она верит в твою продукцию и думает, что у тебя есть нечто, что понравится людям. И потому что ты ей нравишься. – Забросив набор туалетных принадлежностей, он застегивает молнию чемодана. – Она один из самых честных и открытых людей, которых ты когда-либо встретишь. Воспользуйся ее советом и помощью, и действуй согласно им. Она тебе поможет. Позвони мне, прежде чем принимать какие-либо важные решения, и не подписывай ничего, не проконсультировавшись с моими юристами, но в остальном ты в надежных руках. Она поднимет твой бизнес лучше, чем смог бы я.

– Сомневаюсь.

– Тебя ждут большие дела, Эбби. Обещаю.

Больше, чем Генри Вульф? Я так не думаю.

– Почему это вообще так важно для тебя?

Он вздыхает, почти с раздражением.

– Я уже говорил тебе почему. Потому что я хочу, чтобы у тебя в жизни было что-то свое, чем ты можешь гордиться.

Я подхожу к своему чемодану, лежащему открытым на полу в углу с наваленной грудой одежды. Я стону.

– Сколько мне нужно заплатить Раджу, чтобы он постирал мое белье, пока я здесь? – Мужчина приходит три раза в неделю, чтобы убрать пентхаус и позаботиться о хозяйстве Генри, когда он в городе.

– Я добавлю это в список его обязанностей. – Генри усмехается, глядя на беспорядок. Он знает, как я ненавижу любую работу по дому.

– Возможно, мне придется одолжить у тебя чемодан, чтобы просто довезти все это домой. Я не представляла, сколько одежды купила.

– Они в шкафу в прихожей. – Генри уже на полпути к выходу из спальни, когда останавливается, нахмурившись. – Почему бы тебе просто не оставить это здесь? В левой части гардеробной должно быть немного места.

– Правда?

– Ага. Тебе не стоит ограничивать свои вещи чемоданом, когда ты в Нью-Йорке. – Он внимательно смотрит на меня. – Оставляй все, что захочешь. Зубную щетку, бритву... что угодно.

Он выходит из спальни, а у меня внутри все переворачивается от волнения.

***

Генри проверяет часы на запястье, хотя часы на плите рядом с ним показывают правильное время. Генри пунктуален до невозможности.

И вечно торопится.

– Я позвоню тебе, когда приземлюсь. – Он хватает свой телефон и MacBook. Его багаж уже унес вниз коридорный.

– Постой! – Я обегаю остров, чтобы обнять его.

– Мы уже это делали.

Я смотрю на него.

– А теперь делаем снова.

Он сжимает зубы.

– Ты же знаешь, я ненавижу долгие прощания.

– А я ненавижу прощаться с тобой, точка.

– Что ж, если только ты не летишь со мной в Испанию, мы не можем этого избежать, не так ли?

– Я бы хотела, но не могу. Ты же знаешь. Пока мой отец не поправится настолько, чтобы самостоятельно передвигаться.

– Знаю. Но мне это не нравится, – говорит он своим обычным холодным тоном. Теперь я понимаю, что это его способ справиться со своими эмоциями.

Я поднимаюсь на цыпочки, чтобы поправить прядь его волнистых каштановых волос. Идеальный Генри Вульф должен потратить добрых пятнадцать минут, чтобы уложить их таким образом. Взъерошенный вид, с которым он просыпается? Не менее сексуален, но его никто не видит, кроме меня.

– Как только мой папа встанет на ноги, я вся твоя. Обещаю.

Он прищуривается.

– Когда я захочу?

Я приподнимаюсь на цыпочках, чтобы провести носом вдоль линии его челюсти, его слабого места.

– Когда захочешь.

– Где я захочу?

Я приоткрываю губы, чтобы ощутить легкий вкус его кожи.

– Где захочешь.

– Разве ты не должна вернуться к учебе? – спокойно спрашивает он, словно это никак на него не влияет. Но его учащенное дыхание выдает его.

– Я бросила колледж, помнишь? – У меня остался один год в христианском колледже «Нортгейт» в Чикаго. Сначала я отложила его из-за несчастного случая с папой. Теперь? Если честно, это больше связано с Генри. Я знаю, что это неправильно и глупо, что мое образование важно. Я просто не вижу себя пробирающейся через сугробы с рюкзаком книг или отдающей все внимание учебе, когда рядом этот отвлекающий мужчина.

Он усмехается.

– Я думал, ты рассматривала заочное обучение?

– Рассматривала. Я начинаю два курса на следующей неделе. Джед тоже выбрал их. Мы будем учиться вместе.

– Отлично. – Генри хмурится. – Смотри, чтобы у этого придурка не возникло каких-то идей.

– Не забывай, что придурок – причина, по которой я смогла поехать с тобой во Францию.

– Потому что твоя мать не позволила мне нанять помощников для фермы.

– И никогда не позволит. Кроме того, Джед понимает, что нам лучше остаться друзьями. – Я прижимаюсь к нему и чувствую, что он возбужден. – Он знает, что я к тебе чувствую.

Генри закрывает глаза и мягко требует:

– Скажи это.

Я не говорила этих слов с той ночи. Но его просьба придает мне смелости. Я приподнимаюсь на цыпочках, мои губы тянутся к его уху, чтобы прошептать:

– Я безумно люблю тебя, Генри Вульф. Я не могу перестать думать о тебе. Хотеть тебя. Нуждаться в тебе. В каждой части тебя.

Его ответный выдох долгий и тяжелый.

Я опускаюсь, чтобы расстегнуть его ремень и молнию.

– Эбби, мой самолет ждет, – напоминает он мне с болью в голосе.

– Я быстро, обещаю, – бормочу я, опускаюсь на колени и снимаю с него брюки и трусы, обнажая его напряженную длину. Именно так, когда мои пальцы впиваются в его обнаженные бедра, а мой рот полностью контролирует его удовольствие, Генри наиболее уязвим.

Я провожу языком по гладкой нижней стороне его члена от основания до головки, вызывая глубокий стон. Я дразню его еще несколько долгих мгновений, обводя кончиком языка чувствительную головку, ощущая солоноватость, которая начинает выступать, прежде чем он стонет во второй раз.

– Хватит дразнить меня, – шипит он, грубо – но не больно – сжав одной рукой мой затылок, его глаза пылают.

С улыбкой я широко открываю рот, и он толкается бедрами, заполняя меня. Я понимаю, что это не займет много времени, потому что я усердно сосу, и он набухает еще больше, пока мой рот не растягивается насколько это возможно, а зубы слегка задевают его кожу.

Ярко освещенная кухня наполняется его стонами, когда он кончает мне в рот.

– Черт возьми, Эбби, – ругается он между вздохами. – Мне нужно, чтобы ты поехала со мной.

Я улыбаюсь, снова поднимаясь на ноги, с его вкусом на языке.

– Скоро, – бормочу я, аккуратно заправляя его член обратно в трусы и застегивая брюки. Я обхватываю его через ткань и слегка сжимаю, вызывая резкое шипение. – А до тех пор думай об этом. И не будь груб с Белиндой. Тебе нужны такие люди, как она.

Он наклоняется и прижимается своим лбом к моему. Он открывает рот, и я задерживаю дыхание, уверенная, что чувствую слова на кончике его языка, отчаянно желая их услышать.

– Я позвоню тебе, когда приземлюсь. – Нежно поцеловав меня в губы, он отстраняется и выходит за дверь.