Текст книги "Идти туда, где ты (СИ)"

Автор книги: Jk Светлая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Ты пьян! – она прикрыла ладонью кожу там, где ее резал тонкий металл.

– Не пьянее Макарова, когда ты его уводила. Сними, я сказал!

– Не буду!

– Ты знаешь, это извращение какое-то! Такая себе групповушка – втроем. Давай позвоним ему и пригласим к себе. Как раз и вы продолжите, и я кайфану, а?

– Что ты несешь!

Звук пощечины прозвучал слишком звонко, заглушив все остальные звуки. А потом перелился в его металлический смех. Логинов отпустил цепочку. Но только затем, чтобы обхватить ее саму. Сгрести в охапку, не дать закрыться в то мгновение, когда он навязал ей свой поцелуй – настойчивый, злой, жестокий. Она вырывалась, впервые за долгие годы сопротивляясь ему. Хватала его за руки, пыталась отвернуться и с отчаянием понимала, что все бесполезно.

Логинов повалил ее на кровать. Рванул белье так, что тонкое кружево затрещало, и гулко рыкнул. Расстегнул ширинку приспустил брюки и коленом стал раздвигать Алисины ноги, продолжая вторгаться языком в ее рот и кусать ее губы. Она кусалась в ответ, впивалась ногтями в спину, лишь сильнее распаляя его. Логинов схватил ее за запястья, завел их за голову и прижал в простыне. И теперь уже терзал ее шею, на которой остался тонкий красный след от цепочки. Пытаясь и ее распалить, как если бы это хоть что-нибудь изменило. Не менялось.

Он вошел в нее резко, сразу, заставив всхлипнуть, отчего сам почти зарычал. И именно этот рык – собственный рык – резко привел его в чувство.

«Каково быть с девушкой, которую я люблю, и которая любит меня! Тебя от себя не воротит?» - отчетливо раздалось в его голове голосом Макарова.

Ник шумно выдохнул, приподнялся, взглянул в ее лицо, расцвеченное тенями от причудливого бра, горевшего над кроватью. А затем судорожно сжал зубы и скатился набок.

Не сказав ему ни слова, Алиса поднялась и ушла в ванную. Там зашумела вода. Потом все стихло, но она еще долго не возвращалась. А когда ложилась в постель, слышала его неровное хриплое дыхание. Накрылась с головой одеялом и думала только о том, чтобы поскорее уснуть. Чтобы скорее наступило утро, которое развеет этот кошмарный день навсегда.

***

Тишина раздражала. Алисе казалось, что все вокруг сговорились – двигаются бесшумно и молча. От беззвучного мира, окружившего ее, раскалывалась голова. Вчерашний день она провела в кровати. Окно оставалось зашторенным, не пуская слепящее глаза солнце в комнату.

Она глотала таблетки, не снимающие боль. Пыталась спать, но сон скорее напоминал болезненный бред, когда воспоминания смешиваются с фантазиями, а несбывшиеся мечты становятся реальными, словно все было в действительности.

Сквозь дрему она слышала, как ушел Никита. Дважды заходила Соня. Сидела рядом, иногда касаясь ее руки, будто проверяя теплоту кожи. В обед сунулась Лена, принесла бульон – тот простоял нетронутым до самого вечера. Кто унес чашку из спальни, Алиса не знала. Но когда проснулась среди ночи, на тумбочке ничего не было. Долго слушала дыхание Никиты. Не такое, как накануне. Тихое, ровное. К которому привыкла. От которого не хватало смелости отказаться.

Эгоистка.

Начало светать, когда она снова заснула, беспокойно, но без сновидений. С утра тишина раздражала по-прежнему. Хотелось закричать – до звона в голове, который сможет поглотить мучительную боль, разъедающую мозг.

Алиса заставила кричать радио. Теперь были звуки, отражающиеся от стен комнаты – Сара Хмель страдала с широко закрытыми глазами.

И в это мгновение ее помешательство нарушил Логинов. Он пришел из реального мира – с мокрыми волосами и уставшими глазами. И тихо сказал:

– Я думаю, для всех будет лучше, если ты откажешься от работы с «ArchSpace», и мы все-таки поедем в отпуск.

Алиса подняла на него взгляд. Красивый мужик. Умный, обеспеченный. Ее любит. Любит, черт возьми! Другие о таком мечтают, как о принце из сказки. Ей чего не хватает? Почему ей все время чего-то не хватает? Польских родственников, карьеры, собственных чувств, о которых давно забыла. Или разучилась чувствовать. И отчаянно хотела научиться снова.

Она помнила, всегда помнила тот день, когда согласилась стать его женой. О его чувствах знала давно. И честнее было бы отрезать все еще в самом начале. Не смогла, смалодушничала, первое время всерьез надеясь, что сможет сохранить друга – единственного друга теперь. Ник приезжал все чаще, зависая во Вроцлавских гостиницах ради одного ее выходного, когда они могли просто погулять. «Тебе полезно гулять», – повторял он и заставлял ее делать шаг за шагом – по направлению к нему. Как ребенку, который не умеет ходить, родитель протягивает руки и ждет этого первого шага.

Логинов так и не дождался. Незадолго до родов он сообщил ей о своем намерении остаться в Польше навсегда и жениться на ней. Получить отца для своего ребенка? Честно? Нет, не честно. Но Никиту она никогда не обманывала. И была бесконечно ему благодарна за эту его странную, болезненную любовь. Привыкала к нему. Иногда ей казалось, что она знает его всю свою жизнь. А на этом ведь можно построить семью? Это ведь уже немало?

Если бы Алиса только представить себе могла, что этим браком свяжет себя по рукам и ногам на всю жизнь! Нет ничего страшнее благодарности вместо любви.

Алиса смотрела на Никиту и все крутила в голове одну и ту же мысль: если бы она не пришла к нему тогда за помощью, сейчас он не просил бы оставить «ArchSpace». Как просто!

– Почему? – голос ее прозвучал глухо и хрипло.

– А ты сама не видишь? Нам нужно что-то делать, Алис.

– Уверен?

– Я давно думал, еще до… Ведь все не так, да?

– А как? – усмехнулась Алиса.

Логинов, опустив глаза, присел возле нее, почти прикасаясь. Протянул ладонь и откинул прядку волос с ее лица. По-хозяйски, имея на это право.

– Тупик какой-то. Ты мне нужна. Когда тебе было восемнадцать лет, я хотел заботиться о тебе и любить тебя. Ничего не изменилось, я хочу того же. А нас ведет куда-то в сторону.

– Ту-пик, – повторила она за Никитой. – Тупик. Мы ведь давно в нем, да?

– Алис, я без тебя не могу. Я действительно без тебя не могу. Я сделаю все, что ты хочешь. Только давай уедем. Отправим Соньку в лагерь и поедем вдвоем.

– Мне кажется, это не выход. Может, нам стоит разъехаться? – бесцветно говорила она, прислушиваясь к тяжелым звукам, льющимся из радио. «Chemia», – подумала бессвязно, продолжая говорить: – Поживем отдельно, пока Соня будет в лагере. Подумаем... Я подумаю.

Никита устало потер переносицу, потом глаза. Затем кивнул.

– Это не решит ничего. Мы либо вместе, либо нет. Ради нас с тобой, без других сопутствующих факторов.

– Ты сам сказал: ты женат на мне двенадцать лет и у нас ребенок. По-моему, это больше походит на то, что мы вместе. И никакие факторы здесь ни при чем.

– Ты мне этого не простишь?

– Ты же уверен, что тебя не за что прощать.

– А ты уверена в том, что все это моя вина. Даже твой загул.

– На работу опоздаешь, – хохотнула Алиса, вышла из спальни и отправилась к Соне, в чьей комнате казалось подозрительно тихо, хотя ей тоже пора было собираться.

Девочка ее и не заметила. Стояла в наушниках над террариумом с улитками, пританцовывала и еле слышно напевала себе под нос что-то по-английски. Судя по всему, шел процесс кормления. Сонька подкладывала своим ахатинам капустные листы с порезанными огурцами. Сумка с тетрадями валялась где-то в стороне, а киндл оказался заброшен и забыт.

Она была уже одета в школу и выглядела вполне себе прилежной ученицей – даже с косой. Только челка неровно подстрижена. Явная самодеятельность. Когда только успела?

Алиса постояла некоторое время на пороге, наблюдая за дочкой. Ярким видением вспомнился Макаров, скармливающий, пока она не видела, семгу Францевичу. С точно таким же деловитым видом, как сейчас Соня. И она особенно теперь была похожа на Илью. Уменьшенная копия, разве что с косой.

Слезы подступили к глазам, и Алиса выскочила в коридор, не зная, где укрыться от прошлого, кружащего вокруг нее. Она сделала глубокий вдох и едва не хлопнула себя по лбу. «ArchSpace», Лешек, контракт… Собраться, выйти из дома и сказать Скорупе, чтобы искал другого архитектора. Не позволяя себе больше метаться в воспоминаниях, она буркнула «пока!» Никите, чуть позже чмокнула в макушку торопливо убегающую Соньку и спустя еще полчаса сама вышла из дома.

Чтобы уже через минуту наткнуться на внушительную тушу Ильи Евгеньевича, скрестившего на груди руки и опирающегося на ствол старого клена, будто стоял здесь уже давно. Очки его на солнце поблескивали так, что не видно было глаз. Носком кроссовка он преспокойно ковырял клумбу.

– Чувствую себя каким-то подпольщиком, – сообщил Макаров, едва она приблизилась.

Алиса молча взглянула на него – глаз ее тоже не было видно за темными стеклами – и свернула на дорожку к гаражу. За спиной тут же раздались торопливые шаги. Илья обогнал ее и замер, не пропуская вперед.

– Я тебя в последний раз прошу, – быстро заговорил он. – Я больше не буду тебя трогать и, если не захочешь, даже не приближусь к тебе.

– И это не могло подождать всего один час?

– В офисе мы бы подписали контракт, и ты уехала бы домой, ничего не слушая.

– Поэтому ты счел за лучшее явиться ко мне домой. Ты думаешь, мне мало воскресного скандала?

Наверное, если бы не очки, то молнии, мелькавшие в его глазах, непременно вырвались бы наружу. Но им обоим повезло – с его близорукостью. Макаров уперто выдвинул вперед свой длинный подбородок и ответил:

– Если бы я хотел скандала, вломился бы еще вчера. Но вместо этого стою и жду, когда ты соизволишь выйти. Дай мне десять минут. Десять – и я свалю из твоей замечательной жизни!

– Десять минут, – сказала Алиса, заметив мелькнувшего в окне своей квартиры домовладельца, и усмехнулась.

В ответ на эту ее усмешку он только и смог что кивнуть. Потому что в прошедшие сутки, если о чем и думал, так только о том, как уговорить Алису поговорить, уверенный в том, что она ни за что не согласится. А теперь впал в ступор, не понимая, как облечь в словесную форму то, что нужно было сказать.

Его взгляд забегал по ее лицу, по одежде, по рукам, в которых она сжимала сумку. А в голове отчаянно бился ее голос в ту минуту, когда она выкрикивала ему свое имя на том проклятом мосту, где он окончательно потерял голову. Нет, не алкоголь… Просто вдруг на мгновение ему показалось, что они те же… И что он имеет право ее целовать.

Макаров вытянулся в струну, став, кажется, еще выше, чем был. И медленно проговорил:

– Я… видишь ли, я не с того начал… в самый первый день не с того… Мне следовало, наверное, радоваться, но как-то не получилось радоваться… Я до сих пор не понимаю, что за подстава, – смешок из груди все-таки вырвался, но он продолжил. – И я не знаю, как к этому всему относиться. Как правильно реагировать… Ты была слишком мне дорога, чтобы сейчас вести себя так, будто ничего не произошло.

– Прости, что оказалась живой.

Макаров вздрогнул, рванулся было к ней, но удержал себя на месте. Только теперь уже на нее не смотрел.

– А я, оказывается, разучился разговаривать, – негромко рассмеялся он. – Черт, Алиса, я столько времени мечтал о том, чтобы все тебе сказать! Чтобы ты поняла, почему… Когда ты мне звонила, я валялся пьяный и ненавидел тебя. Когда протрезвел – себя возненавидел. Какого хрена ты завалилась тогда именно в тот клуб, а? Других не было?

– Прости, что доставила тебе неприятности, – проговорила она равнодушно.

– Да черт подери! Там камеры были установлены прямо напротив вас! Вас мать видела! И я видел все, понимаешь? Я знаю, что вы целовались, а потом ушли вместе. И я знал, в котором часу ты домой явилась! Я поверил! Не тебе – записи! Потому и выгнал, потому и… Сейчас звучит тупо… Наверное, можно было и не говорить. Дня не было, чтобы я не думал о том, что никогда не смогу объяснить… Такое не прощают… Мне Ник потом сказал, что тогда случилось. Так что, как видишь, я не только сволочь, но еще и тупица.

– Прости, что стала причиной твоей заниженной самооценки. Но мы рискуем опоздать в «ArchSpace».

– Десять минут еще не прошли, – выдохнул он.

– И? Что ты хочешь услышать?

– Я виноват перед тобой. Я хотел сделать тебе больно, я хотел тебя наказать, потому что больно было мне, – Макаров резко поднял глаза и посмотрел в ее лицо. Ему снова было двадцать лет, и он снова оправдывался за сыгранную когда-то игру. Таким она видела его однажды – на кухне, где он выкурил целую пепельницу сигарет и обрывал ее телефон. За день до их конца. Илья разлепил губы и снова заговорил: – Алиса, я тогда не знал ничего, я сейчас не знаю, можно ли за такое прощения просить. И, наверное, все это значения для тебя больше уже не имеет. Но если когда-нибудь сможешь… хотя бы понять, почему я сделал то, что сделал…

– Что это изменит?

– Не знаю… Меньшим мудаком я точно не стану… Но я тогда не знал, что потеряю тебя на всю жизнь.

– А как еще это могло быть? На полжизни? На полтора года? Ты выгнал меня. Это бывает только навсегда.

– Этого я тоже не знал, – хмуро ответил Макаров. – Я тогда думал только о том, чтобы ударить тебя больнее. Меня хватило на неделю, а потом все оказалось поздно. Не исправил.

– Если тебе станет легче – я никогда тебя ни в чем не винила.

– Вряд ли мне когда-нибудь станет легче, – на его губах на мгновение появилась улыбка, не нашедшая отражения в его глазах, серьезных, больных. – Но спасибо… Во всяком случае, теперь я хоть знаю, что у тебя все хорошо. Это больше, чем я мог когда бы то ни было рассчитывать. И я за тебя рад, правда… с этого надо было начинать… За то, что я в воскресенье натворил, прости. Я снова думал о себе, а не о тебе.

– Уверена, я смогу пережить, что ты обо мне не думаешь.

– Алисаа…

Он о ней не думал. Он готов был жизнь отдать за то, чтобы она была счастлива. К мыслям это отношения не имело – только к чувствам. И вместе с тем он умирал от осознания того, что она счастлива с другим. Разве это объяснишь? Разве можно это сказать словами? И сказать так, чтобы она услышала, когда она не хочет слышать?

Макаров сунул руки в карманы и глянул в небо. Солнце светило, а он будто не верил, что оно может светить – к чему? Цвета неба он не видел уже давно – в любую погоду оно было одинаково безликим.

– Тогда, наверное, все, – сказал он, запрещая себе думать об этом. – Спасибо, что выслушала. Обещаю тебе, что впредь не стану навязываться.

– В офис подвезти? – спросила Алиса, глянув на часы.

– Нет, не надо. Доеду на такси. Все равно еще рано.

– Как знаешь, – сказала Алиса и скрылась в гараже.

И первым делом, едва добралась до офиса, заглянула в приемную.

– Пан Скорупа здесь? – спросила она у Агнешки.

Агнешка оторвалась от монитора компьютера, кивнула и проговорила:

– Да, встреча через сорок минут, он уже приехал, пана Гловача ожидает.

– Я зайду?

– Конечно, пани Куликовска. Кофе?

– Нет, – отказалась Алиса и зашла в кабинет.

Лешек стоял у стола, листая страницу за страницей документы и усмехался себе под нос. Когда увидел вошедшую, улыбнулся еще шире и сообщил:

– Хорошо, что зашла. Договор готов окончательно. Их юристы вчера прислали добро. Так что подписываем и работаем.

Алиса прикрыла за собой дверь, прошла к столу и устроилась на одном из стульев. Потом посмотрела на Скорупу и уверенно сказала:

– Вам стоит найти другого архитектора.

Лешек ошалело поднял глаза.

– С ума сошла! Что случилось?

– Я не смогу вести этот проект.

– В воскресенье еще могла!

– Сегодня вторник. Обстоятельства изменились.

– Ты что делаешь, Алиса? Обстоятельства! Через две недели ты должна ехать в Россию! Смотреть место, обсуждать детали! Здесь изначально на тебе завязано. Мы им побоку, им ты нужна!

– Какая Россия, Лешек! – вспылила она. – Я не хочу ни в какую Россию.

– Обыкновенная, ты там родилась! – не оставался в долгу пан Скорупа. – Вот и съездишь. А работать можешь хоть из Зимбабве! Лишь бы клиент был результатом доволен!

– Он не будет доволен результатом, – хмыкнула Алиса. – Ок, наймите еще кого-нибудь. Пусть съездит в Петербург, посмотрит место, разберется с документацией. Я сделаю проект, гонорар делите на ваше усмотрение.

– Что у тебя за проблема, объясни мне? Это несколько дней, от семьи отдохнешь. И от Филипа, кстати, тоже!

– При чем здесь Филип?

– То есть при чем здесь твоя семья – неважно? – подмигнул Лешек. – Значит, что-то дома. Алиса, ну не режь ты меня. Это же почти отпуск. Красивый город, побудешь одна. Все и устроится.

– Отпуск у меня может быть в Испании. Но, кажется, никого это не волнует.

– Прости, дорогая, но меня волнует этот контракт. Если бы он зависел еще от кого-то, кроме тебя, я бы слова не сказал. Пан Макаров твой со всеми потрохами. Вот и забирай.

– А если я не вернусь? – рассмеялась Алиса. – Останусь… там, где родилась.

– Будешь работать дистанционно!

– Не буду, – она откинулась на спинку и скрестила руки на груди. – Уеду, уйду в декрет и стану банальной домохозяйкой.

– Сначала вы, пани Куликовска, построите нашему клиенту его башни и мосты! Потом делайте, что хотите, – рассмеялся Лешек.

– Тиран!

– Саботажница!

Громыхнув стулом, Алиса резко поднялась и сказала:

– Я подумаю, но не обещаю!

– У тебя на это полчаса. И если ты мне сорвешь контракт перед носом пана Макарова, в асфальт закатаю.

В асфальт он ее, естественно, не закатал. Милостиво отпустил, когда контракт был подписан. Сразу после этого она сбежала. Сбежала от них от всех, от всех этих людей, которые терзали ее уже тем, что были вокруг.

И до поздней ночи бродила по городу, прохаживалась мостами, дышала летним воздухом. И сходила с ума от бесконечной россыпи этих мостов и свежести этого воздуха.

Мосты…Мосты преследовали Алису всю ее недолгую, но наполненную, пусть и не тем, о чем ей мечталось, жизнь.

Раскидывались прочными диафрагмами воспоминаний о прошедшем, прожитом, вычеркнутом, брошенном. Ставшем чужим.

Заставляли брести изо дня в день, от берега к берегу, от вдоха к выдоху, от прошлого к будущему.

Без настоящего. Настоящее ускользало, наполняясь несбывшимся и несбыточным.

По пути она ощущала вибрацию мостового полотна, дразнившую кожу и утомлявшую сердце.

Мостами горделиво хвастался Петербург. И львы, ставшие свидетелями их первого поцелуя, снились ей по ночам. Теперь уже совсем редко. Не Илья, не тепло и настойчивость его губ, а каменные бездушные изваяния, глядящие на них равнодушно…

В магистратуру инженерии мостостроения в Политехнике Ополе звал ее профессор Возный, читавший у них смежный курс. Он увлеченно говорил о ее способностях и интересовался Сонькой после того, как она в очередной раз отказалась, рассказав о семье и дочери. Алиса понимала истинное значение настойчивых уверений профессора подумать, но, черт возьми! почему он разбирался не в реставрации зданий…

И Вроцлав тоже предательски подстерегал ее своими многочисленными мостами. Напоминающими, смещающими реальность, сводящими с ума.

Синий, красный, белый, зеленый… Разноцветье железных ферм.

Как в Петербурге. Или в Петербурге, как во Вроцлаве. Она ненавидела мосты. И шла гулять по ним снова и снова. Доставляя себе долго ноющую боль, как в детстве, когда с упоением отдираешь жесткую, засохшую корку с разбитой коленки.

***

За окном машины накрапывал дождь. Не сильный, но скучный. И серый, как асфальт. Такими же серыми были дни перед отъездом Алисы из Вроцлава. Лешек оказался прав, поездка в Петербург была теми самыми каникулами друг от друга, о которых она говорила Никите.

Тот по-прежнему не приходил в восторг от ее идеи, но в день их с Соней вылета как заботливый муж собирался на работу не раньше обеда, чтобы отвезти их в аэропорт.

«И обязательно тащить ее с собой?» – спрашивал он за завтраком.

«Посмотрит на родину родителей, – пожала она плечами в ответ. – Красивый город. А у нее все равно каникулы».

Кривая усмешка, исказившая в это мгновение его черты, сулила мало хорошего.

«Родителей! – бросил он. – Воссоединение?»

«Я еду работать».

«Ты едешь к нему. Иначе не забирала бы Соньку».

«Я всего лишь беру ее с собой. Кроме того, Соне скоро в лагерь».

«Ты хоть на минуту можешь себе представить, каково мне сейчас?»

«Могу, – Алиса подняла глаза от тарелки. – Могу, Ник. Но, может, тебе лишь кажется все? Побудешь без нас».

«Будто ты оставляешь мне выбор».

«Выбор есть всегда», – улыбнулась Алиса.

Так же улыбалась она ему, целуя в аэропорту на прощанье. Сонька, в предвкушении путешествия, вертелась под ногами.

«Ахатинов не трогай!» – в тысячный раз велела она отцу, подхватывая сумку.

«Помню, – мрачно отвечал он дочери, – впадут в спячку».

В Пулково их встречали. Водитель сообщил, что ей заказан номер в «Индиго».

– И где это нынче? – спросила Алиса.

– Да «Нева» бывшая.

– Цветовая гамма из названия не ушла, – усмехнулась она.

Сонька с интересом прислушивалась к разговору и вертела головой из стороны в сторону. Изредка задавала вопросы. Алиса задумчиво отвечала, иногда невпопад, чем изрядно смешила дочку. А когда впереди заметила темную громаду отеля, неожиданно попросила отвезти их во Всеволожск.

Они весело гоняли пыль по квартире, когда заявилась баба Зоя с графином вишневки и пирогом.

– А я тебя в окно увидела! – сообщила она и потрепала Соньку по голове. – Это ж сколько тебя не было?

– Долго, – усмехнулась Алиса.

Засиделись допоздна. Будильник с утра показался палачом, и Алиса почти завидовала Соньке, которая могла дрыхнуть до обеда. Она же досыпала в такси под шум дождя и бормотание радио.

«Sky Tower» встретил ее внушительным офисным зданием и стройными рядами многочисленных охранников и администраторов, пробравшись сквозь который, она оказалась в приемной господина Макарова. В качестве его личной охраны выступала секретарша, выделяющаяся из всех прочих, встреченных сегодня по пути в святая святых, строгостью костюма, непроницаемостью взгляда и совершенно немодельными пропорциями фигуры.

– Пан Макаров у себя? – спросила Алиса.

– Это зависит от того, кто вы, – невозмутимо ответствовала сторожиха.

– Алиса Куликовская.

– Проект нового ТРЦ?

Алиса кивнула.

– Одну минуту.

Сторожиха сняла трубку телефона и скороговоркой протарахтела:

– Илья Евгеньевич, приехала архитектор Алиса Куликовская, ожидает в приемной… Да… Только что… Хорошо, – она положила трубку, встала со своего кресла и посмотрела на гостью: – Идемте, я вас проведу.

– Путь к Минотавру, – пробормотала Алиса и послушно пошла за секретаршей.

Дверь в «президентский» кабинет распахнулась, и пред нею предстали вскакивающий с места Илья Евгеньевич и молодая женщина, сидевшая на диванчике и резко обернувшаяся к вошедшим всем корпусом. Лицо ее казалось едва ли менее растерянным, чем у «пана Макарова». И вместе с тем – смутно знакомым. Идеальная укладка – волосок к волоску, темно-синий костюм с белоснежной рубашкой, лицо – немного кукольное, красивое. И глаза, глядящие с недоверием.

– Алиса Владимировна, – разорвал тишину глубокий голос Макарова. – Мы ждали вас не раньше полудня. Дорога все-таки. Это… вы знакомы, кажется…

– Знакомы, – отозвалась женщина с диванчика.

– День добрый, – кивнула Алиса всем сразу. – Если я не вовремя, могу прийти к двенадцати.

– Нет, нет, – быстро отрезал Макаров любые пути к отступлению и переключился на секретаршу: – Алёна, сделайте нам кофе. Алиса Владимировна?

– Спасибо, нет, – отказалась Алиса. Кофе плескался у нее вместо крови с самого утра.

– Нина Петровна?

– А я уже ухожу, – хмыкнула «Нина Петровна».

– Тогда не надо кофе, – кивнул Макаров секретарше. Та величественно прошествовала из кабинета. – Алиса Владимировна, присаживайтесь.

И снова установилась тишина, которую нарушила Нина.

– Добро пожаловать снова на этот свет, – изобразила она вежливую улыбку.

– Спасибо, Нина Петровна, – улыбнулась Алиса по-настоящему, удобно располагаясь в кресле неожиданно красного цвета.

– Удивили вы, ничего не скажешь, – хмыкнула та и встала с диванчика. – Ладно, оставляю вас, работы невпроворот. Илюш, дальше в телефонном режиме буду держать тебя в курсе событий, как там разрешится с этим кинотеатром. Задолбали!

– Верю. Удачи!

– Ага!

Нина быстро клюнула Макарова в щеку и упорхнула следом за сторожихой.

Милая сценка осталась Алисой незамеченной, в этот момент она рассматривала кабинет, вертя головой точно так же, как накануне Сонька. А Макаров стал рассматривать ее, едва за Ниной закрылась дверь. Легкая улыбка тронула его губы. Он не спеша приблизился к ней. И голос его, зазвучавший снова, стал спокойным и сдержанным.

– Как добралась?

– Обыкновенно, на самолете, – она резко повернулась к нему. – Цветы зачем?

– С возвращением домой, – пожал он плечами.

«Полянка» из всевозможных редких и не очень бутонов и стебельков, укомплектованных в букет, была выбрана в студии цветов, расположенной на первом этаже «Sky Tower», и отправлена Алисе Куликовской во Всеволожск с курьером ранним утром. И для чего понадобилась эта выходка – Макаров ответить себе затруднялся. Просто спать не мог всю ночь с той минуты, как Толик, встречавший госпожу Куликовскую в Пулково, сообщил, что архитекторша проигнорировала забронированный гостиничный номер и погнала его к черту на куличики.

– Ты обещал. И снова сделал наоборот.

– Прости, я не подумал.

– Зато мне придется думать, что говорить дочери, когда она спросит.

Его брови удивленно подпрыгнули над очками:

– Ты с ней, что ли?

– Неужели тебе сообщили о моем местонахождении и утаили наличие ребенка? – усмехнулась Алиса.

– Представь себе. Иначе был бы еще какой-нибудь заяц плюшевый.

– Давай оставим зоопарк и ботанический сад в покое, – проговорила Алиса деловым тоном. – Я приехала работать. И лишь потому, что на этом настаивал Лешек. Чем быстрее я закончу, тем быстрее вернусь домой.

Макарову только и оставалось, что поднять руки вверх. Что, собственно, он и сделал, не только в фигуральном смысле.

– Сдаюсь! – беззаботно рассмеялся он. – Все, что касается земли… Юра… в смысле, мой зам, Юрий Палыч Тё... пригонит тебе любых экспертов, если надо… Работать будешь здесь или на дому? Кабинет предоставим. Обещаю, что в другом конце здания от меня.

– Сначала я посмотрела бы место…

– Как скажешь. Там жилой массив. Грунт подтапливается и плывет. Надо укреплять.

– Мне интересно, как твои башни будут смотреться среди домов.

– Считаешь это глупой затеей?

– Нет. Но посмотреть надо.

– И, я полагаю, это ты тоже хочешь сделать побыстрее?

– С учетом того, что через неделю я должна быть в Польше, затягивать этот процесс определенно нежелательно.

– И ты уложишься за неделю? – приподнял он бровь.

– Вполне, – усмехнулась Алиса. – И можешь не переживать. Твои пожелания будут учтены максимально.

– Все?

– Все. Касающиеся проекта.

– Отлично, – почти по-деловому принял Макаров, вернулся к своему столу и сел в кресло. – Я полагаю, моя физиономия во время этой поездки большого удовольствия тебе не доставит… да и мне надо работать… Юра… Юрий Палыч тебе покажет и расскажет… Он в курсе всего, и к нему можешь обращаться за всем, что понадобится, как ко мне.

– И что тебе мешало отправить его в Польшу? – буркнула Алиса негромко.

– Желание познакомиться с талантливым архитектором, – парировал он, снял трубку и проговорил: – Алёна, пусть Тё ко мне зайдет сейчас, пожалуйста. Спасибо.

Потом снова обратился к Алисе:

– Он на четверть кореец. Крайне исполнителен и чрезмерно трудолюбив. Короче, сработаетесь.

– Ну если ты так уверен…

– Либо я, – ухмыльнулся Макаров.

– Что ты? – переспросила недоуменно Алиса.

– Либо я тебя везу. И работаю тоже я. С тобой. Всю неделю.

– Хочешь откровенно?

– Давай.

– Я была бы тебе крайне признательна, если б ты сказал Скорупе, что предпочитаешь другого архитектора.

Макаров засмеялся, но было в его смехе что-то нервное, рваное. Он откинулся на спинку кресла. Взгляд его под очками опасно блеснул. А голос прозвучал совершенно спокойно:

– Поздно пить боржоми. Потерпи неделю.

– Где твой Юрий Павлович? – хмуро спросила она и отвернулась.

Илья хмыкнул и снова потянулся к телефону. Но в этот самый момент дверь распахнулась, и в кабинет вкатилась внушительная стокилограммовая туша в темно-синем костюме и с длинной рыжей бородой, почти достающей до груди. Корейской у него была разве что только фамилия

– Вот мой Юрий Павлович! – махнул Макаров рукой. – Это Алиса Владимировна Куликовская, прошу любить и жаловать!

Юра обстановку оценил мгновенно и в секунду оказался возле гостьи.

– Приятно познакомиться, пани Куликовская, – радушно, почти по-барски прогромыхал он мощным басом.

– И мне, – с облегчением выдохнула Алиса.

– Как долетели? – в который раз услышала она за последние сутки – от шофера «Sky Tower», бабы Зои, Логинова по телефону, Лешека по нему же, Макарова, а теперь и его зама.

– Спасибо, хорошо.

– Юрий Палыч, – встрял Илья, – поручаю тебе нашу гостью. Сегодня едете смотреть участок. Дальше… дальше тебе вот она, – он кивнул на Алису, – расскажет.

– Вы хотите ехать прямо сейчас? – поинтересовался Тё.

– Да! – решительно выдала Алиса и поднялась из кресла.

– Тогда прошу вас! – он указал на дверь. И они дружно прошествовали на выход. – Не прощаюсь! – бросил Юра напоследок. И Макаров остался один.

Несколько мгновений он тупо смотрел прямо перед собой, пытаясь сообразить, что это было. Они препирались? Они препирались с Алисой? Спустя целую дюжину лет, они препирались с Алисой. И это чувство казалось ему каким-то космическим.

Он в очередной раз потянулся за трубкой, услышал сторожихино «да, Илья Евгеньич?» и проговорил:

– Алён, а у нас вода холодная есть, а?

– Есть, – сообщила секретарша. – И лед есть.

– Не, лед не надо. Мне воды просто. Принесете?

Через полминуты перед ним на столе стояли бутылка минералки и стакан.

– Может быть, вызвать Леночку? Сегодня она дежурная официантка.

– Нет, ничего не нужно, спасибо.

Секретарша всепонимающе кивнула и безмолвно покинула кабинет. Макаров проводил ее взглядом. И почувствовал, как губы сами собой подергиваются. Хоть нервы лечи, ей-богу.

Но вместо этого он медленно встал из-за стола. Открыл бутылку – вода действительно была достаточно холодной – наполнил стакан. Отхлебнул немного. Потом досадливо поморщился, думая о какой-то немыслимой ерунде в эту минуту, снял очки, небрежно бросив их на стол, и со стаканом пошел в угол кабинета, к окну. Там резко наклонился и вылил остававшуюся воду себе на голову, залив и себя, и пол. Так же резко разогнулся, тряхнул мокрой головой и пятерней откинул назад челку, с которой на лицо стекали капли.

Page 4

***

– На самом деле, у тебя масса вариантов, если подумать. Только сперва себе на вопрос ответь, ты рожаешь или нет, – фрамуга поддалась только со второго раза, и Макаров, наконец, пустил в кабинет воздух. Он обернулся и добавил: – Оно тебе сейчас надо?