Текст книги "Скальп врага"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Это что еще за разговоры? – нахмурился Гукин. – Ты, Лемехов, за языком-то следи. У вас что, кто-то показатели выбивает? Мне работа нужна, а не показатели. А что отчитал, так тут пенять, кроме себя, не на кого.

– Так что же нам теперь, самим улицы патрулировать? – тоже окрысился Лемехов. – На это патрульная служба имеется, а для профилактики правонарушений – участковые. А у нас, между прочим, оперативный отдел. – Катя дернула Лемехова за рукав куртки… – Да ладно, – отмахнулся тот. – Что, неправду говорю, что ли? Привыкли, чуть чего, сразу на оперативный отдел валить. Пусть передадут нам вакансии ППС и участковых, тогда и спрашивают.

– Лейтенант, – Гукин недобро прищурился и резко перешел на «вы». Спор зашел слишком далеко. – Во-первых, я с вас за другие службы не спрашиваю. У ППС и участковых свои обязанности, у вас – свои. И будьте добры отвечать, если не справляетесь. Во-вторых, если Екатерина Михайловна, как барышня и как начальник отдела, может позволить себе некоторые вольности в общении с вышестоящим начальством, то это вовсе не означает, что подобное позволительно вам. Ну и, наконец, в-третьих, если вас что-то не устраивает, можете подавать «по собственному желанию». И так у меня от ваших подвигов голова раскалывается. Весь прошлый год только и слышно: «Лемехов да Панкратов, Панкратов да Лемехов». Так что рапорт подмахну без слов, в тот же день. Даже без обязательной отработки. Все, разговор закончен.

Гукин направился к разговаривающим между собой экспертам и следователю прокуратуры. Выглядел он гордо, сурово и неприступно.

– А я, между прочим, не просто лейтенант, а старший, – буркнул Лемехов вслед.

– Ну вот, – печально сказала Катя. – А так хорошо начал. Я, было, понадеялась под разговор бензинчику для оперативных нужд выклянчить. Теперь пиши пропало. Антон, ну кто тебя все время за язык тянет?

– Не, ну а чего он? – снова возмутился оперативник. – Что я, неправду сказал? Чуть что, сразу: оперативный то, оперативный се. Обидно же, етыть.

– Да правду ты сказал, правду, – поморщилась Катя. – Только иногда начальству надо давать понять, что оно, начальство, право. Для пользы дела.

– Ну да. А принцип?

– Антон, – Катя посмотрела на оперативника, – машины ездят не на принципе, а на бензине. А у нас лимит выбран аж до конца квартала. Где теперь бензин возьмем?

– У мэра попросим. – Лемехов обернулся, заметил Вдовина, с интересом наблюдавшего за развитием конфликта, мотнул головой: – Вон, новенького пошлем. Он у нас капитан, ему не откажут. Что скажешь, старик? Пойдешь в мэрию для нужд родного отдела бензин клянчить? – Тот пожал плечами. – Я так и знал. – Лемехов состроил выразительную физиономию, затем указал на стоящую поодаль собственную «восьмерку». – На крайняк, если уж совсем прижмет, я свою тачку дам. Нам только на пользу. Местный криминалитет ее «в лицо» еще не знает.

Катя вздохнула, покачала головой:

– Тяжело с тобой, Лемехов. И чего тебя в опера понесло? Шел бы в налоговую или в ОБЭП. Там бы тебе цены не было.

– А тут что, есть? – полюбопытствовал, делая наивные глаза, Лемехов.

– И тут нет, – скупо улыбнулась Катя. – Но там было бы еще «нетее».

– Так меня, Катя, и так устраивает.

Тем временем из-за забора показался Гриша Панкратов, заметив «своих», расплылся, подошел, протягивая руку.

– Тоха, здорово. Здравствуй, Катя.

– Здравствуй, Гриша, – кивнула Катя и пожала протянутую руку, указала на Вдовина. – Знакомься. Наш новый сотрудник. Вдовин Аркадий Васильевич. Капитан. Из Лобни.

– Из Лобни? Деда-а. – Панкратов окинул Вдовина быстрым оценивающим взглядом, кивнул. – Привет, – и тут же отвернулся, потеряв к новичку всякий интерес. – Каким ветром?

– Все тем же, – объяснил Лемехов.

– Начальство видели?

– А как же. Оно уже успело оценить наше служебное рвение, – резюмировал, поигрывая желваками, Лемехов. – Я, между прочим, из-за этого шухера-мухера такую девчонку бросил – загляденье.

– Ну да? – тут же сделал стойку Панкратов. – А у нее подружка есть?

– Куча, – заверил Лемехов.

– А-атлично, – протянул весело Панкратов.

– Ребята, – напомнила Катя, – Вы не на гулянке. Может, потом о девочках поговорите?

– Дела приходят и уходят, – вздохнул Гриша Панкратов, – а кушать хочется всегда. Это, Катя, чисто мужское. На работе о бабах, у баб – о работе.

Вообще-то, будь Катя помоложе, на «баб» обиделась бы. Теперь нет. Ребята считали ее «своим парнем», к обычным «бабам» отношения не имеющим.

– Ты лучше расскажи, что тут стряслось.

– Ну, что стряслось, что стряслось. – Панкратов вздернул плечи, развел руки. – Стреляли.

– Стреляли или «слышали звуки, похожие на выстрелы»?

– Да что ты, Катя, какие «звуки». – Панкратов обернулся, указывая в нужном направлении, снова заметил Вдовина, понизил голос, заговорил быстро, будто выбалтывал государственную тайну: – С той стороны двора фонарный столб стоит. Так у него вся опора в пулевых отметинах. Эксперт сказал, предположительно огонь велся отсюда, с дороги. Уцелел бы забор, можно было бы проверить, но… – Панкратов снова развел руками.

– Отпечатков протекторов, понятно, не сохранилось? – поинтересовался Лемехов.

– Ага. Еще спроси: стрелк инас не дождались ли, часом? Со «стволами» в одной руке и чистосердечным в другой.

– Хорош острить, Гриня. Я же тебя серьезно спрашиваю.

– Если серьезно, то об чем речь, Тоха? Какие протекторы? Машин понаехало до е… чертовой мамы. Пожарники, «Скорые», наши тоже помогли. Иди теперь разберись. Все успели с грязью смешать.

Катя окинула взглядом улочку. Прав был Панкратов. И ведь поделать ничего нельзя. Пожарным и «Скорым» – им ведь до протекторов дела нет. Им тушить надо да пострадавших откачивать. Не станут они ждать, пока эксперты заявятся, слепки сделают.

– Да тут и до машин, в общем, местные постарались, – закончил Панкратов. – Таким стадом промчались, хоть караул кричи.

– А свидетели что говорят? – спросила Катя.

– Какие свидетели, Катя? Кто их видел? – хохотнул Панкратов. – Ты как будто цыган не знаешь. Сперва орут, что не понимают по-русски, а когда находишь им переводчика, начинают орать, что их тут не стояло ва-аще.

– Понятно. Что с гильзами?

– Пусто. Ни одной не нашли.

Катя озадаченно хмыкнула. Лемехов поскреб затылок.

– Что, совсем ни одной? – спросил он.

– Тох, я тебе врал когда-нибудь? – картинно обиделся Панкратов.

– Постоянно.

– Бывает такое, – легко согласился Панкратов. – Только на этот раз я чист, как младенец. Ни одной гильзочки, даже самой завалящей. Все подобрали, гады.

– Предусмотрительные ребята, – Лемехов окинул взглядом разгромленный двор. – Много дыр, говоришь?

– С десяток я насчитал, однако, – подтвердил Панкратов. – Теоретически, конечно, могли и тутошние развлекаться, но что-то слабо верится.

В двух шагах, у самой дренажной канавы, засуетились отделенческие, поэтому Катя тоже понизила голос:

– Гриш, хоть одну пулю найди мне, ладно?

– Без проблем, – согласно кивнул Панкратов. – Криминалист с трассологом как раз по пепелищу ползают. Схожу, «помогу». Не пойму только, на фига оно тебе?

– Ты пулю найди, а вопросы потом будешь задавать.

– Лады. Как скажете, гражданин начальник.

Гриша осторожно, бочком, спустился с обочины, зашагал в темноту по узкому, в полметра, проулку между двумя заборами.

В этот момент улицу осветили лучи фар подъезжающей машины. Катя и Лемехов оглянулись. По разбитой дороге ползли две иномарки – «Ленд Крузер» и «Патрол».

Лемехов сразу напрягся:

– О, а вот и наша клиентура пожаловала. Примчались, родные. Очень вовремя.

Иномарки остановились метрах в двадцати пяти. Правда, из салонов никто не вышел. Приехавшие предпочли остаться в машинах.

– Зуб даю, Ляпины орлы, – констатировал Лемехов. – Небось и сам пожаловал. Понятное дело, такой шухер на его территории. Непорядок.

Начальство тоже оборачивалось, переговаривалось между собой недовольно. От оцепления отделились двое сержантов поздоровее, придерживая болтающиеся на боках автоматы, направились к джипам. Вид у стражей порядка был довольно суровый. Сержанты подошли к иномаркам, сказали что-то, судя по виду, довольно резкое. Джипы еще несколько секунд стояли посреди улицы, затем стали сдавать задним ходом. Медленно и осторожно.

– Далеко не поедут, – заметил Лемехов. – Где-нибудь неподалеку приткнутся, будут ждать, пока все утихнет.

Джипы прокатились до самого конца дороги, там с трудом развернулись и дали по газам, тут же пропав из виду.

– Инцидент исчерпан, – подвел черту оперативник.

– Чужие стреляли, – сказала Катя.

– Что? – повернулся к ней Лемехов.

– Я говорю, чужие стрельбу устроили. Ляпа в этом уверен, иначе не прислал бы бойцов среди ночи, – категорично сказала Катя. – Будь это местная разборка – подождали бы до утра. Кто-то вторгся на Ляпины угодья.

– Думаешь, война? – продолжил логическую цепочку оперативник. – Тогда жди со дня на день большого шума и большой крови.

– Скорее всего, – согласилась Катя.

Она не знала, укладывается ли сегодняшнее происшествие в схему событий, изложенную фээсбэшником. Скорее все-таки да, чем нет. Цыганский поселок – местный наркоманский рай. Так что у происшествия может быть три причины: самая маловероятная, бытовая; затем наказание от своей «крыши» за какой-то проступок, но тогда зачем было присылать бойцов; и, наконец, наезд чужих. То, о чем говорил Америдзе. В любом случае, стрельба – признак тревожный и, как правило, без последствий не остающийся.

Придвинулся поближе Вдовин. Ему, понятное дело, хотелось включиться в разговор, но Кате было не до него. У фээсбэшника здесь свои дела, у них – свои. Он тут «почекистит» и уедет в Москву дослуживать, а дело это, со стрельбой-пальбой, по всем сводкам на них повиснет. Отчеты, доклады, рапорты… Словом, не до расшаркиваний. Работа пошла.

– Знаешь, чьи «быки» всю эту катавасию устроили? – Лемехов наклонился почти к самому Катиному уху.

– Чьи?

– А ты рассуди реально. У Ляпы бригада не самая крупная, но и не маленькая, так? Люди, устроившие заваруху со стрельбой в Цыганском поселке, должны понимать: это беспредел. За беспредел с них спросят, правильно?

– Теоретически, – кивнула Катя.

– На поддержку беспредельщикам рассчитывать не приходится. Значит, воевать придется в одиночестве, со всеми группировками разом. Это должна быть очень большая и очень сильная структура. Настолько большая и сильная, что их «папа» уверен: даже собравшись скопом, прочим бригадам будет очень трудно с ними справиться. Если вообще кто-нибудь осмелится воевать. Так? – Катя пожала плечами. – Нет, ты скажи, я прав?

– Возможно.

– Не возможно, а прав, – категорично заявил Лемехов. – Иначе не стали бы они так демонстративно выступать. На глазах у всего поселка устроили пальбу, как в кино каком-нибудь дурацком, американском. Дом сожгли, да еще три трупа по ходу дела образовалось. Тут одно из двух: либо эти люди пытаются прибрать торговлю наркотой под себя, либо просто выживают бригаду Ляпы. Теперь смотри дальше. В городе есть две структуры, реально способные противостоять остальным группировкам.

– Крохи и Манилы, – закончила Катя.

– Точно, – согласился Лемехов.

– Но за последний год они ни с кем не конфликтовали.

– Раньше нет, а теперь, может, конфликтуют, – возразил Лемехов. – Аппетит приходит во время еды. Ты посмотри, как их бригады за два года расширились. И Божины куски подмяли, и Смольного, и Абрека. Думаешь, Ляпа особенный? Да эти бобры его сомнут и не задумаются. Ляпа для них – не авторитет.

– Смольный и Абрек первыми объявили войну Крохе. Это всем известно. Так что с этой точки зрения твоя версия несостоятельна. – Катя повернулась и зашагала по дороге к ближайшему повороту.

– Кать, погоди!

Лемехов метнулся следом.

Вдовин явно не знал, что ему делать. Его только что «бортанули», это он понял, и потому сунул руки в карманы и остался на месте, глядя вслед Кате и Лемехову.

– Ты куда? – Лемехов быстро догнал Катю, зашагал рядом.

– Хочу поговорить с Розой. Она здесь – «мамка». И о причинах инцидента должна знать не хуже Ляпы. Это первое. Второе: наверняка стрелявших видели многие, но никто не раскроет рта, пока Роза не даст на это разрешения.

– Пустая трата времени, – оценил Лемехов, пожимая плечами. – Нет, давай поговорим, конечно, если времени не жалко.

– Не жалко.

– В тебе, я смотрю, родственные чувства проснулись, – усмехнулся Лемехов.

– Не поняла? – Катя резко повернулась.

– Ну, я к тому, что Кроха… То есть я хотел сказать…

– В общем так, Лемехов, – жестко, ледяным тоном заявила Катя. – Еще раз я от тебя что-нибудь подобное услышу, мы с тобой очень крепко поссоримся. Ты все понял?

Лемехов разом напрягся, лицо стало жестким.

– А что, скажешь, не так? Кроха тебе – без пяти минут тесть.

– Во-первых, не тесть, а свекор, – поправила Катя. – Во-вторых, плевать я хотела, свекор он мне или еще какая-нибудь седьмая вода на киселе. Если стрельба – его рук дело, будет отвечать. Ты можешь думать так, как тебе хочется, но будь добр, впредь держи свои соображения при себе, иначе схлопочешь.

– Да ладно, – криво усмехнулся оперативник.

– Не ладно, а схлопочешь, – отрубила Катя.

Сказала и зашагала дальше. Лемехов в сердцах плюнул и поспешил следом.

Дом Розы Оглы – трехэтажный кирпичный особняк, крытый железом, – сверкал, словно новогодняя елка. Светились все окна, причудливая лампа над крыльцом и декоративные фонарики во дворе. У калитки дежурили двое парней в застегнутых наглухо турецких кожаных куртках.

– Что нужно? – с кошмарным акцентом спросил первый.

– Милиция. – Катя с ходу протиснулась мимо парней, толкнула калитку.

– Э-э, погоди…

Один из охранников протянул было руку, чтобы схватить гостью за плечо, но Лемехов быстро вцепился ему в запястье.

– Ну, чего ты бузишь-то, братан? – В голосе оперативника читалась ласковая угроза. – Сказано ведь, милиция, поговорить нужно с хозяйкой. А ты бузишь. Нехорошо.

Охранник попытался вырвать руку. Лемехов сжал пальцы, и парень побелел от напряжения. Касательно «грубой физической силы» оперативник был на высоте.

Второй охранник ухватил было Лемехова за лацканы, но в этот момент от крыльца донеслась фраза, сказанная на незнакомом языке. Голос принадлежал женщине и был глубоким, гортанным, красивым. Охранник сразу опустил руку.

– Ну вот, – ласково улыбнулся Лемехов. – Так бы сразу.

Он протиснулся между стражами и направился к дому. Роза Оглы, женщина в летах, но сохранившая вполне приличную фигуру, черная – то ли года щадили, то ли красилась, – внимательно поглядела на гостей сквозь дым, поднимавшийся от зажатой в зубах папиросы.

– Нам надо с вами поговорить, – сказала ей Катя.

Роза стояла на самой последней ступеньке и потому взирала на гостей, как и положено «маме», сверху вниз, чуть надменно, гордо подняв голову. Вкупе с простоватой одеждой, накинутым на плечи ярким платком и папиросой смотрелась она весьма странно.

– Документ есть? – спросила она сухо и ровно. Катя показала удостоверение. – Заходи, – кивнула Роза и первой вошла в дом.

Катя и Лемехов последовали за ней.

Внутри особняк больше напоминал восточный дворец, чем европейский дом. Повсюду, куда ни брось взгляд, красовались ковры. На полу, на стенах, даже у кресел – небольшие отдельные коврики. Мебель только из натурального дерева, но подобранная странно, бессистемно, словно бы хозяева, не глядя, листали мебельный каталог и тыкали пальцем в первые попавшиеся страницы. Дом начинен техникой, показушно-дорогой, но выбранной явно без понимания, лишь по цифрам на ценнике. Все здесь отдавало провинциальностью, граничащей с кичем.

Роза прошла на середину комнаты, остановилась у могучего стола, погасила в пепельнице «беломорину» и тут же взяла новую. Постучала мундштуком по холеному ногтю большого пальца, прикурила от роскошной зажигалки и только после этого заговорила.

– Зачем пришли? – спросила она быстро, взглянув на Катю и ее спутника черно-синими, как маслины, глазами.

– Мы хотели побеседовать с вами о сегодняшнем происшествии, – начала было Катя, но Роза перебила ее взмахом руки.

– Зря пришла, красавица. Ничего не знаю. Спали все. Мы рабочие люди. Спим по ночам.

– Ну да, – весело хмыкнул Лемехов. – Такие рабочие – хоть «слава, слава» кричи. Все руки, поди, в трудовых мозолях? С раннего утра до позднего вечера спину гнем, пот проливаем. То травку взвешиваем, то выручку пересчитываем? А, Роза?

– Зачем так говоришь? – прищурилась женщина. – Ты меня за руку ловил, товар отбирал, деньги считал?

– Роза, Роза, – поморщился оперативник. – Ты же не сявка какая-нибудь, да и мы не чижики. Не к лицу серьезным людям понтами дешевыми друг друга валить. Знаешь ведь: когда мы тебя за руку поймаем, совсем другие разговоры пойдут. И не с нами тут, а с дознавателем в ГУВД. А мы так, исключительно по доброте душевной да по старой дружбе заглянули на разговор интересный.

– У тебя, красавец, интерес особый, моему не чета, – без тени улыбки заметила Роза. – Стало быть, и разговаривать нам с тобой не о чем.

– А вот и обознатушки вышли, Роза, – засмеялся Лемехов. – Сегодня у нас интерес очень даже совпадает. Хочется нам, понимаешь, знать, кто это в нашем славном городе такой борзый выискался, что на твоих людей не побоялся наехать? Не Кроха ли, часом? Или Манила? Или, может, оба разом это дельце спроворили? Такое нас, знаешь, великое любопытство гложет, что прям аж спать не можем. Видишь, среди ночи к тебе прилетели.

– Не понимаю, красавец, о чем говоришь, – Роза демонстративно отвернулась от Лемехова.

– Прям-таки и не понимаешь? – продолжал наседать Лемехов и с деланым недоумением развел руками. – Катя, вот Роза… как бишь ее…

– Михайловна, – подсказала Катя.

– Во, точно. Роза Миха’лна утверждает, что обмануло нас с тобой профессиональное чутье. Не на тот огонек прилетели.

Катя прошла по комнате, рассматривая ковры, кивнула, указывая на один в красно-черных тонах.

– Красивый ковер, – сказала она и, заложив руки за спину, взглянула цыганке в глаза. – Роза Михайловна, мне не нравится то, чем вы занимаетесь. Но это не моя проблема. Наркотиками занимается ОБНОН. А вот сегодняшняя стрельба непосредственно касается нашего отдела. Вы неглупая женщина, – Роза усмехнулась, – и должны понимать: люди, приезжавшие в поселок сегодня вечером, приедут еще раз. И так будет продолжаться до тех пор, пока вы не дадите им то, что они хотят. А когда вы согласитесь, на вас наедет Ляпа. Это ведь его территория, верно? – Катя выдержала паузу, давая возможность цыганке переварить ее слова. – Но у вас еще есть выход – сдать этих людей нам. – Цыганка затянулась последний раз, воткнула окурок в пепельницу, поплотнее запахнула платок. – По всем понятиям, эти люди – беспредельщики. Сказав нам, кто они, вы ничем не рискуете. Более того, избавите себя и жителей поселка от ненужных проблем и тем самым укрепите свой авторитет.

Не считая единственной усмешки, Роза осталась совершенно бесстрастна. Примерно полминуты она молчала, явно обдумывая Катины слова, затем покачала головой.

– Не понимаю, о каких людях говоришь, красавица. Будулай – неосторожный был. Вздорный. Может, и поссорился с кем. Не скажу, не знаю, красавица. Ты у него самого лучше спроси.

– Да я бы и спросила, только не у кого, – ответила Катя. – Помер Будулай. Сгорел.

– Значит, так ему на роду написано было, – философски заметила Роза. – А меня не пытай, красавица. Спала я. Пожар разбудил.

– А двое мордоворотов у тебя во дворе дежурят на случай, если пожар в гости заглянет, да, Роза? – поинтересовался Лемехов.

– Времена неспокойные. Городские цыган не любят. – Роза улыбнулась, словно уличила гостей в нелюбви к цыганам и теперь мудро прощала им этот грех. – Хулиганы приезжают, в сады залазят. – Она махнула рукой. – Милиция далеко. Долго ждать.

– В общем, помогать нам ты не желаешь, Роза, – констатировал Лемехов. – Придется друзьям из ОБНОНа пожаловаться. – Цыганка внимательно взглянула на оперативника. – Пусть заедут, полюбопытствуют, чего это вы такие молчаливые вдруг сделались? Может быть, и выяснится что-нибудь интересненькое. По нашей линии.

– Роза Михайловна, следующим объектом устрашения могут выбрать вас, – сказала Катя. – Ваше слово в поселке весит слишком много. – Роза безразлично пожала плечом. – Если вдруг кто-нибудь что-нибудь вспомнит, позвоните, пожалуйста, нам в управление.

Катя и Лемехов вышли на улицу, пересекли двор, миновали «пост» из плечистых ребят и зашагали по узкой темной улочке к пожарищу.

– Обломчик, – констатировал оперативник. – Я же говорил: только зря время потратим. Кроху с Манилой в городе каждая собака знает. Никто связываться не захочет, побоятся. По понятиям, не по понятиям. Ей не все равно? До разборов она все равно не доживет.

Катя молчала. Они вновь вышли на главную улицу и еще издалека увидели Гришу Панкратова. Тот стоял у самого забора сгоревшей дачи, смотрел, как пожарные сворачивают рукава. В двух метрах от него одиноко «загорал» Вдовин.

– Гриша, – позвала Катя.

Обернулись оба – и Панкратов, и Вдовин. На губах первого появилась улыбка.

– Во! А я-то думаю: куда делись? Машины тут, а самих нету.

– Мы к Розе ходили, – ответил Лемехов.

– И чего выходили? – насторожился Панкратов.

– Да ни фига, – мрачно заметил Лемехов. – Молчит, как рыба об лед, а по глазам видно – знает.

– Так ей небось первой доложили, и что это были за люди, и зачем приезжали, – согласился Панкратов. – Потому цыганье наших и держало на задворках, что Роза указания своим раздавала.

– Напугали нашу «мамку», хоть и фасонится она. Всех напугали, – Лемехов мазнул взглядом по крышам притихшего поселка.

– Это верно, – подтвердил Панкратов. – Мы с участковым первым делом по соседям прошли. Как сговорились все: «Спали, ничего не видели. Проснулись, когда пожар начался».

– Роза настропалила, точно, – кивнул Лемехов. – Ее слова. Тютелька в тютельку.

– Пули нашел? – вмешалась в разговор Катя.

– А как же, – расплылся Панкратов. – Аж целых две. Остальные эксперт подобрал. А эти в траве лежали. О бетонную опору расплющило. Вот.

Он протянул руку, разжал кулак. На ладони его, завернутые в пластиковую обертку от сигаретной пачки, покоились два исковерканных кусочка металла. Панкратов поманил Вдовина.

– Как бишь тебя… а-а, Аркадий. Аркаш, можно тебя на минуточку? – Тот приблизился без особой спешки, хорошо выдерживая напускное безразличие. – У нас тут с Антоном спор вышел. Он говорит, что пули от «ТТ», а я – что «ствол» «левый». Самодел. Рассудишь?

Вдовин наклонился, чтобы получше разглядеть пули в тревожных отсветах маячков, покрутил в пальцах сначала одну, затем другую, положил на ладонь, выпрямился.

– Та, что справа, девятимиллиметровая, «макаровская», – спокойно констатировал он. – Левая, пять сорок пять, от «Калашникова».

– Самодел исключаешь?

– Теоретически акаэмовским патроном могли стрелять и из кустарного оружия, но тогда не имело смысла уносить «ствол». Проще купить новый. Однако стрелявшие предпочли собрать гильзы. Теперь насчет «Макарова». Этого добра сейчас – как грязи. Самодел обходится на порядок дороже. Так что, скорее всего, оба «ствола» – «родные». Но я бы в первую очередь пустил в разработку «Макарова». Шансы найти «хвосты» существенно выше.

Лемехов пожал плечами, бросил пренебрежительно:

– Первый класс, первая четверть.

Вдовин посмотрел на него.

– Зачем тогда спрашивали?

– Нормально, – Панкратов пожал Вдовину руку. – Дельно мыслишь, Лобня. Кстати, трассолог нашел еще и пули двенадцатого калибра. Похоже, от охотничьего ружья.

– Так, – мрачно пробормотал Лемехов. – Начальство заинтересовалось нашими сепаратными переговорами.

Ему явно не нравилось, что новенький так легко получил право голоса в их компании.

Катя оглянулась. Гукин, стоя в группе экспертов, наблюдал за ними, повернув голову. Катя улыбнулась. Начальник ГУВД многообещающе покачал головой и предостерегающе потряс пальцем. Катя недоуменно развела руками, всем своим видом давая понять, что ничего предосудительного ни она сама, ни ее люди не совершают.

– Пора сваливать, – сказал Лемехов.

– Тоха, оставишь тачку? – попросил Гриша Панкратов. – Днем верну. А то нам тут, похоже, до утра придется кувыркаться. Да потом еще в «рафике» трястись, а у него заместо рессор воспоминания одни. Меня укачивает, как в море. Я ж пожрать-то толком не успел, на вызов умчался. Боюсь, Грине на костюм и стошню. Ну, будь другом, а?

Лемехов подумал, достал из кармана ключи от «восьмерки», протянул приятелю.

– Так и быть. Только смотри, покалечишь – на бабки поставлю. Чего ты улыбаешься? Точно, поставлю.

– Да ничего с твоей машиной не сделается, – засмеялся довольно Гриша Панкратов. – Я ее около управления оставлю, а ключи дежурному передам, лады?

– Договорились. – Лемехов посмотрел на Катю: – Катя, подкинешь до города?

Честно говоря, Катя не очень хотела подвозить Лемехова. Не потому, что испытывала к нему неприязнь, а просто знала, что разговор в результате сведется к Крохе и его бригаде.

Кроха, Мало-старший, отец Димы, со дня на день должен был стать ее свекром, и, в сущности, фраза оперативника насчет родства логически была совершенно оправданна. Другое дело, что Лемехов и Катя работали бок о бок не первый год. Антон хорошо знал Катин характер. А то, что они с Димой решили пожениться, никакого отношения к Крохе и его делам не имело. Дима – одно. Кроха – совсем другое.

– Не бросать же тебя здесь, – в конце концов ответила Катя и, протянув руку, обратилась к Панкратову: – Пули давай. Я утром в лабораторию занесу. Они пробьют по картотеке.

Панкратов отдал сплющенные пули.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, Катя, да только вряд ли что-нибудь получится. Эвон как их изуродовало. Там, поди, ствольных следов-то и не осталось.

– Сплюнь, – посоветовала Катя, и Панкратов послушно трижды сплюнул через плечо. – Вас подвезти? – спросила она Вдовина.

– Спасибо, – серьезно ответил тот.

– «Спасибо, да» или «спасибо, нет»?

– Спасибо, да. Если, конечно, вас это не слишком затруднит.

– Я ведь сама предложила.

– Буду признателен.

– Какой, однако, высокий штиль в Лобне практикуется, – пробормотал Лемехов. – Кадетский корпус.

Вдовин не отреагировал. Похоже, он уже все понял относительно характера Лемехова.

– Антон, поехали, – Катя направилась к своей «семерке».

Откровенно говоря, она испытала облегчение от того, что фээсбэшник решил поехать с ними. При нем Лемехов о делах разговаривать не станет. Вдовин – посторонний. Пока, во всяком случае.

– Зря только время потеряем с этими пулями, – проворчал Лемехов, пожимая руку Панкратову. На Вдовина он даже не взглянул. – И так понятно, кто эту пальбу устроил.

– Думаешь, Крохиных пацанов побрякушки? – спросил Панкратов тихо и очень серьезно.

– А то чьи же? – криво усмехнулся Лемехов. – Ты знаешь еще кого-нибудь, кто рискнул бы провернуть подобную акцию? – Панкратов пожал плечами. – То-то. Только ведь Катерина его не возьмет, ясно, как день, – продолжал он, глядя вслед уходящей Кате.

– Ну, Тох, это ты зря.

– Катюха эту версию задвинет, как пить дать. Крохин сынок ей без пяти минут муж, а родственные отношения – это тебе не хрен собачий.

Панкратов хмыкнул:

– И что ты предлагаешь?

– Можно самим Кроху в оборот взять.

– Можно попробовать, – без большого, впрочем, энтузиазма согласился Панкратов.

– И смотри, с новеньким особо не болтай.

– А что такое? – тут же насторожился Панкратов.

– Да, в общем, ничего особого, просто предупреждаю. На всякий пожарный.

– А я болтаю, что ли? Так, перекинулись парой слов.

– Вот и не болтай.

Катя запустила двигатель, высунулась из салона:

– Антон, ты едешь? Или уже передумал?

– Еду, Катя, – крикнул Лемехов.

– Слышь, Тоха, – понизив голос, заговорщицки спросил Панкратов. – С подружкой-то познакомишь? Обещал.

– Да без проблем, Гриша, – усмехнулся Лемехов и широко зашагал к Катиной «семерке».

* * *

Дима подъехал к коттеджному поселку в начале пятого, когда на улице еще не начало светать. На въезде в поселок, у шлагбаума, стоял квадратный охранник в камуфляже и с винтовкой в руках. Винтовка была гладкоствольной, «ижевской», но выполненной под «Калашникова». В темноте сразу и не отличишь.

Второй охранник маячил в будке, но при появлении Диминого «БМВ» выполз на улицу.

Дима оценил нововведение. Раньше мощный прожектор освещал сам шлагбаум, охранную будку и самих охранников. Теперь его наклонили так, чтобы пятно света захватывало достаточно большой участок дороги, оставляя шлагбаум и охрану в полумраке. Водитель, подъехавший ближе, чем на пятьдесят метров, сразу же слеп от яркого света. Въехав в полосу света, Дима поморщился, снял с козырька солнцезащитные очки, водрузил на нос. Когда его «БМВ» оказался метрах в десяти от шлагбаума, охранник вышел вперед и поднял руку, приказывая остановиться. Дима не собирался конфликтовать. Он нажал на тормоз и опустил стекло иномарки.

– Здравствуй, Миша, – кивнул он подходящему охраннику, полагая, что на этом встреча и закончится.

– Здравствуй, Дима, – ответил спокойно тот. – Ты один?

– Один, – подтвердил Дима.

– Не возражаешь, если посмотрю?

Второй охранник, его имени Дима не знал, переместился назад, встал на уровне задней двери «БМВ», стараясь выдерживать линию огня, но при этом находиться за световой завесой.

– Смотри, – Дима открыл заднюю дверцу и позволил Мише проверить салон. – Случилось что-нибудь?

– Да, в общем, ничего страшного, – уклончиво ответил тот.

– А почему машины проверяете?

– Отец приказал, – коротко ответил Миша.

– Он дома?

– Дома. Гости у него.

– Кто?

Охранник равнодушно дернул плечом. Все правильно, даже если знаешь, иногда лучше молчать. Другое дело, что временами молчание бывает красноречивее любых слов. Раз Миша не назвал конкретных имен, значит, у отца кто-то из «деловых партнеров». В смысле, реальные люди его круга. И если они приехали среди ночи, а отец согласился их принять или вызвал сам, значит, ситуация сложилась неординарная. Ситуация с наркотой приняла столь серьезный характер, что приходится предпринимать такие жесткие меры предосторожности? Наверняка большинству жителей поселка подобная «предусмотрительность» придется не по вкусу. Не избежать жалоб. Оно, конечно, проблема небольшая, но все-таки проблема.

Миша повернулся к напарнику, сказал:

– Чисто. – Затем кивнул Диме: – Проезжай, Дима.

Извиняться он не стал. И правильно. Этот парень выполнял свою работу. За что извиняться-то?

Полоска шлагбаума ушла вверх, в темноту. Дима нажал на газ. «БМВ» прокатился по поселку, остановился у стальной ограды отцовского дома. За оградой, в саду, маячил боец с такой же винтовкой, как и у охранника Миши. В доме, само собой, хранилось кое-что посерьезнее, но стоящий на виду пехотинец не мог позволить себе расхаживать по саду с «Калашниковым» или «узи». На поводке он держал внушительного бультерьера. Дима поморщился. Картинка выглядела довольно пошло, как в третьесортном американском боевике. Но, надо сказать, из машины выходить ему сразу расхотелось. У ворот Дима увидел Челнока – одного из ближайших соратников отца. Тот давал какие-то наставления еще одному охраннику. Видимо, положение у отца складывалось более чем серьезное. Он никогда не грешил чрезмерными страхами.