Текст книги "Скальп врага"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Выбравшись из машины, Паня открыл заднюю дверцу. Гравер был мертв. Сержант поделился с ним тремя пулями. Борик взял куда больше – одну в голову, вторую в шею. В теле тоже имелись дыры. Паня наверняка видел не все, но и того, что видел, было достаточно. У Крохи спина оказалась измочалена так, словно по ней прошлись газонокосилкой. Пиджак разорвало в клочья. За те несколько минут, что Паня потратил на дорогу, одежда Крохи пропиталась кровью настолько, что ее можно было отжимать.

Паня попытался нащупать у Крохи пульс, но не сумел, потому что у самого руки были в крови. Текло из-под рубашки. Тогда он достал из кармана мобильник, набрал номер.

– Бокс? Это Паня. Гравер сказал, он «рыла» людям Манилы делал. Ты не перебивай только, ладно? Косяк мы спороли конкретный. Эти волки нас выпасли и устроили засаду на шоссе, под ментов. Тачку папину… разнесли в куски. Пестрого и Борика замочили. Папу вроде тоже. Я тут… в лес какой-то заехал. Километра два от кольца, наверное. Ты пришли кого-нибудь, ладно? Только поскорее, братан, а то мне что-то совсем хреново.

Паня закрыл телефон, бросил на землю и сел прямо на влажный мох, привалившись плечом к дырявому крылу «Вольво».

Дерзкое поведение нападавших объяснилось быстро. У въезда на трассу с одной стороны и на пятом километре, у обводной дороги, с другой, до сих пор еще стояли знаки: «Внимание! Объезд! Ведутся дорожные работы». Поднятые Боксером тревожные группы обнаружили место перестрелки и подобрали труп Пестрого. С «Вольво» оказалось сложнее. Поисковики обшаривали все съезды шоссе один за другим. Часа через полтора, прочесав практически всю округу, они все-таки отыскали расстрелянную машину. Только Паня к тому моменту был уже мертв. Впрочем, на пути в рай у него оказалась неплохая компания: из пятерых пассажиров иномарки в живых не осталось никого.

* * *

У дежурки их окликнул сержант.

Лемехов круто изменил курс, подошел к окошку.

– Слушаю тебя, сержант.

– Насчет женщины вы просили… В первой городской она. В травматологии. Светлая Екатерина Михайловна. Доставили сегодня утром, в районе девяти. У нее это… – он тщательно вчитался в бумажку. – Ушиб височной доли головы, подозрение на сотрясение мозга. Состояние стабильное, жизнь вне опасности, причин для волнений нет.

– У кого причин нет? У них, может, и нет. Кстати, ты не спросил, почему они нам не сообщили, если документы при ней были? – возмутился Лемехов. – Они же обязаны сообщать, если сотрудника с ранением привозят.

– Так она же не сама приехала, ее родственники привезли.

– Родственники? – удивился Лемехов. – Какие еще родственники? Нет у нее никаких… А, ну да, родственники, – он вдруг сообразил, что речь, должно быть, идет о Диме Мало. Или о Крохе. – А чего ты на мобилу-то мне не позвонил, сержант? Я ж просил.

– Да я пробовал. Или не туда попадаю, или говорят, что номер набрал неправильно.

– А ты как набираешь?

– Девять, ноль два, семьсот трид…

– Сначала восьмерку надо набирать, сержант. Восьмерка, видишь, сбоку написана?

– А я думал, это номер отдела.

Лемехов тяжко вздохнул. Будь сержант чуток посообразительней, они бы уже были в больнице, а теперь, куда денешься, придется к Гукину на совещание идти. Хотя…

– Гриша, – позвал Лемехов. – Иди сюда, не отсвечивай. Короче, расклад такой. Катя в первой городской, понял?

– Серьезное что-нибудь? – встревожился Гриша.

– Не слишком вроде. Сейчас мы с тобой поедем и…

– Лемехов, Панкратов, – донесся из-за спины знакомый голос.

– А, черт, – беззвучно прошептал Лемехов и обернулся с широченной улыбкой. – Гриня, браток, как рад тебя видеть, прямо слов нет.

– Принесла нелегкая, – пробурчал себе под нос Панкратов.

– Как прокуратура? Стоит еще? – продолжал разоряться Лемехов. – Да что я спрашиваю-то? Конечно, стоит, с такими-то орлами…

– Ты, Лемехов, заканчивай юморить. Почему не на совещании? Совещание же сейчас.

Вообще-то, между оперсоставом и следователями прокуратуры никогда особой симпатии не просматривалось, но следователя Гринева не любили не только оперативники, но и свои тоже.

– Так ведь, Гриня, радость моя, тебя ждем. Вот, думаем, пойдет следователь Гринев, скучно ему дорогой станет, а мы тут как тут. Новостишками обменяемся, анекдотик расскажем.

– Я с тобой, Лемехов, новостишками обмениваться не собираюсь. А насчет совещания… – Гринев многозначительно взглянул на оперативников. – Непосредственно касается, между прочим.

– Это ты о чем, Гриня? – мгновенно посерьезнел Лемехов.

– А вы заходите, послушайте, может, интересно станет, – съязвил тот и направился к гукинскому кабинету.

– Чтоб ты сдох, сволочь, – от души пожелал ему вслед Панкратов.

– Ладно, пошли, – дернул его за рукав Лемехов. – Все одно не отвертеться уже.

Никита Степанович Гукин выглядел ужасно. Похоже, букет происшествий, случившихся за сегодняшний день, – да какой там день – утро! – заставил его растеряться.

Кроме Лемехова с Панкратовым и Гринева, в кабинете Гукина сидели двое незнакомых ребят в штатском.

Никита Степанович перечитывал рапорт, усиленно массируя узловатыми пальцами чисто выбритый подбородок, словно это помогало ему думать. Кустистые брови Гукина находились в непрерывном движении. Они то съезжались к переносице, то вдруг изумленно вползали на крутой лоб, чтобы через секунду «рухнуть» обратно.

– Ну, ясно, – вздохнул он наконец, откладывая рапорт.

Лемехов почувствовал укол профессионального любопытства. Чей рапорт, что в нем и что ясно Гукину?

– Сегодня днем, – неторопливо начал начальник ГУВД, – следователь Гринев, которому поручено вести дело об убийстве в лесополосе у аэропорта, подал рапорт о всесторонней проверке начальника оперативного отдела капитана Светлой Екатерины Михайловны и о привлечении к этой проверке службы внутренних расследований. – Лемехов и Панкратов переглянулись. Панкратов поджал губы. – Не скажу, что я в большом восторге от подобного решения, но формально следователь Гринев прав. – Гукин первый раз поднял взгляд на Лемехова. – Согласно рапорту, я вызвал сотрудников из области. – Он кивнул на ребят в штатском. – И только что следователь Гринев подал еще один рапорт. В частности, в нем говорится: «В связи с тем, что имеются основания подозревать начальника… так… вот, капитана Светлую Е. М. в причастности к убийству сотрудника Московского уголовного розыска полковника Америдзе Р. Р., прошу вас отстранить капитана Светлую Е. М. от несения службы и изъять служебное удостоверение и табельное оружие вплоть до окончания следственных мероприятий по указанному делу». – Гукин отложил рапорт, прижал его к столу ладонью. – Вот таким, значит, макаром.

– Товарищ подполковник, это же полная фигня, – подал голос Лемехов. – Катя… В смысле, Катерина Михайловна, отличный сотрудник. А что ее пистолет в подлеске нашли, так оружие и отобрать могли.

– Или выкрасть, – добавил Панкратов.

– Выкрасть не могли, – с многозначительной раздельностью возразил Лемехов. – Катерина Михайловна сотрудник очень опытный и очень ответственный.

Панкратов уловил намек, что называется, на лету.

– Да, точно, – быстро оговорился он. – Глупость сморозил. Прошу прощения.

Гринев криво усмехнулся:

– Если существует вероятность утери табельного оружия, незачем носить его с собой во внеслужебное время, – заявил он. – А ваша Светлая вообще пистолет в оружейку никогда не сдает.

– А кто сдает-то? – спросил Лемехов. – Я тоже не сдаю.

– И я, – поддакнул Панкратов.

– Значит, и вы тоже будете отвечать в случае утери.

– И потом, почему во внеслужебное-то, Никита Степанович? – вступился Панкратов. – Мы же вместе с вами на «Палермо» были. А на оперативном мероприятии, согласно закону, оружие положено при себе иметь. Катерина же с оперативного мероприятия ехала.

Гукин кивнул. Возразить ему было нечего.

– Ехала, да не доехала, – процедил Гринев. – Ваша Светлая вообще, – он махнул рукой. – С бандитом живет, сыном известного в городе криминального авторитета.

Штатские переглянулись.

– Дима, между прочим, не бандит, а бизнесмен. – Лемехову не слишком хотелось выгораживать Диму, но без этого он не мог вступиться за Катю. – В нашей стране бандитом человека признает суд, а не следователь. И то только в случае доказанности в его действиях соответствующего состава преступления или умысла на совершение такового. А за Димой Мало подобных подвигов не числится, если вы не в курсе. И потом, мало ли кто с кем живет да дружбу водит? Я вот с ним в бане был пару раз. На футбол ездили, на шашлыки. Пиво, опять же, как-то пили на природе. Что ж меня теперь, от работы за это отстранять?

– Во-первых, Светлую отстраняют не за совместное проживание с этим… бизнесменом, – холодно отрубил Гринев. – А во-вторых, если уж вы, Лемехов, так гордитесь дружбой с сыном преступного авторитета, то мы и вас можем проверить. Не зря в центральной прессе столько пишут о коррупции в правоохранительных органах.

– Ой, Гриня, я тебя умоляю, – скривился Лемехов. – Да проверяй сколько влезет, если больше заняться нечем.

– Тоже мне, напугал ежа голой ж… задницей, – проворчал Панкратов.

– И, кстати, я вам не «Гриня», а товарищ следователь, – щеки у Гринева пошли красным.

– Лемехов! Панкратов! Я попросил бы воздержаться от выяснения отношений. Тем более в кабинете начальства! – повысил голос Гукин, и разговор сразу оборвался. – В общем, так. У меня нет причин для отклонения рапорта следователя Гринева.

– Ну, естественно, – пробормотал зло Лемехов.

– Кстати, где сама Светлая? Почему не явилась?

– Являются святые, а мы прибываем, – буркнул Панкратов.

Озвученные подозрения Гринева в адрес Кати он воспринял как личное оскорбление, а то, что Гукин поддержал рапорт, – как предательство по отношению к своим.

– Видите, Никита Степанович? – запальчиво воскликнул следователь. – Видите? Что я вам говорил? Совсем распустились ваши сотрудники.

– Повторяю вопрос. Где Светлая? – Гукин вперился тяжелым взором в Панкратова.

– На оперативном мероприятии, – ответил за Панкратова Лемехов. – Как появится, сразу зайдет.

– Зайдет, – фыркнул Гринев. – К теще на блины. Она у вас теперь на оперативные мероприятия без оружия ездит?

– К свекрови, Гриня. К свекрови, – со зловеще-ласковой улыбкой поправил Лемехов. – А насчет оружия, можешь сам у нее спросить, когда появится.

Лично с Катериной выяснять отношения Гринев побоялся бы.

– А остальные сотрудники где? – спросил Гукин. – Я просил всех быть.

– Кузенко с новеньким на происшествии. Паничев в составе опергруппы на вокзал уехал еще утром. Народу не хватает, Никита Степанович, вы же знаете.

– Ясно. В общем, так, – Гукин кивнул на штатских. – Сейчас отведете товарищей в кабинет Светлой и поможете, если в ходе работы с документами вопросы появятся, а как только Светлая появится – сразу ко мне.

– Так точно. Будет исполнено, – браво ответил Лемехов.

Так браво, что Гукин посмотрел на него очень внимательно: не издевается ли. Но если и издевался, то самую малость.

– Видите, Никита Степанович, – вновь подал голос Гринев.

– Гринь, да помолчи уже. Заманал, – отмахнулся брезгливо Лемехов.

– Лейтенант, что вы себе позволяете? – рыкнул Гукин.

Лемехов с обворожительно-наивной улыбкой развел руками:

– Ну, отстраните меня.

– Ага. Только кто тогда работать будет? – подхватил Панкратов. – Гриня? Пупок надорвет.

Никита Степанович несколько секунд пережевывал воздух, потом махнул рукой.

– Лемехов, свободны. – И, глянув на Панкратова, добавил: – Вы, Панкратов, тоже.

– Есть, товарищ подполковник, – вытянулся Лемехов. Только что честь не отдал.

Они вышли в коридор.

– Чего это со Степанычем? – недоумевающе поинтересовался Панкратов. – Кидается, как зверь дикий.

– Так, Гриша, какая каша заварилась. А ему до пенсии всего-то год с небольшим. Вот и старается Степаныч свою задницу нашими прикрыть. И вот еще что, Гришань, – Лемехов оглянулся на дверь, словно боялся, что его услышат, понизил голос. – Не пора ли нам сделать ноги?

– Погоди, Тох, – Панкратов тоже перешел на шепот. – А как же эти, областные?

– Ты приказ начальства слышал?

– Который?

– «Свободен».

– А-а, да, слышал.

– Так чего стоишь? Выполнять!

– Есть, – Панкратов улыбнулся и поспешил следом за приятелем.

Они бодрой кавалерийской рысью пронеслись по коридору, свернули к дежурной части.

– Товарищ старший лейтенант, – остановил Лемехова дежурный сержант: – Тут это… Ждут вас.

– Кто ждет? – Лемехов торопливо оглянулся на «гукинский закуток», словно бы опасаясь погони.

– Да вон, товарищ… – Со скамейки для временно задержанных поднялся округлый мужик. – По ориентировке.

Если бы здесь была Катя, она узнала бы того самого сержанта, что останавливал «девятку» на перекрестке.

– Слушаю, – Лемехов снова оглянулся. – Знаете что, давайте выйдем на улицу. Жарковато тут что-то нынче.

– Хорошо, – согласился тот.

На улице: сержант рассказал Лемехову об утренней встрече.

– Я бы раньше к вам подъехал, – словно извиняясь, объяснил он, – да после дежурства домой отправился спать. А про ориентировку мне уж в отделении сообщили. Так я сразу сюда и примчался.

– Спасибо, сержант, – кивнул Лемехов озадаченно. – Так ты говоришь, никто ее не удерживал?

– Поручиться не могу, но мне так показалось, – ответил тот. – Она, главное, документы-то предъявила и говорит: «Я, говорит, следственное мероприятие провожу, а товарищи помогают». Я их сразу и отпустил.

– Ты понял, нет? – спросил Лемехов, поворачиваясь к Панкратову. Тот пожал плечами. Честно говоря, ничего он не понял.

– Еще раз повтори, как она сказала?

– Следственное мероприятие провожу, – послушно повторил сержант. – А товарищи…

– Ты уверен? Ничего не путаешь? Может, оперативное мероприятие, нет?

Сержант поскреб в затылке, улыбнулся, покачал головой.

– Точно, следственное. У меня память хорошая.

– Ах ты умница, – посмотрел на него Лемехов. – Товарищей-то фамилии не запомнил, часом? Нет? Ладно, сержант. И на том спасибо. Если что, обращайся, в долгу не останемся.

– Да чего там, – отчего-то смутился сержант. – Я же своим завсегда готов помочь.

– Гриша, поехали, – сказал Лемехов, открывая дверцу машины.

– Куда? – поинтересовался Панкратов, забираясь в салон.

– А хрен его знает куда, – ответил Лемехов, яростно дергая ручник. – К едрене бабушке. Катерину под «стволами» держали, точно. Или еще как-то на нее надавили. Она же сержанту этому, дундуку фанерному, знак подала. Какое, на фиг, следственное мероприятие? Катерина же не следователь, а оперативный работник!

– Да я понял, понял. Но теперь-то чего? Все уже, – вздохнул Панкратов.

– Эх, сержант, сержант, – Лемехов поглядел в зеркальце на удаляющуюся округлую фигуру. – Не быть тебе генералом. Значит, так, сейчас в больницу поедем. Узнаем, что с Катериной. Если она в себя пришла, расспросим, что да как. А там и поглядим.

– Поехали, – согласился Панкратов.

«Восьмерка» шустро развернулась и выкатилась на проспект. В зеркальце заднего вида Лемехов увидел, как на крыльцо выбежал Гринев, остановился, оглядываясь. Их искал, понятное дело.

* * *

– В общем, мы эти стоянки застолбим, огородим и поставим небольшие такие домики для водил. Типа городки небольшие сделаем. Так? Ну, охрану там, понятно, кафешки, все дела. Так? Дальнобойщики – народ прижимистый, но им тоже пожрать нормально хочется, помыться, отдохнуть в нормальной постели. Так? Вот мы им это все и дадим, почти за копейки, – вещал за ресторанным столиком «Царь-града» человек в богатом сером костюме. Рядом с ним сидел помощник – молчаливый тип с кожаной папочкой в руках. Напротив устроился Манила. Он слушал молча. Пока. – Главное дело, на Москву через нас фуры идут, так? А у Москвы мотели так себе и дорогие к тому же. Им будет выгоднее у нас задешево перестоловаться, а уж утречком – в столицу. Здесь всего-то час езды. – Манила задумчиво смотрел на собеседника. – Да вы не беспокойтесь, насчет участков мы с городской администрацией решили, в областной пробиваем. Там заплатить кое-кому надо будет, но это вопрос решаемый, были бы деньги. Участки на подъезде к городу, но чистые, так что с братвой проблем не возникнет, гарантирую. С ментами тоже решили. Дело за малым.

– За средствами, – констатировал Манила.

– Условно говоря, да, – согласился собеседник.

– Не так уж и мало, – возразил Манила спокойно. – Схема размещения участков у вас с собой? Можно взглянуть?

– Конечно, ради бога.

Помощник достал из папки карту, разложил на столе, подвернув края. Манила внимательно изучил расположение участков, откинулся на стуле.

– И сколько участков относятся к области?

– Ну-у… – человек достал платок, промокнул вспотевшую шею. – Четыре. Но это…

– Четыре из шести, – перебил Манила. – Вопрос относительно этих участков, насколько я понимаю, еще не решен.

– Э-э-э… Пока нет, но решится в ближайшее время, я обещаю.

– Ладно, оставим участки в покое. Какие затраты планируются на начальном этапе?

– Э-э-э… – человек переглянулся с помощником. – По нашим подсчетам, двух миллионов долларов будет достаточно. На подготовительный и нулевой циклы, само собой.

– А всего?

– Около восьми.

– Понятно. Каков мой интерес?

– Ну-у… – гости снова переглянулись. – Учитывая, что у нас два компаньона… Тридцать процентов.

– Не пойдет, – категорически отрубил Манила. – У меня другое предложение. Я все сделаю сам. Договорюсь насчет участков с областными чиновниками, пробью все разрешения, улажу с остальными инстанциями. Кроме того, моя структура полностью обеспечивает финансирование проекта. От вас требуется одно – отшить своих компаньонов так, чтобы у нас не возникло с ними проблем. Я этих людей не знал, не знаю и знать не хочу. В деле остаетесь вы и я. Все.

К столу подошел Лева-Кон, наклонился к самому уху Манилы, сказал негромко:

– Папа, у нас проблема.

– Иду, – кивнул Манила и поднялся. – Распределение прибыли таково. Моя структура получает семьдесят процентов, вы – тридцать. Если вас данные условия устраивают – хорошо. Нет – до свидания.

– Но… – человек за столом растерялся, посмотрел на помощника. На лице его отразилось отчаяние, затем решимость. – Хорошо, я согласен.

– Отлично. Мой помощник с вами свяжется. Заказывайте, не стесняйтесь. Обед за счет заведения, – Манила кивнул гостям и зашагал к выходу из ресторана. – Лева, ты видел карту?

– Видел, папа.

– Вы ее сняли?

– Конечно.

– Мне нужна аренда участков и разрешение на строительство. Лучше на этой неделе. Свяжись с нашими людьми в областной администрации.

– Этому… компаньону сообщить?

– Нет. Он не умеет вести дела. Продал партнеров один раз, продаст и второй. Мы все сделаем сами.

– Хорошо, – кивнул Лева-Кон.

Они подошли к лифтам, нажали кнопку вызова.

– Так что за проблема?

– Литого завалили.

Манила помрачнел. Известие было не просто плохим – отвратительным.

– Продолжай.

– Мама Литого была дома, когда все это произошло. Она беспредельщиков видела. Менты предъявили ей альбом для опознания. Она указала на Челнока, Черепаху и еще пару бойцов из Крохиной бригады. Говорит, их было человек десять, но остальных она толком не разглядела.

С мелодичным звонком раскрылись створки лифта. Манила шагнул в кабину, сунул руки в карманы брюк. На скулах у него перекатывались желваки.

– Во сколько это случилось?

– Около часа назад.

– Значит, пока Кроха-младший нас разводил, старший нашего человека мочил.

– Да, папа, – Лева-Кон кивнул.

Он ни на секунду не потерял выдержки, говорил ровно и спокойно, но и в его голосе нет-нет да и проскальзывали тревожные нотки.

Манила издал хриплый горловой звук, похожий на рычание.

Дверь кабины открылась. Манила резко вышел и направился к «штабному» номеру. На ходу он достал из кармана мобильный, набрал номер Крохи и с полминуты слушал длинные гудки. Закрыв трубку, вновь опустил ее в карман.

– Дима знал, что это произойдет, – усмехнулся Манила жестко. – Вот почему он приезжал. Пытался заранее отмазать отца.

– Я тоже так думаю… – согласился Лева-Кон.

– Скажи, Лева, я похож на лоха?

– Нет, папа.

– В таком случае почему Кроха думает, что со мной можно обходиться, как с лохом?

Манила открыл ключом дверь «штабного» номера. Лева остановился на пороге, сказал негромко:

– Папа, я давно предупреждал тебя. Рано или поздно это должно было случиться. Кроха не успокоится, пока его структура не захапает весь город.

– Он хочет войны? Он ее получит, – ответил Манила. – Срочно собирай бригадиров и лейтенантов. И распорядись насчет Литого. Похороны, все дела.

– У него сестра младшая осталась, – напомнил советник, – мать. Бабка еще.

– Отправь им денег. Сумму определи сам. Успокой, скажи, без поддержки не останутся. И подумай, чем еще им помочь, кроме денег.

– Хорошо, папа.

– Давай, Лева. Я жду.

Манила вошел в «штабной» номер и закрыл за собой дверь.

* * *

По вытянутому лицу Боксера, по растерянности Вадима, по тому, как взглянули на него охранники, Дима сразу понял – что-то не так.

– Что? – он остановился посреди больничного холла. – Что-нибудь с Катей?

– С Катей все в порядке, братан, – Боксер опустил глаза. – Тут такое дело…

– Что? – Лицо у Димы вытянулось. Он почувствовал, как сердце испуганно сжалось и ухнуло вниз, а потом заколотилось в висках. Спазмом сдавило горло. – Что, Бокс?

– Дима, понимаешь…

– Что?

– Папу… Умер он, в общем… Короче, такое дело… На засаду они нарвались, когда с Гравером обратно ехали. Всех их положили.

Обвисли руки, стали чужими, непослушными. Грудь сдавило так, что вдохнуть стало невозможно, в голове образовалась гулкая пустота, и в пустоте этой крутилось одно и то же: «Папу… Умер он, в общем… Папу… Умер он, в общем».

Дима присел на диванчик. Реальность растворилась, будто кто-то опустил глухой бархатный занавес. Странно, подумалось ему, пару лет назад им пришлось разыгрывать гибель отца, и он, Дима, тогда поверил, что понимает, как это – потерять очень близкого человека, члена семьи. А оказалось, что в жизни все совсем по-другому. Человек впадает в ступор, словно его заморозили. Время останавливается. Мысли, чувства. Не остается ничего, кроме пустоты. Черного, крутящегося водоворота, засасывающего в себя весь мир. И еще одна странность – ему совсем не хотелось плакать, хотя, наверное, полагалось бы…

Боксер продолжал излагать обстоятельству засады, и делал он это торопливо, словно боясь остановиться. Да, в общем, и правильно. Молчание было бы просто невыносимым. Слова его доносились до Димы словно сквозь вату:

– …Их там посекли всех наглухо, они даже за волыны схватиться не успели. Один Паня только… «стволов» пять их было, не меньше… и гильзы повсюду… а Пестрый лежит такой, в натуре… Паня успел позвонить… короче, сказал, узнал он их. Манилины это люди были… Слышишь, Дима? – Боксер опустился на корточки, заглянул Диме в глаза. – Манилины, говорю, волки это сделали. Я гад буду, за беспредел они нам ответят конкретно. – Дима смотрел на него слепо, словно не видя. – Димок, братан, очнись. Ты слышишь меня, Дима?

Поволока в Диминых глазах начала рассасываться. Взгляд из мутного постепенно становился осмысленным.

– Да, Боксер. Слышу, – Дима поднялся, оглянулся.

Он чувствовал себя совершенно беспомощным. Как будто из него разом выдернули позвоночник.

– Ты в порядке, Димок?

– Да, я… Нормально. Ничего. Что-то с похоронами надо…

– Базара нет, Дима. Я позабочусь. По первому классу все будет, – Боксер положил Диме на плечо широкую ладонь. – Дима, я понимаю, тебе тяжело сейчас, но надо что-то решать со структурой. Насчет папиного места и вообще. Ты извини, что в такой момент, но дело срочное, сам понимаешь. Вопрос сейчас так стоит: либо они нас, либо мы их. Манила ведь на этом не остановится.

Дима посмотрел на него, усмехнулся отстраненно.

– Не волнуйся, Бокс, я не претендую.

– Значит, насчет этого добазарились, – быстро кивнул Боксер. – Теперь по поводу берлоги. Тебе лучше пока слиться куда-нибудь, чтобы лишних напрягов не было… В смысле, тебе и твоим домашним. Кате, Свете тоже, наверное. От этих волков всего можно ожидать. Охрану я тебе обеспечу, как у президента. Ну и насчет всего остального тоже решим. Будете жить нормально, как миллионеры эти… Онанисты.

– Онасисы, – поправил Дима механически. – Охрана у меня своя есть. Бокс, речь не об этом. Берлога мне не нужна. Я не имел отношения к делам отца раньше, не хочу иметь и впредь. Поэтому мы уедем. Насовсем. Я, Катя, Настя и Света, если захочет. Похороним отца и сразу уедем. Только… Мой тебе совет, Бокс, постарайся решить это дело миром.

– Дима, да ты что? – Боксер даже задохнулся от возмущения. – Какой мир? Они же первыми начали. Ляпу грохнули, Катю твою зацепили, папу завалили. Пестрого, Борика. Мы же пробили тачку по ментам. Ихняя «девятка». Папа людей послал к Манилиному человеку, по понятиям базар перетереть, так их там чуть не завалили всех. Челнок маслину в башку получил, теперь не слышит ни хрена, хорошо хоть вообще живой. А Черепахе калган снесли наглухо. Какой мир? О чем ты говоришь, брат?

Дима несколько минут смотрел на него молча. Глаза его не выражали ничего. Пустые были глаза. Пустые и холодные.

– Делай как знаешь, Бокс. Ты теперь – папа, тебе и решать. Я сказал. Об одном тебя попрошу, как друга.

– Все, что угодно, Димок. Сделаю, слово даю.

– Позвони Маниле, скажи, я не при делах и нам с ним считаться не в чем. Пусть даст нам спокойно похоронить отца, и мы уедем.

– Дима… – Боксер замялся. – Проси все, что угодно. Бабки, все, но Маниле я звонить не буду. Не смогу я базары тереть с упырем этим.

– Бабки у меня свои есть, а ты дал слово, Бокс, – терпеливо напомнил Дима. – Понятия помнишь? Пацан сказал – пацан сделал.

– Да помню, – поморщился Боксер. – Что ты мне про понятия толкуешь? Пойми, не могу я. Мне проще всю их бригаду еще до похорон перемочить.

– Ты дал слово, – повторил Дима.

– Да что ты заладил. «Слово», «слово»… – в голосе Боксера послышалось раздражение. Он вздохнул, словно взваливал на плечи гору. – Ладно, позвоню. Ч-черт!

– Спасибо. – Дима направился к палате.

Он услышал, как за его спиной Боксер набирает номер на клавиатуре мобильного телефона и бормочет в трубку:

– Комар? Здорово, братан. Это Боксер. Слушай, бери своих пацанов, прыгайте в тачки и к «Царь-граду», срочно. Я хочу знать, где сейчас Манила и Лева-Кон. Найдете – пасите круглосуточно. Если чего – скидывайте мне на мобилу. И не светитесь там, чтобы они не расчухали, что на них повисли. Давай, братан, бывай. – Снова писк клавиш. – Стас? Здорово, братан. Это Боксер. Собирай наших пацанов. Нет, не всех, человек пятнадцать возьми, самых надежных. Да, при «стволах»…

Дима едва заметно покачал головой. Через пару дней городом будут править мальки. Точнее, те из них, кто уцелеет в драке за лакомые куски, оставшиеся после гибели крупняков. Впрочем, это они пока мальки.

Дима прошел мимо озадаченных охранников, взялся за ручку двери.

– Дима, послушай. – Он обернулся. За спиной стоял Вадим. – Я… В общем…

– Не надо, Вадим, – ровно сказал Дима. – Я все понимаю. Ты просто не смог отказать отцу. – Советник обреченно кивнул, подтверждая правоту его слов. – Позвони ребятам, пусть заберут Настю и отвезут домой. Мы скоро приедем.

– Хорошо, Дима. Конечно, – тот поднял голову, все еще не веря, что так легко отделался. – Давай я сам съезжу? Для надежности.

– Съезди, – согласился Дима.

– Спасибо.

– Иди, Вадим.

Дима проводил взглядом удаляющегося советника, толкнул дверь палаты.

Катя не спала. Лежала, смотрела на него.

– С кем ты разговаривал?

– С Вадимом.

– Случилось что-нибудь? На тебе лица нет.

– Отец погиб.

– Господи, какой ужас… Как это произошло?

Катя прикрыла рот ладонью. Она никогда не считала себя впечатлительной и, в общем, не питала особых симпатий к Крохе. А если уж быть до конца откровенной, вообще недолюбливала Диминого отца, но известие о его гибели ее ошеломило. По-настоящему.

– Его машину расстреляли на трассе. Час назад. – Дима говорил бесстрастно и энергично, словно бы речь шла о совершенно постороннем человеке. – Боксер говорит, что это сделали люди Манилы.

– Ты ему веришь?

– Трудно сказать, – уклончиво ответил Дима.

– Я могу чем-то помочь?

– Да. Нам придется уехать. Вам с Настеной сегодня, мне – через пару дней. Ты мне очень поможешь, если не станешь возражать.

Катя несколько секунд молчала, затем кивнула:

– Хорошо. Если тебе это необходимо, мы уедем.

– Спасибо, – искренне произнес Дима. Откровенно говоря, он думал, что Катя станет возражать. – Вам с Настеной придется уехать сегодня. Свете тоже. Я похороню отца и приеду.

– Ладно. Куда мы едем, ты уже решил?

– Еще нет. Я бы предпочел заграницу, но у вас же нет паспортов. Придется куда-нибудь поближе. В Ялту или в Сочи, неважно. Главное, подальше отсюда.

– Хорошо. – Катя откинула одеяло, села на кровати. – Нам надо идти сейчас?

Дима только вздохнул. Наверное, ей тоже было непросто. Уезжать, бросив все, тяжело. И речь не о квартире и шмотках, денег у Димы достаточно, он смог бы купить любую квартиру, любой дом в любой точке мира, любые шмотки, но… Катя оставляла любимую работу и коллег – единственных друзей в ее жизни. Не считая Димы, конечно.

– Ты выйди, я оденусь, – попросила Катя.

Дима уже видел ее без одежды, не монахи же они, но в больнице акт одевания выглядел как-то особенно паскудно. Один нервничает, второй торопится и не попадает ногой в штанины, в общем, то еще зрелище.

– Ладно, я пока с врачом поговорю, может быть, нужны какие-то лекарства.

– Ой, Дима, какие лекарства, я тебя умоляю, – поморщилась Катя. – Можно подумать, первый раз меня бьют.

– Поэтому и поговорю.

На самом деле Диме нужно было сделать пару телефонных звонков, и желательно без посторонних ушей.

Охрана все еще была здесь, хотя Боксер и Вадим уже уехали. Дима вышел на лестницу, достал из кармана сотовый, набрал номер. В этот момент ему в затылок уперся ствол пистолета. Щелкнул взводимый курок.

– Руки на затылок, живо, – приказали тихо и жестко. – Пальцы в замок. Учти, дернешься – пристрелю.

Дима послушно поднял руки, положил на затылок вместе с трубкой.

– Здравствуйте, Антон, – сказал он. – Пальцы я сцепить не могу, уж извините. Трубка в руке.

– Вижу. – Лемехов забрал у него трубку. – Кому это мы звонили? – Пискнули клавиши. – Гриша, запиши номерок на всякий случай. Потом пробьем. И обыщи этого деятеля.

Панкратов обшарил Димины карманы, достал документы, бумажник, визитки.

– Тох, он чистый.

– Это дело поправимое, – заметил Лемехов. – Поворачивайся, Дима. Поговорим.

– О чем? – Дима повернулся, собрался опустить руки, но Лемехов качнул стволом пистолета.

– Ты руки-то подержи, а то мы ненароком разнервничаемся, стрельнем еще. Катя где? – серьезнея, спросил он, глядя Диме в глаза.

– В палате, – мотнул головой Дима.

– Что с ней?

– Все нормально. Сейчас выйдет.

– Я тебя не про это спрашиваю, – окрысился оперативник. – Что произошло утром?