Текст книги "Любовница (СИ)"

Автор книги: Иван Вересов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Любовница
Иван Вересов

Глава 1

“Влюбленная женщина сжигает суфле, а несчастливая забывает включить печь”

Сэмюэл Тэйлор

Встреча

Виктор проснулся и почувствовал на шее легкое дыхание женщины. Рита… Он обнимает ее. Поверить трудно, но все именно так, он знал, с самого начала знал, что придет к ней. Хорошо это или плохо – не имело значения. Сейчас ничто не имело значения, потому что его женщина спала рядом. Сон её спокоен, дыхание ровно, значит ей хорошо. Как и ему. Только это и важно.

Эта женщина-девочка совсем не такая, какой хотела казаться, совсем не такая… и дом её тому свидетельство. Помимо воли хозяина Дом всегда отражает и раскрывает внутренний мир человека.

И вот – Рита. Её спальня, неяркие тона красок.

Из приоткрытого окна слышно улицу, шум машин, он возвращает к повседневности. Надо вставать и собираться на работу, сегодня второй парой у Виктора лекции в институте.

На тумбочке у кровати светился зеленым циферблат электронных часов, цифры без очков не рассмотреть. Сколько может быть времени?

Виктор перевёл взгляд на окно, за зеленоватой шторой даже и не сумерки, а уже светло, светает теперь рано. Значит, давно утро, он опоздал к началу занятий. Мысли эти рождаются где-то в другом измерении, Виктор совершенно равнодушен к тому, что его ждут люди, так же, как и к тому, что он не ночевал дома.

Его дом здесь. Почему решение это зрело так долго? Ведь с самого начала было ясно, что после встречи с Ритой к прежней жизни он не вернётся. Виктор цеплялся за прошлое, искал отговорки и оправдания, полгода он прожил в неприятной двойственности, фактически не изменил жене, но точно знал, что придёт сюда, к Маргарите.

И вот он здесь. Надолго? Навсегда? Виктор не любил этого слова, оно как будто обязывало его судьбу к чему-то, а сейчас он сбросил все обязательства. Это было странно, непривычно и неизбежно. Он не знал останется ли с Ритой сегодня, скорее всего нет. Тогда что? Жить на два дома, обманывать Нину? Невозможно. Значит он сегодня же должен поговорить с женой.

Виктор не сомневался – через время, не сразу, но он придёт к Рите насовсем. Это сознание рождалось от близости спящей женщины, от её тихого дыхания и рук, что обхватывали Виктора даже во сне.

Вчера, когда он пришел, Рита так же держалась за него. Это осталось главным воспоминанием – она цеплялась за его руки, одежду словно напуганный зверёк.

Нежность наполнила Виктора, стало больно в сердце, захотелось плакать. Он с удивлением почувствовал, что глаза его мокры от слёз, этого не случалось очень давно, а в постели с женщиной – вообще никогда.

Вяземский знал, что по меркам и представлениям того мира, в котором живёт, он поступил очень и очень дурно – нарушил обязательства, данные матери своих детей, женщине, с которой прожил двадцать лет и ни разу не изменил. Не потому, что не мог найти удобного случая, или его не привлекал флирт и романтическое щекотание нервов. Женщинам Вяземский нравился и хорошо знал это. Но также знал, что потом не останется ничего, кроме брезгливого скользкого воспоминания, от которого он уже не сможет избавиться.

У Виктора с Ниной не было безумной любви, так вышло, что в основном уважение и взаимные обязательства, конечно дети. Одним словом семья. И вот, терять добрые семейные отношения? Ради нескольких часов, дней или даже недель сомнительного удовольствия, сна разума и преобладания животного инстинкта? Этого Виктор не хотел.

Так было до того дня, когда он встретил на автобусной остановке Риту. Сколько же прошло? Полгода. Много дней и ночей одиночества и мыслей об этой девочке. Он не искал себе оправданий, только сожалел, что проявил трусость и не остался сразу.

Тогда он испугался себя, своих новых чувств, этого безумия, соединяющего в себе томительное желание и нежность.

Сейчас Рита спала у него на груди и не подозревала о том, что происходит с ним. А Виктор, за те несколько утренних часов, когда он оберегал её сон, мысленно прошелся по всей своей взрослой жизни до того дня, когда они встретились. Одни воспоминания были отрывочны и туманны, другие вставали перед Виктором последовательно, ярко и отчётливо, а потом словно некая черта отделила его прошлое, его Я от него сегодняшнего. Он увидел себя со стороны и, вместе с тем, как будто рассказывал самому себе о том, как они с Ритой встретились.

Час за часом он снова проживал тот день, самый обычный будний день, который и начался-то довольно скверно. В коридорах своей памяти он стремился найти тот прямой, единственный путь, что связывал это утро и его прошлое.

* * *

Лекции в институте, заседание кафедры… Только в шестом часу вечера Виктор поехал наконец домой.

Вот это пожалуй было самым неудачным из всего неудачного дня. Ехать пришлось городским транспортом, машина Вяземского уже три дня как стояла в ремонте.

Когда наплывают тёмной полосой неприятности, то они обязательно сбиваются в одну кучу.

Большую часть жизни, свободной от работы и дома, Виктор Вяземский проводил за рулем. Он привык к одиночеству, к тому, что мир отделён от него стёклами автомобиля надёжного друга и партнёра по путешествиям, ведь именно так Виктор к нему и относился.

Внедорожник «Лэнд Круизер» фирмы Тойота несомненно был престижной маркой, но не ради того чтобы пускать пыль в глаза. Вяземский, в ущерб удобству маневра в черте города в бесконечных питерских пробках, всё-таки не изменял тяжелой машине. Когда-то он выбрал эту модель из меркантильных соображений, ему надо было выглядеть своим в той среде, где он зарабатывал на хлеб. На зарплату преподавателя государственного или даже коммерческого ВУЗа прожить достойно и тем более прокормить семью было нереально. Приходилось искать заработка на стороне. Вот тут и помогал внедорожник, как говорится «волка ноги кормят» – Вяземскому прокормиться помогали колёса его авто и престижный корпус с тонированными стёклами. Очень скоро Виктор привык к такой надёжной и защищенной машине, которая могла обеспечить ему передвижение по любой дороге, в дождь, снег, гололёд в весеннюю распутицу и осеннюю грязь. Да и на городских улицах «Круизера» побаивались, лишний раз не подрезали, разве что женщины, но что с них взять. Женщина за рулём – бедствие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Так воспоминания Виктора перемежались с какими-то его мыслями, потом опять возвращались к обычному осеннему дню, который так круто изменил всю жизнь.

В тот день Виктору машины не хватало более чем когда-либо.

Уже со второй половины бесконечного заседания кафедры он с тоской думал, что сейчас придётся войти в переполненный автобус, и оттягивал неприятный момент. От главного подъезда института он медленно двинулся по Миллионной, постоял покурил у Зимней канавки, полюбовался на атлантов Эрмитажа, пересёк Дворцовую площадь и через арку, увенчанную колесницей бога-олимпийца, вышел на Невский. Можно было уже садиться на автобус, но он побрёл дальше по проспекту, до кофейни Вольфа, и ещё дальше до Казанского собора. Там уже перешел на другую сторону Невского и, смирившись с неизбежным, стал ждать автобуса, в который раз разглядывая знакомый вычурный фасад Дома Книги.

Захотелось к книжным прилавкам, подержать в руках томики в твердых переплетах, полистать новые, с запахом типографской краски страницы, да времени уже много. Виктор решил не отвлекаться, ведь если бы он зашел в магазин, то провел бы там часа два.

Нет, в тот день он твёрдо решил приехать домой пораньше. На Невском, как всегда в час пик, людно. День холодный, из тех прозрачно-четких стылых дней, когда становится ясно, что бабье лето окончательно ушло.

В городе осень заметна меньше, но всё же можно её увидеть. Желтеют деревья в скверах, другим становится небо.

Меняются и горожане. Они еще не привыкли к тому, что по утрам дыхание вылетает из губ паром, одеваются по-летнему, а потом идут по улицам, приподняв плечи, такие недовольные, словно осень виновата в том, что они позабыли о демисезонных плащах и куртках, шарфах и перчатках

Перчатки…на ней были чёрные лайковые перчатки.

Почему-то это Виктор заметил прежде всего.

А в остальном девушка как девушка, должно быть ещё школьница. Вяземскому показалось странным, что она не накрашена, губы даже не тронуты помадой. Такая редкость! Естественный цвет губ. Нежные и словно припухшие. Наверное есть немного туши на ресницах, а может и нет, свои такие густые? Красиво. И бархатные карие глаза, не мрачно-тёмные, как у цыганок, а с внутренним отблеском янтаря. Длинный римский нос, Виктор терпеть не мог курносых, её нос понравился ему так же, как и весь её облик. Нежный овал лица, каштановые с рыжим оттенком волосы, совершенно прямые, распущенные, они достигали плеч, а лоб прикрывала чёлка. Эта чёлка умиляла больше всего.

Что ещё? Наверное куртка или жакет, это Вяземский помнил не очень хорошо, что-то тёмное, облегающее фигуру, короткая юбка открывала стройные тренированные ноги в черных колготках. Виктор ходил в тренажерный зал и знал, как выглядят ноги у женщин усиленно занимающихся спортом. Но на спортсменку эта девочка не была похожа. Слишком хрупкая… вся такая стройная…невысокого роста – едва по грудь Виктору, если бы им пришло в голову помериться. Изящная, но не худая. Она не пыталась прибавить себе роста за счет каблуков – туфли лодочки, тёмные, на танкетке. Маленькая ножка, как у Золушки.

Нескромно было так смотреть на женщину, Вяземский отвёл глаза, но ненадолго.

Она нетерпеливо высматривала автобус и не замечала, что привлекла внимание Виктора. Тогда он принялся изучать её лицо дальше. Ему случалось смотреть на людей так, через некоторое время мысленно описывать их, или даже рисовать, чтобы потом отдать реальную внешность придуманным героям. Зачем – он и сам не знал, но у него уже накопилась целая галерея образов. Все они были упрятаны в письменный стол в толстой коленкоровой папке. Эта девушка привлекла его внимание. И не столько красотой…что-то в ней было, не такое, как в других. Виктору захотелось понять – что же?

Она почувствовала его взгляд и обернулась, подошел автобус и из-за того, что девушка отвлеклась, её оттеснили от двери. Это был не тот номер автобуса, которого ждал Виктор, но когда стало ясно, что ей не сесть, Виктор, не раздумывая, подошел и встал сразу за ней.

Он ненавидел общественный транспорт, особенно посадку, когда некоторые стараются пролезть вперёд, а другие смиряются с тем, что их оттесняют, являя свои характеры и сущность. Прикосновения незнакомых людей крайне неприятны, а смешанный запах чужой одежды, дешевых женских духов и разгоряченных тел – отвратителен. Но на этот раз Виктор ничего не почувствовал, кроме лёгкого аромата чистых волос, когда девушка поднялась на первую ступеньку и оказалась макушкой на уровне его лица. За Вяземским уже больше никто не смог войти.

С грехом пополам ему удалось затолкать девушку ещё на шаг внутрь, а потом самому подняться на вторую ступеньку, чтобы дать двери автобуса закрыться. Девушка не могла пройти вперёд, она стояла к Виктору спиной и всем телом прижималась к нему, эта близость вдруг вызвала горячий трепет крови, сердце забилось чаще, и Вяземский с трудом заставил себя подавить волнение.

На следующей остановке у Гостиного Двора выходило много народа, пришлось выйти и Виктору с его темноволосой незнакомкой, зато, когда они вошли в автобус во второй раз, то пробрались внутрь в самый угол к задней стене, там где длинные поручни идут вдоль окон. Их опять притиснули друг к другу, только теперь девушка стояла к Виктору лицом.

Он взялся руками за поручни по обе стороны от неё, оберегая от напиравших справа и слева пассажиров. Надо же было додуматься ехать по Невскому в час пик. Вяземскому совсем не нужен был этот автобус, на нём он никак не доехал бы до дома. И вообще, гораздо разумнее и быстрее было воспользоваться метро.

Девушка кривила губы, морщила нос и выглядела крайне недовольной.

И хотя это приключение оказалось совершенно не во вкусе Вяземского, глядя на неё он не выдержал и усмехнулся.

И тут она в первый раз подняла голову и посмотрела ему в глаза, сначала серьёзно, потом улыбнулась и сказала:

– Вот ведь попали.

– Да, попали…

Она всё смотрела на Вяземского с интересом, и он подумал, что разучился видеть таких девочек глазами мужчины. Вот уже лет пять он относился к ним, как преподаватель. Разве можно было по-другому?

Но эта девочка…он не хотел бы видеть её в своей аудитории среди студенток. Сколько же ей лет? Его старшему сыну наверное больше чем ей.

Она отвернулась в смущении. Должно быть, пристальный взгляд незнакомого мужчины показался ей оскорбительным. Как ещё она могла бы защититься – только опустить глаза. Виктор почувствовал себя неловко. Захотелось извиниться, но это было бы совсем глупо.

Потом он вдруг подумал, что на любой из остановок она выйдет, и вряд ли он снова встретит её.

И он, нарушая все правила приличия, смотрел на её губы, пушистые ресницы, на нежные щёки…смотрел и смотрел…чтобы запомнить.

Она ещё раз подняла глаза и спросила:

– Вы выходите?

– Да, – ответил Виктор и стал пробираться к выходу первым, стараясь освободить дорогу девушке, а когда вышел, подал ей руку. Она опёрлась, но не сошла, а спрыгнула со ступеньки. Странная…

И ещё какое-то мгновение её рука оставалась в его руке, и так они стояли, мешая выходить другим.

Она снова посмотрела на Вяземского, улыбнулась и на этот раз не опустила глаз. Он понял, что в душе девушка простила ему тот нескромный взгляд. Она медленно высвободила свою руку из его ладони и взялась за ремешок сумочки, которая висела на её плече.

Виктор знал, что если не скажет сейчас хоть что-то, что удержит её, то она исчезнет навсегда, они больше не встретятся, в таком большом городе шансы ничтожны, разве что Судьба вмешается. Вяземский не был фаталистом. И на Судьбу надеялся через второй раз на третий. Лучше всё же позаботиться об этом самому.

Никогда у Виктора не было проблем в общении с женщинами, а тут…Лихорадочно соображая, что же сказать, он посмотрел на фасад дома перед которым они стояли. Кинотеатр «Колизей» Яркие анонсы нашумевшего фильма привлекли его взгляд. Огромная афиша изображала тонущий в водах Атлантики корабль. Перечёркивая картину, из левого верхнего угла в правый нижний сползали стального цвета буквы «ТИТАНИК».

– Вы не смотрели? – спросил Виктор машинально, потому что думал о другом.

– Что? – Девушка не поняла вопроса.

– Фильм, – Вяземский кивнул на афишу.

– Нет, ещё нет.

– Я тоже – нет, – и тут ему пришло в голову самое тривиальное, – может, пойдём посмотрим? Или вы торопитесь?

– Ну….нет, не тороплюсь… Но это… как-то… неудобно.

Вяземский прекрасно понимал, девушка говорит совсем не то, что хочет сказать.

Когда же люди перестанут притворяться и прятаться от своих истинных желаний?

– Почему неудобно? Разве вам не хочется посмотреть? А я потом провожу вас домой, – продолжал настаивать он.

– Не знаю, я даже… мы и не познакомились, а уже в кино.

Она вдруг улыбнулась Виктору так открыто. Он улыбнулся в ответ и сказал:

– Тогда давайте познакомимся… Как вас зовут?

– Рита…Маргарита.

“Как у Булгакова” мелькнула совершенно лишняя мысль, но Виктор прогнал её…какая разница. Этот вечер он хотел провести с девушкой по имени Рита и никто не мог помешать ему в этом.

– Очень приятно, а меня Виктор, – слегка поклонился Вяземский. Она смотрела на него со всё возрастающим удивлением. Старомоден? Не хватало ещё, чтобы передумала.

– Так идём? – поспешил он закрепить свой успех.

– Да… идем…те, – кивнула она.

“Значит, не передумала”.

Глава 2

“Титаник”

Они вошли под арку. До сеанса оставалось ещё много времени, очереди в кассу не было. Наверно, все кто хотел посмотреть фильм, купили билеты раньше.

В вестибюле скучая слонялся народ. Виктору не хотелось оставаться с Ритой в этой толпе, он подумал о столике в буфете. Должен же тут быть буфет? Кажется на втором этаже.

– До сеанса ещё полчаса, – сказал Виктор, – может быть чашку кофе и мороженое? Вы любите мороженое?

– Да люблю, а кофе нет.

– Я тоже нет… ну, может, там подают чай.

Они поднялись по лестнице.

На галерее действительно был небольшой буфет. Виктор усадил Риту за свободный столик, а сам отправился к высокой стойке бара.

Посетителям здесь ничего не подавали, официантов в этом заведении не наблюдалось. Полное самообслуживание.

Вяземскому оставалось надеяться, что Рита не сбежит, пока он расплачивается с барменом.

Краем глаза Виктор заметил, как она торопливо поправляет волосы и воротник. Быстрые, нервные движения рук…

Когда он вернулся с подносом, девушка сидела неестественно выпрямившись и смотрела на Виктора, как затравленный зверёк. Боится…

Не привыкла к такому странному способу ухаживания. Боится сделать что-то не так – всё это Вяземский легко прочёл на её лице.

– У меня есть очень большое подозрение, что вы хотели сбежать? – сказал он и поставил перед ней стеклянную розетку с мороженым.

– Угу…

– Чая не было… и я не спросил какое вы любите мороженое, возможно наши вкусы не совпадают…

– Я люблю любое, кроме фруктового, такое…из смородины или вишни.

– Значит, всё-таки совпадают, – Виктор видел, как она мечется между двумя крайностями – смущением и попытками казаться очень уверенной. – Это сливочное с орехами, – попробовал он помочь ей установить равновесие. Тогда он ещё не знал, что Рита не умеет и не пытается быть уравновешенной.

– Моё любимое, – одобрительно кивнула она.

– А шампанское? – Вяземский наполнил бокалы.

– Нет, – она покачала головой, – я его не люблю.

– А я люблю…сделайте исключение, составьте мне компанию…в следующий раз я постараюсь угадать лучше.

Рита пожала плечами, но бокал взяла.

– За нашу случайную встречу, – сказал Виктор.

Рита лишь прикоснулась губами к краю бокала. Мороженое тоже почти не ела. Сидела молча и смотрела куда-то в сторону.

А Виктор сидел, смотрел на неё и думал, как давно он не был с молодой женщиной на людях. Отвезти бы её в хороший ресторан. Интересно, умеет она танцевать? Чтобы преодолеть её смущение надо говорить с ней о чём-то…но о чём? О чём же? Ничего не приходило в голову.

– Мы ведь не будем говорить о погоде? – вдруг ни с того ни с сего спросил он, – или о том, что я сто лет не был в кино?

– Нет, я и не думала.

– А я правда сто лет не был в кино.

Опять повисло молчание, и опять Виктор смотрел на неё, а она в сторону. Наконец Рита обреченно вздохнула, решительно сунула в рот ложку мороженого, перевела взгляд на Виктора и продолжила разговор сама.

– Ну….а кем вы работаете?

Она пыталась говорить свободно, почти развязно, а он удивлялся её голосу. Такой тягучий, волнующий и ещё, не то, чтобы она говорила с акцентом, сразу понять было трудно, но какая-то характерная особенность была и заставляла вслушиваться в её слова.

Однако, Ритой был задан вопрос, и Виктору следовало отвечать.

– Я преподаю в институте Экономики и Права.

К своему удивлению он не стал уклоняться от ответа, что было в его характере, а сказал ей реальное место работы сразу.

– Преподаёте? Не похожи вы на препода, – она передёрнула плечами и недовольно поморщилась на своё определение. Вероятно, привычка морщить нос у неё с детства.

– На кого? А… – Вяземский рассмеялся, – никогда, наверное, не привыкну к этому сленгу… я не всегда был преподом.

– Да? А кем вы были? А где учились и сколько вам лет?

– Учился здесь в Питере, лет мне сорок с небольшим…кем был…хороший вопрос, если рассказывать подробно, то займёт слишком много времени.

– Ну, не отвечайте, потом расскажете.

«Потом…разве будет «потом»?»– подумал Виктор с некоторой грустью, но, не подавая вида, продолжил разговор, и в свою очередь спросил её.

– А вы? Учитесь, наверное?

– Да нет, я уже отучилась.

– И что теперь? Работа?

– Угу…но это тоже долго рассказывать.

– Хорошо и это оставим на потом. Я думал вы школьница.

Она смеётся, от этого смеха Вяземский снова волнуется, как там в автобусе, а она говорит:

– Нет, вы что! Разве вы пригласили бы школьницу в кино!

– Я не думал об этом, когда приглашал, – честно признался он. – Хотя почему и нет?

– Не знаю, мне так кажется.

– В любом случае пригласил бы, даже если бы подумал. Ведь пойти в кино – в этом нет ничего плохого.

Они замолчали и долго смотрели друг на друга. Глаза всегда говорят больше, и утверждение Виктора, что пойти в кино ещё ничего не значит, для них показалось заведомо ложным.

– Пойдёмте в зал, уже пора, – стряхнул с себя оцепенение Виктор.

Он оглянулся и увидел – в кафе пусто, только за одним из столиков сидит молодой человек в красном галстуке, и, похоже, он не ради фильма пришел сюда.

– Да уже пора, – согласилась Рита.

Позже Виктор совершенно не мог вспомнить фильм, только смутные картины. Много воды, подсвеченной зеленовато-голубым.

В какой-то из особенно впечатляющих моментов в темноте зрительного зала раздался громкий возглас, Рита вздрогнула и схватила Виктора за руку.

– Я пугаюсь внезапных звуков, – зашептала она виновато и хотела высвободить руку, но Вяземский удержал её пальцы, и она не сопротивлялась этому.

С этого момента Виктор уже ничего не воспринимал на огромном экране первого кинотеатра города. Ни стерео звук, ни специфические эффекты его не занимали. Осталось лишь одно – прикосновение к её руке, пальцы Риты, мягкая ладонь, которую ему так хотелось поцеловать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ещё тогда, в тот самый вечер, сидя в полутьме зрительного зала с этой незнакомой девочкой, он вдруг понял, что они неминуемо будут вместе. Виктор не знал когда…может быть нынешним вечером, или завтра, через месяц, или через год, но она станет его. Наверное, и она почувствовала это неизбежное и повернулась к Виктору. В темноте, отражая экран, светились её глаза.

– Дождёмся конца или уйдём сейчас? – тихо спросил Виктор, наклоняясь к её уху. Рука его, помимо его воли крепко сжала пальцы Риты.

– Посмотрим до конца, – ответила она.

Вот уже и песня «Моё сердце на дне океана», в зале зажгли свет, Виктор с Ритой стояли, оглядывались и решительно не могли понять, почему в публике через одного рыдают…

Зато, когда они смотрели друг на друга…трудно выразить словами, как это бывает – но они понимали, что случилось нечто важное.

Он всё ещё держал её руку в своей, и даже когда они встали, не отпустил. Это прикосновение было как поцелуй.

В обе стороны от них к проходам двигались люди, скоро Виктор и Рита остались одни в ряду и спохватились только, когда билетёры начали щелкать замками, закрывая двери выхода из зала.

– Сейчас нас тут запрут, – сказал Виктор, – это последний сеанс.

– Ой, нет, мне домой надо, – совершенно искренне испугалась его шутке Рита, высвободила руку и побежала вдоль ряда, потом по боковому проходу, к единственной оставшейся открытой двери.

Виктор пошел за ней.

Он провожал её по ночному городу. С Невского свернули на Фонтанку и пошли в сторону бывшего Ленконцерта, к Банковскому мосту. Было уже темно и фонари отражались в воде. Виктор взял Риту под руку.

Она притихла и шла молча, остановилась у пятиэтажного дома, который фасадом выходил прямо на набережную.

– Пришли…вот, – сказала она и показала рукой на подъезд.

Меньше всего хотелось Виктору расставаться с ней сейчас, но причины, для того, чтобы быть вместе, не было.

– Можно позвонить вам как-нибудь, Маргарита? – спросил он.

– Да, конечно.

– Тогда дайте мне ваш телефон.

Вяземский достал мобильник и очки, в очередной раз проклиная себя, что до сих пор не подобрал контактные линзы. Почему-то именно очки больше всего удручали его сейчас.

– А… да… а вам какой, домашний или трубу? – с запинкой спросила она.

– Как вам удобнее.

– Я могу оба.

– Хорошо, давайте оба.

Она продиктовала мобильный, Вяземский набрал и сохранил номер.

– Домашний тоже? – в голосе её звучало сомнение. Не хочет, чтобы знали родные.

– Конечно, домашний тоже, если можно. Я не буду звонить без необходимости, но вдруг вы потеряете мобильник и я не смогу отыскать вас в этом большом городе… хотя, можно дежурить у двери, вот тут…на ступеньках.

Она смотрела на Виктора доверчиво, не воспринимая его слова, как шутку, и он подумал, что правда так поступит, если не сможет дозвониться.

Вот тогда он в первый раз поцеловал её. Без предупреждения обнял, притянул к себе, наклонился и нашел её губы.

Она замерла. Не ожидала этого. Но не оттолкнула…кто-то вышел из её подъезда и громко хлопнул дверью, Рита только теснее прижалась к Вяземскому, даже и намёка не было, что она хочет его оттолкнуть, напротив, она вернула ему поцелуй. В этом она была совсем не дитя. От её нежных губ у Виктора закружилась голова.

Так они долго стояли и целовались у её дома.

Вяземский отпустил её первый, глаза Риты были затуманены желанием, он видел это, но отступил на шаг, поцеловал её руку и сказал:

– Благодарю вас за этот вечер…

– До свидания, – кивнула она, повернулась и пошла к двери.

Отпустить её…сейчас? Нет! Вот она взялась за ручку двери.

– Рита!

– Да?

– Я забыл… вот моя визитка, может быть вы…тоже позвоните мне, если захотите.

Она обернулась, протянула руку, взяла визитную карточку и напряженно ждала. Молчание.

Виктор снова обнял её и стал целовать, Рита покорно отдавала ему нежность своих губ, но уже несколько настороженно, как будто опасалась, что он оттолкнёт. Потом вдруг отстранилась и сказала:

– Не хотите в гости?

Он с трудом вернулся к реальности…

– В гости…в такое время? Разве это удобно?

– Да удобно, потому, что глупо стоять так на улице.

– Но вы ведь не одна живёте? Что скажут ваши домашние?

– Я одна живу.

Так просто? Подняться к ней и…и тут Вяземский почему-то отказался.

Он не мог допустить, чтобы это было у них вот так, поспешно, чтобы она потом сожалела…Он хотел дать ей время.

– Нет, Маргарита… лучше не стоит… я позвоню вам… или давайте встретимся завтра, ведь завтра выходной.

– Хорошо, – прошептала она и отступила от него на шаг. Наклонила голову, волосы упали на лицо и скрыли глаза.

«Обиделась…какой же я дурак!» – проклинал себя Виктор, но продолжал упорствовать там, где надо было уступить чувствам.

– Я заеду за вами… во сколько? – спросил он.

– Не знаю…когда хотите, но не раньше двух.

«Да точно обиделась» …

– Вы так поздно встаёте? – Он пытался шутить, это выходило плохо.

– Нет, я так долго собираюсь.

– Хорошо, тогда в три, чтобы вы наверняка были готовы.

– Договорились.

Что же ему оставалось? Ещё раз поцеловать ей руку…и ругать себя последними словами, когда она скроется за дверью подъезда.

Вяземский даже не спросил номер квартиры.

На пятом этаже засветилось окно. Должно быть её.

Виктор не мог сейчас уйти, он прошел немного в сторону Невского по узкой набережной Фонтанки, потом вернулся к дому Риты, облокотился на парапет и смотрел на воду. Отражения фонарей дрожали на ней. Просто «Белые ночи» как у Достоевского. Только теперь в Питере осень.

Мысли перескакивали с одного на другое, пора домой, через полчаса закроют метро, но всё это сейчас было не важно, кроме одного – там за окном – Рита.

Как бы он хотел знать, что она делает сейчас…это желание стало невыносимым и, смирившись, Вяземский достал телефон, набрал номер.

– Маргарита? Это Виктор…я не слишком поздно?

– Н… нет…с вами что-то случилось?

В голосе Риты слышалась неподдельная тревога и, взглянув на часы, Виктор с опозданием понял, что пробыл на набережной долго. Было уже половина второго ночи…

– Нет ничего не случилось… извините, я не подумал, что вы … встревожитесь, просто позвонил.

– Угу…

– Вы ещё не спите?

– Нет, какую-то ерунду смотрю по телеку…

– Вы не обиделись на меня?

– Нет, с чего бы…

– Маргарита…ну… я просто вёл себя не слишком корректно… нет, не то… Рита, я глупости говорю… я не ушел ещё.

Занавеска на том самом светящемся окне отдёрнулась, и Виктор увидел её… А в трубке голос…такой удивительный, волнующий…её голос.

– Вижу. А я думаю… позвонишь или нет, потому, что я похоже тебя обидела тем, что пригласила к себе… и говорю себе: «Вот дура!»…

Она засмеялась и помахала Виктору рукой…

Он тоже махнул ей, как-то по-мальчишески краснея, оттого, что она неожиданно и так просто перешла с ним на «ты». Значит снова простила. Он улыбнулся и спросил:

– Завтра в три?

– Да…да…завтра в три, – ответила она и прижала ладонь к стеклу, – завтра в три.