Текст книги "Любовница (СИ)"
Автор книги: Иван Вересов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Глава 17
Возвращение
Очнулся он когда услышал женский голос. Приятный, немного простуженный, но всё же бархатистый и певучий.
– Можно я уберу чемодан под ваше сиденье?
Виктор поднял голову и увидел перед собой девушку с тёмно-рыжими волосами. Они были редкого золотистого цвета, как вечернее солнце, не огненно рыжие, а чуть приглушенного оттенка, такие красивые волосы он видел только на картинах Тициана в Дрездене. А глаза у девушки были серо-зелёные, цветом похожие на воду Финского Залива, когда в нём зацветают водоросли.
«Русалочка» – почему-то подумал Вяземский, вспомнив сказку Андерсена – именно такой Виктор и представлял младшую из дочерей Морского Царя. Разве что хвоста не было – вместо него красивые стройные ножки в коричневых осенних туфлях на невысоком каблуке. Девушка была одета в полосатую шерстяную юбку песочно-коричнево-зелёных тонов и вязанную замысловатыми косичками кофту цвета кофе с молоком. Руку этой рыжеволосой русалочки оттягивал здоровый чемодан, ковровая сумка, вероятно, тоже принадлежала девушке и стояла у её ног.
– Моё место номер девять, – сказала она и глазами указала на верхнюю полку над головой Вяземского, – так можно?
– Что? – переспросил Виктор, потому что смысл её предыдущего вопроса ускользнул от него – он слышал только голос.
– Чемодан…убрать его под ваше место, а то он тут полкупе займёт.
– Да, конечно, я помогу вам.
Вяземский с рыжеволосой девушкой были в купе не одни – на противоположной скамье расположились две женщины, скорее всего сёстры. Они уже пристроили свои вещи и теперь, оживлённо болтая и, не обращая никакого внимания на Виктора и девушку с чемоданом, доставали из полиэтиленового пакета и распаковывали свёртки с едой.
На откидном столике у окна уже стояли пластиковые бутылки с пивом и минеральной водой, контейнер с бутербродами. Следом за этим из мешка появилась курица, варёные яйца, огурцы, помидоры и хлеб. От запаха пережаренной курицы, чеснока и селёдки, смешанного с резким запахом духов, шампуня и дезодоранта, волной исходившего от женщин, Вяземскому стало нехорошо.
А девушка с рыжими волосами всё стояла перед ним с чемоданом в руках.
– Извините, – наконец выдавил он, – сейчас, – Виктор думал только о том, как бы поскорее избавиться от этих ужасных кухонно-парфюмерных запахов. – Я лучше подниму ваш чемодан наверх, под сиденье он не влезет, туда мы сумку уберём.
Вяземский встал, взял у девушки чемодан и закинул его на антресоль над дверью купе, сумку задвинул под лавку.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась русалочка.
У самого Виктора вещей почти не было – только кофр с костюмом и всякой мелочью, который уже стоял наверху и ноутбук – его Вяземский носил с собой.
– Вы располагайтесь внизу, я лучше наверх, так будет удобнее, я поздно вернусь, поэтому заранее спокойной ночи, – сказал Виктор девушке, взял кожаный футляр с ноутбуком и с облегчённым вздохом вышел в коридор.
Он всерьёз начал сомневаться не лучше ли было перетерпеть час в самолёте, чем до утра маяться с такими попутчицами, как эти две сестры, и их жареная курица.
Вяземский не переносил вынужденную близость с чужими людьми, тем более целую ночь, да ещё в тесном замкнутом пространстве купе. Хуже этого мог быть только лифт, застрявший между этажами.
И всё же стоять в проходе перед дверью купе было глупо и Вяземский решил, что пойдёт в вагон-ресторан, выпьет кофе, покурит, а там будет видно.
Он прошел уже три вагона. Всюду в полуоткрытых дверях виднелись лица, совершенно разные, но для Вяземского схожие, он классифицировал их по признаку собственного нежелания смотреть на них.
При переходе в четвёртый вагон в тамбуре он вспомнил, что забыл табак в кофре и ему нечем набить трубку. Это было уже слишком! Вяземский чертыхнулся и отправился обратно мимо тех же незнакомых человеческих лиц.
К удивлению Виктора в его купе не оказалось шумных попутчиц. Полки с их стороны были пустыми. Ни пакета с едой, ни бутылок. Откидной стол был пуст – курица так же исчезла.
Внизу, на стороне Вяземского сидела рыжеволосая девушка и читала толстую книгу. Когда Виктор вошел девушка подняла глаза от страницы и улыбнулась ему.
– А где наши соседки? – спросил он.
– Они ушли, сказали до Петербурга их не ждать, – отвечала девушка, – в соседнем купе их друзья едут, вот они с ними и будут всю ночь, говорят с нами скучно.
– Ну и ладно, – улыбнулся ей в ответ Вяземский, – здесь ведь не цирк, а поезд, а мы с вами ещё и не познакомились, как вас зовут?
– Вероника, можно Ника, – сказала девушка и протянула ему руку.
– Виктор, – Вяземский едва коснулся её пальцев и сразу отпустил. Он ещё раз окинул взглядом девушку – на вид ей было лет девятнадцать, а то и меньше, и всё же Виктор не прибавил к своему имени отчества. До утра достаточно будет и этого, а потом… они вряд ли снова встретятся, даже если она живёт в Питере.
– Проводник заходил, собирал билеты, вас спрашивал, – сообщила она.
– А вы что сказали? Что я зайцем еду? – пошутил Вяземский, он сел напротив, положил ноутбук на стол, достал из футляра на поясе мобильник.
– Нет, – засмеялась она, – сказала вышел покурить.
– Почти угадали, только я табак забыл, вот и вернулся, а то сидел бы сейчас в вагоне-ресторане, пил кофе и не мешал бы вам читать. – Вяземский посмотрел на книгу и покачал головой, – в первый раз вижу, чтобы в дорогу брали такой увесистый том – можно подумать, что вы не из Москвы в Петербург едете, а по меньшей мере на Аляску через Казахстан.
Она снова рассмеялась
– Почему через Казахстан?
– А чтобы успеть прочесть…ну, раз попутчицы наши до Питера не вернутся, я на их скамейке расположусь. Вы не возражаете если я почту проверю?
Вероника покачала головой и опять принялась за чтение.
Вяземский открыл ноутбук, установил беспроводное соединение, принял письма. Одно из них было срочным и очень важным, но на английском языке. Сразу прочесть, а тем более ответить без переводчика Виктор не мог.
– Придётся ждать до утра, – пробормотал он себе под нос, – а жаль…надо было учить английский…
Пока ещё без машины он доберётся до офиса, пока вызовет секретаря. Да, всё же надо было лететь. Теперь ещё и сделка сорвётся из-за его нерасторопности.
Он уже собрался закрыть ноут, когда глаз его зацепился за название книги, которую читала девушка. «The Lord of the Ring» прочёл Виктор и его скромных познаний всё-таки хватило, чтобы понять, что это «Властелин Колец» Джона Рональда Толкина – культовая книга любителей фэнтези. Его дочь Наташа рассказывала что-то такое о толкинистах, что они собираются целыми толпами и дерутся на деревянных мечах. Некоторые из них считают себя большими эльфами, а другие орками – это мифическая разновидность говорящих обезьян, сделанных из глины. И все они охотятся за волшебным кольцом…
Но Вероника как-то не была похожа на такую… впрочем, Виктора сейчас не это интересовало. Она читает Толкина в оригинале? Без словаря? Может, это только на обложке по английски…
– Ника, извините, можно вопрос? На каком языке вы читаете? – осторожно поинтересовался он.
– На английском
– Правда?
– Истинная правда, – она посмотрела на него насмешливо, но доброжелательно, – а что?
– А вот это можете перевести? – без обиняков приступил к делу Виктор и повернул ноутбук экраном к Веронике.
Она отложила в сторону книгу, взглянула на текст и её пальцы уверенно побежали по клавишам ноута. Через пять минут Вяземский уже читал письмо по-русски.
– Вот это скорость, – искренно восхитился он, – мне бы так…а… будет очень большим нахальством с моей стороны попросить вас перевести на английский мой ответ?
– Нет, не очень большим, – отвечала Вероника, – пишите, если не боитесь, что я буду знать ваши тайные соглашения с *** Корпорейшн.
– В данной ситуации мне важнее ответить, чем сохранить конфиденциальность, – честно признался Виктор.
– Да, ладно, пишите. Обещаю не выдавать вас британским властям, – отшутилась Ника.
Она не смущалась, держалась не развязно, но свободно.
«Быть может внешность обманчива и ей побольше лет? Или все толкинисты такие?» – думал Виктор, глядя как Вероника печатает.
Ещё через десять минут ответное письмо было отправлено.
– Вы даже не представляете, как выручили меня, – сказал Виктор, – чем бы я мог отблагодарить вас?
– А вы в Петербурге живёте?
– Да, – ответил Виктор, размышляя о том, что же она может попросить?
– Экскурсией по Петербургу до Васильевского острова, – развеяла его сомнения Вероника. – Я совсем плохо знаю город и боюсь заблудиться.
– По рукам, можно и не только Васильевский, а и другие достопримечательности, но до Питера у нас есть ещё время. А вот, я хотел бы задать Вам ещё несколько вопросов, чтобы иметь представление о том, что же может Вам понравиться в нашей Северной Пальмире.
– Задавайте, – согласилась Ника, – видно уж не судьба мне дочитать эту историю до конца.
– Я про это как раз и спрошу – почему вы читаете в оригинале не Шекспира или Байрона, не Роберта Бернса или Китса на худой конец, а какого-то Толкина?
– А разве Рональд Толкиен не классик?
– По-моему нет, – пренебрежительно хмыкнул Виктор. Он был наслышан в частности и о московских толкинистах, а в сети ради скуки случалось ходил на один сайт, где собирались эти интернет-братья по убеждениям. По правде говоря, они не вызывали у Виктора особой симпатии. В основном, из-за своего самомнения. Когда человек знает не слишком много, но хочет казаться умным, он начинает свои копеечные представления обосновывать дилетантскими теориями, причём с апломбом и высокомерием, без всякого уважения к собеседнику. Толкинисты через одного страдали именно этой болезнью.
– А по-моему да, – сразу приняла позу обороны Ника, не трудно было понять, что ей не в первый раз приходится защищать членов всемирного клана почитателей Толкина.
– Такой же, как Шекспир?
– Не такой же, но всё равно! Никто не может отрицать, что он стал основателем и классиком жанра, который занимает сейчас первое место в мире.
– После любовных романов? – насмешливо прищурился Виктор.
– Да при чём тут романы? – Вероника явно не была намерена шутить. – Если бы вы почитали письма Толкиена, то поняли бы, что он действительно создал мифологию.
Тут уж и Вяземский не стерпел. Он не знал тонкостей внутренней структуры сообщества толкинистов и не мог судить их, но книгу, которую сейчас держала в руках Ника, он читал. Поскольку, некоторые из его студентов были очарованы этим произведением, он счёл необходимым для себя ознакомиться с тем, о чём так много говорят. Потом он долго спорил с ними на тему английской мифологии.
Средневековье было давним и серьёзным увлечением Вяземского. Если бы он мог, то пошел бы после музыкального училища на Истфак в Университет, но сначала его мама была против всего, что не касалось музыки, а потом и жизнь складывалась иначе. Так и стал Виктор сначала музыкантом, потом режиссером, потом экономистом и бизнесменом – круто разворачивала его Судьба.
С историей не вышло, но это не значило, что Виктор отказался от намерения открыть и основательно познать средневековый мир, средневековой Европой интересовался он больше всего, а в частности связями рыцарства и российского воинства, искал общее и различия между военизированным социальным слоем европейского феодального общества и русской княжеской дружиной.
Он стремился понять далекое таинственное время, которое так часто называют «тёмными веками», и через туманность семи столетий научился различать его яркие, полные жизни краски. Как много мог бы он рассказать этой девочке о настоящей мифологии Англии, но вряд ли она станет его слушать. Она вцепилась в книгу, первое прочтение которой сначала насмешило Виктора, потом вызвало раздражение.
Вяземский считал «Властелина Колец» средней руки плагиатом, в котором средневековые универсалии были перемешаны с языческими представлениями кельтов, пиктов, сарматов, кочевых племён, поклонение Эпоне и шотландские мифы о феях и гномах, пантеон северных богов и многое другое. Вместе с тем, началом этого мира была аллюзия на Библию: и Эру Единый, и валары изрядно смахивали на Бога Отца и его Ангелов, даже падший Ангел нашел своё отражение в мире Толкина. Всё это было не ново. В то время, когда Толкин писал свои книги, его единомышленники создавали свои миры и помещали туда прообразы Создателя и Христа.
Но Толкин, как никто, совместил несовместимое, все смешал и перепутал, сделал эльфов каким-то избранным бессмертным племенем, гоблинов превратил в орков, гномов в мини-викингов, породил таинственное племя хоббитов и при этом утверждал, что он создал мифологию Англии – это было для Вяземского слишком!
Вяземский смотрел на Веронику и не мог понять, как такая умная и здравомыслящая девушка может настолько ошибаться в оценке книги. По неизвестной причине Виктору хотелось, чтобы она разделила его мнение.
– Да нет, же Ника! Не создавал он никакой мифологии. Она была создана задолго до него. Я знаю даже те первоисточники, которыми пользовался ваш Профессор, конечно, он читал их в оригинале на древнеанглийском, а я в переводах, но суть одна, там говорится о первых христианах. Вы бы лучше почитала Кардини о средневековом рыцарстве, там всё расписано про этот мир. В том числе и про то, как всё происходило и как постепенно языческие традиции сменялись христианскими, – в Вяземском заговорил педагог, хоть он и оставил кафедру почти три года назад. – Я достаточно хорошо знаю ирландские и кельтские мифы, средневековую историю Англии и её мифологию, чтобы взять на себя ответственность за свои слова и утверждать: то, что сделал Толкин, приносит вред, а не пользу. А то, что для доказательства своей правоты он апеллировал научными и теологическими категориями, не делает ему чести, как учёному.
– Да как вы можете! – возмущенно воскликнула Вероника.
– Вот представьте себе, могу! Вы хотите доказательств?
– Да! – Она захлопнула книгу и подалась вперёд, её желание убедить Виктора в своей правоте было не меньше чем у него. И непримиримость такая же. – Даже если вы мне докажете, что чёрное в книгах профессора Толкина названо белым, я всё равно не соглашусь, – заявила она.
Они оказались нос к носу, как борцы на изготовке и несколько мгновений сердито смотрели друг на друга. Первым сдался Виктор, он улыбнулся, отодвинулся, сел свободнее, облокотился на стол и на минуту прикрыл глаза ладонью левой руки.
Когда он снова посмотрел на Нику, в глазах его плясали смешинки.
– Понятно. Значит не будем ломать копья, – примирительно заключил он, – я всегда придерживался мнения, что истина рождается не в споре. Человеку свойственно отстаивать свои убеждения, как бы ошибочны они ни были.
– А вы историк? – с интересом спросила Вероника. Она так же быстро перестала сердиться, как и Виктор.
– Нет, я экономист, но это не помешало мне узнать об истории Англии достаточно, чтобы обвинить профессора Рональда Толкина в плагиате и компиляции, причём весьма грубой. Он смешал представления дохристианского мира и христианства. Будучи сам католиком, он не смог описать мир язычников иначе, чем подгоняя его под христианские представления о жертве, добре и зле, тьме и свете, вечной жизни. Представлениях, с детства внушенных ему в воскресной школе.
– Он создал свой мир! Особый. А представления о Свете и Тьме есть во всех религиях.
– Ну да…и новые расы, к которым теперь причисляют себя некоторые люди с неадекватной фантазией, и никому не нужный язык, который зачем-то учат сотни подростков. Но сколько бы вы меня не убеждали, что чёрное – это белое, я всё равно скажу вам, что никаких назгулов в Британии не было, так же как и хоббитов. Не было ничего похожего на Шер, а если представители нездешнего народца и жили в холмах, то это были не родственники Фродо Беггинса или как его там… И дикая охота, и армия мёртвых, и оживший лес, о котором мы читаем в Макбете – всё это было не так, как описал ваш Толкин!
Ника только вздохнула, покачала головой и снова взялась за книгу. Из этого молчаливого осуждения Виктор понял, что в её глазах он совершенно безнадёжен.
Повисло неловкое молчание. Мерный стук колёс, приглушенные голоса и смех в соседнем купе только усугубляли досадное отчуждение, которое вдруг возникло между ними.
Вяземский понял, что задел её гораздо больше, чем она показывает.
– Извините Ника, я не хотел касаться ничего личного….
– Это не личное. В двух словах не объяснишь, – она больше не поднимала глаз от книги.
– А в трёх? – попробовал пошутить Виктор.
Она даже не улыбнулась, значит обиделась по-настоящему.
– И в трёх не объяснишь. Даже если бы я захотела, и то не смогла бы, – она всё же посмотрела на него, в её взгляде не было ни обиды, ни осуждения, скорее сожаление, – наверно это трудно понять, а ещё труднее поверить, что такие книги, как Властелин Колец, могут изменить жизнь человека, дать ему надежду.
– Надежду, – повторил Виктор и надолго замолчал.
Он думал о том, что и в самом деле многого не понимает, а берётся судить. И что в одной и той же книге, картине, музыкальном произведении, ландшафте и даже виде из окна разные люди находят каждый своё – кто печаль и разочарование, кто покой и надежду.
Ника всё читала. Виктору хотелось расспросить её куда она едет. Живёт ли в Питере или в Москве, скорее, что в Москве, раз не знает как проехать от вокзала на Васильевский остров, а если в Москве, то надолго ли в Питер и зачем. Но он молчал. За окном давно стемнело и в чернильно-чёрном блестящем квадрате виднелись только цепочки светящихся точек, когда скорый пересекал магистрали или проносился мимо отдалённых городов. Если же они проезжали станцию, то пятна света и темноты сменялись, плыли по стенам и потолку купе, а фонари за окном мелькали, похожие на крупные белёсые шары.
Несколько раз поезд останавливался на пять минут, потом опять набирал скорость и летел вперёд в непроглядной октябрьской ночи. Если бы Виктор вёл машину, то он был бы занят дорогой. Шум мотора и послушный рукам слаженный механизм автомобиля всегда успокаивали его, отвлекали от дурных мыслей. За рулём всё уходило в сторону, оставалась только освещенная фарами дорога, которая ложилась под колеса, да обочина, которая убегала назад.
В поезде Виктор чувствовал себя иначе, он не был отделён от мира и защищён салоном автомобиля, не был хозяином дороги и скорости. Здесь он подчинялся тому движению, что ему задали, тому ритму, тем звукам. Стук колёс напоминал далёкое прошлое и будил в душе беспокойство, неопределенное стремление…куда? Виктор и сам не знал.
В жизни его не происходило и не должно было произойти никаких перемен. Всё двигалось по расписанию, как этот скорый. И неумолимо приближалось к конечной остановке.
Вяземскому стало тоскливо. В Петербурге его никто не ждал. И чем ближе он подъезжал, тем сильнее давила на грудь эта необъяснимая тоска.
Виктор открыл ноутбук, нашел свои музыкальные файлы и надел наушники, потом выбрал музыку Грига и уселся поглубже так, чтобы можно было прислониться к стене купе. Он бы и лёг, но чувствовал себя неловко, тем более, что пришлось бы лезть на верхнюю полку, беспокоить Нику, а она углубилась в чтение.
Спать он не хотел, но тянуло отдохнуть, закрыть глаза. В наушниках он не слышал гулкого перестука колёс, теперь только покачивание вагона напоминало ему о движении поезда. Ещё раз они остановились надолго, может быть, пропускали встречный на стрелке, а может, по расписанию.
Как поехали дальше Виктор уже не почувствовал, незаметно для себя он задремал.
В наушниках нон стопом всё повторялась «Последняя весна» Грига. Начали возникать какие-то неясные образы. Море…
Проснулся Виктор от лёгкого прикосновения к плечу, открыл глаза и в первый момент не мог сообразить, где он. Потом вспомнил – поезд…
Вяземский снял наушники, тряхнул головой, прогоняя остатки сна.
Оказывается, разбудила его Вероника.
– У вас мобильный звонит, – сказала она.
– Уже не звонит, – улыбнулся он, посмотрел на входящий номер и улыбка его угасла, а губы плотно сжались.
Вероятно, он изменился в лице, потому что Ника осторожно присела на край скамьи и с тревогой смотрела на него.
– Что-то случилось?
– Нет…ничего, – медленно произнёс он, ощущая знакомую тяжесть в сердце, – ничего. Спасибо что разбудили.
На дисплее мобильного отобразился номер, который Вяземский так мучительно хотел увидеть. Несколько лет назад… Зачем же теперь? Когда он смирился, перестал ждать, успокоился…
Виктор не замечал, что наушники выдернулись из порта и музыка продолжает звучать. Когда заметил и хотел выключить Вероника попросила.
– Нет, пожалуйста оставьте, так чудесно. Что это?
– Эдвард Григ, – отстраненно отвечал Виктор.
Мысли его заметались, он ощутил страх. Страх зверя, который уже привык к покою, но слишком хорошо помнит о перенесённой боли. Нет, не надо… он не хотел ничего этого, повторения и новых страданий. Душа умерла год назад и нечему было умирать снова.
Следом за звонком пришло СМС сообщение.
«Возвращаюсь домой. Рита.»
Виктор подвинул ноут к Нике.
– Там есть ещё другие вещи Грига, если хотите послушайте. Я выйду, покурю…
Он смотрел на неё и не видел, зато она видела его глаза…
– Вы уверены что всё хорошо?
– Да… всё хорошо…спасибо… – отвечал он.
Виктор вышел из купе. Рядом с ноутом он оставил и мобильный с незакрытым сообщением, и Вероника могла бы прочесть то, что там было написано, но нажала на сброс. Она не хотела знать чужих тайн. Что бы там ни было – это расстроило Виктора, Ника заметила, как дрогнули его губы и как глубокая складка залегла между бровей, а глаза – в них отразилась боль. Но девушка тут же сказала себе, что нельзя лезть в душу незнакомого человека со своим участием. Мало ли что у него, может, он не хочет говорить про это. Скорее всего не хочет.
Она стала слушать с удовольствием. Ей понравился задумчивый певучий Григ, он напомнил долгие вечерние сумерки. Вероника хотела ещё раз повторить особенно красивую мелодию и нечаянно кликнула мышкой на какой-то файл. Это было письмо, Вероника машинально скользнула глазами по первым строчкам. Такого она никак не ожидала увидеть и не смогла заставить себя не читать.
«Милорд супруг мой, – прочла она, – вот уже две луны не имели мы известий о вас. С тех пор как вы отправились по Стезе Господней в ваших владениях всё спокойно. Ваши молитвы и милость Господа нашего хранят нас…»
Замок купе щёлкнул, Виктор вошел и сел на прежнее место.
– А… вот телефон, а я ищу его по карманам.
Вероника всё смотрела в его лицо, но теперь он опять выглядел непроницаемо спокойным.
– Я открыла какой то файл, извините, – сразу сказала она.
Ей очень хотелось спросить, что это было за письмо и кто та женщина, которая писала его, но она постеснялась. И потом – сейчас не время. Ника хорошо понимала, что хоть Виктор и выглядит спокойным, но не мог он так быстро выкинуть из головы неприятное сообщение.
– Да ничего…государственные тайны у меня все под паролями, – усмехнулся он, взял телефон и набрал номер.
Виктор ждал. Телефон долго не отвечал, наконец, недовольный женский голос пробил динамик.
– Алё! Ты что не мог утром позвонить?
Виктор улыбнулся Нике одними глазами и отвечал в телефон.
– Извини, мама, я решил предупредить… я приеду из Москвы рано, но у тебя буду не сразу, у меня дела ещё.
– А ты ко мне разве собирался?
– А разве нет? Я поживу у тебя пару дней, не прогонишь?
– Опять скитается как бомж! У тебя свой дом есть.
– Ну, мама…
– Ладно, приезжай, а, да, и купи хлеба, но только белый не нарезной, а городской, запомнишь?
– Да я знаю, что ты нарезной не любишь.
– Ну всё…я сплю, весь сон мне перебил!
– Мама…постой, а код?
Но на другом конце соединения уже отключились.
– Теперь не ответит… придётся под окном кричать, – сказал Виктор. – И как вам понравился Григ? Хотите ещё послушать музыку? Или выключить?
– Очень понравился, спасибо. Наверно выключить.
– Совсем в поезде не могу спать, – пожаловалась она, – а надо. Потом, как сомнамбула весь день.
Виктор выключил ноутбук, убрал в чехол и закрыл на ключ. Телефон тоже выключил.
– Я тоже часто по ночам не сплю, а потом днём случается носом клевать. Ладно, давайте попробуем поспать, ещё часа три у нас есть, или даже четыре, поезд опаздывает – мне проводник сказал, Оказывается мы долго на стрелке стояли. – Он всё же не выдержал и спросил, – Вы домой или в гости в Питер? Хотя, что за глупый вопрос, раз города не знаете, значит вариант «домой» – отпадает.
– В гости, – ответила она.
– К родным?
– Нет, к друзьям-толкинистам, – рассмеялась Вероника.
– Вот оно что… а я-то их ругал.
– Так не моих же, а вообще.
Почему всё это интересовало его, Вяземский затруднился бы сказать, но он вдруг понял, что не хочет вот так просто расстаться с Никой и ни о чём больше не поговорить с ней.
Да нет же, зачем расставаться? Она просила показать город. И потом, куда она пойдёт с вокзала одна, с таким тяжелым чемоданом?
Виктор разулся, залез наверх. Некоторое время он молчал прислушиваясь, как Ника устраивается внизу, потом сказал.
– И как это вас одну отпустили в чужой город. Вы в Москве живёте?
– Нет, в Ангарске.
– Где? – он свесился вниз и смотрел на неё как на чудо.
– В Ангарске, – повторила она, и Виктор, хоть и не видел её хорошо в темноте, но ясно расслышал в её голосе улыбку.
– Сколько же вы до Петербурга добираетесь?
– Сначала до Москвы четыре дня, а потом уже в Петербург.
– Ничего себе, какая даль! Ни за что бы не пустил вас одну.
– Почему?
– Время теперь такое… – он опять лёг, закинул руку за голову, – я вот свою дочку не пускаю никуда одну, а она наверно старше вас.
Ника промолчала. Может быть заснула, а может не захотела ничего отвечать на это.
До утра они больше не разговаривали.
Казалось бы Виктор должен был радоваться или по крайней мере волноваться, ожидая вероятной встречи с Маргаритой, но ничего этого он не чувствовал. Он не хотел возвращаться к прошлому. Он лежал и, глядя как свет проползает по белой занавеске на окне, искал в себе хоть что-то, какой-нибудь след от своей безумной любви к Рите, но находил только боль, повторения которой он и боялся.
За полчаса до прибытия поезда Ника опять разбудила его.
Она была уже одета всё в ту же вязанную кофту, но теперь уже в чёрные вельветовые брюки. От этого казалась стройнее и моложе. Девушка ещё не подобрала волосы и они сияли, укрывая волнами плечи и спину девушки. Длинные шелковистые пряди доставали ей до пояса. Виктор залюбовался этой красотой. И ещё раз подумал, что в жизни не видал таких роскошных волос.
Когда Ника встала он ощутил волну лёгкого аромата розы. Никаких других запахов, они не смешивались и не перебивали друг друга – от девушки пахло только розой.
– Подъезжаем, кажется. Уже по городу едем, – сказала она, присела у окна и стала смотреть на проплывающий мимо унылый, на взгляд Виктора, городской пейзаж.
А Вяземский смотрел на небо. Только над Петербургом бывало оно такого серого цвета. Словно отражало волны Невы, хотя на самом деле это Нева забирала себе цвет низких дождевых туч.
– Вам, Ника, летом надо было в Питер, а сейчас что тут смотреть? Петергофские фонтаны закрыты, листья с деревьев почти облетели – значит в пригородах нет той красоты, остаётся только центр. А если дожди начнутся и ветер задует – вода поднимется – будет грустно, серо и сыро.
– Мне в любом случае грустно не будет, я так мечтала увидеть этот город. Для меня он Город. – Она повторила это с восхищением, и глаза её заблестели.
Виктор спрыгнул с верхней полки, сел напротив Вероники, наклонился, чтобы обуться и завязать шнурки.
Её колени обтянутые чёрным вельветом были совсем близко, он мог бы щекой коснуться их…
Дурацкая мысль.
– Ну, что ж, тогда как только устроитесь – сразу звоните мне, погуляем по центру. Вот моя визитка.
Он достал из кармана рубашки карточку и протянул Нике
Она взяла, руки их опять на мгновение соприкоснулись.
Виктор хотел ещё что-то сказать, но тут в купе ввалились их попутчицы и стали поспешно и бестолково собираться. Вместе с ними пришел запах спиртного и того, чем они закусывали то, что пили.
– Пойду умоюсь, – сказал Виктор.
– А я выйду в коридор, чтобы тут не мешаться, – ответила Ника. Они с Вяземским переглянулись и с трудом сдержали смех.
– Присмотрите за Григом, – сказал он, указывая ей глазами на ноутбук. Она кивнула и взяла плоский кожаный футляр в руки.
Виктор вернулся, и они так и простояли в коридоре всё оставшееся до прибытия время. Вероника смотрела в окно, а Вяземский говорил ей мимо чего они проезжают.
Поезд на самой тихой скорости втянулся под крышу, зазвучал Гимн Городу, и мимо окон поплыл мокрый от дождя перрон со встречающими. Виктор достал сверху свой кофр и чемодан Вероники и спросил.
– Так в какой район вам к друзьям?
– На Васильевский остров.
– Вот и славно, нам по дороге, так что я провожу вас.
Вяземский конечно соврал, его мама жила на Московском проспекте, а офис находился около метро Чёрная Речка, но он ещё ночью решил, что не отпустит Нику одну болтаться по незнакомому городу.
