Текст книги "Любовница (СИ)"
Автор книги: Иван Вересов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 12
Между двух огней
Обстановка новизны и неразберихи в доме поглощала его. Виктор никогда не жил так. Без плана, без цели. Но ему казалось, что такая жизнь несёт в себе необъяснимую прелесть. Только сегодня и этого достаточно. Для Виктора такой принцип не был привычным, но Рита придерживалась его.
И Вяземский расслаблялся, он полностью отдавал себя во власть этому странному, непрактичному ритму существования, неизведанным ощущениям «радости одного дня».
И он так любил свой новый дом! На втором этаже их с Ритой жилище как-то обустраивалось, там уже была обставлена спальня и оба кабинета. Внизу же Виктор ходил среди коробок и ящиков, спотыкался о несобранные панели шкафов, пробирался через нагромождения мебели в полиэтиленовых чехлах. Разбирать и расставлять Рита ничего не позволяла, потому что всё ещё сомневалась насчёт цвета стен. Никакого плана у неё на этот счёт не было. Но она горячо спорила с Виктором, который с самого начала предлагал обшить всё, как и стены библиотеки деревянными панелями. Рита говорила, что это слишком по-деревенски, Виктор доказывал, что напротив, это аристократично. Они день за днём препирались, а стены так и стояли подготовленные к отделке.
Когда Виктор согласился отказаться от панелей, Рита начала менять решения насчёт цвета и в результате первый этаж всё больше становился похожим на склад мебельного магазина.
При этом Рита совсем не казалась удрученной или озабоченной. Она жила своей привычной, как она любила говорить, «растительной» жизнью, могла часами валяться с книгой на диване, или смотрела телевизор, или выходила на улицу и бродила по территории. Она была беспечна и непоследовательна, как мотылёк.
Те комнаты в доме, которыми Виктор занимался сам уже через неделю были готовы: библиотека, тренажерный зал на первом этаже и большой кабинет на втором. Потом закончили и отделку библиотеки. Сначала Вяземский хотел оба кабинета свой и для Риты устроить на первом этаже, примыкающими к библиотеке, но Рита воспротивилась, она заявила, что ей страшно будет спать совсем одной на втором этаже, когда Виктор по ночам сидит за работой на первом. Таким образом, от идеи библиотеки и кабинетов, как единого целого пришлось отказаться. Виктор не спорил больше, но сожалел.
Все три комнаты были расположены анфиладой, за эркером прихожей, сначала библиотека, по обе стороны от неё несостоявшиеся два кабинета – они выходили окнами на море, а эркер застеклённым фонариком выдавался прямо на пандус цветника. Как раз над всеми этими комнатами располагалась спальня, большая балконная дверь из неё вела на бельведер, который приходился над входом-фонариком.
В библиотеке стены всё-таки обшили деревянными панелями, поставили итальянские застеклённые книжные шкафы, кожаные кресла, диван и длинный стол. На первом этаже только эта комната и производила впечатление нормального человеческого жилья – в остальных царил ремонтный хаос.
В углу у одного из окон Виктор оставил место свободным. Он решил что поставит там рояль, но пока не стал говорить об этом Рите. Новых споров он бы не выдержал и потом рояль Вяземский хотел забрать с дачи, свой, тот самый, на котором он играл ещё когда учился в музыкальной школе, а для этого необходимо было договариваться с Ниной. Этот разговор Виктор тоже откладывал «на потом».
Несмотря на то, что новый дом был просторным и места в нём хватало и для кабинетов, и для спальни, и для гостиной, Виктор по-прежнему ужасно уставал от невозможности сосредоточиться. Работал он в основном в офисе, поэтому задерживался допоздна, возвращался с головной болью, обремененный мыслями о незавершенных делах. Обычно, уже по дороге домой он начинал думать о капризных губах Риты, она прождав его целый день дулась по вечерам, высказывала упрёки. Он отмалчивался по обыкновению, ждал пока настроение Риты переменится. Долго печалиться она не могла и на смену меланхолии приходило оживление. Виктор тогда устало улыбался и называл Риту «мой Малыш».
Чтобы ни происходило днём и вечерами, окупалось тишиной и счастьем, которые дарила ему ночь. Виктор подолгу лежал без сна и прислушивался к дыханию Риты. Перебирал её волосы, целовал сонные губы. Он говорил себе, что надо просто подождать, их жизнь войдёт в какую-то колею, уладится и всё будет хорошо.
Через три недели все комнаты были готовы, стены покрашены, ковры расстелены и мебель расставлена. В доме теперь не было заметно и следа незавершенности.
А на дальнем краю участка, ближе к заливу построили и сдали под ключ помещение для животных и ещё небольшую конюшню с двумя тёплыми денниками и сеновалом. Там же огородили и выровняли манеж.
* * *
В выходной, с раннего утра Вяземский поехал в конный клуб. Рита ничего не знала про то, что он уже давно держит лошадь, знала только, что занимается верховой ездой.
Теперь им предстояло познакомиться – Маргарите и Джотти.
Джо – серая с тёмными крапинами на крупе и ногах, с белой гривой и хвостом – высокая кобыла была рысистой породы и обладала удивительно мягким шагом. Она шла словно над землёй, легко перебирая ногами, несла всадника без толчков и тряски.
Вяземский знал Джо три года. Когда они встретились, ей было всего пять лет, теперь уже восемь. Джотти не готовили для соревнований, в родословной у неё не всё оказалось чисто, поэтому конный клуб без особых сожалений уступил кобылу Виктору, тем более, что фактически она осталась в конюшне и стала приносить неплохой доход. Платить пришлось и за жокея, и за конюха, и конечно за аренду денника и фураж, но Вяземскому было не жаль этих денег.
Он мог в любое время приехать в клуб, взять Джо на столько часов, на сколько хотел, независимо от того, был ли ещё рабочий день или уже время, когда все занятия закончились. Они отправлялись в лес или на берег и подолгу гуляли.
Джо не была покладистой, отличалась странным норовом, любила вредничать и даже пыталась кусаться, но в конце концов они с Вяземским подружились, а потом и полюбили друг друга. Она скучала, когда Виктор подолгу не приезжал.
А когда он после долгого перерыва появлялся в конюшне, сначала коротко радостно ржала и топталась в деннике, потом успокаивалась, пристраивала голову на плечо Виктора, стояла так и обиженно вздыхала, а он перебирал её длинную белую чёлку и тихо оправдывался.
В клубе всё уладилось быстро. Виктор оставил свой адрес для конюха, попрощался с директором. Джо завели в фургон, Вяземский поехал впереди, показывая дорогу. Уже через полчаса он остановил машину у ворот своего нового дома.
* * *
Круто изменив свою жизнь, Вяземский не был уверен, что не ошибся. Но и отступать уже не мог. Поздно! Вытянулись из полотна Судьбы и сплелись вместе две нити – его и Маргариты, а что дальше? Выдержат ли, не порвутся? Слишком многое в прошлом не отпускало, требовало решений. Виктор медлил, он отгораживался, откладывал на потом.
Более всего хотел он счастливой, беспечной, романтической любви. Может потому, что так и не познал ее, с Ниной не получилось у них романтики, а только борьба за выживание.
Еще до встречи с Ритой он спрашивал себя, а была ли любовь? Если нет, то что тогда? Столько лет жизни рядом, только в силу обязательств, долга, внутреннего убеждения, что ответствен.
Родились дети, он должен был…да нет же! Любил он их и любит. И Наташу, и Петю. И…Нину…
Мозги сломаешь на этих мыслях. Виктор отмахивался и жил дальше, неделю, месяц, год. Пока не появилась Рита…
Это и есть любовь? Он не знал, не был уверен. Не контролировал себя. Время шло, а Виктор чувствовал себя все более шатко, почва уходила из-под ног.
Дом – вот спасение, якорь, территория любви. То, что он обрел и должен защитить от прошлого.
* * *
Эта встреча с Ниной сильно отличалась от первого разговора о Рите и разводе. Собственно о разводе Виктор и не говорил, ни тогда, ни теперь. Тогда он и сам не знал, не понимал, насколько далеко и куда зайдут его отношения с Маргаритой. Яснее было то, что дома в семье оставаться невозможно. И самым главным – что невозможно без Риты, в любом качестве, хоть сторожевым псом на коврике в прихожей, лишь бы у ее ног.
А теперь…прошло время, мысли встали на место, всплыли неизбежные вопросы: как жить дальше и что делать с семейной и партнерской собственностью.
Нина, Штерн и сам Виктор – они завязаны на многолетний совместный бизнес, этого Вяземский порушить не мог. Во всяком случае не так сразу рубить и не под корень. Он любил свое дело, фирму, много души и сил вложил, поднимал с нуля. Из всего, что у него было, вернее самое успешное, к чему он пришел к сорока годам – была “Шведская ветвь”, российско-шведская компания, которой он руководил. Он жил в общении с партнерами, часто ездил за границу, дневал и ночевал в питерском офисе. По большому счету это и составляло его любовь, и семью, и будущее для тех, кто был Виктору дорог. Пока не появилась Рита.
Нина по-прежнему считала все это ерундой, игрой крови, “временным и проходящим задвигом” что-то говорила о кризисе среднего возраста, убеждала. А Вяземский за годы совместной жизни привык прислушиваться к ее доводам, полагаться на ясный женский ум. Потому сколько мог избегал разговоров с ней. И он помнил о своих сомнениях в ту ночь, если бы Рита не прислала отчаянную СМС, если бы он так сильно не хотел близости, если бы, если бы… А история не принимает сослагательного наклонения, он сотни раз повторял это студентам. Почему же так трудно сказать это самому себе?
Сделал шаг – иди дальше. Но только не развод! Нет, только не развод. Тогда необходимо обезопасить Риту, мало ли что может произойти.
Он всего лишь хотел переписать на нее дом, нужно было согласие жены, а Нина вдруг встала на дыбы. Да как! За двадцать с лишним лет их совместной жизни такой разъяренной Виктор ее не видел, ни разу. Она кричала и чуть не с кулаками на него набросилась. Разговора не вышло.
После скандала с Ниной Виктор не мог сразу идти к Рите. Понадобилось немало времени, прежде чем он как-то успокоился и смог открыть дверь нового дома.
Сначала Вяземский долго бродил по берегу, остановился у конюшни, но для верховой езды было слишком поздно, да и Джо не готовили к этому.
Лошадь почуяла его, зафыркала, Виктор не мог пройти мимо, не заглянув в денник. Но сейчас ему было не до откровений с Джо, он только потрепал её по загривку и угостил яблоком. Джо довольно прикрыла глаза и захрумкала угощением, распуская слюни, как бульдог. Потом вытерла морду о рукав Виктора и улучив момент выразила ему благодарность самым нежным поцелуем.
– Ну всё-всё…лизунья, – улыбнулся Вяземский. – Завтра приду к тебе пораньше. А сегодня не могу, не скучай тут.
Общение с Джо не развеяло его мрачных мыслей. Будущее рисовалось туманным. Сказать дома: «Я ухожу» оказалось не так уж невозможно, как думал Виктор вначале, Нина как будто ждала этого и с лёгкостью его отпустила. Может в душе и обрадовалась неожиданной свободе. Зачем же тогда ей понадобился этот тяжелый разговор?
Виктор не верил ни одному слову из того, что его жена сказала о Рите.
Что могла знать Нина? Обида и ревность руководили её мыслями. Пусть Нина и казалась невозмутимой, но она не могла вот так просто смириться. Виктор отлично понял её замысел. Она не стала удерживать, но не преминула обрисовать Вяземскому его ближайшее и более отдалённое будущее. И он выслушал, не развернулся, не ушел! Может потому, что она в чём-то права? Нина всегда была умной и дальновидной. Ни разу не ошиблась в своих предположениях. Нет, в этот раз ошиблась! Или нарочно.
Надо сейчас выбросить это из головы и отключиться. Здесь есть только он и Рита. Сначала надо сказать ей, что им предстоит расстаться на некоторое время, ведь поездку в Германию отложить никак не возможно, а про Нину и вообще не стоит говорить, это не касается Риты и не должно мешаться в их отношения. С Ниной он сам разберётся. Сейчас надо подписать документы на дом, а потом уже всё остальное, самое главное документы на дом…
Виктор быстро зашагал прочь от конюшни, на подъездной аллее его встретил Игорь.
– Виктор Владимирович, я сразу не сказал, вы ушли быстро на конюшню, – виновато мялся он, – к вам тут гости приезжали.
– Ко мне? Кто бы это? Я никого не ждал…
– Ну не совсем к вам, а к вашей… к Маргарите Дмитриевне. Наверно мама её и ещё женщины, всего трое.
С Залива потянуло вечерней прохладой. Вяземский взглянул на часы – было без четверти восемь.
– И давно уехали?
– Давно, ещё днём.
– Понятно. Да, хорошо, что сказал, и лучше в следующий раз докладывай сразу. Можешь идти.
Игорь с облегчением вздохнул и вразвалку двинулся к своему посту у шлагбаума, а Виктор пошел домой.
Внизу Риты не было, ни в библиотеке, ни на кухне, на втором этаже тоже нет, ни в спальне, ни в ванной, ни в холле. Правда её присутствие ощущалось – во всех комнатах стояли яркие осенние или экзотические, выращенные в оранжереях цветы, но они были подобраны так, словно специально, чтобы подчеркивать интерьер. Ни один букет не смотрелся просто букетом, он идеально вписывался в окружающую обстановку и цветовую гамму. Безупречный вкус отличал все акценты, которые расставила Рита и было в этой безупречности что-то холодное, неестественное. Дом из модного журнала, картинка, мечта.
Виктор не задержался на этой странной осуждающей мысли. Он уже начал беспокоиться. Конечно уже не так сильно, как в тот раз, когда думал, что она утонула в озере, а она в это время пряталась под берегом. Он тогда прыгнул в воду в одежде, потерял ключи от машины, испортил паспорт, водительское удостоверение. Рита смеялась, глядя как он весь мокрый выбирался на крутой берег, соскальзывая с узловатых корней ив, обнаженных там, где почву размыло дождями и паводками. Да, со стороны это наверно было забавно.
Виктор не стал говорить ей как испугался и как долго у него после этого шумело в ушах и неровно колотилось сердце. Глупо было признаваться, что её шутка довела его до такого.
Они прожили вместе совсем немного, но за это время он уже хорошо узнал её. Слишком хорошо, чтобы смириться с тем, что она совсем не та, кого он хотел в ней видеть.
Виктор знал, что придумал её для себя, но он продолжал придумывать и дальше, не находя сил признать очевидное и разойтись с ней. Они не подходили друг другу. И всё же оставались вместе. Что удерживало их? За себя он мог бы сказать – он не хотел признать поражение, надеялся, что со временем она станет больше похожа на его мечту, был уверен, что любит её. Ему казалось, что и она любит, она так старалась быть хорошей для него, делать всё, что он любит, сдерживаться, не говорить резкостей, не пошлить, не подшучивать. Но надолго этого старания не хватало. Каждый таков, какой есть, и притворство лишь усугубляет последующее за обманом разочарование.
Они оба знали что Маргарита играет в ту женщину-ребёнка, какой увидел её Виктор на автобусной остановке. И ей нравилась эта игра. Она возбуждала. Быть не самой собой, но чьей-то возлюбленной, вызывать безумную страсть и жестокую ревность.
Да, она знала, что ревность это его ахиллесова пята. Он ревновал её до умопомрачения. Причём молча, подолгу копил в себе этот всепожирающий огонь, но потом, не в силах подавить его срывался. Они ссорились, мирились, Виктор просил прощения и всё начиналось снова.
Выходит Нина права? Зов крови и только? Да к черту все! Здесь его дом, его Рита, остальное уладится.
Итак, она не могла уйти, Игорь бы сказал об этом, значит опять спряталась. Как же не хотелось Вяземскому поддерживать эту игру сейчас! Он не стал звать, искать по комнатам, сразу прошел в кабинет.
Рита спала на диване, свернувшись калачиком, похожая на усталого от шалостей котёнка.
Рядом с ней лежал не законченный букет из антуриума, композиция с рябиной и какими-то неяркими листьями. Она спала крепко и не слышала, как Виктор вошел. Он опустился на пол рядом с диваном, чтобы видеть её лицо, смотрел долго…
Под глазами тени, недовольно выпяченные губы, они и правда походила на обиженного ребёнка. Наверно скучала, а может и плакала, как сказать ей про отъезд…
Виктору хотелось дотронуться до её щеки, но он боялся разбудить Риту. Хотелось рассказать ей про то, как он расстроен, про Нину и про весь свой день, но он знал, что не станет делать этого. Маргарита не любила его жалоб, она раздражалась или переставала слушать. Её интересовало только то время, что они могли бы провести вместе, а вернее то, которое Виктор мог посвятить ей. Тогда она была счастлива и довольна, щебетала, как птичка.
К чему же грузить её проблемами. Она ничем не сможет помочь, а только рассердится. Хватит и того, что этот вечер придётся занять всякими делами, связанными с собственностью.
Почувствовав его взгляд Рита вздрогнула и проснулась. Широко раскрыла глаза.
– Ты? Напугал, что ты подкрался как маньяк?
– Привет, малыш, – сказал он, пропуская её грубость мимо ушей.
Она сейчас же переменилась в настроении, положила руки ему на плечи, потянулась к его губам, стала наползать на него. Виктор обнял её, привстал и сел рядом с ней на диван.
– Я составила для тебя букет, – не отрываясь от его губ она стала нашаривать цветы за спиной, – и еще много других, по всему дому. А этот для кабинета.
– Да, я вижу, очень красиво, – сказал Виктор, хотя видел только её влажные тёмные глаза.
– Неправда не видишь… ты не любишь цветы!
– Люблю… этот очень смешной.
– Сам ты смешной, – она оттолкнула его, отбросила букет в сторону и надулась.
– Кто у нас был? – ещё раз попытался обнять её Виктор.
– Вот шпион, этот твой цербер!
Виктор рассмеялся, что она так злится на Игоря и сказал примирительно,
– Он же по долгу службы обязан всё мне докладывать, я за это ему плачу. И потом я и так бы увидал, осталась запись видео наблюдения.
– Мама была с подругами, – буркнула Рита, – это я их привезла на новой машине, смотреть дом. И ещё Свету-парикмахершу, она нас всех стрижет.
– Ты подстригала волосы?
– А ты что, слепак, не видишь? У меня концы посеклись и чёлка уже в глаза лезла. А ещё я вот сапожки купила, – Рита демонстративно вытянула ногу, обутую в красный замшевый сапог, отороченный светло-коричневым пятнистым мехом.
– Чудесные сапожки, идут тебе.
– Идут…ты мылся? Есть будешь?
– Нет, не мылся ещё, есть хочу, но сначала в душ пойду, а то я с Джо целовался.
– Надеюсь под хвост ты её не целовал… ну иди-иди… а то от тебя кониной воняет…
– Хорошо, иду.
Виктор сказал так, но не уходил, а сидел и смотрел на неё, она казалась ему ребёнком в этих новых сапожках и его синей джинсовой рубашке, которую он носил дома. Она часто одевала его вещи. А под рубашкой были только чёрные шелковые трусики и ничего больше, он знал это, дома Рита не носила лифчик.
– Ну что ты смотришь? Я похожа на Кота в сапогах?
– На котёнка. На котёнка в красных сапожках. – он погладил её по бедру и наклонился чтобы поцеловать колено.
– Не в сапожках, а в пуантах…нет. пусл… пуленах, вот!
– Да, очень похоже, а ты откуда знаешь?
– Я видела такое у шутов. В кино. Ты думаешь я совсем куку? Ничего не знаю?
– Нет, и не думаю. Кстати, в таких ходили не только шуты, но и рыцари и даже короли.
– Началась лекция по истории средних веков
– Нет, – засмеялся Виктор.
Он притянул её к себе и хотел поцеловать, она недовольно поморщилась, но на этот раз не оттолкнула, только сказала:
– Ну, иди уже!
– Ладно, пойду, а то придётся нам лечь без ужина.
– Вот еще! Я не собираюсь ложиться, – настроение ее снова переменилось.
В ванной Вяземский вернулся к своим невесёлым мыслям. Как ей сказать? Причём надо было сразу и про документы на дом, и про отъезд. И совсем не было времени на её капризы, если она вдруг начнёт капризничать. Сейчас она спокойна…почти… и как бы хотелось просто поужинать и лечь спать. Не думать про завтра и разговор с Ниной. Виктор знал, что Нина не права, что Рита с ним не из-за денег и не из-за дома. Но тогда почему? Он скорее понял бы меркантильные соображения, но чем руководствовалась Маргарита ему было не понять. Почему она с ним? Они никогда не говорили об этом.
Горячий душ расслабил, снял напряжение. Виктор натянул домашние лёгкие брюки и накинул рубашку, ходить дома в одних боксерах, как того требовала Рита он так и не привык.
На кухню вышел почти отбросив сомнения. В конце концов, если она с ним потому, что любит, то должна понять всё правильно.
Рита сидела за столом, подобрав ноги на широкий стул, и ждала Виктора.
– И что у нас на ужин? – спросил он.
– Рис и салат, на большее времени не хватило, зато всё свежее, ты же вчерашнее не любишь. Ещё мама пирог привезла, но он с мясом, ты такие не ешь.
Виктора передернуло при мысли о чужом домашнем пироге.
– Салата вполне достаточно.
На самом деле есть ему не хотелось, но Рита готовила и Виктор не хотел её обижать. Он ел рассеянно, уже прокручивая в голове завтрашний день, прикидывал во сколько надо встать. Не замечал, как Рита выжидательно смотрит на него, да и на стильно накрытый стол не обратил внимания. Здесь тоже стояли цветы. Потом он много раз думал, вспоминая этот их вечер, что надо было сказать ей, как всё красиво… но не сказал.
Рита подождала пока он доест, взяла Виктора за руку, прижала его ладонь к своей щеке и спросила
– Что с тобой? Ты не в себе.
Он только вздохнул, но она продолжала держать его руку в своей и смотрела в его глаза.
– Всё хорошо, – уклонился от объяснений он.
– Не ври.
– Я дома был, – смирился с неизбежным Виктор, – мне бумаги нужно было забрать и вещи для Германии.
Про Германию она пропустила мимо ушей.
– И что дома? – Вероятно это интересовало её больше.
– Да всё то же…
Виктор твёрдо решил ничего не рассказывать ей про ссору с Ниной. Но Рита и сама догадалась.
– Ты с ней говорил, да? – она отпустила его руку и вся сжалась на стуле. Виктор видел, что этот разговор пугает её, она не могла, не умела противостоять той реальности, в которой они оказались. Виктор знал, что Рита панически боится Нины, боится встретиться с ней, потому что как бы там ни было, но он ведь ушел из дома не в пустоту, а именно к Маргарите.
– Говорил про меня? – уточнила свой вопрос Рита.
– Говорил, – признался Виктор.
– Тогда ясно почему ты такой, сидишь жалеешь, что со мной?
– Зачем ты? Да, я говорил, но это ничего не значит. Не думай об этом, всё это никак не может касаться нашей жизни. Завтра Питер опять приедет и будем переоформлять дом в собственность, а главное землю, без земли дом ничто. Это надо сделать до моего отъезда.
И снова она не обратила внимания, слышит только себя.
– О чём вы говорили? О чём?!
– Да ни о чём.
Виктор лгал, они говорили с Ниной о том же самом, что и в прошлый раз. Что он не сможет жить «с этой девчонкой», что она его бросит, или ему самому это раньше надоест, что довольно ему с ума сходить, просто у него такой возраст, когда все мужики бесятся и это пройдёт и совсем незачем разводиться, всё равно домой возвращаться.
Было ещё кое-что. Виктор подозревал, что за это надо благодарить подружек Нины, которые подогревали её раздражение и ревность. Ведь раньше Нина только отмахивалась от его идей жить не в городе, она говорила, что они не медведи, чтобы селиться в лесу, а теперь не только сама, но ещё и Наташу настраивала против. Твердила дочери, что Виктор в жизни не делал ей таких подарков, как собирается сделать своей любовнице. И дочь встала на сторону матери…
– Ну и не надо, и не говори, – обиделась Рита и отвернулась. Она спустила ноги на пол, потянулась за тарелками, хотела убрать со стола.
Если бы она знала, как мучительно хотелось ему поделиться, найти сочувствие!
– Нет, Рита, просто… я даже не знаю, как тебе про всё это рассказывать, это так глупо и неприятно, я никогда не думал, что она так ко мне относится, мы столько прожили вместе, а я не знал.
Рита смотрела на него, поджав губы, но Виктор не замечал. Он уже начал и теперь ему необходимо было выложить всё, что держал в себе – обиду на Нину, на её непонимание. Конечно, всё это ни к чему было выслушивать Маргарите, если бы он сдержался… если бы… Но он говорил.
– Я не уверен, надо ли тебе знать про мои отношения с Ниной. На самом деле, мы с ней никогда не скандалили, не ссорились. Долго прожили вместе, этого не выкинешь. Мы любили друг друга, наверно любили. Ну, даже если и нет, мне всегда казалось, что если она и не любит, то испытывает ко мне положительные чувства. Я старался сделать так, чтобы она и дети ни в чём не нуждались и были счастливы и защищены от всего. Потом я встретил тебя, это всё изменило, но я и теперь всё так же хорошо к ней отношусь.
Виктору хотелось, чтобы Рита снова взяла его за руку, прикоснулась к нему, но она сидела напряженная, и плотно сжатые губы её дрожали, а глаза потемнели и стали злыми. Это совсем не шло ей, делало лицо некрасивым, холодным.
– Она не верит, что мы сможем жить вместе, из-за этого дурацкое условие ждать год с разводом. Чтобы защитить меня.
– Она что, ясновидящая? И это её проблемы, не твои и не мои, – резко ответила Маргарита и встала, отпихнув в сторону стул, собрала со стола тарелки и приборы, швырнула в мойку. – Защитить?! – Она расхохоталась и оборвала смех.
– Не сердись, – попробовал сгладить сказанное Виктор. Он знал. Знал! Что сказал лишнее. И всё потому, что Нина заронила в его душу сомнения, против воли он всё-таки думал, а вдруг она права?
– Я не сержусь. – Рита сосредоточенно мыла под струёй уже совершенно чистую тарелку, снова и снова тёрла её намыленной губкой, потом смывала мыло.
– Всё это не имеет значения, кто бы что ни сказал я знаю одно – я люблю тебя, остальное не важно, люблю и хочу быть с тобой сколько смогу.
– А сколько ты сможешь? Сколько? – вдруг закричала она, бросила тарелку и не закрыв воду побежала в гостиную.
Виктор перекрыл воду, вынул тарелки из раковины и поставил их в посудомоечную машину. Включил таймер и только тогда пошел за Маргаритой.
Она лежала на диване, лицом к спинке и не повернулась, и не пошевелилась, даже когда он сел рядом с ней.
– Малыш, – Виктор осторожно тронул её за плечо. Она не ответила.
Ему хотелось повернуть её к себе, посадить на колени и говорить, но не так, а совсем по-другому. Говорить, тихо и нежно, как он любит её, и ни о чём больше. И от неё услышать, что она будет с ним, не оставит его, что слова Нины – вздор.
– Что она тебе ещё говорила? – глухо произнесла в спинку дивана Маргарита.
– Что я старый идиот.
– Это не новость. Что ещё?
– Что вернувшись через три недели, я не найду тебя там, где оставил.
– Может и не найдёшь…
– Что это, что ты… что всё из-за дома.
– ЧТО?!!
Она так и подскочила, повернулась и вцепилась в него.
– Вот поэтому! Поэтому я и не хотела, чтобы ты покупал мне машину. Можешь её отдать своей Нине, или выкинуть, спустить с моста в Неву!
Она оттолкнула Виктора, вскочила с дивана, швырнула в Вяземского подушкой и побежала по лестнице наверх. Виктор пошел за ней. И каждую дверь: в коридор, в кабинет, в спальню она захлопывала перед его носом, а он открывал и шел дальше.
– Рита… девочка моя, ну что ты… так нельзя, не надо… невозможно! Это ничего не значит, что она сказала, потому, что я знаю – это не так, тебе ничего не надо.
– Вот именно! – На пороге гардеробной она остановилась и резко развернулась к нему лицом, – раз она все это думает обо мне, значит и сама такая! И пускай по себе не судит! Кто она такая, чтобы судить меня?! Меня не интересуют твои деньги вообще! Да, мне нравится, что они есть, но если бы ты жил в однокомнатной хрущевке я была бы так же счастлива. Нет! Больше!
– Я знаю…знаю… ну прости меня…
Виктор хотел обнять её, но она зло сверкнула на него глазами.
– Нет! Не смей меня трогать, не смей! И ты думаешь так же, как твоя правильная жена. Потому что тебе двадцать лет вдалбливали – все вокруг продаются и покупаются.
– Нет, я не думаю так, клянусь, о тебе никогда так не думал… я другое думал.
Она стояла и ждала, что он скажет, а он молчал. И всё внутри него предупреждало: «Молчи, не говори ей этого»
– Что же?
Он опустил глаза под её тёмным вопросительным взглядом.
– Я думал, что несмотря на всё это, что однажды ты уйдёшь от меня и никакие дома и деньги не удержат тебя… это правда думал, когда говорил с ней.
Рита молча задвинула перед ним дверь, и Виктор стоял так, не делая попыток войти. Теперь они говорили через деревянную перегородку между спальней и гардеробной.
– Ты что не хочешь разговаривать со мной?
– Нет! Не хочу, ты маразматик и жена твоя маразматичка.
– Мне так не показалось.
– Вам только вдвоём и жить.
– Рита, я могу войти?
– Открыто, я не запиралась.
– Я могу войти?
Она не отвечала, Виктор услышал всхлипывания, но не жалость, а раздражение поднялось в нём. Неужели нельзя было по-человечески поговорить? Рита с Ниной оскорбляют друг друга за глаза, а что делать ему?
Виктор постоял ещё, потом повернулся и ушел в кабинет. Сколько раз он уходил вот так, курить и повторять про себя то, что они наговорили друг другу.
Виктор слышал, как она открывает раздвижную дверь шкафа, вероятно одевается, потом выходит из гардеробной в коридор, тихо пробирается мимо кабинета, спускается по лестнице. Решила сбежать, но дальше Игоря не уйдёт. Пусть проветрится…
Он сейчас не имел сил снова догонять и уговаривать её. Теперь не имело смысла обсуждать и передачу дома в собственность и даже отъезд Виктора в Германию.
Через десять минут засигналил интерком, Вяземский нажал кнопку громкой связи и услышал смущенный голос Игоря.
– Виктор Владимирович, тут…
– Я знаю, Игорь, открой ворота и не препятствуй, если Маргарита Дмитриевна захочет прогуляться, но только иди за ней и смотри, чтобы всё было в порядке.
– Понял.
– Скотина! – услышал Виктор голос Риты, – придурок, я никуда не пойду, если этот за мной потащится… идиоты! Я никуда не собираюсь идти. Убери его!
– Виктор Владимирович? – Игорь переспрашивал только в крайних случаях, он был хорошим охранником, привык ко всякому, но с Маргаритой даже он не знал чего ожидать.
– По обстоятельствам, Игорь, – сказал Виктор и разъединил связь, он знал, что несмотря на вопли Риты, Игорь сделает, как было приказано.
