Текст книги "Любовница (СИ)"
Автор книги: Иван Вересов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)
Виктор поднял вазу, собрал в неё цветы. Поставил на место. Наклонился за книгой.
Затылок стянуло внезапной болью, в висках противно застучали молоточки пульса. Только этого сейчас не хватало. Он медленно выпрямился и тихо сказал:
– Ладно, я пойду.
Она не расслышала его из-за рыданий. Теперь она ничком лежала на диване.
Но когда Вяземский дошел до двери, Рита приподняла голову, увидала, что он уходит, спрыгнула с дивана, побежала за ним, вцепилась в его рукав.
– Ну, куда ты? Куда?
– В мотель ночевать.
– Ненормальный! Идиот! Придурок! Да я к тебе и не подойду даже! Спи здесь, в библиотеке… или наверху… или нет! Лучше я уйду! Ведь это твой дом…
Она вся тряслась и икала от слёз.
– Иди выпей воды, – он осторожно высвободил руку, – я не останусь здесь ночевать. И это не мой дом. Он не нужен мне без тебя.
– Но я же здесь! Здесь… чего тебе еще надо?
– Разве ты не вернёшься в Москву?
– Вернусь…
Она опустила голову и стояла так.
Виктор всё-таки спросил. Он должен был узнать хотя бы это.
– Что же такое есть у него, чего нет у меня? Тебе выходит плохо было со мной всё это время?
Она как-то сразу успокоилась, вернулась к дивану, села и задумчиво произнесла.
– Да, он не такой…не такой жесткий, никогда не кричит, говорит если не согласен, что у него другое мнение на это…а ещё… он проще, он настоящий, живет в реальном мире, ничего не придумывает. Не пишет стихов или книг… Он обычный человек. А еще…если бы ты позвонил, позвал, я бы босиком за тобой побежала! А ты молчал…ты бесчувственный, унылый, холодный, любишь только себя, ворчишь бесконечно… С тобой тяжело!
– Мне жаль, что я так часто кричал и раздражался, надеюсь с ним тебе будет лучше.
– Да, нет же, Виктор! Ты ничего не понял…Он другой!
– Я и не хочу понимать.
Это было правдой. И сейчас Вяземский ничего не мог понимать в первую очередь из-за мучительной головной боли и дурноты, которая накатывала все сильнее.
– Всё это время я хотел понять только одно, Рита, если всё было правдой, то, что ты говорила мне… про любовь и близость, про МЫ, то как же ты могла молчать всё это время?
– Это было бы предательством по отношению к нему. И потом… я ждала, что ты сам мне позвонишь. Я ждала.
– Ты его любишь?
– Да… мы поженимся весной…
Виктор знал, что нужно уйти, но медлил. Неужели надеялся, что она остановит, скажет, что всё не так и она вернулась. Абсурд.
– А, совсем забыл, – он подошел к книжному шкафу и повернул замок с секретом, открылся маленький ящичек, там лежали четыре её письма – всё, что она написала ему за время их совместной жизни. – Здесь есть твои слова… забери их… – сказал он, а потом зачем то прибавил, – Микки пропал.
– Я знаю, – кивнула Маргарита.
– Ну… тогда пошел я, – повторил он.
– Пока…
Эпилог
Виктор вышел из дома совершенно разбитый. Всё, что с таким трудом удалось ему уравновесить – рухнуло за двадцать минут разговора с Маргаритой.
Он едва помнил, как завел машину, добрался до мотеля, поднялся в номер.
Хотелось только одного – уснуть и ни о чём не думать… Но Вяземский прекрасно знал, что не заснет. Достал ноутбук, не включая посидел перед тёмным экраном, набил и выкурил трубку. В окна уже заглядывала долгая ночь, наполненная пустотой одиночества.
Прошел час, время приближалось к десяти, а Виктор всё ещё не мог собраться и начать работать. Надо было заставить себя выйти из душевного ступора и просмотреть резюме соискателей на должности менеджеров в гамбургском филиале. Виктор пытался, но ни крепкий табак, ни кофе, который он попросил принести в номер, не помогали.
Как загнанный в угол зверь, он искал и не находил выхода. Уже не та острая боль первых дней одиночества донимала его, непомерная тяжесть тупиковой ситуации навалилась и давила на грудь и на голову. Не осталось даже слёз, да и вообще ничего.
Отсутствие чувств. Пустота. Равнодушие.
Хотелось всё бросить, лечь, и никуда не выходить из номера дня три… А что если напиться? Нет, нельзя. Собеседование он должен провести. Да и разве алкоголь – это путь? Трусливое кратковременное отключение сознания, а потом всё вернётся с новой силой. Надо работать.
Виктор всё-таки открыл папку с резюме и стал машинально просматривать файлы. Пункт за пунктом… Имена, фото, места работы, причины соискания должности…
За годы работы с деловыми бумагами Вяземский сквозь штампованные формулировки резюме и автобиографий научился выделять в анкетах нечто индивидуальное. Но сейчас глаза поверхностно скользили по строчкам.
Тогда Виктор попробовал прибегнуть к испытанному средству – раз уж не помогло курево и кофе, остается только музыка.
Он включил файл, зафиксированный в памяти системы вместе с недавно открываемыми документами.
Григ… Последняя Весна…та девочка с рыжими волосами слушала это.
Виктор отвел глаза от экрана, очарованный пением скрипок и чудесной мелодией…
Сожаление кольнуло исподволь, незаметно, но от этого снова и ещё более отчётливо проявилось одиночество.
Он вспомнил тот момент, когда Ника поспешно убежала к друзьям. У неё не было времени ничего объяснять, она и не пыталась, просто ушла. И что? Ведь он ей никто. Случайный попутчик. Зачем бы ей оставаться рядом? А может, наскучил он девушке болтовнёй про Питер. Рита в такой ситуации выдерживала его не более двадцати минут, а с Никой он пробыл часа полтора.
Почему он думает об этом? Да ещё и сравнивает. Как можно сравнивать? Разве он знает Веронику? А Маргариту? Нет не знает… и не узнает. Общение их завершилось. Нике кто-то другой покажет город, а Рита уедет…
Скрипки всё пели, продолжая свой печальный рассказ о чьей-то последней весне. Никто не узнает об этой истории больше, чем знал Григ, но он рассказал только о печали.
Веронике будет хорошо с её сверстниками, весело, и… да что же он думает о ней? Виктор поймал себя на том, что обижен на Нику, как ребёнок, у которого отняли новую игрушку, а он толком и рассмотреть не успел. Это показалось забавным и он улыбнулся. Но только на мгновение и сейчас же нахмурился…
Все они были в каком-то другом, отделённом от него мире. И Маргарита, и Вероника со своими друзьями, и Штерн с Ниной, и дети… а сам он – один. Он смотрел на них, словно через звуконепроницаемое, пуленепробиваемое стекло и спрашивал: «Почему? Что не так? Как это могло случиться?»
Ответов не искал. Их не было – только его одиночество. Мысли шли по кругу и возвращались к тупиковой точке отсчета.
Виктор попытался совсем не думать, вывести себя за пределы сознания. Некоторое время он просто слушал музыку. Это помогло, и Вяземский снова принялся за работу. Дело пошло быстрее.
Он был в наушниках и не слышал мобильного, но телефон лежал рядом с ноутбуком и краем глаза Виктор уловил мигание панели. Первое что пришло в голову – звонит Рита. Ночная истерика с угрозами и требованием приехать. Второй версией был Штерн, он тоже мог нарисоваться в любое время дня и ночи. Да и не поздно ещё, немногим больше одиннадцати, а кажется уже глубокая ночь.
Он взял телефон, нет это не звонок, СМС и какой-то чужой номер…
Виктор открыл сообщение и прочёл:
«Здравствуйте, это Ника. Мы не могли бы посмотреть город завтра с утра?»
Вот ведь… Судьба… Он так хотел погулять с ней и, как назло, именно завтрашний день разгрузить не может, собеседование отменить нельзя. Разве что она согласится встретиться после обеда. В любом случае надо перезвонить.
Он снял наушники, нажал соединение – Вероника ответила сразу.
Её голос звучал по телефону иначе, странно-взрослый для девической внешности, глубокий, очень приятный.
Судя по тому, как она ответила, Виктор понял – смущена, его вдруг согрело это безыскусное смущение, которое она и не пыталась скрыть. Вместе с тем, снова стало грустно, что она ему безнадежно чужая, что они и не познакомятся толком, даже если договорятся о встрече. Через несколько дней Ника уедет и они вряд ли увидятся снова. Ангарск слишком далеко от Питера…
Мрачная пустота опять подступила и только голос Вероники светился в ней ровным спокойным лучом.
А сказала она односложное:
– Да…
И замолчала. Но свет не угас, пока она молчала там, на другом конце соединения, Виктор был не один.
– Добрый вечер, Вероника, – сказал он, ничем не выдавая своего состояния. – Я получил ваше сообщение и буду рад продолжить прерванную прогулку.
Фраза вышла казённой, и, как будто, содержала завуалированный упрёк.
Виктор мысленно чертыхнулся.
Вероника ответила и снова только одно слово.
– Спасибо.
И опять молчание. Он попробовал ещё раз:
– Давайте встретимся часа в три дня, я не рассчитывал на завтра, и у меня всё утро занято.
Тут он мысленно помянул не только чёрта, но и его бабушку и всех ближних и дальних родственников, как по материнской, так и по отцовской линии, потому что вторая попытка вышла ещё хуже первой. Надо же так бездарно тыкать ей своей занятостью.
Вероника сникла и тихо сказала:
– Я понимаю, надо было заранее.
– Нет! Всё нормально, – занервничал, что она откажется, Виктор, – я просто не знаю во сколько освобожусь, в этом дело, вы не смогли бы мне перезвонить для верности, хотя бы в половине третьего?
– Я перезвоню… Виктор Владимирович, мне правда так неловко, вам завтра это не ко времени… я бы не хотела…
Она запнулась и не продолжила, но Виктор понял и так – Вероника не хочет навязываться, а он никак не находил верных слов, чтобы объяснить ей, что встреча необходима как воздух. Ну нельзя же, в самом деле, сказать ей: «Я был очень расстроен, что вы убежали от меня вчера…» Или мог? Нет, не мог и не сказал. И под пистолетом не признался бы, что сейчас цепляется за её голос, не хочет прерывать разговор, боится оставаться один в пустой тишине гостиничного номера.
Виктор молчал и обреченно ждал, что она начнёт прощаться.
Но Вероника вздохнула и сказала:
– Я всё-таки хочу объяснить. Ужасно неловко вышло сегодня. Но понимаете, мы с ребятами давно договаривались, а с вами только вчера. И потом Таня перепутала время. В общем я не могла не прийти туда. От этого ведь игра зависит, а мы так долго готовились.
– Игра? – переспросил Виктор, он почему-то подумал о спорте. Что-то вроде тренировки перед матчем. Но не похожа она на спортсменку…
– Да, игра, словеска.
– Что? – Это объяснение он понял ещё меньше.
– Кабинетная словесная игра, вроде спектакля, только импровизация. Я там буду Эовин – это и есть основная причина, по которой я приехала в Питер, ну и город, конечно, но игра важна. Я в первый раз…
И Ника начала рассказывать ему сюжет. Виктор с облегчением вздохнул, расслабился, слушал не перебивая. Если честно, он мало что понял из разъяснений – не настолько хорошо представлял сюжет и персонажей. Но она говорила, и он был не один, её голос продолжал светиться в его темноте.
Спохватилась Вероника минут через тридцать. За всё это время Вяземский не ответил ей ни слова.
– Виктор Владимирович? Вы меня слушаете?
– Да, очень внимательно.
– Я наверно утомила вас и отвлекла… извините.
– Нет, что вы, мне было очень интересно. После игры вы мне ещё расскажете? Как всё прошло? Да?
– Да, конечно, обязательно расскажу…
– Спасибо.
– Я… – она ещё что-то хотела сказать, но не решилась, и теперь уже торопилась завершить разговор, – я позвоню завтра в четырнадцать тридцать.
– И сможете подождать полчаса, если я ещё не освобожусь? Не хочу ломать вам день в Городе.
– Нет, я всё равно буду с утра костюмом заниматься.
– Вот и хорошо, – про костюм Виктор тоже не понял, но уточнять не стал.
Ему непреодолимо захотелось спать, только сейчас он почувствовал, что смертельно устал за этот длинный день.
– Тогда спокойной ночи, – сказала Ника.
– И вам… спасибо, Вероника, я буду ждать звонка.
* * *
Виктор проснулся лёгко, с вечера он не сидел за компьютером и смог отдохнуть, несмотря на тяжелый разговор с Ритой, который так неожиданно выбил его из колеи накануне.
Вяземский встал часов в шесть, принял душ, выпил кофе, выкурил трубку, ещё раз мысленно скорректировал план на день. Надо было изменить его, чтобы осталось время для встречи с Вероникой. Потом он уложил к ноутбуку некоторые распечатанные бумаги, записную книжку, ручку, очки в твёрдом футляре, трубку. Просмотрел входящие в мобильном.
За окном медленно, словно нехотя светлело. Погода была хмурая, ветер гнал волны по отмели. Белые гребни спешили, пенились, сердито плевались брызгами. Вид из окна мотеля был похож на тот, со второго этажа из спальни… в доме… был… и больше никогда уже не будет.
Вяземский заставил себя прогнать воспоминания о вчерашнем дне. Если так дальше пойдёт, то и сегодняшний день можно считать испорченным. Нельзя позволять всему этому мешать работе, надо закрыться.
У Виктора был испытанный способ, ещё с юности – берег Финского Залива. Ветер и волны умели принять на себя все заботы и тревоги, умели успокоить, утешить. Собственно, только им он и жаловался, мог открыть и своё отчаяние, и свою радость. Некстати вспомнился монолог Эльзы из оперы «Лоэнгрин», то место, где она стоя на башне разговаривает с ветром. Возникли в сознании звуки скрипок, поплыли по комнате… Вагнер, Вагнер… А не лучше ли было все же остаться в Германии? Нет…
Захотелось выйти на берег, вдохнуть влажный морской воздух, подставить лицо ветру, чтобы яснее услышать мелодию, смешать её с шумом прибоя, но на это уже не было времени.
Новый день наступил, Виктор вошел в него, следуя порядку привычных действий. Вчера стало прошлым, отдалилось, оставляя ещё один болезненный след внутри. Вяземский старался не заглядывать туда, если предстояли важные дела, встречи переговоры и текущее время полностью забирало его.
В офисе Виктора ждали первые пять претендентов. Очевидно было, что никто из них не подходит на должность, но Вяземский поговорил с каждым. И все пять раз он заканчивал собеседование общепринятой формулировкой отказа.
– Спасибо мы свяжемся с вами.
После этого нажимал кнопку переговорного устройства, и к секретарю шел сигнал, что можно приглашать следующего.
Шестой соискатель оказался молчаливым молодым человеком, и Вяземскому чуть ли не клещами пришлось вытаскивать из него несколько предложений о его прежней работе и планах на будущее.
В списке на своём листе Виктор поставил галочку против фамилии этого юноши и просил его перезвонить секретарю завтра утром.
Дальше опять пошли пустые разговоры, они быстро утомили Виктора. Особенно выводили из себя напористые девушки, которые пришли уверенные в своей неотразимости и готовые на всё, ради достижения цели.
От этой никчемной траты времени он начал раздражаться, а выказывать незаинтересованность нельзя. С дежурным доброжелательным видом на лице он задавал вопросы, слушал, прощался и снова отвечал на приветствия.
С девяти утра до половины второго Вяземский успел пропустить только половину людей. Будущие менеджеры никак не укладывались в отпущенное им время, начинали говорить пространно, волноваться, сбивчиво рассказывать о себе совершенно ненужные факты.
Виктор не прерывал, он достаточно быстро составлял мнение о человеке и затем с самым внимательным видом переставал слушать его. Внешне это совсем не было заметно и люди меньше обижались на отказ. Он старался расставаться с ними не вызывая негативных эмоций.
С теми кто прошел первую ступень Вяземский собирался поговорить после небольшого перерыва.
Напряжение вчерашнего дня всё же сказалось – Вяземский устал быстрее обычного, разболелась голова и стало неприятно смотреть на свет.
И опять кофе и трубка, чтобы хоть на четверть часа отключиться от смены лиц, голосов, жестов. От напряжения внимания, постоянного контроля над собой.
Ника позвонила в два тридцать, когда он только начал вторую часть собеседования. Звук мобильного был отключен, но сработал вибросигнал. Виктор ответил на звонок, извинился перед будущими менеджерами и глазами показал Штерну, чтобы он заменил его на время разговора, чем-то занял людей. Питер скорчил недовольное лицо, он даже и не пытался выглядеть непроницаемым, хотя Виктор постоянно пенял ему этим.
– Давайте разберём целевую установку по пунктам. Запишите свои варианты, – сказал Питер и сам тоже начал писать быстро, мелким почерком на сложенном пополам листе бумаги. Виктор только головой покачал.
– Слушаю, – сказал он в трубку.
– Виктор Владимирович – это Ника.
– Здравствуйте, – он ответил без обращения, встал с места и подошел к самому дальнему от стола окну в кабинете. На подоконнике пышно цвёл бальзамин – предмет забот и гордости Светланы Васильевны, секретарши Вяземского. По Литейному проползли два больших туристических автобуса со смешными усиками впереди, делавшими машины похожими на гигантских насекомых.
Ника продолжала:
– Я подумала, что может быть, если вы заняты, то я…мы… не обязательно встречаться.
Виктор ответил не сразу. Он не мог отключиться от совещания и ему трудно было объясняться с ней при всех, но и сказать Веронике чтобы она ещё раз перезвонила через полчаса Виктор тоже не счёл возможным. Это бы выглядело как желание отделаться от неё… а ещё… он вдруг расстроился, когда подумал, что она под этим предлогом наверно отказывается от прогулки с ним. Почему? Неужели ей совсем неинтересно…скучно… или что-то ещё? А чему удивляться? Ника приехала к друзьям, у неё своя программа на эти дни и почему она должна бродить с незнакомым мужчиной по городу?
Штерн взглянул на Вяземского и даже перестал писать, должно быть решил, что у Виктора неприятности. Неужели разочарование так ясно отобразилось на его лице? Виктор недовольно отвернулся и продолжил разговор.
Ника начала объяснять еще, но он пропустил начало фразы и не мог понять о чём она.
– Я выезжаю, ждите, – перебил он на полуслове, – позвоню, когда буду на месте, – Вяземский понимал, что с девушкой так нельзя, он даже не дал ей возможности высказаться, обосновать отказ, выходит – давил на неё, но что-то заставило его поступить так. Ведь он мог ответить совсем другое, использовать её сомнения и освободить остаток рабочего дня для завершения дел. Вместо этого он не дожидаясь ответа Ники разъединился с ней и повернулся к Штерну.
– Мне придётся срочно уехать, но переносить собеседование я бы не хотел. Мы поступим следующим образом – вас здесь даже меньше, чем требуется для дочерней фирмы. – Штерн сделал большие глаза и уже открыл рот, чтобы возражать, но Вяземский взглядом остановил его, между ними давно было условлено не спорить на людях, – можете считать себя принятыми на работу с испытательным сроком три месяца, господин Штерн примет ваши заявления, и мы встретимся здесь… – Виктор посмотрел на глянцевый календарь на стене, – … встретимся в понедельник, в двенадцать.
– В понедельник?! – не выдержал Питер.
– Да, в понедельник, а до этого времени я буду в отъезде.
Виктор неопределённо кивнул, прощаясь со всеми, и вышел из кабинета.
В приёмной удивлённая секретарша поднялась из-за стола ему навстречу.
– Света, меня до понедельника не будет, справляйтесь сами, в крайнем случае – я на связи. Помоги Питеру с оформлением новеньких, вечером отзвонись как дела. Часов в десять, хорошо?
– Да, Виктор Владимирович.
Больше он ничего никому объяснять не стал, а если бы и попытался, то вряд ли смог. Даже самому себе.
