Текст книги "Любовница (СИ)"

Автор книги: Иван Вересов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9

Дом, милый дом

Решить дела в институте было не сложно. У Вяземского нашелся друг, который с радостью пошел по замене, на должность, оплачиваемую вдвое больше против его прежней работы. С учебными планами и программой курса Вяземский обещал помочь, он даже дипломников согласился тянуть первое время, пока его дублёр не войдёт в курс дела.

Объяснение дома удручало его больше. Что сказать Нине? Ясно, что правду, но как? Он не хотел обидеть её, уйти так чтобы перечеркнуть все эти годы, прожитые вместе. Сейчас, проезжая знакомой дорогой по городу, он думал о том, что жизнь Нины могла сложиться совсем иначе, если бы они не поженились тогда. Она была хорошей пианисткой. Первой на курсе, играла гораздо лучше чем он, хоть и училась на теоретическом отделении, а он на фортепианном.

Теперь это всё так далеко ушло, то время, когда он по многу часов проводил за роялем бесконечно упражняя пальцы. От всего этого остались только руки – руки пианиста, с характерным сильно отставленным в сторону большим пальцем и широкой ладонью. Пальцы у Виктора и теперь были чуткие, но играл он всё реже. Не потому, что не было времени, его и никогда нет, а при желании оно находится, но играть не хотелось. Что-то не пускало. Рояль у них стоял на даче, в новую квартиру не стали даже пианино покупать, дети выросли, и некого было учить музыке.

Ни Петя, ни Наташа не стали музыкантами. Вяземский не сожалел об этом. По теперешним временам профессия не из самых хлебных, разве что попадёшь в оркестр Мариинского театра или Заслуженный коллектив Петербургской Консерватории – там нормально люди зарабатывают, но всё-таки быть капитаном дальнего плавания, как собирался Пётр – гораздо надёжнее.

Что будет с Наташей Вяземский не знал. Она училась на юридическом, но пока особого интереса к профессии не проявляла. Просто пошла после школы куда родители сказали. Решала Нина – Виктор только звонил по знакомым и договаривался о благодарностях. Сама бы Наташа в институт не поступила. В отличие от Пети, она училась не очень хорошо. Красивая внешность девочки кружила головы мальчишкам, Наташа отчаянно флиртовала в старших классах и это не способствовало успеваемости. Вяземский усмехнулся, как услужливо память еще уводит его в сторону детей, а ведь он должен подумать о другом.

Нина…Когда дети были маленькими, ему бы и в голову не пришло оставить жену. Что бы ни произошло в его жизни, кого бы он ни встретил, кого бы ни полюбил – Виктор не предал бы семью.

Взрослому ребёнку, готовому выпорхнуть из гнезда, мало дела до родителей, но малышам нужны отец и мать, да и подросткам тоже.

Опять он за свое, так не пойдет, снова духу не хватит начать разговор, а надо. У него есть Рита, она как ребенок, разве можно оставить все так, как сейчас? Нет, нельзя. И еще одно – Наташа и Пётр выросли, если у них сохранилась близость с матерью, то от Виктора они отдалились совсем.

Может быть все сложилось бы иначе, но где-то около года Вяземский стал ощущать, что жизнь их ломается. А ведь теперь-то и можно было начать жить, во всех других отношениях, кроме личных, жизнь их стала благополучной. Пришел достаток к которому Вяземский стремился, а они с Ниной ещё не состарились настолько… Виктор вздохнул. Стоя в пробках, он привык не раздражаться, а обращать мысли к чему-то более конструктивному, чем потерянное в потоке машин время… Так насколько, чтобы уже и не помышлять о любви? Любили они друг друга? Наверно любили. Нет, точно любили, это жизнь складывалась так, что не было для этой любви свободы. Стечения обстоятельств, которые налагали на них всё новые и новые обязательства. С самого начала НАДО было делать одно, другое, третье… Делать чтобы жить вместе, чтобы сохранять равновесие.

Виктор не мог сказать что страдал синдромом стяжателя, но он всегда стремился к тому, чтобы не думать о финансовых проблемах, а поначалу, когда они с Ниной только поженились и родился Петя – всё было очень трудно. Случалось, они доходили до того, что не могли купить хлеба, не говоря уже об одежде. У родителей помощи не просили, отношения складывались не так, как хотелось бы.

Петя родился больным. И тёща, и свекровь советовали оставить его в больнице, Нина и Виктор не согласились, приняли этот крест на себя. Дальше… много всего было дальше. Слёзы по ночам в подушку, стиснутые зубы, редкие минуты близости. Они не удержались бы вместе, но помогла бабушка Виктора, отдала им свою квартиру и ушла жить к дочери. И началась долгая и трудная борьба с противодействием Судьбы.

Нет… не стоит про это, сейчас не стоит потому, что это пробуждает совесть, а ей лучше спать. Уснуть и видеть сны. Слишком много всего между Виктором и Ниной, помнится скорее хорошее, но даже это Вяземский хотел оставить в прошлом. Он не мог иначе. Потому что после встречи с Маргаритой вернуться к прежней жизни было немыслимо.

Виктор не пытался искать оправдания, хотя бы потому, что не чувствовал себя виноватым, и беседовать с собственной совестью не хотелось. Сейчас он просто размышлял. В потоке машин чувствуешь себя отгороженным. Одновременно ты и зависим от того, кто справа, слева, сзади и впереди и не представляешь с ними целого. Никакого единства, лишь общая цель – движение вперёд, любым способом из тех, что возможны, допустимы и не наказуемы.

Так же он и жил. Разве что иногда превышал допустимые нормы, но оставался не наказуемым. Хотя ничего особенно противозаконного не совершал. Время менялось, менялись и его методы зарабатывать деньги: сначала кооператив, потом видеозал, потом театр на колёсах. Много всего было. Он мотался по России – Нина сидела с ребёнком, потом уже с детьми. Ни о какой карьере пианистки речи быть не могло, да и Вяземский забросил музыку и театр. Сменил род деятельности, пошел учиться заново уже на экономиста. Скучная профессия, он не любил цифры, статистику, законы экономики, но честно изучил это и стал хорошим специалистом, а везение раздуло уголек надежды.

Счастливое стечение обстоятельств, встреча с человеком, который втянул его в большой бизнес. Эта сторона деятельности Виктора большинству родных и близких оставалась неведома. Нина, конечно, была в курсе, но даже она не знала всего. В такие дела домашних лучше не посвящать. Главное – результат. Семья перебралась в просторную квартиру, построили и престижную дачу, Виктор купил машину, в которую не стыдно сесть с красивой женщиной. У Виктора теперь была крепкая стабильная фирма, которая расширялась за рубеж. Он занимался недвижимостью, мог бы теперь бросить преподавание, но что-то держало, Вяземский любил своих студентов, работа в институте была для него отдушиной до последнего времени. Вот так он и достиг чего хотел, а дети подросли, чтобы теперь не пожить для себя?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Нина… яркая красавица в молодости и теперь была хороша. Когда они познакомились весь курс, вся его мужская половина ходили за ней, почему она выбрала Виктора? Конечно, Нина ему нравилась, как и её выбор, они часто играли вместе в четыре руки, много говорили о музыке, просто о жизни. Ездили гулять в Павловск, там он её в первый раз поцеловал, они стали встречаться по-настоящему. Своего дома не было, свидания выходили краткими, второпях, наконец, обо всём узнала мама Нины и разразился грандиозный скандал.

Упорство любовников сломило недовольство родителей – дело завершилось свадьбой. Скоро выяснилось, что Нина в интересном положении. Госэкзамены она играла на седьмом месяце. Виктор стоял за сценой бледный и думал только об одном, как бы ей не стало плохо – она неважно переносила беременность. Даже тогда она была очень красива. И сейчас через двадцать четыре года, которые прошли с тех пор – на неё всё ещё оглядывались мужчины на улице. Она умела стильно одеваться, занималась собой по большому счёту, сохранила фигуру. Только вот…всё это было для кого-то. Виктор не мог вспомнить ни одного раза в их новой обеспеченной жизни, чтобы она попыталась привлечь к себе его. Инициатива всегда исходила от Вяземского. Прогулки, театры, рестораны, редкие поездки на week end.

Так вышло, что в начале по необходимости, а потом уж по привычке они договаривались обо всём заранее, даже о романтических вечерах. Виктор покупал цветы и шампанское, Нина готовила ужин и зажигала свечи. Потом они шли к ней в спальню – последнее время они стали спать отдельно. Вяземский много работал по ночам, курил… в общем они мешали друг другу спать и решили, что общая спальня необходима только для секса. А его-то и не было. По большому счёту говоря, он и в начале был проблемный, но всё же был. Виктору удавалось путём долгих стараний пробудить в ней желание. Не то чтобы Вяземский не нравился ей. Но… она не любила это, терпела, потому, что так надо было мужу, никогда не отказывала. Он не мог припомнить ни одного случая за всю жизнь, чтобы она сказала ему «нет». Только в последнее время она стала замыкаться. Летом на даче всё сидела в саду с книгой. Вяземский беспокоился о её здоровье, посылал к врачам на обследование – те ничего не находили.

А Нина потеряла всякий интерес к их совместной жизни, дети больше не связывали их так, как раньше, когда вся жизнь заключалась сначала в заботе о том, как кормить и пеленать, потом как учить ходить, потом учёба и стремление дать самое лучшее, потом опять учёба и беспокойство о том, как удержать от ошибок. Потом оказалось, что дети выросли, а Виктор и Нина стали чужими.

Что же он все прокручивает это, как заезженная пластинка. Дети, дети, дети… У него есть своя жизнь! Виктор чуть не въехал в замешкавшуюся впереди стоящую «Мазду» – вот результат несвоевременных размышлений. Не хватало опять в автосервис загреметь. Все, баста! Теперь уже до дома совсем не далеко и пробка рассосалась.

* * *

Первой его встретила Наташа. Она как раз одевалась, чтобы идти куда-то.

– А! Пап, привет! Ты куда пропал? – начала она быстро и громко в своей обычной манере. – А у нас что было! Позвонил Игорь Николаевич и давай волну гнать. Мама не хотела ничего делать, сказала, что ты наверно на даче. А он как начал, как начал! «Несчастный случай, человек пропал…» Ну и давай названивать в милицию, больницы и морги, главное в морги, просто смех.

– Да… действительно смех, – рассеянно отвечал Виктор. – А где мама? Ещё дома?

– Дома, дома. Она в ванной маску делает. Нет, ну ты скажи, где ты пропадал? Ты мне вчера вечером так был нужен! – Наташа прыгала на одной ноге, пытаясь втиснуть вторую в узкие туфли.

– Сядь, упадёшь, – сказал Виктор.

– Некогда, меня девчонки ждут, так вот так был нужен! Позарез, – она провела ладонью вдоль шеи и всё же плюхнулась на стул, – а тут этот Игорь твой с моргом. Ты мог бы позвонить что ли.

– Откуда? Из морга?

– Ну пап! Хватит тебе. Оттуда, где ты был.

– Не мог.

– В следующий раз позвони.

– Хорошо, принцесса, в следующий раз позвоню. А ты куда собралась в таком виде? В институт?

– Нет, в гости. А, вот! Дай мне денег на подарок. У Зины Дороговой сегодня день рождения.

– Ты после занятий, надеюсь, пойдёшь? – спросил Виктор, доставая бумажник.

– Ну да… конечно, она же тоже на лекциях, а может и не придёт. Нет, ну пап! Это мало!

– Да неужели? И что же ты ей собираешься подарить? Корону Российской Империи?

– Нет, вертушку для дисков…

– Ничего себе, ты бы мне лучше подарила.

– Ну тебя, не смеши! Ты в кино сходишь.

– В кино…да, пожалуй. Ну, вот, думаю на вертушку хватит, иди, и позвони мне оттуда. Если поздно засидишься, я тебя заберу на машине.

– Ой, нет! Не надо… мы потом ещё в клуб пойдём, но я позвоню тебе на мобильный или СМС брошу, а то в клубе так музыка орёт, ничего не слышно, мобильник вырубается от акустики.

– Хорошо, иди, а то опоздаешь. Нет, постой, а Петя не звонил?

– Нет, он до субботы в море ещё, – уже с порога ответила Наташа, захлопнула дверь, и Виктор услышал, как дробно стучат по лестнице её каблучки. Ну какой из неё юрист? Один ветер в голове.

Нина вышла из ванной минут через десять. За это время Виктор переоделся в домашнее, согрел чайник, просмотрел квитанции по квартплате. В спальне зажужжал фен – Нина сушит волосы, значит мылась, а не только маску делала.

Дома было спокойно, привычно и так не хотелось никаких разборок. Может быть завтра? Виктор готов был малодушно отступить или образумиться – это как посмотреть. Здесь, в родных стенах, все виделось иначе. Пусть жизнь его лишена чувственных радостей, зато она суть есть незыблемая надежность. И все до мелочей служит удобству существования. Он оглядел уютную, сияющую чистотой кухню. Бросить это? Начать с начала…

Нина вышла в шелковом белом халатике, свежая, ухоженная, с распущенными волосами, но уже нанесенным на лицо макияжем.

– Вяземский! И где ты пропал? Все волновались.

– Здравствуй, Нина. Все? А ты?

– Я – нет. Кстати где ты был?

– У любовницы ночевал.

– Не смешно, шутки у тебя дурацкие. Что, неприятности в институте? – В светлых глазах Нины мелькнуло беспокойство.

– Из института я ухожу.

– Виктор! Что происходит?

Жена назвала его по имени – это было признаком серьезного беспокойства, обычно Нина называла Виктора – Вяземский. Еще с училища, говорила, что фамилия ей больше нравится.

– Уже произошло, Нина, сядь нам поговорить надо.

– Хорошо, давай поговорим, только недолго, я уходить собиралась.

– Я вижу

Нина села на свое место за столом, Виктор напротив. Она смотрела на него выжидательно, а Вяземский не знал с чего начать. Он оказался у черты, за которой возврата к прежней жизни не будет, сейчас она ещё цела, а слово произнеси – разлетится вдребезги. Ну… Платить-то за разбитые горшки самому придется, а может домашние вздохнут с облегчением, станет Нина жить с детьми, а он с Ритой, и будет всем счастье.

– Так что Вяземский, о чем говорить будем?

– О нас с тобой.

Она снисходительно улыбнулась, чуть заметно пожала плечами. Это означало: “А я то думала что-то важное…”

– Прямо сейчас, так срочно?

– Да, прямо сейчас.

– Тогда давай покороче, а то мне еще причесаться надо.

Виктор начал раздражаться, их разговоры давно уже свелись к “давай покороче”, и всерьез Нина их не принимала. Откуда эта уверенность, что она знает лучше, видит дальше. Вот и не увидала, не поняла, что конец.

– Если в двух словах, то – я ухожу

– Откуда?

– Из дома.

– Как Лев Толстой? – Нина расхохоталась, прикрыла губы пальцами, – ну извини, извини, не удержалась, у тебя такой мрачный вид. Что случилось, ты можешь толком объяснить?

– Я ухожу из дома, Нина. Прости, объяснить толком не могу, сам еще не понял но… Ухожу.

– Ах вон что, теперь я начинаю понимать. И… ночевал ты сегодня там, куда собираешься уходить?

– Да

Виктор смотрел на нее, не отвёл глаза. Стыдно ему не было. А еще он хотел увидеть реакцию Нины, нет, не злорадное желание удостовериться, что наконец уязвил, выбил ее из равновесия, он хотел знать истину. Настолько ли ей все равно, и было ли так же все их совместные годы. Лицо Нины оставалось непроницаемым. Она медленно встала из-за стола и пошла к двери. Виктор тоже встал и заступил ей дорогу, он должен был получить ответ!

– Постой, Нина, ничего не скажешь мне?

Она остановилась перед ним, все такая же невозмутимая.

– А какого ты ответа ждешь Виктор? Мы с тобой люди взрослые. Решил уйти – иди, разве я держу?

Вяземский раздражался все больше, как будто не он, а Нина сообщала ему о разрыве отношений. И это она бросала его, вот так спокойно отпуская. Он почувствовал себя глубоко уязвленным.

– Мы можем сделать вид, что я ничего не слышала. Тебе незачем уходить из-за нашего разговора, но если зов крови настолько силен – иди. Можешь вернуться или нет. Детям объясняй сам, я не стану.

– Они вряд ли заметят. Разве что отсутствие кредитной карты и кошелька.

– Не злись, они твои дети, и ты обязан достойно их растить, воспитывать и содержать.

– Я никому ничего не обязан!

– Не ори на меня, это ты валялся с любовницей и не ночевал дома! Отойди, мы все обсудили, разговор окончен.

– Как и наша семейная жизнь.

– Это твой выбор, не мой. Я тебя из дома не гоню.

– Да я сам уйду, тебе же все равно.

– Пропусти меня пожалуйста, я опаздываю, Виктор. Давай вернемся к этому разговору вечером.

Виктор отступил, освобождая проход, Нина удовлетворенно кивнула, а на пороге обернулась. – Зов крови, Вяземский, в твоем возрасте случается, кризис среднего возраста. Наверно молодая эта твоя…ну…до вечера.

Виктор остался на кухне, сидел курил, мысли в голове стали вялые. Больше всего хотелось выпить рюмку коньяку, даже не одну, а чтобы хорошо одурманило и пойти в кабинет и завалиться спать на диване, а завтра проснуться и ничего не помнить. Пускай бы стерся и его разговор с женой, и встреча с Ритой.

Не правильно все, не то он делает. Но маховик уже начал раскручиваться и двигаться можно было только вперед. Значит, вместо коньяка вещи собирать.

Хлопнула входная дверь, Нина ушла, Вяземский остался в квартире один. Бесцельно бродил по комнатам, осматривался недоверчиво – как же уйти, тут все привычное, родное, прирос он, прикипел к этим стенам, а надо уходить. Нельзя так жить инертно, по привычке, чтобы главное было вне семьи, на работе, или в Интернете. Нельзя сводить все к достижению статуса “не хуже чем у всех”, предавать мечты, смотреть только под ноги, забывая про небо.

Со сборами Виктор провозился до позднего вечера – разбирал бумаги, часть документации по фирме он хранил дома, Нина числилась в руководстве, контролировала подбор персонала. Бухгалтерию он проверял сам. Дело их процветало, открывались дочерние фирмы. Как теперь все это будет Виктор не представлял, общий бизнес сделал их заложниками, обрек на совместную жизнь и семейные отношения.

Виктор заколебался, стоит ли так спешить, слова Нины о зове крови смутили его. И он не за себя тревожился, но Маргарита, если Нина права, то выходит он обманывается сам и Риту обманывает насчет любви. По сути, что он знал об этом? Чувство долга – да, это он понимал, но любовь…

Вечером он позвонил Маргарите и сказал, что должен утрясти дела дома, а потому придет к ней завтра. Она согласилась, голос был спокойный, ни слёз, ни просьб. Это что, и ей все равно, как Нине?

Ночью он долго не мог заснуть, Нина с вечера вела себя, как ни в чем не бывало, даже казалась более оживленной, чем обычно. Рассказывала подруге по телефону про концерт, потом смотрела фильм на кухне и готовила. Она всегда совмещала приятное с необходимым. Позвала Виктора ужинать, но он отказался, и есть не хотелось, да и видеться за столом тоже. Вяземский по-прежнему не чувствовал себя виноватым и все больше злился на Нину за отсутствие реакции, которую он ожидал. Он готов был ко всему, только не к ее крайнему пофигизму. Почему она не хочет выяснить отношения до конца, поставить точки над i и разойтись с сознанием, что все между ними сказано? До этого времени он и детям ничего не сможет объяснить…

Следующий день прошел в мучительных раздумьях и тоске по Маргарите. Здравый смысл диктовал ждать, а чертов зов крови толкал немедленно нестись к Рите. Виктор съездил в институт, написал заявление об уходе, на обратной дороге завернул в Дом Книги, слонялся по залам, бесцельно рассматривал корешки и обложки. До Фонтанки от Дома Книги было рукой подать, при мысли о том, что он мог бы пойти к Маргарите, коснуться ее, заставляла слабеть колени, но Виктор упрямо не поддавался этому и с тяжелым сердцем отправился домой. Вечером все было, как обычно: ужин, телевизор, щебетанье Наташи, невозмутимое равнодушие Нины, Петя собирался в рейс, рассказывал о том, что предстоит повидать. Виктор слушал, отвечал, со стороны и не заметно было, что мыслями он далеко. Завтра точно покончит с этим, нельзя так быть – и здесь и там.

Ночью позвонила Маргарита, но Виктор не успел подойти, она сейчас же сбросила звонок. Испугалась. Подумала, наверно, что Вяземский спит не один. Сразу вслед за вызовом пришло СМС: “Приезжай, мне очень плохо…”

Виктор даже не взглянул на часы, встал, оделся, взял ключи от машины и документы, спустился во двор, завел машину. Он не думал, совершал привычные действия на автомате, сцепление, тормоз, левый поворот. Сознание застилало беспокойство. Плохо ей, что значит плохо? Заболела снова, или что?

Маргарита открыла не сразу, и Вяземский вдруг испугался, что не откроет совсем. Может без сознания, ведь ничего не объяснила в СМС. Сердце ухнуло вниз… а вдруг… Он громко застучал кулаком в дверь, не думая о том, сколько времени и что скажут соседи. Звякнула цепочка, значит Рита там и жива. Да что, в самом деле, нельзя же так. Дверь приоткрылась совсем чуть-чуть, и Виктор сообразил, что не сказал, что это он.

– Рита…это я… – Дверь медленно пошла в сторону, и Виктор увидел Риту. Несколько мгновений они так стояли и смотрели друг на друга, Вяземскому стало не хватать воздуха, он судорожно вдохнул, обхватил Маргариту руками, шагнул через порог, увлекая и её за собой. Она заплакала. Он стоял и прижимал её к себе, лицом к груди и ничего не мог сказать, только повторял её имя.

– Рита…Рита…

– Мне было так плохо без тебя, – едва могла сквозь рыдания произнести она.

– И мне…

Томление двух дней, когда он был без неё, поднялось и смело другие чувства. Он отчаянно желал ее, снова поверить, что всё именно так, что она откроет ему себя. Он хотел прижаться к ней обнаженной и торопливо стягивал с плеч Риты футболку, чтобы добраться до тела. Она не противилась, только дрожала и всхлипывала, и цеплялась за него. Отдаленно, слабым остатком здравого смысла он понимал, что нельзя так, но сдирал с себя одежду, как будто это была его прошлая жизнь. Чтобы раздеться, надо было отпустить Маргариту, а он не мог. В прихожей он споткнулся о шкафчик для обуви – это привело его в чувство.

– Что я делаю, Рита, прости, не думай только…

– Нет… нет… идём…пожалуйста, – шептала она и тянула его к себе.

Он нашел её губы, жадно открыл их, замычал, ощущая податливость, потом подхватил Риту на руки и, продолжая целовать, понёс в спальню. От волнения он не мог вспомнить в какую дверь, но пошел правильно. У него не было времени на ласки, ни на что не было времени, только взять её сразу, глубоко, поверить, что она настоящая и принадлежит ему.

– Рита… – он не замечал, что делает ей больно… со стоном нашел то, к чему стремился… нашел… он был в ней и ничего больше не существовало сейчас кроме этого. Кроме её тесноты. Его била дрожь, дыхание прерывалось… он торопился взять её, исполненный мучительным, долго сдерживаемым желанием, не мог контролировать себя. Всё исчезло…всё… кроме ужасного звериного чувства обладания. Острая волна освобождения накрыла внезапно и горячими бросками Виктор отдался Рите. Когда он очнулся, она лежала под ним, смятая и раздавленная его тяжелым телом и тихонько всхлипывала.

– Рита…детка… Боже, что я делаю…прости меня…прости…прости… только не думай плохо … не думай. – Он боялся, что она решит именно так как сказала Нина. Что это желание крови. Только тело и ничего больше. Виктор хотел и не умел рассказать ей, что чувствует сейчас, и что чувствовал без неё. Как не мог дома лечь в постель, спал в кресле одетый, мучился желанием обнять её и прижаться и никогда больше не отпускать. Ничего этого он не мог сказать ей, потому, что не было таких слов, чтобы они выразили его мысли и желания правильно. Он только путал её волосы, целовал лицо и повторял, – Не думай плохо.

Она молча прижималась к нему тесно, так они уснули.

Проснулись одновременно, словно толкнул кто, как будто испугались, что не найдут друг друга, не сплетутся телами и душами, что привиделось им. И снова любили друг друга, потеряли счет времени. Виктор понимал, что не сможет уйти, чтобы там ни было потом – сейчас он был счастлив.