Текст книги "Те, кто любит. Книги 1-7"
Автор книги: Ирвинг Стоун
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 37 страниц)
– Я пытался убедить его изучить право здесь, в Англии, но он отказался. Однако он молод, хорош собой, у него сотни друзей во всех штатах. Несомненно, один из них найдет ему надлежащее место.
– Надеюсь.
– Я напишу секретарю Джею новое письмо. Беспокоясь о будущем, ты, может быть, подумаешь о собственном бедном муже, который станет безработным следующей весной?
– Боюсь, что мне не следует тратить силы, беспокоясь за вас, господин посланник. Если Том Джефферсон остается в Париже, то тогда ты олицетворяешь наилучший политический ум во всех тринадцати штатах.
Джон увлеченно работал над вторым томом, посвященным итальянским городам-государствам, анализируя, что обеспечивало им успех и стабильность, а что вело к развалу республики. Конвент в Филадельфии возобновил заседания якобы с целью подправить статьи Конфедерации. Но заседания проходили за закрытыми дверями и требовалось время, чтобы новости дошли до Англии. Между тем американский кредит продолжал падать. Джону пришлось вновь выехать в Голландию, где он провел удачные встречи с голландскими банкирами и сумел получить новый заем в миллион гульденов при пяти процентах годовых.
Абигейл прогуливала внука в коляске по площади Гровенор. В хорошую погоду она и Нэб выезжали за город. Летели неделя за неделей. В Массачусетсе политический климат все более накалялся. Народ снова пришел в движение.
Оказавшиеся осенью в тяжелом положении фермеры Массачусетса просили Законодательное собрание одобрить две меры: во-первых, разрешить выпуск бумажных денег, во-вторых, положить конец запрету выкупа домов и ферм. В Законодательном собрании преобладали юристы и бизнесмены консервативного толка: они отложили заседания, не приняв ни той ни другой меры, что вызвало справедливое возмущение населения.
Последовали бурные городские митинги, затем в Хэтфилде собрался Конвент, заявивший, что Законодательное собрание Массачусетса руководствуется корыстными соображениями; Конвент опротестовал несправедливые налоги, обременявшие бедные слои населения, потребовал закрытия судов, пока положение не улучшится и у фермеров появятся возможности выплатить долги. Конвент, созванный фермерами графства Хэмпшир, добивался законного удовлетворения жалоб фермеров; но многие считали, что только действия могут принести им облегчение. В таких городах, как Уорчестер, Конкорд, Грейт Баррингтон и Нортгемптон, граждане воспрепятствовали заседаниям суда, освободив заключенных, собирались огромными толпами около зданий судов, чтобы судьи и присяжные не могли проводить слушание дел. Губернатор Джеймс Боуден вызвал милицию Массачусетса, около тысячи шестисот человек. С этого момента движение протеста возглавил капитан Даниэл Шейс, который с честью сражался во время Революции и потерял свою ферму из-за долгов.
Милиция оказалась в меньшинстве и не решилась стрелять по хорошо организованным отрядам Шейса, силой не допустившим открытие суда в Спрингфилде. После этого Массачусетс объявил капитана Шейса и его сторонников вне закона. А те разработали план: после захвата оружия в арсенале Соединенных Штатов в Спрингфилде двинуться на Бостон и заставить Законодательное собрание под дулами ружей отменить законы о выплате долгов. Массачусетс вновь набрал добровольческую армию, противники встретились перед арсеналом Спрингфилда, милиция выстрелила из пушки, несколько сторонников Шейса были ранены и его силы разогнаны. Прибыли дополнительные силы волонтеров под командованием другого героя революционной войны, генерала Линкольна, в итоге собрались силы, достаточные, чтобы подавить восстание Шейса и захватить его руководителей.
Сэмюел Адамс требовал казни лидеров мятежа. Абигейл и Джон были огорчены восстанием, опасаясь, что оно может нанести ущерб федеральному правительству, но им было трудно понять ожесточенность кузена Сэмюела. В конце концов Абигейл поняла, что кузен Сэмюел будет считать всякого выступающего против независимого правительства своим врагом. Ее радовало, что Джону не свойственны кровожадные инстинкты. Он писал резкие статьи против мятежа, заявляя, что бунт должен быть самым решительным образом подавлен, но Абигейл никогда не слышала, чтобы Джон призывал к суровому наказанию лидеров. Он понимал, что дальнейшие беспорядки можно предотвратить, лишь вернувшись к процветанию.
От Коттона Тафтса пришли два письма: он сообщал, что дом Вассаль-Борланда может быть приобретен за две тысячи семьсот долларов.
Ройял Тайлер продал за наличные часть земли. Дом был возвращен Борланду. Тафтс возмущался по поводу того, что Тайлер пренебрегал уходом за поместьем:
«Время и внимание последнего владельца уделялись написанию комедий в Нью-Йорке, которые принесли ему известность, что… покупка фермы у него нисколько не взволнует его, он интересуется лишь славой борзописца…»
Джон просил Абигейл написать Коттону, чтобы тот купил дом и землю. Коттон выполнил просьбу.
В конце июня в посольство приехал капитан Рамсей с девятилетней Полли Джефферсон, младшей сестрой Патси. Джефферсон просил в письме Абигейл приютить ребенка. Маленькая Полли, плача, цеплялась за руки капитана Рамсея, словно ее собирались продать в рабство. Капитану пришлось сбежать из посольства через заднюю дверь.
Абигейл провела Полли в свою спальню, умыла девочку, сильно напоминавшую внешне Патси и отца. Успокаивая ее, Абигейл рассказывала ей истории о Патси в Париже.
– Ну, Полли, я никогда не видела, чтобы твоя сестра плакала.
– С ней папа.
– Я покажу тебе портрет твоего отца. Он был написан американцем мистером Брауном, когда твой отец был здесь.
Абигейл принесла портрет Томаса Джефферсона, живой и очень похожий. Портрет не произвел впечатления на Полли.
– В чем дело, Полли?
– Я не узнаю его.
– Ну, ты скоро его увидишь и узнаешь.
– Ты отвезешь меня к нему?
Абигейл поколебалась, а затем ответила:
– Да, если не будет другой возможности. Но я тотчас же напишу ему и попрошу его приехать сюда, в Лондон, и мы совершим вместе поездку по стране. Разве это не чудесно?
– Не знаю, – упрямо отвечала Полли. – Я никогда не ездила с семьей.
– Завтра или послезавтра я покажу тебе танцующих собачек и канатоходцев в театре Садлерс Уэллс.
Начиная со следующего утра с лица Полли не сходила улыбка. Абигейл отвела девочку к своей портнихе сшить ей английское платье и пальто. Посещение портнихи Полли понравилось. Она спросила Абигейл, может ли она называть ее мамой.
Абигейл затеяла бурную переписку с Джефферсоном, заверяя его, что Полли может оставаться в посольстве так долго, как он считает нужным, но, по ее мнению, ему следует приехать за девочкой. Она убеждена, что Полли не должна путешествовать из Лондона в Париж в сопровождении еще одного иностранца. Джефферсон только что вернулся в Париж после поездки по Южной Франции и Италии.
В дом на площади Гровенор явился француз по имени Пети. Он служил у Джефферсона дворецким и пользовался доверием хозяина. Однако он не знал ни слова по-английски. У него были указания привезти в Париж Полли как можно скорее. Абигейл была в ужасе. Она пошла в кабинет Джона, где он заканчивал работу над вторым томом.
– Джон, я не могу доверить Полли человеку, который не способен обменяться с ней ни единым словом, и отпустить их в недельную поездку до Парижа.
Джон уставился на Абигейл:
– Согласен, но что мы можем сделать? Хочешь, чтобы я отвез ее?
– Нет, думаю, что это должна сделать я, как обещала.
– Это займет у тебя две недели. Тебе придется возвращаться одной.
Полли чувствовала себя глубоко несчастной. Абигейл успокоила ее, заявив, что не отпустит с Пети без согласия ее отца. Тем временем она ездила с девочкой на ежедневные экскурсии и в книжные лавки, где разрешила выбирать книги, которые Полли читала запоем.
К концу недели терпение Пети иссякло. Ему не нравился Лондон, и у него было поручение. Возбужденно бормоча по-французски, он показал два уже купленных билета на дилижанс до Дувра. Он довольно громко кричал, что деньги нельзя транжирить и что миссис Адамс не должна мешать ему выполнить поручение хозяина.
– Если Полли согласится, то и я дам согласие.
Полли смирилась:
– Я знаю, что должна поехать с Пети. Я все равно расплачусь, поэтому не упрашивайте меня.
– Думай о путешествии как о переходе по мосту, который соединит тебя с семьей, – утешала ее Абигейл.
Лицо Полли расцвело в светлой улыбке. Ее книги были упакованы в один чемодан, а новые платья – в другой. Она сказала провожавшим ее членам семьи Адамс через окно дилижанса:
– Видите, я не плачу. До свидания, тетя Абигейл.
В июле Джон отправил второй том своей книги в типографию. Он убедил Абигейл выехать на месяц в Девоншир, Саутгемптон, Эксетер, совершить своего рода сентиментальную поездку в Уэймаут, чтобы посмотреть, как выглядит маленький городок, где жили предки Абигейл. Они поищут Кранчей, многие из которых все еще живут в Англии. Как объяснил Джон, эта поездка даст ему возможность хорошо отдохнуть душой и телом.
– Вероятно, это будет наша последняя поездка по Англии. Как только доберемся до дома, там и осядем. Навсегда.
10
Спешка Джона с написанием книги была оправданна. Приходившая к ним из Соединенных Штатов почта подтвердила о том, что экземпляры книги дошли вовремя до членов Конвента. Книгу немедленно перепечатали в Бостоне, Филадельфии и Нью-Йорке. Хотя многие не разделяли его одобрения ограниченной монархии и необходимости сильного «первого управителя, главы, начальника», без которого «не может существовать тело политики, как не может существовать живое тело без головы», большинство делегатов внимательно вчитывалось в книгу. Она дала пищу для обсуждения интересовавших Джона вопросов. Он уверял Абигейл, что его книга явится единственным всеобъемлющим политическим исследованием, доступным для членов Конвента. И он был прав. Находясь за три тысячи миль в положении жертвы изоляции на бесполезном посту, Джон Адамс сумел проникнуть за закрытые двери Конвента в Филадельфии и приобрести такой же авторитет, как если бы его избрали делегатом от Массачусетса.
В начале ноября они получили от их верного корреспондента Элбриджа Джерри экземпляр предлагаемой новой конституции. Аналогичный документ был адресован Томасу Джефферсону. Джон Адамс немедленно переслал его в Париж.
Когда Джон извлек бумаги из пакета, Абигейл, зажав между большим и указательным пальцами тонкую стопку листов, буркнула:
– Она, видимо, не очень пространная. Не требуется ли больше страниц для полной и совершенной конституции?
– Такой нужды нет. Чем короче и яснее, тем лучше.
Годы, проведенные Абигейл в Брейнтри, несли на себе отпечаток одиночества, а годы пребывания в Лондоне – крушения надежд. Теперь же они оба сидели за письменным столом Джона. Брислер принес охапку дров.
Побледневшего Джона трясло. Абигейл чувствовала, что и ее охватило волнение.
– Отсюда, читай начало, – сказал Джон.
– Хорошо.
Абигейл читала звонким, уверенным голосом:
– «Мы, народ Соединенных Штатов, для того чтобы создать более совершенный Союз, утвердить правосудие, обеспечить внутреннее спокойствие, обеспечить совместную оборону, содействовать общему благоденствию и гарантировать блага свободы себе и нашим потомкам, предписываем и провозглашаем настоящую конституцию для Соединенных Штатов Америки».
– Превосходно! – воскликнул Джон. – Я бы не написал лучше.
– «Даруемая в ней вся законодательная власть предоставляется Конгрессу Соединенных Штатов, состоящему из сената и палаты представителей…»
Джон вырвал из ее рук документ, поспешно перелистал страницы до главы второй и прочитал высоким прерывающимся голосом:
– «Исполнительная власть предоставляется президенту Соединенных Штатов Америки. Он занимает свой пост на срок четыре года и вместе с вице-президентом, выбираемым на тот же срок, избирается в следующем порядке…»
Он перестал читать вслух, быстро пробежал несколько статей, отрывисто кивая в знак одобрения. Закончив раздел, он начал перечитывать его вслух, перемежая чтение объяснениями, предназначенными Абигейл: президент будет главнокомандующим армии, военно-морского флота и милиции; он будет обладать полномочиями «по совету и согласию сената» заключать договоры, с согласия двух третей участвующих в голосовании сенаторов; у него будут полномочия выдвигать и назначать послов, судей Верховного суда и других должностных лиц Соединенных Штатов, опять-таки с согласия и одобрения сената. Он наделяется правом созывать заседания обеих палат, предоставлять Конгрессу «информацию о положении Союза и рекомендовать на их рассмотрение такие меры, которые он сочтет необходимыми и неотложными».
Наступила тишина.
– Конвент сформулировал статьи так, словно ты был председателем комитета, – заявила Абигейл.
– Не совсем, – сказал Джон, покрасневший от удовольствия, – нет упоминания о том, что президент обладает правом иметь во главе каждого департамента исполнительных советников, им назначенных и выступающих в роли его помощников. Посмотрим, что сделано ими в отношении легислатуры и судебной власти.
Число представителей от штата и сумма отчисляемых в бюджет прямых налогов должны были определяться в соответствии с численностью населения. Палата представителей получала полномочия выбирать своего спикера и других должностных лиц и исключительное право возбуждать импичмент. Сенат, напротив, состоял из сенаторов по двое от каждого штата, избираемых местной легислатурой.
– Интересные соображения, – сказал Джон. – Поскольку сенат является новым органом, ему следует придать высокое положение и достоинство. Вице-президент выступает в качестве председателя сената, хотя и не должен голосовать, за исключением тех случаев, когда голоса разделятся поровну.
– Каковы другие обязанности вице-президента? – спросила Абигейл.
Джон быстро пересмотрел документ, затем поднял голову:
– Не могу найти других положений. Но если его удачно выбрали, он обеспечит, чтобы обсуждение в сенате осуществлялось на высоком уровне и надлежащие законодательные меры проходили через этот орган с соответствующей скоростью.
Джон и Абигейл прервали изучение проекта конституции на время обеда, а затем продолжили: иногда с всплесками удовлетворения, иногда разочарования. Джон считал главным недостатком документа отсутствие Декларации прав человека. В проекте не упоминалось о свободе печати, слова, собраний, вероисповедания. Когда он выразил свои сожаления, Абигейл сурово нахмурила брови:
– Не странно ли это опущение? Ты написал Декларацию прав для Массачусетса, Джордж Мэзон – для конституции Виргинии.
– Это вопиющая ошибка, ее надо немедленно исправить.
– Означает ли это, что ты не одобряешь эту конституцию?
– Избави бог, никоим образом! Лучше, чтобы штаты одобрили ее сейчас, а мы добавили бы Декларацию прав позже, чем отсылать проект конституции вновь в Конвент. Отсутствие Декларации, разумеется, сделает одобрение конституции более сложным делом, но это издержки упущения, а не грех комиссии. Пока что я не нашел ничего в конституции, что не действовало бы наилучшим образом в интересах республики. Посмотри, например, как хорошо они сформулировали статью третью: «Судебная власть Соединенных Штатов предоставляется Верховному суду и нижестоящим федеральным судам, учреждаемым Конгрессом».
Джон обратился к последней странице, посмотрел на список подписавших. Многие из них работали с ним в прежних конгрессах. Там была даже подпись Бенджамина Франклина.
В эту ночь они не могли заснуть. Джон то и дело вскакивал, перелистывая документ, поднося к свету лампы у кровати, обращался к отдельным параграфам, проверяя их формулировки. Около двух часов ночи его охватила тревога по поводу полномочий сената. Не посмотрев, спит ли Абигейл, он сказал:
– Абигейл, предоставление сенату права одобрять назначения, сделанные исполнительной властью, делает президента менее независимым, урезывает его возможности действовать в лучших интересах в соответствии с его собственным суждением. Я думаю, что сенат и ассамблеи не должны ограничивать исполнительную власть.
– Но, Джон, разве проект не всего лишь набросок архитектора? – уверила она сонным голосом. – По мере того как скелет обрастает плотью, эти проблемы отпадут сами собой.
Джон выскользнул из-под одеяла, принялся ходить по комнате в ночной рубахе, заложив руки за спину.
– Молю, чтобы штаты быстрее ратифицировали проект. В нем виден замечательно продуманный расчет сохранить Союз, укрепить взаимные связи и привести нас к единомыслию.
Последующие недели были насыщены приятными волнениями. Казалось, что их личные дела и дела государства пошли на подъем. Это радовало сердце.
Коттон Тафтс написал, что они стали законными владельцами дома Борланда. Пришла весть, что вскоре можно ожидать указания вернуться домой. Джонни проходил практику у юриста в Ньюберипорте. Взволнованная переписка шла между семьей Адамс, Томасом Джефферсоном в Париже, их политическими друзьями в Бостоне и Филадельфии, у каждого были свои замечания к конституции, но все были полны энтузиазма.
К удивлению Джона, Томас Джефферсон боялся, что обе палаты Конгресса окажутся неспособными справиться с иностранными и федеральными делами. Его заботило и то, что пост президента выглядел как неудачная копия царствования польского короля. «Он может быть выбран на срок от четырех лет до пожизненного. Рассудок и опыт подсказывают, что главный исполнитель, срок пребывания у власти которого неограниченно продлевается, получает пожизненный пост… Я хочу, чтобы по истечении четырех лет он не мог быть избран на второй срок».
– Том Джефферсон боится одного, я же – многих, – сказал Джон. – Мы пришли к полному согласию, что большинство должно иметь полное и справедливое представительство; Джефферсон опасается монархии, я же боюсь аристократии. Я бы дал больше власти президенту и меньше – сенату. Если мы сможем выбирать на пост президента самых способных, я не вижу, почему президент не может оставаться на этом посту пожизненно. Ведь народ сохранит возможность выдворить его по прошествии четырех лет, если президент окажется плохим.
Даже многие англичане, непримиримые противники американской независимости, реагировали хорошо. Абигейл писала Коттону Тафтсу:
«Форма управления, разработанная последним Конвентом, расценивается здесь как выдающееся достижение. Говорят, что к тому же она настолько хороша, что американцы ее не примут. Возможны некоторые изменения, но бесспорно предложена великая федеративная структура».
Работа была добротно выполнена.
Декабрь 1787 года Джон и Абигейл встретили с чувством исполненного долга. Джон закончил третий том книги и послал его в типографию, стремясь к тому, чтобы к моменту постановки вопроса о Декларации прав и введения в действие конституционного правительства этот том также был бы доступен законодателям. Почти одновременно он получил сообщение от секретаря по иностранным делам Джона Джея, что Конгресс принял его отставку с поста полномочного посланника в связи с завершением его миссии в феврале.
Подошло время готовиться к возвращению в Брейнтри. Абигейл набросала по памяти примерную схему дома Борланда, а затем прошлась по посольству, осматривая свою мебель, купленную в Голландии, Франции и Англии. Для гостиной, где она расставит свою красную мебель, подойдет, по ее мнению, французская серая краска. Если панели стен из красного дерева не очень изношены, она оставила бы их такими, как они есть, но она намерена прорубить два окна в стене со стороны сада. Для спальни над гостиной, где она разместит зеленую мебель Нэб, Абигейл остановилась на схожих по цвету зеленых обоях. Она просила Коттона Тафтса подыскать металлическую окантовку для дымоходов, латунные замки для дверей и обеспечить возможно быстрый ремонт с тем, чтобы они могли доставить свою мебель в дом прямо из гавани Куинси.
С начала нового, 1788 года их дела пошли лучше, чем все время пребывания в Англии. Пришло сообщение, что Делавэр, Пенсильвания и Нью-Джерси ратифицировали конституцию после двухмесячного обсуждения; Джорджия, Коннектикут и Массачусетс вроде бы были готовы ратифицировать ее в скором времени. Нью-Йорк отказался созвать Конвент для ратификации, но опытные политические деятели вели блестящую полемику в пользу ратификации.
В парламенте лорд Гренвил произнес речь в защиту Соединенных Штатов. Лорд Кармартен вызвал Джона и осведомился у него, поскольку ему нравится конституция и, по его мнению, она будет принята, не пришло ли время начать серьезные переговоры о торговом соглашении.
Когда Джон рассказал об этом Абигейл, она воскликнула:
– Действительно, самый момент порадовать нас! Накануне нашего отъезда.
– Это пожелание доброго путешествия.
Абигейл занялась упаковкой вещей. Мебель следовало уложить в ящики так, чтобы позолоченная резьба и изящные ткани не пострадали от длительного переезда по морю; бережно завернуть ее коллекцию столового стекла, а книги Джона разложить по категориям в пронумерованные ящики вместе со списками. Эстер, которой то и дело нездоровилось, рвалась во что бы то ни стало выполнить свои обязанности. Когда она почувствовала себя нездоровой и ее стало подташнивать, Нэб сделала соответствующие выводы. Абигейл спросила:
– Эстер, прости мое вмешательство, но, может быть, ты беременна?
Эстер не обиделась. Она ответила:
– Нет, мадам. Это лишь проявление моих прежних хворей.
Абигейл оставила разговор без последствий, но через несколько недель ошибка уже исключалась.
– Эстер, это Брислер, не так ли?
– Да, мэм, мы любим друг друга. Со времен Отейля.
– Почему в таком случае вы не женились?
– Потому что, когда мы захотели вступить в брак, мы были уже здесь, в Англии, и мы не пожелали, чтобы свадьба состоялась в епископальной церкви.
– Может быть, мне удастся получить для тебя специальное разрешение, как для Нэб.
Эстер сурово посмотрела на Абигейл:
– Прошу прощения, мадам. Епископ Сент-Азафа обвенчает дочь американского посланника. Но он не придет в посольство, чтобы обвенчать двух слуг.
Абигейл покраснела.
– Мы решили подождать: когда вернемся в Брейнтри, обвенчаемся там.
– Не будет ли это слишком поздно?
Эстер грустно покачала головой:
– Тогда, полагаю, мы должны обвенчаться в их церкви. Не будет ли это противозаконно в Соединенных Штатах?
– Конечно нет. Мы организуем здесь небольшой семейный прием.
Джон уехал в Голландию попрощаться с друзьями. Он не собирался добиваться нового займа, но в поездку с ним напросился Джефферсон, желавший получить заем. Джон договорился о займе для Соединенных Штатов в размере миллиона гульденов.
Абигейл хотела погрузить все имущество на борт судна капитана Каллахана «Лукреция» в феврале, но приходилось то и дело откладывать погрузку: то ящики были не того размера, то не хватало упаковочного материала. К 11 марта она все еще отчаянно работала, желая получить остатки заказанной ею одежды, серебра и посуды и вывезти их из здания на площади Гровенор. Капитан Каллахан уведомил, что в ее распоряжении есть еще неделя.
Абигейл справилась с задачей, несмотря на чувство горечи, вызванное смертью дядюшки Исаака, пережившего тетушку Элизабет всего на год. Она сожалела, что не могла сказать ему последнее «прощай».
Возвратился Джон; перед домом в течение нескольких дней выстраивались в линию подводы, перевозившие его коллекцию произведений искусства, мебели и книг, скопившуюся за десять лет. После этого они переселились в гостиницу «Бат», где начиналось пребывание Абигейл в Англии.
На них обрушилось одно последнее разочарование. Несмотря на множество полных энтузиазма писем Джона в Конгресс, ему не удалось обеспечить для полковника Уильяма Смита пост поверенного в делах ни в Лондоне, ни в ином месте. Полковник Смит был послан в Лондон в качестве секретаря миссии к посланнику Адамсу, и он отзывался одновременно с ним.
Полковник Смит решил, что ему лучше не ждать Адамсов и не плыть в Бостон. Он хотел возможно скорее попасть в Нью-Йорк, с тем чтобы прощупать возможности получить пост в новом правительстве.
Семья Смит упаковала вещи и готовилась выехать в Фальмаут.
Последняя аудиенция у короля Георга III была трогательной. Абигейл и Джон часто слышали, что приземистый, полный, с отвисшей челюстью монарх не блещет умом. Его таланты были ограничены, казалось, что король больше заботится о своих личных делах, чем об управлении государством, но он постоянно проявлял сердечность к посланнику Адамсу и его супруге, потратив немало усилий, желая показать свое расположение к ним.
– Мадам, я навсегда запомнил твердую позицию вашего мужа. Когда я предположил, что из своих земляков он не самый сочувствующий Франции, он ответил: «Я люблю лишь свою собственную страну».
– А вы, ваше величество, ответили: «Честный человек никогда не полюбит другую».
Король Георг прикоснулся к ее щеке. Они откланялись.
Спускаясь по лестнице дворца к карете, Абигейл прослезилась.
– Знаешь, что я припомнила из прошлого? Первый воскресный ужин, когда ты был в нашем доме и я процитировала слова из первой речи короля в парламенте. Я думала, что он король-патриот.
– Ты им так восхищалась, что у меня пробудилась ревность. Я писал тебе: «Хотя моя преданность до сих пор была нерушимой, постараюсь сделать все, чтобы возбудить революцию».
– Ты это и сделал, Джон.
Через четыре дня Абигейл и Джон выехали в Портсмут, надеясь на попутный ветер. Все уже было погружено на судно, при них был лишь саквояж с чистыми простынями и ночным бельем. По пути на юг по землям графства Суррей с их невысокими холмами, на которых проклевывался свежезеленый пунктир посадок, Абигейл сказала:
– Мечтаю сбивать масло и варить сыр, ухаживать за садом.
Джон словно походя спросил:
– Ты уверена, что можешь вернуться к простой, неприхотливой жизни?
– Ух, мне известны слухи в Брейнтри: дескать, я вернусь домой с беспримерной роскошью и экстравагантной. Но обещаю своим землякам, они этого от меня не получат. А как насчет тебя, Джон?
Он отвернулся от нее, смотря через окно кареты, немало повозившей их по Франции и Англии, а сейчас медленно поднимавшейся по холму к тенистому лесу. Когда он вновь повернулся к ней, его лицо было серьезным, но глаза того же светло-зеленого цвета, что и весенняя трава Южной Англии.
– Я намерен удалиться в Брейнтри как частное лицо. Никто не должен опасаться, что я позарюсь на его пост.
– Разумеется, ты можешь получить какую-нибудь должность?
– Сомневаюсь. Я всегда действовал слишком открыто и откровенно, чтобы завоевать популярность соотечественников.
– Новая Англия знает цену тебе.
– Возможно. Но я растратил ее за четырнадцать долгих лет служения нашему правительству. Кроме того, мои монархические принципы подвергаются критике.
– Тучи пройдут.
– Я никогда не смогу скрыть, что чувствую сердцем и что, по моему мнению, идет на пользу и обеспечивает счастье моим соотечественникам, даже если меня станут соблазнять самыми высокими постами в Соединенных Штатах.
Абигейл напряженно всматривалась в его лицо.
– Верю, что ты говоришь искренне, Джон.
– Да. Вот уже десять лет, как я не был в стране. Мне нужно время, чтобы вновь врасти в нее. Я хочу привести ферму в рабочее состояние, пополнить библиотеку дома Борланда, когда правительство выплатит мне долг. Если нам потребуются деньги для учебы мальчиков, то я займусь посильной правовой работой. У меня нет иного желания, как прожить спокойно со своей семьей в качестве фермера и, быть может, писателя-историка.
Абигейл сидела спокойно, под полом скрипели колеса кареты, спускавшейся с холма. Она прошептала:
– Мы прожили наполненные событиями годы. Теперь мы будем снова вместе на своей собственной земле. Бог избавил нас вовремя.