Текст книги "Те, кто любит. Книги 1-7"

Автор книги: Ирвинг Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

Джон и Абигейл узнали, что пастор конгрегации прихода Хэкни – доктор Ричард Прайс был давним другом Джона и с 1776 года отстаивал независимость Америки. Каждое воскресное утро они отправлялись в карете в Хэкни, слушали проповеди, так приятно звучавшие в ушах после десятимесячного пребывания в католической стране. Церковь доктора Прайса не была столь же суровой, как Ясли Господние в Уэймауте, но он произносил проповеди за пюпитром, похожим на подвесной пюпитр отца Абигейл.

Наступил день, когда Абигейл и Нэб должны были сопровождать Джона ко двору и быть представленными королевской семье. Одежды англичанок, представляемых двору, были столь же изысканными, как и француженок.

Абигейл просила портниху сшить элегантное, но вместе с тем простое платье. Длинное, из белого атласа, платье было отделано белым крепом, украшено фестонами из лент сиреневого цвета, а широкий кринолин кружевами. Абигейл осталась довольна тем, что называла «прикладом»: гофрированными манжетами, оборками из кружев в три слоя, капором с кружевными нашивками и двумя белыми перьями, обвязанным кружевами носовым платком, двумя жемчужными булавками в волосах и жемчужными серьгами, купленными у лондонского ювелира по этому торжественному случаю. Платье Нэб было также белым, трен был сшит из белого крепа и украшен белыми лентами.

Вскоре после часа дня они выехали из гостиницы «Бат». Абигейл и Нэб ехали в одной карете, Джон и Смит вслед за ними в другой. В два часа они вошли в круглую гостиную королевы Шарлотты, миновав несколько помещений, где было полно зевак. При входе в гостиную их встретили лорд Кармартен и церемониймейстер. До прихода графини Эффингем Абигейл не увидела ни одной знакомой женщины. Там были три молодые леди, дочери маркиза Лотиана, которых должны были представить, и две невесты. Около двухсот человек расставили в круг; семья Адамс и полковник Смит стояли близко к двери, через которую должен был войти король. Король Георг пошел по кругу направо, королева и принцессы – налево. Король сказал несколько приятных слов Джону, потом повернулся к Абигейл. Он говорил почти шепотом. Его слова могли услышать лишь стоящие рядом.

Абигейл сняла правую перчатку. Георг III прикоснулся к ее левой щеке.

– Миссис Адамс, вы сегодня прогуливались пешком?

Абигейл могла бы ответить, что все утро готовилась к встрече с королевской семьей. Но вместо этого она сказала:

– Нет, сир.

– Почему? Вы не любите ходить пешком? – спросил король.

– В этом отношении я довольно ленивая, ваше величество.

Король Георг III откланялся, а затем ему представили Нэб.

Прошло целых два часа, прежде чем к Адамсам подошли королева Шарлотта, дочь короля и принцесса Августа с фрейлинами. Фрейлина королевы представила Абигейл королеве, которая, казалось, внутренне сжалась. Абигейл чувствовала, что Шарлотта смущена; да и она сама не могла отрицать неприятное ощущение. И все же она должна была признать, что король выглядел человечным. Королева спросила:

– Миссис Адамс, вы въехали в ваш дом?

– Нет еще, ваше величество, но мы ожидаем получить со дня на день нашу мебель из Гааги.

– Извините, как вы находите новый дом?

– Все прекрасно, ваше величество. Особенно приятен простор площади Гровенор и парка.

Королева быстро откланялась и направилась к следующим визитерам. Тем временем Абигейл была представлена дочери короля, произнесшей с сочувственным взглядом:

– Вы не очень устали, миссис Адамс?

– Немного. Благодарю за внимание, принцесса.

– Сегодня гостиная действительно полна.

Прием окончился через полтора часа, королевская семья удалилась, и семья Адамс также отбыла из дворца. Абигейл чувствовала себя измочаленной. Ныли ноги, но Джон был доволен своей женой.

– Его величество соблаговолил приветствовать тебя, моя дорогая миссис Адамс. Все в гостиной наблюдали, как поведет себя король по отношению к тебе. К вечеру об этом будет знать весь Лондон.

– У меня получилось не столь хорошо с королевой.

– Она говорила с тобой так же сердечно, как с другими, а это важно. Из сегодняшнего приема можно сделать довольно уверенный вывод, что королевская чета и министры хотели бы относиться к Америке, как к другим иностранным государствам. Это то, что нам как раз нужно, и ты внесла в это свой вклад.

Абигейл вздохнула:

– О, дорогой, это означает, что я должна присутствовать на церемониях дважды в месяц летом и каждую неделю во время зимнего сезона?

– Да, так. Большая часть жизни дипломата тратится на соблюдение протокола. Без протокола мы никогда бы не добились соглашения с Англией.

– Подаю в отставку. Знаешь ли ты, что ни мне, ни Нэб не разрешено надевать то же самое платье дважды в год? Не стану говорить, сколько стоили нам эти платья.

– Я смирился с мыслью, что мы вернемся домой банкротами. Но если я смогу приехать с надежным торговым договором в руках, то не стану возражать.

Мебель прибыла в полной сохранности. Абигейл быстро расставила ее по местам, чтобы покинуть дорогой отель. Ее порадовал хороший вкус Джона.

Ей особенно понравилась кровать с покрывалом цвета зеленых яблок, три стула, обтянутых зеленым бархатом, письменный стол с зеркалом и секретер, который она поставила в комнату Нэб. В качестве подарка от отца она поместила в этой комнате книги английских поэтов, изданные компанией Белл, и переплетенное в кожу Полное собрание сочинений Шекспира. Абигейл поразила расточительность Джона, который купил комплект обтянутых красным бархатом стульев для столовой, а также зеленый диван и глубокие кресла для гостиной.

Обставив дом, Абигейл занялась поисками прислуги. Ей казалось невероятным, что в Лондоне потребуется больше слуг, чем в Отейле, и к тому же платить им придется намного больше. Она нашла дворецкого, в его обязанности входило следить за наличием вин, заниматься закупками, наблюдать во время приемов за состоянием стола и буфетов, полировать столовое серебро, а также командовать другими восемью-девятью слугами. Его называли «мистер» не только слуги, но и члены семьи Адамс. Следующей по рангу шла горничная: она причесывала женщин, следила за постельным бельем, а в остальное время занималась шитьем; далее шел повар и за ним уборщица. Дворецкий предположил, что Абигейл потребуется еще трое слуг – экономка, прачка и швейцар.

У семьи Адамс должен был быть также ливрейный лакей, и пришлось заказать ливрею для Брислера, поскольку нельзя было выезжать в карете без двух лакеев. Джон привел кареты в первоклассное состояние, дополнительно расходуя на лошадей и кучера пятьсот долларов в год.

Однажды, когда Джон находился у друга на чае, кучер напился до положения риз, упал с козел, разбив два фонаря и расщепив переднюю поперечину кареты. Работавший в паре с Брислером ливрейный лакей-немец не понимал английского языка, но был честным и спокойным парнем и поэтому Абигейл решила оставить его. Ей не хватало Джонни. Он мог бы взять на себя многие мелкие дела и особенно учет расходов. К тому же он освоился с психологией торговцев, а она обнаружила, что в Лондоне в не меньшей степени, чем во Франции, мясник недовешивал мясо.

Джон и Абигейл изо дня в день ждали от Джонни весточку о том, что его судно прибыло в Америку и он добрался до Брейнтри. Но проходили недели, а сведений о нем не было.

Неопределенность финансового положения она скоро почувствовала. Конгресс не восстановил первоначальный более высокий оклад Джона.

Чтобы найти средства на свои вечерние платья, она попыталась экономить на питании. Поскольку ей не удалось убедить дворецкого быть бережливым при закупках, она стала покупать продукты сама, отправляясь, как в Бостоне, каждое утро на рынок за свежими фруктами, овощами и рыбой. Расходы резко сократились, но поползли слухи, а в газетах появились заметки о том, как миссис Адамс ездит в своем экипаже на рынок. Джон мягко заметил:

– Боюсь, дорогая, что мы не можем позволить себе такую бережливость.

– Понимаю, – грустно ответила Абигейл, – но газеты также намекают, что американский посланник до сих пор не дал обеда другим посланникам.

– Это не личные нападки, а нападки на представителей Америки. Газеты получают четырнадцать – девятнадцать долларов за полдюжины строчек оскорбительных очерков. Платят те, кто хотел бы поставить Америку на колени. Теперь нам понятно, почему король Георг относился по-глупому к американским колониям, толкал их к войне и независимости в то время, как они хотели оставаться лояльными и любящими англичанами. Он, видимо, был окружен плотной стеной придворных, министров и советников, сквозь которую не могла пробиться правда об Америке. Однако они правы в одном: мы должны дать обед посланникам, сколько бы это ни стоило.

Джон и Абигейл подружились с группой американских художников: пользовавшимися успехом в Англии Бенджамином Уэстом, Джоном Синглтоном Копли и Джоном Трамбаллом.[48]48
  Уэст Бенджамин (1738–1820), Копли Джон Синглтон (1738–1815), Трамбалл Джон (1756–1843) – американские живописцы.


[Закрыть] Им нравилось после рабочего дня привозить своих жен в дом на площади Гровенор, посидеть за рюмкой вина и с раскуренной трубкой, поговорить об искусстве. Художник Матер Браун попросил у всех трех членов семьи Адамс разрешения написать их портреты.

Адамсы частенько наведывались в Шутер-Хилл к Джошуа Джонсону, брату бывшего губернатора Мэриленда. Он поселился в Англии еще до революции как представитель аннаполисской фирмы, женился на англичанке и произвел на свет стайку миловидных дочерей. Джонни проводил довольно много времени в Шутер-Хилле в то время, когда ожидал приезда матери и сестры на «Эктиве».

Абигейл понимала, что у любви особое расписание, в ней не придерживаются правил протокола и логики, ее границы расплывчаты и не могут быть измерены материалистическими инструментами и определены законами алгебры. Тем не менее она проглядела два события, определившие остальную часть жизни Нэб. В начале августа исполнилось четырнадцать месяцев, как она разлучилась с Ройялом Тайлером, и за это время получила от него еще во Франции лишь одну пачку из четырех писем. Хотя в Массачусетсе давно знали о назначении Джона в Англию, от Тайлера не пришло ни поздравления, ни какого-либо сообщения о желании встретиться.

Нэб искала утешения у родителей. Они пробудут в Англии еще два года, какой смысл в таком случае тянуть дело? Ведь неопределенное положение неприятно для всех. Джона расстраивала эмоциональная нестабильность Тайлера; он был явно не тем молодым человеком, какому можно доверить судьбу дочери.

Нэб написала Тайлеру:

«Сэр, с настоящим вы получите ваши письма и миниатюру вместе с моим желанием, чтобы вы вернули мою моему дядюшке Кранчу, надеюсь, что вы довольны нынешним положением дел.

А. А.».

В отказе Ройялу Тайлеру не говорилось ни слова о полковнике Уильяме Смите, влюбившемся в Нэб с первого взгляда. Абигейл он показался скромным, достойным, внимательным, правда, с отдельными перепадами настроения; с самого начала она предвидела, что семья будет удовлетворена, породнившись с ним. Он жил по соседству и питался у Адамсов, частенько бывая в их семейной столовой, чтобы написать памятки и письма для Джона на столе, освобожденном от кувшина с шоколадом и подносов с булочками, маслом и джемом. Уильям Смит не отличался глубокомыслием и нельзя сказать, чтобы много читал; английская пресса даже называла его неграмотным. Однако он старательно снимал копии с писем и отчетов Джона Конгрессу, держался независимо, был жизнелюбив, у него был узкий выступающий нос и чувственные губы. Он не увлекался поэзией и чтением театральных пьес, но с женщинами был потрясающе сентиментален и импульсивен.

Прожив неделю в доме на площади Гровенор, Абигейл и Нэб стали совершать послеобеденные прогулки в карете. Как-то раз полковник Смит привез к их дому в своем экипаже генерала Стюарта, прибывшего из Америки. Абигейл сказала через открытое окно кареты:

– Мы хотели попросить вас, полковник, сопроводить нас, но убедились, что вы заняты.

Полковник Смит заразительно улыбнулся и крикнул:

– Кучер, открой дверь!

Втиснув свое мускулистое тело на сиденье между женщинами, он крикнул своему другу:

– Генерал Стюарт, посол Адамс дома. Будьте добры, извините меня!

Пролетали недели, и три члена семьи Адамс обнаружили, что мысли полковника Смита совпадают с их собственными соображениями. Он был домоседом и, подобно им, не любил дворцовые приемы. Обожествляя генерала Вашингтона, он упорно отказывался носить значок Ордена Цинциннати, основанного Вашингтоном и его офицерами в 1783 году. Джон считал Орден недемократическим и опасным, поскольку тот объединял замкнутую военную аристократию – в него могли входить лишь дети основателей Ордена. Джон опасался, что однажды Орден может взять верх над Конгрессом и превратить себя в новый американский королевский двор.

Абигейл задавалась вопросом: порвала бы помолвку с Ройялом Тайлером Нэб, если бы под рукой не было приятного, внимательного молодого секретаря миссии, демонстрировавшего каждым взглядом и жестом, что обожает ее? Видимо, нет. Или же, по меньшей мере, она выждала бы, выразила желание вернуться в Брейнтри или же попросила разрешения пригласить Тайлера в Англию.

Но рядом был полковник Уильям Смит; как заметила Абигейл, он старался быть на виду, редко пропускал обед или ужин в посольстве. Однако выиграет ли Нэб, отказавшись от отсутствующего Ройяла Тайлера в пользу неизменно присутствующего Уильяма Смитта? Это не понравится жителям Массачусетса, и они примутся судачить. Абигейл решила, что лучше держать молодого полковника в сторонке до тех пор, пока Нэб и Ройял Тайлер окончательно разорвут помолвку.

Помогла судьба. В начале августа полковник Смит заговорил о предстоящих военных маневрах в Пруссии. Не разумно ли направить туда компетентного наблюдателя и потом доложить Конгрессу? Джон согласился; он дал разрешение полковнику отправиться в месячное путешествие.

Искрометный молодой человек отбыл. Ни он, ни Нзб, как заметила Абигейл, не грустили при расставании… Из чего Абигейл сделала вывод, что между ними существует договоренность. Через несколько недель она получила от него письмо из Берлина; он просил походатайствовать за него перед мистером Адамсом. Она не показала письмо Нэб, но ответила, призывая к терпению.

За десять дней до даты Абигейл разослала приглашения на дипломатический обед. Лорд Кармартен тут же принял приглашение, немедленно положительно ответили члены дипломатического корпуса, около пятнадцати иностранных посланников. Меню обеда включало три блюда. К счастью, знакомый капитан Хей, возвратившийся из Вест-Индии за несколько дней до обеда, привез в подарок семье Адамс черепаху весом сто четырнадцать фунтов. Абигейл включила черепашье блюдо в меню.

Поскольку леди не участвовали в обеде, Абигейл с Нэб поужинали у своей знакомой миссис Роджер. Вернувшись домой в девять часов, Абигейл обнаружила, что еще не все джентльмены уехали. Они уверяли ее, что мясо черепахи было отменным, обеспечив успех обеду.

Ей доставило немалое удовольствие то, что английские газеты напечатали подробный отчет об обеде. Они высоко отзывались о шикарном обеде, данном полномочным посланником и миссис Адамс, о изящно обставленном столе, хорошем обслуживании гостей…

7

Часть второго этажа дома была превращена в служебные помещения. Джон занял большую светлую угловую комнату, окна которой выходили в парк. К кабинету Джона примыкала комната поменьше для секретаря, эту должность на добровольной основе исполнял молодой Чарлз Сторер. Имелась также комната для Абигейл, в которой стояли письменный стол, стулья и диван; здесь Абигейл хранила бухгалтерские книги и свою переписку. Поскольку в доме не было комнаты, надлежащим образом обставленной для чтения по вечерам, она превратила спальню в гостиную, поставив здесь два удобных кресла в чехлах из ситца и переносную лампу на китовом жире, подобную той, что стояла на их ночном столике в Брейнтри.

Джон упорно трудился над решением двух задач: заставить Англию соблюдать мирный договор и провести переговоры о торговом соглашении, обеспечивающие США режим наибольшего благоприятствования. В официальных кругах его принимали вежливо, он был даже приглашен в Виндзорский замок для беседы с Георгом III, принц Уэльский явился на ужин в посольство.

Но дальше этого дело не сдвинулось. Англия делала вид, что у нее столько же претензий к Соединенным Штатам, как у Джона к Великобритании. Его беседы с лордом Кармартеном и интервью с премьер-министром Уильямом Питтом[49]49
  Питт Уильям Младший (1759–1806) – премьер-министр Великобритании в 1783–1801 и в 1804–1806 гг.


[Закрыть] окончились ничем. Когда Джон потребовал, чтобы согласно договоренности британцы эвакуировали форты на северо-западе, и показал, как неприятно американцам видеть тысячи британских солдат, расквартированных в Детройте, Освего и Буффало, подстрекающих индейцев к набегам, лорд Кармартен ответил, что Англия выполнит условия договора лишь в том случае, если штаты отменят законы, советующие американским купцам не выплачивать английским миллионные долги. Для Британии в равной степени неприятны заявления законодательных собраний штатов о незаконности процентов по этим долгам. Посланник Адамс написал хорошо обоснованную с точки зрения права просьбу к британскому правительству возвратить рабов, увезенных из Америки, лорд Кармартен тянул три месяца с ответом. При этом он заявил, что рабы будут возвращены после того, как Соединенные Штаты разрешат тори вернуться и возместят им конфискованную собственность.

Положение Джона и Абигейл в обществе было шатким и зависело от событий в Соединенных Штатах. Когда англичане были довольны, дом на площади Гровенор наполнялся радушно настроенными джентльменами и леди, при плохой политической погоде он пустовал. Абигейл постепенно поняла, что главная функция американского посланника в Англии быть объектом оскорблений. Большинство англичан, особенно высокопоставленных, никогда не простят американцам завоеванной ими свободы. Осевшие в Англии американские тори были рады излить свою желчь на посланника. Семья Джона Адамса с ее пуританизмом и не склонная к показухе оказалась уязвимой для таких выпадов. Пресса не без удовольствия именовала их «крохоборами».

Тем не менее положение Джона Адамса при дворе Сент-Джеймс было особым. Ведь среди дипломатов он был единственным, кто принимал участие в создании нового правительства. Некоторые политические деятели в Англии читали и восхищались написанными им статьями конфедерации и конституцией Массачусетса. Его книги «Мысли об управлении» и «Диссертация о каноническом и феодальном праве» были опубликованы в Англии и переведены на несколько европейских языков. Если по справедливому замечанию Джонатана Сиуолла, он не обладал даром танцевать, охотиться, льстить, то не менее справедливо было и то, что он получил признание в качестве историка в области политической философии и управления.

Одной из самых трудных задач для Абигейл быть сдержанной в беседах с английскими леди, которых она развлекала в то время, как их мужья вели деловые разговоры с посланником Адамсом.

– Несомненно, вы предпочитаете Америке Англию?.. Разумеется, наша культура находится на более высоком уровне, чем в Америке?.. Вы, очевидно, обнаружили большое различие между Америкой и нашей страной в манерах, обычаях, поведении…

Как-то раз, потеряв терпение, Нэб воскликнула:

– Чего-чего, а у американцев больше вежливости и дружелюбия, чем у жителей этой страны!

После ухода англичанок Нэб попросила прощения у матери за вспышку.

Абигейл сказала ей задумчиво:

– Мне очень хотелось бы понять стремление англичан утвердить свое превосходство. В молодости я читала, что англичане страдали целые столетия чувством неполноценности. Как они могут совмещать одновременно эти два недуга?

Выдержкой, с какой члены семьи Адамс переносили оскорбления в печати и слухи, они действовали в интересах своей страны больше любой другой американской семьи. Им удалось обзавестись несколькими надежными друзьями среди англичан. Тем не менее, гуляя вместе по Гайд-парку, обсуждая события дня, анализируя скромные успехи и постоянные неудачи, они были вынуждены признавать, что ни на йоту не приблизились к заключению торгового соглашения по сравнению с тем временем, когда год назад прибыли в Англию и разместились в гостинице «Бат».

– Но почему, Джон? – растерянно спрашивала Абигейл. – Мы больше не воюем. Почему мы не можем успешно вести вместе дела? Ведь так было целое столетие перед войной.

– Их непосредственная цель – не столько увеличение собственного богатства, числа кораблей и матросов, – объяснял Джон, – сколько уменьшение нашего. Я полагаю, что ими движут страх перед нашей возможной мощью и опасения, что Соединенные Штаты станут их самым опасным соперником. Именно поэтому они вновь ввели в силу Навигационный акт шестьсот девяносто шестого года. Производившиеся нами и приносившие значительную прибыль товары доставлялись некогда в Вест-Индию на наших судах: мачты, бушприты, шпангоуты, смола, деготь, скипидар. Теперь же, согласно Навигационному акту, они могут доставляться только на судах, принадлежащих подданным его величества. Запрещено импортировать в Англию произведенные у нас вяленое мясо, рыбу и молочные продукты. Они позволяют поставлять некоторые товары в Великобританию, но на тех же условиях, что из британской колонии. Их меньше страшит увеличение числа французских судов и моряков, чем американских, в предвидении, что, если Соединенные Штаты получат тот же рынок для построения судов, какой они имели десять лет назад, мы окажемся в столь уважаемом положении, что британские моряки, промышленники и купцы перебегут к нам. Лондон не хочет, чтобы Соединенные Штаты стали крупной мировой державой.

Абигейл нахмурила брови и спросила:

– Не пытаются ли британцы переиграть проигранную войну? Могут ли они добиться чего-либо положительного?

– Намеченная политика дает им многое. Кораблестроители Новой Англии парализованы. У них нет спроса на суда. Мы должны найти новые рынки для наших товаров. В конце концов мы их найдем. Тем временем большая часть денег Америки расходуется на покупку промышленных товаров и предметов роскоши, полностью производимых в Англии и перевозимых в Америку на британских судах. Никакая другая страна не может конкурировать с Англией по красоте и качеству товаров. Но если мы перестанем покупать английские товары, пока англичане не покупают наши, мы вновь станем чисто сельскохозяйственной страной, еще более зависимой от Англии, чем в прошлом, когда были колонией!

Джон немного помолчал, его лицо было мрачным.

– Скажу тебе, Абигейл, мы никогда не добьемся торгового соглашения, пока Англия не почувствует, что оно нужно ей.

Ее смех был вынужденным:

– В таком случае мы останемся в Англии до конца нашей жизни.

К началу декабря в семье Адамс появилась тревога за полковника Уильяма Смита. Было известно, что он уже несколько месяцев находится в Берлине, но, по слухам, прусский король не разрешил ему присутствовать на маневрах. В течение этого времени Уильям Смит не писал, даже не приступил к исполнению своих обязанностей в посольстве. Разрешение посланника Адамса о поездке могло быть продлено не более чем на месяц, а полковник Смит отсутствовал уже пятый месяц. Поскольку Чарлз Сторер возвратился в Америку, у Джона Адамса не было никого, кто выполнял бы повседневную и весьма объемистую работу, связанную с отчетами и переписками. Смит получал полный оклад, и не было разумных оснований для его отсутствия. Внешне Джон Адамс не возмущался, несмотря на то, что ему приходилось самому писать и снимать копии документов. Нэб скучала по полковнику и была обижена тем, что не получила от него ни весточки за эти месяца. Она задумывалась над тем, не является ли полковник кровным братцем Ройяла Тайлера. Больше всех огорчалась Абигейл. Она дала молчаливое согласие на брак. Каково же положение сейчас?

Вечером 5 декабря, когда, вернувшись из театра, где смотрела пьесу «Конфедерация», вся семья Адамс сидела в маленькой гостиной, в проеме двери показалась голова Уильяма Смита, который обратился к Джону:

– Добрый вечер, сэр! Вот полковник Хэмфри из Парижа. Я привез вашего друга как символ мира.

Его безмерная радость не позволила им задать накопившиеся вопросы. Несмотря на неоправданное отсутствие, Адамсы были рады видеть его. Узнав от Нэб, что она разорвала свои отношения с Ройялом Тайлером, Уильям Смит написал Абигейл официальное письмо, прося руки ее дочери и объясняя, почему ему легче обратиться к ней, чем к посланнику Адамсу.

Он приложил к письму документы и письма, свидетельствовавшие о его почетной службе во славу американской армии и о достоинствах его семьи, и откровенно признал, что «лучше выйти замуж за джентльмена, занимающегося бизнесом, чем за лицо без профессии», но просил простить его за то, что вместо приобретения профессии он завербовался в армию и прослужил в ней всю войну.

У Абигейл отлегло от души, когда она получила это письмо, ибо Ройял Тайлер узнал о существовании Смита и объяснял полученный им от Нэб отказ присутствием молодого полковника. Абигейл не могла отрицать, что в его обвинении есть доля истины, но была убеждена, что Тайлер сам виноват в своем несчастье. Он вел себя непорядочно, храня длительное молчание, и явно лгал, утверждая, будто затерялись его письма, посланные через Гаагу. Семью Кранч удивило странное поведение Ройяла Тайлера, когда он, просидев несколько дней в запертой комнате, спустился к обеду, держа в руке пачку писем Нэб и делая вид, будто взволнованно их читает. Джонни сообщал из Бостона, что, хотя ценил общение с Тайлером и его проницательный ум, после отъезда Нэб он повел себя безрассудно и растерял многих своих бывших друзей. После этого Абигейл решила, что ей по душе брак Нэб и полковника Уильяма Смита.

Джон одобрил помолвку. Ему нравился полковник. Нэб исполнилось двадцать лет – самое время выходить замуж.

На приеме в полдень и на вечернем балу по случаю дня рождения королевы семейство Адамс пользовалось особым вниманием. Но дела Джона в английском министерстве оставались на точке замерзания. Он провел успешные переговоры с посланником Португалии и заключил договор с Пруссией, который был представлен на одобрение Континентального конгресса и короля. Добился Джон прогресса и в решении проблемы пиратства в Средиземном море. Посол Триполи дал понять, что огорчен невниманием посланника Адамса, до сих пор не нанесшего ему визит. Джон тотчас же отправился в посольство, чтобы оставить свою визитную карточку, но его ввели в комнату и усадили в кресло перед горящим камином, предложив трубку длиной около двух метров, чубук которой опирался на ковер. Следуя примеру посла Триполи, Джон делал затяжку вслед за ним, запивал в той же последовательности крепким кофе, между тем, рассуждая о мирном договоре.

Через несколько дней посол Триполи посетил американскую миссию.

Абигейл увидела посла через верхнее окно. У него была длинная борода, и по турецкой манере он был закутан в ткань оранжевого цвета, затянутую в талии, в сандалиях и тюрбане, на который ушло не менее двадцати метров тонкой ткани. Посла сопровождала пара слуг.

– По сути дела, он не говорил о мирном договоре, – сказал Джон доверительно Абигейл после ухода посла. – Он довел до моего сведения, что Америка может иметь дружественные отношения с берберами, они перестанут захватывать наши суда и моряков при условии, если мы согласимся выплачивать около миллиона долларов в год.

– Миллион долларов в год! Это же явный шантаж.

– Верно. Но нам выгодно, поскольку мы теряем много больше товаров, судов, моряков. Я напишу мистеру Джефферсону и попрошу его приехать в Лондон. Думаю, что вдвоем мы сможем заключить договор с Португалией и провести переговоры со средиземноморскими пиратами.

Из Парижа приехал Томас Джефферсон, и семья Адамс была рада новой встрече с ним. Джефферсон полюбил Францию, ее литературу, политику, философию и энциклопедистов, но испытывал большое недовольство Англией. Он и семья Адамс провели приятное время в беседах. Все они, включая полковника Смита, скучали по родине и в разговорах часто вспоминали о Новой Англии, Нью-Йорке и Виргинии. Джефферсон, подсчитавший, что постройка и содержание флота для защиты американских моряков в Средиземном море обойдутся дешевле, чем выплата ежегодной дани, высказался отрицательно по поводу договора с берберскими странами. Однако он согласился с мнением Конгресса и вместе с Джоном встретился с послом Триполи, пытаясь свести к минимуму размер дани. Работа эта была неприятной и раздражала.

В целях отдыха двое мужчин решили совершить недельную поездку по Англии. Абигейл осталась дома, занявшись приданым Нэб, для чего ввела режим жесткой экономии, а также шитьем новых воротничков, манжет и рубашек для трех сыновей в Массачусетсе, чтобы помочь Элизабет Шоу и Мэри Кранч в обеспечении мальчиков одеждой.

Из Америки приходили плохие вести: тетушка Абигейл – Люси Тафтс после долгой болезни скончалась. Коттон остался один в своем доме в Уэймауте. Брат Абигейл – Билли, о котором несколько раз сообщали, будто он умер, влип в пренеприятное дело. Его арестовали за подделку банкнот и передали уголовному суду. Абигейл скрипела зубами, негодуя по поводу позора, обрушившегося на семью.

О процессе писали много. В конце концов присяжные заседатели оправдали Билли: он сам не печатал фальшивые банкноты. Став безнадежным алкоголиком, он лишился средств к существованию и перестал бывать дома, не встречался со своими сестрами, лишь изредка писал соседям, спрашивая о детях, но никогда о своей жене. После вынесения оправдательного приговора он написал единственное письмо Катерине Луизе, интересуясь, имеют ли дети все необходимое для жизни и какое образование она намерена им дать. Он уверял, что когда сможет выгрузить судно с британскими товарами, то окажет посильную помощь семье.

Судно Билли не объявилось. На следующий год один знакомый сообщил Мэри Кранч, что Билли умер от желтухи. Абигейл даже не знала, где он похоронен, и порой задумывалась, не была ли права Катарина Луиза, считавшая, что было бы лучше, если бы Билли погиб во время первого штурма моста Конкорд.

Абигейл была решительно против того, чтобы брачную церемонию ее дочери проводил священник англиканской церкви в епископальной церкви. Не потерпит она и того, чтобы церемония проводилась враждебно настроенным к Америке священником. Брак, освященный добрым доктором Прайсом, будет считаться незаконным. Для проведения свадебной церемонии дома требовалось специальное разрешение архиепископа Кентерберийского, которое выдавалось лишь членам парламента и аристократии. Полковник Уильям Смит спешно отправился к архиепископу. Просьба озадачила архиепископа, поскольку полковник Смит утаил, что семья Адамс исповедует диссидентскую веру. Однако он решил, что положение иностранного посланника дает Джону Адамсу право на ранг епископа и, следовательно, на особую милость. После этого Абигейл попросила встречи с епископом прихода Сент-Азаф, пользовавшимся уважением патриотов за его речь в парламенте в 1774 году, в которой он назвал Северную Америку «единственной великой колыбелью свободных людей, сохранившейся на земле».