355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ирина Дроздова » Смерть швейцара » Текст книги (страница 2)
Смерть швейцара
  • Текст добавлен: 28 сентября 2016, 23:04

Текст книги "Смерть швейцара"


Автор книги: Ирина Дроздова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Эти присказки чрезвычайно нервировали Ольгу, и она не раз принималась подозревать Пашу в деятельности, несовместимой со статусом законопослушного гражданина, а однажды так и вовсе огорошила его вопросом в лоб: «Ты, часом, не на мафию работаешь, миленький?»

В ответ на это Паша смерил ее ироническим взглядом, шутливо поднял вверх руку и поклялся, что «женщину с таким именем он знать не знает». Ольга на время успокоилась, но червячок сомнения грыз ее по-прежнему.

Если бы она имела представление, как управляться с Пашиным «ноут-буком», она попыталась бы вызвать к жизни его экран и посмотреть, каким файлам отдавалось предпочтение. Но – увы! – в компьютерном деле она была хуже любого третьеклассника. Попытки подглядеть через плечо также ни к чему не привели. Паша каким-то шестым чувством ощущал ее присутствие у себя за спиной и сразу же выключал монитор.

Впрочем, один раз Паша неосмотрительно направился на кухню, позабыв выключить компьютер, и Ольга с трепетом уставилась на монитор, решив, что уж сейчас-то она выведет любовника на чистую воду. Однако она обнаружила только состоявшую сплошь из цифр и загадочных букв таблицу. Созерцание ее не приблизило девушку к разгадке тайны. Она лишь поняла, что буквы – это, скорее всего, какие-то сокращения, а вот как совместить с ними колонки цифр, она и понятия не имела, хотя около каждой пятизначной или шестизначной цифры стояло слово «соотв.».

Что такое «соотв.» Ольга догадалась сразу. Это было «соответственный» или «соответственно», но чему это самое «соотв.» соответствовало, оставалось только гадать. Более того, она даже не могла представить себе, из какой сферы человеческой деятельности были взяты эти буквы и цифры – не говоря уж об остальном. Так что впредь попыток выяснить подноготную Паши она не предпринимала и, как и большинство женщин, оказавшихся в ее положении, тешила себя мыслью: «Захочет – сам скажет».

Перебирая в памяти поступки друга, Ольга пыталась обнаружить нить, которая могла бы привести ее к осознанию причины случившегося. Так ни до чего и не додумавшись, она пришла к выводу, что остается одно – ждать. Даже в милиции человека начинали разыскивать не раньше, чем через трое суток с момента его исчезновения.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ольга тряхнула головой, отгоняя прилипчивые и гнетущие мысли, и ускорила шаг. Лучше было думать о красавце Аристархе – Главном герольдмейстере Северного дворянского общества. Кажется, он был к ней неравнодушен, и она в любой момент могла заполучить в его лице отличного любовника – богатого и щедрого, о каком миллионы женщин могли только мечтать.

И она бы мечтала, если бы прежде не познакомилась с Пашей, Пашенькой, Пашунчиком. Он не был таким холеным и светским, как Аристарх, но с ним было приятно ходить, держась за руки, не думая при этом ни о чем. Иногда это так здорово – ни о чем не думать, а только смотреть на строгие, бесконечно прекрасные черты своего любимого. Разумеется, прекрасные для тебя одной – большинство ее знакомых женщин и девушек Пашу особенно привлекательным не считали. И еще – он был надежен, как только может быть надежен мужчина. До поры до времени, конечно...

Впрочем, и от Аристарха тоже веяло спокойствием и надежностью, но эти качества – в его интерпретации – больше напоминали холодноватую сдержанность Исторического музея. Ольга вспомнила, какое торжественное чувство отрешенности от всего земного она испытала, когда в детстве в первый раз ступила под его своды. Наверное, жить с Аристархом – все равно что существовать с несколькими веками европейской истории, нашпигованной литературными персонажами: убийцами, монахами-инквизиторами и королевами-отравительницами.

Ольга уныло хмыкнула и оглянулась – как раз вовремя. Выяснилось, что она переходила оживленную улицу, заполненную визжаще-шуршащим автомобильным стадом.

– Ну, коза! – орал таксист, проезжая мимо и намеренно сбрасывая скорость. – Что же ты под машину-то лезешь? Она же не трахает, а давит!

«Как это верно, – сказала себе Ольга, перебегая через улицу, как солдат под огнем – зигзагами. – Рассуждаешь о любовниках, а безжалостная машина судьбы готова тебя сокрушить в самый неподходящий момент».

Оказавшись на противоположной стороне, Ольга поняла, что ноги сами собой принесли ее к вокзалу. Ничего удивительного – железная дорога в провинциальном городе – начало всех начал, и все пути здесь ведут к вокзалу. Девушка взглянула на часы: ого! Половина девятого. Когда занят, мыслями, время летит, как сумасшедшее. Теперь, наверное, дамы и господа в Дворянском клубе оживленно обсуждают открытие вернисажа, потягивают в фойе шампанское и болтают о пустяках. А кое-кто из журналистской братии готовится пройти по просторным залам с диктофонами, задавая гостям не очень умные вопросы и получая на них столь же бессмысленные ответы.

«Как хорошо, что я отказалась туда поехать, – сказала себе Ольга. – Мало я, что ли, таких вернисажей видела в Москве? Везде одно и то же – все норовят выставить себя на показ. Прямо вселенский эксгибиционизм какой-то!»

Выражение понравилось.

– Мы живем во времена всеобщего эксгибиционизма, – сказала она вслух и, заметив сделавшихся непременной принадлежностью вокзалов нищих и калек, добавила: – И они тоже эксгибиционисты, только выставляют напоказ не славу и безупречную красоту, а свои язвы! Главное, чтобы видели, и не просто видели, а платили за увиденное.

Ольга пошла на перрон. Ей всегда нравилось стоять там и наблюдать за суетой, которая предшествовала отходу поезда. Вот и теперь, прислонившись спиной к колонне, поддерживавшей ажурные своды вокзала, она занялась наблюдением. Отходил московский – и не местный, задрипанный, а «Московский скорый», делавший в Первозванске остановку на десять минут и следовавший до Москвы откуда-то с юга, из теплого ближнего зарубежья.

Проводницы в черных форменных пальто, стоявшие каждая у лесенки своего вагона, поглядывали на часы и торопили пассажиров, выскочивших из купе, чтобы перехватить пива или купить газет. На платформе торговал светившийся наподобие китайского фонарика прозрачный киоск. Послышались свистки, раздался металлический лязг, вагоны содрогнулись, и женщины в черном торопливо полезли на подножки. Еще минута, и железная зеленая гусеница состава сдвинулась с места.

Ольга пожелала про себя всем путешественникам доброго пути и хотела было даже помахать поезду рукой, но посчитала этот жест излишне сентиментальным.

– Не пройдет и семи часов, как все они будут в Москве, – прошептала она и собралась уже идти прочь, как ее взгляд напоролся на нечто до удивления, до холодной дрожи знакомое – куртку ее разлюбезного Пашеньки. Мимо нее освещенными изнутри аквариумами проплывали запыленные окна купе. И в одном из них – там, где был виден свет из коридора, в дверях стоял человек, одетый в куртку, которую она бы узнала из тысячи ей подобных. Лица человека она разглядеть не успела – мешала опущенная верхняя полка, загроможденная свернутым в трубу матрасом, да и кроме того, все произошло слишком быстро – поезд двигался, набирая скорость, и облюбованное ею купе пронеслось мимо в секунду. Следовало бы броситься вслед за вагоном по платформе и все точно выяснить, но у Ольги словно ноги примерзли к перрону. Да что ноги – она в прямом смысле лишилась всех присущих человеку способностей: не могла ни говорить, ни идти, а в ушах ощущала только однообразный неумолчный гул.

В поезде, уходившем из Первозванска в Москву, уезжал Павел Александрович Каменев, ее неверный любовник. С ним она до сих пор разговаривала, будто с реальным человеком. Сейчас он был болью всей ее двадцатипятилетней жизни. В том, что в купе мимо нее проехал он, Ольга ни на мгновение не усомнилась, хотя объяснить его появление в вагоне пока что не могла.

– Эй, ты, у тебя хата далеко? – прозвучал над ее ухом грубый мужской голос. – Хорошо бы еще и выпить взять, но это мы сейчас организуем. Ты сколько за час берешь? За стол, квартиру, ну и за это самое, конечно? Больше стольника не дам, даже не проси. Стольник – и по рукам. Годится?

Ольга в ужасе уставилась в плоское, испоганенное кривой ухмылкой и маленькими бегающими глазками лицо незнакомца. Она не могла поверить, что вопрос относился к ней.

– Ну, чего глазищами хлопаешь – немая что ли? – Мужчина сыто хохотнул и схватил ее крепкими, будто железными, пальцами за локоть. – Если даже и немая – мне один хрен. Только двадцатку придется скинуть – это уж ты как хочешь. Что за интерес с немой за столом сидеть? Ни тебе посмеяться, ни поговорить по душам. Правильно я говорю, Нюра?

Все так же молча, Ольга принялась отчаянно отдирать от своего пальто цепкие пальцы вокзального приставалы. Но тот держал ее крепко, постепенно увлекая в сторону подземного перехода, выводившего на привокзальную площадь. Когда плосколицый потащил ее по ступенькам, девушка наконец пришла в себя и ее сопротивление сделалось более действенным. Бросив взгляд на ноги человека, она заметила, что он был обут в тонкие, не по сезону, ботинки, и с силой вонзила длинный, похожий на стилет каблук, ему в ногу.

Плосколицый взвыл от боли, моментально выпустил свою жертву и инстинктивно склонился к ноге. Ольга же, что было духу, припустила по переходу и мгновенно смешалась с толпой. Уже поднимаясь по ступеням к выходу, она услышала страшные проклятия, которыми наградил ее напоследок этот мерзкий тип.

Вот тебе и первозванские прогулочки, сказала про себя Ольга, когда выбралась на поверхность и до определенной степени успокоилась. Шагая по улице Ленина и заставляя себя не оглядываться, она рассуждала: «Правы были Аристарх и Меняйленко, когда не хотели отпускать меня в «одиночное плаванье». А я, дура, их не послушалась. Не встретилась бы с этим ублюдком, а главное – не увидела бы в окне поезда Пашу и не разбередила бы в душе совсем свежую рану».

Постепенно Ольга обретала способность думать, и призрачное видение в купе вагона несколько расплылось и потеряло былую разящую остроту. Зато ее внимание сосредоточилось на том факте, что время близится к десяти, а она с утра не держала во рту ни маковой росинки. Кроме того, мороз начал покусывать Ольгу за пальцы на ногах и за колени, прикрытые одними только тонкими колготками, а после того, что приключилось с ней на вокзале, ее затрясло еще сильнее. Необходимо было сделать привал, съесть что-нибудь горячее и привести в порядок мысли. Улица Ленина изобиловала всевозможными закусочными и дешевыми кафе, но Ольга, памятуя о только что случившемся, решила выбрать заведение поприличнее. Заметив иллюминированный цветными лампочками и неоновыми трубками вход в ресторан, она поверила вывеске, утверждавшей, что «в Первозванском трактире» можно быстро и недорого пообедать, вкусив блюда «старинной русской кухни», и отважно толкнула стеклянную створку двери.

Обстановка в фойе и в самом деле напоминала убранство старинного трактира, то есть была точно такой, как ее изображают в фильмах или постановках, где действуют купцы в поддевках и купчихи, выпивающие по ведерному самовару чая за один присест. Имелось даже облезлое чучело медведя. Он держал на вытянутых передних лапах мельхиоровый поднос, где, впрочем, не лежало ни одной, даже самой завалящей визитной карточки.

Ольга направилась к стилизованному гардеробу. Там царила обширная дама в кокошнике с фальшивой косой из крашеного конского волоса. Принимая у девушки пальто, гардеробщица внимательно ее оглядела, а когда Ольга прошла в зал, блеснув голыми декольтированными лопатками, не преминула прошипеть ей вдогонку: «Скоро голые начнут ходить – ни стыда у людей, ни совести».

Похоже, меня опять приняли за жрицу любви, подумала Ольга и, облюбовав себе симпатичный столик рядом с раскидистой пальмой, дерзко отодвинула стул и уселась, положив рядом с собой на скатерть в петухах сумочку. По счастью, оставив в номере документы, она не забыла прихватить сигареты, и ей было чем себя занять ближайшие несколько минут.

Хотя в стране – по заявлениям политиков – давно уже правил бал капитализм, первое время на Ольгу никто не обращал внимания. Мимо сновали половые в алых косоворотках с подносами в руках и полотенцами через плечо, но к ней никто не подходил – даже для того, чтобы предложить меню. Ольга высыпала на скатерть из коробка спички и принялась строить из них геометрические фигуры – треугольники, квадраты, восьмиугольники – так ей легче думалось. Четырехугольник в ее воображении мигом превратился в вагонное окно, в котором она видела Пашу, – при условии, конечно, что это на самом деле был он.

Надо для начала ответить на вопрос: сел ли Паша в поезд здесь, в Первозванске, или ехал в Москву еще откуда-то, из того же Махнополя, к примеру, или Петлюровска? С другой стороны, какая ей теперь разница, откуда он ехал? Перед собой, однако, лукавить не следовало – разница была. Ведь она могла его встретить здесь, в Первозванске, схватить за грудки, расплакаться и потребовать объяснений, куда он все-таки от нее делся.

– Что кушать будем? – официант вывел Ольгу из задумчивого состояния.

– Как что? – удивилась Ольга, поднимая глаза на юношу в кумачовой рубахе и поддевке. – Блюда старинной русской кухни. Стерлядку паровую кольчиком, огневые щи, пирожки с вязигой, расстегаев, шустовского коньячку, паюсной икры, разумеется, и мелко рубленных рыжиков на закусочку.

Длительное молчание официанта подтвердило худшие опасения клиентки: косоворотки половых никак не соответствовали духу заведения. Оно, незаконно присвоив славное имя «Первозванского трактира», продолжало быть кафе «Лира», каковым являлось еще лет пять или шесть назад.

– Что же мы молчим? – продолжала буравить взглядом Ольга угреватого парня с тореадорским пучком на затылке. – Где же все эти яства, о которых так настойчиво информирует голодного клиента ваша вывеска? Я специально приехала в ваш город, чтобы отведать блюда русской кухни, а вы – вместо того чтобы заливаться соловьем, расписывая их достоинства, – молчите, как мумия.

– А ничего этого нету, – последовал хладнокровный ответ официанта. Он равнодушно покачивался на каблуках у ее столика, чтобы представить наконец посетительнице свою привычную программу.

– Что же вы в таком случае мне предложите? Салат «Оливье»? Мясное или рыбное ассорти? Лангет?

Парень с тоской смотрел куда-то в глубину зала, где за сдвинутыми в ряд столами гуляли люди с раскрасневшимися лицами. Они не предъявляли высоких требований к трактирной кухне и исправно платили хорошие чаевые.

– Ну почему, – выдавил наконец из себя страж местных общепитовских устоев, – есть еще салат из свежих помидоров, пельмени со сметаной или с маслом, кетовая икра, люля-кебаб... Много чего есть, – задумчиво завершил он фразу и снова умолк – теперь, как показалось Ольге, уже окончательно.

Интересно, подумала Ольга, что произойдет, если я предъявлю визитную карточку Меняйленко, только не этому олуху, нет, а его начальнику или метрдотелю, если у них, конечно, умеют выговаривать это слово.

– Позовите администратора, – строго поджав губы, сказала она и уперлась в лицо парня колючим взглядом. – И побыстрее.

Парень испарился, а вместо него перед Ольгой предстал господин, одетый в безупречный белый смокинг. Неслышно ступая по ковру, он приблизился к столику Ольги и остановился от него в двух шагах. Его холеное лицо мало напоминало разбитную физиономию полового, а взгляд холодных серых глаз дотошно, но и без излишней фамильярности принялся исследовать посетительницу.

– Чем могу? – произнес он в диапазоне от «уходите отсюда, девушка, а то я милицию вызову» – до «чего изволите, светлая госпожа?». Ольга, разумеется, предпочла бы второй вариант, но убедиться в весомости визитной карточки Меняйленко возможности ей пока не представлялось.

– Я приехала в ваш город в гости, – начала она, – проголодалась и зашла в ваш ресторан, чтобы выяснить, так ли хороша здешняя кухня, как рассказывают о ней в Москве. Ваш человек, однако, не смог мне предложить ничего, кроме стандартного набора из лангетов и салатов, какой есть в любой забегаловке.

– Напрасно вы так отзываетесь о нашем ресторане, – ровным голосом сказал человек в смокинге. – Тот, кто голоден по-настоящему, – он выделил ударением слово «по-настоящему», – всегда может у нас с аппетитом пообедать. Но если уж вы такая лакомка, – тут белогрудый позволил себе снисходительно улыбнуться, – обратитесь к человеку, который пригласил вас в гости. Уверен, что с его помощью вы найдете то, что вам нужно.

– Стало быть, если он имеет в вашем городе вес, я смогу вкусно покушать, а если он простой человек, то мне придется ограничиться салатом «оливье»? И это при том условии, что у меня есть деньги?

– Стало быть.

– Так вот, я найду место, где меня обслужат, как положено! – воскликнула в сердцах Ольга, раздраженная снисходительной улыбочкой метра. В этой улыбочке откровенно проглядывала издевка. – Жаль, что приятель мой сейчас на открытии вернисажа в Благородном собрании...

Метр склонил голову набок.

– Вот как? И позволительно ли мне будет узнать, как его фамилия? – теперь в голосе белогрудого чувствовалась скрытая тревога. Казалось, он опасался, что хватил через край, совершил ошибку, и возможно, серьезную.

– Какая вам разница, как его зовут, – раздался вкрадчивый голос у Ольги за спиной. – Главное, что он есть. Возьмите хоть меня, например. Я приехал в Первозванск из Москвы, был на открытии вернисажа и вот теперь – как и эта молодая дама, кстати, – желаю утолить голод. И зарубите себе на носу: не посредством лангета или салата из помидоров. Между прочим, вот вам моя визитная карточка.

Ольга покосилась на своего невесть откуда взявшегося покровителя. Его голос и манера разговаривать были ей знакомы – несомненно. И стоило ей только увидеть его лицо, как она сразу вспомнила, где и при каких обстоятельствах они познакомились. Перед ней стоял Алексей Витальевич Заславский, владелец антикварного магазина «Аэлита», добрый знакомый ее любовника Паши Каменева.

Ольга покраснела так, что стало жарко щекам, и некоторое время безмолвно разглядывала антиквара, разом позабыв и о визитной карточке Меняйленко, и о своем коварном замысле поставить на место наглого метра. Ей было ясно одно – от прошлого нельзя укрыться даже в Первозванске. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно было на несколько часов вырваться из-под опеки милейшего Александра Тимофеевича и отправиться на прогулку по городу.

– Может быть, вы предложите мне сесть, Оленька? – приятно улыбаясь, обратился к ней Заславский – высокий импозантный мужчина с седеющей шевелюрой и проницательным взглядом темных глаз. – Да, перед вами не привидение, а приятель вашего возлюбленного, как я понимаю. Или я, может быть, основываюсь на устаревшей информации, и вы с ним давно уже разбежались?

Ольга неопределенно кивнула и указала Заславскому на свободный стул, но по-прежнему молчала. Она не знала, о чем говорить с антикваром. Их знакомство было шапочным, и видела она его всего только раз, когда дожидалась Пашу у памятника Пушкину, а Заславский шел вместе с ним ей навстречу и что-то взволнованно рассказывал. Когда любовники встретились и поцеловались, он вежливо откланялся. Правда, когда Паша исчез из ее жизни, она ему звонила. Заславский тогда позволил себе над ней посмеяться, поэтому Ольга затаила на него некоторую обиду. Вернее было бы сказать, что она его недолюбливала – хотя и это было бы неправильно. Просто она больше о нем не вспоминала. И вот сегодня – будто нарочно – сначала видение Паши в вагоне, а потом встреча с Заславским. Что это – совпадение? Или что-то за этим все-таки кроется? Возможно, Пашу и Заславского связывала куда более тесная дружба, чем ей прежде казалось?

«Вот еще! – она с отвращением поморщилась. —Уж не пытаешься ли ты, девушка, внушить себе, что Паша имел гомосексуальные наклонности или был бисексуалом? – Ольге приходилось писать и о таких людях, но она никак не могла предположить, что все это могло иметь к ней самой хотя бы малейшее отношение. – Поздравляю, ты опять начинаешь сходить с ума, – на всякий случай поставила она себя в известность. – Этот Первозванск провоцирует у тебя приступы помешательства. Может быть, тебе следует поскорее убраться отсюда в необъятную Москву, где нежелательные встречи все-таки более редки?» Впрочем, мысль о возможности гомосексуальной связи между Пашей и Заславским – какой бы чудовищной она ни казалась – слегка позабавила Ольгу и придала определенную пикантность ее сидению за столом с Алексеем Витальевичем. Тем не менее, чтобы обратиться к своему визави, ей потребовалось сделать над собой известное усилие.

– Какими судьбами? – спросила она, поднимая на Заславского глаза. Потом, чтобы подправить неуклюжее начало, добавила: – Я хотела спросить, как вы здесь оказались?

– Ого! – хохотнул Заславский, откидывая ладонью со лба роскошную седую прядь. – Она еще и удивляется! «Как вы здесь оказались?» – передразнил он Ольгу, сразу принимая панибратский тон, отчего та слегка покривилась. —Я-то приехал на открытие выставки. Вы, может быть, помните, что я антиквар, и мне безумно интересны всякие картинки. Кстати, не лишено вероятности, что кое-какие работы мне удастся здесь приобрести. Ведь это собственность членов клуба, а не Государственного музея изящных искусств.

Ольгу так и подмывало спросить, не знаком ли он случайно с Меняйленко или с Аристархом Собилло, но потом она решила, что мудрее будет промолчать. Кто знает, какие могли быть отношения у Заславского с ее новыми приятелями? Ей, признаться, давно уже расхотелось пить и есть, и она мечтала, отделавшись от общества антиквара, сбежать из не особенно уютного «Первозванского трактира», взять такси и уехать побыстрее в санаторий, который теперь представлялся ей оплотом душевного спокойствия. Между тем Алексей Витальевич не спешил выпускать ее из своих когтей и проявил любопытство, на взгляд Ольги, неуместное. Особенно его, по-видимому, интересовали их с Пашей отношения. По крайней мере, вопросы, которые он задавал, сделали бы честь любому следователю. При этом, правда, антиквар подсластил пилюлю, и отужинать Ольге все-таки пришлось, причем, весьма роскошно.

– Значит вы, Оленька, так-таки больше с Пашей не виделись? – говорил Заславский, наливая ей в бокал шампанское-брют и устанавливая рядом с ней крохотную кастрюльку с запеченными в сметане шампиньонами. Все эти яства так быстро появились на столе, что Ольга, погруженная в свои мысли, даже не заметила, откуда они взялись. – С тех самых пор, как мы разговаривали по телефону?

Антиквар грустно кивал головой, цокал языком, короче, всячески изображал скорбь по поводу разрыва своего приятеля с Ольгой.

Поскольку Ольге скрывать было нечего, да и ни к чему, она отвечала правдиво.

– И не помирились, Алексей Витальевич, и не виделись, к моему большому сожалению, – тут у Ольги предательски задрожал подбородок. – Более того, в тот же день я съехала с квартиры, которую мы с Пашей снимали, поскольку он не оставил мне денег, чтобы за нее заплатить.

– Алексей, – промолвил Заславский, пристально глядя ей в глаза. – К чему церемонии между старыми знакомыми, Оленька? Называйте меня просто Алексей. Мне будет приятно.

Он даже попытался положить ей на руку свою небольшую белую ладонь, но когда она убрала руку, особенной настойчивости проявлять не стал и попытку эту больше не повторял. Ольга не сомневалась, что как женщина она Заславского ничуть не интересует, а его ухаживания имеют одну лишь цель – выудить у нее максимум информации.

Но ничего особенно интересного она поведать ему не могла, даже если бы и захотела. Скрытность Паши считалась общеизвестной, о своих друзьях он с ней не говорил, о работе – тоже... Что же тогда могло вызвать столь пристальное любопытство Заславского?

– Вы меня удивляете, Алексей, – сказала она, лениво накалывая на вилку кусочек датской ветчины и отправляя его в рот. – Кому, как не вам, знать, где сейчас Паша. Вы же его друг – или, по крайней мере, приятель. К брошенным женщинам мужчины испытывают одно – раздражение, реже – слащавую сентиментальную грусть. Но в гости к ним не ходят. По пословице: не возвращайся туда, где тебе было хорошо.

– Неужели он вам так ни разу и не позвонил? – снова последовал вопрос антиквара. – Надеюсь, у него был ваш домашний телефон? Телефон ваших родителей, я хочу сказать...

– Если бы позвонил, меня бы вы здесь точно не встретили. Я и приехала сюда, чтобы немного успокоиться и побыстрее избавиться от всяких навязчивых воспоминаний.

У Ольги складывалось впечатление, что Заславский не слишком ей доверяет. Но почему? Казалось бы, она говорит вполне разумные, логичные вещи. «Ах да! – подумала она. – Ведь это женская логика, а у мужчин своя – совсем другая. Вот он и переиначивает все мои слова по-своему. А как – по-своему?

Стоп! – вдруг сказала она себе: в голове закопошилась еще не совсем оформившаяся новенькая идейка. —А что если Паша исчез не только с моего горизонта, но и с горизонта Заславского? Скажем, взял у него взаймы кругленькую сумму – и был таков? А у нас на Таганке решил больше не объявляться, чтобы, к примеру, меня не подставлять? И тогда никаких измен, никакого гомосексуализма – чистая экономика. Карман – деньги – карман».

При данных обстоятельствах, правда, приходилось, убрав старые, выдвигать два новых обвинения. Первое: ее разлюбезный Паша – вор. И второе: Паша променял ее на деньги. Тут, правда, оставалась надежда, что вор Паша, дождавшись, когда все успокоится, снова объявится на ее горизонте и предложит ей руку и сердце вместе с мешком украденных денег. Что и говорить, предложение заманчивое.

– Большое спасибо, конечно, но мне что-то не хочется, – проговорила она вслух, отвечая на собственные мысли, чем сильно удивила Заславского. Он в тот момент как раз готовил свой очередной вопрос.

– Так как же вы все-таки оказались в Первозванске? И кто ваш неизвестный приятель, что отправился на открытие вернисажа, бросив вас в этом вертепчике?

Ольге надоело чувствовать себя, как на допросе. В самом деле, ну что он пристал к ней, как банный лист? «Скажите это, скажите то...» Лучше я его сама спрошу напрямик, что он имеет против Паши? Она вперила в Заславского взгляд многоопытной, все понимающей женщины, но это, признаться, ей не слишком-то удалось.

– Скажите, Алексей, он вам много должен? Вы что, на счетчик его поставили – так, кажется, у вас говорят? Но ко мне-то вы зачем пристаете – я же сказала, что не имею представления, где он сейчас...

Заславский явно не ожидал такого решительного наступления и смутился. До сих пор Ольга была паинькой и послушно пила и ела все, что он наливал ей и накладывал на тарелку, – да и на вопросы отвечала вполне исправно.

– Вы меня не так поняли, – взволнованно заговорил он, прижимая к груди белую аккуратную ладошку. – Ничего мне Паша не должен, уверяю вас. И о каком таком счетчике вы говорите? Это слово не из моего лексикона. Так, знаете ли, бандиты между собой разговаривают, а я – антиквар, я имею дело с искусством. – Заславский преданно посмотрел на Ольгу и машинально пригладил свою падающую на глаза прядь.

– Знаете, – сказала Ольга, с силой втыкая каблуки в пол и отъезжая вместе со стулом от Заславского, который все время норовил пододвинуться к ней поближе, – я, пожалуй, пойду. Я устала и хочу спать.

– Боже мой, Оленька, ну конечно! Как только я об этом не подумал, – произнес Алексей Витальевич, поднимаясь вместе с ней. – У меня машина. Я отвезу вас, куда хотите. Такой красивой девушке не следует бродить в темноте по незнакомому городу без спутника.

«И этот туда же! – с раздражением подумала Ольга. – Все прямо сдвинулись на этом незнакомом городе и его темных улицах. Можно подумать, что я в Москве после десяти часов носа на улицу не высовываю. Как бы не так! Полночь – мое любимое время суток. Как у всякого, кто таскается по разным сборищам, чтобы потом о них написать. Людей на улицах мало, идешь себе и думаешь о своем».

– Спасибо, Алексей Витальевич, но не могу воспользоваться вашим предложением. Как говорят в таких случаях в народе: «Я сама сегодня проводюся», – решительно отмела Ольга попытки Заславского последовать за ней в гардероб. – Возьму такси и преспокойненько доеду, куда мне надо. А у вас, – она кивком головы указала на длинное блюдо с заливным поросенком, – свинка осталась – совсем еще не тронутая. Так что приятного аппетита. – И, чтобы подвести окончательную черту под разговором, добавила: – Я не знаю, где Паша. А если бы даже и знала, все равно ничего бы вам не сказала. Ваши настойчивые попытки его отыскать меня почему-то пугают. Хоть он меня и бросил, зла я ему не желаю.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю