Текст книги "Смерть швейцара"

Автор книги: Ирина Дроздова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Заславский, как вы понимаете, на этот вопрос отвечать не станет, – Меняйленко поднялся с места, обошел вокруг стола и по-дружески приобнял Ольгу за плечи. – Дело в том, что улик против него нет никаких. Парни-то из Усть-Волжска легли на месте, а трупы, как известно, молчат. Могу лишь высказать предположение, – тут администратор чуть повысил голос, обращаясь ко всем: – Мне кажется, что таким образом он хотел объявить Паше, что начинает против него войну. Не забывайте, что жива еще Пашина мать. А выстрелы у почтамта, на мой взгляд, надо было понимать так: трепещи, предатель – если не принесешь картину мне в зубах, виляя хвостом, как побитый пес, за твоей подругой на тот свет отправится твоя мамаша!

Администратор вернулся на свое место, но не сел за стол, а принялся расхаживать туда и обратно по столовой, заложив руки за спину.

– Вот что я хочу вам объявить, – начал он. – Большая часть того, о чем я вам говорил сегодня – не более чем мои предположения, фантазии, если вам угодно. Привлечь Заславского можно пока только за попытку кражи картины из комнаты на Таганке. Как все обстояло на самом деле, мы, возможно, не узнаем никогда. Тем не менее, – Меняйленко остановился на месте, воткнувшись взглядом в «Этюд 312», находившийся на стуле рядом, – тем не менее, – повторил он, – мне кажется, что мой расчет был, в основном, верен. В противном случае, такой осторожный человек, как Заславский, вряд ли бы приехал ночью в чужую квартиру, где мы на вполне законных основаниях смогли его арестовать. Отпереться он не мог – у нас имелась видеозапись.

– Так расскажите же скорее, Александр Тимофеевич, как вам удалось его туда заманить? – оживилась Ольга, забывая разом и про чай, и про торт.

– Очень просто, – самодовольно произнес Меняйленко, горделиво выпячивая вперед грудь или, вернее, живот. – Я послал ему телеграмму на адрес магазина «Аэлита»: «Портрет старой квартире. Забери ночью. Раскаиваюсь. П.»

– И что же, такой прожженный тип, как Заславский, клюнул на эту писульку? – хмыкнул Аристарх, знаком предлагая экономке наполнить его чашку. – Сомнительно как-то.

– Клюнул, однако ж, – сказал администратор, усаживаясь на стул и начиная поединок со второй порцией торта. – Я привык все усложнять, но на этот раз решил воспользоваться самым простым способом. А почему? – Меняйленко воздел вверх позолоченную чайную ложечку. – Да потому что моя телеграмма отлично легла в схему, которую выстроил себе Заславский. Он решил, что его столь недвусмысленно выраженная угроза подействовала и Паша сдался. Другими словами, испугался смерти – и собственной, и своей матери.

– А где, кстати, Каменев сейчас? – поинтересовался Аристарх с весьма кислой миной на лице. За минуту до того этот вопрос хотела задать Ольга, но удержалась, хотя ей это стоило немалого труда.

– Кто ж его знает, – равнодушно промолвил Меняйленко, запивая торт чаем. – Бегает, должно быть, где-то. У нас против него ничего нет. Он даже «Этюд 312» вернул, правда, довольно необычным способом. Приехал втихаря на Таганку, когда Клара Альбертовна изволила почивать, и повесил его на стену под видом репродукции с картины Васнецова.

– Что же это он отказался от Рогира? – ехидно осведомился Аристарх. – Заславского испугался? Или совесть замучила?

– Да нет там никакого Рогира ван дер Хоолта, – хладнокровно изрек Меняйленко, но потом вскочил, как ужаленный, со стула, всплеснул руками и вскричал: – Бог мой, да я же вам самого главного не сказал! Вся эта гонка за «Портретом молодого человека с молитвенно сложенными руками» кисти великого Рогира ван дер Хоолта, оказалась никчемной суетой. «Этюд 312» – всего только «Этюд 312» и ничего больше. О чем – если вы, Оленька, помните – я вам всегда и говорил.

Ольга едва не задохнулась от волнения и печали.

– Значит, все эти обыски, гонки среди ночи, убийства и даже ранение Аристарха – все зря?

– Ну почему же, – оскорбился Меняйленко, – в смысле обретения жизненного опыта для молодого журналиста это было небесполезно. Да и во многих других смыслах тоже. Нам в клубе, во всяком случае, придется отлаживать новую систему охраны.

Ольга понурилась и принялась нервно кусать губы.

– И никакого «Портрета молодого человека с молитвенно сложенными руками» в реальности не существует?

– А вот на этот вопрос вам даст более авторитетный ответ Владимир Александрович, наш искусствовед. Прошу вас, профессор! – Администратор вежливо поклонился, уступая свое место около «Этюда 312» почтенному седому человеку в очках с тонированными стеклами. Тот встал из-за стола, подошел к картине и сказал:

– Нам на экспертизу было представлено два полотна, выполненных в начале века в стиле новейшего тогда течения супрематизма. Путем рентгенологического исследования, спектрального анализа, а также с помощью других методов было установлено, что обе картины выполнены рукой одного и того же художника. Под красочным слоем картины большего размера была обнаружена другая работа, которую мы датировали XVI веком. После расчистки верхнего красочного слоя нами был обнаружен «Портрет молодого человека» кисти Рогира ван дер Хоолта, одного из основоположников голландского Возрождения, считавшийся ранее бесследно утраченным. Картина в мировых каталогах носит название «Портрет молодого человека с молитвенно сложенными руками». Иногда, впрочем, ее называют «Портрет молодого человека в голубом». Это признанный шедевр живописи мирового класса, стоимость которого определить невозможно. Она бесценна. Тем не менее, существующая практика страхования мировых шедевров такого уровня позволяет установить ее страховую стоимость в размере, примерно, сорока миллионов долларов.

– Вот видите, Оленька, какое сокровище вы, сами того не зная, привезли из Первозванска. Мы все обязаны вам открытием этого шедевра, – торжественно обратился к Туманцевой Меняйленко. – Отныне во всех каталогах рядом с именем великого Рогира ван дер Хоолта будет указано, что картина возвращена людям усилиями госпожи Туманцевой О. П.

Ольга не то что покраснела, а побагровела: ей показалось, что Меняйленко над ней издевается.

– А как же быть с размерами, Александр Тимофеевич? – потупив взгляд, тихо спросила она. – Евлампий говорил, что размеры полотна Рогира 48 на 50 сантиметров – точь-в-точь, как у «Этюда 312».

– Да не слушайте вы этих стареньких романтиков, Оленька, – промолвил администратор. – Откуда Евлампию было об этом знать, когда он холст Рогира никогда и в глаза не видел? Да и в каталогах встречаются ошибки. Иногда, кстати, их делают намеренно. – Помолчав с минуту, чтобы Ольга лучше ощутила торжественность момента, он добавил: – Помните, милая, я обещал, что привезу вашу картину на именины к князю Аристарху? К сожалению, этого я сделать не смог. Картина Рогира – национальное достояние и в настоящее время находится на реставрации, после чего будет выставлена в соответствующем зале Пушкинского музея. Тем не менее, я попросил знакомого фотографа сделать с шедевра цветную фотографию, имеющую точные размеры оригинала, потом велел вставить ее в раму и вот теперь хочу преподнести ее вам в подарок. Надеюсь, глядя на нее, вы будете вспоминать несколько дней, проведенные в Первозванске, – и не всегда ругательным словом. Ну и, конечно, не забывайте людей, с которыми вы там познакомились и, надеюсь, подружились.

Ольга обвела глазами всех, кто сидел за празднично украшенным столом, встретилась взглядом с сапфировыми, полными любви и нежности глазами Аристарха и, ослепительно улыбнувшись, сказала:

– Вот уж это, дорогой Александр Тимофеевич, я вам могу гарантировать.