Текст книги "Мятеж (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

   Теперь, когда ненависть Таирова сгорела тремя факелами взорванных им вражеских машин, а пролетавшая ракетка оказалась чужой, огромная неподъемная боль опустилась на его плечи. Он был не в состоянии никуда двинуться и завис на глубине нескольких метров от поверхности, не в силах ни рвануть прочь, ни понять, что делать дальше. Впервые в жизни ему пришлось убить, а это противоречило всему, что в нем долгие годы культивировалось воспитанием и должностью.

   И еще: Таиров понимал, что струсил, спасовал, что он просто обязан был выяснить, друзья или враги летели ему навстречу. Он чувствовал себя премерзко: разлад с самим собой был для него непереносим. Боль тяжелой плитой навалилась на него и требовала уйти, залезть в нору, чтобы заснуть и не просыпаться. Чтобы не чувствовать больше этой жгучей, непереносимой муки.

   Погибли не только двое его собственных детей, погиб весь подрост их клана, а резиденция уничтожена... Как же теперь было быть?... Как быть?..

   «Вряд ли пожары на Катрене – дело рук группы юных недоумков, помешанных на ненависти к тем, кто их способнее. Маньяки в стаи не сбиваются. Нет, это не несчастный случай, это заговор. А если заговор...»

   «Предупредить!...» Таиров начал лихорадочно нажимать на кнопки рации, посылая вызов всем, кого знал лично; он уже позабыл, что пытался делать это пару часов тому назад и безрезультатно. Но смириться с тем, что предупреждать уже некого, председатель Совета Безопасности если и был способен, то не в те минуты. Мысли в его голове путались, и он даже не мог осознать, почему не мчится немедленно домой, спасать жену и старшего сына. Почему при одной только мысли о доме ему становится страшно и холодеют руки...

   Вот что предшествовало появлению Таирова у Наталь Ивеновны. Как глава правительства Новой Земли он должен был не предаваться отчаянию по поводу личных проблем, а подумать об опасности, нависшей над людьми, вверившими ему однажды свои судьбы. А опасность, конечно же, надвигалась, потому что массовое убийство на Катрене было совершено отнюдь не ради процветания человечества. Кто-то беспринципный, безжалостный, хитрый и одержимый манией власти раскинул свои тенета над несчастной планетой, и кроме Таирова некому было помешать творящемуся злу.

   Неважно, что у Таирова не было теперь ни дома, ни высокого поста. Он был личностью, он был могучим. Жалость к людям оказалась в нем сильнее гнева и боли от потерь. Но действовать от своего имени Таиров теперь не мог. Он не сомневался: массовое убийство на Катрене имело смысл, только если его организаторы одновременно намеревались парализовать, то есть обезглавить правительство. Ребята были правы, нападение на них было заранее спланированным актом, и нападению, конечно же, подверглись не только они.

   Почему же не поступило сигналов от других? Ответ был единственным: остальные мертвы. Все. И всех убили одновременно. А это значило, что Таирову предстояло иметь дело с сильной, хорошо законспирированной организацией. Появление в Совете было для него равносильно самоубийству. Следовательно, требовался посредник. Но кому бывший председатель мог довериться? Фактически, он мало чего знал об антипатиях и симпатиях простых членов Совета. Они были неплохими людьми, и многие из них пользовались уважением у Феоктистушки, но всех их объединяла скрытая зависть к могучим и их непонятной силе.

   Вот тогда-то Таиров и вспомнил про Н. И. Навроцкую, молчаливую свидетельницу многих, порой достаточно бурных дебатов правительственного кабинета. Ее поведение во время процесса над Эльмаром заставило могучих заговорить о ней как о самом достойном человеке планеты. Благодаря этому Таиров и выбрал ее, скромного телеоператора-хроникера.

   И началась для них обоих новая жизнь. Сначала Таиров, действительно, пользовался услугами Наталь как посредника. Она приносила домой крипы с записями заседаний, он просматривал их, делал выводы и готовил резолюции, которые она подбрасывала в Зал Советов. Затем Таиров нашел более удобным для посыла своих указаний задействовать почту, выбрав адресатом непосредственно нового председателя, а Наталь занимать только в качестве источника информации.

   Он изменил свои намерения не из каких-то там высших соображений, а из банальной корректности. Беляеву, так звали нового председателя, было бы трудно вести заседания на должном уровне, не чувствуя за собой реальной власти. Получая рекомендации Таирова по почте, он имел возможность обдумывать их, а при выработке окончательного решения выдавать за свои, авторитет Таирова приберегая для случаев экстренных.

   Таиров же был доволен, что мятежники просчитались: Совет Безопасности по-прежнему оставался работоспособным органом, и ситуация оставалась под контролем. В приграничные районы отправлялись только продукты, прошедшие контроль на стабильность. Это была довольно хлопотная процедура: каждую партию требовалось на специальной платформе поднимать в запредельное пространство, где платформа исчезала, а груз, заключенный в специальную рукотворную упаковку на рукотворных же парашютах спускался на землю.

   Для людей, далеких от управления, необходимость присутствия могучих сводилась именно к необходимости поставки все новых и новых платформ. Отчасти Таиров такое мнение разделял: даже если бы он и не уважал нынешнее правительство планеты, то все равно согласился бы такие платформы материализовывать.

   Но хотя без согласия властей теряло смысл даже изготовление платформ, истинная проблема, из-за которой Таиров был рад тому, что у руля стоял преданный ему человек, заключалось в ином.

   Постоянное уничтожение относительно большой доли продуктов питания ставило районы, из которых продукты изымались, на голодный паек. Возникали очереди, возникало недовольство.

   Когда Таиров подкидывал идею очистки пищи Совету, подразумевалось, что возникающий дефицит будет возмещаться могучими: при достаточном числе координаторов изъятие любого груза могло сопровождаться его моментальной заменой в воображенном варианте. Но сейчас Таиров был один, и он физически не имел возможности отследить все точки, в которых происходило изъятие. Кроме того, замененные продукты нужно было каким-либо образом перемещать туда, где бы они не смешивались с продуктами, изъятыми для отправки.

   Даже если бы Таиров и располагал временем, нужным для успешной прокрутки подобных маневров, необходимость мотаться туда-сюда по маршрутам столица – пункт отправки, быстро бы свело всю его конспирацию на нет. Укрыть от внимательных глаз связь между появлением на месте изъятия продуктов постороннего человека с последующим возникновением массы невесть откуда взявшихся продуктов было невозможно. Таирова либо бы отследили, либо бы убили однажды без выяснения личности.

   Поэтому Таиров предложил Беляеву возвести на перевалочной станции возле Открытого два больших хранилища, в один из которых продукты бы привозились, а в другом возникали посредством материализации. Самого себя он устроил туда на работу рядовым грузчиком и, имея возможность видеть собственными глазами, запасы какого продукта иссякли, вовремя восполнял дефицит. Ну а обставить дело так, чтобы в одной-единственной конкретной точке процесс «Кто, что и как» для чужих глаз оставался неосязаем, было делом техники.

   Вот только поскольку пункт обмена «продукт на продукт» на планете был один, то заминки в снабжении оказались неизбежны. Не мог один человек заменить собой пятьдесят, да, в общем-то, и не рвался он это делать.

   Простое чувство справедливости подсказывало Таирову: «Вам не нравились могучие? Барахтайтесь без них!» Планета должна была, наконец, заметить, что кого-то на ее поверхности не хватает. Но планета упорно ничего замечать не желала. Только заголовки местных газет возмущались:

«ЧЕГО ДУМАЕТ ПРАВИТЕЛЬСТВО?»

   Беляев уже знал, что на могучих было совершено нападение, и поэтому они не могут действовать своим обычным образом. Всей правды, однако Таиров ему не открыл. Так, он утаил, насколько результативным было это нападение. Ну и, конечно же, не выдал, под кого маскируется сам. Он также предупредил Беляева о новой надвигающейся опасности: Таиров ждал открытого мятежа и не сомневался, что такой мятеж готовится полным ходом.

   Поэтому когда по планете прокатилась волна протестов против продовольственной политики правительства, Беляева это событие врасплох не застало. По его указанию в официальной газете была помещена пространная статья, где разъяснялось, что правительство постепенно очистит от нестабильных атомов и структур всю планету, но в порядке очередности.

   Статья дала результат, население успокоилось, однако продовольствие продолжало поступать с задержками. А затем события в Солнечном снова заставили зашуметь всю планету, и акции протеста против бездеятельности могучих пронеслись по всем городам и весям.

   Ответ Совета был краток.

   В связи со смертью Ф. М. Кенсоли и отсутствием в Совете Безопасности других могучих правительство за действия данной категории населения ответственности не несет.

   Сообщение было передано через все средства массовой информации, а следом за тем в официальном издании вышла большая статья за подписью Таирова.

   Дорогие земельцы и земелицы!

   С прискорбием должен сообщить вам, что смерть, унесшая нашу уважаемую Феоктисту Михайловну, унесла также и многих ее коллег. Очевидно, могучие, как и все люди, также подвержены различным жизненным неприятностям. Таинственная эпидемия, обрушившаяся на них, выбила из их рядов немало талантливых, полных сил и энергии личностей. Эпидемия, увы, затронула и остров Катрену. Вследствие этого могучие в данное время не в состоянии оказать экономике Новой Земли какую-либо существенную поддержку.

   Мы обратились к известному в их среде врачу-эпидемиологу (фамилию, по понятным причинам, мы опускаем) рассказать, скоро ли эпидемия пойдет на убыль, и могучие вновь смогут прислать своего представителя в правительство.

   Врач ответил так:

   «К сожалению, окончание эпидемии предсказать невозможно. Катрена сейчас закрыта не карантин, и никаких перемещений туда и оттуда мы допустить не можем. Что же касается отдельных представителей могучих, проживающих в иных местностях, мы рекомендуем им воздержаться от каких-либо контактов друг с другом. Да и вообще, некоторым из них я бы посоветовал сменить среду обитания: болезнь для них очень опасна!»

   Мой уход с поста председателя Совета Безопасности был обусловлен именно начавшейся эпидемией. Вследствие моих постоянных контактов с Ф. М. Кенсоли и иными могучими я был также подвергнут карантину и не мог продуктивно исполнять свои обязанности. Нынешний глава правительства А. Н. Беляев показал себя вполне компетентным работником, обладающим личностными качествами, необходимыми для несения бремени власти в столь нелегкое время, какое мы сейчас переживаем.

   Что же касается болезни, то оказалось, что ей подвержены исключительно могучие. Я, хвала разуму, здоров, но к сожалению, отсутствие в Совете представителей могучих, на поддержку которых я привык опираться, вынуждает меня считать земельца А. Н. Беляева более подходящим лицом для управления хозяйством нашей планеты, поскольку на данный период времени он показал себя более способным принимать верные решения, чем это делал бы я. А. Н.Беляев долгое время занимал пост моего заместителя и показал себя при этом с самой лучшей стороны.

Бывший пред. Сов. Без. А. В. Таиров.

   Публикацией этой статья Таиров убивал сразу двух, нет, даже трех зайцев. Во-первых, он демонстрировал, что никуда не пропадал и по прежнему деятелен. Во-вторых, он оказывал моральную поддержку Беляеву. И в-третьих (в-главных), он наконец нашел возможность открытым текстом предупредить оставшихся в живых могучих об опасности, висевшей над ними.

   Статья не могла обмануть в этом отношении ни врагов, ни однокровников. Но врагов Таиров уже не боялся. Он считал себя абсолютно недосягаемым для чужого ока. В самом деле, кто бы мог узнать всегда бодрого, подвижного каштанчика в вечно угрюмом, преждевременно поседевшем рабочем из пригорода? Изменились не только волосы, и походка стала иной. Раньше Таиров выглядел моложе своих лет – теперь казался намного старше.

   .

 

 

«Мы будем ждать здесь!»

   Шура и Нела избежали общей участи благодаря обычаю, по которому братья и сестры, если они этого хотели, не отделялись друг от друга, особенно если новоприбывший малыш тяжело переживал разлуку с родителями. Кто как не старший брат или сестра могли лучше всего утешить несчастного?

   Шура как раз и оказался таким малышом. Он был самым маленьким из детворы на Катрене, и ему едва исполнилось, по-новоземному, пять лет. Его слезы и горе были понятны всем. Нела, которая была в два раза его старше, пыталась утешить его как могла, но у нее это почему-то получалось плохо. Ее братишка отказывался есть, не спал ночами, а мыслеуловитель за правым ухом очень его раздражал. Нела совершенно с ним извелась.

   В ночь на 17-е Шура тоже не спал. Правда, он больше не плакал. Он просто сидел на кроватке и глядел в ночное небо. Затем он встал, вылез из кроватки и, подойдя к сестре, потянул ее за одеяло.

   – Чего тебе? – спросила Нела спросонок.

   – Я хочу посмотреть на море. А еще ты обещала показать мне ночные цветы, помнишь?

   Измотанная Нела хотела сказать: «Отстань!», – но взглянув на грустное личико брата, она без возражений оделась и повела его к морю. Именно поэтому их и не оказалось в числе сгоревших ребятишек. Они видели, как заполыхали дома (все дома Катерны одновременно), и побежали было к своим, но возле школы увидели чужих дяденек с толстыми палками, из которых вылетал огонь. Нела сразу поняла, что дома подожгли эти дяденьки, но она ничего не могла придумать, кроме как спрятаться в кустарнике и ждать.

   А затем появилась какая-то ракетка, покружилась в воздухе и улетела. Часть дяденек тоже сели в ракетки и полетели за ней. Остальные собрались в клубе, и вот тогда Нела придумала стрелы с ядом.

   – Я сорвала мыслелов, – объяснила она.

   Девочка не стала рассказывать, как ей было больно, она только добавила:

   – Сигнал на щитке тоже я включила.

   А утром Лелечка и Вит обнаружили, что кроме Шуры и Нелы уцелело еще несколько ребятишек: два мальчика и три девочки.

   Мальчики прятались в овчарне; они были чуть постарше Нелы, а звали их Дим и Дит. Как и детей Таирова, их спасла случайность. У их любимой овцы вечером появился ягненок, и они украдкой, никому не сказав ни слова, пролезли на скотный двор, чтобы посмотреть на новорожденного.

   Девочек обнаружили под обломками в углу одного из спальных корпусов. Они все были разного возраста: три подружки, погодки. Старшей, Сане, было по-новоземному пятнадцать лет, и из сбивчивых рассказов девочек Лелечке стало ясно, что именно благодаря ее находчивости они не погибли вместе с остальными. Когда здание загорелось и огонь проник в комнату, Сана проснулась. Увидев вокруг себя пламя, она криками «Пожар!» «Горим!» постаралась разбудить остальных детей. Все вскочили, но никто не знал, что делать.

   – Они бегали, кричали, кидались на окна, – рассказывала вторая девочка, Вера. – Мы с Саной пытались тушить огонь, но он разгорался все сильнее. Потом стало много дыма и вообще ничего не понятно. Тогда Сана велела нам с Марой ложиться на пол, а сама поставила большой колпак как бы вокруг нас, и больше мы ничего не видели. Мы сидели и ждали; Мара плакала, а я нет. А потом на нас упала крыша, и мы не могли выйти."

   Лелечка похвалила девочек за находчивость, но, по правде говоря, она была в растерянности. Что она должна была предпринять? По всей вероятности, куда-то отвезти ребятишек... но куда? Катрена сейчас была для них, пожалуй, самым безопасным местом.

   – Из чего ты сделала перегородки? – спросил Вит у Саны, собираясь с мыслями, потому что он также не знал, что делать дальше.

   – Из пеновольфрама, – отвечала Сана гордо. – Мой папа – строитель.

   – Так, так... – замялся Вит. – Если я скажу тебе, что твой папа не сможет за тобой приехать, ты мне поверишь?

   – Я знаю, что сейчас он не может приехать, надо подождать. Но потом он обязательно приедет, я знаю. Он всегда брал меня домой на выходные.

   – Да-да, – сказала Лелечка, запинаясь. – Мы будем ждать ваших родных здесь. А сейчас пойдем в клуб, решим, чем мы будем заниматься до их прилета.

   – Ты врешь, – сказала Нела. – Ты сама говорила, что нашего папу Таирова убили. А теперь нас утешаешь.

   – Я не вру, – возразила Лелечка (хорошая мысль осенила ее). – Вчера мы думали, что ваши родные погибли. А теперь мы думаем: вдруг они спаслись? Ведь про вас мы тоже думали, будто вас убили, а вы вот живы-живехоньки и даже не ранены.

   Они вернулись в единственное уцелевшее здание в центре Катрены, и по дороге три девочки впервые увидели то, во что превратился остров. Мертвецов в кабинете у раскрытого сейфа они тоже увидели.

   – Это я их, – с гордостью сказала Нела.

   – Нехорошо хвастаться, – ответил Вит хмуро. – Лучше помогите выбросить их за окошко. Надо очистить помещение.

   Компания принялась за работу. Когда все трупы были сброшены в глухой простенок, Вит заполнил яму чем-то вроде бетона и проделал в простенке новое окно.

   – А они не проснуться? – спросила Мара, боязливо косясь на захоронение.

   – Не беспокойся, моя сестра хорошо их убила, – важно произнес Шура. – А если встанут, она их опять убьет.

   – Мы не боимся, мы сами их убьем, – подал голос Дим. – Правда, Дит?

   Лелечка и Вит переглянулись. Только сейчас они поняли, какой груз на них свалился. Как уберечь этих ребятишек от всех опасностей, которые им угрожают? Ведь и в самом деле, вдруг бандиты вздумают вернуться на остров? За своими товарищами, например?

   – Надо закрыть проход, – сказала Лелечка.

   – Хорошо бы, – согласился Вит. – Но как?

   – Надо посмотреть, как он устроен. Может, мы чего-нибудь придумаем?

   – Хорошо. А как же дети? Оставить их здесь?

   – Мы здесь не останемся, – решительно возразила Сана.

   Вит подумал.

   – Тогда пошли, – кивнул он головой. – Вы посидите на берегу, а мы посмотрим систему защиты.

   На этот раз маленькая процессия направилась не к восточному, а к западному побережью острова. Там, среди скал, взрослые соорудили для всей компании нечто вроде жилища, замаскировали его под окружающие породы и, строго-настрого приказав детям прятаться при появлении любого летательного аппарата, отправились изучать силовой экран вокруг Катрены.

   Достигнув места, где ракетку начало разворачивать, они приводнились на свежевоображенный плот и начали наблюдать за поверхностью океана.

   – Взгляни, – сказала, наконец, Лелечка, – волны свободно проходят сквозь барьер.

   – Это волны.

   – Но рыба тоже проходит.

   – Так это рыба... Где проходит?

   – Сам посмотри.

   Действительно, стайка рыб, хорошо видимых в прозрачной воде, беспрепятственно просачивалась туда, куда плотику, на котором стояли ребята, не было хода.

   – Жаль, что я не умею плавать, – с сожалением произнесла Лелечка.

   Вит разделся и нырнул вслед за рыбками. Через минуту он вынырнул – незримая, но абсолютно непроницаемая преграда отделяла его от плотика. Он был по другую сторону барьера!

   – Нужен акваланг, – сказал он, возвратясь к Лелечке.

   – А в чем препятствие? – удивилась Лелечка. – Нужен – так сделай!

   – Мне придется погрузиться в море. Я привяжусь канатом; в случае чего, я дерну за канат, и ты меня вытащишь.

   С аквалангом за плечами раскрыть тайну барьера оказалось на удивление просто. Он функционировал с помощью приборов, укрепленных на выступах грунта. Судя по тому, что барьер шел правильным кругом, да и приборы располагались на одинаковых расстояниях на одинаковой глубине, выступы были искусственными.

   Вит осмотрел один такой выступ. Конструкция состояла из платформы, глухо вделанной в грунт, и непосредственно прибора: маленького ящичка, из которого веером расходились силовые лучи. Ящичек легко отсоединялся от платформы с помощью зажимов и весил сравнительно немного. Сделав такой вывод, Вит вернулся на плот и разъяснил все устройство Лелечке.

   – Прекрасно, – сказала она. – А сам прибор, как он сделан?

   – Я не понял. Коробка запаяна наглухо.

   – Тогда чему ты обрадовался?

   – Мы не можем заделать проход, но мы можем барьер передвинуть поближе к Катрене. Если приборы разместить на таком же расстоянии друг от друга, как они расположены сейчас, и на прежней высоте, края сойдутся, и никто чужой к нам пробраться не сможет. Мы станем островом-невидимкой!

   – Да, если барьер подвинуть не слишком близко.

   – Само собой. Мы сначала все рассчитаем на бумаге, и не будем действовать, не продумав последствия.

   – Тогда вернемся к детям. Напрасно мы оставили их одних. И вообще, мы вполне могли взять их сюда. Здесь безопаснее., чем на острове.

   – Согласен с тобой. Мы сделаем большой плот и будем на нем жить, пока не обезопасим себя от нападения. Но это начнем с завтрашнего дня. А сегодня...

   – Сегодня надо освободить остров от следов нашествия и похоронить погибших. Нехорошо жить на кладбище, – завершила разговор Лелечка.

   Сказано – сделано: весь этот и последующий день ребята трудились на Катрене. Тела убитых они свезли на площадь в центре острова. Там Вит воздвиг нечто вроде большого саркофага. Останки погибших окружили этим саркофагом и залили каменным пластиком. Лелечка сделала красивую табличку с надписью «Жертвам бандитов», и это было все, что оставшиеся в живых могли сделать для мертвых.

   Трупы зданий тоже решено было засыпать. Вит разрушил стены вибротараном и покрыл обломки землей. Мара придумала засадить холмики многолетними цветами, и общим советом идея получила поддержку. А еще через день маленькая компания погрузилась на большой самоходный плот и отправилась отгораживаться от мира непроницаемой стеной.

 

В путь!

   Но как же Наталь Ивеновна? Неужели ее вполне устраивала пассивная роль передаточного механизма между Таировым и Советом Безопасности? Нет, конечно. Мало того, очень скоро она постаралась вообще скинуть с себя эту обузу, хотя никаких особых усилий для такого скидывания ей и не понадобилась: все получилось само собой.

   У Наталь заболел помощник – заболел и уволился. Надо срочно было искать замену на его место, и Наталь «просватала» Таирова. Естественно, Таиров сказал «Да»: заполнять бункера хранилища можно было и в моменты, не занятые съемкой. Он, правда, мало чего понимал в видеотехнике и вообще в телеаппаратуре, зато был умен, настойчив и, главное, любознателен. Руки у него тоже были на месте, поэтому хотя начал он с принеси-подай, очень скоро Наталь пришлось признать, что ему можно было поручить и более квалифицированную работу.

   Наталь поручила – и не раскаялась. И вообще, чем больше она общалась со своим условным мужем, тем сильнее очаровывалась им. Ее квартирант вел себя настолько непохоже ни на одного из знакомых ей мужчин, что ей долго не верилось, что он не притворяется и действительно таков, каким она его видит.

   Он ни разу не попытался поставить свое "я" над своей хозяюшкой, не лез к ней в душу и не расспрашивал о прошлой жизни. Если Наталь приходила домой усталой, старался помочь отдохнуть и словно исчезал, становясь человеком-незаметкой. А когда у них на работе что-то не ладилось, и она злилась, несколькими простыми словами поднимал ей настроение.

   Таиров словно капелька по капельке вливал в нее некий эликсир; она перестала страдать, вспоминая прошлое, и начала оживать. Постепенно она начала постигать смысл старинного выражения «хоть прикладывай к ране». Ее квартирант был именно таков!

   Что бы ни делала Наталь, он всегда был всем доволен. Она знала за собой кучу недостатков: так, она была немного неряха и занималась приборкой не чаще одного раза в неделю. Ее прежнего мужа жутко раздражало, что она могла бросить свое платье где угодно вместо того, чтобы сразу убрать вещь на место. Таирову же это было словно безразлично. Наталь неважно готовила, но и здесь она ни разу не услышала от него даже намека на критику. Он спокойно ел то, что она давала ему, либо готовил себе сам.

   Первую неделю их совместной жизни Наталь остро переживала, что так быстро решилась забыть мужа. Она чуралась Таирова и всем своим поведением давала понять, что не считает их брак настоящим. Ахмад Ванеевич, казалось, был этому рад: он не пытался приставать к ней, он часами молча сидел в кресле и о чем-то думал либо смотрел телевизор.

   Наталь и в голову не приходило, что ее квартирант тоже переживал огромное горе. Его слова о том, что он потерял всех, она воспринимала отнюдь не в семейном плане. К тому же, она знала, что дети могучих воспитываются в специнтернатах и, значит, родители привыкают к разлуке с ними. Еще – он был мужчиной, и внешнее спокойствие Таирова, казалось, подтверждало его равнодушие и отсутствие всяких глубинных человеческих чувств.

   Странным это показалось Наталь не сразу – бесчувственность квартиранта начала удивлять ее потом. Таиров был, что называется, в самой мужской силе, по-новоземному ему было всего пятьдесят лет. Наталь тоже была в соку. Ей не раз говорили, что она красива, и вдруг – полнейшее безразличие.

   Наталь долго думала, что так и надо, пока вдруг не вспомнила, что Эльмар тоже ни разу не подмешивал в их деловые отношения даже самого примитивного флирта. Он ее уважал, но не более – как и Таиров! Как и все остальные из могучих, с кем ей приходилось сталкиваться по работе.

   Будь Наталь дурой, она бы оскорбилась. В самом деле: мало радости делить жилье с субъектом, который настолько ставит себя выше тебя, что даже не считает нужным замечать твои недостатки. Но Наталь дурой не была. Решив, что Таиров не делает ей авансов потому, что она не из его круга, она просто начала относиться к своему сожителю менее доброжелательно.

   «Холодность – на холодность, – решила она. – Он тебя не замечает – и ты его не замечай. Закрой свое сердце. Не позволяй тому, для кого ты не женщина, влезть в твою душу.»

   И что же? Каким-то шестым или седьмым чувством Таиров уловил перемену. Он стал еще молчаливее и ограничил их контакты чисто деловыми рамками. Получалось у него это так естественно, что Наталь начала нервничать.

   «Покажи свою натуру. Выскажись, – думалось ей. – . Ну есть же у тебя какие-то претензии, злость, наконец?»

   Однако злиться Таиров упорно не желал. Он был с Наталь неизменно ровен и если замечал, что какое-либо его слово ее цепляло, менял тему разговора либо незаметно уходил в другую комнату. Он так упорно избегал конфликтов, что постепенно Наталь вообще начало мерещиться, будто он изо всех сил пытается ей угодить.

   Подхалимов и угодников Наталь никогда не уважала, и мнение ее о Таирове эволюционировало от восхищения к презрению. Наталь начала капризничать и придираться буквально к любой мелочи. Три дня подряд Таиров молча уступал ей во всем, однако затем сказал:

   – Я вижу, я тебе лишний. Пожалуй, мне лучше поискать другое место жительства.

   Для Наталь его слова явились совершенной неожиданностью. Она вдруг почувствовала, что вовсе не хочет, чтобы ее квартирант от нее уходил!

   – Куда ты подашься? – спросила она растерянно. – Живи, я тебя не гоню.

   – Но я так не умею. Я привык поступать свободно и не стеснять свободу других. Мне тяжело видеть, как мое поведение тебя раздражает – это с одной стороны. С другой – я знаю, что ничего плохого тебе не делал. Следовательно, мы принадлежим к двум несовместимым типам людей. В этом нечего унизительного ни для тебя, ни для меня нет: нам надо разойтись, вот и все.

   Наталь вытаращила на него глаза: ничего подобного ей раньше слыхивать не приходилось!

   – Значит, ты вовсе не подстраивался под меня? – наконец, дошло до нее.

   – С чего я должен был под тебя подстраиваться? – удивился ее квартирант.

   – Чтобы удобнее меня использовать.

   – Использовать – в чем?

   – В своих интересах.

   – Я был уверен, что мы с тобой союзники.

   Наталь подумала.

   – Прости, может, я ужасная дура, – сказала она медленно, – но я не переношу, когда люди стараются показаться лучше, чем они есть на самом деле. Это меня бесит!

   – Но я ничего не показываю.

   – И ты в самом деле передо мной не притворялся?

   – Я похож на клоуна?

   – Я думала, что ты передо мной стелешься.

   – Я же сказал: быть другим, чем я есть, я не в состоянии. И если моя вежливость тебя выводит из равновесия, то будет лучше, если мы станем общаться друг с другом пореже, и исключительно по делу.

   Наталь еще немного подумала:

   – Прошу прощения, – произнесла она горько. – Не надо никуда уходить. Живи, пожалуйста.

   Таиров пожал плечами, но остался. Прошел день, второй, третий. Прошла неделя. Теперь Наталь старалась быть человеком-незаметкой. Она изо всех сил пыталась загладить свою ошибку, и поведение Таирова тоже начало меняться. Он перестал избегать ее общества, и, когда однажды она вернулась из командировки усталой и разбитой, окружил ее такой заботой, что она совсем оттаяла. Ее отвратительное состояние рассеялось, ей стало легко и спокойно. Ночью, лежа в одинокой постели, она вдруг подумала, что ей снова хочется жить и что это хорошо, когда рядом человек, а не пустые стены.

   Скоро Наталь сделала в своем квартиранте еще одно открытие: кроме редкостных душевных качеств Таиров умел вовлекать ее в потрясающие дискуссии. Ну и потом, он оказался изумительно способным учеником. Всего месяц ему потребовалось, чтобы войти в курс ее основных профессиональных действий во время съемок, и скоро он вполне мог заменить ее в половине случаев. Это означало, что теперь постоянное присутствия Наталь в Зале Заседаний Совета Безопасности больше не требовалось! То есть в качестве посредника она была уже не нужна!

   Осознав это, Наталь поначалу огорчилась, ведь большинству людей приятно чувствовать себя незаменимыми, и она не составляла исключения. Однако затем она решилась сказать Ахмаду Ванеевичу:

   – Мне кажется, будет лучше, если ты не будешь изображать, как сильно от меня зависишь.

   – Я не изображаю, – возразил тот. – Я действительно в тебе нуждаюсь: хотя бы в твоих советах.

   – Правда? – обрадовалась Наталь.

   – Конечно. Я ведь тоже человек и могу заблуждаться, а ты всех нас знаешь много лет и видишь со стороны, кто чего стоит.

   Наталь кивнула. Она поверила: он действительно так думает. Она теперь готова была поверить каждому его слову: она любила его теперь. Невозможно было жить с Таировым и не полюбить его.