Текст книги "Мятеж (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

   Сказано – сделано. Свой дом и сад Инка защитила. А тем временем тихой сапой к ней подкрадывалась третья серия неприятностей, и справиться с ней Инке уже было не под силу.

   Но сначала было лето, пора каникул и учительских отпусков, пора экзаменов и надежд. Элиза поступила, наконец, куда хотела и за неделю до начала занятий переехала в Солнечный. Это дало Инке небольшую передышку и возможность спокойно подготовиться к новому учебному году. Все последние дни лета она безвылазно просидела дома, а снаружи на дверях повесила большой замок, чтобы не беспокоили соседи.

   Однако наступила осень, и Инке волей-неволей пришлось снова предстать перед людскими взорами. Она собрала всю имевшуюся у нее силу воли, взяла себя за шиворот, в переносном смысле, конечно, и повела на работу. Встреча с коллегами – нормально. Первый школьный день – нормально. Первая неделя – ничего. Но только стала Инка замечать, что с учениками творится нечто неладное. Стоит ей кого похвалить среди коллег – ученик словно с цепи срывается: либо учиться перестает, либо и вовсе дерзить начинает.

   Инке достаточно было трех случаев, чтобы с тех пор держать свое мнение об учениках при себе. Заходит о детишках разговор в учительской, и пусть все скажут свое «молодец», но она – молчок. Эта тактика сработала, и несколько дней подряд новых эксцессов не было.

   Второй неприятной неожиданностью стало заседание при директоре. До сих пор такие заседания проходили для Инки благополучно, в общем и целом с работой она справлялась. Уроки ее некоторые ученики даже любили, знания она давала прочные. Конечно, отдельные недочеты у нее были, но у кого их нет? Недостатки свои Инка знала и старалась вовремя их исправлять. Она не считала себя лучше других, но и плохой учительницей тоже никто ее никогда не называл.

   И вдруг... Вдруг на совещании всех похвалили, а ее отругали. Сделано это было так искусно, что Инка не сразу поняла, в чем фокус. Она не сдала вовремя план работы – так ведь почти никто еще не сдал. Но обо всех промолчали, а ее – выставили отрицательным примером. И опять же, других похвалили за то, что и у Инки шло прекрасно, даже лучше, чем у многих. Но их назвали, а ее – словно забыли.

   И пошло-поехало. Теперь Инку ругали на каждом собрании. Успехи ее игнорировались либо вообще приписывались другим. Школьники тоже чем дальше, тем больше выходили из повиновения. На этот раз инициативу проявили ученики отстающие, попросту, хулиганы. Весь репертуар «как отравить существование учителю» был проигран на ее уроках.

   Естественно, Инка пыталась принимать меры. Но, к сожалению, обнаружилось, что дисциплина на уроках – это результат усилий не одного отдельного учителя, а всей общешкольной атмосферы. Бесполезно выставлять ученика на всеобщее обозрение, если его поступок вызывает восхищение одноклассников и волну подражаний. Не имеет смысла жаловаться директору, если головомойку после этого устроят тебе, а не ученикам.

   Работа для Инки превратилась в один сплошной кошмар. Первую четверть она еще выдержала. Но со второй четверти на ее уроках началось откровенное, наглое хулиганство. Любое ее слово встречалось насмешками, ухмылками, издевками. Объяснений ее не слушали, указания не выполнялись.

   Как ни добросовестно относилась Инка к своим обязанностям, как ни жаль ей было оставлять ребятишек без учителя в разгар учебного года, она вынуждена была подать на рассчет. Она вновь замкнулась в своем доме и прожила так до конца весны. А летом уехала из поселка.

   Это произошло в самом начале пятого года с момента нашествия «зеленых». К тому времени операция «Круг» была в самом разгаре. Было уже более двух сотен районов, охваченных системой самообеспечения, и Инка, наконец, столкнулась с признаками деятельности «Группы 26».

   Если бы она жила менее замкнуто, до нее и раньше бы донеслись слухи о том, как хорошо стало в некоторых районах. Но Инка ни с кем не общалась, а газетным утверждениям о наметившейся стабилизации не очень-то верила. Необходимость сменить место жительства заставила ее совершить небольшой вояж.

   Где удобнее всего затеряться человеку? – конечно же, в городе. Как человек ищет работу в незнакомом месте? – ходит и рыщет по сторонам. И стоило Инке вынырнуть из своего затона, как она неминуемо должна была наткнуться на одну из сувенирных лавок. Ребята специально сооружали лавки там, где их нельзя было не заметить. Это были не столько пункты продаж, сколько выставочные павильоны, скромные снаружи и роскошные внутри.

   Чего там только не было! Миниатюрные копии всего, что может украсить жизнь человека и сделать ее уютнее, располагались в сочетаниях, долженствующих изумлять – и они изумляли. Каждая финтифлюшечка была изготовлена с ювелирной точностью, а модели станков, механизмов, приборов были действующими.

   Но не это, и не роскошь разнообразия, от которого Инка уже отвыкла в своем поселке, поразили ее – творение узнало руку своего создателя. В павильоне были выставлены изделия могучих – и, несомненно, Эльмара!

   Инка взяла в руки миниатюрное креслице и вынула из кармана увеличительное стекло, чтобы рассмотреть обивку. Она чуть не засмеялась вслух: так и есть, ткань, а не краска. И деревянный каркас не иллюзия. – что видел глаз могучего, то и воспроизвел. Но почему Эльмар?

   Инка более внимательно осмотрела лавку. Здесь были не только копии промтоваров, отдел подарков тоже был представлен с размахом. А бижутерия, забавные игрушки, сувениры – все эти изделия до того, как стать ширпотребом, изготовляются вручную. В некоторых вещицах почерк художника чувствовался столь явно, что не уловить, кто автор, было просто невозможно.

   Позабыв обо всем на свете, Инка полетела в Солнечный. Элиза сдавала летнюю сессию, и Инке стоило большого труда вытащить ее из шумного коридора на гораздо менее шумный двор.

   – Элиза! – прошептала она, сияя глазами. – Твой дядя Эльмар вернулся!

   – Да ну!? – брюзгливая гримаса самоуверенности вмиг слетела с лица Элизы. Она словно вновь превратилась в милую доверчивую девочку, какой когда-то была.

   – Ты его видела?

   – Да, то есть я точно знаю. Он собрал оставшихся в живых могучих, и они действуют. Понимаешь?

   – Да, конечно. Где он? Ты сказала ему, что я хочу его видеть?

   Инка вздохнула. Сказать Элизе о сувенирной лавке означало выдать Эльмара с головой.

   – Он должен скрываться, понимаешь, дочка? Сама знаешь, какое сейчас время!

   – Да, конечно. Но я очень по нему соскучилась.

   Элиза жалобно взглянула на Инку и вдруг бросилась к ней на шею. Кап, кап – плечо у Инки стало мокрым от Элизиных слез. Инка погладила девчушку по голове и тихонько прошептала, наклонившись к самому ее уху:

   – Потерпи еще немного. Скоро все переменится, вот увидишь!

   Элиза выпрямилась, утерла слезы и сказала:

   – Мне пора. Увидишь дядю – передавай ему привет.

   – Обязательно передам, – кивнула Инка.

   Она не стала говорить девушке, что не только не будет искать встречи с Эльмаром, но и вообще постарается держаться подальше от всех мест, где имеет шанс с ним столкнуться.

 

О чем не знал Эльмар

   Таиров был прав, говоря, что Эльмару следовало бы прежде чем поучать других в личной жизни для начала разобраться в собственной. Нашему борцу с несправедливостью и в голову не приходило, что долг и обязанности могут быть не только у него, но и у Рябинки. Если бы он поменьше обижался, а побольше рассуждал, то давным-давно бы понял: если Рябинка не примчалась за ним следом – значит, не смогла.

   Да и с другой стороны: у него есть самолюбие, а у нее, значит, нет? И прощупав сквозь толщу парсеков мысли и намерения, которые копошились где-то в глубинах заполненной мировыми проблемами Эльмаровой башки, она обязана была сообразить, что таинственная женщина, с которой тот смылся с Лиски, никогда не входила в число его поклонниц?

   Если бы Эльмар поделился с кем-либо, например, с Ритой, подробностями своих переживаний, та бы раскрыла ему глаза. Но он замкнулся и молча страдал, будучи не в силах ни забыть жену, ни перешагнуть через свое самолюбие. А между тем... Между тем, как сказал бы Мартин, он был просто зацикленным ревнивым дурнем. Вместо того, чтобы качать чужих детей, следовало бы поинтересоваться: а вдруг...

   Да-да, именно так! Вовсе не из-за отсутствия любви, и даже не из-за служебных забот Рябинка не рванула за Эльмаром следом. Собираясь в тот последний раз на Тьеру, она чувствовала себя непривычно плохо. Кроме того, она хотела знать, почему ее брак с Эльмаром бесплоден. Она страстно, просто по-сумасшедшему жаждала стать мамой, но увы!.. И обе эти причины заставили ее обратиться за консультацией в одну из лучших клиник Тьеры. Клиника эта располагалась, по масштабам планеты, совсем рядышком от заповедника бабушки Вербы.

   Осмотрев ее, седобородый профессор сказал:

   – Вы очень дорожите своей работой?

   Рябинка кивнула.

   – Боюсь, мне придется вас огорчить. Выбирайте: либо ребенок, либо работа.

   – Что-что? – не поняла Рябинка.

   – Вы абсолютно здоровы. Но, насколько я понял, ваша работа связана с частыми космическими перелетами?

   Рябинка снова кивнула.

   – Космическое излучение и перегрузки при взлете и посадке губительно действуют на зародыши живых существ. Я все сказал. Выбор за вами.

   – Доктор, вы имеете в виду, что для меня есть надежда?

   – Разумеется, есть. Но еще один выкидыш – и вы можете навеки потерять возможность выносить собственное дитя. При вашем положении вам надо беречься.

   – При каком положении?

   – Я твержу вам об этом уже полчаса. Вы беременны, голубушка!

   – Ах! – воскликнула Рябинка. – Но... что же мне делать? Меня ждут! И у меня там муж!

   Она позвонила бабушке.

   – О чем разговор! – воскликнула бабушка, крайне обрадованная таким поворотом событий. – На Лиске обойдутся без тебя, по крайней мере некоторое время.

   – А Эльмар?

   – У меня в заповеднике хватит места для вас обоих. Я давно нуждаюсь в дельном помощнике.

   – Но, бабушка, как ты не понимаешь? Если он ради меня уволится с работы, ему трудно будет восстановиться на Лиске.

   – Милая моя внученька! Он мужчина и сам должен решать, что ему важнее, работа или ты. Тебе же следует больше думать о себе и своем здоровье. И вот что я тебе посоветую: напиши объяснительную своему начальству и договорись об отпуске года на три, чтобы зарезервировать себе место.

   – А если уволят?

   – Тоже не беда. По крайней мере, будет что-то определенное. Письмо отдай мне, я сама побываю в твоем управлении и улажу все, что можно. Жду. Целую. Будь умницей.

   И Рябинка настроилась быть этой самой умницей. Она добросовестно отдыхала, избегая всего, что могло вредно отразиться на ребенке, соблюдала режим и вообще стала такой послушной, что можно было только диву даваться. Исчезновение Эльмара ее, понятно, расстроило, но она успокаивала себя всеми доводами, какие мог изобрести человеческий рассудок.

   Она знала: просто так Эльмар покинуть ее не мог. Он бы непременно поставил ее в известность хотя бы письмом. Значит, он улетел по делу. Значит, ненадолго. Значит, вернется.

   Но день шел за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, а ничего не менялось. Уже и ребенок родился, а от Эльмара не было никаких известий.

   – Бросил он тебя, – ворчала бабушка.

   – Неправда, – возражала Рябинка, – он не такой! Ты его не знаешь!

   – Ох, милая, не хочу тебя пугать, но ребенка тебе придется растить одной.

   – Ну и что? Выращу! – не сдавалось Рябинка. – И вообще, мне вредно волноваться, а ты говоришь такие вещи. Вот пропадет у меня молоко, будешь знать.

   Бабушка лишь печально качала головой.

   Так прошел еще один год. Малыш уже вовсю ходил, а Эльмар не появлялся. Первое слово ребенок сказал «папа», но папа так и не вернулся. А потом отпуск у Рябинки окончился, и подошел срок ее возвращения на Лиску.

   – Работа есть работа, – сказала бабушка. – Езжай. А ребенка оставь мне. Не беспокойся, выращу.

   – Но мне...

   – А своего охламона забудь. Представится случай – устраивай свою судьбу. Быть не может, чтобы при таком выборе, какой у вас там в экспедиции, да невозможно было составить хорошую партию!

   Бабушка слегка лукавила. Она надеялась, что, выйдя второй раз замуж, Рябинка оставит маленького Дождика ей. Так когда-то сделала Рябинкина мать, почему бы и Рябинке было не поступить подобным образом?

   Но свои планы старая Верба держала при себе. В то же время она усиленно запудривала Рябинке мозги, настраивая ее на новое замужество. И настроила-таки. Вернувшись на Лиску и узнав подробности Эльмарова исчезновения, Рябинка вынуждена была признать бабушкину правоту.

   Да и кто бы не признал? Ведь какие бы причины ни послужили отсутствию Рябинкиного мужа, Космос взял его и не вернул. А настоящая ты вдова или соломенная было уже делом третьим, хоронить себя заживо было донельзя глупо.

   Вот только хорони или не хорони, но что же делать, если душа твоя упорно не желает ни к кому тянуться? Если все представители противоположного пола кажутся тебе скучными и неинтересными? Если попытавшись сделать выбор, ты скоро понимаешь, что крупно промахнулась, потому что чем чаще твой кавалер приходит к тебе, тем реже его хочется видеть? Ну возможно ли найти подходящего товарища по жизни, если в каждом мужчине видишь лишь недостатки, терпимые только на дистанции?

   Прошло еще полгода, пустых и одиноких. Будь на месте Рябинки слабая женщина, она бы сходила к психологу, перестроила свои приоритеты и все же прислонилась к чьему-нибудь плечу. Но Рябинка была сильной, в чужом плече не нуждалась, и вместо похода к психологу она предпочла отказаться от всяких поползновений устроить личную жизнь.

   А время шло, то самое, которое лечит. Постепенно работа и тоска по ребенку, оставленному при бабушке, выполнили свою задачу: образ Эльмара потускнел в памяти Рябинки. И появился, наконец, мужчина, который смог подобрать ключик к Рябинкиному сердцу. Он был из транспортников, и познакомились они во время очередной Рябинкиной командировки на Тьеру. Ах, как ей понравился этот человек, и она тоже, кажется понравилась ему! Сердце Рябинки запело как когда-то, и она почувствовала, что в ней снова просыпается женщина. Она надеялась, и не напрасно!

   – Люблю, – сказал ей мужчина.

   Их отношения складывались удачно. Взаимная симпатия молниеносно перешла в связь, и очень скоро между ними встал вопрос о браке. Рябинка была не против. Рой, так звали ее избранника, прощупал почву и предложил ей прямо:

   – Давай оформим отношения.

   – Согласна, – улыбнулась Рябинка.

   Казалось бы, чего лучше? Но совершенно неожиданно Рябинку охватила тоска. Она вдруг растерялась. Она вдруг поняла, что Рой нравится ей не сам по себе, а тем, что он во многом похож... На кого же?... Конечно же, на ее блудного муженька!

   Получалось, не Роя она любит, а по-прежнему Эльмара? Что же будет, если тот все же вернется? Ведь они не разведены, и у них сын. В какое положение тогда она поставит Роя? С другой стороны, что же стряслось с художником? Может, его и в живых уже нет? А, может, он завел у себя на родине другую семью и живет-наслаждается?

   Рябинка отругала себя: давно следовало ей все выяснить. Уже два года она свободна и не выкроила пару недель слетать на Новую?

   Рябинка заглянула внутрь себя и спросила: «Почему»? Ответ был неожиданным: она попросту боялась узнать правду. То есть, что ее бросили. Ждать было проще – и она ждала. А чего собственно? И вообще, пора было показать маленькому Дождику родину его отца. Все. Точка.

   Решение было принято, и, значит, приняты незамедлительные меры к его выполнению. Был получен отпуск на работе и взят курс на Тьеру, за мальчиком. Рою она сказала, что летит за разводом. Старую Вербу обмануть было труднее.

   – Если за разводом, зачем тащить с собой ребенка?

   Бабушка чуть не плакала. Впрочем, почему «чуть»? Она украдкой утирала слезы кончиком головного платка.

   У сердца свои законы. Но говорить на эту тему Рябинке не хотелось, и она только буркнула:

   – У мальчика есть отец.

   Старая Верба горько вздохнула.

   – Я хочу свой отпуск побыть со своим ребенком, бабуся! И ничего с ним за этот месяц не случится!

   Рябинка даже не подозревала, что фактически летит на совершенно новую планету, такую же неизвестную ей и столь же полную неожиданностей, как и та, куда она ступала когда-то. Из записки, оставленной Эльмаром, ничего такого предположить было невозможно. Чего-то там стряслось – ну и что? Мало ли чего бывает на свете! Не в качестве же ангела-спасителя вызвали ее скрытного, неприметного, никакими подвигами себя на Лиске не зарекомендовавшего супруга? Подумаешь, персона: художник-де-коратор!

   Эльмар рассказал ей в свое время, что Совет Безопасности знает о похищении старого космонавта и, в общем, претензий не имеет. Лишь бы она помалкивала и вела себя тихо – следовательно, и с этой стороны Рябинкин визит был вполне безопасен. Планета была чудесна, и малышу она несомненно должна была понравится!

 

В лабиринте зелени

   Рябинка поставила звездолет на знакомой луговине возле березовой рощи и, взяв сынишку за руку, повела его к тому месту, где она впервые встретилась с его отцом. Почему она так сделала, ей самой было неясно, но что-то заставляло ее каждый раз туда возвращаться. Вот и теперь: вместо того, чтобы лететь в Открытый, она вновь пешком отправилась к Долинному. Словно паломничество совершала.

   Несомненно, это было именно так. Здесь каждый поворот, каждый кусок пространства что-то говорил Рябинкиному сердцу. Даже воздух, похожий на перламутровый легкий туман, казался ей необыкновенно приятным. Все здесь было для нее знакомо, и все – ново.

   За канувшие в вечность годы деревья выросли. Некоторые стволы подгнили и упали, другие – раздались в ширину, но место неуловимо изменилось. Молодые юные березки поднимались из пеньков, иные по три сразу. Пышно зеленели кусты бересклета, и редкая невысокая трава пестрела головками разнообразных цветов.

   Лето было в разгаре, и оно приветствовало путников целой симфонией птичьих голосов. Рябинка уверенно вышла на бугорок, обрамлявший останки рожденного силой ее воображения озера и осмотрелась.

   Никакого озера, ясное дело, здесь уже не было и в помине. Ложбинка обратилась в пышный луг, казавшийся неизменным со времен образования планеты. Луг простирался во все стороны, и травяной покров был так высок, что совершенно загораживал кедровник. Тропинка вдоль «берега» исчезла.

   – Мама, где папа? – спросил малыш.

   – Подожди, Доди, – озабоченно сказала Рябинка, тщетно пытаясь казаться уверенной. – Крепко держись ручкой за маму и не отставай.

   Ориентируясь по рельефу земли под ногами, березняку и общему виду местности, она обогнула бывшее озеро и очутилась в том месте, где должны были располагаться кедры. Зрелище, какое она увидела, укололо ее в самое ее лесоводческое сердце!

   И было от чего расстроиться! Прекрасный кедровый бор, ее бор был практически уничтожен какой-то безжалостной и бездумной силой. Высоких, могучих деревьев не стало, и подрост пропал. Повсюду валялись сучья, неубранные ветки и полуистлевшие останки стволов. Это была не вырубка, нет! Это была внезапная смерть организма в расцвете лет...

   Рябинка нагнулась, проткнула пальцем верхний слой почвы под ногами, взяла щепотку в руки... Странно! Хвои было совсем мало...

   – Мама! – захныкал малыш.

   – Подожди... Посиди здесь, я поищу дорогу.

   Она хотела посадить ребенка на показавшийся ей более-менее подходящий обломок ствола и едва удержалась от возгласа. Дерево рассыпалось при первом же прикосновении.

   – Постой-ка...

   Она прошла несколько шагов – везде было то же самое. Впрочем, вот из-под земли пробивается тонкий прутик (живой!), вон стайка молоденьких сосенок... И еще... И еще... А вот эти веточки не рассыпались, когда Рябинка на них наступила.

   – Мама! Я боюсь!

   Ребенок уже не хныкал, он в голос плакал.

   – Иди ко мне, Доди!

   С громким ревом малыш подбежал к матери и прижался к ней.

   – Ну не плачь, не плачь!

   Рябинка взяла его на руки и поцеловала в мокрые щечки.

   – Успокойся, Доди, что с тобой?

   Малыш обвил ее шею своими ручонками и, всхлипывая, пробормотал:

   – Не бросая меня! Не бросай! Ты обещала!

   – Ах ты, глупенький! – улыбнулась Рябинка, с нежностью прижимая к груди доверчивое тельце. – Как может мама бросить своего сынишку?

   – Но ты... ты так долго не приезжала!

   – Глупый! Я работаю. Я зарабатываю для нас денежки, чтобы ты мог кушать разные вкусные вещи. Как же ты мог думать, что я тебя бросила?

   – А папа бросил...

   – Папа?...

   Рябинка вдруг рассердилась. Она поставила малыша на землю и строго произнесла:

   – Не говори так. Когда твой папа улетал, он ничего о тебе не знал.

   – Но он бросил тебя.

   – Кто тебе это сказал?

   – Бабушка.

   Малыш повел плечом и отвернулся «Как Эльмар,» – подумалось Рябинке. Она погладила ребенка по голове и сказала:

   – Ты любишь свою маму?

   – Да, – прошептал мальчик.

   – Ты хотел бы меня покинуть?

   – Сама знаешь, зачем спрашиваешь?

   – Потому что твой папа тоже меня любил. Как же он мог меня бросить?

   – Я не знаю.

   – Вот и я не знаю. Но мы должны его спросить: «Что случилось?» Верно?

   – Верно. Мы идем к папе, да?

   – Надо сначала его найти. Если ты будешь умницей и не будешь мне мешать, мы скоро узнаем, где он.

   – Я не буду. Пошли.

   Мальчик решительно вложил свою ручонку в ладонь Рябинки и потянул ее через лес.

   – Подожди, не торопись. Как бы нам не заблудиться. Здесь когда-то была тропинка. Да вот она!

   Действительно, тоненькая дорожка, ведущая от «озера» через кедровый бор сохранилась. Она выводила прямо к балке, где располагался Долингорд. То есть располагался когда-то.

   Потому что теперь никакого «горда» в балке не было, Нельзя же было назвать населенным пунктом одинокий домик, крыша которого, с кубической надстройкой наверху казалась здесь, на фоне буйства растительности, чуть ли не единственным напоминанием о существовании человеческого разума? Однако узкие, параллельно идущие полоски деревьев и пятна правильной формы, четко выделявшиеся на общем фоне, свидетельствовала: Рябинка не заблудилась, она пришла, куда планировала прийти. Впечатление было такое, словно невидимый ураган снял и унес разом все жилища, кроме одного.

   Впрочем, тропинка, вытоптанная на склоне балки поколениями ног, тоже никуда не делась. Быстрым шагом, насколько позволяла скорость ножек четырехлетнего малыша, Рябинка спустилась вниз по склону и очутилась на бывшей мостовой. Зеленые насаждения и сохранившиеся кое-где заборы четко указывали, где раньше располагались постройки.

   Все настолько изменилось, что если бы Рябинка руководствовалась в поисках правильного пути логикой, она бы быстро заблудилась. Газоны одичали и пестрели разнотравьем, живые изгороди, прежде аккуратно подстригаемые, почти потеряли свои формы. Верь Рябинка во всякую мистику, она бы точно подумала, будто попала в какую-то иную, параллельную реальность – казалось, века прошли с тех пор, как Долингорд покинул последний его обитатель!

   Вот и аллея из синих тюльпанов – удивительно, но они сохранились превосходно. Вот и бывший домик Мартина. Рябинка подошла ближе, открыла двери... Сомнений не оставалось: здесь тоже давно никто не проживал.

   – Мама, я хочу пи-пи, – снова захныкал малыш.

   – Ну выйди. Только далеко не отходи.

   Малыш выбежал на улицу. Рябинка прошлась по комнатам и вышла через заднюю дверь в сад. Как ни странно, здесь царил относительный порядок. Сорняк не успел заглушить культурных многолетников, и даже всемогущая виала оставила нетронутыми кочкарный лук, щавель и другую съедобную зелень. Садовая земляника краснела спелыми, хотя и измельчавшими ягодами, а знаменитый виноград Мартина, слаще которого не было во всем Долинном, победно обвивал беседку.

   Малыш уже угощался.

   – Вкусно? – спросила Рябинка.

   – М-м... – только и произнес малыш, потому что рот его был набит сочной сладкой ягодой.

   Рябинка не знала, что и делать. С одной стороны, ей хотелось как можно скорее покинуть это место. С другой – жаль было огорчать ребенка.

   – Пойдем отсюда.

   – М-м.. – покачал головой малыш.

   В конце-концов она сообразила. Она скинула с плеч рюкзак с походным питанием и сказала:

   – Давай наберем ягод с собой.

   – А во что?

   – В корзинку конечно.

   – А где ты ее возьмешь?

   – Увидишь.

   Через пару минут корзинка была готова.

   – Ух ты! – восхищенно сказал малыш.

   – Я же говорила тебе, что мы летим на планету чудес.

   Не успела она произнести последние слова, как корзинка в ее руках потеряла форму и стайкой тонких зеленых змеек скользнула на землю.

   – Ах! – закричала Рябинка.

   Она схватила сынишку, прижала его к себе и помчалась со всех ног от злополучного домика.

   Малыш громко заплакал.

   – Пусти меня, пусти!

   Он рвался из ее рук и бил кулачонками, но Рябинка не замечала ударов.

   – Сейчас! Сейчас! – шептала она лихорадочно, прижимая сына к груди. Она взлетела по склону балки, пробежала через бывший кедровый бор...

   – Ох! – нога ее подвернулась, и руки ее сами собой разжались. Малыш соскользнул на землю и побежал назад.

   Рябинка рванулась за ним, но резкая боль в ступне заставила ее припасть на левую ногу.

   – Доди, – закричала она испуганно. – Доди!

   Малыш не отвечал. Превозмогая боль, Рябинка кинулась в ту сторону, куда побежал сынишка.

   – Доди! – кричала она. обессилено.

   Малыш даже не оглянулся. Он был уже внизу и через секунду скрылся в лабиринте улочек.

   Рябинка съехала вниз на пятой точке и, застонав, поднялась на ноги. Каждый шаг отдавался болью. До маленького домика возле аллеи из синих тюльпанов она едва добралась. Малыш преспокойно ползал по грядкам и лакомился клубникой.

   – Доди, нельзя это есть! – простонала Рябинка, хватая его и прижимая к себе.

   – Почему? – вскинув голову, спросил малыш.

   – Ты позеленеешь.

   – Вот еще! Посмотри, мои руки совсем не зеленые! – и он протянул матери розовые от земляничного сока ладошки.

   Рябинка прижала малыша к себе и заплакала. С ним все было в порядке, но она не могла успокоиться, слезы сами катились у нее из глаз.

   – Мама, не плачь! У меня не будет болеть животик, вот увидишь! Ну хочешь, я не стану больше их есть, только не плачь, ладно?

   – Хорошо, пошли отсюда. Где наш рюкзак? Там тоже найдется немало вкусненького.

   Рюкзак лежал возле беседки. Рябинка сделала шаг и, вскрикнув, пошатнулась.

   – Больно, мама? – спросил малыш.

   – Нога! – простонала Рябинка.

   Нога, действительно, разболелась не на шутку, ступня распухала на глазах. Самое печальное, что аптечку наша космолесоводчица в рюкзак не положила, и у нее не было ни одного из тех новейших чудодейственных средств, которые предотвратили бы развитие опухоли. А трав, какие Рябинка знала от бабушки Вербы, здесь не росло. Это было ужасно!

   – Мама, не плачь! – проговорил малыш виновато. – Я не хотел, правда.

   – Я не могу идти, – объяснила Рябинка сокрушенно. – Я повредила ногу.

   – Из-за меня? – виновато спросил малыш.

   – Да, из-за тебя. А выбраться отсюда нам не на чем, только пешком.

   – Ну и что? – возразил малыш деловито. – Зачем нам отсюда уходить? Мы подождем, пока заживет твоя нога. Я не стану от тебя больше убегать, правда – правда.

   Рябинка вздохнула. Она уже поняла, что ничего иного им не остается. Если бы они могли вообразить ракетку, проблем бы не было. Но, очевидно, здесь что-то стряслось, и надеяться не способности к материализации было бесполезно. Ах, если бы они находились поближе к звездолету! Но с больной ногой она туда и за неделю не дотащится. Какой в том был смысл? Перетрудить ногу и захромать надолго?

   Она присела на ступеньке беседки и огляделась. Ждать! Это было ужасно, но ребенок был прав. Вот только что они будут кушать с малышом? Продукты надо экономить. На Новой Земле рискованно питаться тем, что предложат, и тем, что покупается в магазине. Хотя похоже, что здесь, в Долинном, в отличие от Острова Зеленых можно употребить в пищу плоды земли... Наверное, потому, что все, состоящее из воображаемых атомов, исчезло, превратившись в зеленое вещество, а настоящее осталось...

   Но если так, значит есть смысл, пошарить в кладовке и на кухне, вдруг что-нибудь и там уцелело?

   – Пошли-ка в дом, – сказала она Доди.

   Малыш схватил рюкзак за лямки и поволок к крыльцу.

   – Что ты, Доди, не надо! – испугалась Рябинка.

   Рюкзак был чуть ли не больше малыша.

   – Я мужчина, я должен тебе помогать, – непререкаемым тоном возразил малыш.

   – А если надорвешься?

   – Не надорвусь.

   Рябинка была растрогана. Рюкзак между тем уже «подъехал» к крыльцу...

   – Давай вместе.

   Она волоком втащила рюкзак по ступенькам крыльца, изображая, будто без Доди просто не справилась бы. Никто не учил ее этой маленькой хитрости. Но какой-то древний инстинкт, унаследованный от поколений и поколений матерей, тихонько подсказывал ей: нельзя отвергать помощь маленького ребенка, даже если от такой помощи нет ничего, кроме лишних хлопот.

   – Спасибо, Доди, – сказала она, наконец. – Теперь я сама сумею донести.

   – А я?

   – А ты иди вперед, поищи, где у нас кухня.

   Малыш побежал по коридору.

   – Здесь! – звонко разнеслось по дому. – Нашел!

   Кухня оказалась в относительном порядке, если не считать окон, конечно. Две волнистые линии вдоль стен, между которыми прежде было стекло, сейчас являли собой просто щели, свободно овеваемые внешним воздухом.

   Но печь на солнечных батарейках работала преотлично. Аккумуляторы, накопившие энергию за несколько лет бездействия, чуть ли не переполнялись ею. Краны, трубы водопровода и канализация – все уцелело. И ни следочка коррозии не отпечаталось на кухонном оборудовании.

   Рябинка пошарила в шкафах. Действительно, полки опустели лишь наполовину. Правда, некоторые продукты оказались испорченными, но несколько пакетиков круп, соль, растительное масло были вполне съедобны. Большая часть посуды тоже никуда не пропала.

   Что ж, это давало возможность сохранить содержимое рюкзака. Рябинка воспрянула духом.

   – Ты знаешь, как выглядит укроп? – обратилась она к малышу.

   – Еще бы нет!

   – Сбегай в сад, нарви, а я отварю макароны.

   Так они и прожили около трех недель. Рябинка старалась поменьше ходить и делала травяные компрессы своей ноге. Она перепробовала кучу растений, и виала показалась ей наиболее эффективной. В самом деле, хотя боль при ходьбе еще ощущалась, но передвигаться все же было вполне возможно. Ждать, пока нога подживет окончательно, Рябинка не могла. Время поджимало – до конца отпуска оставалось совсем чуть.