Текст книги "Контракт на три года (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

   – Мы засыплем его камнями, – сказал Шамрок.

   Сказано – сделано. Скоро никаких признаков чего-то чужеродного на морском дне не было.

   – А теперь что? Я ужас продрогла. Переоденемся – и в разведку.

   Корабль пиратов стоял на поле. Точнее, на бывшем поле, а ныне луговине, точно такой же, как и все остальное не занятое деревьями пространство острова. Это и в самом деле были те самые бандиты, от которых Шамрок и Рози бежали. Все это ребята рассмотрели из своего наблюдательного пункта, устроенного ими за ближайшей живой изгородью. Первоначально Рози хотела обосноваться в клубе, но Шамрок не согласился.

   – А если они сюда заявятся? – сказал он. – Из клуба не убежишь. Лучше подойдем к ним со стороны сада и спрячемся.

   Дорога в обход отняла уйму времени. Но утро еще лишь начиналось, и когда ребята оказались напротив корабля, никаких признаков пробуждения пиратов пока не было.

   Тем не менее ребята, пригнувшись в три погибели, осторожно прокрались вдоль живой изгороди в тот ее конец, откуда было лучше всего видно и пруд, и корабль, и домики. Там они представили себе нечто вроде коврика, загустили кустики, за которыми прятались, «насадили» вокруг себя побольше веток и засели. Шамрок сумел «попросить» два бинокля, и теперь они могли вести наблюдение.

   В этом убежище им пришлось просидеть целый день. До самой темноты они боялись даже высунуть нос из укрытия, потому что пираты, едва выглянув из корабля, тутже разбрелись по всему острову, и наткнуться на них ничего не стоило.

   – Послушай, – сказал Шамрок Рози, когда стемнело. – У меня идея.

   – Какая? – поинтересовалась она.

   – Я не хочу, чтобы эта штука рванула за нами, когда мы взлетим.

   – Я тоже. А что делать?

   – Надо вывести ее из строя.

   – А как?

   – Я подползу к кораблю и проникну в машинное отделение. А там я уже придумаю, что сделать.

   – Ага. Ты проникнешь, а они тебя схватят. Да?

   – Я буду с оружием.

   – Лучше не надо.

   – Послушай, если их оттуда выманить, им будет не до меня.

   – Не буду я никого выманивать. Если у тебя есть охота снова сидеть взаперти, то иди один, а я здесь побуду.

   Рози думала, что после ее слов Шамрок откажется от своего плана, но она ошиблась.

   – Ну и оставайся, – прошептал он.

   К тому времени стало настолько темно, что можно было даже не ползти. Шамрок перебрался за живую изгородь и пошел к звездолету, огни которого ярко светились на фоне окружающего мрака. Открыв люк, Шамрок проник в тамбур и прислушался. Голосов слышно не было. Тогда он открыл дверь в коридор и заглянул внутрь. Никого не было, стражу пираты не выставили. И он заскользил вдоль отсеков.

   Машинный был далеко, а пульт управления – вот он. Шамрок прислушался. Там было пусто, и он туда зашел.

   Новая мысль мелькнула у него. Ведь если в машинном ему пришлось бы порядком поломать голову над тем, что и как там лучше испортить, то в компьютерах он понимал куда больше. Он раскрыл защитный кожух и полез внутрь установки...

   – Ну, – спросила его Рози, когда он вернулся, – удалось что-нибудь сделать?

   – Порядок, сегодня они не взлетят, это уж точно. Пошли скорей.

   – А как? Ничего же не видно.

   – А тебе хотелось бы сиять, чтобы все на тебя любовались? Щупай землю ногами – и хорэ. Мы пойдем вдоль изгородей, я запомнил дорогу.

   Действительно, примерно через час дети уже были на берегу.

   – Шамрок, – вдруг сказала Рози. – А как мы достанем наш звездолет?

   – Как-нибудь достанем. Надо его сначала найти.

   – Что? – Рози остановилась. – Как это «найти»? Ты разве не помнишь, куда его погрузил?

   – А ты разве нет?

   – Нет, не помню. По крайней мере сейчас я ничего не могу сообразить. В темноте все так меняется!

   – Не скули, разыщем. Не сейчас, так утром.

   – А если не найдем?

   – Если, если... Не есляй под руку, – сказал Шамрок раздраженно.

   Он злился, потому что искать в темноте звездолет, скрытый камнями, было бесполезно, ведь они не оставили на берегу никаких примет, по которой можно было бы сразу определить нужное место. И теперь у Шамрока начинало ломить в висках при одной мысли о том, что они с Рози станут делать, если звездолет пропал.

   «Надо найти,» – внушал он себе.

   Но они не нашли. Ни за ночь, ни за утро, ни за весь следующий день.

 

Доди выигрывает пари

   – Ну ты даешь! – сказал Шурка, когда они с Додькой были на улице. – Ты с ума сошел, откалывать такие номера?

   – Откуда же я знал, что они так прореагируют? – удивился Додька. – Обычно девчонкам нравится смотреть, как я дерусь.

   – Я буду тебе очень благодарен, – сказал Шурка, останавливаясь и кладя руку ему на плечо, – если ты вспомнишь, что Гита – не обычная девушка, и что нравиться ей для тебя не обязательно.

   – Шурка, ты дурак! – воскликнул Доди сердито. – Такой же дурак, как те двое! Может, ты тоже со мной драться будешь, а? Если ты меня считаешь подонком, то так и скажи!

   – Тогда чего ты перья распускал?

   – А почему я просил тебя не говорить, кто я такой, ну?

   – Илка? – удивился Шурка. – Ты что, серьезно?

   – Пока не знаю. Но я не хочу, чтобы она на меня смотрела: «Ах, чей он сын!» Я хочу, чтобы она меня из-за меня самого полюбила, а не из-за моих предков. Слушай, пригласи ее завтра поехать с нами!

   – Вит не отпустит.

   – А ты вместе с Гитой.

   – Ты ему очень не понравился.

   – Я переменюсь. Я буду тих и скромен, как оконная шторка. Ну?

   – Ладно, попробую.

   Действительно, всю вторую половину дня Доди был молчалив и непробиваем. Впрочем, это далось ему без затруднений, поскольку вся компания его попросту игнорировала. Оба парня и все три девушки вели себя так, словно никакого Доди здесь не было. Они обращались только друг к другу и играли во что-то свое, им одним понятное.

   Сначала Доди это забавляло, но затем ему стало скучно.

   – Леди, – обратился он к Иле, – вы обещали мне показать свой альбом.

   – Хорошо, – сказала Ила. – Подожди, я сейчас принесу.

   Она встала и пошла в соседнее помещение.

   Доди пошел за ней. Он оказался в небольшой, но уютно обставленной комнате. Там стояли три кровати, трюмо, два столика и два шкафа: один был для одежды, другой, с прозрачными дверцами, заполняли игрушки, книги и прочие предметы бытия. В углу висел экран телеприемника. Когда Доди вошел, Ила как раз отодвигала верхнюю дверцу шкафа.

   – Это ты? – сказала она, обернувшись. – Зачем ты пошел за мной? Я бы принесла туда.

   – Там скучно, – сказал Доди. – Я хотел бы побыть один.

   – А одному тебе не будет скучно? – слегка удивилась Ила.

   – Нет, сам с собой я никогда не скучаю. Я всегда чем-нибудь занят.

   – Вот альбом, – протянула она ему толстую тетрадь в самодельном переплете. – Шурка сказал, ты хорошо рисуешь.

   – Немного умею.

   – Нарисуй мне что-нибудь.

   – Чем?

   – У нас все есть. Садись, где хочешь, я сейчас достану. Откуда ты так жутко дерешься?

   – Олесь научил.

   – И кто этот Олесь?

   – Мой старший брат.

   – Он хороший?

   – Очень. Он меня вырастил.

   – А отец твой кто?

   – Экспедитор. Он все время в разъездах. И мама тоже.

   – Что вы тут делаете? – возник на пороге Анто.

   – Не видишь – рисуем, – ответила Ила сердито.

   – Не вижу.

   – Оставь человека в покое. Он от вас ушел, так теперь вам надо ходить за ним?

   – Я пришел за тобой. Мы тебя ждем.

   – Я сейчас. Сыграйте один кон без меня.

   – Без тебя не интересно.

   – Анто, мы договорились. Он для меня такой же гость, как и ты. Закрой дверь с той стороны и не поднимай ажиотажа. Ты чего хочешь рисовать, Доди?

   – Пока не знаю.

   Но он знал, он собирался нарисовать ее портрет.

   Когда Ила ушла, он материализовал на столе пластинку для голографирования и вообразил внутри нее изображение. Это была не картина, это было просто нечто вроде объемного фото. Картину, точнее, картинку, еще предстояло создать, и Доди приступил. Из слов Илы он понял, что трогать его не будут по крайней мере до ужина. К тому же он сидел лицом к двери, так что любой, кто бы ни вошел в помещение, не успел бы понять, что за штучка стоит на столе.

   Он провозился с портретом часа три, пока его не позвали к вечерней трапезе. Уходя, он спрятал голограмму и прикрыл портрет. Рисовал он акварелью, и его творение должно было просохнуть, прежде чем на него будут положены последние штрихи. Вернувшись, Доди прошелся по портрету более насыщенными тонами, взял на самую тоненькую кисточку черной краски и, углубив тени, подчеркнул брови и ресницы. Теперь это было то, что надо. Колорит картины был выдержан в зеленых тонах, только губы и румянец на щеках каким-то непостижимым образом ухитрялись оставаться розовыми. Третьим пятном был красный камушек заколки, но его огонек Доди приглушил, сделав почти незаметным.

   Оставив альбом раскрытым на той странице, где был рисунок, Доди завернул голограмму в плотный непрозрачный пластик, запаял его и отнес пластинку в машину Шурки. Вернулся он снова не в гостиную, а в комнату Илы и ее сестер. Взяв ручку с красной тушью, он написал под портретом три буквы, расположив их столбиком, и вписал зеленым цветом нужные слова. Теперь его творение получило нужное завершение.

   Илисто дно у озер.

   Лишь поглядеть хорошо,

   А если ступишь – погиб.

   Доди еще раз прочел про себя акростих, затем включил телевизор и начал перебирать программы.

   – Па! Ма! Можно я поеду с Гитой? – сказала на следующий день Ила за завтраком.

   – А разве Гита куда-нибудь собирается? – удивилась Лелечка.

   – Конечно. Я поеду с Шуриком и Дожем.

   – Далеко?

   – Далеко, – ответил Шурка. – Возможно, с ночевкой.

   – Так, – сказал Вит, поднимаясь. – Пойдем поговорим, друг ты наш ситный.

   Шурка встал и покорно пошел за ним.

   – Ты что творишь? – спросил его Вит, когда они очутились в комнате за закрытой дверью. – Ты соображаешь, какого типа за собой таскаешь?

   – Доди хороший парень, – возразил Шурка.

   – Он натуральный охлесток. Как ты мог познакомить с ним Гиту да еще брать его с собой туда, где вы будете только втроем? Он же нахал и бандит, мало ли что ему взбредет в голову?

   – Ему ничего не взбредет. К тому же, с нами поедет еще Ила. Они с Гитой будут вдвоем.

   – Да, еще и Ила. Ты ввел в наш дом ненашего, познакомил чужака со всей нашей семьей. Ты принес в дом опасность!

   – Вит, откуда опасность? Ни у тебя, ни у ребят нет клейма на лбу, кто вы такие. Откуда он может заподозрить?

   Последнюю фразу Шурка сказал, конечно, неспроста.

   – Не знаю, откуда. Но твой дружок настоящий проныра. И я ни одному отцу не посоветовал бы отпускать с ним своих дочерей. Он донжуан, и разве ты не заметил, как он увивался вокруг Гиты?

   – Вит, у Гиты на факультете, где она каждый день проводит время, полно донжуанов, нахалов, проныр и охлестков. Если ты так испугался одного, как ты мог отпустить ее туда?

   – Это другое дело. Пока у нее есть ты, она не будет смотреть в другую сторону.

   – Правильно, Вит. Наши девушки смотрят только на того, кого любят. Даже когда он далеко, других они не видят. А я буду близко.

   – Ладно, – сказал Вит, подумав. – Езжайте. Только ты за него отвечаешь.

   – Мы с Илой глаз с него не спустим.

   – Поехали, – объявил он, возвратясь в столовую.

   – А куда направимся? – спросил Доди, забираясь в машину последним.

   – На Катрену, конечно, – сказал Шурка, признавая свое поражение.

   – На Катрену? – переспросила изумленно Гита. – Но ведь...

   Ракетка была уже в воздухе.

   – Я обещал показать ему проход. Девочки, Доди знает обо мне практически все. Но об этом лучше сейчас не говорить. Можно только хорошо подумать, что я и рекомендую сделать.

   Все замолчали. Наконец, Ила тихо произнесла:

   – А закон?

   – Все в пределах.

   – Конечно, – сказала Гита. – Все в пределах, кто в этом сомневается. Но я не понимаю (обратилась она к Доди), зачем ты побил моего брата?

   – И Анто, – добавила Ила сердито.

   Доди подумал.

   – За высокомерие, – объясни л он. – Они смотрели на меня так, будто я насекомое, вообразившее себя человеком. У нас в школе таких били.

   – Но ты тоже задал им жару! – сказала Ила, и в голосе ее четко прозвучала нотка восхищения.

   – Да, иногда это у меня получается, – согласился Доди скромно.

   Он понимал, что Шурка сделал крупный намек в его сторону, и торопился представить все в таком виде, чтобы не выглядеть излишне догадливым, или, тем более, ведающим больше, чем это ему полагалось.

   – А леди знают то место, куда мы держим путь? – спросил он с самым невинным видом.

   – Нет, конечно, – ответил Шурка, подхватив его мысль. – Откуда?

   Повышенный интерес, вспыхнувший было в глазах у Гиты, сразу пропал.

   – А у тебя есть младшие братья и сестры? – спросила Ила.

   – Есть. Три брата и три сестры.

   – А они тоже хорошо дерутся?

   – Нет. Они... – Доди чуть было не сказал «обычные ребята», но вовремя спохватился, вспомнив, как странно прозвучали бы эти слова в данной компании. – Они живут в другом месте.

   – А! – сказала Инна многозначительно.

   – Мой отец имеет другую семью.

   – А мама?

   – Она на Безымянной, с младшими.

   – С Эльмаром?

   Парни переглянулись.

   – Не понял, – сказал Доди.

   – Это же Эльмар открыл Безымянную, ты что, не знал?

   Болтая таким образом, они не заметили, как ракетка их свернула с прямого курса и начала заворачиваться.

   – Прилетели, – объявил Шурка.

   – Не вижу, – Доди сделал ищущий вид.

   – Это барьер, – сказал Шурка таким тоном, словно открывал великую истину, известную доселе лишь ему одному. – Проход под водой.

   – Очень приятно, – улыбнулась Гита. – Теперь можно разворачиваться – и по домам.

   – Гиточка, я тебя прекрасно понял, но не делай из меня обманщика. Если я сказал, что мы летим на Катрену, значит, я покажу не воздух, а нечто более вещественное.

   – А как? Надеюсь, ты не заставишь нас добираться до места вплавь? – фыркнула она.

   – Желающие могут попробовать, но лично я не собираюсь, – сказал Шурка, направляя ракетку вниз. – Эта красавица, что нас везет, – амфибия.

   Очутившись в глубинах морского царства, весь путь до острова компания проделала под водой. Ни Доди, ни Гита, ни тем более Ила не стали интересоваться, зачем это понадобилось. Шурка вел машину, а, значит, и выбор маршрута был его. Только когда дно, параллельно которому они шли, начало подниматься, они повернули наверх и вынеслись на поверхность.

   – Кинем якорь, – сказал Шурка, в момент выключая мотор.

   Дальше нестись и впрямь было некуда: остров, называемый Катреной, лежал перед нами в двадцати шагах.

   – Ты чего-то опасаешься? – спросил Доди.

   – Не знаю, но если место закрыто, здесь может быть все, что угодно.

   Он вынул из багажника цепь с тяжеленным куском металла на конце (Доди мог бы поклясться, что вчера вечером ее там не было), прикрепил один конец цепи к кольцу в полу кабинки и, открыв дверцу, выбросил конец за борт.

   – Неглубоко, – сказал он, потрогав цепь. – Можно выходить.

   В самом деле, берег был – вот он. Закатав брюки, Доди спрыгнул и сразу погрузился по пояс, доказав этим, что «неглубоко» понятие весьма относительное. Однако на сушу он выбрался без проблем, и девушки последовали за ним. Шурка был замыкающим.

   – Вот она, Катрена, – произнес он, усаживаясь на прибрежный песок.

   – Я хочу есть, – сказала Ила, забавно сморщив носик.

   – Нет проблем, – широко взмахнул руками Шурка. – Здесь за кустарником должен быть сад. Так что наверняка удастся поживиться.

   Он встал, отряхнулся и полез в кустарник. Остальные трое пошли за ним.

   – Здесь где-то была клубника, – рассказывал Шурка на ходу. – И смородина с крыжовником. Да вот они!

   Всей компанией они налегли на ягоды. Клубника уже отходила, а ягоды на кустах только начали зреть. Приходилось выбирать, но было вкусно, такого сорта Доди еще не пробовал.

   – Тс... – вдруг сказал Шурка. – Пригнитесь!

   Компания присела.

   – Смотри туда! – показал Шурка.

   Приглядевшись, Доди увидел: по тропинке вдоль сада шествовал человек. Человек находился довольно далеко, и был плохо виден из-за деревьев, но Доди показалось, будто он был вооружен.

   – Девочки, – сказал Шурка, когда человек совершенно скрылся из виду. – Слушать меня и не спорить. Вы сейчас шагом-шагом, и к ракетке. В случае чего – взлетать, и нас не ждать.

   – А вы? – спросила Ила.

   – Мы в разведку. Если через час мы не появимся – уходите за барьер и сидите там до вечера.

   – А потом?

   – Улетайте.

   – Но почему?

   – Потому что я однажды видел, как убивают. Гита, ты постарше. Ты должна понимать: надо предупредить наших, и это важнее всего. Если нас не заметят – мы к вам присоединимся. Шабаш.

   Подождав, когда девочки исчезнут из виду, Шурка сказал:

   – Я пойду первым. Ты проследи, чтобы никто сзади меня не появился. Если что – свистни. Когда я доберусь, вон до того куста, двигай ты. Ясно?

   – Ясно.

   – Если попадусь – действуй по обстановке.

   – Ты и впрямь думаешь, что это банда?

   – Мне не понравился тот человек. Ну, я пошел.

   – Ты видишь? – сказал он, когда они уже лежали под деревом, после которого начиналось открытое пространство.

   «Видишь» относилось к странному сооружению, стоявшему напротив них метрах в трехстах от сада.

   – Да. Это похоже на космический грузовоз класса "Т".

   – Шутишь?

   – Нет. Я все типы знаю. У нас есть справочник. Хорошо бы послушать, о чем они говорят.

   «Они» относилось к группе крошечных темных силуэтов возле сооружения.

   – Сейчас.

   Через пару мгновений в руке у Шурки был компактный приемник, передатчик к которому с достаточным количеством микрофонов расположенных в нужных точках пространства, уже были готовы к действию.

   – Послушаем, – он нажал на кнопку приема. – Что они бормочут? Помехи какие-то...

   – Тише, это хингр, – сказал Доди. – Ты прав, это действительно банда. Космические пираты, наверное.

   – А что они здесь делают?

   – Поломались и не могут взлететь.

   – Ты точно понял?

   – Точно. У них нет механика, и они не разбираются. Только стоят и ругаются. Будем еще смотреть?

   – Нет, хватит, поползли назад.

   – Девочки, – сказал Шурка, когда ракетка успешно вынырнула на поверхность уже за барьером. – Дайте слово, что никому не расскажете о пиратах, пока я не скажу: «Можно.»

   – А ты? – сказала Ила.

   – А я немедленно лечу к отцу.

   – Даже нашим нельзя? – нахмурилась Гита.

   – Пока не знаю. Только шум вокруг этого поднимать очень опасно. Банда в ловушке, и никуда из нее не денется, если мы поступим разумненько. Гита – ты теперь моя жена, привыкай хранить гостайны, у нас дома их бывает много.

 

Доди в затруднении

   Вернувшись вместе с Шуркой в Открытый, Доди продолжал думать об Иле. Пираты его занимали куда меньше. Из своего небольшого, но богатого событиями жизненного опыта он вынес твердое убеждение, что бандиты – это точно такие же люди, как и все прочие, так что здесь обсасывать, по его мнению, было совершенно нечего. Конечно, если бы вдруг прилетели отец или мать, он бы с удовольствием обговорил с ними все нюансы происшествия, но отец должен был появиться еще нескоро, а Таиров с ним по поводу своих дел не советовался. Безопасность планеты – это была его, Таировская обязанность, и все банды Великого Космоса не могли поколебать Доди в этом убеждении.

   Другое дело – Ила, такую девушку упускать было нельзя. Какая она была милая и какая скромная! К тому же, она из их круга! Где он еще такую найдет? Притом, она сестра Шуркиной жены, значит, он сможет с ней видеться даже без всякого повода. Будет возможность и к ней присмотреться, и себя показать.

   Если она еще не занята. Или не окажется занятой к тому моменту, когда они увидятся вновь. А что? Очень даже просто! До начала занятий оставалось целых два месяца, и раньше этого срока Ила вряд ли появится в Открытом. Даже если Гита и захочет нанести пару визитов к Таировым, не стоит ожидать, чтобы она каждый раз прихватывала с собой младшую сестру.

   Ах, если бы он жил в Ключах! Если бы там хотя бы не было никого из таких, как он сам! Увы, были, и Анто являлся тому убедительным доказательством.

   Конечно, если бы кто спросил Доди, воспринимает ли он Анто своим соперником, он бы засмеялся. Дело было не в Анто, дело было в самом факте его существования. Где был один, там могли оказаться и другие. И если он опоздает, это будет просто катастрофа!

   Таким был ход рассуждений Доди, когда он, полный самых свежих впечатлений, ворвался в домик на дальнем конце Открытого.

   – Бабуся! – воскликнул он, обнимая старушку. – Я с такой девушкой познакомился! Просто чудо! Смотри!

   И он достал из-за пазухи сверток.

   – Убери! – сказала бабушка, отводя голограмму. – Видеть не хочу ваши картинки. Ты мне ее живую привези, чтобы я на нее въявь поглядела.

   – Бабуся! Когда я ее привезу, ты ее обязательно полюбишь, вот увидишь! Как ты себя чувствуешь?

   – Да ничего вроде, еще на ногах. Я для тебя творог приготовила. Ты его любишь, творожок-то. И яички тебе сварю.

   Она словно и не желала знать, что правнук ее в любой момент мог иметь и творожок, и сметанку, и все, что угодно. Ей нравилось заботиться о нем, она по-прежнему держала кур и каждое утро выводила на пастбище трех корз.

   Доди ей не препятствовал. Наоборот, он всячески подчеркивал свою зависимость от этой заботы и изображал, что не может без нее обойтись.

   – Я завтра снова улечу, дня на три, – сказал он. – Ты испеки мне в дорогу чего-нибудь.

   – Мучицы бы надо, – покачала головой старушка.

   – Будет. Как там у нас с кормами?

   – Пшена бы. Хохлатка уже беспокоится, вот-вот деток на прогулку поведет.

   – Привезу сегодня же. Огород поливала?

   – Тебя ждала, как ты велел.

   Старушка потупилась и скромно опустила глаза.

   – Так я тебе и поверил! Баб, ведь тяжело тебе это, пойми!

   – И совсем не тяжело! – обиделась старушка. – Ты вон какую технику устроил, там и делать-то нечего стало.

   – Пойду посмотрю.

   – Ты сначала поешь.

   – Хорошо, бабуся.

   Он поел, проверил, все ли есть в холодильнике, осмотрел шкафчик с продуктами и прошелся по хоздвору. Хозяйство у бабуси было хотя и небольшим, но хлопотным, и не будь Доди могучим, вряд ли бы он смог оставлять старушку надолго: корма для тех же кур ему надо было либо покупать, либо выращивать, а без соответствующей техники с выращиванием возникали трудности такого рода, что Доди практически все свое свободное время вынужден был бы проводить в усадьбе.

   Но с техникой у него проблем не было, по крайней мере неразрешимых, мелкий ремонт всяческих хозяйственных разностей также времени практически не отнимал, поэтому Доди и мог позволить себе такую роскошь, как многодневные отлучки. Земли на своей усадьбе он давным-давно привел в соответствующий порядок. Кому-то, может, это показалось бы пустяком, но Доди оно придавало чувство уверенности в себе и своих возможностях.

   Сегодня, сделав обход, Доди должен был всего лишь вернуться в дом, заменить пару разбитых тарелок, накрутить фарша для пирожков, наточить ножи и перемыть все кухонное оборудование после того, как бабушка закончит свое священнодействие. Ах да! Еще необходимо было слетать в Солнечный за мукой и пшеном, ну и еще за кое-какими продуктами, которые приходилось покупать. Солнечный находился на границе с Зеленой Зоной, и все продукты, выращенные там, лет пять как уже считались не содержащими нестабильных атомов.

   Утром Доди еще раз прошелся по двору, подправил кое-где забор, накачал воды в цистерну для следующего полива и полетел в Ключи. Поставив ракетку возле ворот домика Вита и Лелечки, он поднялся на крыльцо и позвонил.

   – Чего тебе? – спросил Вит, выходя на крыльцо.

   – Ила дома? – спросил Доди, покраснев.

   – Вот-вот, теперь Ила. В прошлый раз ты интересовался одной, теперь другой, завтра третью спросишь. Так, что ли? – голос Вита звучал преднамеренно грубо.

   – Прошу меня извинить, если я неправильно был понят, – сказал Доди кротко. – Гита – будущая жена моего друга, и я ничего плохого не имел в виду, да и она так не думала.

   – А сейчас имеешь? – усмехнулся хозяин дома, намеренно искажая смысл услышанного.

   – Нет, я просто хотел извиниться, – проговорил Доди, чувствуя, как уверенность покидает его параллельно с присутствием духа.

   – Вот и хорошо, извинился, – с ласковой издевкой согласился хозяин. – А теперь поворачивай, голубь сизокрылый, к своем у летсредству, и чтобы я тебя в окрестностях нашего дома не наблюдал. Кыш, я сказал.

   Доди послушно сошел с крыльца и направился к своей ракетке. Спорить было бесполезно, он уже понял. И, главное, он сам был виноват. Неприязнь Вита к нему была столь очевидной, что признайся он даже, кто такой, и то вряд ли бы это что-нибудь изменило.

   – Мама, – сказала Ила. – Что ты думаешь о том парне? Помнишь, Шурка привозил его сюда?

   – То есть о Ждане по имени Дож?

   – Да, о нем.

   – Интересный паренек. Жаль, что он не из наших!

   – А папе он не по вкусу. Он запретил ему у нас бывать.

   – Я знаю о том.

   – И ты с ним согласна?

   – Тебя это удивляет?

   – Я думала, я имею право сама выбирать себе друзей.

   Лелечка посмотрела на дочь и спросила:

   – Он тебе так сильно понравился?

   – А если да?

   – Тогда папа прав. Не следует тебе с ним видеться.

   – Почему?

   – Потому что он может разбить твое сердце.

   – А вдруг он меня полюбит?

   – Тогда еще хуже. Значит, ты разобьешь его сердце.

   – Я не понимаю, мама, – проговорила Ила слегка обиженно.

   – Ах, доченька, ты еще молода, и не знаешь, что любить можно только равного себе. Сейчас ты смотришь на парня и думаешь: «Как он остроумен, как он смел и красив.» Но это потому, что ты смотришь на него снаружи, издалека. Если ты позволишь этому внешнему блеску тебя ослепить и сделаешь ошибку, то вскоре тебе придется раскаяться в своей опрометчивости. Либо твой поклонник окажется обманщиком, жаждущим легкой добычи, и тебя бросит, либо наоборот, ты обнаружишь в нем эгоизм, бездушие, жадность и прочие весьма неприятные черты. Тебе станет с ним тяжело. Внешнее великолепие его обесценится в твоих глазах, и ты захочешь с ним расстаться, а это, увы, может оказаться совсем непросто. Ведь обыкновенные люди тоже любят, хотя и по-своему, и ты можешь сделать ему очень больно.

   – Мама, ты не права! Мы не должны считать, будто все простые люди безжалостные эгоисты! Почему ты так уверена, что я его непременно разлюблю?

   – Потому что первое чувство обычно обманчиво. Очень часто это еще не любовь, а только ее жажда. Ты хочешь любить – тебе попадается объект, похожий на созданный тобой образ – вот ты уже и увлечена. Конечно, твой выбор не обязательно будет плохим, вовсе нет. Но однажды ты встретишь того, кто окажется настоящим, а не выдуманным – вот тогда ты и поймешь, что такое любовь.

   – Мама, откуда ты все это можешь знать, если вы с папой поженились, когда ни у тебя, ни у него вообще не было выбора?

   – Ах, какая же ты чудачка! Да мы с ним сделали наш выбор, когда еще и не ведали, что это такое. Конечно, это случайно получилось, что мы оказались вдвоем на острове, отрезанном от всего мира, но на остров-то мы помчались дружной парой! С вашим отцом мне всегда было лучше, чем с кем-либо другим – вот и все. Любовь пришла уже потом.

   – А когда ты поняла, что его любишь?

   – Когда мы оказались здесь, в Ключах. У меня уже была ты, а я сама была чуть постарше Гиты. И вот как сейчас помню, одна местная вертихвостка положила глаз на Вита. Что я тогда пережила – не могу даже выразить. Ведь как она его обхаживала! Ну просто ангел, казалось, а не девушка. Уж и добра-то, и заботлива, и красива!

   – Красивее тебя? – не поверила Ила. Ее мать ей казалась самой прекрасной женщиной планеты.

   – Гораздо красивее, просто загляденье. А какими глазами-то она смотрела на него – просто жуть! Так и подманивала, так и подманивала.

   – Но ведь ей же не удалось, правда? – проговорила Ила, замирая.

   – Плохо ты знаешь мужиков! – возразила Лелечка насмешливо.

   Насмешка эта относилась не к дочери, а к мужской половине человечества: слабаки они, мол, по части женского пола.

   – Разумеется, он не устоял. Он от нас не ушел, ты не думай, а только стал к той похаживать, и нервный стал – просто кошмар. Я делала вид, будто ни о чем не подозреваю, а сама уже жду со дня на день, когда же он скажет: «Извини, милая, я люблю другую.»

   – А папа?

   – Больше, чем на три месяца его не хватило. Вот когда он ее бросил, я его и спросила обиняком: что, мол, он думает об этой, забыла как ее зовут, да это и неважно.

   – И что он ответил?

   – Фальшивая она, – говорит. – Все в ней напоказ, а своего ничего нет.

   – Вот здорово! – захлопала в ладоши Ила.

   – Да. Так что ты приглядывайся, девочка, и сравнивай: где ум, а где натасканность, где доброта, а где притворство, где отвага, а где наглость, где сила воли, а где упрямство.

   _______________________________________________________

   «И дернула же меня нелегкая побить этих двух идиотов,» – думал Доди, ставя ракетку на парковку в районе центральной площади Ключей.

   Раскаиваться, впрочем, было поздно. Надо было переменить первоначальный план и, между прочим, Доди уже склонялся к тому, что продолжать сохранять инкогнито было смешно и глупо. Тем более когда в Ключах, где располагалась базовая мастерская могучих, имелась его фотокарточка, пусть даже и пятилетней давности. Так что кое-кто мог догадаться, кто он такой после первого же приступа любознательности.

   «Должны же быть у нее подруги,» – подумал он и сам над собой засмеялся. Подруги, конечно, у Илы были, но наверняка все они были из могучих, и проникнуть в их компанию надеяться было нечего. Оставался кинотеатр – место, доступное всем. К тому же, это был какой-никакой способ убить время.

   Сидя в скверике напротив кинотеатра, Доди изобретал самые различные способы проникнуть в дом, где жил объект его устремлений.

   Самым простым было обратиться еще раз к Шурке, чтобы тот представил его Виту и Лелечке как положено.

   Номер два был поэкзотичнее. Можно было бы снова позвонить в дверь и, вызвав кого-либо из домашних, предложить сыграть в розовые шарики.

   Третий способ был самый длинный: обратиться в мастерскую и таким образом просто войти в круг.

   Увы, любой их этих трех способов обозначал, что Додьке придется признать свое поражение.

   «Неужели без могущества я ничего не стою?» – думал он с досадой.

   Самолюбие его было задето.

 

Ила борется с собой

   Доди трижды сходил в кино, обошел все забегаловки вокруг центральной площади и порядком приустал. Сев снова на лавочку возле кинотеатра, он принялся совмещать приятное с полезным, то есть продолжал ждать, думать и отдыхать.