Текст книги "Второстепенный (СИ)"
Автор книги: Ирина Нельсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 10. Ядовитый плющ
Стоило только напомнить о таинственном отравителе, как Хов достал злополучные перчатки, аккуратно разрезал на части и залил их различными реактивами. Реактивы красиво заполыхали, задымились, местами взорвались, местами поменяли цвет и заискрили. Блики заиграли на колбах и банках с заспиртованными гадами. Профессор забормотал что-то, заметался по лаборатории, и черный кожаный плащ тяжело хлопал его по ногам. Я вжалась в угол, чтобы не попасть в эпицентр бурного алхимического процесса, и застыла с открытым ртом. Не знала бы, что это школа, подумала б, что попала в лабораторию злобного гения – обстановочка была весьма однозначной.
Хов посмотрел на результат реакции, проверил плащ, сорвал его с себя и весьма талантливо изобразил злодейский смех, окончательно завершив образ.
– Ядовитый плющ, – отсмеявшись, сказал он. – В перчатках был магический экстракт. Его особым образом обрабатывают, и он становится неопасным. У меня в хранилище его полно. Однако в чернилах содержится галловая кислота, в мыле – еще кое-что. В сочетании с магическим экстрактом ядовитого плюща и природной защитой эльтов из всего этого получается медленный, практически бессимптомный яд. Если бы не ваша сверхчувствительность к магической компоненте, мистер Волхов, никто бы не узнал причину моей смерти. Весьма изобретательно.
Я подалась вперед. Мыло на всю школу варили ученики младших курсов. Для преподавателей, для больницы – для всех существовали разные рецепты, установленные еще в незапамятные времена. Знали их все. С чернилами было сложнее, но опять-таки, запасы у Фогруфа были свои – школа ничего не закупала извне. Следовательно, их, скорее всего, делали ученики постарше. Так что и тут никакого секрета не было. Другой вопрос – экстракт ядовитого плюща. Тут нужно было иметь доступ к одежде.
– Кто имеет доступ к вашей одежде, профессор?
– В том-то и проблема, Волхов, – Хов перевел на меня взгляд, оторвавшись от рассматривания плаща. – Никто. Я стираю свои вещи лично, в собственной стиральной машинке и сушу в собственных комнатах. Доступ туда имеют только хозяева замка. А им убивать меня невыгодно.
– Выгодно, невыгодно… – я покачала головой. – Преступник может об этом не думать, сэр. Возможно, им движет иррациональное желание. Мести, например.
– О, когда-то этим желанием горел весь магический мир, – невесело усмехнулся профессор Хов и подхватил колбу с реактивом. – Пойду проверю остальную одежду.
Он удалился, оставив меня в задумчивости созерцать плащ и остатки перчаток. Плащ, перчатки – это всё верхняя одежда. В принципе, если очень хочется, то изловчиться можно, не пробираясь в комнаты. И в таком случае под подозрение попадет вообще весь замок.
Хов вышел из комнаты мрачный.
– Чисто.
Мы посмотрели друг на друга, понимая, что это тупик.
– Возможно, мы чего-то не учли, – нахмурился профессор. – Идите, мистер Волхов. Я проверю остальные вещи. Возьмите мазь.
Я согласно кивнула, взяла баночку и вышла из лаборатории в рабочий кабинет. Взгляд упал на большой письменный стол из темного дерева. Хороший такой стол, суровый, вечный, как и вся мебель. Порядок в органайзере, остро заточенные карандаши, чернильница, пресс-папье, песок для чернил на специальной подставке и ровненько сложенные листы с работами учеников выдавали в хозяине стола аккуратиста. Издержки альтернативной истории – чернила здесь изготавливались такие, что их нужно было сушить. Благо у меня был навык работы с промокашкой, которая только-только начала появляться в магазинах… Стоп.
Я постояла, посмотрела на стол, пытаясь понять, что за мысль настойчиво стучится в голову, а потом медленно обернулась и засунула голову в приоткрытую дверь. Профессор всё еще стоял посреди лаборатории.
– Сэр, а что вы используете для сушки чернил? Пресс-папье или песок?
Профессор Хов вскинул голову, в черных глазах вспыхнул азарт.
– Песок!
Да, экстракт ядовитого плюща оказался в песке.
– Значит, одежда пострадала случайно – я занес частицы в перчатки сегодня, когда не помыл руки после песка. А плащ пострадал, когда я насыпал песок из бочки.
– Бочки? – переспросила я, похолодев. – В смысле, общей бочки?!
– Общей для профессоров, – уточнил Хов. – У учеников отдельные, в башнях.
Мы переглянулись, схватили реактивы и наперегонки бросились из класса.
Бочка стояла в складских помещениях, на нижних этажах замка. Огромная, с два человеческих роста, древняя, она производила неизгладимое впечатление. Возле неё, открыв краник, мирно стояла темноволосая женщина в роскошном, расшитом сиреневым бисером, сером платье. Леди Аунфлай, вспомнила я эту меланхоличную томность после некоторого напряжения памяти. Песок тонкой струйкой сыпался в её расписную чашу, ослепительно белый в неверном свете желтых настенных ламп.
– Леди Изольда, мое почтение, – Хов одним красивым непринужденным движением поклонился, выхватил из тонких рук чашу и перекрыл краник.
– Здравствуйте, – я неловко повторила поклон и всмотрелась в бледное лицо.
А выглядела леди не очень: болезненную худобу не могла скрыть даже расшитая бисером накидка, желтоватая кожа просматривалась даже сквозь косметику. Когда профессор мягко отодвинул её в сторону и отобрал чашу, она заторможено заморгала и удивленно хихикнула. Зрачки её голубых глаз были расширены. Ощущала я её точно как Хова час назад – то же впечатление восставшей из могилы упырихи. Черт возьми, про Хова все говорили, что он одинокий мужик, поэтому его здоровье – только его забота. Но у леди имелся муж и даже деверь! Они-то куда смотрели?!
Пока леди Изольда пыталась осознать, что, собственно, происходит, профессор капнул в песок своего зелья и хищно оскалился, когда в нем запузырилась синяя жижа:
– Вот ты где… Леди Изольда, нужно срочно поменять песок и объявить общую детоксикацию для профессоров.
– Зачем? – глядя на синюю жижу, спросила леди.
– Что значит зачем? – недовольно рявкнул профессор и развернулся к леди.
Я аккуратно подхватила тонкий, затянутый в серую ткань локоть.
– Прошу прощения, леди Аунфлай, вам нехорошо? – участливо спросила её. – Голова болит?
– Голова болит, да, – кивнула мне леди и рассеянно улыбнулась. – Какое милое дитя! Как твоё имя?
– Можете звать меня Вадим, – улыбнулась я как можно обаятельнее. – Пойдемте, я провожу вас в Больничное крыло. Вам нужно показаться целительнице.
– После сообщите директору. Идите через портал из Больничного крыла. Скажите – я разрешил, – сказал профессор Хов.
Бочка его очень заинтересовала – он крутился вокруг неё как лиса вокруг кувшина. Я послушно повела вяло сопротивляющуюся леди Изольду к целительнице Элизе.
Целительница оказалась той еще сволочью – пока я не разоралась, она отказывалась открывать портал. Даже не послушала, что это распоряжение профессора. Не, я поняла, что все тут играют в гадов с целью свести меня с деканом, но тут как бы не до того! Тут, мать-перемать, саму супругу лорда отравили! Или старший Аунфлай спит и видит, как от неё избавиться?
Ввалилась я к директору жутко злая и как раз попала в разгар совещания – братья Аунфлаи сидели над какими-то бумагами, зарывшись в них по самые уши. Старший Аунфлай как раз заканчивал писать.
– Здрасьте всем, – буркнула я.
– Вадим? – дружно удивились братцы.
Лорд потянулся к песку, щедро зачерпнул и насыпал на чернила.
– Немедленно мыть руки, лорд Аунфлай! – рявкнула я, схватив чашу. – Без мыла! В песке отрава!
Лорд от моего тона нахмурился, но осознал, что ему сказали, и замер. Директор побледнел и вытолкал брата из кабинета – тот даже не успел рта открыть. Впрочем, ему и не хотелось.
– В песке? В общей бочке?!
Я кивнула.
Сиреневые глаза на мгновение округлились, в них мелькнул ужас. А затем на лицо эльта, будто забрало шлема, упала сосредоточенность. Директор расправил плечи, сжал губы и повернулся к горгулье.
– Общее объявление. Всем ученикам – срочно разойтись по спальням, всем преподавателям – срочно собраться в учительской. Келпи – обеспечить выполнение и всему племени собраться у ворот Фогруфа.
Статуя шевельнула ушами, чуть повернула голову, разинула рот – и по замку разнесся многократно усиленный голос Аунфлая.
– Благодарю тебя, Вадим. А теперь возвращайся к себе, – величественно кивнул директор и махнул рукой в сторону зеркала. По отражению прошла рябь, и вместо кабинета в нем проявилась гостиная бардов. – Верни песок.
Я поняла, что стояла, прижав чашу к груди, и поставила песок на стол.
– Леди Аунфлай уже у целительницы Элизы.
Директор коротко кивнул и подтолкнул меня к зеркалу. Сопротивляться я не стала.
– Пока не найдут злоумышленника, ни слова, – предупредил он.
– Я не дурак, сэр.
Я шагнула сквозь стекло, непроизвольно передернулась от ощущения колючего холода, прошедшего по всему телу, и с облегчением выдохнула.
В гостиной ничего не изменилось – она была по-прежнему пуста. На столе у окна лежали мои учебники. Я со вздохом взяла один и поняла, что ручку держать сегодня больше не смогу. Адреналин схлынул, и язвочки запылали жаркой болью. Хоть мазь давала приятный холодок, пальцы ныли и отказывались сгибаться, как у артрозной старухи.
А ведь руки – главный инструмент врача.
К глазам подкатили слезы. Я кое-как сгребла учебники в сумку, поднялась в спальню и упала на кровать.
– Ничего страшного, это не переломы. Всё заживет. Чувствительность вернется.
Но слезы всё равно продолжали литься. Наверное, больше от стресса, чем от сожалений и боли.
Прежде чем провалиться в сон, я снова услышала тонкий успокаивающий писк аппарата жизнеобеспечения.
* * *
Корион подошел в учительскую последним. Его встретили гробовым, выжидающим молчанием. Братья Аунфлай замолчали на полуслове и повернулись к нему с вопросом в глазах.
– Экстракт ядовитого плюща, – негромко сказал он, повыше подняв емкость, чтобы все увидели синий осадок. – Испорчена вся бочка с промокательным песком. В сочетании с мылом и чернилами получался медленный яд, которым травилось всё взрослое население Фогруфа, включая хозяев.
– Какое счастье, что я пользуюсь промокательной бумагой на пресс-папье! – тут же раздались голоса.
Корион вскинул взгляд на толпу. Профессор Романо, целительница Элиза, нянечки немногочисленных малышей Анна и Элис и новенькие – рунолог Джонатан Пэтч с братом Джерадом, который как дипломированный нумеролог взял магию чисел.
– В таком случае, вы первые подозреваемые, – отчеканил Мэдог. – Потому что извне на мой остров проникнуть невозможно. Покушение совершил кто-то из жителей.
– Или ученик, – вытащив трубку изо рта, уронила свое веское слово бабуля Хим. – В тот подвал мог зайти кто угодно, Мэдог.
– Я уже спрашивал статуи, – сказал Мерфин. – Из учеников за последний год внутрь заходил только Вадим Волхов. И было это сегодня, в сопровождении с Корионом.
Бабуля Хим крякнула и задумалась.
– Мы найдем предателя и накажем его по всей строгости, – Мэдог обвел всех тяжелых взглядом, задержавшись на новеньких. – Он нарушил Изначальный закон – племя драгоценно.
– Вызывать Триаду вы, разумеется, не будете? – насмешливо уточнила бабуля Хим. – Внутренние дела Фогруфа остаются в Фогруфе? И вы даже не расспросите кое-кого, кто уже однажды предал всех нас?
Она смерила Кориона многозначительным взглядом. Тот ответил пустым и равнодушным. Ему было все равно, что думает о нем женщина, понятия не имеющая о его жизни за пределами острова.
– Похоже, у вас начались возрастные проблемы с памятью. Напоминаю, я сам пришел на суд Триады и сам вышел из Альвараха, – отрезал Корион. – Любой вернувшийся с Острова Белых чист перед эльтами. И я в том числе.
Шепоток, который начал летать среди преподавателей, моментально стих.
– Мы вызовем Триаду, когда найдем преступника, – сказал Мэдог. – А мы его найдем. Все статуи запоминают события сроком на десять лет. Мне всего лишь нужно правильно сформулировать вопрос. Уничтожать их бесполезно – память у них общая.
Ко всеобщему удивлению, со своего места медленно встала преподавательница домоводства Сесилия Броун.
– Я, – побледнев как мел, прошептала она. – Это сделала я.
– Ты? – изумился Мэдог. – Не верю! Я принял тебя в Фогруф еще девчонкой, когда ты потеряла всех, кто был тебе дорог…
– А по чьей милости я их потеряла?! – взорвалась Сесилия. – По чьей милости был вырезан мой бруиден, Мэдог, об этом ты не думал? По чьей милости Безумный король спустил на них Орден Золотой розы, и кто возглавлял карательный отряд? Вы думали, я не узнаю?
Корион прикрыл глаза. Возглавлял тот отряд Мерфин.
– Передо мной стоял выбор, Сесилия, – твердо ответил Мэдог. – Или маленький клан, или Безумный Король на троне. Смерть твоего бруидена, безусловно, моя вина. Но благодаря ей мы смогли остановить Безумного короля.
Лицо Сесилии исказилось. Она гордо вскинула темноволосую голову и шагнула, протягивая Кориону сплетенные в замок руки. Он молча расстегнул тонкие цепочки, соединяющие кольца с концентратором, и переплел их между собой, наложив запирающее заклинание.
Сесилия послушно шла и молчала, когда Корион вел её по коридорам. Молчала она, когда он связывался с караульной службой и докладывал о происшествии. Не выдержала лишь, когда сквозь портал вместе с караулом прошел облаченный в строгие белые одежды эльт в сплошной зеркальной маске и прошелестел искаженным голосом: «Виновна».
– Корион, в Альварахе… – она запнулась и поджала губы.
– Страшно, – коротко ответил Корион и отступил, позволив караулу подхватить её под локти. Появление одного из триады его не удивило – масштаб у преступления Сесилии был впечатляющим. Шутка ли – отравить почти всех профессоров в убежище эльтов, самом безопасном месте, школе, в конце концов, полной детей?
Безликий судья повернул к нему голову. Из-под украшенного золотой вышивкой капюшона на Кориона глянуло собственное искаженное отражение: вытянутое лицо с изломанными линиями, огромные глаза. Корион скрестил руки на груди и выпрямил спину. Судья не мог отправить его в Альварах. Не имел никаких оснований.
– Я помню тебя, Корион Хов, – прошелестел Безликий и наклонил голову. Корион всем своим существом почувствовал пронизывающий взгляд. – Ты чист, – констатировал судья и добавил бесстрастно: – Мне радостно, что я не ошибся в тебе. Ты вернулся и отныне верно служишь на благо нашему народу.
Корион тоже вспомнил, как один из Триады после вынесения приговора заговорил с ним, разбитым собственным поступком мальчишкой.
– Совесть не способна сломать – она может лишь перековать. Нужно лишь подать правильный огонь, – процитировал он. – Вы были правы. Из меня получился чудный клинок. Жаль лишь, что купил меня не тот хозяин.
– Мечом Ареса тоже мог владеть любой. Но все его блага предназначались только для правого дела. Если мечом воевали за нечестивые дела, то рано или поздно владелец умирал, напоровшись на его острие, – ответил Безликий.
– Если хозяин умрет из-за меня, мое острие вновь вонзят в камень, и тогда вытащить меня сможет лишь истинный король этих земель, – сказал Корион. – Вы сами знаете, что это невозможно.
– Я надеюсь, что ты окажешься умнее и вместо камня выберешь ножны, которые не дадут обнажить острие за неправое дело, – изрек Безликий. – Меня ждет суд над этой несчастной женщиной. Мне пора. До свидания, Корион Хов.
– Позвольте надеяться, что это все же прощание.
Зеркальная маска полностью скрывала лицо Безликого судьи, но Корион был готов поклясться, что тот улыбнулся.
–Ты еще что-то травила?
От вопроса караульного Сесилия вздрогнула и нервно облизнула губы.
– Нет. Только песок. Я не хотела вредить детям…
– Как иронично, что тебя раскрыл ребенок, не правда ли? – хмыкнул Корион.
Сесилия пожала плечами. На мальчишку она не обиделась. Караул повел её к порталу, Безликий отвернулся от Кориона, и тот вспомнил, что они все не задали главный вопрос:
– Постойте! Сесилия, как ты узнала, что уничтожение клана было идеей Мэдога?
Она оглянулась через плечо, сверкнула яркой улыбкой:
– Ты не поверишь, Корион. Догадалась! – и первой шагнула в зеркало, увлекая караул за собой.
По стеклу прошли круги, камни погасли, и вместо караульной крепости в отражении появился холл Фогруфа и Корион.
Да, Сесилия оказалась права – он не поверил. Потому что от её последнего слова несло невыносимой вонью лжи. Не догадка побудила подложить отраву, а кто-то, знавший тайну. Значило ли это, что Сесилия была всего лишь исполнителем чьей-то воли, удачной находкой для истинного злоумышленника?
Корион вздохнул и пробормотал:
– Это больше не мое дело. Караул доставит её на допрос, и дознаватели выбьют из неё правду.
И самому стало тошно от неуверенности, с которой это было сказано. Он знал Сесилию. Она принадлежала той породе, которая от давления замыкалась и молчала. Из таких что-то вытащить было невозможно, а толкового зелья правды, увы, никто не создал. Не было необходимости – эльты чувствовали прямую ложь. Поэтому они не врали, а если и врали, то только людям.
В любом случае, это была уже не забота профессора Хова, декана бардов и слуги бруидена Аунфлай. В его обязанности расследования не входили – лишь безопасность и воспитание вмененных ему детей да выполнение непосредственных приказов.
И загадочный иномирный мальчик Вадим Волхов, конечно же. Корион чувствовал, что он о многом умолчал, но того, что открыл, было вполне достаточно. И проблема заключалась вовсе не в сверхчувствительности. Выходец мира, в котором единобожие и индивидуализм составляли основную часть культурного кода, мог просто не понять их традиций и уклада, о принятии и речи не шло. Одно хорошо – к ним попал ребенок, да еще целитель с клятвой, которая сдерживала агрессивное поведение и заставляла вести себя осторожно. Был бы на его месте носитель другого дара, взрослый, при первом же срыве его бы изолировали, выкачали информацию и тихо отправили к предкам, предварительно зачав от него несколько детей. И Кориону придется так поступить, если взгляды и принципы у мальчишки окажутся сильнее рассудка – приказ не оставлял выбора. А рассудка ему наверняка не хватит. Тринадцать лет – поганый возраст для перевоспитания. Основы личности и поведение уже прижились, а вот просчитать последствия поступков разум еще не мог, подконтрольный эмоциям.
Отправить бы Волхова обратно, но только как, если он сам пропустил момент перехода? И возможно ли это вообще? Одно дело – искусственный портал, а если здесь сложились случайные природные факторы, вроде сгоревшего осколка кометы, исказившего на секунду пространство-время в рандомной точке?
Корион поднялся в башню бардов, чтобы сообщить о причине сигнала тревоги, тихо открыл дверь гостиной и замер на пороге.
Старшие барды обступили окна и дружно орудовали ножами, запихивая в щели между стеной и рамой обрывки каких-то тряпок. Младшие мазали клеем полоски бумаги и чарами левитации клеили их на стыки. Корион посмотрел на загадочный процесс, попытался вникнуть в смысл и, поняв, что провалился с треском, спросил:
– Что тут происходит?
– Мы окна заклеиваем, профессор, – деловито отозвался Абигор. На его носу красовалась капля клея. – Чтобы не дуло зимой.
– Обычно зимой для этих целей все используют чары. Или вы все слабы настолько, что не можете осилить простейшую комбинацию?
– Простите, сэр, но нам надоело, – признался Абигор. – Мы и так тратим много времени на обслуживание. Лучше заделать щели сейчас, чем каждые три дня тратить по часу. Лучше потратить это время с большей пользой. На учебу, например.
Рассуждения для эльта, веками жившего в точно таком замке, были дикими, хотя и логичными. И этот странный немагический способ ремонта… Уже догадываясь, кто подал идею, Корион спросил:
– И в чью голову пришла эта гениальная мысль?
– Вадима Волхова, – последовал дружный ответ бардов.
– Он так в нашей комнате щели заделал, – добавил какой-то мальчик из новеньких. К своему стыду, Корион не вспомнил его имени. – Сразу после первой же ночи. И знаете, правда стало дуть меньше!
– А автор не присоединился, мистер…?
– Броуди, сэр. Эдриан Броуди. Он и не знает, – потупился Эдриан. – Он спит. Мы не стали его будить – у него же руки. Это была моя идея. Ну, мы же все равно все собрались. Зачем сидеть без дела и нервничать, да? Чего зря время терять, да?
Хов хмыкнул и сложил руки за спиной.
– Вам здесь жить. Послушайте объявление. Сегодня выяснилось, что профессор Сесилия Броун на протяжении года травила сложным ядом почти всё взрослое население Фогруфа и в первую очередь хозяев замка и меня, как их непосредственного слугу. Яд уже найден, все профессора проходят детоксикацию в Больничном крыле. Лорд Аунфлай пока не отдавал распоряжений, но, скорее всего, в ближайшие три дня вам всем тоже нужно будет пройти проверку. Мисс Броун утверждала, что доступа к яду у вас не было, но случайность исключать нельзя. Завтра уроки домоводства отменяются. На этом всё. Волхова разбудить перед ужином, если сам не проснется, и передать, что я жду его в половине девятого у себя в кабинете.
Ученики переглянулись и поклонились Кориону.
– Спасибо, сэр.
Закрывая за собой дверь, Корион увидел, как Абигор самодовольно надулся.
– Я же говорил, что это был яд. Выходит, Волхов своей инвали… особенностью всех профессоров спас. Они и не подозревали, что им яд дают, а Волхову хватило всего три минуты!
– Я не могу поверить, что это профессор Броун! Она же была такая добрая! Она не могла! – воскликнула Джулия Мартин.
Уроки домоводства были у Мартин любимыми, вспомнил профессор и сделал себе мысленную пометку проследить, чтобы она не полезла, куда не надо.
– Если не она, то караул разберется, – отмахнулся Генрих Нойт.
Потомственному стражу караула не верить в совершенство своей будущей работы было зазорно.
– Волхова подбодрить надо. Видели, какие у него руки? Как он завтра учиться пойдет? – озабоченно сказал Абигор. – У кого хороший почерк? Перепишете ему лекции!
Чего и следовало ожидать от отпрыска известного благотворителя и члена Ордена Золотой Розы.
– И окна доделаем в нашей спальне. Ну, как спасибо, да? А то он до самого верха не дотянулся и я тоже!
«Намекнуть, что ли, Слаттерам, на будущего фасадчика Броуди?» – подумал Корион. Он постоял, послушал, как барды решают, кто будет Вадима кормить, а кто – помогать с вещами, и тихо удалился.
Возможно, Волхов и приживется в их мире. Если его влияние на бардов ограничится лишь стремлением к комфорту.
