Текст книги "Второстепенный (СИ)"
Автор книги: Ирина Нельсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Аунфлай махнул у меня перед носом рукой в полуперчатке. Камушки весело сверкнули в солнечных лучах.
– Это длань. Инструмент фокусировки магических сил.
– А без них нельзя?
– Можно, – ответил Аунфлай. – Но только при угрозе жизни. В остальное время колдовать без вспомогательных средств незаконно. Показывать людям магию без крайней необходимости тоже. И это карается весьма серьезно.
Ясненько. Способ контроля. Наверняка длани как-то запоминают или отслеживают чары.
И как к этому относиться, было непонятно. С одной стороны – это закон и наверняка определенная школа. Я же привыкла колдовать совсем по-другому.
Все мои рассказы про прабабушку-знахарку – кристально чистая правда. В том мире это так и было. Прабабушка не ворожила, но знахаркой была действительно хорошей, а вот пять колен назад в моем роду была самая настоящая содяце, эрзянская ведьма. Слава о ней гремела на весь уезд. Бабушка учила меня так, как учили её. И ничего удивительного, что я перенесла свои умения в этот мир. На Трише я убедилась – заговоры, обряды, обереги здесь работают так, что воздух трещит и трудно дышать. Кое-как развитые зачатки целительского дара здесь развернулись на полную мощь. Если в родном мире я только и могла, что почувствовать близкую смерть у человека, то здесь я чуяла всё.
И как связывать школу по кручению фиг с моими техниками, я пока не знала.
Длани продавались в отдельном магазине. Дизайн у них был самый разный – от тоненьких браслетов-слэйвов до брутальных конструкций аж до локтя. Объединяло их всех одно – наличие крупного драгоценного или полудрагоценного камня на тыльной стороне ладони. Выбирались они прозаически – по гороскопу и цене.
Со мной сразу возник затык.
– Вижу, вижу, сильная кровь, самобытные традиции. Очень трудно подобрать вам длань, трудно, – рассматривая меня сквозь монокль, выговорил седой продавец, бородатый, как Гендальф. – Иная школа, иное видение магии. Давненько я не встречал такого управления силой... Когда вы родились?
– Точно не знаю, сэр. Считается, что в марте.
Крис и Аунфлай уставились на меня. Я дернула плечом. Как считать свой день рождения, я понятия не имела! В документах-то поставили дату появления в этом мире и на этом успокоились.
– Амнезия. День рождения я так и не вспомнил, – уточнила я. – Нашли меня пятнадцатого марта. Родился примерно в девятом году.
– Кхм! – озадачился продавец. – Вы правша или левша?
– Левша, сэр, но всю жизнь старался развивать и правую руку.
Чистая правда. Хирург обязан владеть обеими руками одинаково хорошо, а хирургом я мечтала быть с детства. Поэтому-то и выучилась играть на фортепиано. Был еще курс гитары, но я быстро от неё отказалась – пальцы должны были быть очень чуткими, а с этим у гитаристов плохо.
– Гремучая смесь, – вздохнул продавец и протянул мне коробку. – Ладно, попробуем что-нибудь универсальное. Примерьте эти.
Черные полуперчатки из тонкой кожи плотно обхватили ладони. На тыльной стороне кисти мягко заблестели два крупных лунных камня в обрамлении тонких строгих узоров из серебряных и жемчужных нитей. Ладони уже знакомо закололо. Жемчужные нити явно были сделаны из того же металла, что и моны.
– Странное чувство, – осторожно прислушиваясь к ощущениям, сказала я.
– Не болит? Не жжется?
– Колет немного и... Как будто у них есть какое-то поле...
– Вы всю жизнь прожили вдали от магических источников?
– Эм... Да, наверное...
– Тогда это нормально. То, что вы ощущаете – это магия. Со временем чувствительность упадет. Так, а теперь складываем руки вот так, как будто обхватываем шар, все пальцы должны соприкасаться, – продавец показал как. – В центре ладоней сначала возникнет тепло, а потом должно вспыхнуть...
Я задумчиво уставилась на медленно густеющую между пальцев дымку. Никаких вспышек и света – в руках уверенно сформировался кусок тумана, круглое облачко. Странное, очень странное чувство. Как будто на меня накинули узду – удобную, мягкую, точно по размеру. От кошмарного ощущения неволи к горлу подкатила тошнота.
– Да, они вам подходят, – протянул продавец, внимательно рассмотрев мои руки сквозь монокль. Кожа на его лице удивляла своей гладкостью, даже морщины вокруг глаз и на лбу – и те были мимическими. – С вас семьдесят три децемона.
Судя по всему, я буду отвратительным учеником. Потому что пользоваться дланями мне не захотелось ни капли.
Крису же без проблем подобрали пару перчаток с агатами. Аунфлай расплатился за нас, бросил взгляд на солнечные часы донжона, протащил сквозь торговые ряды до самой стены и остановился у неприглядной двери, над которой покачивалась старомодная потрепанная вывеска «Полная чаша».
Злачное место. Притон. Такое ощущение, что бармен сейчас предложит мужчине комнаты и сдерет тройную плату за молчание о том, что с ним было два мальчика.
– О, Мерфин! Давненько ты к нам не заглядывал! Тебе как обычно? – обрадовался бармен и с интересом уставился на меня, а я с подозрением уставилась на Аунфлая; точняк, он здесь не только пиво по выходным пьет.
– Нет-нет, Бран. Я сегодня кое-кого сопровождаю, – и эльт хлопнул нас по плечам. – Сегодня давай твоего фирменного. На всех нас. И сок.
Бран с интересом глянул на меня и Криса.
– И кто же вы такие, молодые люди?
– Я Крис Стенли! – сияя улыбкой, сообщил Крис. – И тут так классно!
– Вас, извините, это не касается, – буркнула я.
Обед прошел в тишине – каждый столик стоял в затейливой пентаграмме, которая не впускала и не выпускала звуки. Смотрелось жутковато – полно людей, кто-то явно орет во всю глотку, а ничего не слышно.
Аунфлай загадочно улыбался и пил сок. Я хмуро ковырялась в тарелке. От потоков магии в теле ощущалось странное неудобство, которое напрочь отбило аппетит. Наконец мне надоело насиловать то, что называлось жареной рыбой.
– У меня есть пара вопросов.
– Конечно, Вадим, задавай, – сладко улыбнулся Аунфлай.
Я чуть не поморщилась. Слишком уж он ласковый. Ну, лови, фашист, гранату.
– В какой форме проходят подготовительные курсы?
– Подготовительные курсы? – недоуменно переспросил Аунфлай.
– Да, курсы. Традиции магического мира, право, законы, – перечислила я. – Миры разные, традиции тоже. Мы с Крисом воспитаны людьми. Я уверен, мы не одни такие. Будет же вводный курс?
Благодушная маска на лице эльта лопнула, и сквозь неё проступила растерянность. Всего на мгновение, но я его сделала!
– У нас есть история и искусство, а также курс окружающего мира у младших классов, откуда можно узнать все необходимое, – нашелся Аунфлай.
– Не путайте теплое с мягким, мистер, – я гаденько улыбнулась. – История – это прошлое, а правила поведения надо знать сегодняшние. Значит, курса нет. Ладно. Далее, я не увидел в списке учебников английский язык и литературу. Учебники по этим предметам выдаются в школе?
Судя по лицу Аунфлая, ему впервые пришла в голову мысль, что эти предметы надо изучать.
– Нет, Вадим. Эльты не изучают эти предметы. Но вы будете писать эссе, преподаватели в работе оценивают и грамотность, так что к концу обучения вы будете вполне грамотным молодым человеком. Что касается литературы, библиотека Фогруфа уступает только Лондонской общественной библиотеке. Ученикам остается только читать, – отбил он, наконец.
– Я тут пролистал учебник заклинаний. Почти все заклинания на латыни. Предполагается, что мы будем изучать латынь?
– Да, такой факультатив есть. Туда принимают всех желающих.
– А как же современные иностранные языки?
– В Фогруфе есть кружок любителей французского. Если ты откроешь кружок любителей русского, мы будем только рады.
– То есть профессиональные педагоги иностранные языки не преподают, – заключила я. – География? Мировая история?
Из опять же расплывчатого ответа выходило, что при желании и наличии времени ученик может посещать кружки и факультативы и всё изучить.
– Ну, хотя бы рисование? – я вздохнула. – Сэр, вы уверены, что Фогруф лучшая школа магии для эльтов?
– Конечно, лучшая! Мы ориентированы на всестороннее развитие учеников и прививаем им самостоятельность.
Я смерила Аунфлая печальным взглядом. Какая, на фиг, самостоятельность в интернате?
– Самостоятельность – это прекрасно. Проблема в том, что без руководства опытных учителей большинство не способно самостоятельно учиться. Если Фогруф лучшая школа всех Великобританских островов, то мне страшно представить, что творится в остальных.
Судя по мудро мерцающим очам, Аунфлаю очень хотелось меня прибить. Я только ухмыльнулась. Хамство, да. Чую, меня будет ненавидеть весь преподавательский состав.
– Кстати, а как же договор на обучение?
Аунфлай оживился.
– О, видишь ли, Вадим, договор на обучение в Фогруфе имеют право подписывать только взрослые эльты. Обычные люди не могут заключать магических контрактов, поэтому за всех эльтов, которые пришли из мира смертных, отвечает мой бруиден. Это наша почетная обязанность, возложенная самим Владыкой. Изначально Фогруф был убежищем от людей и принимал всех, кто бежал из мира смертных, взамен на определенный срок служения. Когда в Фогруфе появились дети-сироты и изгои, встал вопрос воспитания. Так была придумана школа. Мы, Аунфлаи, испокон веков оберегали будущее эльтов, и эльты нам благодарны.
Да, вот что-то в виде такой подставы я и подозревала.
– То есть все сироты по окончанию обучения отрабатывают содержание и обучение? – спросила я, прищурив глаза. – Переходят в ваш... как вы сказали? Броуден? Это означает род?
– Бруиден. Это что-то вроде клана. Своё содержание и обучение ученики отрабатывают во время обучения. После получения диплома они ничего не должны. Система у нас достаточно гибкая, мы никого не заставляем силой. В Фогруфе учатся дети Попечительского Совета. Если тебе приглянется какой-то другой род, мы тебя держать не будем. Выбор возможен только по достижении двадцати одного года.
– То есть вы на время моего обучения – мой опекун, – хмуро заключила я и бросила вилку на стол. – Я понимаю необходимость этого правила, Инквизиция славно погуляла в своё время.
Аунфлай вздрогнул, метнул дикий взгляд на Криса и сложил пальцы в замысловатую конструкцию:
– Забудь!
С ладони сорвалась искра и ударила Криса в лоб. Мальчишка моргнул, потер лоб и снова принялся за еду, словно ничего не случилось.
– Крис, нам нужно отойти на секунду, никуда не уходи, ладно? – попросил его Аунфлай и встал из-за стола, схватив меня за руку.
– Ладно, – легко согласился Крис.
Так, это чего сейчас было? Это он ему память стер? Я дернулась, но эльт держал крепко и тащил меня с неумолимостью танка. И никто, абсолютно никто не обращал внимания!
Первый порыв – закричать так, чтоб уши в трубочку свернулись – прошел, едва взгляд упал на беззвучно веселящихся эльтов. Смысла в этом деле не было – никто бы не услышал. Так что я с удовольствием поддалась второму порыву и пнула эту самодовольную директорскую сволочь. Не по-мужски пнула, между ног, но зато метко. Аунфлай охнул, споткнулся, ослабил хватку, и я обрадованно дернулась. Бесполезно. Эльт вовремя спохватился и все-таки втолкнул меня в какой-то пыльный чулан. В последний момент мой панический взгляд выхватил в углу зала мрачного типа. Тот вскинул темноволосую голову и безошибочно развернулся ко мне. Даже с расстояния в тридцать метров я рассмотрела его глаза: глубокие, черные, печальные и оттого безумно яркие на нездорово бледном лице. Тип увидел меня и тревожно нахмурился.
Я все-таки не выдержала:
– Помогите!
Дверь безжалостно отсекла зал. Аунфлай толкнул меня к стене и зашипел:
– Что ты знаешь об Инквизиции?
– Чего? И из-за этого такая неадекватная реакция? – возмутилась я.
Аунфлай встряхнул меня, приложив затылком о каменную стену. А затылок многострадальный, там трещина только зажила! Неудивительно, что голова моментально разболелась.
– Кто тебе рассказал об Инквизиции?
Был порыв брякнуть «учитель в школе», но уж больно глаза у эльта бешено горели. Интересно, если подкинуть его телекинезом до потолка, это посчитают самообороной?
– Дома мне рассказали! Дома! И мама, и бабушка, и отец, и пара-тройка книжек из домашней библиотеки! – взвизгнула я.
– Это запрещенные знания! Мы запретили их во всем мире! Запретили и стерли всю память! Всем!
Чего? На кой?!
– Значит, на всех силенок не хватило!
Аунфлай зарычал. Из-под губ показались небольшие клыки, в расширенных зрачках полыхнула белая вспышка. Кожа словно осветилась изнутри, и её мраморная идеальность бросилась в глаза. От такой разительной перемены у меня екнуло в животе, в крови заплескался адреналин, отчего кровь в висках застучала сильнее. Аунфлай поднял меня за шиворот, чуть не уткнулся носом в щеку. Я испуганно сглотнула, чувствуя, как нарастает боль в голове. Как его можно было спутать с человеком? У него же абсолютно симметричное лицо!
Хлопнула дверь, и Аунфлай застыл, почуяв холодную сталь у собственного горла. Нож был тупым, столовым, но тонкие твердые пальцы в химических ожогах держали его так уверенно, что сомнений даже не возникло – вскрыть артерии можно и им.
– Дети неприкосновенны, Мерфин! – раздался низкий, вибрирующий от ярости голос.
Всего три слова – и я забыла обо всем на свете. В этот тембр, в этот выговор хотелось завернуться и пить как горячий шоколад, терпкий и горько-сладкий.
Эльт медленно опустил меня на планету и ослабил хватку.
– Корион, ты хочешь прирезать собственного работодателя?
– Не хочу, – уточнил Корион, – но прирежу. И буду прав.
– Ты не понял. Этот мальчишка знает об Инквизиции!
– Я слышал. Ты громко орал. Повторяю специально для тебя, Мерфин: дети неприкосновенны. Отпусти его.
– Мне нужно его Слово, – возразил Аунфлай. – Слово, что он никому ничего не скажет об Инквизиции.
Корион подумал и согласился:
– Клятвы непреложны. Парень, даешь своё Слово?
– Да, – выдохнула я, еще не поняв, на что согласилась. У меня от этого роскошного баритона сердце в груди расплавилось в тягучую томную лужу, как часы на картине Дали.
В себя меня привела боль в левой руке – на запястье вспыхнул крестик. Я тряхнула головой и, осознав, что только что поклялась молчать об Инквизиции, с опаской посмотрела на Аунфлая. Тот успокоился и выпустил меня. Когда его пальцы разжались, исчез и столовый нож, а я получила возможность рассмотреть своего спасителя.
Вид его оставлял желать лучшего. Засаленные черные волосы унылыми прядями свисали до плеч. Трагический излом бровей и лихорадочно горящий взгляд дополнительно подчеркивались синяками, отчего казалось, что глаза занимают большую часть лица. Впрочем, лицо – это громко сказано. От статуса «череп, обтянутый кожей» его отделяло всего несколько килограммов, а кожа имела весьма нехороший желтушный цвет. Задуманная природой элегантная худощавость была низведена до нездоровой худобы. Всё это безобразие куталось в черные одежды, очень напоминающие траурные.
– Мистер, вы что, вампир? – вылетело изо рта прежде, чем я успела подумать.
Аунфлай развернулся и ахнул:
– Кори! Опять?! Я тебе подарю будильник с дубинкой, чтобы он пинками гнал спать! Когда ты в последний раз ел?
Нормальная реакция! Ему тут чуть глотку не перерезали, а он интересуется режимом дня! Вампир не отстал: забыв про то, как только что угрожал, он поморщился и сказал:
– Я Корион, а не Кори!
Корион покачнулся, выдохнул, и я поняла, что он пьян до потери пульса и держится на ногах, похоже, только с помощью магии.
У всех попаданок спасители как спасители, и только у меня – вампир-алкоголик!
– Как твое имя, мальчик? – спросил он меня.
– Вадим Волхов. Для вас можно Дим.
За то, что он избавил меня от потери памяти и дополнительных приключений, я бы его расцеловала и даже сцедила стаканчик крови, если б попросил.
– На основании того, как уверенно покровитель сирых и убогих тряс тебя, могу предположить, что ты один его подопечных. Я прав?
Одна фраза – а сколько в ней информации! Аунфлай окончательно упал в моих глазах. Вампир-алкоголик становился всё интереснее и интереснее.
– Да, мистер, – ответила я и потерла ноющие виски. Головная боль становилась всё настойчивее. Неужели Аунфлай устроил сотрясение?
Корион медленно оглядел меня сверху донизу, задержавшись на фенечках и поясе. Взгляд у него был на редкость трезвым, цепким и пронизывающим. Состояние нестояния выдавала медленная речь и запах дыхания, крепкий до рези в глазах.
– Ты не похож на рожденного среди смертных.
– Возможно, потому что в моем роду по материнской линии все женщины занимались знахарством?
Корион наклонил голову набок и стал похож на огромную хищную птицу.
– И как же ты попал в подопечные Аунфлаев?
– Мне бы хотелось верить, что это случайность, мистер…
– Хов. Корион Хов. Я являюсь главой дома Бардов в Фогруфе и мастером алхимии.
Я церемонно склонила голову и искренне сказала:
– Теперь я знаю, в каком доме Фогруфа мне будет лучше всего, профессор Хов.
По измученному лицу Кориона скользнула тень улыбки, и мне стало ясно, что в здоровом состоянии он хоть и не обладал классической утонченной красотой, как остальные эльты, но бил яркой темной харизмой. Наверняка тот еще был сердцеед, с его-то голосом…
– Умный мальчик, – одобрительно хмыкнул профессор Хов. – Далеко пойдешь, если научишься держать язык за зубами. Мерфин, моё почтение. Передавай привет лорду, а я пошел…
– Куда?! – рявкнул Аунфлай и цепко схватил профессора за локоть.
Тот посмотрел на схватившую его конечность с такой брезгливостью, словно та была испачкана в навозе, и с княжеским достоинством ответил:
– Разумеется, предаваться медленной алкогольной деградации. В последнее время я нахожу в самоуничтожении некое извращенное удовольствие.
Мне захотелось достать блокнотик и записать как цитату.
– Нет, мой дурной работник. Ты идешь с нами, ешь то, что я тебе покупаю, а потом отправляешься наверх – спать.
Взгляд Аунфлая сталью прошелся по Кориону, в голосе звякнули повелительные нотки. Профессор, не изменившись в лице, покорно развернулся в указанную сторону. Я пошла за ними.
Как говаривала одна местная девочка, всё страньше и страньше.
Профессор Хов с нами долго не сидел. Он познакомился с Крисом, послушно съел всё, что заказал ему Аунфлай, и действительно отправился наверх, предварительно вежливо распрощавшись.
– И давно он… так? – осторожно спросил Крис, когда профессор, чуть припадая на левую ногу, вышел за пределы купола тишины.
– Последние семьдесят лет, – неохотно ответил Аунфлай. – Великий Паритет ударил по нему сильнее, чем по каждому из нас. Хотя как раз он и был инициатором перемирия…
Я поперхнулась соком. Профессор застал войну?! Но даже с учетом отвратительного внешнего вида он выглядел не старше тридцати!
– Напомните, сколько в среднем живут эльты? – прохрипела я, откашлявшись.
Аунфлай улыбнулся своей фирменной снисходительной улыбочкой.
– В среднем триста лет. Мы очень медленно стареем.
– Эх, ё!
Етить колотить! Триста лет!
– И в каком возрасте достигаем зрелости?
– Когда полностью уходят молочные зубы. В семнадцать лет. Взрослым считается эльт, достигший двадцати одного года. Хочешь сказать, ты и это забыл?
– Я этого и не знал, – призналась я. – Мы жили среди людей. И бабушка, и прабабушка выглядели на человеческий возраст.
– Вполне возможно, они просто не хотели привлекать к себе внимания и использовали иллюзии.
Приятно говорить чистую правду, особенно когда собеседник сам придумывает объяснения.
– Мне сто шестьдесят три года, – улыбался Аунфлай. – Профессор Хов младше меня на тридцать лет.
Так вот почему на рынке нам не попался ни один старик, а у единственного седого бородача было так мало морщин!
Вернулись мы так же, как и пришли – через озеро. Я вытерпела приступ головокружения, открыла глаза и с облегчением вздохнула. Странные потоки сразу же исчезли, тело расслабилось, даже голова стала меньше ныть. Крис с удовольствием потянулся, не выпуская из подмышки сундук, и чуть не заехал рукой по носу Аю, который неслышно подкрался к нам со спины.
– Наконец-то! – воскликнул он, ловко увернувшись. – Где вы так долго шатались? Я успел два раза домой сгонять!
– Ой, где мы только не были! – радостно затараторил Крис. – И в аптеке, и одежду купили, и пообедали, а еще вот, – под нос келпи была сунута затянутая в длань рука. – Настоящие агаты и серебро! И в таверне так интересно – каждый столик окружен пологом тишины! И мы познакомились с профессором Ховом! Он такой жуткий!
– Полностью согласен – Хов жуткий тип! – кивнул Ай и обернулся конем.
Аунфлай подсадил Криса, вручил ему сундук и помог мне.
– Скажу вам прямо, мистер Аунфлай, вы мне не понравились, – заявила я, дотянувшись через друга до гривы келпи. – И то, как вы повели себя по отношению ко мне – тоже. Но раз вы до конца обучения мой опекун, то так и быть – я буду послушным. Не за просто так. Мне нужен диплом человеческой школы. Я закончу Фогруф и уйду обратно к людям. И, конечно, вы больше не будете так со мной обращаться.
Аунфлай снял переходник с воды, выпрямился и окинул меня удивленным взглядом. Переходник в его руках с громким щелканьем втянул в себя шестеренки.
– То ли это наглость, то ли храбрость, то ли глупость, то ли всё вместе, – задумчиво сказал эльт. – С чего ты решил, что можешь ставить мне условия, Вадим?
Я оскалилась.
– Вы почему-то думаете, что я никуда от вас не денусь. Смею уверить, мистер Аунфлай, вы очень ошибаетесь. Я много чего могу. И в первую очередь – устроить вам массу проблем. Уверен, вы не захотите объяснять общественности, почему ваш подопечный всё время сбегает и трезвонит на всех углах, как ему у вас плохо. Или откуда у него синяки, почему он увлекается самоистязанием или хуже – почему пишет предсмертные записки.
Ай всхрапнул и заржал. Аунфлай буквально врос в землю. От потрясения у него приоткрылся рот. Крис повернулся ко мне с круглыми глазами и ткнул в бок.
– Дим, ты чего?
– Мы договорились, мистер Аунфлай? – закончила я.
– Договорились, – кивнул он, справившись с собой и легонько шлепнул келпи по влажному боку. – Отвези их домой. Тридцать первого августа за вами придут.
* * *
Мерфин долго смотрел вслед келпи, накручивая волосы на палец.
– Умный, наглый... Попал сюда вовремя... – пробормотал он. – Кольца интересные носишь, с Крисом дружишь, об Инквизиции знаешь... Прямо напрашиваешься... Что ж, раз ты так настаиваешь, то не буду мешать. Посмотрим, что ты за птица такая, Вадим Волхов, и зачем здесь...
