Текст книги "Второстепенный (СИ)"
Автор книги: Ирина Нельсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 11. Веселый и находчивый
– Сегодня ты идешь на алхимию вместе со вторым курсом,– заметил Абигор, чинно отрезав кусочек панкейка. – Говорят, профессор Хов лично пригласил тебя из-за очень высоких знаний по химии. Эта наука людей так перекликается с алхимией?
Он поднес вилку к моим губам.
– Строго говоря, химия родилась из алхимии... – вздохнула я, сняв кусочек, и помассировала ноющие виски. – Да, профессор Хов сказал, что на первом курсе мне делать нечего. Курс неорганической химии я уже знаю.
Абигор вот уже четвертый день аккуратно подсаживался ко мне на завтраках, кормил и заводил светскую беседу ни о чем. Обед принадлежал моему соседу по комнате, Эдриану. С ужином мне помогал староста Роланд. Я послушно ела, потому что руки болели и зудели адски. Приходилось накладывать повязки с мазью каждые два-три часа, и шевелить пальцами было невозможно. Моя сверхчувствительность опять сыграла свою неприятную роль – на первую же заживляющую мазь у меня благополучно вылезла аллергия. Пришлось заново проходить детоксикацию. Слава всем богам, на этот раз не такую мучительную.
Профессор Хов долго ругался – анализ моей крови показал, что стандартная концентрация практически всех зелий и веществ для меня может кончиться аллергическим шоком. Стоило только осознать, что лечиться мне тут нечем, как моя память напряглась и услужливо подкинула бабушкин рецепт из далекого детства. Абсолютно немагическая смесь из синтомициновой мази, сока подорожника и алоэ оказалась единственным подходящим средством. Подорожник был местным, и его слабенькое магическое действие оказалось в самый раз – мазь заживляла замечательно и исчезала с рук стремительно. Только от зуда и боли хотелось бегать по потолку.
Что, понятное дело, окрашивало моё настроение в самые мрачные тона.
Только я могла попасть в магический мир с неизлечимой аллергией на магию. Каюсь, сорвалась и попросила профессора исключить меня из этой чертовой школы. Тот увильнул от ответа и отвел меня к директору.
Индейская народная изба мне. Исключали из Фогруфа только за убийство и то – с последующим переселением в Альварах, а это тоже было магическое место. Даже психических больных. Знаете почему? Сумасшествие для эльтов – норма!
Я орала. Я топала ногами. Я швырялась книгами. Я материла манерную скотину. А манерная скотина сочувственно улыбалась мне в ответ, лопала мармелад и убеждала, что всё будет хорошо. Проникновенно так убеждала, что профессор Хов – умница, молодец и гений – глаз не сомкнет, найдет лекарство. У меня даже возражений не нашлось. Меня хватило лишь на скупые извинения за погром и аккуратно прикрытую дверь, хотя хотелось шарахнуть её по косяку.
Еще однокурсники поставили цель свести меня с ума и не оставляли ни на секунду. Нет, спасибо им большое и за помощь с конспектами, и с домашними заданиями, и с едой. Сплоченность и взаимовыручка у бардов была как в советских фильмах про Тимура и его команду. В первый день, когда вечером меня встретили аплодисментами и благодарностями за спасенных профессоров, я растрогалась до слез. Но на четвертый интроверт во мне забился в истерике и потребовал замуроваться в местных подвалах, ибо остаться в одиночестве было невозможно.
К тому же теория в уроках кончилась и пошла практика. Мне хватило одного занятия, чтобы понять – длани не для меня. Нет, принцип концентрации силы в основном камне длани я поняла и даже без проблем выполнила фокусацию импульса на всех десяти пальцах поочередно, не помешали ни раны, ни повязки. Но первое же выполненное заклинание – включение магического кристалла – взорвало этот кристалл к чертям, а меня буквально вывернуло наизнанку. Профессору чароплетения, Септимусу Оуэну, пришлось достать новый кристалл, а меня отправить в Больничное крыло, где по уже устоявшейся традиции из помощи я получила лишь доброе слово и пинок в сторону башни бардов.
Так что на первый практический урок алхимии я отправилась в весьма взвинченном состоянии. Опасения профессора Хова о моей неудаче, способной взорвать весь этаж, приобрели пугающий реализм.
Второкурсники, наслушавшись от первачков о феерическом фиаско с чароплетением, тоже поглядывали на меня с опаской. Мы спустились на первый этаж, дошли до алхимического класса и остановились под дверью. Переглянулись.
– Ты, главное, как увидишь, что что-то идет не так – сразу ори, – предупредил меня Генрих, помогая снять почтальонку. – И отскакивай от котла подальше.
– И обязательно надень защиту номер три. Я покажу, где она висит, – добавил Абигор.
– И читай рецепт трижды, – посоветовала Джулия.
– И сначала проверяй реакции на малом количестве вещества… – эту девчонку я вообще не помнила.
– Он не будет ничего делать сам, у него руки.
– Вадим, давай сядем вместе, я тебе помогу.
– Нет, лучше со мной. Я буду делать за тебя, ты будешь только диктовать!
Обожающие взгляды от тринадцатилетних, совершенно незнакомых пигалиц выбили меня из колеи. Я только и смогла, что проблеять в ответ:
– Э-э-э… Спасибо…
– Так ты сядешь со мной? – засияла рыжая девочка.
– Нет, он сядет со мной! – заявила блондинка.
– Нет, со мной! Я самая умная!
А вот эту девчонку я, наверное, не запомню никогда – среднестатистические русые волосы и такие же среднестатистические черты. Модельеры и визажисты обожают такие лица – можно нарисовать кого угодно.
– Нет, он сядет со мной! Я за двоих успею все сделать!
А это кто вообще?!
– Ты вообще из филидов, иди отсюда! – хором ощерились девчонки и самозабвенно продолжили ссору.
Парни, увидев мою прострацию, взяли меня под белы, замотанные в бинты рученьки и увели подальше от двери алхимического класса.
– Волхов, а ты сердцеед! Девчонки сейчас дуэль устроят, – присвистнул Генрих, толкнув меня в бок.
Среди женской части и впрямь начали мелькать заклятья. Я очнулась и пробормотала:
– И противогаз надеть не забудь, а лучше – вообще не заходи внутрь.
Парни дружно расхохотались.
Дверь класса медленно приоткрылась, душераздирающе заскрипели петли. Из проема, наполненного тьмой и холодом, олицетворением вселенского зла вышел профессор Хов. В коридоре прошелестел тихий вкрадчивый баритон.
– Что за шум? .
Смех, ссоры и драки как отрезало. Дети замерли стайкой перепуганных сурикатов.
– Мы думаем, как мне не взорвать ваш класс, профессор, – честно созналась я.
– Мистер Волхов, ваше положительное влияние на ровесников меня поражает. Впервые за эти годы они думают о безопасности! – с убийственной иронией изрек профессор Хов. – Каждому плюс пять баллов за это, несомненно, прекрасное стремление. И минус три – за лень, которая породила ваши криво выполненные заклинания, мисс Тейлор, Уотсон и Майер. Если вы устраиваете драку, то будьте любезны уважать противника красивыми проклятьями. Все внутрь.
Он шире распахнул дверь. Пронзительный скрип ударил по ушам, ставя точку на перемене. Присмиревшие детишки аккуратным дисциплинированным ручейком просочились в класс.
Проходя мимо профессора, я не утерпела и шепнула:
– Вы гений педагогики, сэр!
Тот молча захлопнул дверь и с самым суровым видом прошел за свой стол. Однако я готова была поклясться, что на секунду его губы дрогнули в улыбке.
– Форма номер два. Волхов, за первую парту, – велел он, указав на место прямо перед своим столом.
Я повесила почтальонку на спинку стула и вопросительно изогнула бровь, увидев на сидении аккуратно сложенную одежду из черной кожи какой-то рептилии. В ответ получила короткий кивок. При ближайшем рассмотрении это оказалась копия излюбленного плаща профессора. Недоумевая, почему его нельзя было подогнать под меня, я засунула руки в рукава. Едва ткань коснулась плеч, как плащ зашевелился и с тихим скрипом ужался точно по фигуре – только рисунок чешуи стал рельефнее. Стараясь не показать, что внезапное движение перепугало меня до икоты, я застегнула молнию до самого горла, а шею закрыла стоячим воротничком. Тот скрипнул и плотно прижался к коже. Я осторожно повернула голову и никакого неудобства не ощутила. На вид массивный и жесткий, на деле плащ оказался легким, удобным и приятным на ощупь. Стало ясно, отчего профессор Хов носит его чуть ли не круглосуточно. А прошедшая по голове легкая щекотка, от которой волосы встали дыбом, показали, что волшебный плащик защищает не только тело. От него едва уловимо пахло терпким ароматным дымом горящих трав. На языке почувствовался сладкий привкус винограда. Плащ был не просто копией – профессор его носил.
Облачение завершили широкие защитные перчатки, больше похожие на рукавицы.
Подняв голову, я увидела, что крутая вещица с плеча самого Кориона Хова досталась лишь мне. Остальные надели безразмерные балахоны.
– Встаем на места, – скомандовал профессор и щелкнул пальцами.
Под установленными на столах котелками с водой вспыхнули горелки, разогнав сумрак класса. Желтый свет бросил тени на лицо профессора, отчего оно приобрело хищное выражение. Показушность и эффектность сделали своё дело – дети окончательно затихли, выпрямились и чинно сложили руки. Убедившись, что безоговорочно завладел вниманием класса, профессор плавно повел рукой – к ученикам полетели листы с результатами контрольной. Я вспомнила, как сочиняла тысячу и один немагический способ защиты от смерти в алхимическом классе, потому что сдавать пустой лист было стыдно, и без особой надежды взглянула на оценку. Девять баллов из десяти и комментарий четким летящим почерком «Исключительно за вашу находчивость, Волхов».
Приятно, черт возьми!
– Итак, сегодня у нас первый практический урок в этом году. Желаю удачи тем несчастливцам, которые получили за проверочную по технике безопасности всего лишь на пять баллов. Сегодня вы познаете их на собственной шкуре. Тема урока «Изменение структуры элементов на примере превращения цинка в медь». Как вы все знаете, история алхимии началась с поиска философского камня – мифического вещества, способного превращать свинец в золото и даровать вечную жизнь. Вечную жизнь вам не обещаю, но основной алхимический прием сегодня усвоят все, – профессор обвел класс тяжелым взглядом, как бы говоря «хотите вы этого, или нет». – Кто мне скажет, что нужно для того, чтобы преобразовать один элемент в другой? Мистер Нойт?
Генрих встал с места и бодро ответил:
– Для этого нужно из более тяжелого вещества убрать лишние протоны, нейтроны и электроны!
– Пять баллов, мистер Нойт. Мисс Тейлор, пройдите к доске и начертите нам схему, как нужно перестроить элемент цинка, чтобы получить из него медь…
Рыженькая девочка шмыгнула веснушчатым носом, подошла к доске и, повертев в руках мел и поглядев на таблицу Менделеева, принялась рисовать структуру атома. Профессор послушал ответ, поправил пару моментов, наградил Тейлор тремя баллами, опустил на место, встал у своего котла и взялся за порошки.
– На практике это выглядит так…
В котел упала цинковая стружка, повисла красивая радуга заклятий, вскипела вода, бахнул взрыв. Профессор помахал над котелком рукой, развеяв инфернальное свечение, и поднял его, чтобы весь класс увидел на дне расплавленную блямбу металла. По классу поплыл запах озона. Профессор повел пальцами, подняв блямбу в воздух, прищелкнул – и на стол опустился остуженный кусок меди. А я тихо выпала в осадок. Нам, тринадцатилетним детишкам, лихо и непринужденно, практически на коленке показали сложнейшую термоядерную реакцию, для которой в моем мире ученые строили огромные адронные коллайдеры и никак не могли добиться такого идеального результата.
– Главное в процессе – четкое формирование импульса на кончики пальцев, – он показал жест, кончики пальцев засветились зеленым неоновым светом. – Но сначала накрываем котел сферой безопасности, чтобы взрыв не уничтожил всё живое на острове.
Он сложил из пальцев несколько фиг, провел ими над котелком – и над ним полыхнул огромный мыльный пузырь. Ученики послушно повторили. Он прошелся по классу, проверяя. Одобрительно кивнул Абигору, чуть не довел до слез Джулию и Уотсон, заставив переделывать щит снова и снова, остановился у моего стола.
– Волхов, вам нужно особое приглашение?
Я нервно сглотнула, покосилась на свои руки, на которые широкие защитные перчатки едва налезли, и призналась:
– У меня не получится согнуть пальцы под нужным углом.
Профессор хмыкнул, демонстративно скрестил руки на груди и уставился в мой котел. Честное слово, бедный котелок сам себя окружил мыльным пузырем, лишь бы избежать этого взгляда. Засветившиеся камни на дланях профессора тут не причем.
– Пять дней назад вы мне прекрасно показали, что в жестах и дланях у вас нет необходимости, мистер Волхов, – заявил Хов, взмахом ресниц сняв защиту. – Ставьте сферу безопасности и приступайте к работе.
– Э…
Я уставилась в котелок, чувствуя, как лоб покрывается холодной испариной. Это месть за приставленный к горлу осколок? Он с ума сошел? Если не справлюсь, тут будет такой трындец – взрыв на Чернобыльской АЭС хлопушкой покажется!
На спину опустилась тяжелая мужская рука, заставив вздрогнуть.
– Волхов, дышите глубже, – сказал профессор, понизив голос. – Поверьте мне, у вас вполне достаточно сил для того, чтобы выставить сферу безопасности вокруг всего острова. Ваш кристалл на чароплетении взорвался вовсе не из-за того, что вы ошиблись с заклинанием.
Вот ни черта он не успокоил!
– А потом меня вырвет, – пробормотала я. – Сэр, я не могу работать с дланями. Мне от них физически плохо. Без шуток. Я говорил это профессору Оуэну и целительнице Элизе.
Профессор Хов чуть нахмурился, но быстро взял себя в руки.
– Но вы же как-то колдовали? Вот и колдуйте как вам удобнее.
И встал напротив меня, окинул взглядом класс. Я потерла лоб, со вздохом стащила перчатки, а потом и длани зубами и задумалась.
Вот это как, объясните мне – удобнее? В моем понимании магия – десятиминутной песней собрать дождь, в положенный день зайти в баню и заговоренной водой смыть с себя всё плохое, что пристало за год, воткнуть нож в изголовье умирающей девчонки, отгоняя смерть. В моем понимании магия – дар высших сил, который нельзя тратить попусту. Не заточено мое мировоззрение под длани! От такого будничного использования, словно это был просто еще один вид энергии, меня просто оторопь брала.
Так, ладно. Он сам сказал колдовать как удобнее. И плевать, что у меня методы не соответствуют местному законодательству – ведь тут даже магия слова использовалась исключительно с дланями.
Я повертела в голове слова заговора, взяла с учительского стола мел и повела вокруг злосчастного котелка линию, представляя непроницаемую сферу, окружающую его со всех сторон.
– Ты, мой котел, от лиха храни, каждая дырочка, каждая щелочка, со окошечками, со бревешечками. Стань, кругом ограда каменна та со железным тыном! Чур! Чур! Чур!
Вокруг котла возникло… стекло. Самый натуральный стеклянный шар, который вплавился в стол и аккуратненько вышел с другой стороны. Мы всем классом уставились на это чудо природы.
– Ну… как-то так, – кашлянула я.
На ощупь стекло почему-то было теплым, мягким и, словно желе, легко пропустило внутрь как мою руку, так и порцию цинка. Профессор Хов потянулся через стол и щелкнул по поверхности ногтем. Звук получился звонким.
– Оригинально, мистер Волхов. Вы не будете против, если я вас подстрахую?
Я молча помотала головой, запоздало сообразив, что меня только что спровоцировали на демонстрацию возможностей. Сфера безопасности, диаметром чуть больше стеклянной защиты, окружила стол.
– Приступаем! – скомандовал профессор Хов и пошел себе кружить по классу, оставив меня в мучительных раздумьях, как с помощью своего арсенала из бабушкиных шепотков и заговоров осуществить перестройку пары-тройки септиллионов* атомов.
* * *
Через Кориона Хова прошли многие ученики. Кто-то был упорен, но абсолютно бесталанен, кто-то мнил себя гением, не представляя собой ровным счетом ничего, кто-то был прирожденным алхимиком, но не желал развиваться в этом направлении. Корион давным-давно поделил всех на категории, прекратил попытки донести до них суть и красоту искусства и желал всем только одного – выжить, если судьба наклонит их головы над реактивами. Волхова с его отличной подготовкой он заранее определил в ту породу отличников, которые учатся хорошо в силу способностей, а не из интереса. И увидеть в широко распахнутых зеленых глазах смесь ужаса, восторга и благоговения никак не ожидал.
Волхов прекрасно понимал суть и сложность всех процессов. Профессор был уверен, что если поставить его у доски, то тот без запинки расскажет, что конкретно и в какой момент происходило в котле, вплоть до причины взрыва и последующего свечения. Более того, в процессе этого рассказа не раз прозвучал бы экстатический визг – до того красноречивым был взгляд мальчишки.
Профессор Хов уже мысленно потер руки и выставил галочку напротив категории «будущий алхимик», когда неожиданно выяснилась очередная неприятная деталь – колдовать с основным магическим инструментом эльтов Волхов не мог физически. Точнее, мог, но с колоссальным трудом.
«Что же ты за бедовое создание, ребенок?» – устало подумал Корион и, плюнув на правила, предложил колдовать так, как тот привык.
Предложение повергло мальчишку в шок и задумчивость. Корион заподозрил, что все его глубокие знания носили исключительно теоретический характер, но нет. Всё оказалось сложнее.
Меловой круг, длинный распевный шепот явно переделанного на скорую руку заговора, старинное славянское воззвание к предкам в качестве замыкающего ключа – дикий, доисторический метод человеческих магов вопреки всем сохранившимся упоминаниям сработал на уровне вырабатываемой тысячелетиями школы волшебного народа. Корион не утерпел и щелкнул по куполу импульсом. Тот с симпатичным хрустальным звоном его поглотил.
Иномирный эльт был друидом до мозга костей, осознал Корион. Дремучим, сильным, с наработанным арсеналом, которым он мог оперировать как угодно. Каким образом у далеких собратьев получилось соединить несоединяемое – власть над духами и способность управлять жизненной силой – и при этом не раствориться среди людей?
На всякий случай подстраховав странную защиту своей, профессор скомандовал начало и пошел по классу.
– Выше руку, мисс Тейлор, вы не суп варите… Мистер Нойт, медленее… мисс Мартин, уменьшите силу импульса, иначе вместо меди получите недоделанный никель…
Один за другим раздавались взрывы, свечение бросило по классу причудливые тени. Корион выпрямился, охватывая взглядом всех учеников сразу, и вдруг заметил – тени вокруг Волхова были чернее, чем у остальных, а сам он застыл над котелком, положив забинтованные руки прямо на сферу безопасности, и что-то шептал внутрь. И внутри медленно, неохотно разгоралась реакция. Правильная реакция!
Взрыв в котелке Волхова оказался последним, слившись со звоном. Корион поспешил в его сторону, накладывая на весь класс охлаждающее заклятье.
– Упс! – воскликнул мальчишка, когда свечение в его котелке немного улеглось.
У Кориона всё внутри оборвалось. «Упс!» в его классе сигнализировало о крупных, как правило, смертельных ошибках.
– Не получилось? – спросил Корион, подлетев к нему и наложив дополнительное охлаждающее заклятье. Бесполезно. Странная защита только еще раз зазвенела. – Снимайте вашу сферу, всё уже остыло.
Волхов отвел взгляд и виновато потупился.
– Я не умею.
– Простите, что? – опешил профессор.
– Такую защиту накладывают на дома! Её не снимают!
– Так, ладно. Отработка, мистер Волхов. Сегодня в семь, – вздохнул Корион, снял свою сферу безопасности и подошел ближе. – Что у вас не получилось?
– Да всё у меня получилось… – задумчиво сообщил Вадим, с прищуренными глазами разглядывая результат. – Только теперь у вас есть медный котел. Наполовину медный, – уточнил он. – Кстати, а из чего он вообще был сделан?
Корион удивленно уставился в котелок, думая, что преображенный цинк просто размазало тонким слоем, однако Волхов ничего не перепутал. Внутренние стенки на самом деле превратились в причудливый сплав насквозь пропитанного инертным составом дерева и меди. Как, вот как правильная реакция перестройки цинка затронула защищенную со всех сторон органику? Да еще сотворила абсолютно противоположное цинку превращение?!
Корион помолчал, пытаясь смириться с мыслью, что теперь у него есть наполовину медный котел, который не поддается никаким заклинаниям, не справился и взорвался:
– Как, всеблагие силы, у вас это вышло?!
Волхов виновато втянул голову в плечи, сверкнул лукавой улыбкой и ответил:
– Магия, сэр!
Будь здесь гроб, Корион залез бы в него и накрылся крышкой.
– Три дня отработки, мистер Волхов.
*Септиллион – двадцать четыре нуля после единицы