Текст книги "Второстепенный (СИ)"
Автор книги: Ирина Нельсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
– А почему мы перемещаемся не из сида в сид напрямую, а сначала выходим в мир людей? – спросил Вадим, когда келпи вытолкал лодку из тумана.
– Потому что для этого понадобится очень много магической энергии, – ответил Корион.
Вадим кивнул и успокоился, а когда Ди пустил их за ворота, пошел следом за Корионом в его кабинет.
– Это было очень полезное знакомство, сэр. Но я не понял, почему так, – выпалил он, едва закрыл за собой дверь.
– Как, мистер Волхов?
Корион прошел к себе в покои, на ходу расстегивая дорожный плащ. Вадим сел в кресло для посетителей, ожидая, когда профессор сменит одежду.
– Почему вы встречаетесь с ними так, типа случайно? И почему они ничего не расскажут Аунфлаю о сути встречи?
– Потому что, мистер Волхов, в Ордене Золотой Розы я пария. В Ордене состоит двадцать один бруиден и пятьдесят восемь бесклановых эльтов. Обмен новостями на случайной встрече вполне допустим, но открытая дружба со мной грозит изгнанием из Ордена. Это очень серьезно. Аунфлай тоже состоит в Ордене, но принять меня на службу ему позволила репутация. Он герой. Ему положено присматривать за такими, как я. А Фогруф – убежище, – вздохнул Корион и застегнул молнию на плаще алхимика. Тот скрипнул, ужавшись по размеру.
В приоткрытую дверь было видно, как Вадим задумчиво кивает и рассеянно теребит ремешок своей почтальонки.
– У вас неплохие актерские способности, – скупо похвалил его Корион и повесил дорожный плащ на плечики, педантично застегнул две верхних пуговицы, с удовлетворением отметил потяжелевший нагрудный карман и шуршание бумаги в нем и открыл шкаф. В большом, в полный рост, зеркале на дверце мелькнула большая кровать, застеленная темным покрывалом, и полки с книгами. – Я уже начинаю думать, что у вас есть шансы не просто выжить в нашем мире, но и заработать себе на хлеб с маслом.
– От мастера актерской игры это слышать безумно приятно, – улыбнулся Вадим и даже отвесил поклон, не вставая с кресла. – И теперь я понял, кто вас этому научил.
Корион промахнулся крючком мимо штанги. Мальчишка понял? Как? Он ведь даже в мыслях не допускал ничего, что могло их выдать.
– У нас с лордом Бэрбоу давняя и очень сложная история, мистер Волхов, – ровным голосом выговорил он, все-таки повесил плащ в шкаф и закрыл дверцу.
– Я так и понял, – кивнул Вадим. – Мне поэтому так плохо и стало.
Прикосновение. Точно. Длань на руке деда, голые пальцы…
– Ему осталось жить всего пару месяцев, сэр. И ничего уже сделать нельзя, – выпалил Вадим и быстро скользнул к выходу. – Простите.
Щелкнул замок, закрывая дверь за худенькой спиной. Корион замер и увидел, как отражение в зеркале побелело, расширились черные глаза, полыхнули неверием и болью. Комнату накрыло сигнальное заклинание на случай вторжения директора. Шкаф вновь распахнулся, рука залезла в нагрудный карман дорожного плаща и вытащила небольшой, примерно в половину ладони, сверток. Корион развернул шуршащую бумагу. В желтом свете настенных ламп заблестел золотой гребень с красивым навершием в виде оленя. Напряженная шея с откинутыми на спину рогами, подогнутые в падении ноги – всё поражало изяществом и точностью выполнения. Корион сглотнул. Он часто видел этот гребень в волосах своей бабушки.
"Пришло время передать тебе нашу главную родовую реликвию, внук. Легенда гласит, что один из наших предков купил этот гребень в качестве ритуального подарка для своей второй половинки, которая происходила из жреческой касты скифов. Но на племя было совершено нападение, и её убили до того, как обряд был совершен. Предок нашел тело на капище и на том самом месте, перед лицом богини поклялся, что подарит гребень лишь живой душе. Именно той душе. Именно он. За своеволие богиня прокляла его и весь наш род. До твоего рождения гребень был деревянным. Значит, именно тебе суждено отыскать душу истинной владелицы и снять проклятье. Смотри внимательнее. Не ошибись. Твой любящий дед Говард. P.S. Котел оценил, отнес в сокровищницу рода. Я горжусь всем, что ты сделал ради нас".
Корион осел на кровать, смяв записку. В горле вскипали рыдания. Он боялся. Все эти годы он так боялся взглянуть деду в глаза и увидеть в них разочарование, что ни разу не встретился с ним лицом к лицу. А теперь Корион даже не сможет его проводить.
Глава 14. Щупальца
Я выскочила из кабинета профессора и встала под дверью, кусая губы. Профессор вряд ли хотел бы получить меня в свидетели его слабости, но… Уходить было бы свинством.
Я со вздохом опустилась прямо на холодные камни и прислонилась спиной к двери. Откинула затылок, уставившись в потолок, и погрузилась в воспоминание.
Когда лорд Бэрбоу прикоснулся к моей коже, меня насквозь пронзило ощущение, что в животе засел паразит и с урчанием высасывал жизненные соки. Огромные, пульсирующие, черные и склизкие щупальца раскинулись от солнечного сплетения по всему телу, проникнув практически во все органы. Лорду Бэрбоу было трудно стоять, сидеть, ходить – у него всё болело. И лишь радость от встречи с внуком, чистая, незамутненная радость с отчетливыми нотками сожаления, вины и грусти разбавляла мучения.
И я еще сравнивала ауру профессора Хова и леди Изольды с упырячьей. У них было лишь блеклое подобие, только-только начинавшее протягивать щупальца по организму. Настоящий, набравший силу упырь таился в теле лорда Бэрбоу! Магия представляла собой одну сплошную воронку – паразит поглощал всё, до чего только мог дотянуться. Из моей ауры он наверняка тоже отхватил себе кусочек, недаром у меня перестала болеть…
Стоп. Секунду. Что за мысль промелькнула в моей голове только что?
Я подскочила и залетела обратно в кабинет. Двери его покоев оказались закрыты, и из них не вылетало ни звука. Я забарабанила в неё руками и ногами.
– Профессор! Сэр! Откройте!
И чуть не свалилась на затянутую в черную ткань широкую мужскую грудь – так резко мне открыли.
– Что? – злобно рявкнул профессор.
Я вдохнула терпкий, странно знакомый аромат трав, смешанный с запахом мужской кожи, ощутила на кончике языка сладкую виноградную нотку и вскинула голову. Гневный взгляд черных глаз, покрасневших и воспаленных, засосал не хуже бездны.
– Я… это…
Не краснеть! Не краснеть, я сказала!!!
– Вы – что, Волхов? – раздраженно спросил профессор Хов.
– Лорд Бэрбоу… Он тоже! Точно как вас…
Профессор побледнел сильнее, дернул меня в глубину покоев и захлопнул дверь. Я ударилась спиной о шкаф, пискнула. Дыхание сбилось.
– …травили… Только дольше… – с хрипом вышли последние слова.
Профессор взмахнул руками. Россыпь камней на его дланях засветилась, воздух затрещал электричеством, полетели искры, сложившись в полузнакомые рунические знаки. От его силы у меня по телу пошли мурашки. Аромат трав стал сильнее, в ощущениях скользнула свежая, какая-то просторная нотка. То ли горные вершины, то ли пропасть…
– Как вы это поняли?
В хмуром голосе слышалась чувственная хрипотца… Твою мать, организм, ты тринадцатилетний пацан, какого черта ты на него реагируешь?!
Я сумбурно, путая английские и русские слова, объяснила. Профессор молча выслушал и спросил:
– Почему не сказали сразу?
– Потому что эта гребаная сверхчувствительность у меня всего две недели! И меня учили распознавать болезни и травмы. Никто не думал, что я буду воспринимать магию, да еще так!
– То есть вы можете ошибаться?
Я не стала отрицать.
– Могу. Но уж больно ощущения схожи. Если бы можно было проверить…
– Проверим, – перебил меня профессор. – Мы обязательно проверим.
Он замолчал, скрестил руки на груди и задумчиво уставился в окно. Я тихонько присела на кровать и повела плечами. Приложил он меня о шкаф довольно сильно. Спина ныла.
– Мы проверим, – повторил профессор. – Скоро день осеннего равноденствия. Большой праздник. Приедет Совет Попечителей с семьями. Если всё так, как я думаю, то с симптомами будут многие.
– А как вы думаете? – не удержалась я.
В ответ получила безрадостный взгляд.
– Об этом вам знать не нужно.
– В смысле – не нужно?! Я тут, если вы не заметили, пытаюсь не сдохнуть и при этом еще остаться в здравом уме! – возмутилась я. – Не нужно держать меня за наивного ребенка, сэр. По замку бродит убийца. Если я прав и ваш дед действительно отравлен, то получается, что действует целая организация, а ваша супернавороченная система слежения ничего не видит. Я помог распознать яд, которым спокойно травили почти всё взрослое население острова. Как минимум год травили! Думаете, после этой истории я не привлек внимания? Думаете, от меня не попытаются избавиться? Дети неприкосновенны? Видел я, как они неприкосновенны! Одно заклинание забвения – и я пускающий слюни беспамятный идиот!
– Волхов…
– Нет уж, профессор! Я поклялся вам помочь с поиском и помогу. Потому что я уже в этом дерьме по самые уши! Так найдите в себе смелость и объясните, что это за дерьмо и из чьей задницы оно льется! Чтобы моё незнание не использовали против меня! Чтобы я знал, где может быть ловушка!
Сердце бешено колотилось, перед глазами темнело, дышать было нечем. Руки задрожали. Я замолчала и упала на кровать, хватая воздух ртом в попытке предотвратить обморок. Когда-то в подростковом возрасте меня вот так же накрывало перед экзаменами, но к шестнадцати годам всё прошло – организм благополучно сформировался. И вот снова здравствуйте. Учитывая, что мужчина формируется скачками, на этот раз мне будет еще веселее.
– Минус десять баллов за сквернословие, мистер Волхов! – процедил профессор Хов и шагнул ближе. – Дышите глубже. Мне вовсе не хочется объяснять, почему в моих покоях находится бессознательный ученик и зачем я закрыл комнаты от прослушивания.
Я послушно закрыла глаза и задышала. Профессор убедился, что обморок мне больше не грозит, прошелся по комнате, собираясь с мыслями.
– Вы верующий, мистер Волхов?
Я растерялась.
– Эм… Какая разница?.. Стоп! – догадка ярко вспыхнула в голове, словно лампочка. – Вы говорили, что религии запрещены, что меня подозревают в принадлежности к каким-то отступникам из-за кольца и словечек. Это не просто религиозная секта, да? Она террористическая? Фанатики?
Профессор остановился и повернул голову.
– Ваш багаж знаний уже начинает пугать. Обычно детям такое не рассказывают как минимум лет до пятнадцати.
– У нас рассказывают всем. Были… прецеденты с участием детей. В том числе и детей-смертников. Так что с тех пор учат, как не попасть в какую-нибудь нехорошую секту и что делать, если в ней состоят родители.
Профессора явственно перекосило, словно он вспомнил что-то неприятное. Рука в бессознательном жесте погладила левое бедро. Ага, значит, тут во время войны тоже бывало всякое.
– Так что если вы беспокоитесь о моих религиозных чувствах, то не волнуйтесь. Я допускаю существование высших сил, но не думаю, что им есть до нас какое-то дело. Вселенная для этого слишком велика, а мы слишком ничтожны. Все мои словечки – всего лишь дань словесной традиции моего народа, – продолжила я. – Рассказывайте, сэр. Клянусь всеми богами, вы меня не заденете.
Профессор еще раз прошелся по комнате и негромким, хорошо поставленным учительским голосом начал рассказ. И чем дольше он говорил, тем больше во мне становилось желание свалить из Фогруфа, из Великобритании, и вообще из этого мира.
После установления Великого Паритета и провозглашения научного познания все храмы, монастыри и прочие постройки религиозного культа превратились в музеи и различные культурные центры, и служителей это не устроило. На волне гонений христиане, мусульмане и все прочие приверженцы единобожия разом забыли о своих разногласиях и ушли в глубокое подполье. Образовалась единая система. Сопротивление.
– Ценой огромных потерь мы уничтожили их ценнейшие знания о способах нашего уничтожения, лишили их власти. Теперь нам больше не приходится красть наших детей из человеческих семей, не приходится ломать психику пришедших в наш мир и убеждать, что магия – это не происки нечистой силы. Мы наконец-то вышли из подполья, мы дали людям медицину, энергию, развили науки, жажду познания, доказали, что это идиотизм – сжигать себе подобных на кострах за цвет глаз, инакомыслие, леворукость и пристрастия, но людям все неймется! Сопротивление раскинуло свои щупальца по всему миру, оно как многоголовая гидра. Отрубишь одну – на её месте вырастет десяток! Мы пытаемся договориться, найти точки соприкосновения, но мы для них – нечисть, нелюдь и подлежим уничтожению или порабощению!
Злющий профессор метался по покоям и плевался ядом.
– И если вы правы, если нас травят давно, то оно проникло сюда, в сиды! И наш мир, магический мир, перестал быть безопасным!
Да, определенно надо валить отсюда. Сказочка про магическую академию окончательно свернула не в ту степь. Ну, подсознание! Нет бы как у всех – организовать четкого злодея с армией тьмы и огромным мрачным замком, четкого борца со злом, выдать набор верных друзей или хотя бы рукастого хоббита в спутники, а в конце по всем законам ромфанта определить главного раздражающего красавца в мужья. Так ведь нет! Вот тебе, Валентина, в придачу к волшебству и мужикам пацанячье тело с магической сверхчувствительностью, а в антагонисты – целую запрещенную организацию с неизвестными, но очень длиннорукими представителями. Причем еще не факт, что они злодеи, а не борцы за добро и справедливость! Говорила мне мама, что нельзя читать одни книжки Джорджа Мартина…
Удобного случая пришлось ждать долго. У меня появились пациенты, и врачебный долг не давал бросить их на произвол судьбы. К тому же я обещала осмотреть всех, кто придет на праздник осеннего равноденствия.
Над лечением моих первых пациентов я сломала всю голову. Нет, сначала всё шло прекрасно. Профессор дал директору все медицинские заключения целителя О’Фей и уговорил выпускать меня к людям на выходных, пока не будет готов щит от магических воздействий. Я же сыграла на своем иностранном происхождении и заявила, что деревья и цветочки в Фогруфе растут точно такие же, а достопримечательности сами ко мне не придут. Мы с профессором получили полный карт-бланш на посещение различных выставок, музеев и всяких известных деревушек. Ай стал нашим проводником на постоянной основе и ограничивался лишь тем, что спокойно довозил нас до нужного места, а потом шел по своим делам и забирал нас в оговоренное время. Мы же делали пару фотографий на фоне достопримечательности, а затем тихонько смывались. Кстати, понятия не имею, что за отношения у профессора Хова и его деда, но никто даже не заикнулся о его лечении или хотя бы осмотре. Я предложила разок сама, но профессор успешно притворился глухим. Видимо, их отношения были гораздо сложнее обычной легенды о взаимной ненависти.
Мне передали все медицинские карты леди Шейк, лорда Эсквилла и мистера Уайта, я с ними ознакомилась, провела более детальный осмотр и… встала в ступор. Если с поврежденным позвоночником леди Эриды всё было более-менее ясно, то с выходцами из бруидена Арабор идеи отсутствовали напрочь.
Во-первых, опухоль располагалась глубоко, поэтому об операции речи никакой не шло. А во-вторых, дрянь эта была наследственной и, если верить лорду Ирвину, возникла из-за проклятья одной ведьмы, которую один из предыдущих лордов додумался насильно сделать своей женой. С тех пор мужчины этого бруидена не доживали до ста пятидесяти – их убивало проклятье, в смысле опухоль мозга. Причем самая интрига состояла в том, что умирали даже те, кто был принят в род. То есть не связанные прямым родством! Поэтому бруиден Арабор принимал только тех, кто был старше ста пятидесяти. Их проклятье не трогало.
Лорды перепробовали всё – и разорвали брак, и перехоронили останки той ведьмы, и очищали алтарь, даже несколько раз передавали право на управление другой фамилии, но всё было тщетно.
– Слушайте, я не вижу другого выхода, кроме как съездить к вам в сид и попробовать ту магию, – призналась я в конце концов Артуру. – Тут и ежу понятно, что дело в самом бруидене, а не в крови.
– Это может быть опасно!
– Не опаснее работы в радиационной зоне, – вздохнула я. – Вы говорили, что все эльты друг другу родственники. Возможно, после принятия магия включает родственную Араборам часть крови, спящая мутация просто пробуждается и…
– Нет, – категорично заявил Артур. – Этого не может быть. Это точно проклятье!
Я вздохнула и замолчала. Проклятье так проклятье. Хочется им в это верить, пусть верят, главное, чтобы делали всё, что им говорят.
Для моей поездки в бруиден Арабор мы провернули целую операцию. Сначала Абигор попался профессору Романо после отбоя с бутылкой виски, которой снабдила его я. Проступок был тяжким, поэтому в качестве взыскания ему назначили полчаса в иллюзии Комнаты Испытаний и уведомили отца. Естественно, известный своей любовью к единственному сыну лорд Ирвин не мог пропустить такое событие и лично прибыл в Фогруф. Нет, не для того, чтобы отменить наказание, а чтобы проконтролировать его ход.
Я же стояла под дверями и играла роль преданного, очень взволнованного друга. Впрочем, притворства во мне было мало. Очень уж бледным выглядел Абигор, когда профессор Хов снял с него длани и подтолкнул к дверям Комнаты Испытаний. Директор и профессор Романо с суровым видом крутили приборы.
– Мощность номер три, думаю, трех кругов будет достаточно, – пробормотала профессор Романо и поправила косынку. Роскошные кудри подпрыгивали при каждом движении. – Абигор, заходи.
Абигор глубоко вздохнул, сжал руки в кулаки, оглянулся на меня, на отца и, решительно сжав губы, шагнул внутрь. Лорд Эсквилл тяжело оперся на ручку трости и вздохнул. Выглядел он едва ли не хуже сына.
– Иллюзия – кошмар, время – тридцать минут, – скомандовал директор Аунфлай и прикоснулся к выемке, повторяющей очертания ладони. Фиолетовый аметист в его длани сверкнул, механизм с щелчком провернулся, камни в серебристых шестеренках засветились – и Комната загудела, набирая мощь.
– Так вот для чего нужна Комната Испытаний! – воскликнула я. – Вы погружаете детей в кошмары! Да вы… Вы совсем?! Лучше бы били!
– Замолчи, Вадим, – ледяным тоном отрезал директор.
– И не подумаю! Вы хоть понимаете, что такими методами можно напрочь сломать психику?
– Мы даем почувствовать последствия проступков в безопасности и под присмотром, – надменно вскинула голову профессор Романо, растеряв всё свое добродушие. – Боль – не эффективный метод воспитания. Наказание должно воспитывать, доносить суть запрета, а не просто причинять урон. Абигор сейчас заново проживает тот вечер, но на этот раз это будут наихудшие варианты. Так до него дойдет лучше, почему нельзя бродить после отбоя да еще в пьяном виде!
Из комнаты донесся полный ужаса вопль.
– Вы… Вы… – я открыла рот, чтобы обложить всю эльтскую систему трехэтажным матом, но нарвалась на очень спокойный и внимательный взгляд профессора Хова. «Что бы вы ни увидели и ни услышали – держите своё мнение при себе!» – как наяву прозвучал его голос.
Я замолчала и, когда Абигор вновь закричал, зажмурилась, прикусив кулак.
– Я полностью одобряю наказание Абигора, мистер Волхов. Но мне радостно, что у моего сына есть такой друг, – просипел лорд Эсквилл.
Выглядел он – краше в гроб кладут. От каждого крика по всему его телу проходила дрожь, тряслись руки, но отменять наказание он и не подумал. Профессор Хов предложил ему стул, и лорд Ирвин с благодарным кивком опустился на мягкое сиденье.
От нового, совсем уж отчаянного крика у меня потемнело в глазах.
– Волхов, дышите, – посоветовал профессор. – Ничего страшного с вашим другом не происходит. Комната не выдает ему ничего страшнее сломанной ноги. Всё, что он сейчас переживает – всего лишь иллюзия. Он цел и невредим. С ним всё будет прекрасно.
Умом я это понимала, но вопли мальчишки не способствовали душевному равновесию. Да и в собственной памяти все еще жили воспоминания о военном госпитале и жутком, нескончаемом потоке раненых, которых нечем было лечить. И та жуткая страшилка про исчезнувшего ученика.
Полчаса тянулись как полноценные два. Под конец Абигор уже не кричал, и, честно говоря, это было еще страшнее. Если бы не профессора, которые дежурили под дверью и следили за показателями его состояния, я бы точно ринулась его спасать.
Ровно через тридцать минут Комната отключилась. Абигор вышел сам, хотя его порядочно шатало. В серебряных заплаканных глазах плескалось невероятное облегчение.
– Фух! – выдохнул он, обведя всю нашу компанию взглядом. – Честное слово, я больше никогда и капли в рот не возьму!
Я подскочила к нему и подхватила под руку.
– Ты как? Успокоительного? Может, к целительнице?
Абигор охотно оперся на мое плечо и ободряюще улыбнулся.
– Мне бы водички… и полежать. Пап, ты…
– На сегодня школы достаточно. До завтра я тебя забираю домой, – заявил лорд Ирвин и встал. – Мистер Волхов, меня очень тронуло то, как вы переживали за Абигора. Я прошу вас сегодня сопровождать его и погостить у нас. Разумеется, завтра к началу занятий вы вернетесь, – он перевел взгляд на директора Аунфлая. Причем с таким видом, словно отказа вообще не предусматривалось.
У директора и профессора Романо округлились глаза от неожиданности. Призвав на помощь все свои актерские способности, я просияла радостной улыбкой и сделала щенячьи глазки.
– Мистер Аунфлай, можно я поеду к Абигору в гости? Можно, можно, можно?
– Это исключено! Вадиму плохо в магических местах. Мы даже в Фогруфе едва смогли найти ему место! – воскликнул Аунфлай и всплеснул руками.
– Пустяки! – небрежно отмахнулся лорд от возражений и легко развернулся на каблуках. Его светлые волосы блеснули в свете фонарей, по лицу скользнули тени, и на мгновение я увидела, каким красивым он был когда-то. – У нас как раз есть чудный, полностью экранированный от магического фона домик с техникой смертных. Уверен, он прекрасно подойдет для ночевки, а Абигор с радостью составит Вадиму компанию.
Аунфлай растерялся, а лорд Ирвин уже положил мне руку на плечо, подталкивая следовать за ним.
– Но, Ирвин, у мальчика сверхчувствительность, а у тебя по сиду гуляет проклятье…
– Мерфин, проклятье поражает только принятых в бруиден, остальные живут спокойно, – Ирвин ухмыльнулся краешком изуродованных губ. – Или ты боишься, что я сманю мальчишку к себе? Он настолько ценный, или ты настолько не уверен в себе?
– Не говори чушь!
– Вот и ты не придумывай глупые отговорки, – лорд уже открыто подталкивал нас с Абигором в спину. – Вадим погостит у меня, побудет с Абигором. Он так переживал за моего сына, так позволь ему побыть с ним немного. Я же его не в бруиден принимаю.
– Ладно, – неохотно согласился Аунфлай и быстро добавил. – Но только под присмотром Кориона! Он единственный, чью ауру Вадим переносит спокойно!
Ирвин сделал вид, что задумался, и с тяжелым вздохом кивнул.
– Хорошо. Если он действительно сможет помочь в непредвиденном случае, то пусть.
Профессор Хов покорно поклонился в ответ на требовательный взгляд Аунфлая и молча пошел за нами.
Абигор цеплялся за мой пояс, стараясь не прикасаться к голой коже, но я всё равно чувствовала плотные потоки его ауры, пахнущие озоном, ледяным холодком и едва-едва – горьковатыми цветами. Как только мы скрылись с глаз многочисленных статуй, мальчишка схватил меня за шиворот и, не переставая улыбаться отцу, процедил на ухо:
– За последние полчаса я сломал себе спину, размозжил в кашу руки и получил осколком в глаз. Только попробуй после всего этого ему не помочь!
– Я сделаю всё, что смогу, – пообещала я. – Ты-то сам в порядке?
– Ерунда. Фантомные боли. Через пару минут пройдет.
– А мне еще втирали, что дети неприкосновенны... – проворчала я.
– Ко мне никто и не прикоснулся, – пожал плечами Абигор. – И я, вообще-то, сам вызвался помочь. Мне, знаешь ли, тоже не хочется умирать в расцвете лет! Думаешь, почему я живу в другом бруидене и наследую Фалацио, а не Арабор?
Я даже не нашлась, что сказать.
Мы вышли за ворота Фогруфа и спустились вниз по древним каменным ступенькам к пристани. На мостках в компании лодки, на этот раз большой, сидел Ай и болтал босыми ступнями в воде. Брызги летели в разные стороны, и закатный свет золотил их, превращая в драгоценные камни. Келпи вновь и вновь запускал ногами новые волны и любовался летящими каплями, жмурясь как довольный кот. Рядом с ним сидела длинноволосая бледная девушка в облегающем купальном костюме с юбкой до лодыжек и звонко смеялась, хватая капли бледными руками. На её голове красовался венок из цветов и, судя по огромной желтой розе, за цветами бегал Ай. На поверхности озера слегка покачивалась большая лодка. И она явно не принадлежала Фогруфу – здесь никто не использовал такие, современного вида. Да и хохочущая девица ничуть не напоминала келпи – рожек на её голове не имелось, а на перепончатых руках под светом лучей угадывался рисунок чешуи.
– Директор передал, что вы поедете компанией, – ответил Ай на мой вопросительный взгляд и ткнул пальцем в статую водяного коня, которая украшала пристань. – Я, как всегда, с вами. Юа уже дала мне доступ.
Юа обернулась, и на меня взглянули огромные водянистые глаза. В сочетании с вытянутыми чертами, пухлыми губами и маленьким носом лицо неуловимо напоминало рыбью голову, хотя некрасивым не было. Так, похоже, это местная русалка. Даже жалко, что без хвоста.
– Вау! Какой огромной водой от тебя пахнет! – воскликнула она. – Где такие большие реки? Нет-нет, молчи, я сама угадаю! В Индии? Америке? Австралии? Иди сюда, я хочу тебя поближе рассмотреть!
Её высокий голос отразился в ушах странным эхом, словно вместе с ней говорил дельфин, в голове поселился звон. Я почувствовала, как грудь и руки обожгли обереги, защищающие мои мысли и волю, тряхнула кудрями, сбросив оцепенение, и вежливо осведомилась:
– А не пошла бы ты сама, чешуйчатая?
Русалка надулась. Ай расхохотался и протянул руку. Из маленького неприметного кармашка появилась пара мон и перекочевала в ладонь келпи.
– Не всякий может противостоять голосу бедн-вары, – уважительно заметил лорд Ирвин и с помощью сына шагнул в лодку.
Абигор, недолго думая, устроился прямо на дне, свернулся в клубочек и положил голову на колени отца. Я телекинезом подтянула лодку ближе, и мы с профессором Ховом устроились напротив лорда. Юа и Ай спрыгнули в воду и дружно потянули лодку на глубину.
Судя по туманам, из Фогруфа нас вывел Ай. Очутившись в мире смертных, Юа огляделась, одобрительно кивнула, бросила венок профессору Хову в руки и, проказливо ухмыльнувшись, велела келпи:
– Ну, коняшка, держись крепче!
Я с трудом удержалась от вопля, когда лодка всей своей массой ухнула в воду, и вокруг образовался гигантский воздушный пузырь. Бедн-вара прилипла перепончатыми руками к стенкам пузыря, длинные волосы взвились вокруг её белого лица, юбка вздыбилась куполом, показав светящийся красивый рисунок. Дельфин? Рыба? Медуза, самая настоящая медуза!
Она как-то по-особенному толкнула пузырь. Нас тряхнуло, голову повело, и лодка пошла к поверхности. Мы вынырнули с тихим плеском, и меня оглушило гудящее поле. Я потерла виски, повела плечами, приноравливаясь к новой частоте вибрации, и подняла взгляд на берег, к которому толкали нас Юа с Аем.
Челюсть отвисла, глаза округлились, а все цензурные слова вымело напрочь. Я икнула и на волне офигения без запинок выдала малый петровский загиб.
Над симпатичным средневековым городом, в центре которого стоял аккуратный замок, огромной кляксой с тонкими, опускающимися на дома ответвлениями раскинулось призрачное серое нечто. Проклятье! Оно все-таки существовало!
– Минус десять баллов за сквернословие, Волхов, – раздался невозмутимый голос профессора, выдернув меня из состояния шока.
Этот эльт, похоже, не позволит мне спокойно ругаться ни в дождь, ни в снег, ни в град, ни в апокалипсис.
