Текст книги "Дерзкая Диана"

Автор книги: Ирэн Милано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Он ублюдок, хренов отморозок! А его шайка, кучка идиотов без кола, без двора! И к скинхедам они не имеют никакого отношения! Эти похлеще скинов милая. Настоящие бандиты, они не только преследуют черных, но и грабят на улицах, контрабандой занимаются и многими другими нехорошими вещами. Их нетрудно узнать. Они одеваются во все черное, каждый из них помечен – на шее справа есть тату в виде буквы «Н».

– И что это значит?

Эмиль криво ухмыльнулся.

– Нагаевец. Предводителя их зовут – Нагай.

– Нагай? – поморщилась Диана. – Он что не русский еще вдобавок?

– Русский, чертяка! Прикинь, эта гнида мне так грозила… так грозила! Будь он проклят тысячу раз! Мерзавец! Чуть было не захлебнулся от злобы и ненависти, когда выплевывал мне в лицо угрозы. Типа он вырежет всех цветных в городе, а черных кастрирует, чтобы не оставляли здесь своего потомства. Сколько ненависти было в его глазах, сколько! И откуда у него столько ненависти к нам? За что он нас так ненавидит? За что?! Что же это творится на белом свете?! Где же справедливость?! Где закон? Это что ж получается, без пушки выходить теперь опасно на улицу?! Мерзавцы нагаевцы! – он начал колотить себя.

– Успокойся, родной! – пыталась унять его Диана. – Не горячись!

– Тварь! Мразь! Отморозок хренов! Ох, извини, малышка, меня занесло…

Она нервно кусала губы, пытаясь переварить услышанное.

– Что ты родной, можешь не извиняться. Я бы нашла для этого скота и похуже слова! Да дело и не в словах, братишка…

Короткое слово «братишка» резануло Эмиля, будто оплеуха.

Братишка?! К черту! Как ему надоело! Ведь еще миг назад он видел в ее глазах совсем не родственные чувства!

Он отвернулся, стараясь сморгнуть подступившие слезы. Этого только не хватало! Так опозориться!

– Что, Эмиль? Тебе плохо? – засуетилась Диана.

Вот именно, еще как плохо! Но вслух он, конечно, пробурчал, что все в порядке. Просто, дескать, закружилась голова.

– Давай я отдохну, милая. Поговорим завтра.

– Конечно, конечно.

Ее поспешность обозлила Эмиля окончательно. Когда за Дианой закрылась дверь, он бессильно стукнул кулаком по бортику кровати, сцепил зубы, прикусив край подушки. Ну что ему делать, что?! Он сходит с ума по ней и видит взаимность в этих прекрасных зеленых глаз. Эмиль уверен, что прекрасное, неодолимое безумие – их общий удел. Диана тоже любит его!

Кое-как прошла ночь. Эмиль просыпался то от боли, то от эротических грез, где все было доступно и реально: и аромат ее кожи, и тяжесть волос, и нежность губ. Диана тоже спала неважно, обеспокоенная ранами брата – душевными и физическими. В дневнике она сделала несколько записей: «…То, что в последнее время происходит в моем городе, меня совершенно не радует. Группировка отморозков орудует на территории Большие Сочи, вот уже как три года. Эти сволочи не дают прохода моим братьям, только потому, что они мулаты. Их чернокожие друзья страдают не меньше. За последний месяц уже трижды было совершенно нападение на моего братишку Эмиля. Его синяки не успевают заживать. Нагаевцы хладнокровные ублюдки и нет на них управы, вот, что обидно больше всего! Мне бы очень хотелось встретиться с этим подлым Нагаем, который так старательно пытается запугать черных и цветных. Кстати, почему его зовут Нагай? Почему у него такое прозвище? Возможно, он сам не русский, тогда почему учиняет здесь свои порядки? На такую «не русскую» рожу могут найтись и другие блюстители порядка. Но где же они? Те праведные блюстители? Я верю, они есть. Отец как-то сказал мне очень умную фразу: «Запомни, дочка, на сильных, всегда находятся сильнейшие. Так было и будет всегда!» Я согласна с моим отцом. И все-таки, как же быть? Как положить конец этим притеснениям?»

Вечером Диана заходила к брату сменить повязку и покормить любимым французским супом «Буйябэс». Но, проглотив еду, Эмиль тотчас сделал вид, что уснул. Ему больно было смотреть на ее терзания. Диана вышла и только под утро примчалась снова, волнуясь за его состояние. Эмиль спал. Повязка снова была влажной, и девушка аккуратно размотала бинт, стараясь не причинить боль Эмилю и не разбудить его. Диана покончила с перевязкой и попыталась нащупать на тумбочке ножницы, чтобы отрезать бинт. Их не оказалось на месте, недолго думая, Диана склонилась к Эмилю, сверкнули белоснежные зубки. Он проснулся от ее горячего дыхания. И, открыв глаза, окунулся в изумрудный омут ее взгляда. Эмиль боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть этот чудный призрак, он тихо спросил:

– Что ты делаешь?

Диана ощутила, как сердце камнем упало куда-то вниз живота, и разом ощутила непонятную слабость во всем теле. Но виду не подала.

– Отгрызаю бинт, – как ни в чем не бывало, ответила она.

– Ты голодная? – попытался пошутить Эмиль.

– Очень, – отозвалась Диана, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Она завязывала узелок, и пальцы все время соскальзывали, и бинт норовил съехать со лба Эмиля прямо ему на нос, и в другое бы время и с кем-то другим это выглядело, наверное, забавно и весело. Но сейчас… От Эмиля остро пахло опасностью, потом, животной страстью и вместе с тем такая бесконечная нежность светилась в его глазах – будто луч света в кромешной тьме. О, господи, помоги мне, машинально подумалось Диане.

– И я, – вдруг прошептал Эмиль, – и я голодный.

Он явно имел в виду не завтрак. Не обед и не ужин!

Ее волосы щекотали его шею. Грудь была всего в миллиметре, и казалось, вот-вот коснется его торса, – Эмиль даже приподнялся немного, чтобы ускорить это мгновение. Но в последнюю секунду Диана отодвинулась.

– Все!

С повязкой было покончено.

– Ну, я пойду, – быстро проговорила Диана, – позавтракаю, а потом надо ехать, у меня сегодня куча дел, и вообще…

– Диана, – чуть слышно произнес Эмиль.

– Да? – как-то по-детски отозвалась она, обернувшись к нему.

Их глаза встретились, и тут она увидела, этот озорной огонек в глазах брата! Он взял ее за руку и притянул к себе. Она чувствовала, как сердце колотится в его груди. И внезапно она осознала, к чему бы все это. Улыбка тот час исчезла с ее лица.

– Не надо, Эмиль! – замешкалась она, боясь натворить глупостей. – Пожалуйста, не смотри на меня так…

– Диана… милая… – хрипло произнес он, глядя прямо в ее опущенные густыми ресницами глаза, которые всегда оказывали на него гипнотическое воздействие. – То, что я чувствую к тебе не передать словами…

Больше всего она боялась попасть в щекотливую ситуацию! И попадала всякий раз! Как назло! Так или иначе, она словно притягивала к себе неприятности! Она легонько прижала руку к его губам и в полном смятении покачала головой. Его голос казался таким завораживающим, что она более не могла сопротивляться ему. Ее влекло к нему, и трудно было противостоять его ласкам.

– Я… я больше так не могу… ты сводишь меня с ума, – словно греясь, он приложил ее пальцы к щеке.

Она отказывалась верить в происходящее.

– Эмиль… – не в силах пошевелиться, простонала чуть слышно она, – пожалуйста. Не надо. Я не…

Он быстро прижал ей палец к губам. Его лицо оказалось совсем близко. Он видел все по ее глазам – она хотела его, только боялась признаться себе в этом. Боялась проявления своих чувств.

– Малышка, хватит обманывать себя, – тихо произнес Эмиль и медленно, жутко медленно провел пальцем по ее бархатной щеке и, шумно вздохнув, добавил, – я вижу, ты хочешь, того же что и я, так давай же доставим, друг другу удовольствия! – он пылко припал к сладким бутончикам ее алых губ. Его поцелуй – настойчивый, вкусный, невероятно нежный – довел Диану до головокружения. Она закрыла глаза, закинула руки на плечи Эмилю, раскрылась ему навстречу. Когда он запустил руку под лифчик, по телу девушки пробежала дрожь, дыхание у обоих стало прерывистым.

– Я люблю тебя, – шептал сквозь сладкие поцелуи Эмиль.

Диана отвечала тем же, торопливо расстегивая ему одна за другой пуговицы и вглядываясь в каждую частичку его мускулистого тела. Прикосновения ее становились все более настойчивыми, и Эмиль невольно застонал. В следующий миг со второго этажа послышался сильный грохот, будто шкаф грохнулся, затем раздался громкий смех и топот, Диана на ватных ногах отскочила от Эмиля, будто очнувшись.

– Ди…Постой! – прерывисто дыша, проговорил Эмиль. – Не уходи!

Диана пошатнувшись, сглотнула почувствовав себя не в своей тарелке.

– Я люблю тебя! – продолжал он. – Быть может, моим поступкам нет оправдания, но это лишь из-за любви к тебе, Ди. Куда же ты… милая?! Не уходи, прошу тебя.… Не бросай меня! Ты мне нужна сейчас, как никогда…

Она рассеянно качала головой, рассыпав золото волос по плечам. Молча, отступила к двери, пятясь, и глядя заворожено на распухшие губы Эмиля.

– Ди! Давай поговорим! Вернись! Позволь мне объясниться с тобой!

Он приподнялся на локтях, и тогда она пустилась бежать. Как безумная! Впрочем, нет-нет, она вполне в порядке! Все под контролем! Ей просто надо прогуляться, остыть, подышать свежим воздухом. Диана постаралась взять себя в руки и не мчаться, как паровоз. Не удавалось. Кажется, с руки слетел золотой браслет, и она чуть не сшибла горничную с уставленным яствами подносом. Кажется, она опрокинула пуфик в гостиной. Кажется, она врезалась об дверной косяк и теперь у нее наверняка будет шишка или фингал, как у Эмиля.

Эмиль… Нет! Нельзя! Невозможно! Не думать об этом! Эмиль только что признался в любви! Он сам-то отдает себе в этом отчет?!

Диана свернула с лужайки, запыхавшись, огляделась и спряталась за беседку. От кого? Вполне вероятно, что от самой себя…

Эмиль выскочил следом за ней в сад.

– Котенок, ты где?!

Она запаниковала, услышав его голос. Словно загнанный зверь стала метаться туда-сюда, ища выход. Перелезть через забор? Прорыть туннель? Раскинуть руки и попытаться взлететь? Или просто успокоиться и объясниться! Они же разумные люди! Однако сердце колотилось где-то в горле, все тело горело, а в голове было пусто и холодно, словно не осталось ни единой мысли.

– Вот ты где, – вздохнул совсем рядом Эмиль, – Диана... любовь моя…

Диана вздрогнула и машинально отступила. Он – тоже машинально! – протянул руки и подхватил ее. Широко распахнутыми глазами, в которых не вмещалось все отчаяние, охватившее ее, она смотрела на Эмиля.

– Прости меня, – пробормотал он, так нежно, так сладко, так искренне.

Она хотела что-то сказать, но голос не повиновался ей. Хотела вырваться, но сладкая истома словно связала по рукам и ногам.

– Малышка…

Он прижал ее к беседке, с нежной силой обхватив тонкие запястья. Чувствуя себя зажатой в тиски, Диана яростно замотала головой, обретая способность сопротивляться.

– Ты вся дрожишь! Не бойся!

Черный блеск его взгляда стрелой пронзил изумруды ее глаз. Диана замерла, будто зачарованная. Они стояли так близко, что казалось, будто ее сердце колотится в его груди.

Эмиль взял ее лицо в ладони, бережно, словно величайшую драгоценность вселенной. Диана не понимала, что с ней. Он – ее брат! Она твердо знала, что не может, не должна испытывать к нему даже подобие тех чувств, что сейчас бурлили в ней горной рекой, грозя утопить, накрыть с головой, навеки вечные лишить покоя!

Не может и не должна… но тот поцелуй в его комнате… повторить бы его хотя бы разок… еще один разок… Диана запрокинула голову. Эмиль склонился к ней, держа ее в крепких объятиях. Губы раскрылись сами собой – она жадно вдыхала запах его кожи. И мир снова перевернулся. И стало одно дыхание на двоих.

– Ди, малышка, – спустя несколько волшебных мгновений прошептал Эмиль, – любимая, я давно тебе уже хотел сказать…

– Ты просто гавнюк! – закончил за него Йоник. – Долбанный засранец!

Вздрогнув, Диана увидела в двух метрах от них Йоника, чуть дальше Амира, а на крыльце дома их друзей: Алекса, Марчелло, Филиппа, Бобо и других ребят. И выражение их лиц оставляло желать лучшего.

– Вот черт, – буркнул Эмиль.

Йоник направлялся к Эмилю, яростно размахивая пухлыми руками.

– Ты совсем спятил, мерзавец?! Тебе шлюх мало?! На родную сестру метишь запрыгнуть?! Ах, ты ж кобель, ну, держись у меня! Сейчас я тебе покажу кузькину мать, чертов ты засранец! – орал Йоник.

Амир бежал следом, и было заметно, как крепко тот сжимал кулаки.

– Эмиль, беги, – шепнула Диана, вдруг осознав, что сейчас может произойти непоправимое.

– И не подумаю! – ответил он, крепко сжимая ее ладонь в своей руке.

Эмиль повернулся к братьям – спокойный и уверенный в себе. Но мощный удар Йоника в челюсть заставил Эмиля пошатнуться. Диана заслонила его, крича:

– Нет, Йоник! Не смей! Не надо! Это не то, о чем ты подумал!

– Отойди, Дыня! Не суйся под горячую руку! – бешено брызжа слюной, велел ей Йоник.

Филипп оттащил Диану чуть в сторону, она упиралась.

– Да пусти ты меня идиот! – брыкалась Диана, как одержимая.

Толстяк, багровый от злобы, чуть не придушил младшего брата, навалившись на него всей своей огромной массой и сжав огромные ручищи на горле. Вмешались подоспевший Амир и его дружки, но вместо благоразумия самый старший проявил настоящее зверство. На глазах Дианы Амир и Йоник вдвоем избивали младшего брата Эмиля, уже не стоявшего на ногах. Алекс, Фил и остальные ребята попытались утихомирить распылившихся братьев, но безуспешно, другие прибывали в недоумении.

– Сволочи! – орала истерично Диана. – Ненавижу вас, изверги!

Фил схватил Диану, она укусила его за палец, вырвалась и понеслась к садовому шлангу. Мощный напор ледяной воды сбил Амира с ног. Йонику вода хлыстнула по лицу, так что он взвыл:

– Сумасшедшая! Что творишь?!

Диана бросила шланг, всхлипывая, подбежала к Эмилю. Он прятал в ладонях свое окровавленное лицо. Рана на голове снова открылась, и оттуда тоже рекой лилась кровь.

– Звери! – прошипела она, обиженная на весь белый свет.

Диана попыталась поднять брата, но тот беспомощным кулем повис в ее руках. Она призвала на помощь друзей Амира, но никто из них и с места не шелохнулся, мол, семейная ссора – решайте сами! Позвала охрану, но Йоник, страшно матерясь, запретил долговязым типам в черных костюмах и близко приближаться. Амир поддерживал брата во всех его действиях. Диана была слишком раздавлена, чтобы сию минуту показать, на что способна, и поставить их на место. Главное сейчас – это Эмиль. Эмилюшка, ласково звала она его…

Ливень обрушился на них, и в считанные секунды они промокли насквозь. Сцепив зубы, Диана все-таки взвалила Эмиля на себя, перекинув его руку через плечо и медленно потащила к дому, искоса поглядывая на братьев и их дружков. Эмиль застонал, но попытался перебирать ногами, чтобы хоть немного помочь сестре.

Когда Амир с Йоником вошли в дом, Диана сидела, вся в слезах в гостиной на диване возле Эмиля, держа того за руку и целуя его щеки, успокаивая.

Йоник сделал к ним шаг:

– Не могу поверить в это...

– Заткнись! – оборвала его сестра, поднимаясь на ноги.

– Ди, ты понимаешь, что?… – подхватил инициативу Амир.

– И ты заткнись! – отрезала она.

Другие свидетели сцены оставались в стороне, лишь недоуменно переглядывались. Диана сверкала глазами, как разъяренная львица. Встала между братьями и Эмилем, прихватив металлическую статую в половину своего роста.

– Размозжу вам тыквы, если сделаете еще, хоть один шаг к нему!

– Ты сошла с ума, – возмутился Амир.

– Нет, это вы сбрендили! – огрызалась она, не на шутку грозя запустить в него статуэткой. – Не подходи, Амир! Не подходи! Я не шучу, засранец!

– Я?! – рявкнул старший брат. – Это я-то засранец?! А ты тогда кто после этого?… Ангел?! Ты себя повела, как дешевая потаскуха! Как у тебя только совести хватило целоваться с братом? Бесстыжая твоя душа! Грязная Диана!

– Это не ее вина, – зарычал злобно Йоник, косясь на Эмиля. – Поверь мне, братишка. Я видел, как этот сукин сын смотрел на нее! Я так и чувствовал – не к добру все это, не к добру! Так оно и есть. Это он ее соблазнил!

Амир потер руками лицо, словно не желая видеть ни Эмиля, ни Диану, словно не веря своим глазам.

Отчаяние захлестнуло Йоника, ненависть к брату переполняла душу. Йоник уверенно направился к нему, выкрикивая на ходу:

– Я убью его! Я сверну ему шею! Чертов плейбой! Сосунок! Она же наша сестренка… наша кровинка… извращенец! Маньяк! Если Адам узнает об этом, он из него отбивную котлету сделает! Через мясорубку пропустит на фарш!

Диана в этот момент угрожающе подняла статую богини Афродиты:

– Не подходи, Ник! Не подходи к нему, иначе я за себя не отвечаю!

– Да уйди ты с дороги!

Метровая статуя, пролетев пару метров, попала Йонику в голову, и он рухнул, как подкошенный. Амир кинулся к брату. Фил и остальные поспешили на подмогу.

Диана замерла, не сводя глаз с Йоника.

– Я убила его, – прошептала чуть слышно Диана, отступая.

Крупная дрожь сотрясла ее.

– Господи, что я наделала?

– Живой! – объявил старший брат, прощупав пульс.

Амир поднял суровый взгляд на Диану и покачал головой, тем временем Алекс, Фил и Бобо попытались поднять Йоника и перенести его на соседний диван, ребята с трудом подняли его.

Диана бросилась к Йонику и проверила пульс.

– Пульса нет! – истерично заорала она, тормоша брата за руку. – Пульса нет! Амирчик, что делать?! Господи…Что я натворила?! Я его убила! Я убила его!

– Скорую! Срочно! – выкрикнул кто-то из дружков Амира.

– Успокойся, пульс есть! Просто он без сознания, – заверил Амир ровным голосом. – Диана, иди к себе, отдохни…

– Нет, – замотала она головой. – Никуда я не пойду.

– Сдуйся, я сказал! – прокричал, чуть ли не по слогам старший брат.

Закрыв лицо ладонями, Диана заплакала, опустилась на колени между камином и креслом. В этот самый момент Йоник приподнялся, взглянул на Диану, удовлетворенно улыбнулся, показал большой палец Амиру, подмигнув ему, и снова принял прежнюю позу. Все ребята довольно переглянулись, радуясь хорошо устроенному театру, и уверенно продолжали подыгрывать главной героине. Диана выглядела такой покинутой, такой маленькой, беззащитной девочкой. Каждому из ребят хотелось ее утешить, обнять, приласкать, ведь ей действительно было плохо. Она страдала очень сильно. Это было видно невооруженным глазом. Фил бросился к Диане, дабы утешить ее, но Амир вовремя успел перехватить друга.

– Не смей этого делать Фил! Пусть поплачет! Ей пойдет это на пользу.

А вот Бобо, ему все по барабану! Это идеальный момент утешить любимую девочку, приласкать ее и расположить к себе! Напрасно он на это надеялся! Диана оттолкнула от себя Бобо. Раз и навсегда дала понять ему, что не нуждается ни в чьих ласках. Она прекрасно может позаботиться о себе сама!

Пока не приехала скорая, Диана ползала на коленях, разрываясь между Эмилем и Йоником. Обоим промывала раны, накладывала повязки, и что-то с нежностью мурлыкала то одному, то другому. Она любила братьев одинаково. И очень страдала из-за случившегося. Наблюдая за сестрой, Амир боялся, как бы Диана и в самом деле не тронулась умом после этого инцидента. Когда все утряслось более или менее, Амир сказал ей то, что не давало ему покоя:

– Ты понимаешь, что только ты виновата в случившемся?! – сдавленно говорил Амир.

Диана виновно опустила глаза.

– Да. Виновата, – выдохнула она, – и теперь буду, проклята за это вовеки веков, – в полной растерянности проговорила Диана, всхлипывая.

Сердце в груди старшего брата сжалось от слов младшей сестренки.

– Э-э-э, котенок, не говори так, пожалуйста, – он притянул сестренку к себе, – у тебя есть шанс все исправить. Мы все порой совершаем необдуманные поступки, а потом жалеем об этом. То, что произошло, должно послужить тебе хорошим жизненным уроком. Это какая-то нелепость. Ты и Эмиль… У меня в голове просто не укладывается, как такое вообще возможно?! Ладно, что случилось, то случилось, все в прошлом, не будем его ворошить. Вычеркнем раз и навсегда! И начнем жизнь с чистого листа, договорились?

– Договорились! – повиснув на шее брата, пробормотала Диана.

Амир проводил сестру до ее спальни, поцеловал в щеку и с угрюмым выражением лица удалился. Весь оставшийся день Диана скрывалась у себя в комнате, не показываясь даже ради того, чтобы узнать о самочувствии братьев. А ночью кошмары завладели ей с полной силой, не давая уснуть. Диана ворочалась в постели, потом ходила из угла в угол, будто окаянная львица в клетке. Поняв, что не уснет, она достала дневник и записала: «Не знаю, что со мной происходит. Перестала понимать себя. Мне так стыдно! По законам божеским и человеческим нельзя любить родного брата, как мужчину. Нельзя, но я…я позволила ему полюбить себя, позволила себя поцеловать. И теперь не знаю, как мне теперь с этим жить дальше?».Она закусила губу, перестав писать. Нет, Диана не любила Эмиля. Точнее, любила, но все же… Она снова склонилась над тетрадкой: «…Я будто разрываясь на части. Его поцелуи – самое прекрасное, что случалось со мной в этой жизни. Его поцелуи – самый ужасный грех, за который мне невероятно стыдно. Остается только вымаливать прощение, и смириться с неизбежным. Я не должна думать о нем! Это немыслимо! Но мне больно от одной только мысли, что он никогда больше не поцелует меня. А мне так хочется прикоснуться к его теплым губам снова и снова. Боже, что со мной творится? Мне кажется, что теперь мы с ним больше, чем просто брат и сестра. И все-таки, это было здорово, просто обалденно. Господи, прости меня, грешницу, умом я осознаю, что зашла слишком далеко, но когда слушаю свое „глупое“ сердце, ничего не могу с собой поделать! Помоги мне, Господи!»Диана хотела поставить точку, но вместо нее на бумагу упала влажная соленая капля. Девушка сама не заметила, что плачет. Она включила музыку – тихо, чтобы не разбудить никого. И мягко, еле слышно комнату наполнил голос Майкла Джексона. «You Are Not Alone»: «Прошлой ночью я думал, что слышу, как ты плачешь, просишь меня прийти и обнять тебя. Я слышу твои мольбы, я буду нести твою ношу, но сначала мне нужна твоя рука, и тогда сможет начаться вечность. Каждый день я сижу и спрашиваю себя, как могла любовь ускользнуть прочь. Что-то шепчет мне на ухо, говоря: „Ты не один, ведь я здесь с тобой, даже если мы далеко друг от друга, я останусь здесь. Ты не один, я здесь с тобой, хотя мы далеко и врозь, ты всегда в моем сердце, ты не один“. Шепни три слова – и я прибегу, и, девочка, ты знаешь, что я буду здесь, я буду здесь...»

Диана ставила эту песню, когда особо остро чувствовала одиночество. Проникновенные слова и чувственная мелодия не раз заставляли ее проливать слезы, заставляли думать о своих поступках, переосмысливать их, открывать путь к себе. Но сегодня слез не было. Только невероятная боль сжимала ей сердце, будто истекающее кровью. Никогда еще она с такой силой не мечтала увидеть Майкла! Он был нужен ей, как никогда, он бы понял ее – единственный на свете! Как он нужен ей сейчас…. Как нужен! Композиция «You Are Not Alone» сменилась следующей – «Speechless», в эту же секунду дверь открылась, и на пороге спальни возник Эмиль. В его глазах было столько любви, что у Дианы дух перехватило, будто опутывая их невидимыми нитями и приближая друг к другу, хотя оба не двигались с места. Она знала слова песни наизусть, но сейчас они по-новому отзывались в душе, будто придуманные только что его создателем – специально для них двоих – «…твоя любовь волшебна – вот что я чувствую. Но у меня просто нет слов, чтобы это объяснить. Утрачено изящество тех слов, которыми можно выразить страсть. Но есть бесконечное множество способов объяснить, сказать тебе, что я чувствую. Но я безмолвен; безмолвным становлюсь я при тебе. Хотя я с тобой, я где-то далеко и ничто не кажется реальным. Когда я с тобой, у меня нет слов, я не знаю, что сказать. Моя голова кружится, как карусель, и молча, я молюсь… Беспомощным и лишённым надежды – таким я чувствую себя. Нет никакой уверенности, но всё возможно, если Господь на моей стороне…»

И вот музыка стихла.

– Прости меня, – произнес Эмиль в обрушившейся, как водопад, тишине. – Прости, что причинил тебе страдания, я… не хотел, – говорил он искренне, глядя на нее полными боли глазами.

Они стояли друг против друга, и все благие намерения улетучились из головы Дианы. Ей хотелось только одного – до боли вжаться в это сильное, юное тело, всем сердцем открыто насладиться любовью в этих черных, как ночь, глазах. И вновь почувствовать его дыхание на своих губах. Рука непроизвольно потянулась к нему, однако Диана поспешно одернула ее, боясь, что от ее прикосновения ему будет еще хуже.

Боже, помоги мне!

– Это ты меня прости, – ответила за Диану ее горькая тоска.

Он ушел, прихрамывая. Он оставил ее. Диана сжала кулаки. О, как бы ей хотелось с такой же силой зажать в тиски собственное глупое сердце, которое не давало ей ни минуты покоя!

***

Бобо, сын сенегальского посла, учился вместе с Дианой, и только из-за нее был отличником, стараясь произвести лучшее впечатление. Но напрасно, – ни уровень интеллекта, ни робкий флирт не интересовали Диану. Ровное расположение к нему с годами не менялось. Только сегодня, когда ребята вместе ехали в школу на автомобиле Дианы, Бобо вдруг почувствовал, что изменилось что-то. Она была необычайно возбуждена и разговорчива. Не сразу он догадался, что это всего лишь защитный панцирь, – после вчерашнего Диана чувствовала неловкость и старалась скрыть от него свое смятение. Бобо и сам, вспоминая сцену поцелуя Дианы с Эмилем, ощущал жуткий стыд, словно был виноват в чем-то. А может, и правда виноват?! Он стал лишним свидетелем, очевидцем того, о чем Диане, наверное, хотелось забыть.

Они подъехали к школе. Это было самое обычное среднее образовательное учреждение, здание которого требовало капитального ремонта, учителя страдали от маленькой зарплаты и хамства учеников, а ученики в свою очередь вкушали прелести армейской дедовщины, каши из отрывочных знаний и вымогательства педагогов.

Диана сама решила учиться здесь, а не в элитной гимназии или специализированном лицее. Конечно, пропасть между ней и основной массой школьников была огромной. Но вот же и родители Бобо привели его сюда, хотя он был далеко не представитель так называемого среднего класса. И Эмиль учился вместе с сестрой, потянувшись за ней в «народ».

Бобо не осмелился открыть Диане дверь. Она выпорхнула из машины сама, и он покорно двинулся следом. У дверей их встретили дежурные из параллельного 11 «А». Грозная и противная толстуха Марина Баранова по прозвищу Боржоми наводила трепет одними только арбузными грудями четвертого размера, втиснутыми в цветастую блузку. Ее вполне можно было принять не за ученицу, а училку – хоть и молодую, но страшную до жути! Вся школа – от первоклашек до старшеклассников – опасалась связываться с этим динозавром в юбке. Ее верная «шестерка» Анна высокая, как каланча, и рыжая, как ржавый гвоздь. Всегда торчала рядом, готовая вступить в очередную перепалку или поддержать любую тупую шутку Боржоми.

– Сменку показывайте, – потребовала толстуха, криво ухмыльнувшись при виде Бобо. И чуть оттеснив парня в сторону своим мощным бюстом, Боржоми издевательски прошипела:

– Что, все обхаживаешь свою прынцесску, уголек?

– Надеешься, она будет с тобой?! – поддержала толстуху подруга.

Бобо лучезарно улыбнулся Боржоми.

– А ты что, ревнуешь, мой пупсик?

Прыщеватая физиономия стала пунцовой от гнева.

– Я тебе щас покажу пупсика! Че, самый смелый, что ли?

Она наступала, как танк. Со стороны было смешно, но Бобо подозревал, что Боржоми элементарно может раздавить его, как прыщик, что красовался на ее носу. Он ловко отпрыгнул в сторону, и совершенно случайно подставил толстухе подножку. Грохот свалившегося метеорита вряд ли произвел бы такой эффект! Секунду-другую царила тишина, а потом школа содрогнулась от хохота. Смеялись запуганные и ненавидевшие Боржоми малыши-первоклашки, ржали ребята постарше, хихикала уборщица, гоготал проходивший мимо физрук. И даже Анна едва сдерживалась, чтобы не улыбнуться. Туша Барановой распласталась на полу в коридоре, будто подстреленный бегемот.

– Ну, погоди! – прошипела она, поднимаясь.

Был бы Бобо один, он бы давно сбежал, чтобы не нарываться на дальнейшие разборки с этим чудищем. Но присутствие Дианы не позволило так поступить. Стараясь не спешить, он шел рядом с девушкой.

– Попадешься ты мне еще! – неслось ему вдогонку. – Разуй глаза, недоумок! Ты с извращенкой рядом топаешь, не боишься замараться?! Эта гламурная коза с родным братом шашни водит! Тебе ни хрена не светит!

Тирада возымела действие. Диана резко развернулась и пошла обратно, не говоря ни слова. Бобо перехватил ее руку:

– Постой, Ди, ты куда? Она же это все от злости!

Диана прошипела ему в лицо:

– Как ты мог, Бобо? Всем уже растрепал про меня с Эмилем! Я знать тебя больше не желаю и ноги твоей, чтоб больше не было в моем доме!

– Ты что, Ди?! – он поднял руки, будто сдаваясь. – Я ничего никому не говорил! За кого ты меня принимаешь?

Она не слушала его. Она была уже возле краснощекой бегемотихи, которая чуть не лопалась от беспомощной злобы.

– Ну, что, прынцессочка? Ты имеешь мне что-то сказать?

– Имею! Если ты не прикусишь свой язык, чертова поганка, я размозжу тебя по стенке!

«Шестерка» Анна презрительно фыркнула рядом. Но Диана не обращала на нее внимания.

– Тоже мне, напугала! – хмыкнула Анна.

– А ты не шелести зубами, рыжий стос, – велела ей Диана.

Диана, хоть и была раза в два миниатюрнее, силы и ловкости у нее хватило, чтобы прижать сплетницу Боржоми к стенке.

– Убери от меня свои лапы! Чокнутая!

Диана угрожающе сощурилась.

– Ну-ка повтори! – ее руки уже вцепились мертвой хваткой в толстую шею Боржоми.

От злости, она вонзила острый каблук прямо в ногу толстой коровы, и ту спасли только плотные туфли, однако, от боли она все-таки взвизгнула пару раз. Диана ослабила хватку, и Боржоми вырвалась.

– Сволочь, – едва слышно прошипела она, – ты у меня еще попляшешь за это!

Но Диана уже ушла, в ее планы не входила полная дрессировка Боржоми. Десять лет она сохраняла нейтралитет, считая ниже своего достоинства связываться с этой уродиной, стоявшей на одной ступени развития с макакой из зоопарка. Просто вчерашний день выбил ее из колеи, и Диана не сдержалась.

Она считала вопрос исчерпанным.

Но Боржоми была иного мнения. После уроков она со своими подружками поджидала Диану у ее же машины. Девицы были жутко отвязные, как и их предводительница.

Восемь против одной. Вооруженные дубинками и настроенные весьма решительно. Правда, никто из них, кроме Боржоми и Анны, не знал, кого они конкретно ожидают, и по какому поводу будет очередная разборка. Однако стоило на школьном крыльце появиться Диане, как заледеневшее лицо толстухи все объяснило.

– Черт, Баранова, я что-то не поняла, – встрепенулась брюнетка с задорным ежиком. – Мы кого ожидаем, ее, что ли? – уточнила она, кивая в сторону школы.