Текст книги "Дерзкая Диана"

Автор книги: Ирэн Милано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– Эмиль! – тяжело дыша, вдруг воскликнула Диана. – Прошу тебя, остановись!

– Не могу! – глухо отзывался он на ее мольбу. – Девочка моя! Я люблю тебя! Нам ведь так хорошо вместе. Ты же хочешь меня, я же вижу это… Расслабься, больно не будет…

Лавина его горячего шепота обрушилась на нее, круша на своем пути разумные доводы и здравый смысл. Диана отвечала на его поцелуи, всем телом тянулась к нему, чувствуя только нарастающее возбуждение. Одежда была скинута и кучей валялась на полу. Простыни были смяты. Подушки сброшены. Диана почувствовала себя распростертой под Эмилем – голой, податливой, взмокшей от желания и нетерпеливых движений.

– Нет! – она снова завопила, сбросила его с себя и поползла по кровати, словно встать была не в силах. А так и было! Но, мгновенно протрезвев, Диана ощутила стыд и яростное желание надавать самой себе пощечин. На этот раз они зашли слишком далеко, слишком!!!

Эмиль поймал ее за руку, развернул, как куклу, второй рукой прижав к постели.

– Диана, солнышко, перестань! Мы взрослые люди… чего ты испугалась? Рано или поздно это должно было случиться! Все твои ровесницы уже давно живут половой жизнью, а ты до сих пор девочка-целочка! В старых девах решила остаться?!

Диана отрицательно покачала головой.

– То-то же! – он принялся покрывать ее горячее тело жадными поцелуями. – Сладенькая моя… Солнышко… расслабься…

Эмиль так долго ждал этого момента, последние ночи он почти не спал, сгорая от желания завладеть Дианой.

– Остановись, прошу тебя! – требовала она отчаянным голосом.

– Я так долго ждал… сладенькая моя… желанная… единственная…

Он целовал ее, но теперь поцелуи жалили, будто укусы пчел, а его объятия казались железными тисками, из которых хотелось вырваться на свободу. Она металась под ним, но ее сопротивление возбуждало еще больше, Эмиль ничего не соображал и даже не почувствовал боли, когда Диана укусила его и даже когда влепила ему пощечину. Он был уже совсем близко к цели, задыхался от восторга и упоения, не слышал ни ее рыданий, ни шагов на лестнице, ни гневных выкриков.

Эмиль пришел в себя на лестнице, куда его за шкирку вытащил отец. И тут же снова потерял сознание – теперь уже по-настоящему. Адам так избил сына, что слугам пришлось тащить бесчувственное тело Эмиля в спальню.

Амир и Йоник держали дверь, не пуская Диану к брату. Она рыдала, в припадке ярости бросалась на них, пытаясь прорваться и вступиться за Эмиля. Ведь виноваты оба, ни только Эмиль, но и она тоже… Когда же способность соображать вернулась к ней, Диана возблагодарила бога, что братья с отцом вернулись так, кстати, хотя собирались приехать только завтра.

Адам спешил поздравить своих детей с выпускным и хотя бы немного времени уделить им в эту незабываемую ночь. Эту ночь действительно никто из них не забудет! Чудовищное зрелище, представшее глазам отца, так и будет стоять перед ним всю жизнь! Без стыда и совести Эмиль, оседлавший собственную сестру, спешил совершить непоправимое, за что жестоко и поплатился.

Диана обессилела от слез, от всех потрясений. Оцепенев, она сидела на постели, зажав руки между колен, когда вошел отец с ремнем в руках. В этот самый момент ей показалось, что в его присутствии комната словно съежилась. Адам прирожденный лидер, это чувствовалось с первого взгляда, а острота его взгляда завораживала и пугала одновременно. Смуглое лицо скривилось от злобы и беспомощности и стало еще темнее, но, несмотря на все это, она была уверена, что до рукоприкладства отец не опустится!

– Марш отсюда! – велел он сыновьям, и Йоник с Амиром исчезли из комнаты.

– Взрослая стала?! Свободу почуяла?! На остренькое потянуло, да? – орал Адам, тряся ремнем у нее перед самым лицом.

– Как ты могла?! Где была твоя голова?!

Диана подняла глаза на отца. Вся горечь мира была в ее взгляде. Адам возвел глаза к потолку, не выдержав взгляда дочери, и стремительно вышел из комнаты.

– Доигрались, – пробормотал Йоник, не глядя на брата.

Они сидели у постели Эмиля, бесчувственного, всего в синяках и кровоподтеках. Сам виноват! У Йоника чесались руки добавить еще от себя. Амир – тот более сдержан, – но и у него вырывались, время от времени проклятья. Так прошла тревожная ночь, и наступило утро – пожалуй, самое безрадостное утро в семействе Сегал. Адам безразличным голосом сообщил детям, что отправляет Эмиля в Афины, на лечение в психиатрическую клинику. Мол, там ему самое место. Диана зарыдала, хотя думала, что слез со вчерашнего дня не осталось. Она бросилась вслед за отцом, который решил, что все точки расставлены, и спешил покинуть помрачневший дом.

– Папа, это я виновата! Только я! Он вовсе не болен! И …

– Что ты сказала?!

Адам затащил дочь в кабинет, бросил, как котенка, в кресло.

– Ну-ну! Продолжай!

– Понимаешь…. Я играла с Эмилем, – каждое слово давалось ей с трудом, но Диана знала, что должна сказать правду. – Я знала, как он относится ко мне и что чувствует, но не пыталась остановить его, а только… раззадоривала его. Понимаешь?

Возможно, только сейчас она сама осознала это до конца. Но так и было на самом деле. Она все время оставляла ему надежду. И вот к чему это привело. Катастрофа. Но ведь, с другой стороны…

– Отец, мы же почти совершеннолетние, – вытерев слезы, спокойней заговорила Диана, – и по большему счету ничего страшного не случилось, рано или поздно…

– Ты в своем уме, Диана?! – зарычал Адам. – Твой собственный брат тебя чуть не обесчестил, а ты…

– Папа! Эмиль уверен, что вовсе не брат мне!

– Что?! – лицо Адама исказилось. – Что за бред ты несешь, дитя мое?!

Она, распаляясь все больше, возмущенная его гневом и безапелляционностью, выкрикнула в глаза все, что так долго не давало ей покоя. Подозрения. Недоверие. Даже версию о том, что и она – не его дочь. Подкидыш. Приемыш. Как все они – Эмиль, Амир, Йоник. Просто вложение папочкиных денег, не более того!

Она вскочила, выкрикивая ему в лицо обвинения. И тут отец ее ударил. Впервые в жизни он поднял на нее руку! Голова Дианы качнулась от пощечины, слезы сами собой брызнули из глаз.

– Не желаю слушать в моем доме подобный бред! – отчеканил Адам. – Если кто-то сомневается в моем отцовстве, так я силой никого не держу! Выход там! – указал он на дверь.

Диана расправила плечи, решительно двинулась в указанном направлении.

– Знай, если ты уйдешь сейчас вот так, – бросил в спину отец, – ты можешь не возвращаться! Никогда! Живи, как знаешь!

– Я всегда так жила! – возразила она, сверкнув изумрудами глаз.

Адам топнул ногой:

– Хватит мне дерзить!

– Уеду!

– Уезжай! Мне все равно!

Диана многозначительно на него посмотрела.

– Вот возьму и уеду.

– Уезжай!

– В США!

– Да хоть на северный полюс к пингвинам! Только имей в виду, от меня ты и копейки больше не получишь!

Адам был уверен, что, лишив дочь финансов, она передумает куда-либо уезжать. Но Диана не из тех. Она презрительно фыркнула. Деньги! Жалко, конечно, и «феррари», и этот особняк, и кучу прелестных нарядов, и яхту. Перечислять можно до бесконечности. Но ведь не в этом, же счастье, черт подери! Он прав, этот старый лис, надо мотать в Штаты! Там Майкл, там свобода! Она будет работать. Подумаешь – деньги. Она шла к дверям, и каждый шаг становился все тверже и тверже. Пусть она разбита, раздавлена случившимся, пусть оскорблена собственным отцом, пусть собственный брат чуть не изнасиловал ее, пусть она сама едва не поддалась соблазну, пусть в голове кавардак и неразбериха. Все равно она выйдет победительницей из любой передряги, потому что уверена, что там – за океаном ее ждет новая счастливая жизнь!

***

Диана хотела попрощаться с Лизой, объяснить ей, поделиться с подругой хотя бы горсточкой боли. Она несколько раз набирала номер ее мобильного и, не дождавшись ответа, поехала к Лизавете домой. Бабушка, утирая платочком слезы, рассказала, что случилось. Не тратя времени, Диана поехала в больницу.

Деньги все же много значат в нашем суетном мире. Благодаря им, Диана узнала, что Лизу положили на сохранение, и проникла в палату к подружке. Однако врачи опоздали – у Лизы случился выкидыш.

– Возможно, это и к лучшему, – услышала Диана разговор медсестер, – девчонка молодая, явно не замужем, к чему ей ребенок…

Наверное, хахаль и избил, привезли ее в таком виде, что мама не горюй! Прямо в школе отмутузил, не побоялся, подонок!

Диана стиснула зубы и вошла в палату.

Лизавета, бледная, с безжизненными губами и отстраненным взглядом, лежала вытянувшись, словно покойник. Даже руки на груди сложены крест-накрест. Диана содрогнулась.

– Лизонька, милая, прости меня! – кинулась она к ней.

– За что? – прошелестела Лиза. – Ты тут не причем!

– Меня не было рядом!

– Ты не сможешь всю жизнь защищать меня, – произнесла Лиза и отвернулась.

Диана тронула ее за плечо.

– Может, ты и права. Но отомстить за тебя я смогу. Кто он?! Только скажи мне!

– Он?! – не поняла Лиза.

– Этот подонок, что заделал тебе ребенка, а потом испугался! Ведь это он сотворил с тобой…

– Нет, нет, – поспешно проговорила Лиза и даже попыталась встать, чтобы выглядеть убедительней, однако тут же без сил откинулась на подушку. – Это не то, что ты думаешь! Это сделал не он! Не он!

Диана пробормотала ругательства. Лиза так благородна, даже в этот момент, после всего, что с ней случилось, она защищает мерзавца, выгораживает его, наверное, чувствуя отчасти и свою вину. Ведь поверила ему, отдалась … Как Диана…

Нет, Диана не могла допустить, чтобы подружка так терзалась. Она принялась утешать ее, убеждая, что все мужики – козлы, вернее, многие, и если уж произошла беда, то только они, их черствость, их эгоизм всему причиной. Надо только найти в себе силы быть честной и идти до конца, отплатить за все несчастья тому, кто в них повинен!

– Назови мне имя! – умоляла она.

Лиза давно уже плакала, молча и безудержно, крупные слезы катились по щекам, словно горошины. Она мотала головой, отказываясь отвечать, и соленые брызги летели в разные стороны. Диана была упряма и всегда добивалась своего. В конце концов, она решила действовать хитростью. Она тоже заплакала, хотя могла и сдержаться. Они рыдали вдвоем, и Диана сквозь слезы рассказала, что уезжает – далеко, надолго, возможно, что и навсегда. Только о причине отъезда она умолчала.

После прощаний и обещаний о переписке, о звонках, о вечной дружбе Диана снова потребовала назвать имя негодяя, обещая не мстить ему, а просто поговорить с ним, воззвать к совести, ведь ей не на кого оставить Лизу.

– Бабушка будет со мной, – сказала Лизавета, – а что касается мерзавца… он не знал о ребенке, я не успела сказать ему!

– Тогда почему он избил тебя?! – изумилась Диана.

– Это сделал не он, Ди!

– Кто же тогда?! – сощурилась Диана. – Кто?!

И не дождавшись ответа, она вскочила.

– Черт! Какая же я дура! – вскрикнула Диана. – Это же случилось в школе?

– Диана, – оборвала ее Лиза, – не надо, прошу тебя, не делай глупостей. – Она вцепилась ей в руку и посмотрела умоляющим взглядом.

– Это сделали они? – требовательным голосом спросила Диана.

Лиза пришлось не только признаться, но и поведать подруге, что с ней проделали одноклассницы.

Выслушав, Диана склонилась, чтобы поцеловать Лизу. На мгновение взгляд ее затуманился, губы дрогнули. Но когда Диана выпрямилась и шла к двери, лицо ее приняло обычное выражение решимости, азарта и вызывающей дерзости.

Как славно! Как здорово обрести цель! Пока она не сотрет в порошок этих сучек, она никуда не уедет!

Подумаешь, папочка выбросил ее вон из жизни! Подумаешь, бедный братишка окажется в психушке! Каждый сам отвечает за дела рук своих! И как бы там ни было – жизнь продолжается!

И хотя самосуд далеко не лучшее средство для прояснения ситуации, отступать она была не намерена!

Месть – такое сладкое блюдо! Диана облизнулась, входя в старый двор, увитый виноградником. Именно здесь жила одна из ее бывших одноклассниц – Боржоми. Не составило труда вызвать ее на улицу, якобы для разговора. Не тратя лишних слов, Диана профессионально уронила толстуху броском через бедро, так что та въехала носом в угол лавки. Схватив какую-то коробку, валявшуюся рядом, Диана нахлобучила ее Барановой на голову. Посыпались окурки, мусор, комья земли. Диана принялась молотить ногами по толстому заду. Боржоми мотала башкой, мычала, рыдала и орала что-то несуразное. Откуда-то сбоку послышались голос и чьи-то шаги. Диана не стала рисковать, еще разок наподдав по Барановской хребтине, она произнесла несколько непечатных выражений и исчезла из поля зрения.

Следующую жертву Диана застала на берегу моря, где обычно тусовалась местная молодежь. Анна распивала пивко в компании каких-то отморозков. Диана, дружелюбно улыбаясь, отозвала ее в сторонку. Анна подозревала что-то, но все же пошла, не желая выставлять себя трусихой. Диана заманила ее к общественному туалету, заговаривая зубы, втолкнула внутрь.

– Хотели искупать мою подругу в дерьме? – процедила она.

Анна завизжала, сразу сообразив, что ей грозит. Но Диана с такой силой пихнула ее, что будочка содрогнулась, а девица села прямо в очко, залитое мочой и загаженное до предела. Анна зажала нос, забыв, что надо звать на помощь.

– Что, плохо пахнет, да? А от тебя самой так просто смердит, тварь!

С этими словами Диана схватила ее за волосы и стукнула об колено. Мгновенно физиономия Анны обагрилась кровью.

– Ты, кажется, собралась в театральное училище поступать, овца несчастная?! – прошипела Диана. – Вряд ли тебя возьмут с переломанным носом … и беззубую!

Для верности она еще несколько раз пихнула коленом в ненавистную рожу, а потом парой хуков вделала Анне по челюсти с обеих сторон. Смачный треск подтвердил ее намерения – зубы явно раскрошились, да еще, возможно, и челюсть сломана. Хорошая работа, похвалила себя Диана, выходя из кабинки.

Она была безмятежна и холодна, действуя четко, организованно. Завтра, уже завтра ее тут не будет, и эти проблемы навеки уйдут от нее, и эти лица уплывут в прошлое. Но сегодня ей нужно разобраться со всеми. Она не могла бросить Лизу на произвол судьбы, оставить все как есть. Ярость перекипела в ней, Диана поняла, что нет ничего хорошего в пылких эмоциях – та страшная ночь была началом нового открытия! Лучше действовать на трезвую голову, хладнокровно, спокойно и уверенно. Как робот. Как запрограммированная на успех машина.

Иначе – разочарования, боль, потери….

Сжав кулаки, она двинулась вперед. К третьей участнице. Но ту, вероятно, успели предупредить. Диана нигде не могла отыскать ее. Ладно, это мелочи, всего лишь физическое воздействие. Неужели они думают, что на этом она остановится?! Глупые сучки! Это только начало! Деньги и связи отца пока еще в ее власти, и пусть это последний день, но этого достаточно! Никогда еще Диана не пользовалась ни тем, ни другим во вред. Значит, самое время, ведь она начинает новую жизнь! У нее все будет новым – дом, друзья, принципы! Она не оставит в своей броне ни единой трещинки, никто и никогда больше не сможет обидеть ее, задеть… никто и никогда!

Слезы? Нет, это просто начался дождь… Иногда и в жарком июне бывает дождь, с грозой и молнией, со страшными перекатами грома. А ей не страшно, ей уже ничего не страшно. Вперед и только вперед! Она была прекрасно знакома с ректором университета, куда собиралась поступать Боржоми. Было достаточно только заикнуться, что абитуриентка Баранова в свое время мелко напакостила их семье, и милый дядечка пообещал, что студенткой ей не бывать никогда! За понимание он получил кругленькую сумму.

До вечера Диана еще многое успела – договориться с водителем мусоровоза, который устроил небольшую аварию прямо у дома Анны, и – надо же случиться такой напасти! – нечаянно нажал не на ту кнопку, так что содержимое бачков попало во двор, а часть и в открытые окна занесло ветром. Мусоровозчик был щедро вознагражден. Пока карточка, выданная отца и щедро им же пополняемая, действовала без отказа, но Диана понимала, что Адам вот-вот аннулирует ее. Надо было поспешить закончить все дела до завтра.

Она послала к Рите двух приятелей рэперов, и те с блеском выполнили свою задачу – перебили витрину и испортили весь товар, что предлагала покупателям Ритина мать, частный предприниматель. Пусть думают, что конкуренты бесятся!

Напоследок Диана навестила Боржоми. В доме было тихо, только поскуливал от скуки пес. Барановы явно отбыли в больницу, лечить покалеченную дочку. А классно, что родичи толстухи не догадалась спустить собаку с цепи. Иначе Диане пришлось бы нелегко. Сейчас она просто зашла в ближайшую аптеку, песик слопал колбаску со снотворным и уснул. Диана привычным движением вскрыла замок пилочкой для ногтей. Убедившись, что в доме никого нет, она накидала на деревянный пол газет, вылила припасенный керосин и подожгла.

Скажите спасибо, что не ночью! Она же не зверь все-таки и не убийца! Она просто мстит за подругу!

Собака не успела проснуться, когда Диана покинула двор. Кажется, все. Пламя уже вырывалось из окон. Чтобы не успели загореться соседние дома и пристройки, она прямо сейчас позвонит пожарным. Успеют. Никто, кроме чертовой толстухи, пострадать не должен! Но что-то угнетало ее, висело над душой, как проклятье, брошенное в спину. Что она сделала не так?! Неправильно? Да черт с ними, с правилами! У нее своя игра и свои правила! Не нравятся ее правила – пусть не лезут в ее жизнь! Не давая себе ни секунды свободного времени, не единой возможности остановиться и задуматься, Диана кучу дел переделала за остаток вечера и даже кусочек ночи прихватила. Понятно, что ей не спалось! Она написала длинное послание Майклу Джексону. Жаль, что сейчас он не в Америке, а ведь Диана только ради него всегда и рвалась туда. Но теперь он сослан из страны, и бог знает, когда вернется. Она писала, что будет ждать его, что все наладится, и никогда нельзя терять надежду! И они обязательно… обязательно – выйдут победителями.

Она написала и Лизе, единственному человеку, который дорог ей и которому от нее ничегошеньки не надо! Даже братья всегда чего-то ждали от нее – послушания, ответной любви, объяснений своим поступкам. А Лиза просто любила ее, и все. Верила ей. Жаль, что они не могут уехать вместе, но у Лизы есть еще старенькая бабушка, о которой надо заботиться. Это у Дианы никого нет! Никого больше нет! Черт, опять слезы…

Луна встала прямо в окне, жарко плеснув своим светом. Глаза слипались, и она уснула тяжким, как морок, сном. Запись в дневнике Дианы: «Во сне я будто бы проснулась. Луна теперь, как красна девица, сияя, на глазах шевельнулась и сдвинулась чуть левее, косо протянув сквозь пыль свой холодный луч. Я поднялась с постели и босыми ногами поспешила к распахнутому окну. За окном доносился шум деревьев, тянуло ночной прохладой и сыростью. Выпрыгнув из окна и не коснувшись ногами земли, я молниеносно, как птица, взлетела к небесам. Паря под бархатным, усеянным блестящими звездами небом, я ощущала полную свободу. Казалось, будто я всегда умела летать. Вот так, как сейчас – легко, непринужденно, невесомо. Воздух свежий, сочный, так и наливаются ноздри. Невозможно надышаться! Какая благодать, думала я про себя, пролетая над спящим Сочи. Какое счастье лицезреть этот город глазами птицы! А может, в прошлой жизни я была птицей? Вдруг впереди свет полоснул серебряным лучом, и на горизонте показался заснеженный Эверест. И тут же я увидела, как из земли вырастают старинные храмы, церкви, мечети – маленькие и большие, узкие и широкие. И вот я, вся такая красивая, во всем белом, как невеста, стою над самым утесом высоко-высоко на горе и гляжу на розовато-оранжевое зарево. Мои волосы нежно раздувает и теребит подол сарафана ветер. Красота вокруг меня неописуемая, аж дух захватывает! Я видела весь мир, как на ладони. Сахару и караваны, пустыни и океаны, озера и моря, леса, поля, горы и реки, разные города. Это было волшебно прекрасно! Я не заметила, как повалил снег. Огромные снежинки закружились в ночном небе. За считанные секунды вокруг меня стало все белым-бело. Снежная пелена укутала планету – превратив ее в хрустальный шар. Мне не было холодно, хотя горы вокруг меня уже были скованы льдом и свисали огромные глыбы, переливались на свету замерзшие сосульки розовато-голубоватых оттенков. Немного погодя моему взору открылась другая картина: внизу бушевал леденящий душу океан, воды которого были чернее тучи. И не было ему ни конца, ни края. Мне стало жутко, не по себе, и я съежилась, то ли от страха, то ли от зябкого холода. Обернулась назад, в надежде на спасение. Но спасения ждать было не откуда. Хотя, приглядевшись, увидела: на горе, на винтовой тропе, чуть ниже меня стояли люди в черных одеяниях. Ох, и мерзкие их были лица, бессмысленные, глаза светились в ночи, как у кошки, в руках их факелы горели. Один из них, тот, что был в черном плаще с цилиндром на голове, взметнул руками и на моих глазах обратился в летучую мышь с огромными клыками. Подлетел ко мне и застыл в воздухе, скрестив на груди свои синюшнее ручищи, пристально стал изучать меня. Глаза его красные, будто кровью налитые, кожа бледная – как у мертвеца. Меня бросило в дрожь. Я замахнулась на него острым лезвием меча (не понимаю, откуда у меня взялся меч). Крылатый монстр отстранился чуть правее. Блеснув своими нечеловеческими глазами, оскалился ядовито, зарычал, демонстрируя мне свои острые клыки, как у волка в пасти. Потом снова подлетел. Расхохотался в лицо мне, да так громко, что я чуть не оглохла. Его смех был ужасен – тяжелый, свинцовый и в то же время агрессивный. Ужас! Где-то вдалеке послышался перезвон церковных колоколов. Я лихорадочно огляделась по сторонам. Люди, стоявшие внизу, исчезли. Вдохнув полной грудью, я попыталась взлететь. И улететь прочь с этого жуткого места. И тут понимаю, что взлететь не могу! Что происходит? Почему не получается взлететь, паниковала я. Ведь совсем недавно я прекрасно летала. Ноги одеревенели. В жилах застыла кровь, внутри похолодело все. Я невольно дернулась и, оступившись, кулем понеслась вниз. В пучину бездны! Другая часть меня – моя душа успела выскочить из меня – своего тела. Она подошла к самому краю и, о боже, так отчетливо я ее видела! Душа моя – прозрачная, как кристально чистая слеза. Я уносилась прочь, стремительно быстро. Подсознательно понимала – сопротивления бесполезны. Нет! Нет! – раздался плачущий голос моей души. – Не уходи! Останься! Еще не время! И чем ближе я приближалась к земле, тем отчетливее ощущался запах горелой резины. Казалось, еще немного и от этого удушливого запаха я задохнусь. Вот-вот потеряю сознание. Веки тяжелеют. Глаза закрываются. И мне уже все равно. Так или иначе. Смерть – неизбежна. Подо мной бурлил океан. Я отчетливо слышала, как ненавистно шумят его волны – скорее всего, я утону, мое тело станет кормом для рыб, мелькнула обжигающая мозг мысль. И никто никогда не найдет мое тело в глубинах ОКЕАНА. И братья мои никогда не узнают, как трагически погибла их сестренка. О боже, взмолилась я, позволь мне их еще разок увидеть, моих братьев. Амирчик – солнце! Йонька – зайка! Эмильчик – радость моя! Отец – я так люблю тебя!!! Я вас всех очень люблю, – рыдало мое сердце, выстукивая ритмично имена каждого из них. Осталось совсем чуть-чуть. Совсем немного и все закончится, успокаивала я саму себя, теряя силы с каждой секундой. То ли мираж, то ли ведение… В полете я смотрела вниз и больше не видела под собой океана. Это уже был вовсе не океан, это была раскаленная огненная лава. Огонь. Кругом огонь и запах гари. Это извержение вулкана! Плавится земля и клокочет. Где-то вдали слышатся плач и человеческие вопли. Что это? Ад?! Испуг сменился спокойствием. Наступило трезвое безразличие ко всему происходящему. И тут я слышу, как раздается ясный отчетливый, очень красивый по звучанию мужской голос: «ДИАНА – ДИТЯ ЗЕМНОЕ!! ОТ СУДЬБЫ НЕ УБЕЖАТЬ – ЧЕМУ БЫТЬ, ТОГО НЕ МИНОВАТЬ!» – мысли закружились в хороводе слов, меня сильно пробил озноб, будто лед приложили к сердцу. Я с трудом приоткрыла глаза, яркий свет ослепил меня. Мой отец настойчиво теребил меня за правое плечо. « – Просыпайся, дочка!» – будил меня отец. « – А то опоздаешь на самолет!». Открыв глаза, я была готова броситься ему на шею от радости. И вовсе не потому, что боялась проспать свой рейс на Москву, а потому что СТРАШНОЕ – оказалось всего лишь кошмарным сном!»

Ранним утром Диана вылетела в Москву в сопровождении личной охраны Адама. Она могла бы сопротивляться, но это казалось недостойным – опускаться до споров с отцом. Он боялся, что дочь сбежит к брату в Грецию, – как глупо так думать! У Эмиля своя судьба. Он достаточно взрослый, чтобы самому решать, как жить дальше, и достаточно сильный, чтобы осуществить это. А она пойдет своим путем, только своим. И одна! Отцовские псы – никто, пустое место, Диана избавится от них при первой же возможности. Кредитная карта, как она и предполагала, была аннулирована.

Спустя несколько часов «боинг» поднимал ее в небо вместе с другими пассажирами, чтобы пронести тысячи километров над океаном и доставить в Нью-Йорк. Диана пристегнулась, включила плеер. Вот все, что у нее осталось от прежней жизни – голос Майкла Джексона. Ах да, еще чемодан с тряпьем – всего один чемодан от целой комнаты нарядов! И в кошельке – несколько жалких купюр и общее фото с братьями. И, главное – неистребимая вера в себя!

Полет показался долгим и нудным. Диана настолько привыкла к вечному движению и драйву, что вынужденное бездействие наводило тоску. Ей было о чем подумать, но безумие последних дней не давало сосредоточиться, опустившись камнем на дно души и всколыхнув тину. Только обрывки мыслей в голове. Пунктирно. Болезненно. Подонок Нагай. Разборки. Гонки. Свихнувшийся от любви братец. Чертов КВН. Жгучая пощечина Адама. Ссора. И снова – Эмиль! – и так – до бесконечности. Все смешалось в голове. Одиночество навалилось на нее, словно враг. Не хватало воздуха. Впервые в самолете Диане стало плохо, она едва не потеряла сознание – благо, стюардесса успела вовремя принести нашатырного спирта и крепкого чаю. Диана пришла в себя. И может быть, зря, потому что мысли побежали по кругу. А в иллюминаторе – туман, сквозь гущу которого пробиваются черные клочки земли и синие прожилки рек. А вокруг – американская речь, и только соседка, кажется, русская. Из тех, что забивают эфир бессмысленной трепотней. Довольно плотная дамочка лет пятидесяти с внушительным бюстом и силиконовыми губами. Они у нее не закрывались ни на минуту – если русская не говорила, то пила. К концу полета задермоколенная баба дошла до кондиции «все люди – братья!», лезла к Диане обниматься и всерьез озаботилась ее будущим.

– Ты к кому-то летишь? – поинтересовалась она прокуренным басом.

– К Майклу… Джексону!

– О-о-о?! А..! – баба округлила глаза и, кажется, даже протрезвела немного. – Шутница! Я тоже тебя повеселю. Вот слушай анекдот. Две блондинки летят в самолете и одна другой говорит: «Ой, смотри-ка, у самолета крылья трясутся, наверное, отвалятся сейчас! – Дура, – говорит другая, – он же ими машет!».

Диана улыбнулась из вежливости. Хоть баба и противная, и анекдот ее тупой, но воспитание давало о себе знать.

– Так если серьезно, тебя кто-нибудь встречает, деточка?

– Никто, – пожала она плечами. – Я сама по себе.

Диана постаралась, чтобы дружелюбный тон скрасил резкость ответа. Но дамочка была настолько увлечена выпивкой и собственными рассуждениями, что не обратила внимания на явное нежелание девушки поддерживать беседу.

– Я – Любовь, кстати, – представилась она, – но для тебя, я просто, тетя Люба, – и затараторила дальше, – эмигрировала, между прочим, сто лет назад и знаю Нью-Йорк, как свои пять пальцев, а тебе как раз пригодится набраться опыта, понимаешь? Мы – русские. Должны держаться друг друга, помогать по возможности, так ведь? Я тебя приглашаю!

Диана хотела сделать вид, что не понимает. Вежливо улыбалась и поддакивала с отсутствующим видом. Но тетя Люба прилипла, как банный лист к заднице!

– Ничего не хочу слышать. Никаких возражений. Иначе – обижусь!

Было бы смешно, если б не так грустно! Ну, какое ей дело до обид незнакомой пьяной бабехи?! Диана собралась было дать окончательный отпор, мысленно подбирая вежливые и одновременно решительные выражения. А потом вдруг подумала – почему бы и нет?! В ворохе тоскливых, безрадостных мыслей, как в куче жухлой листвы, вдруг мелькнул зеленый веселенький росток – с чего-то ведь надо начинать! Чем плоха эта баба, в конце то концов?! Так или иначе, нужно где-то жить и действительно набираться опыта. И главное – побыстрее сбросить с себя груз прошлого, он, как гиря, тянет ко дну! А ей нужно плыть дальше, вперед, возможно, и против течения!

Самолет пошел на посадку. Пристегнув ремень, Диана отвернулась к иллюминатору и поцеловала нательный крестик. Нет, она не боялась, но все же было жутковато. Одновременно весело и нервозно, словно кто-то щекотал само сердце, и оно не билось в ровном темпе, а перестукивало то длинно, то коротко.

Объявили посадку. Но Диана не вздохнула с облегчением. Внутри нее словно нарастала бравурная мелодия, какой-то марш или безумный канкан. Коленки подкашивались, в горле пересохло. А сердце неслось вскачь в каком-то сумасшедшем ритме. Тетя Люба что-то тарахтела рядом, указывала куда-то, пыталась помочь и подсказать.

Аэропорт Кеннеди, как все аэропорты мира, был похож на огромный муравейник – шумный, бестолковый с виду, но со своим особым ритмом и организованностью. Жизнь кипела вокруг, била ключом. Куда-то спешили бизнесмены, с деловым и сосредоточенным видом прижав к уху мобильные, а другой рукой ухватив кейс. Суетились бестолковые туристы, галдели и глазели по сторонам, как любопытные сороки. Смеялись дети, озабоченно переговаривались мамаши с папашами. Степенно вышагивали сотрудники аэропорта. Блестели неоновые вывески, весело искрились огромные лампы, мигало табло с расписанием, бежали эскалаторы. Движение, активность, напор, – это было так в духе Дианы! Она в прямом и переносном смысле обрела почву под ногами.

Ну, здравствуй же, госпожа Америка, здравствуй! Бодрое настроение продержалось всего минуту. Оказавшись в такси вместе с неугомонной тетушкой Любой, Диана едва не разрыдалась. Седое небо клочками свисало над ней, с трудом прорываясь сквозь шпили небоскребов. Солнца не было в помине! Будто в американских триллерах, самых жутких и мрачных – бесцветные, безликие стены домов, словно строй солдат. Нагромождение зданий – ни архитектуры, ни стиля, ни смысла! Грохот, вой сирен, страшный смог над городом. Трудно было словами описать ее самочувствие. Диана будто хлебнула изрядную порцию коктейля – сто граммов тоски, капля разочарования, приправленные недоумением и страшной усталостью. Убойная смесь! Госпожа Америка, вы ли это?! Дама в серых одеждах, длинных и бесформенных… С унылым лицом – небом, без единого проблеска улыбки – солнца!