Текст книги "Набоб"

Автор книги: Ирэн Фрэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 37 страниц)

– А астролог? – осмелился спросить Мадек.

– Астролог… Астролог молится в уединении в джунглях. Я ожидаю его возвращения. Отведай лучше этого шербета.

Мадек понял намек – не будем касаться государственных дел. Он протянул руку к стакану с холодным сиропом. Бхавани склонился к чадару и долго держал руку в воде.

– Вода бежит недостаточно быстро, – сказал наконец он. – Резервуары не заполнились во время последнего муссона. Ах, Мадек-джи, пусть твое возвращение принесет нам силу и плодородие. Моя первая жена всегда была бесплодна, вторая упорно рожает девочек, да и время ее уже миновало. Что до Сарасвати…

У Мадека задрожала рука.

– Ходили слухи, что ее околдовали. Четыре года назад она родила близнецов. Они умерли, один за другим, как будто по воле магии. И с тех пор она тоже бесплодна. У меня один сын, только один сын, которому придется защищать мои земли… Этого недостаточно.

Мадек залпом проглотил шербет.

– Мне придется взять еще одну жену.

Он говорил спокойным и отстраненным тоном, как будто речь шла о такой мелочи, как создание нового сада или замене парадного слона.

– Но как жениться на женщине, если не пылаешь к ней страстью? Красота этой стройной девушки подобна пруду, в который упало мое сердце! Но мне пора решиться, потому что Годх не сможет устоять, если у меня не будет сыновей-воинов. Даже Кришна занимался любовью с пастушками, но его супруга Радха не покинула его и никогда не переставала любить его.

Мадек был ошеломлен. «Что меня ждет? – думал он, глядя на раджу. – Что он пытается мне сказать? Он меня разгадал, но я-то никак не могу уловить его мысли».

Его размышления прервал подошедший Диван, над которым трое слуг держали огромный желтый зонт.

– Высокочтимый раджа, – сказал Диван, простершись перед Бхавани. – Во дворец явился человек с севера. Он просит, чтобы ты принял его.

– Сегодня я никого не буду принимать. Ты же знаешь. Зачем же ты явился отвлекать меня от беседы?

– Это алхимик, о высокочтимый раджа. Он говорит, что умеет делать золото.

– Алхимик? – повторил раджа, поглаживая усы. – Алхимик… – Брахмана сейчас здесь нет. Иди и скажи этому человеку, чтобы он подождал до завтра. Пусть разобьет лагерь на берегу. Я не могу принять его, пока Мохан не посмотрит на звезды.

Диван повернулся, чтобы идти.

– Как! – вмешался Мадек. – Ты принимаешь меня во дворце на озере, не узнав, что говорят звезды, меня, фиранги, а этого человека, который делает золото, твоего соотечественника, ты заставляешь оставаться за воротами, как моих солдат!

Бхавани улыбнулся.

– Я не знаю этого человека. Эти полумаги являются сюда каждую неделю. Я встречусь с ним только из любопытства.

Он опять задумался, а когда вновь заговорил, солнца уже садилось. Раджа кликнул слуг и велел принести опахала.

– Наступили трудные времена, Мадек-джи. Скоро весна утратит свою свежесть. Праздник Холи завершился, и завтра опять начнутся заботы.

– Война… – пробормотал Мадек.

Освещение менялось, и вместе с ним менялся вид садовых террас. Они представляли собой земляные насыпи, окруженные розовыми стенами. Вода, накачиваемая из озера искусным, скрытым за деревьями механизмом, стекала по каналу с террасы на террасу, проходя через чадары и фонтаны. Раджа и Мадек сидели у фонтана в самом верхнем саду. Жара начала спадать. Мадек с интересом рассматривал симметрично расположенные клумбы, вырезанные на мраморе звезды, ромбы, шестиугольники; деревья, водопады и весенние цветы смягчали то, что могло бы показаться излишней геометричностью и подчеркнутым совершенством. «Да, этот сад говорит об эфемерности мира и о его возрождении, – думал Мадек. – Но создан ли я для него?» Он все еще оставался под впечатлением от Тадж-Махала, сад и мавзолей которого, напротив, были для него символом вечной любви, преодолевшей страдания и смерть.

– Война… Ты никогда не рассказывал мне о своих врагах, раджа. Неужели тебе угрожают люди в красных камзолах? Я думал, они заняты войной в Бенгалии.

– Пора рассказать тебе, Мадек-джи. У меня есть брат, который мне очень завидует. Он моложе меня всего на десять месяцев. Когда я пришел к власти после смерти отца, он уехал на север и поступил на службу к Моголу, потому что не мог захватить Годх в одиночку. С тех пор я его не видел. Но я все время слышу о нем. Говорят, что он теперь служит людям в красных камзолах, что научился воевать по их правилам, что они хорошо заплатили ему. Должно быть, сейчас он идет сюда вместе с другими фиранги, которых привлекли наши рисовые поля и драгоценные камни. Но я не знаю, верить ли тому, кто рассказал мне все это. Он человек без роду и племени, и, возможно, его тоже привлекают лишь бриллианты Годха.

– Торговцы часто лгут, или ошибаются, – подтвердил Мадек.

Раджа рассмеялся.

– Да! Но этот человек не торговец, и ты, должно быть, хорошо знаешь его имя, ведь оно прогремело по всей Индии! Три месяца назад он обосновался на границе Декана и тех ущелий, в которых живут дакоиты. Похоже, он сокращает число разбойничьих шаек, присоединяя их к своему войску. Именно поэтому я не принял от него ни одного подарка. Разбойники в моих землях! Я не позволю им погубить Годх! – В его глазах сверкнул гнев. – Ты прекрасно знаешь его имя, Мадек.

– Если он не взял тебя дружбой, то завладеет силой.

Ни тот ни другой, будто из суеверия, не посмели произнести это страшное имя.

– Я знаю, – ответил Бхавани. – Но колесо жизни не всегда поворачивается так, как ожидают люди. Смотри: вода течет на чадар все слабее. Вода слабеет… Я еще никогда не видел такой сухой весны. Хватит ли нам воды, чтобы дотянуть до следующего муссона? В Индии, Мадек, вода решает все, даже исход войны. Лев покидает логово, когда лес высыхает.

– Что ты хочешь сказать?

– Оставим это.

Раджа резко встал и потянулся. Мадек заметил, что у него дрожат руки. В этот момент послышались шуршание ткани, смех и детский лепет.

– А вот и они, – сказал раджа, и эти слова объяснили, почему он внезапно прервал разговор.

* * *

Родители поиграли с ребенком, приласкали его, а потом сказали: «Малыш Гопал, пора идти в дом, солнце уже заходит, а у вас грязные руки. Стоило ли надевать на вас такое красивое платье для праздника и такой блестящий султан, если вы его весь растрепали!..» Гопал смеялся вместе с родителями, а сидевший в углу фиранги был мрачен. «Мадек-джи, – прошептала со вздохом царица, когда раджа выпустил ее из объятий и взял малыша за руку. – Мадек-джи…»

– Красавица моя, – сказал Бхавани, – уже взошла луна, она полная, и я вижу вокруг нее ореол. «Лучше бы другой сказал мне эти слова. Может быть, когда-нибудь так и будет. Пусть это наступит как можно скорее!»

Они вернулись к причалу на озере. Там фиранги разместил свои войска и преподнес свой назар при свете факелов. «Он не смотрит на меня, – думала царица. – Он не видит меня так же, как Кришна не видел пастушек после того, как появилась Радха. Ах! Кришна, Кришна, Синеликий, верни мне дыхание, которое ты отнял у меня. Змей беспокойства точит мое сердце, и я похожа на птицу чатаку, которая постоянно кричит, ожидая, когда ей достанется капля воды. Но ни слова не слетает с моих губ. Я – женщина, о Кришна, и я сошла с ума».

Минуту спустя она уже ругала себя за эту молитву, потому что фиранги указал Бхавани на мешочки с жемчугом, и они оба расхохотались, не обратив на нее никакого внимания, будто она была ночной бабочкой или одной из тех людей низшей касты, которые подметали сейчас дорожки в саду после праздника.

Они сели в лодку. Дворец на озере мерцал в ночной тьме. Потом был пир в открытых галереях над водой, и слуги запускали бенгальские огни. Для начала весны было слишком душно. «Муссон будет сильным», – думала Сарасвати, отгоняя от лица насекомых, которые обычно появляются в мае, когда природа готовится к большим бурям.

– Эй, служанки, пошевеливайтесь! – крикнула она уставшей прислуге. – Вы слишком медлительны сегодня и опахалами машете еле-еле, как евнухи. Ваш день еще не закончился, вам еще нужно искупать меня и подготовить к ночи!

Она понимала, что вредничает. Ее раздражали долгие беседы царя с чужестранцем; потом они так же долго молчали, просто улыбались и смотрели друг другу в глаза, не обращая на нее внимания. И ее окончательно довело до отчаяния то, что раджа даже не попросил ее танцевать. Может быть, он считает, что она уже стара для того, чтобы очаровать этого чужестранца, как других гостей? Он любит этого человека, это ясно. Тогда почему не почтить его так, как следует? Раджа больше не интересуется ею, он теперь думает только о своих садах и о войне, и все из-за того, что она не может родить ему еще одного ребенка.

Ей и в голову не пришло, что он, возможно, ревнует. С того момента, когда фиранги вновь появился перед ней, ее мучило лишь одно: почему он не обращает на нее внимания. Она, в совершенстве владевшая искусством обольщения, постигшая все уловки тела и души, которые позволяют удержать мужчину, вдруг почувствовала себя несчастной и попросила разрешения идти спать.

Бхавани вздрогнул, но не стал возражать.

– Я скоро приду к тебе. Мне еще надо поговорить с Мадеком-джи.

Она вышла с высокомерным видом, не ответив на провожающие ее взгляды мужчин.

– Эй, служанки! – крикнула Сарасвати, вернувшись в свои покои. Она потребовала большую ванну с теплой розовой водой, а затем велела сделать ей массаж – нежно, еще нежнее; наконец нервозность и недовольство прошли, в ней стало созревать желание.

Именно в этот момент вошел Бхавани.

– Жарко, – сказал он служанкам. – Оставьте нас одних и вынесите на террасу постель с подушками. Зажгите светильники.

Она лежала на массажном чарпаи, ожидая лишь его знака.

Он сел на край плетеного матраса и поднял с пола разбросанные украшения: нитки жемчуга, звонкие ножные браслеты, золотые и серебряные кольца, бриллиантовую нить для лба.

– Позволь мне украсить тебя.

Он протянул ей зеркало.

– Смотри: я украшаю тебя для любви. Под жемчугами и бриллиантами ты все равно остаешься нагой!

Она удивленно смотрела в зеркало, а он продолжал:

– Разве можно не воспламениться желанием, глядя на эту женщину? Истинная Падмини, сияющая, как фантастический цветок, с нежным взглядом газели, с грудями, похожими на две перевернутые золотые чаши; линии ее ягханы так чисты, ее йони – таинственна и изысканна…

Он засмеялся, взял ее на руки и отнес на постель, устроенную на террасе. А она подумала: «Чужестранец никогда не смог бы сказать мне такие слова, предваряющие желание, но, возможно, у людей, пришедших из-за Черных Вод, существуют другие слова, более возбуждающие, которые тоже могут заставить лоно содрогнуться, а йони открыться».

Она расправила волосы на спине. Он взял стопы ее ног и указал ей на небо над террасой:

– Видишь, я же сказал тебе, что луна окружена ореолом. Пусть она изольет на нас амброзию любви! Служанка, отгоняй насекомых, летящих с воды!

Он снял с царицы покрывало и крепко обнял ее.

– Я принес укропное молочко.

– Ты думаешь, оно понадобится? – пробормотала Сарасвати и отпила из его бокала.

Жемчуг дрожал в ее ушах. Пхра! Пхут! Сут! Плат! И колесо любви завертелось. Возбуждающие поцелуи, легкие укусы: поцелуй-прикосновение, «равный» поцелуй, «наклонный» поцелуй; царапины «полумесяц», «коготь тигра», «листок голубого лотоса»; «щебет перепелки», «плач», «воркование кукушки»… Они были готовы испробовать все позы – от объятий плюща до карабкания на дерево. Но как они ни старались соблюдать правила Камасутры, им пришлось прекратить игру, потому что желание возросло слишком быстро. Бхавани торопился достичь аупариштаки;под безумными движениями его языка Сарасвати испытала оргазм первой.

– Вы победили меня! Я, в свою очередь, хочу просить у вас пощады…

И она стала ласкать его всеми возможными способами. «Приди же в эту ночь, – шептал Бхавани, стараясь продлить ее радость, – приди, моя возлюбленная, ибо дни проходят! Завтра ты, я и наша юность – все уйдет». И Сарасвати улыбалась, счастливая в этом преходящем мире. Потом он заснул, а Сарасвати лежала спокойная и удовлетворенная, ее тело наконец насытилось единением в результате иллюзорного влечения. Во время любовной игры, как и на протяжении всего этого священного дня, она не переставала молиться Кришне. И уже после первых укусов и поцелуев бог явился ей позади Бхавани, во всей своей синеликой славе. Только при этом – зачем скрывать это от себя теперь, когда раджа спит и их окружает глубокая ночь, – прекрасный Кришна был похож на фиранги…

* * *

Раджа проснулся с первым чириканьем воробьев. Вода в озере слегка порозовела. Он посмотрел на гаснущие на другом берегу костры лагеря фиранги, потом на террасы и на свой сад. Чтобы довершить торжественное открытие сада, следовало бы позволить себе еще одно удовольствие: бой двух любимых слонов, двух огромных животных, специально обученных для войны; для них он велел приготовить отдельную террасу, самую нижнюю, на уровне берега. Там не стали сажать деревья и делать газоны. Эта территория была разделена на две равные части стеной, доходившей слонам до груди. Достаточно было раззадорить их ударами пик и криками, чтобы в них проснулся инстинкт джунглей и начался бой.

Чаще всего одно из животных погибало. Так зачем же в это утро желать смерти любимых слонов? Бхавани предпочел не думать об этом. Его сейчас больше занимало лицо царицы – она показалась ему далекой и чужой, какой он ее еще никогда не видел. Разумеется, сон, растворяя сущности в энергии Брахмана, лишает их обычных человеческих качеств: они замыкаются в самих себе, и в эту замкнутость не может проникнуть даже любовь. Но любит ли она его по-прежнему? Его Сарасвати, в распахнутой юбке, с обнаженной грудью, устремленной к вершинам сладострастия. Ему захотелось еще раз овладеть ею, разбудить, взять ее силой, избить, может быть даже убить. Но она была слишком прекрасна для того, чтобы умереть. И тогда радже не осталось ничего другого, как занять себя зрелищем крови слонов.

День обещал быть жарким. Он вернулся в свои покои, утренний воздух разбудил слуг и потребовал ванну. Он отдавал приказы шепотом. Ему хотелось уйти одному. Одному, значит, без обычного сопровождения, без Дивана, без придворных, только с двумя или тремя слугами, которые позаботятся о деталях его маленьких удовольствий. Издалека донесся трубный рев слонов. Он улыбнулся: значит, его приказ выполнен – ночью животных привели из дворца Годха. Скоро появятся погонщики. Царская ладья уже стояла у пристани. Бхавани прыгнул в лодку. Он проплыл мимо террасы, на которой спала Сарасвати, прикрытая заботливой служанкой прозрачным муслином. Он решил не смотреть в эту сторону. Спустя несколько минут он сошел на берег, и сонные погонщики потянули животных в сторону террасы, отведенной для боя.

Первый слон был огромным зверем с длинными ногами, обычно ласковый, он свирепел от одного укола пикой. Бхавани любил его из-за тонких, сильно закрученных бивней, которые он приказал выкрасить золотой краской. Его противник ни в малейшей степени не претендовал на элегантность; он был массивен, силен, послушен, казался равнодушным ко всему, кроме приказов раджи, который баловал его разными лакомствами. Его раджа тоже любил, но по совершенно другой причине: он ценил в нем хрупкость, скрывающуюся под толстой серой кожей, его уязвимость.

– Умрешь ли ты сегодня, мой большой слон, сытый и довольный, как бог Ганеша? Умрешь ли ты нынешним утром?

Раджа уже собирался было дать сигнал к началу боя, когда у входа на террасу появился человек в одежде из золотой парчи.

– Кто это? – спросил раджа одного из слуг.

– Алхимик, – ответил тот приглушенным голосом.

– Алхимик? Здесь, в такой час?

Он протянул руку к маленькой сумке с бетелем, висящей у него на поясе, и вздрогнул.

– А ты-то кто такой? Тебя не было со мной в лодке! – А эти? – обернулся он. – Я привез с собой только троих слуг.

Человек улыбнулся.

– Бой слонов может плохо кончиться, раджа. Когда твоя четвертая супруга увидела, что ты уезжаешь, она приказала нам сопровождать тебя.

– Четвертая супруга…

Стало быть, она не спала. Она беспокоится о нем. Она за него боится. Может быть, даже ревнует. Божественная женщина. Ухищрения любовной стратегии неисчерпаемы! Он засмеялся; ему вдруг стало весело. И расхотелось смотреть на бой слонов. Они опять стали ему дороги. Возможно, они пригодятся ему на войне.

– Так, значит, это алхимик.

Человек в золотой одежде приблизился, опустив глаза и спрятав руки в складках одежды.

– Какое же чудо ты собираешься предложить мне, шарлатан?

– Золото, господин! Я могу все превращать в золото. Камни, цветы, пыль.

– А человеческую плоть? – съязвил Бхавани.

– Человеческую плоть… – пробормотал тот.

Их перебил резкий звук. Это был звук военного рожка фиранги. «Мадек-джи уже проснулся», – подумал раджа и повернулся в сторону озера. Он был прав. К берегу пристала еще одна лодка, но Мадека в ней не было. Раджа поискал его взглядом и, когда увидел, крикнул слуге:

– Поди позови фиранги!

Но тот не двинулся с места.

– Поди позови фиранги, говорю я тебе! – повторил раджа и замахнулся на него.

Но строптивца опередил другой слуга – маленький пугливый мальчишка со всех ног бросился к Мадеку, будто угроза раджи относилась к нему.

Разгневанный непокорством слуги и тем, что это унизило его в глазах чужого человека, Бхавани повернулся к алхимику.

– Ты делаешь золото? Хорошо, оно нужно мне немедленно!

– Ты мне не веришь, раджа, ведь так?

– Нет, я тебе верю… Я только удивлен, почему, желая продемонстрировать свои таланты, ты обратился к владыке такого маленького княжества, а не к Моголу.

– Посмотри на мое платье, – сказал алхимик. – Вчера это был обычный хлопок.

– Ничего не выйдет. Я всегда ношу одежду из золотой парчи и потому не нуждаюсь в твоих услугах!

– Да, но твой пояс сделан из шафранового хлопка.

– Верно, – усмехнулся раджа и подставил ему живот.

Мадек находился у нижних террас сада, когда какой-то мальчишка вдруг схватил его за рукав и стал тянуть назад, что-то бормоча. Он посмотрел в сторону парка: человек в золотой одежде что-то говорил радже. Может, это посланник, который принес дурные вести? Мадек хотел было расспросить мальчишку, что происходит, но тут раздался жуткий крик. Он опять посмотрел наверх.

Слишком поздно. Как же он не догадался? Почему не побежал туда, на террасу? Раджа с кинжалом в животе корчился на земле. Мадек бросился к нему. Каждый уступ, отделявший его от места трагедии, казался ему огромной горой. Слоны тревожно затрубили, послышались вопли, стоны и хрипы. Чтобы попасть на самую верхнюю террасу, надо было преодолеть довольно крутую лестницу; пока же, поднимая голову, Мадек почему-то вспомнил слова раджи: «Полет покрывал, Мадек-джи, наш сад напоминает полет покрывал храмовых танцовщиц: мы видим только конец танца, объект нашего желания, поднимающуюся и опускающуюся в ритме танца йони; но сколько покрывал нужно снять, чтобы насладиться формой, скрывающейся под последним из них. Однако нам так и не удастся ее уловить, ибо в это мгновение исчезает сама танцовщица. Наши сады такие же. Нужно подниматься и подниматься с террасы на террасу, пока не дойдешь до последнего фонтана. Снизу ты видишь только его и думаешь, что место отдыха близко. Но на самом деле ты очень далеко от него. Сколько еще уступов нужно преодолеть…»

Сколько уступов нужно преодолеть… Мадеку казалось, что ноги его налились свинцом. Пот струился по его лицу. Кошмар, настоящий кошмар. Эта адская ночь продолжается, ночь, когда он в отчаянии кусал себе кулаки, лежа на чарпаи во дворце, не в силах справиться с желанием и болью. Наконец, последний пролет лестницы позади, и его взору предстала жуткая сцена. Распростертый на земле раджа, лужа крови, рядом еще несколько окровавленных тел и человек в золотой одежде с изуродованным до неузнаваемости лицом.

– Бхавани.

Он впервые произнес имя раджи, произнес так, как его произносила Сарасвати.

Он склонился над телом. Раджа был еще жив.

– Бхавани…

– Защити ее… Мой сын… Он еще слишком мал… Защити Годх.

Мадек весь задрожал. Ему были хорошо знакомы эти отрешенность и детская наивность. Он узнал смерть.

– …Возьми мой султан… – шептал Бхавани. – Я передаю тебе власть до совершеннолетия моего сына… Мою власть… Властью мужества и меча!

– Раджа, они мне не поверят!

– Они тебе поверят… из-за султана, из-за Сарасвати… Возьми султан. – Он сказал еще что-то на языке, которого Мадек не понимал, и устремил взгляд к небу. – Властью мужества и меча!.. Властью могущественной любви…

Раджа Годха умер.

Дрожа как в лихорадке, Мадек спрятал султан в складках своей одежды. Надо было во всем разобраться. Раджа не сумел защититься. Его кинжал остался в ножнах. Должно быть, он упал на землю после первого удара. Но убийца, этот маг в золотой одежде, тоже был мертв. Мадек склонился над окровавленным телом. Убийце проломили голову. Челюсть была раздроблена, глаза вылезли из орбит, как у животного на скотобойне. Опознать его было невозможно. На руке сверкал огромный сапфир, но Мадек не посмел до него дотронуться.

Он почувствовал опасность. Чуть слышный шорох. Шуршание гравия и песка. Он резко обернулся. Молнией сверкнуло лезвие. Мадек успел выстрелить. Песок опять обагрился кровью.

– Пощады, пощады! – закричал кто-то.

Мадек увидел выбегающих из слоновьего вольера пятерых слуг, в желтых тюрбанах, какие носили во дворце раджи.

– Пощады, пощады, пощади нас! – вопили они хором.

– Встаньте там! – заорал Мадек, указав в сторону стены. – Постройтесь друг за другом или я сейчас сверну вам головы!

Они повиновались. Но Мадек был уверен, что они вооружены, как и тот, кто внезапно напал на него. У каждого из них наверняка спрятан в дхоти кинжал. Пока он держит их под контролем, но стоит ему на секунду отвлечься, они набросятся на него. Держась на безопасном расстоянии, Мадек направил на них дуло пистолета и вытащил саблю. Он окинул взглядом равнину, ожидая увидеть знак, облачко пыли, скачущего всадника, любое подозрительное движение, которое означало бы опасность. Но – ничего. Ни со стороны города, ни со стороны джунглей, ни со стороны гор. Все было спокойно. Почему же? Ведь крики и выстрел были слышны далеко вокруг.

Если это дворцовый переворот, то почему эти так называемые слуги прикончили алхимика? И почему бросились на него, Мадека? И куда делся этот запуганный мальчишка, который тянул его за рукав? Мадек осмотрелся. Медлить больше нельзя. При первой же оплошности с его стороны, эти люди нападут на него. Тот, которому он прострелил голову, еще хрипел, но Мадек задушил в себе жалость. Время остановилось, и он спрашивал себя, не прелюдия ли это его собственной смерти… Вдруг вдали взметнулись клубы пыли. Это его люди! А на озере появились лодки – десять, двадцать лодок, украшенных гирляндами в честь Холи, – и люди, возбужденные, кричащие, размахивающие копьями. Наконец-то! Слуги, застывшие под дулом его пистолета, задрожали. Задрожал и Мадек. В первой лодке стояла Сарасвати, божественная, такая, какой он ее еще никогда не видел. Она взошла на террасу, спокойная, царственная в сопровождении солдат. Одним взглядом она охватила всю сцену, узнала мертвых. Очень медленно подошла к телу раджи, присела на корточки и долго смотрела ему в лицо. Потом приказала закрыть ему глаза.

– Мадек-джи, вели обыскать парк! – тихо проговорила она.

Он не двигался, стоял как зачарованный. Как?! Ни крика, ни слез, никакого намека на нежные чувства, одни только ритуальные жесты! И как прекрасна, как поразительно прекрасна и спокойна, как гладь озера! «У этой женщины нет сердца», – подумал он и повернулся к солдатам, чтобы отдать распоряжения. Она наклонилась над алхимиком, долго разглядывала его изуродованное лицо. Казалось, она наслаждается видом обнаженных костей, налитых кровью глаз, размозженного черепа.

– Понятно, – сказала она.

– Понятно? – удивился Мадек.

Она не ответила и повернулась к высокому, худощавому человеку, в котором Мадек узнал начальника стражи.

– Пошли гонца во дворец. Пусть никто не выходит оттуда в ближайшие три часа. Я запрещаю сообщать о случившемся в Годх. Никто не выйдет отсюда, пока парк не будет обыскан. Властью меча!

Она говорила так твердо и уверенно, что даже начальник стражи остолбенел. Этот нежный голос, еще сохраняющий чувственные вибрации, произносил слова, свойственные мужчинам, слова силы, слова власти. И было ясно, что они предвещают кровопролитие.

– Пусть этих людей подвергнут пытке! Я хочу все знать, и я узнаю!

Слуги, взятые в кольцо копьями, больше не дрожали. Они ждали, тупо уставившись в стену сада.

– Пытайте их, сейчас же!

Солдаты связали пленников. Разожгли огонь, накалили на нем наконечники копий. Пленники даже не содрогнулись.

– Изображают из себя смелых! – презрительно сказала Сарасвати. – Принесите-ка мне ящичек с красными муравьями и для начала отрубите руку вот этому, – указала она на одного из пленников.

Мадек кликнул своих людей и спустился с ними в парк. Там они обнаружили еще двоих слуг, которые поспешно снимали с себя ливреи, и привели их на террасу. Там уже было все готово для пыток. Стражник отрубил руку одному из пленников, но тот даже не вскрикнул.

– Вот муравьи, – торжествующе крикнул появившийся на лестнице стражник. Он простерся у ног царицы и подал ей большой металлический ящик.

– Хорошо! – улыбнулась Сарасвати.

Начальник стражи подошел к искалеченному пленнику и бросил муравьев на кровоточащую культю. Мадека затошнило. Огромные рыжие насекомые жадно набросились на раненую плоть и стали пожирать ее. Пленник, до этого казавшийся ко всему безучастным, завопил.

– Пощадите! Пощадите! – закричали остальные.

– Бросьте этого человека к слонам, – приказала Сарасвати. Ее лицо оставалось спокойным. В нем не было и следа злорадства или жажды мщения. Когда вопящего калеку унесли, Сарасвати подошла к его товарищам:

– Ну, говорите…

Какой нежный, чувственный голос!.. И вместе с тем какое хладнокровие!.. В каждом слове, в каждом жесте Мадек видел новые доказательства того, что он любим.

– Алхимика послал брат раджи, – пробормотал один из пленников.

– Брат раджи, царица! – подхватил другой. – И первая супруга… Но клянусь, она не хотела убивать твоего мужа!

– А кого? – Сарасвати говорила сдержанным, почти вежливым тоном. В этот момент из слоновника донесся жуткий крик. – Я казнила предателя, – пояснила Сарасвати и продолжила допрос.

– Алхимик предал нас!..

– Замолчи, – прервал товарища высокий юноша, который отчаянно пытался противостоять вопрошающему взгляду царицы.

– Думаешь, он тебя послушается? – рассмеялась она. – Стража! Разденьте его и воткните горячее копье в пах!

– Сарасвати! – не выдержал Мадек, но постарался взять себя в руки: – Госпожа… Немного терпения! Вот этот хочет что-то сказать.

– Мадек-джи, я не люблю наглецов, – в ее голосе впервые появились гневные нотки. – Высеките его до крови и посадите на него муравьев, а потом бросьте к слонам!

– Мы должны были убить твоего сына, царица, – затараторил первый пленник. – Мы из дворца, царица, ты же узнала нас? Мы, наши родственники, наши предки, мы все преданно служили семье раджи. Но первая супруга так страдала!

– До такой степени, что решила убить раджу, – усмехнулась Сарасвати.

– Она этого не хотела, она хотела убить только твоего сына.

Сарасвати бросила беспокойный взгляд в сторону летнего дворца.

– Я уже отдал приказ, – шепнул начальник стражи, перехвативший ее взгляд.

– Продолжай, – кивнула Сарасвати пленнику. – Говори же!

– Алхимик собрал нас сегодня в саду и сказал, что убедит раджу позвать сына, чтобы они вместе посмотрели, как разные вещи превращаются в золото. Он велел нам держаться поблизости. Когда мы увидели, что алхимик убил твоего мужа, мы бросились на него, убили и изуродовали его. Так велела первая супруга. Потом мы убили слуг, которые сопровождали раджу. Вот тогда и пришел фиранги.

– Ты хотел убить и его, мерзавец, я видела! За это ты тоже умрешь, умрешь!

– Госпожа! – попытался вмешаться Мадек, но она его не слушала.

– Как звали этого алхимика?

– Мы не знали его имени.

– Ах, ты его не знаешь? Напустите на него муравьев! Мадек-джи!

Тот вздрогнул.

– Когда убили раджу, тебя здесь не было, не так ли? Ты не видел лица этого человека?

– Нет. Я был на берегу, когда какой-то маленький мальчик догнал меня и стал объяснять, что я должен прийти сюда. Но я не знаю, где он сейчас.

– Подойди сюда, – сказала Сарасвати забившемуся в угол террасы малышу. Когда тот подошел, она ласково взяла его за подбородок и спросила: – А ты? Ты видел?

– Да, – пробормотал ребенок.

– Как ты попал сюда?

– Раджа взял меня с собой сегодня утром, чтобы заставить слонов начать бой.

– Это правда, – подтвердил начальник стражи.

– Тогда расскажи мне, как выглядел этот маг.

Мальчик немного замялся.

– Он не из наших, госпожа.

– Не из наших? Это как? – она удивленно подняла брови.

– Его лицо было раскрашено, как статуя Кришны в день праздника.

– Мадек-джи, – сказала Сарасвати, склонившись над трупом, – ты чужеземец и воин, ты не боишься осквернить себя прикосновением к мертвецу? Расстегни на нем одежду!

Мадек стал развязывать пояс золоченого платья. Царица не отрываясь следила за ним, и это нервировало его. Наконец ему удалось раздвинуть края тяжелой ткани. Под платьем оказалось тело белого человека.

– Это англичанин, – пробормотал Мадек.

– Англичанин? Какое странное слово ты произнес! Англичанин…

– Один из фиранги в красных камзолах, госпожа.

Он не знал, как объяснить. Сарасвати рассмеялась.

– А как ты можешь отличить фиранги англичанин от человека из твоей страны, Мадек? Он такой же белый, как ты!

Мадек покраснел.

– У него рыжие волосы… И потом кожа светлее моей. У него, наверное, зеленые или голубые глаза.

– У тебя тоже голубые глаза.

Он не смог ответить и протянул ей султан раджи. «На этом мое приключение и закончится, – подумал он, – она возьмет султан и отошлет меня прочь». Она действительно взяла его и радостно воскликнула:

– Он передал тебе власть!

Именно в этот момент явился Диван:

– Царица! Ты сошла с ума!

Она смерила его гневным взглядом.

– Откуда ты знаешь, что фиранги не сорвал султан с тюрбана раджи, что у него не было сообщников? – Он указал на труп алхимика: – Убийца ведь тоже был фиранги!

Он хотел было обнажить кинжал, но Сарасвати остановила его:

– Нет.

– Госпожа, вы утратили осторожность! Вы слишком доверчивы!

– Берегись, Диван! Если ты еще раз посмеешь усомниться в правдивости слов этого человека, тебя бросят под ноги слонам!

Диван рассыпался в извинениях.

Как ни странно, случившееся возвысило Мадека в глазах окружающих. И это благодаря женщине! Раньше ему и в голову не могло такое прийти. Неужели она действительно любит его, простого солдата, сбежавшего от англичан? Но, может быть, он ошибается? Может быть, он неправильно истолковал ее слова, потому что не знаком с тонкостями индийского языка? Странное было ощущение: неужели они вместе и они равны? И это в стране, где существует такая сложная иерархия: брахманы, неприкасаемые, воины, касты, подкасты! Мадек думал, что, передавая ему султан, раджа просто прощался с ним таким образом. Он не осмелился повторить Сарасвати слова ее мужа, но она поняла все, как только он протянул ей султан.