Текст книги "Белая мышь"

Автор книги: Имоджен Кили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Нет, сеньора, – повторила она. – И это правильно. Потому что я взрослая женщина, не так ли, Родриго?

Родриго смотрел в одну точку в пятнадцати сантиметрах над её головой.

– Да, сеньора.

– А ты знаешь, что это означает, Матео, – быть взрослой женщиной?

Он замотал головой.

– Это означает, идиоты, что из меня полжизни течёт кровь!

Она внимательно переводила взгляд с одного на другого. Все они уже смотрели куда-то в облака.

Поставив курок на предохранитель, она опустила пистолет и начала сушить волосы, не делая ни малейшей попытки прикрыться. Испанцы так и стояли, подняв руки вверх.

– Отныне, когда будете ко мне обращаться, используйте мое звание. Для вас я – капитан Уэйк, вам ясно?

– Да, капитан, – хором ответили они. Она даже не стала на них смотреть.

– Хорошо, теперь проваливайте.

И они побежали вверх по склону в лагерь, а Нэнси, дрожа от холода, начала одеваться.

Через некоторое время она медленно поднялась вслед за ними. В лагере кто-то спал, а кто-то допивал бренди и кипятил воду для утренней овсянки. Трое испанцев – угрюмые и пристыженные – сидели в стороне от остальных. Форнье допивал бутылку бренди, сидя у тлеющих угольков костра. Увидев её, он окинул её пошлым взглядом.

– Хорошее шоу устроила нашим мальчикам?

Далее всё произошло молниеносно. Она не раздумывая метнулась к нему, преодолев расстояние бегом, и ударила его по лицу тыльной стороной ладони, выбив изо рта сигарету и из рук – бутылку. Он поднялся на ноги – а роста в нём было на пятнадцать сантиметров больше, чем у неё – и занёс кулак. Застыл. Она плюнула ему в лицо. Он ударил, сбив её с ног, и хотел уйти. Она изо всех сил пнула его ботинком по голени, и он взвыл от боли. Навалившись на неё, он начал бить её по бокам, а она руками закрывала себе голову. Изо рта у неё всё это время не вырвалось ни звука.

Зарычав от ярости, Форнье встал и пошёл прочь. Нэнси почувствовала вкус крови на губах, но боли ещё не было. Перекатившись на ноги, она подняла с земли его дымящуюся сигарету и снова набросилась на него со спины всем своим весом. Он упал и издал непроизвольный стон. Она прижала дымящийся окурок к его щеке и обхватила за шею, применив удушающий хват. Форнье схватил её запястье, но так и не смог найти точку опоры. Он просто катался по земле, пытаясь её сбросить. Нэнси почувствовала, что он слабеет.

– Капитан, – обратился к ней один из французов, сохраняя значительную дистанцию. Обратился тихо, даже умоляюще.

Она разжала хват, встала и пошла к тропе, ведущей в горы. За спиной она слышала, как Форнье откашливается и сыпет проклятиями, а маки помогают ему встать, переговариваясь между собой.

Что ж, по крайней мере, они больше не смеялись.

29

Теперь они стали за ней наблюдать. Ухмылки с лиц исчезли, но и дружелюбия во взглядах, которые она ловила на себе, не было. Наутро после драки с Форнье она вытащила маки из спальников ещё до рассвета и расставила их по рангам. После того как новости о спустившемся с неба оружии разошлись по округе, к ним присоединились ещё две маленькие группы, всю зиму прятавшиеся в горах, и их теперь было сорок. Мало, очень мало, но для начала – достаточно. Все были местными, не считая троих испанцев.

Форнье стоял в первом ряду, справа. Он молчал и не посылал своим никаких сигналов, как себя вести. Перед ними лежала их родная земля – деревья, пастбище, долина, переливающаяся множеством оттенков зелени – земля любимая, но больше им не принадлежащая. По крайней мере до тех пор, пока на территории Франции остается хоть один немец в военной форме. Они это знали. Их семьи это знали. И неожиданно для самой себя Нэнси поняла, как подобрать ключ к их упрямым сердцам.

Она тщательно подбирала слова, но говорила простым языком: больше никакого бренди и сигарет, пока они не научатся обращаться с полученным оружием, не разработают отходные пути и не начнут заниматься стрелковой и физической подготовкой. И это не всё, что она может им предложить.

– Освобождение Франции не за горами, – звенящим, громким голосом объявила она. – Когда наступит этот день, мы должны быть готовы. Если вы не хотите принимать нас, наше оружие и наши деньги – как хотите, дело ваше. Можете оставаться здесь, и вас пристрелит первая же группа эсэсовцев, которую сюда пришлют. А я всё равно найду, кому пристроить все эти сокровища. Однако если вы начнете тренировочный процесс, то помощь получите не только вы. У кого-то остались семьи, жёны, дети, матери, которым сейчас очень нелегко одним, без вас?

Несколько человек кивнули.

– Я буду платить им пятьдесят франков в день за каждый день вашей тренировки. Первое занятие по обращению с оружием – через час. Если хотите, чтобы вашей семье было что есть, приходите.

Кто обречёт своих родных на голодную смерть из-за своей гордыни? Кто угодно, только не они. Всю следующую неделю они были послушными. Почти.

Когда она рассказывала им про тактику, они смотрели в небо и кивали. Когда она показывала, как собирать пулемёт «Брен», они украдкой перешептывались. Когда Нэнси погнала их на пробежку, они еле плелись. Днем в воскресенье, на тренировке по стрельбе, когда Нэнси демонстрировала технику двойных выстрелов, в пятнадцати сантиметрах над её головой просвистела пуля и попала в ствол дерева.

Она сделала выстрел в свою цель и только затем обернулась. Винтовка Форнье небрежно висела у него на локтевом сгибе. Впервые после драки он ей улыбнулся, но его улыбка не сулила ничего хорошего.

Тем вечером она собрала адреса и сказала, что они получат половину обещанных денег. На неё посыпались приглушённые проклятия.

– Мне передать твоей матери, что ты только что сказал? – спросила она юношу из Шод-Эга. Вопрос застиг его врасплох.

– Нет, капитан. – Он почесал за ухом и улыбнулся. – Если только вы не хотите, чтобы она пришла сюда и выбила из меня это всё.

Нэнси кивком всех распустила и вернулась к лесу, где Тардиват что-то шил из своих запасов шёлка, а Денден готовился слушать Би-би-си. Она плюхнулась на траву рядом с ним.

– Как думаешь, дорогуша, может, нам всё бросить и двинуть в Париж, выпить пару коктейлей, посмотреть шоу? Я приглашу тебя на танцы.

Она перевернулась на живот.

– Я бы с радостью, но ты же меня променяешь на первого симпатичного француза, которого мы встретим.

– Да, это правда. Французов я люблю, – мечтательно протянул он.

– Что мне сделать, чтобы они восприняли меня серьёзно, Денден?

– Просто делай своё дело, уважай себя и не беспокойся о том, что они думают. Это их проблемы.

Нэнси охватила чёрная ярость.

– В том-то и дело, Денден! Если они не будут тренироваться, не будут слушаться, то просто умрут. Сейчас же всё против нас. Если они будут воевать с немцами так, как сейчас, от них мокрого места не останется. И они погибнут, даже не причинив врагу никакого вреда. Ненавижу фрицев, но они отлично подготовлены. А эти… их просто в порошок сотрут.

– Да, это будет жалкое зрелище, – сказал Денден, потянув за рукоятку. Из динамика неожиданно полилась французская речь:

– Немцы – наши друзья. А настоящие враги каждого француза – предатели, которые не ценят миротворческие усилия немцев. – Денден взялся за ручку настройки частоты, но Нэнси остановила его. – Мы знаем этих проходимцев и преступников, которые воруют у вас еду и нападают на наших союзников по приказу коммунистов и вероломных англичан. Они – не настоящие французы. Помните: вам достаточно сказать только одно слово нашим друзьям, и их сотрут с лица нашей прекрасной земли. Жёны и матери Франции, дочери Франции, эти мужчины оставили вас в одиночку бороться с трудностями, а сами спрятались в тени. Позвольте нам защитить вас. Позвольте нам биться за вас.

– Вот уроды, – сказал Денден, убавляя громкость. – А эти парни и в самом деле недалеко ушли от того, что про них говорит пропаганда.

Тардиват оторвался от шитья.

– При всем уважении – да, вы обеспечили нас оружием, но эти люди пришли сюда воевать. А вы хотите, чтобы они ходили в школу.

– Они не смогут воевать, не научившись, – отрезала Нэнси. – Нам нужны подготовленные бойцы для реальных операций в период, когда Францию начнут освобождать. Мы не можем просто так терять людей и оружие, выпуская их на прогулки веселья ради.

Тардиват обрезал нитку и многозначительно, очень по-французски пожал плечами.

– Вы прошли обучение. Покажите им, что это даёт, и, возможно, они тоже захотят научиться. Форнье – хороший человек. До войны он был солдатом, но его никогда ничему не учили – он знает только, как вывести сто человек на поле и стрелять по людям, одетым в другую форму.

– Имеешь в виду – дать им возможность попробовать, ощутить вкус освобождения? Разжечь аппетит?

– Дать им лёгкую закуску, чтобы они почувствовали солёный привкус атаки, – улыбнулся Тардиват.

– Ты не можешь так рисковать, Нэнси! – выдохнул Денден.

– Но если взять маленькую группу… – Она снова села. – Денден, откуда транслируют этот бред?

– Где-то совсем рядом. Я бы предположил, что из Шод-Эга.

– Надо будет осмотреться завтра в городе, пока буду разносить деньги и выбирать место для следующего десанта. – Денден сжал губы, но спорить не стал. – Тарди, ты не дал мне своего адреса. Я передам жене твою зарплату.

– Это необязательно, – покачал он головой.

– Я же не ворвусь к ней с криком: «Здравствуйте, я британский агент». Я всё сделаю тихо.

Он продолжал прятать взгляд.

– Не в этом дело, капитан. У моей жены есть всё необходимое.

– Что ж, отлично. – Нэнси снова легла на траву. За всё это время поспать ей почти не удавалось, и она уже начала привыкать, что теперь кроватью ей служит французская земля. Пока она думала о том, что говорили по радио и что сказал Тардиват про разжигание аппетита аперитивом, в голове у неё зародился план. Возможно, сегодня она, наконец, хорошо выспится.

30

Обойдя лишь половину адресов родственников маки и раздав им деньги, Нэнси сияла. Во-первых, езда на велосипеде по лесным тропинкам дала ей время подумать, а во-вторых – боже, какой это всё-таки подарок – побыть в женском обществе.

И в сельских домах, и в самом Шод-Эге её встречали как старого друга. В каждом доме она говорила, что родственники могут гордиться своим сыном или мужем, его смелостью, его желанием воевать за свободу, и в ответ получала улыбки и объятия. Провожая её до двери, все старались дотронуться до руки или взять её ладонь. Понятно, что объяснялось такое отношение только войной – в мирное время ни одна француженка в сельской местности не будет настолько расположена к незнакомке. Нэнси понимала, что служит всего лишь посредником, связным между родными и их мальчиками в лесах, но эта роль её никак не обижала.

Ей удалось выяснить полезную информацию почти про всех, кто жил на плато. У одного были слабые лёгкие, другой влюбился в девушку из соседнего города, а та не захотела становиться женой фермера. Третий любит птиц, а четвёртый – прекрасный рыбак. Жан-Клер любит горы и до войны тратил всю свою зарплату автомеханика на путешествия в Альпы. Она отсчитывала маленькие кучки купюр прямо в руки этим голодным людям, играла с детьми и флиртовала со стариками и юношами, которые изо всех сил старались сами справляться с большим объёмом работ на фермах.

Добравшись до Шод-Эга, она успела разузнать что-то про большинство из них. В городе ей оставалось посетить ещё два дома, и во втором жила престарелая мать того самого юнца, который костерил Нэнси днём раньше. Старушка сухо и вяло пожала Нэнси руку и представилась как мадам Юбер. На кухню она дошла еле-еле, но Нэнси показалось, что за время разговора та помолодела лет на десять.

– Будьте осторожны в городе, мадам Уэйк, – сказала она, пристально смотря на Нэнси из-за ободка чашки. – Мне кажется, немцы начинают проявлять к нам повышенное внимание.

– Почему вы так думаете? – поинтересовалась Нэнси.

– Мэр больше не чистит пальто, а жандарм стал слишком много пить. Они на нервах. В городе стало больше бензиновых автомобилей, а в них сидят незнакомые мужчины в незнакомой форме. Нервные мужчины, бензин и незнакомцы – на мой взгляд, речь идёт о гестапо. Вы так не считаете?

– Просто, кроме вас, мне больше никто ничего не говорил, мадам, – ответила Нэнси.

Мадам Юбер махнула рукой.

– П-ф-ф, они же не сидят целыми днями у окна и не пялятся на площадь с вязанием в руках, как я.

Логично.

– Спасибо, что предупредили. – Нэнси рассматривала спокойное морщинистое лицо мадам Юбер. – Большинство людей боятся разговаривать о гестапо.

Мадам Юбер пожала плечами.

– Я уже слишком стара, чтобы бояться, а мой сын – ещё слишком юн. А вот городские мужчины слишком стары, чтобы воевать, и слишком богаты, чтобы терять своё, – вот они и боятся. Они петушатся и сотрясают воздух, ругая фрицев в кафе на площади, а потом едут в Монлюсон и нашептывают доносы в знакомое нацистское ушко, помогают им потихонечку. Как Пьер Франгро. Его матери – упокой, господи, её душу – было бы очень за него стыдно. Он подарил немцам поле, которое она оставила ему в наследство, и они на нём построили радиопередающую станцию, и теперь транслируют это… эту дрянь прямо к нам домой. А какая это отличная земля! Он им душу продал.

Нэнси заметила передатчики по дороге сюда, и у неё слюнки потекли от одного их вида.

– Мадам Юбер, нас с вами свели небеса. Я хочу кое-что сделать с этой станцией. Насколько хорошо вы знаете тот участок?

Когда мадам Юбер встала, чтобы принести бумагу и карандаш, от её неуверенной походки не осталось и следа. Сияя улыбкой, она разметила близлежащую территорию, нарисовала, где проходят рельсы и какие дороги ведут к вокзалу и от него.

– Я мимо хожу каждый день. Это на самом краю города. Там всегда как минимум шесть охранников. Колючая проволока, прожекторы стоят здесь и здесь. Сигнал у них сильный, генератор расположен здесь.

Нэнси рассматривала схему на отполированном до блеска столе.

– Мадам Юбер, вы просто божий дар.

Пожилая женщина с довольным видом расправила вязаную салфетку, лежащую между ними.

– Не хотели бы вы познакомиться с моим двоюродным братом Жоржем? Он помогал строить здание станции, и он ненавидит немцев. Ему можно доверять.

Если по району кружит гестапо, сейчас точно не лучшее время для новых друзей, но Нэнси понравилась эта женщина, понравилась невероятно.

– Да, я буду рада.

– Тогда приходите завтра в обед, мадам Уэйк. Он будет здесь. Он очень грустит из-за того, что уже слишком стар, чтобы вместе с моим Жоржем и с вами быть сейчас на плато. Но он будет счастлив, если сможет вам помочь.

Нэнси снова оглядела аккуратную, скромную обстановку в доме.

– Вы уверены, что не боитесь за своего мальчика?

Мадам Юбер перестала улыбаться.

– Я лучше буду бояться за него и гордиться, чем знать, что он в безопасности, и презирать его. Поэтому я рада, что моя подруга, – она постучала по схеме, – умерла в тридцать седьмом и не узнала, что её сын – трус.

Нэнси изучила близлежащую территорию, а Жорж оказался подарком судьбы. На следующий день, возвращаясь в лагерь, Нэнси составила план. Они выдвинутся вечером. Доехав до лагеря, она спрятала велосипед в полуразрушенном амбаре для сена на краю поля и подошла к бойцам, со скучающим видом жующим ужин.

– Мне нужно пять человек.

– Зачем? – спросил один из них.

– Ты не в ресторане, и я тебе не предлагаю выбрать по меню, Жан-Клер. Я скажу, зачем, когда ты вызовешься.

Тишина стояла так долго, что Нэнси начала ощущать её физически.

– Я пойду.

Тардиват, вор парашютный. Благослови его душу, господи.

– Мы тоже, – подал голос Матео, один из испанцев. – Мы ваши должники.

Братья пришли вместе с ним. Нэнси удивилась. С момента того инцидента у воды они держались от неё подальше, да и в Испанию она не ездила, денег их семьям не передавала. Она протянула руку, и Матео её пожал. Родриго и Хуан последовали его примеру.

– А есть здесь французы, желающие воевать с фашистами? – спросила Нэнси, подняв бровь.

Это было попадание в десятку. Все зашевелились, но Форнье успел первым.

– Я пойду.

– Посмотрим, на что вы способны, капитан, – сказала она, оглядев его с ног до головы. – Я так понимаю, вы намеренно промахнулись на днях?

– Конечно.

Она протянула ему руку, и он пожал её, но так, словно боялся чем-то заразиться. Нэнси положила руку ему на плечо.

– Ваша младшая сестра рассказала мне вчера, что вы можете и в ласточку в небе попасть. Значит, вы – наш снайпер.

Она отвела их в сторону и подробно рассказала про свой план, затем показала схему мадам Юбер и её брата Жоржа.

– До выхода каждый из вас должен будет нарисовать план объекта по памяти. Не сможете – я вас не возьму, и вам придётся остаться дома с остальными маленькими мальчиками. У вас один час.

Она бросила карту им под ноги. Матео нагнулся и поднял её, а она ушла собирать вещи. По дороге её нагнал Денден.

– А ты не хочешь, чтобы я пошёл с вами, Нэнси?

– Ты слишком ценный кадр, – покачала она головой.

– Хорошо, потому что я терпеть не могу всю эту беготню и стрельбу. – Он притворно затрясся.

– Если у нас всё накроется медным тазом, сообщишь в Лондон и пойдёшь к Гаспару. Возможно, у тебя лучше получится найти с ним общий язык.

– Это очень сильно вряд ли, но я постараюсь. Однозначно предпочёл бы, чтобы ты не умирала, – толкнул он её в бок, не вынимая рук из карманов.

– Я тронута.

Она остановилась и посмотрела на часы. Самое время что-то съесть и, возможно, поспать минут двадцать до экзаменовки.

– Нэнси, а откуда ты знала, что испанцы вызовутся? – спросил Денден, склонив голову. – Тардиват всегда готов, это предсказуемо. Он взял нас под крыло и верно оберегает, это очень мило. Форнье не мог себе позволить остаться, чтобы не потерять уважение. Но испанцы?!

– У них передо мной должок, – пожала плечами она. – А к чему ты клонишь, Денден?

– К тому, что ты, моя дорогая, сама тот ещё психолух. Из всей группы выбираешь именно ту пятёрку, у которой есть хоть какой-то военный опыт, но обставляешь всё так, словно выбор абсолютно случаен.

31

Дождь шёл не прекращаясь. Погодой Овернь больше походил на Англию, чем на Францию, и это было только начало. В сумерках грозовые тучи, словно облака пепла, нависли над потухшими вулканами, а в закатном небе то и дело сверкала молния. Пока они шли в сосновом лесу, вода булькала под ногами, но там, где росли дубы и буки, она громко билась о листья, создавая вокруг непрерывный гул.

Карту все выучили наизусть. Опыта работы с взрывчатыми веществами не было ни у кого, кроме Нэнси. Она раздала всем тротиловые шашки и дистанционные взрыватели и рассказала, как ими пользоваться. На этот раз они слушали очень внимательно. Даже Форнье подвинулся поближе и слушал, как поджигать трубку и где установить взрывное устройство, хотя ему как снайперу возможность поиграть со взрывчаткой не светила.

Как только лагерь остался за спиной, что-то вдруг изменилось. Появилось какое-то новое ощущение – и в атмосфере, и у Нэнси в крови, и поначалу она не могла для себя его определить или узнать. Ей вдруг вспомнилась ночь на Пикадилли, когда она, накрасившись и надев своё лучшее платье, предвкушала предстоящие часы в компании друзей и шампанского и планировала бедокурить на всю катушку. Значит, вот что это за чувство – радостное возбуждение, ожидание. Остальные были охвачены им же.

Когда почти совсем стемнело, они свернули с широкой тропы и пошли через густые заросли. Закрытая территория радиовышки находилась на краю города, и, несмотря на ненастье, существовал риск встретить в лесу кого-то из жителей.

Волосы у Нэнси полностью вымокли, и вода холодными струйками стекала сзади по шее. К счастью, они шли по ровной поверхности, грязи не было, а дождь заглушал все звуки их передвижений. Вокруг пахло свежестью и новой жизнью. Увидев сквозь деревья прожекторы радиостанции, Нэнси подняла руку. После разговора с мадам Юбер она дважды проехала мимо территории на велосипеде – оба раза в одежде обычной француженки, с верёвочной сумкой на руле – и улыбалась охранникам.

Её информатор, безусловно, отличалась цепкостью взгляда. Как она и предупреждала, охранников было шестеро: двое у входа, двое патрулировали периметр отдельно друг от друга, и ещё двое находились внутри здания. Сама вышка – рассекающее небо хитросплетение стальных трубок – стояла на трёх железобетонных опорах. Основное здание можно было условно разделить на три части: генераторная комната, комната, где находилась передающая установка, и пара кабинетов с гаражом.

Маки – тоже вшестером – стояли под дождём и смотрели на лежащую перед ними огороженную территорию.

– Готовы? – спросила Нэнси.

– Да, – ответил каждый из них. Никто не иронизировал и не закатывал глаза. Сейчас они походили на борзых псов, рвущихся с поводка.

План был простой. Форнье занимает позицию, присмотренную для него Нэнси, в ста метрах от станции. Его задача – прикрывать их спины и ликвидировать подкрепление со стороны городских казарм, если оно появится. Если же всё пройдет спокойно, он просто просидит всё время на дубе, вымокнет насквозь и будет наблюдать за тем, как они разнесут территорию, в роли безучастного свидетеля. Немцы и понять не успеют, что к чему, – а маки уже скроются в лесах. План хороший, но маловероятно, что всё случится именно так. Инструкторы вбили Нэнси в голову, что ничто никогда не идёт по плану.

Матео, Родриго и Хуан должны будут нейтрализовать охранников, патрулирующих периметр, и разместить взрывчатку на трёх железобетонных блоках в основании радиобашни. Нэнси и Тардиват тихо расправятся с двумя охранниками на воротах, а затем либо проберутся в здание и оставят там взрывчатку, либо разобьют окна комнаты с генератором и передающим устройством и бросят внутрь гранаты, чтобы уничтожить оборудование. Что может пойти не так?

Всё что угодно. Но именно ради этого она и тренировалась, этого и хотела. Она вспомнила безымянного еврея, которого хлестали на улице в Вене, мальчика с разлетевшимися по камням марсельского Старого квартала мозгами. Это – за них.

– На позицию, Форнье, – скомандовала она.

Он перебросил винтовку через плечо и исчез в темноте. Прошло пять бесконечных минут, и они услышали тихий свист – условный сигнал, что он на месте. Нэнси посмотрела в бинокль – патрулирующие периметр миновали ворота. По их виду можно было понять, в каком они настроении, – промокшие капюшоны висят на плечах, воротники подняты, головы опущены. Время от времени они бросали завистливые взгляды на более удачливых коллег, стоящих у ворот в своих кабинках. Так, они вышли за пределы освещённого участка у ворот.

– Матео, вперёд!

Трое испанцев растворились в темноте.

Нэнси стала ждать. У ребят было пять минут. Пять минут, чтобы вырубить охранников и прорезать выходы в заборе. Потом она и Тардиват займутся охранниками на воротах. Сердце билось как сумасшедшее. Территория осветилась вспышкой молнии, и по горам эхом прокатился длинный раскат грома.

– Тарди, нам пора.

Он направился к северной части объекта, она – к южной. Ливень был им очень на руку. После каждой вспышки молнии становилось ещё темнее. Дождавшись следующего раската грома, она перебежала дорогу, пригнувшись и не сводя глаз с солдат. Вдруг с запада раздался крик. Он длился всего одно мгновение, стрельбы не было. Охранники на воротах его услышали, схватились за винтовки и вышли из кабинок. Нэнси была уже на границе освещённого участка. Ей было хорошо видно лицо ближайшего охранника. По его бледным щекам стекала вода, из-под каски виднелись потемневшие от влаги светлые волосы.

– Что происходит? – спросил он.

Ответом ему был только дождь. Мигая, он вглядывался в темноту. Нэнси, пригнувшись, забежала ему за спину с ножом в руке.

На северной половине Тардиват вышел из темноты, обхватил другого охранника за шею и перерезал ему горло. Нэнси метнулась вперёд, но, ведомый каким-то инстинктом, стоящий перед ней охранник повернулся и увидел её. Глаза у него были тёмно-синие.

Она заколебалась лишь на мгновение, и этого времени хватило, чтобы он отразил удар, ударив винтовкой ей по запястью. Нэнси двинула ему в челюсть левой рукой, но потеряла равновесие и упала. Охранник подмял её под себя, обхватил её руку с ножом и приставил к горлу. Он был сильнее – Нэнси чувствовала, как сталь всё сильнее давит на кожу. Ещё один удар молнии – она взглянула ему прямо в глаза. В них отразился шок – он понял, что прижимает нож к женской шее. Ему было ещё страшнее, чем ей.

Снова загремел гром. Она не слышала, как щёлкнула винтовка Форнье, зато почувствовала, как у немца расслабились конечности, и ей на лицо полилась его кровь. Тардиват подбежал, когда она уже выбралась из-под его тела и встала на ноги. Пригнув головы, они прошли через ворота и бросились по траве к зданию. Неожиданно открылась дверь, и они вжались в цементную стену. Немецкий офицер вышел на крыльцо и, моргая, всмотрелся вдаль, держась за кобуру. Молния осветила территорию, и он вздрогнул, увидев тела охранников.

– На нас напали! Зови подкрепление! – закричал он, забежав назад.

Из гнезда Форнье раздался ещё один выстрел, на этот раз не в унисон с громом. Немец рухнул на спину прямо в коридоре. Нэнси отлепилась от стены, перешагнула через его тело и пошла налево, в генераторную. Там воняло маслом и стояла уродливая тёмно-зелёная железная махина, вся увитая толстыми трубками, похожими на мышцы, и ведущая сама с собой тихий прерывистый разговор.

Закрыв за собой дверь, Нэнси испытала настоящее наслаждение. В тренировочном лагере им показывали, куда закладывать взрывчатку в подобных генераторах. Она взяла три тротиловые шашки по полкилограмма, заложила их под днище, взяла зажигательную трубку на четыре минуты и сжала кончик. Время пошло.

С улицы донёсся звук взрыва, который никак не спутать с громом. Оглушительный удар, грохот подорванного бетона, взлетевшего в воздух и ударившего в стену, металлический лязг – огромная вышка заколебалась, и здание задрожало. Из-за закрытой двери доносился чей-то голос, выкрикивающий в телефон приказы. На улице слышались выстрелы. Она подняла голову, подтащила стул и подпёрла им дверь, а затем разбила окно. У неё ещё оставалось три минуты.

Не успела она разбить стекло, как внутрь влетела пуля и отскочила от металлического каркаса генератора. Нэнси тут же пригнулась, закрывая голову, и услышала, что пуля застряла в стене над её головой. Она решила рискнуть. Выключила свет, натянула на руки толстые шерстяные рукава, чтобы не порезаться, и выпрыгнула из окна под пронзительный визг следующей пули. Снаружи прогремел второй взрыв, и снова послышался лязг металла. Две из трёх опор разрушены. В свете молнии она повернулась и увидела, что вышка накренилась, стоя теперь на одной оставшейся опоре. Времени мешкать больше не было. Она побежала на юг, в направлении дыры, которую Матео должен был проделать в заборе.

Две минуты. Молния. Она увидела искомую лазейку и кинулась к ней, но кто-то набросился на неё сзади, и она упала. Извиваясь, она пыталась отбиться ногами. Это был второй охранник – он был старше, тяжелее и явно сильнее.

Она достала нож, но он молниеносно ударил её по запястью, выбив его из руки.

Одна минута. Чёрт.

Он неуклюже распластался поверх её тела, схватил за горло и отстранился, когда она попыталась дотянуться до его глаз. Дышать становилось все труднее, и в глазах начало темнеть. Бейся, Нэнси. Она попыталась ударить его в живот, но толстый мундир служил ему надёжной защитой.

Тротил в генераторном помещении взорвался с такой силой, что под ними затряслась земля. Охранник ослабил свой хват и под ударной волной склонился ниже. Теперь он был в зоне досягаемости. Этого шанса она и ждала.

Торцом ладони Нэнси ударила его ровно туда, куда и планировала, – в трахею. Он даже не успел закричать, только выдохнул, скорчившись от шока и боли. Она столкнула его, и прогремел ещё один взрыв – от закладки Тарди в комнате с передатчиком. Из разбитых окон повалил дым, языки пламени облизывали то, что осталось от крыши. За спиной взревел мотор, и, повернувшись, она увидела старый армейский автобус, который ехал по траве прямо на неё. Она достала револьвер.

– Капитан! Залезайте! – Она услышала знакомый испанский акцент.

С пассажирского сиденья к ней протянулась рука. За рулём сидел Тардиват. Дважды её просить не пришлось. Схватившись за запястье Матео, она встала на колесо, и он втянул её внутрь.

Тардиват переключил передачи и под обстрелом выехал за ворота. Там он выключил фары и дал по газам. За ними прогремел ещё один, последний взрыв. Нэнси побежала в конец автобуса и из заднего окна увидела, как оторвался последний стальной канат и радиовышка упала прямо на одноэтажное здание, превратив его в руины и перекрыв проезжую часть.

Тарди снизил скорость и снова включил фары, чтобы подобрать Форнье, который с радостным криком бежал по склону, размахивая винтовкой. Они захватили его, Тардиват набрал скорость, и автобус исчез в грозовых облаках.

32

Состояние автобуса после обстрела оставляло желать лучшего – он вздыхал и стонал, а у начала последнего подъёма к лагерю и вовсе сдался. Они спихнули его с дороги, забросали ветками и до дома добрались уже пешком. Ливень прекратился. Оставшиеся маки, как заботливые родители, ждали их под брезентовыми навесами, с которых капала вода.

– Эй вы, черти! Мы дома! – крикнул Форнье. – Все!

В ответ раздались радостные вопли. Воодушевление Форнье растопило атмосферу страха и сырости. Денден чуть не задушил в объятиях Нэнси. Все стали жать друг другу руки, хлопать по спине, испанцев трепали по волосам и били по плечам. Они выглядели очень счастливыми. Форнье достал из своего личного тайника ящик вина и под аккомпанемент дождя снова и снова рассказывал, как всё происходило, а остальные слушали, выпучив глаза.

Нэнси пила вино и смотрела на всё распалявшегося Форнье. Рассказчик из него был замечательный.

– Я держал её на мушке, ребята, но они постоянно перемещались, да ещё деревья заслоняли обзор – я вообще ничего не мог поделать! – И он в лицах изобразил, как всматривается в темноту, стирая с глаз струи дождя. – И я такой думаю: «Чёрт, её же сейчас задушат, а ведь она только-только начала мне нравиться. Сейчас этот толстый фриц её задавит до смерти». – Он сделал паузу, чтобы аудитория успела посмеяться. – И тут – бах, прямо у неё за спиной взрывается генератор. Фриц слегка опешил, и тут – бах, она его бьёт, как чёртова кобра! Честное слово. Правой рукой ему по шее, и он готов! – Тут раздались одобрительные вопли. – Она одним ударом этого крупного немца уложила. Я думал, у него сейчас голова отлетит и по дороге покатится – бэм, бэм, бэм…

Все смеялись. Форнье выставил вперёд руки, в одной из которых держал бутылку, и посмотрел справа налево. Они все подались к нему, и он заговорил чуть ли не шепотом.