Текст книги "Белая мышь"

Автор книги: Имоджен Кили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Она сняла предохранительную чеку и услышала треск ломающейся ветки. Ствол начал крениться в её сторону. Она схватилась за гранату одними пальцами и еле успела сдвинуть её с места, на котором через секунду оказался ствол.

Кровь застучала в ушах, и у неё дрогнула рука. Она ждала, задаваясь вопросом, мертва она или нет.

– Все хорошо, капитан? – услышала она голос Матео.

– Просто изумительно, – ответила она, стиснув зубы. Сделав глубокий медленный вдох, она крайне осторожно передвинула гранату на новое место и стала отползать, продираясь через ветки. Нервы были натянуты, как струна.

Матео помог ей встать, и она провела рукой по волосам, вытряхивая прутья. Вокруг было неестественно тихо, или она просто слишком сильно прислушивалась? В этот момент послышались шаги – к ним бежал один из юных разведчиков. Он летел так, словно его преследовал сам Гитлер.

– Дерево заминировано! – крикнула ему Нэнси. Он остановился как вкопанный и начал обходить дуб, не отрывая от гигантского дерева подозрительного взгляда, на случай если тот встанет на дыбы и атакует его.

– И? – сухо спросил Матео, когда мальчик наконец добрался до них.

– За два километра. Я думаю… я думаю… тысяча человек. С артиллерией, – выдохнул он.

– Ну не с шариками же и гирляндами им идти, малыш, – сказал Матео, закуривая.

– По позициям! – скомандовала Нэнси.

Они оставили Хуана в лесу, у поваленного дуба, а сами двинулись на восток и через полтора километра разделились. Родриго со своей командой ушёл на северные склоны, а Матео и Нэнси вместе с двумя французскими мальчиками – Жан-Клером и Жюлем – стали устанавливать самые простые проволочные растяжки.

– Жаль, что у нас так мало времени, – тихо сказал Матео, когда Нэнси снова полезла в рюкзак. Жан-Клер и Жюль смотрели на них. Нэнси ничего не ответила.

Матео взял у Нэнси пару ручных гранат, клейкую ленту и привязал первую к тонкому стволу молодого дерева у края дороги на уровне пояса. Больше он ничего не говорил. Нэнси привязала проволоку к другому такому же дереву на противоположной стороне дороги и вернулась посмотреть, как Матео закрепляет свой конец к петле боевой чеки гранаты. У него получилось это сделать очень аккуратно.

– Жан-Клер, ты и Жюль идёте и через двадцать метров устанавливаете ещё одну гранату точно так же.

Жан-Клер взял гранату, проволоку и ленты, и они вдвоём отправились выполнять задание. Она смотрела, как они привязывают растяжку на нужной высоте для грузовика. Даже зная место, было почти невозможно рассмотреть, где именно в тени натянута серая проволока. Когда Жан-Клер и Жюль вернулись, Нэнси обратила внимание на их осунувшиеся, сконцентрированные лица. А там, где их пальцы держались за пистолеты, на металле остались пятна пота.

– Мальчики, вы всё знаете, вы обучены, – тихо сказала она. – Вы справитесь. Становитесь на позицию.

Они кивнули, и у них заходили кадыки – проглотив страх и возбуждение, юноши полезли на пологий южный откос. Обучены, как же! Пара недель в группе из пятидесяти человек под её постоянными криками – это, конечно, не военная академия.

– Надеюсь, вы окажетесь правы, капитан, – сказал Матео, перелезая через низкий парапет, отделяющий дорогу от поля.

По эту сторону дороги прятаться было негде – только в сточной канаве на краю поля, за которой начинался лес.

– Почему? – спросила она, следуя за ним.

– Потому что, если вы ошиблись, мне придётся самому обезвреживать первую в жизни Жан-Клера мину-ловушку.

Нэнси была слишком напряжена, чтобы смеяться его шутке.

– Я не ошиблась, – сказала она и пошла вверх по склону и тут же остановилась, почувствовав в воздухе пульсацию. Через мгновение дошёл и звук – на дороге раздался взрыв.

37

Два часа потребовалось колонне, чтобы расчистить дорогу и двинуться дальше. Ожидание превратилось для Нэнси в настоящее мучение. Ей не терпелось действовать, сражаться, но, с другой стороны, каждая минута, которую немцы тратили на поиски ловушек, давал людям Гаспара лишнюю минуту на организацию защитных мер и ухода с плато. Она посмотрела на часы. Осталось всего четыре часа дневного света. Если они задержат колонну и она доберётся до вершины только к темноте, большинство бойцов Гаспара успеют уйти с горы.

Она откинулась на стенку канавы и стала считать вдохи, но тут же снова включилась, как только с запада донеслась пулемётная очередь. Через считаные мгновения раздался грохот миномётов и треск ружейного огня. Это была вторая часть плана. Хуану было приказано стрелять в колонну, как только они расчистят дорогу, и бежать. Если повезёт, немцы потратят ещё час на его поиски.

Через двадцать минут Хуан, задыхаясь, прыгнул к ним в канаву. Матео обнял его, и только по его порывистому вздоху было понятно, что ожидание оказалось нелёгким.

– Ну как? – спросила Нэнси.

– Парнишка был прав, – ответил Хуан. – Пехоты больше тысячи и вдобавок артиллерия. Ваша мина сорвала гусеницу у танка, которым они хотели сдвинуть дерево. Им пришлось её ремонтировать. Действовали все очень организованно. Когда стало похоже на то, что они почти готовы выдвигаться, я им устроил. – И он изобразил, как стрелял по ним из пулемёта. – Через две минуты они обстреляли мою позицию миномётами, так что я драпанул. – Ему не хотелось признавать, как сильно он впечатлён. – Это Ваффен-СС. Я ещё не видел таких войск в этом районе. Гаспару – всё самое лучшее.

Нэнси тихо и смачно выругалась. Только об этом они и мечтали – отборное войско, да ещё и в большом количестве. Она почувствовала запах черемши, машинного масла, почвы, пота. Они на подступах. Развернувшись в канаве, она положила руку на плечо Жан-Клера.

– Слушай, наша задача – не остановить их, а лишь замедлить. Мы хотим, чтобы они потеряли время на наши поиски. Мы пошумим, а потом испаримся, как дым, хорошо? – Она говорила тихо, чтобы её слышал только Жан-Клер.

– Хорошо, – ответил он.

Минуты медленно ползли одна за другой. Наконец Нэнси услышала приближающийся рокот моторов.

– Если кто-нибудь выстрелит до моей команды, я вас своими руками убью. Ясно? – громко спросила она.

– Да, капитан, – ответили они.

Гортанный гул дизельных двигателей становился всё громче. Нэнси выглядывала из-за длинной травы, закрывавшей канаву. Первым шёл лёгкий танк, за ним – две полугусеничные машины, тянущие за собой гаубицы. Чёрт. Гранаты на этом даже вмятины не оставят. Она наблюдала, как мимо едет тяжёлая техника, сотрясая своим ходом всю долину. За машинами шла пехота, по четыре человека в шеренге. Когда они проходили мимо менее чем в тридцати метрах от них, можно было рассмотреть даже лица. Это были лица не мальчиков, но мужчин – подтянутых, сытых хозяев вселенной. Они шли организованно, маршируя в такт. Продвигаясь всё дальше на запад, они становились похожи на зелёную змею, ползущую вдоль долины. Её долины.

Она вцепилась в свой «Брен», ощущая под пальцами металл и тепло весеннего солнца, и молилась – но не богу, а британцу, который изготовил эту пару гранат, и надеялась, что этот человек заложил в них волшебную силу. Или что из-за ветра, влажности или иного неизвестного фактора одна из них взорвётся под полугусеничной машиной, выбьет двигатель и вынудит немцев оставить одну из гаубиц на дороге. Лишь бы они не потащили её в гору и не направили на мальчиков в лагере Гаспара.

Прогремел взрыв – короткий и резкий. Воздух над долиной завибрировал, и в небо взмыла стая промысловых птиц. Через полминуты взорвалась вторая граната, и на этот раз звук был совсем иной – приглушённый и долгий. От него затряслась земля, а не воздух. Нэнси прильнула к краю канавы, ожидая дыма. Да! Целый столб чёрного маслянистого дыма – горело моторное масло первой полугусеничной машины.

Жан-Клер оживился.

– Дождись своей очереди, Жан-Клер.

Раздался треск пулемётной очереди, эхо которого разнеслось до вершин – это Родриго и его команда открыли по немцам огонь с противоположной стороны. Дробь пулемётных выстрелов, глухой звук от попадания пуль в гравий перемежались отрывистыми резкими командами на немецком, криками раненых, пока всё не потонуло в гулком взрыве топливного бака подбитой машины, окутавшем всех зловонным запахом. Эсэсовцы среагировали быстро, заняв огневые рубежи за оставшейся техникой. Изо всей силы сжимая свой «Брен» Нэнси наблюдала, как четыре тройки пехотинцев готовят огневые позиции на северной стороне под прикрытием придорожных парапетов. Они начали пристреливаться к позиции Родриго. Нэнси чувствовала, как к горлу подступает адреналин.

– Капитан! – В голосе Жан-Клера слышалась безнадёжность.

– Жди! – прошипела она.

Прозвучали новые команды на немецком, и маленькие группы бойцов, прижав к груди винтовки, побежали на северный склон западнее позиции Родриго, рассчитывая обойти его группу и атаковать их сверху. Пришло время вмешаться.

– Сейчас!

Матео и Хуан вскочили и начали метать гранаты в солдат за полугусеничной машиной, а Нэнси, Жан-Клер и Жюль стали обстреливать группы у огневых позиций. Время ползло очень медленно и в то же время слишком быстро. Нэнси практически ощутила поражающую силу своих пуль, когда они пробили толстый мундир ефрейтора. Три пули в спину по диагонали: лопатка, позвоночник, почка. Он упал вперёд. Толстый ствол ушел вбок, выпустив заряд в склон. В воздух поднялся целый столб земли и камня. Их встряхнуло.

– Бежим! – закричала Нэнси и, пригнувшись, бросилась по канаве на запад вслед за Матео и Хуаном, пока немцы пытались понять, откуда их атаковали.

На бегу она достала из-за пояса ещё одну гранату, зубами сняла чеку и бросила её через поле. Граната попала в парапет, засыпав войска каменным дождём.

Как только к обстрелу подключилась Нэнси, группа Родриго перестала стрелять и растворилась в лесу. Жюль повернулся и ещё раз выстрелил. У его ног приземлился миномётный снаряд, и он отшатнулся, закрыв рукой глаза. Жан-Клер схватил его за куртку и потащил, ослеплённого и вскрикивающего, вдоль канавы. Здесь она была глубже, давая лучшее прикрытие, но настолько топкая, что Нэнси начала вязнуть. Пули пролетали над головой, пока они не добрались до прикрытия в виде тонких высоких зарослей у леса.

– Вперёд, в лес! – закричала она.

Жан-Клер пытался взять Жюля на руки. Матео оттолкнул его и перекинул ослеплённого товарища через плечо.

– Капитан! Запад! – заорал Матео, повернувшись назад.

Нэнси оглянулась. Группа немцев лезла через парапет, пытаясь обойти их с фланга. Она начала стрелять по ним, а Хуан бросил последнюю гранату. Она приземлилась прямо по центру первой группы.

– Бежим! – Она била Жан-Клера в спину до тех пор, пока он не вышел из ступора и не побежал с Хуаном вверх, к границе леса. Она кинулась следом. Как только они укрылись в густой растительности, первые немецкие бомбардировщики пролетели над ними в сторону лагеря Гаспара.

38

Когда Нэнси со своей группой вернулась в лагерь, Денден уже провёл сеанс связи и помогал обрабатывать раны пострадавших. Матео полтора километра тащил по лесу оглушённого и истекающего кровью Жюля, но остаток пути тот смог преодолеть на своих ногах – с повязкой на глазах и с поддержкой Жан-Клера, который вёл его за локоть по неровной поверхности. Нэнси отправила остальных есть и отдыхать и привела Жюля в шатёр – строение из сосновых брёвен и с брезентом вместо крыши, служившее им лазаретом. Здесь они нашли Дендена, который занимался ранеными, и Нэнси заметила, что при виде Жюля у него на лице промелькнули шок и страх. Он подвёл раненого к лежанке, и Нэнси пошла за ним.

– От Форнье пока ничего не слышно, – не оборачиваясь, сказал Денден, когда Жюль сел. Нэнси кивнула. Раньше темноты его и не ждали. – Но два патруля Тардивата забросали гранатами и расстреляли колонну, задержав её на целый час на узком участке около Полака-ан-Маржерид.

– Войска СС? – спросила его Нэнси, пока Денден снимал повязку. Парень дёрнулся от боли, и Денден положил руку ему на плечо.

– Нет! А вы наткнулись на СС?

– Их была тысяча, Денис! – сказал Жюль с чувством глубокого удовлетворения. – Капитан Уэйк обезвредила танк!

Денден фыркнул и осторожно осмотрел глаза Жюля.

– Да, конечно, пилкой для ногтей и строгим выговором. А теперь молчи.

– Гранатой Хокинса и дубом, как и полагается в таких случаях, – сказала Нэнси. – А нет ли известий с горы Муше?

Денден начал вымывать из глаз Жюля грязь и пыль.

– Почти нет. Гаспар явно принял меры предосторожности вопреки всему, что наговорил тебе в лицо. Повсюду только и слышно про их «яростное сопротивление». С тобой всё будет хорошо, мой мальчик, – сказал он Жюлю, взяв его за подбородок. – Скоро ты снова сможешь увидеть моё красивое лицо.

Жюль облегчённо расслабил плечи.

– Нэнси, пойди и отдохни. До вечера мы ничего нового не узнаем. За Жюлем я присмотрю.

Когда он это сказал, она ощутила, что измождена до предела.

– Ты молодец, Жюль. Вы с Жан-Клером молодцы, – сказала она, сжав его плечо, и пошла поискать угол, где можно поспать. Уже почти стемнело.

Следующие двадцать четыре часа слились в вереницу отчётов, приказов и экстренных налётов на немецкие войска по ходу их продвижения. В два ночи Форнье пришёл к ней в автобус и сорок минут без перерыва рассказывал о своих успехах на северном направлении. Затем они вместе выпили полбутылки бренди, строя планы на следующий день. С наступлением темноты немцы немного отступили, но уже на рассвете снова штурмовали гору Муше, то и дело наталкиваясь на мины-ловушки и обстрел со стороны бойцов Нэнси, скрывающихся в лесах. Когда же они наконец добрались до вершины, в дымящихся развалинах лагеря их ждали только трупы. В середине дня Жан-Клер пришёл к Нэнси и доложил, что Гаспару удалось бежать и Тардиват ведёт его в лагерь.

По словам Тардивата, Гаспар попросил – не потребовал – встретиться с ней. Она приказала привести его в автобус и обращаться с ним вежливо. Затем она заставила его ждать. Это произошло бы в любом случае – сейчас ей необходимо было навестить остальных раненых и поговорить с информаторами. Она передвигалась по лагерю так, чтобы её видели маки Гаспара, а её маки довели до сведения каждого из них, что Гаспар был предупреждён о налёте и что они обязаны своими жизнями Нэнси и её операции «Неблагодарные ублюдки». И что бренди, которое они пьют, и еда, которую едят, – это подарок от неё.

При этом было очевидно, что люди Гаспара дрались, как львы. Этого у него – или у них – было не отнять. Она узнала, что после её визита он расставил мины-ловушки, удвоил патрули и отправил в город лазутчиков, так что некоторое подтверждение они получили. Самолёты разбомбили их лагерь, все их удобные бараки и склады, но люди к тому времени уже успели спрятаться в лесах. Их эвакуация была медленной и плохо спланированной, но они ушли строем и достигли безопасной зоны лагеря Форнье. Окровавленными, усталыми и в лохмотьях, но большинству из них удалось спастись. Семьдесят человек погибли, а пятьдесят были слишком тяжело ранены, чтобы в следующие несколько недель принимать участие в боях. Разведчики доложили ей, что эсэсовцы потеряли более двухсот человек погибшими и что сегодняшний и завтрашний день уйдут у них на то, чтобы спустить убитых и раненых с гор.

Тардиват ждал её у автобуса и поднялся внутрь вместе с ней. Гаспар неуклюже сидел на подушках. Тардиват сел рядом и откинулся назад – вальяжно, по-мужски, с загадочной улыбкой на лице. Нэнси не присела и не сказала ни слова. Она взяла расчёску, поставила на полку пудреницу и начала укладывать волосы, после чего достала из кармана помаду и аккуратно нанесла на губы. В такой обуви её никогда бы не пустили в парижское кафе, но с таким лицом – да. Только закончив приводить себя в порядок, она села напротив Гаспара.

– Ты знаешь, чем отличаются мужчины от женщин, Гаспар? И только не говори мне, что грудью, – улыбаясь, спросила она.

– Да пошла ты, – зашипел он.

Тардиват нанёс ему удар сбоку по касательной. Гаспар испепелил его взглядом, но в ответ не замахнулся. Этим было сказано всё, что она хотела знать.

– Видишь? – тихо сказала она. – Мужчины решают проблемы силой. Немцы применили силу к тебе, и теперь ты здесь. Ты применял силу ко мне, и теперь мои мужчины хотят повесить тебя на самом высоком дереве. – Тардиват фыркнул в знак согласия, и на лице Гаспара отразилось замешательство. – К счастью для тебя, Гаспар, – продолжила она, – я в последнее время размышляю о том, как решают проблемы женщины. Мы делаем это через разговор – мы говорим о наших самых неприятных чувствах. Сейчас ты чувствуешь страх. И злость, конечно же. Ещё ты гордишься своими бойцами, и это совершенно справедливо. Но самое глубокое твоё чувство – стыд. Мы оба знаем, как больно жжёт эта язва. Когда-то ты вызвал во мне точно такие же чувства. И я могла бы пойти на рожон и остаться в твоем лагере, пока меня кто-нибудь не убил. Могла бы умереть со стыда. Но так умирать – до стыдного глупо, согласен?

Гаспар облизал губы и кивнул.

– Хорошо. Потому что день «Д» приближается, и мне нужны все бойцы, каких я только могу найти. У меня есть инструкции из Лондона, на какие объекты нападать и когда. Мне нужны твои люди, чтобы выполнить эти задания. Мне нужен ты. Вместе мы остановим продвижение немецких войск и обеспечим союзникам во Франции надежную опору. В этом заключается наша роль. Её-то мы – ты и я – и сыграем в деле освобождения Франции. И никаких решительных сражений стенка на стенку, никаких героических актов. Только продуманная, выверенная с хирургической точностью подрывная деятельность. Потому что сейчас речь не идёт про роль отдельных личностей. Здесь, мать её, война.

Он ничего не сказал. И это хороший знак. Теперь осталось правильно завершить разговор.

– Всё, что от тебя требуется, – принять, что теперь я твой командир. Ты – майор, значит, я кто? Полковник. Делай что тебе говорят, и получишь всё необходимое оружие и амуницию. Пластита будет столько, что можно будет взорвать все мосты и железнодорожные станции на тридцать километров вокруг. Денег будет столько, что вы сможете есть, как маленькие цари. Ну что, договорились?

Он смотрел на неё, и Нэнси думала, кого же он сейчас в ней видит. Вчера, когда она прибежала к ним в лагерь, он видел в ней ту же самую девочку, что и в её первый день во Франции, – дилетантку из Англии, прибывшую поиграть в игры за его страну. Теперь же он должен увидеть, что она уже не та девочка. С тех пор она собственными руками убила человека, заслужила доверие и веру таких же маки, как и он сам, спланировала и провела операцию, которая сохранила жизни его людям.

– Да, договорились.

Он не смотрел ей в глаза, и это ей не нравилось. Она встала на ноги, схватила его за волосы на загривке и дернула так, что теперь его единственный глаз смотрел прямо на неё и читал прямо по её алым губам.

– Повтори, сукин ты сын. И повтори чётко.

Он больше не сопротивлялся.

– Да, командир.

Она пригладила ему волосы и похлопала по плечу. Судя по отчётам, он мужественно бился и вдохновлял на бой своих людей. Ей было нужно, чтобы он подчинялся ей, но она не желала выбивать из него всю агрессию.

– Тогда, я думаю, нам стоит это отпраздновать. Ты с нами?

39

Вечеринка была устроена в честь их благополучного избавления от СС, в память о погибших братьях и в ознаменование союза между отрядами Форнье и Гаспара. Спонсором алкоголя и еды выступил дядя Бакмастер и Банк Англии. Эсэсовцы вернулись в свои казармы в Клермон-Ферран. Маки же пошли по деревням и дорого выкупали у жителей весь алкоголь, хлеб и сыр, что был у тех в наличии, и тем самым давали местным понять, что согнать их с мест эсэсовцам будет не так легко. Распираемые самоуверенностью и пачками франков, которыми их снабдила Нэнси, они ходили по деревням, как герои, и вернулись, сгибаясь под весом своих приобретений.

Нэнси на несколько часов сомкнула глаза на шёлковой подушке в автобусе и, выйдя из него вечером, сразу услышала доносящиеся из лагеря громкий смех и разговоры. Она причесалась, нанесла помаду и пошла наверх. Её приветствовали. Отовсюду доносилось «австралийский ангел», «мама Нэнси», «глас божий» и «командир полка».

Сегодняшняя битва с каждым часом обрастала подробностями и успела превратиться из чуть ли не поражения в абсолютнейшую победу. Складывалось впечатление, что Нэнси и Гаспар с самого начала работали вместе и успешно заманили нацистов в ловушку.

Отлично. Вера в это никому не помешает, и, если люди Гаспара решили, что она – талантливый тактик, ведьма и прорицательница при Гаспаре, ей это вполне подходит. Она заняла место с краю между Денденом и Тарди. Гаспар сел на противоположном конце. Как только ей передали бренди, она встала и попросила тишины.

– Наслаждайтесь, ребята, потому что это может быть ваш последний ужин, – сказала она, и все засмеялись. – Я поднимаю тост за тех, кто так и остался на вершине. За достойных сынов Франции!

Она подняла стакан, и остальные сделали то же самое, но после тоста она не стала садиться, и все снова замолкли.

– Очень скоро мы получим задания и начнем настоящую битву за нашу родину. Думаю, в каком-то смысле это делает нас одной семьёй.

– За семью!

– Но помните, мальчики: то, что я сука, не означает, что я ваша мать. Если я ещё раз услышу, что кто-то зовёт меня «мама Нэнси», я этого человека застрелю лично. За победу!

– За победу!

Чёрт! Алкоголь оказался крепким. Тосты лились один за другим, потом начались песни и снова тосты. Кто-то поставил перед ней тарелку с мясом и тушёными овощами, и, попробовав, она не могла не признать, что блюдо очень вкусно. Тардиват увидел её выражение лица и рассмеялся.

– Тарди, кто это сделал?

– Взгляни вот туда.

В темноте, за костром, какие-то люди трудились на походной кухне. Один из них был в белой форме шеф-повара.

– У нас здесь настоящий повар?

– Это двоюродный брат Гаспара. Он вызвался приготовить нам нечто съедобное на вечер.

Она покачала головой и с удовольствием съела ещё одну ложку жаркого.

– Всё меняется, Нэнси. Народ теперь за нас, – сказал Тарди.

– Ещё бы! Вы же перестали у них куриц таскать, – усмехнулась она.

Еда закончилась, но выпивка – нет. Шеф со своими помощниками ушли домой, а маки снова собрались вокруг костра. Нэнси отошла в лес по-маленькому, а когда вернулась, напевая себе под нос гимн партизан, всё было уже не так. Что-то происходило. Люди выбивали на камнях ритм, а Гаспар стоял у огня, расстегнув рубашку, и держал в руке большой нож.

– Что им мешает уже начать трахаться?

Нэнси оглянулась посмотреть, кто это сказал. Конечно же, Денден, хмуро наблюдающий за ними из темноты.

Когда она снова повернулась к Гаспару, он уже делал у себя на груди поперечный надрез. Оттуда сразу закапала кровь, и он заревел. Ритм ускорился, и маки стали друг за другом подходить к нему, обмакивать пальцы в его кровь и рисовать у себя на лице линии, издавая при этом воинственные крики. Те, кто не бил в камни, вскочили на ноги и зашлись в своеобразном танце – они топали, широко расставляя ноги, дёргаясь всем телом, и каждый издавал при этом свой собственный клич.

– Какая гадость! Нэнси? Ты куда? – воскликнул он, увидев, что она тоже пошла к костру.

Она проигнорировала его и, гордо прошествовав к Гаспару, оттолкнула его помощника, который чуть не упал в траву. Гаспар улыбнулся, а Нэнси обмазала пальцы его кровью и тоже нарисовала у себя на лице линию. Глядя друг другу в глаза и стоя лицом к лицу, они закричали друг на друга. Маки загорланили и завопили, а ритм зазвучал ещё быстрее и громче. Нэнси выхватила у ближайшего к ней маки бутылку и снова исчезла в темноте.

Она видела, что Денден смотрит на неё, и сделала вид, что не заметила омерзение и удивление, отразившиеся у него на лице.

Часть III

Июнь 1944

40

Прошлое осталось в прошлом. Месяц рос, а значит, скоро в ответ на поток запросов Дендена, которые он набивал и отправлял с высоких точек плато, с неба спустится новая партия контейнеров. Щедрость Лондона не знала границ, но Нэнси нужно было соизмерять свои аппетиты со скоростью, с которой маки могли собрать контейнеры и исчезнуть вместе с ними во мраке ночи, прежде чем их обнаружат немецкие патрули. Затем оружие нужно было обезжирить и научить людей Гаспара собирать и разбирать его. Денден помогал обучать людей работе со взрывчатыми веществами, а Тардиват тестировал новые зажигательные трубки и нелестно отзывался об их надёжности. Лондон регулярно менял список целей, которые нужно будет поразить в день «Д», а Нэнси в ответ предлагала свои изменения и дополнительные объекты.

Ожидание давалось партизанам тяжело. Люди Гаспара мечтали отомстить за своих друзей, убитых во время рейда СС, и Нэнси понимала, что нужно дать им возможность выпустить пар, иначе придётся тратить всю свою энергию на их сдерживание.

По этой причине она продолжала разрешать регулярные вылазки маленьких диверсионных групп. Передвигались они теперь на одном из двух газогенераторных автомобилей, прятали его в сарае или конюшне и устраивали засады небольшим патрулям. Тардиват научил их натягивать мины-растяжки между придорожными деревьями, если они знали, что по этой дороге едет патруль. Взрыв обычно выводил из строя первый автомобиль, а затем группа обстреливала остаток патруля из новеньких «Бренов» и исчезала в бескрайней сельской местности.

С каждой успешной вылазки они возвращались опьянёнными победой, а немцы теперь избегали просёлочных дорог. Нэнси старалась улучить любую возможность поспать и замечала только, что температура воздуха постепенно повышается.

Первого июня Денден разбудил её, когда она всего лишь на двадцать минут провалилась в глубочайший и блаженнейший сон. Ей снилась её марсельская кровать. Она бросила в него свою подушку, но он, гад, поймал её и бросил в неё.

– Не истери, ведьма! Нас кое-кто зовёт!

– Мне всё равно. Скажи немцам, пусть приходят завтра, мне нужно поспать.

Она снова положила подушку под голову и закрыла глаза. Тогда Денден опустился на колени и прошептал ей в ухо:

– Les sanglots longs des violons d’automne^[1].

Нэнси распахнула глаза и села.

– Серьёзно?

Он кивнул.

– Наконец-то, Денден! Они в пути. В течение двух недель?

Сон как рукой сняло. Строчки стихотворения Верлена являлись сигналом, что день «Д» был близок как никогда, и эта новость подействовала на неё, как восемь часов сна и холодный душ. Денден засмеялся.

– Мне кажется, они должны были использовать твоё стихотворение. Было бы гораздо веселее, чем этот ужасный Верлен. Как там оно звучит?

Нэнси начала переодеваться.

– Ты не должен его знать. В этом весь смысл шифра!

– Ну серьёзно, дорогуша, сама подумай: каждый второй агент выбрал Китса или какой-нибудь школьный мусор про благородство и самопожертвование, и никто бы не смог выдать код, выбранный женщиной-агентом. Дай-ка вспомню… «Она стояла в лунном свете, и этот свет светил насквозь. И сквозь её рубашку виден, был виден всем её сосок…»

– О господи всемогущий! – Нэнси почти собралась. Она причесалась и надела кожаную куртку. Неделю назад Форнье совершил налёт на фабрику, которая их производила, и подарил ей один из трофеев. Нэнси казалось, что она очень ей подходит. Денден зашёлся смехом. – Хватит, Денден. Подумаешь, сочинила лимерик!

– Я знаю, просто представь, как бы это звучало, если бы его прочитал диктор на Ici Londres^[2].

Она представила, и это было смешно. Почему-то это вдруг оказалось настолько смешно, что у неё слёзы потекли из глаз. Две недели! Через две недели на французскую землю снова ступят британские, французские и американские солдаты. Нужно срочно обновить разведданные по ключевым объектам, проверить тайники – есть ли там всё необходимое в нужном количестве, договориться о медицинской помощи, найти ещё пять заброшенных сараев и оборудовать в них лазареты.

Она протёрла глаза и посмотрела на себя в зеркало.

– Пойдём, Денден, пошумим.

Конечно же, никто не знал, где высадятся союзники, но в этом-то и вся соль: оказаться там, где немцы не ждут. А задачей маки и подобных им по всей Франции было лишить фашистов возможности оперативно перебрасывать по стране технику и войска. Для этого нужны были маленькие группы, способные атаковать несколько объектов сразу и осуществлять координированные удары. Нэнси проводила в разъездах сутки напролёт – учила диверсантов, где именно и как именно взрывать рельсы, обеспечивала их необходимыми для этой задачи гранатами и пластитом. Придёт время, и телеграфные столбы, высоковольтные провода будут сбиты, заводы по производству тяжёлого оборудования остановят работу, а все передающие станции в регионе Канталь превратятся в россыпь искр.

И даже ещё неделю ждать не придётся – следующие строчки стихотворения Верлена прозвучали в эфире 5 июня. Нэнси, Гаспар, Форнье и Тардиват собрали своих людей на рассвете следующего дня. На плато собрались около ста лучших бойцов и ещё около пятидесяти молодых людей, готовых обойти разбросанные по горам лагеря и дать партизанам отмашку на начало действий. На половине были кожаные куртки, которые наворовал Форнье; остальные же были одеты как попало, по-крестьянски, но на всех были британские берцы и партизанские береты маки. Нэнси встала на бревно и окинула их взглядом. Да, грязные и потрёпанные, но у каждого на поясе был револьвер, на плече – пулемёт «Брен», а в рюкзаке – пластит. И все они рвались с поводка.

– Сыны Франции! – обратилась к ним Нэнси. – Сегодня – день, которого мы так ждали. Началось освобождение Франции. Вы знаете, что делать, так что сделайте это хорошо. Отбейте свою сторону, и давайте ударим Гитлера по яйцам, он так давно на это напрашивается.

Они заорали как сумасшедшие, и руководители отрядов увели своих людей, когда ещё не успело затихнуть эхо голоса Нэнси. Денден подал ей руку, и она спрыгнула с бревна.

– Определённо в духе Черчилля, дорогуша!

– Командир! – это был готовый к выходу Матео. В руках он держал собранный рюкзак Нэнси. Она надела его на спину.

– Ты уверен, что не хочешь пойти с нами, Денден?

– Нет, спасибо! – всплеснул он руками. – И так слишком много оружия. Хозяйка останется дома и будет ждать вас с обедом, – сказал он и изобразил маму, проверяющую рюкзак ребёнка: – Всё взяла, ничего не забыла? Гранаты? Револьвер? Пластит? Верёвку? Дружочков-убийц? – спросил он и скосил взгляд на Тардивата, троих испанцев и всех остальных. – Вижу, не забыла. Береги себя, Нэнси, и возвращайся домой! – улыбнулся он.

Она послала ему воздушный поцелуй и повела свою группу в лес.

41

Все немногие довоенные путеводители по региону Овернь рекомендовали проехать по нему в поезде. Виды, которые откроются пассажиру комфортного первого класса – глубокие ущелья, покрытые соснами горы, неожиданно открывающиеся скалистые пейзажи – ни за что нельзя пропустить, настаивали они. И каждый путешественник во что бы то ни стало должен проехать по Виадуку Гараби – чуду инженерной мысли, возведённому под руководством Гюстава Эйфеля. Путеводители с трепетом и удовольствием приводили цифры: длина пролета арки над рекой Трюйер – почти 170 метров, высота – 120 метров. Сама она – словно элегантное кружево кованого железа, произведение искусства.