Текст книги "Белая мышь"

Автор книги: Имоджен Кили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Я думал, это было жёстко, – показал он на след от ожога на щеке, который она оставила ему окурком, а потом снова закричал, как комик со сцены: – А выходит, это был просто нежный поцелуй!

И все загалдели и стали поворачиваться к Нэнси. Форнье поднял бутылку, показывая на неё.

– Так что, мальчики, делайте уроки! Капитан Уэйк!

Они все подняли свои кружки и котелки, и Нэнси тоже подняла свою полупустую бутылку, принимая комплименты.

– Эй, Денден. Как думаешь, теперь нам лучше будет слышно «Радио Лондон»? – спросила она.

– Не сомневаюсь!

Он включил его и продемонстрировал отсутствие помех. По счастливому совпадению в эфире звучал новый гимн маки. Половина юношей вскочили на ноги, обнялись и стали крутиться вокруг друг друга. Нэнси не могла понять, танец это или борьба. Наверное, они и сами не смогли бы ответить. Она посмотрела на них несколько минут и вышла из-под брезента. Воздух после прошедшего ливня был прохладным и свежим. В небе висел растущий месяц. Она посмотрела на свои руки.

– Вы впервые убили человека? – спросил Тардиват, тоже отошедший от толпы.

Смысла врать не было. К тому же она его должник – это он привел её сюда, он соврал Гаспару, чем спас ей жизнь, он первым вызвался пойти на задание.

– Да, впервые. Знаешь, в Марселе меня муж каждый понедельник возил на маникюр. Сейчас он бы не узнал мои руки.

Тарди выдохнул пар в прохладу ночи.

– Было страшно?

Она задумалась, прежде чем отвечать.

– Нет. И даже когда думала, что сейчас умру сама. Почему-то я была рада… рада, что борюсь. Все так быстро произошло, я злилась на себя. Злилась, что уронила нож, что долго колебалась с первым охранником. Но это был не страх. Это был восторг, – да, вот правильное слово. Господи! – Восторг. Это же ненормально, Тарди, да?

Он снова важно пожал плечами.

– Мы на войне. Здесь нет ничего нормального. Будешь вести себя нормально – тебя убьют. В норме люди пытаются сотрудничать, договориться. Кому это надо? – Он спохватился и глубоко вздохнул. – У вас был хороший план – так расположить взрывчатку на блоках, что первые взрывы выманят охранников из здания, а последний уронит вышку на дорогу. Хороший план. Нам всем стоит быть благодарными, что вы так увлечены своей работой.

Она хотела поспорить. Да, планирование и выполнение задания – это… здорово, без сомнений, но вот убийство… Она хотела сказать, что ей совершенно не понравилось убивать. Она рада, что осталась в живых, и – да, всё это было очень здорово, но какому человеку понравится убивать? Только тому, кого она хочет стереть с лица земли. У неё закружилась голова.

– Нэнси-и-и-и! – послышался голос Дендена, бредущего во тьме с бутылкой в руке, и Тардиват испарился в лесу, прежде чем она успела что-нибудь сказать. – Нэнси-и-и!

Она пошла к нему.

– Я здесь, дурачок. Ты хочешь всю немецкую армию сюда созвать?

Денден шёл, запинаясь и хихикая.

– Это полная победа, дорогая, – обнял он её. – Хочешь подурачиться?

Она доверяла ему, но свеситься с выступа, обвязавшись верёвкой, другой конец которой привязан к каштану в шести метрах от края, – это казалось не дурацкой, а совершенно сумасшедшей затеей.

– Ты хочешь, чтобы мы повисли на краю этой скалы? – спросила Нэнси.

Денден тянул за свою верёвку.

– Дорогая, клянусь тебе, ты и сама очень хочешь повиснуть, просто ты пока об этом не знаешь.

Удовлетворившись качеством узла на своей верёвке, он взял её за руку и подвёл к самому краю обрыва. Её верёвка всё ещё казалась не особо туго затянутой. Было темно, но Денден рассмотрел выражение её лица.

– Нэнси Уэйк, пока ты напивалась дешёвым шампанским в дешёвых барах, я натягивал верёвки для выступлений воздушных акробатов и канатоходцев. Их было с тысячу. Доверься мне. Просто иди, пока не дойдёшь до самого края, встань спиной и откинься назад, насколько сможешь. Это восхитительное ощущение.

И он подал пример: упёрся ногами в обрыв, схватился за верёвку и упал в тёмную бездну.

А почему бы и нет? Нэнси встала спиной, расставила ноги и отпустила тело. Спину и голову тут же потянуло вниз под действием силы притяжения. Верёвка натянулась, комфортно удерживая её на весу. Она поняла, о чём говорил Денден, – удовольствие было абсолютно реальным. Она немного ослабила верёвку, откинувшись чуть дальше и согнув спину, а затем рассмеялась – глубоким клокочущим смехом, идущим откуда-то из ступней и сотрясающим всё её тело. Бездна тянула её вниз, ветер трепал по лицу волосы, но кого волнует, чего хочет бездна? Сила притяжения подчиняется капитану Нэнси Уэйк.

– Я никогда не пила дешёвое шампанское, Денден, но ты был прав, мне это нужно сейчас.

Денден высвободил одну руку, поднял в воздух ногу и стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Это мой любимый цирковой трюк. Всегда, когда я сгорал от ненависти к своей грешной натуре – а это случалось каждый раз, когда меня влекло к какому-нибудь мальчику, то есть каждый день без исключения, – я шёл и вис на верёвке. Без страховки. После этого, побывав на грани, я снова чувствовал себя живым.

– Ощущение, что ты всему миру говоришь «да пошёл ты!», – сказала Нэнси и ухнула, слушая во тьме эхо собственного голоса. Это её развеселило, и она засмеялась.

– Так и есть! И пусть тебя не мучает чувство вины, Нэнси, даже если тебе придётся собственными руками убивать этих ублюдков. Не забывай это ощущение! Это чувство выхода за грань помогает выжить. Да, мне нравится спать с мальчиками, а мне все говорят, что так нельзя. А тебе все говорят, что тебе надо сидеть дома, что это у мужчин должна бурлить кровь, это в них есть воинственный дух. Да пошли они все. Оседлай свой гнев и никогда не позволяй, чтобы тебя за него стыдили.

– Спасибо, Денден! – Он понял. Он понял, каково это – быть ею. Она тоже отпустила одну руку, и её зашатало. Когда удалось вернуть равновесие, Нэнси почувствовала прилив удовольствия. – Но когда ты говоришь такие вещи, ты становишься похож на доктора Тиммонса, разве нет?

– Ах ты злющая ведьма! – застонал он. – Меня ещё никто в жизни так не оскорблял.

И их смех эхом разнёсся над бездной.

33

Не успела она в полном изнеможении – но от этого не менее триумфально – войти в лагерь, лечь и закрыть глаза, как её снова разбудил Денден.

– Нэнси, тревога! Пойдём!

Влезть в одежду и сапоги оказалось невероятно сложно. Это не похмелье – нет, нет, сэр, просто недосып, вот и всё… но почему так ярко светит фонарь? А в лагере тихо, слишком тихо. Что происходит, чёрт возьми?

– Нэнси!

– Господи, да иду я.

Она вышла из палатки и увидела, что Денден уже идёт в лес в направлении горячего источника и зовёт её за собой. Она проверила кобуру и пошла за ним. Может, Форнье поймал шпиона и хочет, чтобы она помогла его допросить. Или Денден решил, что допрос пора прекратить… Мысли крутились в её сонной голове, пока она шагала по тропе. Послышались ещё чьи-то голоса. Слов не расслышать, но тон угадывался – расслабленный, даже счастливый. Так в чём же тогда..?

Она свернула на открытое место и увидела старый автобус, который они угнали вчера вечером.

– Мы же оставили его вчера внизу! Каким образом он оказался наверху?

Здесь собрались все маки, включая Форнье, испанцев и Тардивата. Все были грязны как черти, но невероятно довольны собой.

– Мы его сюда затолкали! – с энтузиазмом доложил Жан-Клер.

Форнье вынул изо рта сигарету.

– Подумали, вам не помешает личное пространство, капитан. Мы его немного для вас обустроили.

Впервые он обратился к ней по её званию, и его тон не был оскорбительным. И впервые он сделал это на трезвую голову.

– Спасибо, – от души поблагодарила она.

Все ждали, пока она зайдёт внутрь, чтобы своими глазами увидеть через окна, понравится ли ей результат их трудов. Они убрали несколько рядов сидений, а оставшиеся сгруппировали так, чтобы сделать пространство более жилым. За водительским сиденьем появился импровизированный стол из ящика, вокруг которого полукругом были расставлены сиденья – здесь очевидно угадывалось место для приёма гостей. За этой зоной у окна появились полки в виде ящиков, поставленных друг на друга. Кто-то даже догадался сорвать цветов, засунуть их в пустую жестяную банку и поставить поверх этой конструкции. А в задней части они сдвинули два ряда сидений, соорудив нечто похожее на спальное место. Поперёк него лежала ночная рубашка, скроенная из длинных шёлковых полосок, и два сложенных одеяла.

Она взяла в руки ночную рубашку. Ткань была невероятно тонкой. Перекинув её через руку, она вышла наружу. Мужчины смотрели на неё, как нетерпеливые щенки.

– Чёрт подери, ребята, это фантастика!

Они загалдели и снова начали хлопать друг другу по спинам.

– Хорошо, пойдём готовить завтрак, – объявил Денден, потирая руки. – Дадим возможность капитану обустроиться.

Смеясь и толкаясь, как школьники по пути домой, большая часть мужчин отправилась в лагерь.

– Тарди? – окликнула его Нэнси.

Тардиват отделился от группы и вернулся к ней, опустив глаза. Она подняла руку с ночной рубашкой.

– Ты сшил её из моего парашюта. Тардиват, она прекрасна, но это же для твоей жены.

Нэнси приложила её к щеке и провела рукой по струящимся складкам. Он улыбнулся – так улыбается мастер, довольный, что его работу оценили.

– Как и всё, что я делаю, капитан, но она не сможет её надеть. Моя жена умерла в сорок первом. Я уверен, что она была бы рада отдать её вам.

К горлу подступил ком. Нэнси не могла вымолвить ни слова.

– Спасибо, – только и выдавила она.

На его лице отразились блики восходящего солнца.

– Пожалуйста, капитан. Всегда рад.

Он повернулся и пошёл наверх, не ожидая от неё никакого ответа. Нэнси смотрела ему вслед. Теперь они – Форнье и все его люди – принадлежат ей. Они пойдут за ней, они будут её слушать, а когда во Францию войдут освободители, она предоставит в распоряжение Лондона отряд тренированных и дисциплинированных бойцов и партизан.

Вкус победы должен быть сладким, но Нэнси ощущала какой-то мрачный привкус. Осознав, что крепко сжимает в руке ночную рубашку, она вспомнила момент, когда всё, чему её учили на тренировках, одержало над ней верх, и она нанесла тому немцу удар по горлу. Она закрыла глаза. Хватит. Это было необходимо. Если она хочет воевать наравне с мужчинами, ей придётся принять и последствия. Да, находясь в Лондоне, легко кричать, что надо убивать нацистов. Когда пришлось это сделать своими руками, все оказалось сложнее, чем она предполагала. Чёрт. Причина, из-за которой она возненавидела нацистов, заключалась в их презрении к человеческой жизни, в их жестокости. А теперь ей приходится учиться испытывать презрение к их жизни, не думать о том, что охранник, которого она убила, или тот, чья кровь после выстрела Форнье залила ей всё лицо, были самыми обычными людьми, у них были матери и жёны, и, возможно, они просто оказались втянутыми в процесс, сути которого и сами не понимали до конца. Но какая альтернатива? Напоить их чаем и проявить понимание? Отправить их домой, пожурив за то, что они вторглись на чужую территорию и убивают её жителей? Нет. Ей нужно вобрать в себя часть их жестокости. Ей нужно принести в жертву… что? Уголок своей души.

Что ж. Она согласна.

34

Майор Бём читал письмо от жены, когда в дверь его нового кабинета в Монлюсоне постучал Геллер. Ева писала, что все благополучно, дочь и щенок играют в саду их удобного нового дома на окраинах Берлина. Она была рада, что уехала из Франции и находится сейчас со своим народом. Она также выражала восхищение его трудом и своё желание увидеть его дома, когда все дела будут завершены. Он позавидовал ей. В Монлюсоне намечался интересный фронт работ, но здешнее население характером больше походило на восточных славян, чем на ярких и сообразительных марсельских диверсантов. Он ещё не успел понять, действительно ли местные столь глупы или это притворство. Когда их спрашивали про кочевые группировки маки, их лица принимали отсутствующее выражение. Нет, они никогда не слышали ни о чём таком, сэр. Чиновники хлопали глазами и обещали сделать всё возможное, чтобы помочь майору, но по каким-то причинам запрошенных документов и отчетов было практически невозможно дождаться.

Геллер положил ему на стол нож, и Бём стал его рассматривать.

– Я подумал, вам будет интересно на него взглянуть, господин майор. Его обронили во время нападения на радиовышку в Шод-Эге.

Бём отложил письмо.

– Свидетели были?

Геллер покачал головой.

– Выжило два человека, но они никого не видели.

– Использовался тротил?

– Да, господин майор.

Бём взял нож в руки, проверяя вес.

– Это кинжал Ферберна-Сайкса, Геллер. Обычно ими пользуются британские агенты, которых десантируют во Францию для воодушевления и координации отребья, скитающегося по горам.

Бём несколько раз взмахнул ножом в воздухе и одобрительно кивнул. Качественное оружие.

– Думаю, Геллер, пришло время показать французскому люду, что наше терпение имеет границы.

35

Иногда у Нэнси получалось забыть о войне. В эти считаные мгновения мозг от усталости отключался, и в голове блуждали странные проблески света – как и сейчас, когда она ехала на велосипеде по безлюдным дорожкам. В воздухе уже пахло поздней весной, а сквозь листву пробивался солнечный свет.

Парашютные десанты случались теперь каждую ночь, когда на небе ярко светила луна. И каждый день в лагеря, разбросанные по плато, лесным полянам и заброшенным фермам, приходило всё больше молодых людей. Она их обучала, показывала им, как учить друг друга, распределяла провизию и оружие и тихо кивала, когда они подходили к ней с планами мелких засад, краж и диверсий. На масштабные акции она не отваживалась, но и такие практические тренировки приносили ощутимую пользу. А Лондону остаётся только доверять ей и надеяться, что она не облажается до дня «Д». Не забывала она и о душепопечении – возила деньги семьям, обменивалась с ними новостями. И каждый день кто-то из маки спрашивал её, когда высадятся союзники. И каждый раз она отвечала, что скоро, и надеялась, что так оно и будет. Нэнси понимала, что только после их высадки они действительно смогут начать что-то делать всерьёз. А пока это всё – лишь подготовка.

Дорога поворачивала, и Нэнси сбавила темп, нехотя возвращаясь в реальность. Тардиват сказал, что поля к югу от реки подойдут для выбросок, и она поехала на них взглянуть. Спрятав велосипед неподалёку, в зарослях, она стала осматривать место. Да, вполне подходящее, если владелец согласится сделать вид, что ничего не знает. Померив площадку шагами, Нэнси насчитала семьсот квадратных метров. То, что надо. Рядом не видно телефонных проводов и кабелей, место достаточно хорошо прикрыто, но при этом и сигнальные огни с подлетающих самолётов будут видны. Что ж, недурно. К западу рельеф резко уходил вверх, в сторону Шод-Эга. Для самолётов эта высота, конечно же, не вызовет проблем, но сейчас ей нужно всё проверить и забраться наверх. Если из города есть удобные подходы к вершине, немцы могут заметить самолёты, прийти сюда и напасть на лагерь, пока её люди собирают контейнеры. А если склон со стороны города и вершина покрыты густым лесом, то стоит рискнуть. Во время выброски нужно будет просто поставить наверху пост наблюдения, который будет своевременно отслеживать фонари и другие следы активности в городе.

Она пошла наверх. По пояснице стекал пот. Может, пришло время поискать дополнительные тайники для уже имеющегося богатства? Некоторые их заначки уже напоминали сокровища Аладдина – столько там было оружия и амуниции. Надо будет отправить испанцев на поиски свежих укрытий – возможно, вдоль разработанных отходных путей. Или ещё лучше – обустроить несколько тайников, о которых будет известно немногим, в отдалении. Если немцы нанесут им жестокий удар, выжившие всегда смогут найти пистолет и пулю.

Когда рельеф сравнялся, она проделала тысячу шагов на юг и, не обнаружив там легкого подступа для немцев, развернулась, вернулась по своим же следам и продолжила идти на север до точки, где начинался резкий крутой уклон в сторону города. Да, отсюда подступ не легче – это ровно то, что нужно. А ещё с этой точки открывался вид на центр города. Если устроить здесь наблюдательный пункт, с него можно будет сигнализировать тем, кто принимает парашюты, если в центре начнется подозрительная активность.

Какое-то движение в городе привлекло её внимание. Что-то было не так, не похоже на обычные передвижения горожан. Она взяла бинокль и навела резкость на группу людей в серой форме, собравшуюся в центре базарной площади. Они немного разошлись, и она увидела, что между ними, на земле, лежат мужчина и женщина в гражданской одежде. Нэнси вцепилась в бинокль. Солдаты подтащили этих двоих поближе, себе под ноги. Женщина вывернулась, и стало очевидно, что она глубоко беременна. Мужчина бился и извивался. Услышать что-нибудь, кроме шелеста листьев вокруг, было невозможно, но было видно, что мужчина кричал, согнувшись пополам. Нэнси судорожно сглотнула – она знала их обоих.

Мужчина был из группы Гаспара. Он был в сарае, когда у неё с головы сняли мешок. Женщину она узнала тоже. Около двух недель назад к ней в городе подошла беременная девушка и сказала, что понимает, что ей не на что претендовать, потому что её муж не в отряде Форнье, но, может, мадам поможет ей чем-нибудь для ребенка? Нэнси дала девушке пятьдесят франков и пару плиток шоколада, зная, что Гаспар взбесится, если узнает, что она помогает семьям его людей. Имя девушки было Элизабет, а её мужа звали Люк.

Солдаты подтащили её к основанию креста на базарной площади и пытались связать ей руки за ним. Эсэсовцы. Люк стоял на коленях перед офицером в начищенных сапогах и кепке майора, о чем-то умоляя его. Тот поднял руку. Один из его солдат достал винтовку и примкнул к ней штык. К горлу Нэнси подступила едкая горечь.

– Нет. Нет. Они не смогут, – вслух сказала она.

Майор опустил руку, и солдат взялся за оружие. Но вместо того чтобы проткнуть живот привязанной женщины, он перерезал его штыком слева направо. Нэнси уронила бинокль, и её вырвало на траву.

Она не хотела больше смотреть. Но она должна. Кто-то должен увидеть это. Она вытерла рот рукой и снова взяла бинокль. Живот женщины был весь красный от крови, а у её ног лежала лиловая жижа. С плеча было сорвано платье, и было видно её белую шею. Она всё ещё была жива и исступленно мотала головой.

– Просто умри, – шептала Нэнси. – Пожалуйста, милая девушка, просто умри.

Люк валялся в ногах у майора и умолял его, сложив вместе ладони. У майора в руках был пистолет, и он направил его в голову Элизабет. Он что-то говорил.

Люк опустил руки. Офицер как будто бы его услышал. Рука майора дернулась. Через мгновение Нэнси услышала эхо выстрела – тихое, как хруст ветки под ногами. Элизабет дернулась. Люк не сводил с неё глаз, стоя на коленях и не двигаясь. Не двигался он и когда к нему подошёл офицер и выстрелил ему в затылок. Потом майор отвернулся и посмотрел на горы, и Нэнси представилась возможность увидеть его лицо.

Майор Бём. Он смотрел прямо на неё, улыбаясь той же самой приятной, немного снисходительной улыбкой, с которой он в Марселе выводил её из штаба гестапо в тот день, когда арестовал Анри.

Нэнси опустила бинокль и начала спускаться с горы к велосипеду. У неё подкосились ноги, и она рухнула под рябину. Грудь стиснуло, она еле дышала, голова кружилась.

Всё. Хватит. Хватит. Не думай об этом, думай о том, что это означает. Что сказал Бёму Люк? Что он предложил ему за то, чтобы Бём перестал пытать его жену?

Она вскочила на ноги. Ярость, чистая ярость погнала её вниз по склону, через поле, на велосипед. Ярость перенесла её через долину в горы. Ярость вела её все тридцать два километра до первого караульного поста Гаспара, преградившего ей путь на гору Муше.

– Мадам Уэйк, какой приятный сюрприз, – поприветствовал её охранник.

– Давай без любезностей, говнюк. Отведи меня к Гаспару. Немедленно!

Если бы у неё было время подумать, она бы поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет. Гаспар наверняка слышал, что у людей Форнье теперь есть и «Брены», и тротил, и пластит, и они успешно применяют всё это на территории от Клермон-Феррана до Орийяка. Их успех с радиовышкой тоже явно был воспринят им как щелчок по носу, и всё вместе это никак не могло добавить ему желания её слушать. С другой стороны, у неё не было времени умасливать его. Она рассказала ему то, что видела.

– Вам нужно отсюда уходить, – сказала она ему посреди тошнотворной тишины, последовавшей за её рассказом.

Гаспар сидел у костра на ящике. Они подвесили над ним брезент, чтобы авиапатруль не заметил дым и не засёк их с воздуха. Это и наблюдательные пункты вдоль дорог – вот и все их меры предосторожности. Вокруг на открытой хорошо просматриваемой площадке грелись на солнышке почти семьдесят человек. В непосредственной близости были ещё несколько сотен.

Гаспар посмотрел на неё так, словно она предложила ему отправиться в город и обсудить ситуацию за рюмкой с Бёмом.

– Нет.

Твердолобый, тупой осел. Нужно сделать глубокий вдох. Объяснить ему такими словами, чтобы даже он понял.

– Люк был здесь, с вами. Он рассказал, где вы находитесь. Разве это не единственное, что захотело бы узнать гестапо? У вас есть четыре, максимум пять часов, Гаспар! – чётко и уверенно произнесла она. – Бём организует авиаудар по вашей позиции, а потом пришлёт наземные войска. Они уже в пути. Вам нельзя ждать. Если бы вы грамотно продумали отход…

– Я сказал НЕТ! – Гаспар хлопнул тяжёлыми ладонями по коленям. – Я не для того этих людей приводил в горы, чтобы они бегали от нацистов по каждой тревоге. И я знаю Люка десять лет. Он бы никогда нас не предал. Никогда. И сегодня мы здесь в такой же безопасности, как и вчера.

Нэнси сжала кулаки.

– Ты ничего не видел! Ты не видел, что они с ней делали! Он бы всё что угодно сказал, чтобы сберечь её хотя бы от лишней секунды этих мук. И я бы тоже! Они ей живот вскрыли.

Гаспар встал. Теперь они оба стояли на ногах и смотрели друг другу глаза в глаза.

– Он им соврал! – закричал ей в лицо Гаспар. – Фрицы только зря потратят бомбы и людей, придут на какие-нибудь обломки за много километров отсюда.

– Ты не можешь это знать! Бём сломал десятки людей.

Он прорезал ладонью воздух.

– Бред. Я не собираюсь оставлять это место, этот лагерь только потому, что вы думаете, что Люк мог выдать его местоположение, мадам.

Она схватила его за руку и постаралась контролировать свой тон.

– Что тебе стоит? Рассредоточь людей по горам. Уйдите отсюда на пару-тройку дней, и, если окажется, что Люк пустил их по ложному следу или вообще ничего не сказал, вы вернётесь.

Он окинул её презрительным взглядом.

– Я не понимаю, почему люди Форнье слушают вас, маленькую девочку. Как я смогу быть лидером бойцов, если буду говорить им бежать и прятаться каждый раз, когда будут появляться сплетни о том, что могут прийти немцы? Мы мужчины или кролики? Мы здесь для того, чтобы биться.

Нэнси с трудом сдерживалась, чтобы не закричать ему в лицо.

– Да, но в правильное время! Когда союзники высадятся во Франции, нам потребуются люди, чтобы атаковать немцев. А до этого времени нам нужно вооружаться, готовиться, тренироваться и сохранять свои жизни, пока они не потребуются.

Это было ошибкой.

– Я вам не марионетка для кучки лондонских империалистов! Я буду сам решать, как мне биться за свою страну! – Его люди кивали, соглашаясь. – Вы не превратите меня в послушного маленького английского солдатика с помощью горсти пуль и плитки шоколада. А теперь вали к себе в горы, к своей шайке кроликов.

И он ушёл.

– Люк рассказал им, Гаспар! – закричала она ему вслед. – Они идут! Ради бога, сделай что-нибудь.

Он не отреагировал.

36

Вернувшись в лагерь, Нэнси собрала в автобусе Форнье, Тардивата, Матео и Дендена и рассказала им всё.

– Да и чёрт с ним, – сказал Форнье, закуривая очередную сигарету. – Если он не хочет слушать, пусть фашисты делают с ним что хотят.

– Если бы речь шла только о Гаспаре, я бы сказал: да, конечно, пусть этот майор Бём съест его на завтрак, – покачал головой Денден. – Но вокруг него сотни людей разбросаны по холмам. Мы не можем позволить, чтобы Бём доел их на обед.

Форнье засопел и наклонился над картой, разложенной между ними.

– Значит, ты хочешь, чтобы мы что-то сделали? Что?

Нэнси показала на подходы к горе Муше. Удивительно, что ещё несколько недель назад эти места были для неё лишь линиями на карте. Теперь в каждой из этих линий она видела знакомую дорогу, знала жителей в каждом доме, могла назвать имя каждого лояльного крестьянина и каждого предполагаемого осведомителя.

– Мы не можем подвергать себя риску. У немцев будет поддержка с воздуха, поэтому нам придётся скрываться от бомбардировщиков и штурмовиков, но будут ещё и наземные войска. Что мы будем делать с ними? С востока на гору не поднимешься, хороших дорог нет, поэтому, предполагаю, немцы отправят отряды со стороны Пиноля, Клавьера и Польяка и затем предпримут попытку окружить гору Муше. Эти войска мы и сможем замедлить, задержать их до темноты, дать людям Гаспара шанс скрыться в лесах или ускользнуть через Овер до того, как немцы полностью окружат гору.

Форнье ткнул пальцем в место севернее горы Муше.

– Эту дорогу я знаю хорошо. Там можно поставить несколько взрывных мин.

– Хорошо, – согласилась Нэнси. Тактика замедления вместо полноценных сражений – наконец Форнье начал мыслить, как партизан.

– Но мне придётся взять газогенератор, чтобы успеть вовремя, – добавил Форнье.

У них было всего три газогенераторных автомобиля, но он был прав. Она помолчала. Решение принято.

– Хорошо, возьми. Но хорошо его спрячь и возвращайся пешком. Следующую неделю дороги будут забиты войсками.

Она не отводила от него взгляд, пока он не кивнул, а затем повернулась к Матео.

– Мы возьмём на себя дорогу из Клавьера. Нам понадобятся гиды, хорошо знающие тропы в сторону Ле-Бессе, чтобы вывести людей Гаспара.

Она посмотрела на остальных, и они кивнули.

– Нужно сообщить фермерам. Тардиват, ты координируешь спасателей и обеспечиваешь приёмку тех, кому удастся вырваться. Нужно предоставить им укрытие в лесах и вывезти на фермы выше Шаваньяка необходимую провизию. И ты также займешься организацией мелких засад на маленьких дорогах. Пусть новички почувствуют вкус боевых действий, но позаботься об их безопасности. Денден, что бы ни случилось, не теряй свою радиоточку. Скажи Лондону, что нам нужны дополнительные медсредства и пластит.

Она свернула карту. Денден допил остатки чая.

– Чудесно. Начинаем операцию «Неблагодарные ублюдки».

Матео и Нэнси взяли с собой с десяток человек, включая Хуана и Родриго, и отправились на дорогу в Клавьер. Она рассчитывала найти искомую точку в трёх километрах от горы Муше, где на пастбищах вдоль дороги встречались старые деревья. Нэнси то и дело смотрела на часы. Она была уверена, что Бём отдал команду военным атаковать позиции Гаспара, не дожидаясь, пока новость об ужасе на базарной площади распространится и, возможно, повлечёт за собой последствия. Сколько требуется времени, чтобы подготовить войска к атаке, поставить задачи офицерам, привести в готовность технику и оружие? Полдороги туда она пыталась рассчитать это время, а вторую половину обещала себе, что больше не будет об этом думать.

Они выбрались на дорогу, когда солнце вошло в зенит, и уже через двадцать минут нашли место для первого этапа операции. Увидев дуб, достаточно высокий, чтобы перекрыть дорогу, она поцеловала его морщинистый ствол и скомандовала Матео взорвать его пластитом. Затем отправила двух разведчиков в направлении Клавьера, чтобы они смотрели за дорогой и не пускали на неё местных. На их роль она выбрала двух парней помоложе и заметила, как Матео провожал их взглядом, пока они не потерялись из виду за поворотом.

– Волнуешься за них, Матео? – спросила она, протягивая ему пластит и наблюдая, как он аккуратно наматывает заряд на толстый ствол.

– Нет. Мне двадцать три года, а глядя на них, я чувствую себя дедом.

– Почему?

Он вставил в заряд трубку и смял заглушку.

– Ложись!

Они отползли на безопасную дистанцию и улеглись в придорожной канаве, прикрыв головы.

– Потому что, – продолжил как ни в чем не бывало Матео, – я познакомился с винтовкой в шестнадцать и с тех пор так и не выпускаю её из рук.

– Может, было бы лучше познакомиться с девушкой? – ответила Нэнси, и он застонал. – Попроси, Жан-Клер даст тебе пару уроков. Его мама рассказывала, что он в каждой альпийской деревне оставлял разбитые женские сердца. И кажется, вполне доволен.

Он что-то ответил на испанском – скорее всего, нецензурное, – и раздался взрыв. Ствол дуба треснул, громко зашелестели листья, и огромное дерево упало, заставив землю содрогнуться. Нэнси подняла голову. Идеально. Дуб упал прямо поперёк дороги, полностью её перекрыв.

Она вылезла из кювета, расстегнула свой рюкзак и достала оттуда настоящую драгоценность – противотанковую гранату. Какого размера войско отправят немцы? Перед глазами у неё возник образ: волны артиллерийского огня, взрывы, свист пуль, кровь, а посреди этой неразберихи люди Гаспара, сгрудившиеся вокруг своих жалких построек.

Она ощутила на лице весенний ветер и вспомнила чувство, которое посетило её во время атаки на радиовышку. Кровь кипела, страха не было, но обострились все чувства. Что-то в этом было пугающе-восхитительное.

– Жан-Клер! Хватит глазеть на дорогу! Смотри, что делает капитан Уэйк! – выпалил Матео. Жан-Клер подпрыгнул, и Нэнси чуть не уронила мину, будь она неладна. – Разведчики просвистят, если что-то увидят, – продолжил Матео. – А ты смотри и учись.

И правда, смотри и учись. Нэнси искала, где лучше разместить гранату под упавшим стволом. Немцам потребуется применить тяжёлую технику, чтобы убрать этого монстра с дороги, и, как только они сдвинут ствол, граната взорвётся – если, конечно, они её не обнаружат раньше. Она легла на живот и заползла под ветки. Свежие листья путались в волосах. Это была граната Хокинса, которую далеко не бросишь, но зато этого зверя можно использовать для подрыва в самых разных ситуациях. У неё химический взрыватель, приводимый в действие давлением, так что она идеально подходит на роль мины для подобных ловушек. Нэнси положила гранату перед собой и стала подтягивать себя на локтях под спутанными ветками дуба в поисках места изгиба ствола. Нужно продвинуться ещё немного. Она посмотрела направо и налево, оценивая дистанцию до края дороги и пытаясь понять, хорошо ли будет скрыто место установки. Она осталась удовлетворена – граната лежала под стволом, но не в центре, а с краю. Так ствол не возьмёт на себя всю силу взрыва, а нанесёт ущерб транспортному средству, которое его сдвинет.