Текст книги "Хроники Смертельной Битвы-5: Смертоносный Альянс (СИ)"

Автор книги: Имие Ла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Хотару согласился, в душе радуясь внимательности и предусмотрительности заместителя. Он снова надел доспехи, взял нагинату, и они с Айору, стараясь лишний раз не шуметь, осторожно вышли в коридор. Подозрительные звуки доносились из покоев самого градоначальника; подойдя поближе, сейданцы поняли, что плачет какая-то женщина. Второй голос принадлежал не кому иному, как Заффиро. Они подошли еще ближе и стали вслушиваться в разговор.

– ...думаешь, я не видел, как ты на него пялилась? А когда он тоже это заметил и решил с тобой побеседовать, тебя остановило только мое присутствие! Ты моя жена и не имеешь права ни с кем больше разговаривать, но при этом ты только и думаешь о том, как бы изменить мужу! Так вот, запомни: узнаю – умирать ты будешь долго и мучительно!

Женщина за дверью снова разрыдалась.

– Прости меня! Почему ты так обо мне думаешь? Я предана тебе всей душой, и у меня и в мыслях не было...

– Да как ты смеешь перечить мужу?! – снова заорал Заффиро. – Ты должна быть мне благодарна за все, что я для тебя сделал! Разве другие женщины пьют чай с сахаром и едят мясо? А ты еще и сына мне родить никак не можешь!

– Я не виновата! У меня пока еще не появились женские кровотечения, а мать сказала мне, что пока их не будет, я не смогу зачать ребенка! Я еще слишком молода для них, еще даже не минула моя четырнадцатая весна!

– Глупые выдумки! Если у женщины нет детей – это ее вина, моли Старших Богов о том, чтобы они даровали тебе сына, иначе в следующем году ты окажешься на дне колодца у северной стены, как и твоя предшественница!

Хотару и Айору в недоумении переглянулись. По своей натуре сейданцы были очень сдержанными людьми; в их семьях скандалы, ругань, а уж тем паче рукоприкладство никогда не встречались, более того – жители Сейдо считали чрезмерную эмоциональность не только утомляющей людей, но и позорной, а такие чувства, как ревность и зависть, так вообще почитали за признак глупости и психической неполноценности. Все разногласия сейданские семейные пары предпочитали решать путем спокойного обсуждения и логического анализа ситуации, а потому Хотару и его заместителю подобное поведение Заффиро показалось откровенной дикостью и невоспитанностью. К тому же... он что, взял в жены девчонку, которая еще даже не стала девушкой, и живет с ней, как положено мужу, а перед этим убил свою бесплодную первую жену? Неужели они не ослышались? И после этого он еще возмущается, что она не может родить ребенка? Он что – в школе не учился?

Тут из-за двери до сейданцев донеслись звуки ударов и отчаянный визг; решив, что все-таки пора вмешаться, Хотару выбил дверь. Увиденное потрясло его до глубины души; разумеется, никто из вэйнальцев, включая градоначальника, не представил гостям своих жен, и сейданец даже не представлял себе, как выглядит супруга Заффиро, но, к его ужасу и изумлению, на полу, закрывая лицо руками, сидела как раз та девочка-подросток, с которой он пытался поговорить на пиру! Этого Хотару уже не выдержал и с силой ударил градоначальника кулаком в челюсть. Тот с каким-то неестественным писком шмякнулся на пол возле кровати, словно куль с дерьмом.

– Ты что себе позволяешь, извращенец! – рявкнул сейданский командир. – Складывается такое ощущение, что тебя вообще не учили себя вести!

– Держи себя в руках! – поддержал его Айору. – То, что женщин бить нельзя, ты вообще слышишь первый раз в жизни?

– Слушай, а сколько его так называемой жене вообще лет? – недоуменно пожал плечами Хотару. – Тринадцать, если я все правильно услышал? Да она моложе твоей сестренки, которой в этом году выпускные экзамены в школе сдавать.

Шокированный заместитель озадаченно покачал головой.

– К сожалению, наш заклятый враг Хэвик был прав лишь в одном – когда называл эденийцев и вэйнальцев двуногими животными, в которых нет ничего человеческого, кроме голоса и тела.

Заффиро попытался что-то пропищать, но Хотару, судя по всему, ударил его слишком сильно – градоначальник сидел на полу, то и дело сплевывая кровь и обломки зубов, и со страхом таращился на сейданцев. Его жена молчала, прислонившись к стене, и испуганно ждала, чем кончится дело.

– Я боюсь, что Хэвик действительно прав и что местные жители не понимают ничего, кроме угроз и битья, – согласился Хотару. – Этому городу нужна жесткая рука. С этого момента порядки здесь будем устанавливать мы. Айору, срочно разбуди всех наших и отправь Заффиро под арест. Думаю, что нам также не помешает установить здесь комендантский час, а то кто знает, чем еще местные жители по ночам занимаются.

41

– Ну вот, у нас опять проблемы с мразью из Вэйналии, – хмыкнул Шэнг. – На этот раз нам не повезло с замечательным городом под названием Лей Чен. Слыхали о таком?

– Ага. Это юг Лиан. И что же вэйнальское отребье натворило снова? – спросил его Эсмене.

– Кое-что интересненькое. Этой грязной дырой управлял один осел по имени Заффиро. Пользуясь безграмотностью, правовым нигилизмом и тупостью местного населения, он бессовестно его обирал, при этом вешал всем лапшу на уши, будто собирает подати для Империи. Проверка показала, что этот дерьможуй самовольно вводил несуществующие налоги, а сумма официальных имперских сборов была меньше суммы, прописанной в городском законе жлобом Заффиро, примерно в десять раз.

– И денежки, естественно, оказывались в кармане у этого яйцетряса, – с иронией добавл Кэно.

– Ага, вот таким образом правитель Лей Чен спер у горожан все деньги. Естественно, я возмутился и сказал ему, что он труп. Тут Заффиро обделался и заперся в городе, при этом те козлы, которых он же и обобрал, оказались с настолько запудренными мозгами, что решили его защитить от несправедливой расправы со стороны злобных имперцев. Эти дурни так и не поняли всех его махинаций с налогами, а он все представил так, словно нехорошие враги обвинили его в том, что он, наоборот, был слишком добрым и маловато брал с несчастных вэйнальцев.

– Во хрень! – воскликнул Кэно. – Этому мудозвону место на колу. Давайте я его выловлю и туда посажу!

– Подожди ты, лучше послушай подробности. Дальше – хуже. Бедняжка, как я уже сказал, испугался и заперся в городе. Тогда я отправил туда большой отряд под командованием Бараки и велел нашему таркатанцу не возвращаться без головы этого урода Заффиро. Тогда вэйнальский гад придумал новую фишку. Эсмене был прав, когда предполагал, что о Шуджинко мы еще услышим.

– Шуджинко – это тот лох, который тебя у ларька с газировкой на бой вызывал? – вспомнил первый министр.

– Ага, он самый. Ты даже не представляешь себе – это чмо болотное недавно обнаружилось в Вэйналии. Наши хотели было его арестовать за бродяжничество и попрошайничество, но он просочился в Лей Чен. Так вот, этот пьяный придурок не так давно, оказывается, свел знакомство с нашими врагами из Сейдо!

– Ух ты, вот так новость! – Куан Чи застыл на месте. – А у лоха-то, однако, губа не дура!

-А то! Придурок познакомился в Мире Порядка аж с самим Хотару, а потом поведал про это Заффиро. Ну тот и смекнул: враг моего врага – мой друг.

– Э, народ, не торопитесь, – перебил его Эсмене. – А нельзя ли поподробнее про Сейдо и Хотару? Я про них мало осведомлен, но как премьер-министр обязан знать врага в лицо.

– О, это жуткое место, – Шэнг поднял глаза к свежепокрашенному потолку, с удовлетворением рассматривая интерьер своего нового дворца. – Представь себе целый мир, населенный сплошь одними идиотами, помешанными на гармонии и порядке. Впечатлило?

– Фу, мерзость какая, – скривился Кэно. – Да там, наверное, порядки такие, что и в самом страшном сне не привидятся.

– Именно. Они деревья в саду сажают рядами, строго измеряя линейкой расстояние от лунки до лунки, удивительно, как у них еще птицы строем не летают. У местных жителей весь день распланирован по минутам, и они даже с другом поболтать не остановятся, если это не предусмотрено их распорядком. Перепись населения – два раза в год. Во всех городах – комендантский час. Короче, массовое безумие. Так вот, их главнокомандующий, Хотару, кстати, наполовину куэтанец, был знаком с Шуджинко. По просьбе Заффиро этот пьяный урод из Земного Мира поперся в Сейдо к Хотару и от имени мэра принялся умолять командира сверхправильных идиотов заступиться за бедных обобранных и запуганных вэйнальцев. Этот чокнутый солдафон согласился. Итог: Лей Чен, являющийся нашей территорией, контролируется сейданской гвардией во главе с Хотару, – резюмировал Шэнг.

– Этот город принадлежит нашей империи, и сейданцы не имеют права даже там находиться без визы! – Эсмене пришел в ярость, глаза его гневно сверкали.

– Вот именно! Мое мнение – сейданцев тоже на мыло, как и вэйнальцев! – поддержал его Кэно. – Ненавижу этих скотов! Уж лучше бы вы, хозяин, заставили меня чистить выгребную яму без перчаток и насоса, чем общаться с этими уебищами! – повернулся он к Шэнгу с выражением крайнего омерзения на лице.

– Увы, в чистке сортира или выгребной ямы я сейчас не нуждаюсь, но поверь мне – если бы у меня был выбор между общением с вэйнальцами и выгребной ямой, я бы тоже предпочел выгребную яму. Сборище уродов, из них, по-моему, одна Ли Мей относительно нормальная, и то они ей своей хренью башку по самое не могу задурили, не знаю, как научить ее вести себя адекватно.

– Так что будем делать с сейданским наглецом? – с усмешкой спросил Эсмене. – Думаю, на сегодняшний момент этот любитель порядка представляет собой первостатейную проблему.

– Думаю, вам будет интересно узнать еще несколько важных фактов, – подчеркнул Куан Чи. – Шиннок когда-то дружил с протектором Сейдо, Сианэ, и с протектором Мира Хаоса, Шеннаркой. В те прекрасные времена их миры еще не враждовали – они были соратниками и союзниками, а обе богини – лучшими подругами. Потом случилась известная всем трагедия. Шиннок убил свою жену, а Сианэ и Шеннарка выступили в Битве Богов на его стороне. Рейден собственноручно прикончил протектора Сейдо и ее мужа – Аннар тоже был союзником Киу Кана и защитником Вэтэрны. Шеннарка была вынуждена бежать и скрываться. Сразу после гибели несчастной Сианэ она исчезла, не сказав никому ни слова, и с тех пор никому больше не удавалось хоть что-нибудь узнать о ее судьбе или местонахождении.

– Жаль ее, – покачал головой Шэнг, – ситуация более чем неприятная, мы все по собственному опыту знаем, что в немилость к Старшим Богам лучше не попадать. У меня есть хороший план по избавлению от Хотару и его приятеля Заффиро. Мне известно, что у сейданцев большие амбиции и сильная зацикленность на порядке, но при этом в настоящее время у них в стране очень сложная ситуация, да и армия у них довольно-таки слабая. Думаю, что если пригрозить ему как следует, то он побоится дальше оставаться в этом городе, если только он не совсем сумасшедший самоубийца. Короче, действуем так: в очередной раз используем красноречие нашего первого министра и пишем Хотару ультиматум с жуткими угрозами, уж попрошу тебя, Эсмене, не поскупиться на подробности и описать ему, что именно мы сделаем с ним и его гвардейцами, если он сию секунду не уберется из Лей Чен. Как только он свалит – занимаем город и устраиваем Заффиро публичную казнь. Как я вижу, возражений нет?

***

Хотару не ошибся, и для него настали тяжелые времена. Уже через день один из его солдат доложил ему, что ночью слышал в перелеске возле городской стены какие-то подозрительные звуки и шевеление. Айору предположил, что это могли быть, скорее всего, какие-то местные животные, но гвардейцы, которые ходили в ночной патруль, не согласились с ним; им показалось, что там все-таки были люди, но при появлении стражи они успели очень быстро убежать. В тот же день еще один сейданец, патрулировавший территорию, обнаружил в том же лесочке весьма любопытную находку – зверски растерзанные трупики ежей. Местные жители не имели обыкновения держать собак, а хищных зверей в округе тоже не водилось, поэтому Хотару эта ситуация повергла в серьезное замешательство. Неужели кто-то из вэйнальцев повинен в зверском убийстве несчастных зверьков? Зачем им это понадобилось? Сейданец мог бы понять, если бы жители Лей Чен, и без того страдающие от недоедания, скушали ежиков на обед, но приготовлением пищи тут и не пахло. Хотару решил не поднимать зря шума, чтобы часом не спугнуть нарушителя порядка и мучителя животных, и результат не заставил себя долго ждать: ночью патрульные схватили преступника в перелеске с поличным и привели к Хотару.

Изверг, который расправлялся с ежиками, оказался совсем еще молодым пареньком лет двадцати пяти, одетым в залатанные во многих местах полотняные штаны и потрепанную рубашку из мешковины. Юноша виновато смотрел в пол, черные глаза его бегали.

– Докладывайте обстановку, – приказал Хотару своим гвардейцам.

– Командир, – начал один из сейданцев, – мы прочесывали окрестности города и проходили мимо перелеска у южной стены. Мы услышали, что оттуда доносятся странные звуки, и решили проверить, что же там творится.

– Мы пошли туда, – продолжил второй, – и увидели там этого молодого человека, который нарушал комендантский час и, несмотря на ваше распоряжение, покинул ночью свое жилище вместо того, чтобы спать.

– И что же он делал в такое время в лесу? – удивленно поинтересовался Хотару.

Оба гвардейца несколько замялись и залились краской.

– Видите ли, командир... В приличном обществе...

– Давайте к делу, – перебил их Хотару. – Что же такое он натворил во время комендантского часа? Он использовал лес в качестве личной комнаты и справлял там естественную нужду?

Личными комнатами в Сейдо назывались туалеты, однако бедный сейданский главнокомандующий даже и представить себе не мог, что услышит дальше.

– Нет, командир, – ответил первый гвардеец, – дело в том, что ежики...

– Да будете вы наконец говорить по сути или нет? – рассерженно поднял брови Хотару. – Выкладывайте, что он конкретно делал в лесу во время комендантского часа и при чем тут ежики?

– Нам неудобно и совестно, – в один голос ответили смущенные гвардейцы.

– В смысле? Да говорите же вы толком!

Сейданцы, для которых всякие гнусные извращения были в диковинку, на секунду замялись, думая, как бы покультурнее объяснить случившееся.

– Ну, он ежика... ежиков... в общем, делал с ними то, что обычно люди делают наедине с женами.

Такого не ожидал даже привычный ко многому Хотару. На пару мгновений сейданский главнокомандующий потерял дар речи и застыл с разинутым ртом, а потом принялся громко возмущаться отвратительными выдумками вэйнальцев.

– Что побудило тебя заниматься этим грязным делом? – наконец спросил он арестованного.

Юноша потупил глаза.

– Понимаете ли, господин, я очень бедный человек, куэтанцы обобрали нас до нитки...

– И дальше что? Какая связь между внешнемирскими поборами и тем, что ты надругался над животными?

– У меня нет ничего, кроме хижины с прохудившейся крышей, моя семья спит на полу без подушек и одеял, у меня нет даже другой одежды, кроме той, что на мне – я стираю ее, жду, пока высохнет, и потом сразу снова надеваю. Нас в семье четверо братьев, и мы не женаты, ведь за невесту надо платить. Денег у нас нет, а любви хочется...

– И поэтому ты использовал в качестве заменителя жены несчастного ежа! – возмущенно закончил за него Хотару. – Это же надо до такого дойти! Вы не люди, вы двуногие скоты, в которых нет ничего человеческого, кроме голоса и тела! Ваши жилища мало чем отличаются от свинарников, хотя сравнивать вас со свиньями – большое незаслуженное оскорбление для этих животных! В темницу этого выродка, он даже не умеет держать под контролем свои низменные инстинкты, как и все его соплеменники! Раньше я считал, что внешнемирцы обращаются с вами не в меру жестоко, но сейчас я понимаю, что с такими иначе нельзя! Айору, немедленно объяви всем жителям этого города мою волю. Я приказываю всем совершеннолетним не состоящим в браке гражданам обоего пола завтра в полдень прийти на главную площадь с документами, и во избежание подобных грязных извращений я буду подбирать им пару. Желание самих женихов и невест вступить в брак с каким-то конкретным человеком во внимание принимается.

В это мгновение в зал вошел еще одиг гвардеец; он выглядел несколько взволнованным.

– Простите, командир, что я был вынужден прервать ваше разбирательство, но Шэнг Цунг, правитель Внешнего Мира, прислал вам письмо.

С этими словами сейданец протянул Хотару запечатанный конверт. Главнокомандующий вытащил из него сложенный вчетверо лист и начал внимательно читать послание, при этом его лицо принимало все более и более обеспокоенное выражение. Закончив, он посмотрел на стоявшего по правую руку от него Айору.

– Внешний Мир грозится объявить нам войну. Именно этого я и боялся. Мало того, я уверен, что Шэнг Цунг непременно позовет на помощь Мир Хаоса.

***

Следующий день оказался для бедного Хотару еще более тяжелым, чем предыдущий.

По характеру сейданский командир был довольно добрым и отзывчивым человеком, пусть и несколько зацикленным на правилах; он узнал, что в городе живут многодетные семьи, и, будучи наслышанным о трудностях несчастных вэйнальцев, решил посмотреть, в каких условиях растут их дети, и по возможности помочь всем необходимым. С этой целью он наведался в одну из расположенных по соседству хибар, где, по словам жены Заффиро, ютилась нищая семья аж с девятью детьми.

Стоило Хотару откинуть драную мешковину, заменявшую вэйнальским маргиналам дверь, и переступить порог, как в нос ему ударил тяжелый гнилостный запах. Внутри убогая лачуга выглядела еще более жутко, чем снаружи; в крыше зияли дыры, сквозь которые светило солнце, однако при этом окон в доме не было, а пол был земляной. На столе стояли две закопченные посудины; когда главнокомандующий подошел ближе и заглянул туда, привыкшего к чистоте и порядку утонченного сейданца едва не вывернуло наизнанку – каша и мутное варево, судя по всему, заменявшие вэйнальцам суп, были покрыты плесенью, а в смрадной супообразной баланде плавала большая живая мышь. Не успел Хотару и слова молвить, как к мышиному бассейну резво подскочил оборванный истощенный паренек лет восьми, одетый в одну драную рубаху до колен, ловко подцепил грызуна поварешкой и выбросил его из кастрюли, после чего безо всякой брезгливости принялся судорожно хлебать помои, испуганно озираясь по сторонам.

– Где твои родители? – спросил сейданец.

– Пошли на работу, они же поденщики. Только не говорите матери, что я суп без ее разрешения ел, она меня изобьет, ведь нам на всех не хватит.

Потрясенный Хотару только кивнул, в душе удивляясь тому, что мальчишка не съел вместе с супом и мышь, все-таки какое-никакое, а мясо.

– А братья и сестры твои где?

– Да тоже работают, я вот у хозяина отпросился на чуть-чуть, мне вроде как по нужде отойти, а сам поел немножко... Только не говорите никому, ладно? Тут в доме только мелкий, но он, кажись, уже подох, я его давно не слышу, мать же его не кормит, говорит – не нужен нам еще один, нас и без него восемь.

Сейданский главнокомандующий медленно подошел к стоящей в углу деревянной люльке и трясущимися руками откинул с нее ворох грязных тряпок. То, что он увидел, было за гранью его самых жутких ожиданий. В колыбели лежал полуразложившийся трупик новорожденного младенца, кишащий опарышами, источающий невыносимое зловоние и истекающий какой-то грязной жижей; в некоторых местах гниющее мясо уже слезло с костей. Тут несчастный Хотару уже не выдержал; зажав руками рот и нос, он выбежал на улицу, с трудом сдерживая рвотные спазмы и про себя кляня Вэйналию и ее жителей на чем свет стоит. В душе сейданский главнокомандующий уже понимал, что сильно просчитался и что вэйнальцы вполне заслужили зверскую расправу со стороны Бараки и его таркатанцев, но взять вот так вот и уйти из города сейчас он уже не мог; во-первых, для него это означало бы полную потерю авторитета в глазах и без того практически деморализованных соотечественников и сената, во-вторых, он в душе все-таки жалел жителей Лей Чен, которые не видели никакого просвета в своем существовании, в-третьих, не стоило забывать о внешнемирцах, которые однозначно восприняли бы уход гвардейцев из города как признак слабости и не только превратили бы врагов во всеобщее посмешище, но и не преминули бы, воспользовавшись ситуацией, натравить на них заклятых врагов-хаоситов.

Тяжело вздохнув, Хотару собрался с силами и дошел до колодца на краю городской площади. Плеснув себе в лицо холодной водой, он наконец относительно пришел в себя. Сегодня его ждало еще много дел – надо было собрать всех детей подходящего возраста и вообще всех не умеющих читать и писать горожан для занятий в школе. Разговаривая с несчастной женой Заффиро, сейданец с ужасом узнал о том, что эта уже вполне взрослая девушка едва знает буквы и с огромным трудом может нацарапать собственное имя, и таких людей в городе было немало, причем по документам они посещали среднюю школу, но на самом деле никакой школой – ни средней, ни начальной – в Лей Чен и не пахло. Суть происходящего стала более понятной, когда один из напуганных прислужников градоначальника честно признался в том, что Заффиро, пользуясь безграмотностью горожан, сознательно завышал имперские налоги и большую часть собранного клал себе в карман, а также, подделывая документы, воровал деньги из государственного бюджета – например, имперцы выделяли городу средства на три общеобразовательных школы, однако на деле учебные заведения никто из жителей Лей Чен не посещал, а денежки жадный градоначальник пускал на личные нужды. Услышав это, Хотару приказал на следующий день устроить над подлым ворюгой показательный судебный процесс, однако в душе разозлился на самого себя. Ведь он уже давно не маленький ребенок, он появился на свет незадолго до Битвы Богов и, в отличие от своих собратьев-сейданцев, может жить вечно, если только чья-то земная рука не оборвет его существование, но надо же было так попасться! Пора бы уже отучиться верить людям на слово и предполагать во всех исключительно добрые намерения, а также защищать всех сирых, убогих и обездоленных по первой их просьбе, даже не удосужившись разобраться в происходящем! Получается, внешнемирцы-то были правы и раскусили гнусные махинации Заффиро, а он повелся, как наивный школьник! Теперь он из-за собственной наивности и идеализма может стать виновником гибели как своих гвардейцев, так и этих ни в чем не повинных бедных недалеких людей. Ведь со дня на день сюда может явиться внешнемирское войско, и тогда всем придет конец. Бороться с имперской военной машиной бесполезно, она просто разотрет всех в порошок, а под горячую руку да за компанию может еще достаться и рядовым жителям Сейдо, которые даже и не думали появляться на территории, подвластной внешнемирцам. Однако отступать уже некуда, бросил вызов кровожадному Шэнг Цунгу – сам виноват, теперь остается только держаться и не отступать, не обращая внимания на угрозы этого чудовища, потому что честь и долг для любого сейданца дороже жизни. Ради порядка и общего блага сейданский главнокомандующий был готов даже принять мученическую смерть, но в любом случае он собирался продать свою жизнь подороже и по мере возможности уберечь от гибели ни в чем не повинных жителей города.

Однако злость злостью, неприятности неприятностями, но жизнь идет своим чередом, и повседневные дела никто не отменял, ведь порядок есть порядок, и всем следует учиться. Если завтра Хотару и его людям суждено погибнуть, то так тому и быть, а сегодня он попробует все-таки преподать вэйнальцам основы грамоты и счета.

42

Принцесса Эдении Китана попала в безвыходную ситуацию. Она оказалась загнанной в ловушку, которую от начала и до конца фактически создала собственными руками, и пощады ей и ее сторонникам теперь ждать не приходилось. Ее мать, королева Синдел, была женщиной принципиальной и крайне жесткой, если не сказать, что вообще довольно жестокой. После того как принцесса по собственной глупости умудрилась с ней поругаться, все с удивлением обнаружили, что королева, в отличие от Императора, вовсе не собирается прощать дочь и спускать всю ситуацию на тормозах, тем более что основная часть населения Эдении была настроениа явно прокуэтански и поддерживала Синдел, а не принцессу. Переговоры, которые попыталась начать Китана, зашли в совершенный тупик. Дочь жестокосердной королевы пыталась апеллировать к тому, что является родной дочерью Джеррода Сайрэанна и – как следствие – законной наследницей трона; в ответ на это черные эденийцы попросту подняли ее на смех и сказали, что править страной должен человек, достойный королевского трона и способный руководить государством, а не тот, кто волей случая родился у правителя. Они резонно возразили, что у Эйи, старшей сестры Китаны, в таком случае есть гораздо больше прав на престол, однако она, в отличие от младшенькой, на трон не лезет.

– А если бы у короля родились слабоумные или просто тяжелобольные дети? – резонно возразил один из приближенных королевы. – Их что, тоже на трон сажать, хотя они совершенно недееспособны? Катись-ка ты колбаской! Мы вообще хотим сделать нашу страну парламентской монархией с выборным королем! Пусть правит более достойный, а не более знатный, и народ имеет право избрать себе умного и деятельного правителя по желанию большинства! Твоя мать в этой роли нас вполне устроит!

Дело осложнялось еще и тем, что глупый шоканский принц Горо, поконфликтовав с родителями, с небольшим числом своих сторонников решил поддержать горе-революционерку в обмен на взможность поселиться в ее владениях. Тем самым неумный шокан фактически поставил себя вне закона. Его семья, недолго думая, отреклась от предателя, одна из теперь уже бывших жен опального принца так вообще устроила публичную акцию осуждения отступника и заявила, что у нее больше нет мужа и что всем уважающим себя шоканам стоит как можно скорее вычеркнуть имя негодяя из своей памяти. На родине принца лишили всех привилегий, родители прокляли некогда любимого сына, а остальные шесть жен Горо, последовав примеру первой, официально объявили себя вдовами, сказав, что предатель – это все равно что труп. Теперь, естественно, никто и не думал о том, что Горо был девятикратным чемпионом Смертельной Битвы и внешнемирским генералом, но хуже всего для принца было то, что имперцы на высшем уровне объявили его персоной нон грата и назначили награду за голову сообщника Китаны. Жадные до денег темные эденийцы тут же сказали, что не преминут воспользоваться возможностью подзаработать, если Горо вдруг попадется им на дороге. Они стали истреблять сторонников принцессы по всей Эдении, и в итоге глупая Китана вместе со своим не менее низкоинтеллектуальным соратником оказались заблокированы в одной из небольших областей на севере Эдении близ города-крепости Арсин – все остальные крупные населенные пункты ее мира уже контролировались людьми королевы. Переговоры ни к чему не привели. Бывшая подруга Китаны Милина, которая в душе жалела упрямую девицу, тайно написала ей письмо, в котором уговаривала не делать глупостей, немедленно помириться с родителями и уговорить Горо сделать то же самое, но Китана, будучи на редкость упертой, не послушала разумного совета. Синдел пришла в ярость и принялась попросту массово вырезать светлых эденийцев по всей стране с особой жестокостью, не щадя никого. Те пытались отчаянно сопротивляться, но не смогли противостоять хорошо обученной и прекрасно вооруженной армии королевы; та же устроила собственным соотечественникам откровенный террор. Она решила не просто попытаться запугать сторонников Китаны, но уничтожить их, извести под корень вместе с семьями, чтобы от них не осталось даже упоминания, причем воины королевы убивали инакомыслящих крайне изощренными способами. Когда в плен к Синдел попал один из командиров дочери, черные эденийцы содрали с него заживо кожу и бросили мятежника в бассейн с соленой водой, а в одной из деревень заперли всех врагов в старом деревянном доме и сожгли живьем, не принимая во внимание ни пола, ни возраста жертв.

Китана была в ужасе – она и представить себе не могла, что ее мать на такое способна. Однако королева оказалась крайне жестокой женщиной: в период с 1998 по 2005 год по земному летоисчислению от рук ее сторонников погибло, по самым скромным подсчетам, около двух миллионов светлых эденийцев, причем год от года методы расправ становились все более изощренными. Особенно напугало принцессу известие о том, что Синдел не пощадила даже семьи ближайших сторонников, с недрогнувшим сердцем отправив на эшафот жену Хаинара Миавенг и его младшую дочь Тардел, родную сестру Тани. К счастью для обеих женщин, приговорить к смерти королева их смогла лишь заочно, потому что обе постоянно жили в Новых Мирах, а поэтому очередной эпизод кровавой тирании не вызвал у самого Хаинара особого беспокойства – он был уверен, что в другой стране с членами его семьи ничего плохого не случится.

В ответ на все попытки как-то ее урезонить Синдел отвечала, что не намерена, в отличие от Шао Кана, терпеть у себя под носом инакомыслящих, которые наносят вред государству и вносят раздор и разлад в ряды его граждан.

– Когда у власти здесь находился мой не в меру добрый и великодушный бывший супруг, – говорила она перед народом, – он разрешал всем думать и вякать все, что взбредет в голову. Светлятник, как я вижу, не оценил хорошего к себе отношения. Ну что же, придется по-плохому. Вместо гласности и демократии теперь будут тирания и диктатура. Пусть те, кто считал деспотом и монстром Шао Кана, почувствуют на собственной шкуре, что собой представляет власть настоящего тирана. От имени эденийского народа, признающего меня своей королевой, я заявляю: в нормальном государстве места оппозиции быть не должно, и я сделаю Эдению оплотом спокойствия и стабильности! Инакомыслящих – в расход, смерть Китане, предателю Горо и их дружкам!

Черные эденийцы встретили пламенную речь своей повелительницы восторженными воплями. Вскоре Синдел повела своих сторонников штурмовать последний оплот светлых сил в Эдении – город Арсин на севере страны.

***

Был прекрасный летний день. Китана и ее глупый шоканский союзник решили было поиграть на лужайке в гольф – во время своей жизни в Земном Мире опальная принцесса очень полюбила эту игру и научила ей своего четырехрукого приятеля. Ничто не предвещало беды, как вдруг их покой нарушил один из офицеров.

– Ваше Высочество, простите мою дерзость, – торопливо поклонился запыхавшийся эдениец, – но дело не терпит отлагательств.