Текст книги "Нереальная реальность"

Автор книги: Илья Стальнов

Подкрепления все прибывали и прибывали к ледовому воинству. И вот соотношение сил стало подавляющим в его пользу. Тогда враг двинулся вперед. Очередной укрепрайон он смел за какой‑то час, совершенно не считаясь с потерями. Ведь сзади шли свежие, готовые сразу кинуться в бой войска.

Ледовое воинство катилось вперед по горным дорогам. Его ждали засады, камнепады, мины, колдовские ловушки. Они уносили тысячи и тысячи воинов, но не останавливали движущийся поток.

С оставшимися укрепрайонами и заставами пришлось противнику повозиться. Но пали и они.

Грохот, молнии, рокот орудий, стрельба – все это стало привычным. Шла невиданная в этом мире бойня.

И вот случилось худшее – враг взял в осаду Цитадель. К тому времени он безраздельно господствовал в воздухе и на земле.

Лаврушина уже ни о чем на спрашивали. На него еще надеялись, но как‑то не очень, вяло. Защитниками Цитадели владело темное ощущение обреченности. У них была отчаянная решимость погибнуть прежде, чем враг займет Цитадель, и унести с собой хотя бы несколько ледовых воинов.

С главной башни замка – донжона, открывался вид на окрестности. Враги стояли за крайними стенами Цитадели. Им предстояло преодолеть несколько линий обороны. Каждая была неприступна. Точнее, почти неприступна. И это «почти» враг решил использовать. «Почти» – это брешь в защите. Это вероятность пробить ее, навалившись бесчисленными силами. Вокруг Цитадели все кишело ледовой сволочью, как черными тараканами в затрапезной столовке.

С утра до вечера вела огонь артиллерия противника. Снарядов не жалели. Разрушения благодаря особым магическим рунам на стенах и на камнях замка были пока незначительны. Но артподготовка выматывала психику защитников Цитадели.

Степан, Лаврушин и Маклаут стояли на каменном балконе у самой вершины донжона и смотрели вниз.

– Пускай помучаются, – с напускной легкостью произнес Горец. – За заговоренные стены пройти ох как нелегко.

– Думаете? – недоверчиво произнес Степан.

– Надеюсь.

 
С этой точки они видели все.
 

– Смотрите, – вдруг в миг севшим голосом выдавил Степан.

То, что началось, не укладывалось ни в какие рамки. Друзья на многое насмотрелись, путешествуя по мирам. Но такого не могли представить. Даже хваленая выдержка Горца начала сдавать. Он стоял, впившись пальцами в каменные перила, и читал шепотом молитву.

Земля вокруг Цитадели вскипала. Бугрилась. Пенилась. Вздувалась пузырями, которые тут же лопались. И из недр поднимались какие‑то столбы… Мачты! С обрывками темных парусов.

Из пучины земли поднимались потрепанные временем и ветрами, изрешеченные пробоинами, с проломленными бортами парусники.

– Господи, Летучие Голландцы! – воскликнул Лаврушин.

– Старые Корабли из Преисподней! – Горец сжал кулаки. – Они проникли в провал. И прошли под землей! Ну все!

Прибытие Старых Кораблей было знаком к началу штурма. Вырывавшийся из десяток, а, может, и сотен тысяч нечеловеческих глоток крик перекрыл даже шум канонады! Ледовое воинство пошло на приступ!

Старые Корабли, ходящие под землей яко по морю, взламывали оборонительные магические заклинания, после чего по стенам принимались бить тяжелые орудия и плазмопробойники. В образовавшиеся проломы устремлялась техника и пехота.

Вскоре враг преодолел первую линию. Потом вторую. Он захватывал городские кварталы, казармы, склады. За каждый пятачок шел отчаянный бой.

– Слишком много их, – Светлый Князь в минуту передышки спустился со стен, где собственноручно дрался с нечистью и с Горцем вдвоем находился в княжеской палате. На столе возвышались кубки с вином.

– Много, – кивнул Горец.

– До безумия много. Нужно эвакуировать хотя бы раненых.

– Те, кто хоть слабо может держать оружие, встали в строй.

– Силы наши на исходе, – сказал Светлый Князь. – Помощи ждать неоткуда. Но они дорого заплатят за пятую Цитадель. Они возьмут ее только тогда, когда падет последний защитник. А для этого им придется постараться.

– Они все прибывают и прибывают.

– А «орган» безмолвен, – вздохнул Светлый Князь.

– Да, – кивнул Горец.

– Значит, так суждено, – Светлый Князь выпил вина и смял золотой кубок в ладони. – На стену!

– На стену, – с отчаянным воодушевлением воскликнул Горец. – Они сейчас навалятся вновь.

* * *

Лаврушин и Степан вошли в готический зал. Звук шагов гулко отдавался от стен, эхом прокатывался под сводами и постепенно гас.

 
Вот и «орган».
Лаврушин сел на стул, на котором провел много часов. Потянулся к клавишам, но потом положил руки на колени.
Закрыл глаза.
В воображении возникали жуткие картины неизбежного грядущего – Цитадель повержена, ледовое воинство открывает провал в следующий мир. И через год‑другой подходит к Солнечному Граду. А затем – теплые миры в их руках.
И это неизбежное грядущее?
Все вскипело в груди Лаврушина. Отчаянный протест рвался из его души.
Пальцы коснулись клавиш. В нем ожила непоколебимая решимость овладеть «органом». Он или подчинит инструмент своей воле. Или пусть все разлетается к чертям. Но он будет играть!
Первый аккорд прозвучал неудачно. Стена затряслись. Раскололась каменная скульптура в нише под сводом и осыпалась на узорчатый пол. Разлетелся и разноцветно брызнул витраж. Извилистая трещина с угрожающим легким шуршанием поползла по массивной колонне.
Лаврушин отдернул руку.
И снова потянулся к «органу».
 

– Господи, не оставь меня, – прошептал он.

 
Собрался с силами.
И услышал отдаленный отзвук прекрасной музыки, которая, через миллиарды световых лет, через тысячелетия рвалась к нему. Между ними стояли преграды, океан злых сил не давал пробиться ей. Но она все‑таки пробивалась.
Лаврушин уже уверенно нажал на клавишу.
 
 
 
 
 

* * *

Три из четырех Старых Кораблей были разрушены. Их перемололи пулеметы и пушки, их раздолбали импульс‑заклинания. Разваливаясь на куски, они не ложились на землю, а погружались, грузно тонули в ней.

Но громадный флагман остался в строю. Он застыл перед главной, серой, старинной стеной замка. Его бушприт взламывал самые древние и прочные заклятия. На капитанском мостике девяностопушечного фрегата возвышался обтянутый лохмотьями кожи скелет в истлевшем капитанском мундире и треуголке. Вместо глазниц в черепе сияли драгоценные камни, в которых плескалась темная квазижизнь. Призрачный капитан выкрикивал страшные заклинания, нос корабля уставился в стену.

 
Рядом долбили по стене тяжелые стенобитные орудия.
И вот поползла по старому камню первая трещина. Откололся первый кусок.
Голос капитана становился все более торжествующим. Проклятия и заклинания сотрясали эфир вокруг него, зыбкость и неустойчивость поражали предметы.
А трещины ползли ядовитыми змеями. Они пожирали стену. И стена предательски сыпалась.
Из плазмопробойника шестиногой бронемашины ванхватов вырвался шар, врезался в стену, рассыпался искрами. Поднялись клубы пыли. Дым рассеялся. И донесся вопль ликования.
В стене замка зиял пролом!
Через пролом, по головам друг друга, круша врагов и друзей, рванула нечисть. А за ней шли воины‑люди – если в них что‑то осталось от людей. Тараторили «Шмайсеры», звенели тетивы арбалетов, стучали мечи.
Враг проник за замковую стену.
Каждый воин солнца стоил много, но враг был очень бесчисленен. Он продавливал, сминал боевые порядки. Он грязной жижей растекался по улочкам. И вот он уже бьется перед дверями Старого Замка.
На большой площади не было свободного места. Все друг друга били, рвали зубами, рубили, стреляли. Схватка перекинулась на широкие гранитные ступени с мраморными античными статуями.
Илья Муромец, Конан и Горец бились втроем, плечом к плечу. От их доспехов отскакивали пули и лезвия. Их оружие крушило все вокруг, и казалось – нет ему преград. Но вот Конан упал на колено, и какая‑то мелкая волосатая тварь вцепилась ему в плечо острыми зубами. Вот Горец дрогнул, и вражеский меч задел его ногу. Вот Муромец оступился, и тут же на нем повисло с десяток злобных чешуйчатых чудищ, но он встал, подняв громадный вес, и одним движением расшвырял их.
Защитники, как бы отчаянны не были, редели. И вот по дверям главной башни замка ударили поочередно магический и плазменный заряд. Старое дерево треснуло. Начало тлеть.
 

– Умрем героями! – крикнул Конан, опуская меч на противника.

* * *

Мелодия прорвалась. Она соединилась с тем, кто вызывал ее из таких глубин, которые не в силах представить человеческое сознание. Она прошла сквозь разум вызывавшего, сквозь пальцы. Она вошла в «орган».

 
И из «органа» она вырвалась наружу. И ей подчинился окружающий мир.
Лаврушин, закрыв глаза, играл. Пальцы его существовали сами по себе.
Трудно сказать, понравилась бы эта музыка стороннему слушателю. Вряд ли. Единственный слушатель – Степан корчился от боли на полу. Он изо всех сил прижимал ладони к ушам, однако не мог заглушить звук, который продирал насквозь, бензопилой вгрызался в тело.
Но все‑таки музыка была прекрасна. Хотя и создана не для того, чтобы нравится кому‑то, а для того, чтобы ломать пространство‑время.
Пальцы бегали по клавишам все быстрее и быстрее – в нечеловеческом темпе.
Музыка звучала все громче. Она металась под сводами. Она рвалась наружу, из «готического» зала.
И она вырвалась из плена. И устремилась на свободу.
 
 
 
 
 

* * *

 
На миг битва замерла. Все застыли, будто само время остановило свой бег.
А потом из недр замка вырвалась очистительная теплая волна. Нечисть падала, билась в корчах, расползалась, тщетно ища укрытия в щелях и ямах.
Над Цитаделью плыл звон. Невиданная сила кружилась, взламывала боевые порядки ледяного воинства, сдвигала и опрокидывала танки и орудия, рвала на части тела. Клюнул носом и зарылся в землю Старый Корабль из Преисподней. Рухнули зомби, распадаясь на части, и на их лицах было счастье – их души освобождались из плена.
Закрутилась на месте машина‑паук ванхватов, ее орудия беспорядочно заработали, кося своих. Застрелился щтурмбанфюрер СС, не выдержав обрушившейся на него мелодии. Вонзил себе в руку клыки Большой Вампир, и упал, понимая, что сейчас его душа рухнет вниз.
 

– Закрывается! – закричал оставшийся на командном пункте полковник третьей мировой, глядя на экран, где было увеличенное изображение со спутника.

Фиолетовая стена провала начала распадаться. Сначала на несколько правильных частей. А потом будто налетел на нее ветер и разорвал в клочья, развеял по свету.

– Музыкант закрыл провал! – крикнул полковник, и на его глазах выступили слезы.

– Победа! – крикнул капитан‑инженер, пытаясь приблизить изображения со спутника.

– Рановато для победы… Но Цитадель они не возьмут.

На экранах было видно, как восстанавливались боевые порядки солнечных ратников. И как гнали, уничтожали, рубили нечисть.

* * *

 
Лаврушин играл и играл.
Наконец обессиленно уронил голову на руки.
Музыка ушла.
Но она сделала свое дело.
Лаврушин был совершенно истощен. Музыка, уходя, звала его с собой, в неведомые дали. И трепетная послушная душа Музыканта устремилась вслед за ней. И смерть на миг показала свое лицо. Поманила. Сладкоголосо пообещала счастье и успокоение.
Сколько Лаврушин пробаллансировал на грани? По земному времени – несколько минут. По внутреннему – очень и очень долго. Настолько долго, что он устал думать и взвешивать. Он устал бороться.
Напоследок он решил попрощаться… И с трудом разлепил веки. Над ним наклонился Степан. Сам Лаврушин лежал на каменном полу.
 

– Я ухожу, – прошептал Лаврушин.

– Нет, рано уходишь. Не твой час. Повремени, – послышался откуда‑то справа голос Большого Японца.

Он простер руки над Лаврушиным и недвижимо застыл. И в лежащего человека начали вливаться силы. Большой Японец напаивал его своей энергией. Его ладони орошали живой водой лицо измотанного жаждой и пустынью путника. Эта вода лилась в шершавое иссохшее горло.

 
И вот Лаврушин приподнял голову.
 

– Где враг? – прошептал он.

– Ушел из Цитадели, – сказал Большой Японец.

– Сам?

– Зачем сам? Мы сильно сильно помогли.

– А провал?

– Ушел тоже. Не сам. Ты очень помог.

– Надолго ушел?

– Ох, надолго. Ты очень залатал дыру. Крепко залатал. Теперь не порвется.

Лаврушин приподнялся. Его поддерживали Степан и Большой Японец. Лаврушин рухнул на стул перед «органом».

– Нам пора, – произнес он слабо.

– Куда собрался? – спросил Степан.

– Домой.

– А нужен он нам, этот дом? – с сомнением осведомился Степан.

– Нужен. Нам надо домой.

– Как? «Пианино»?

– Нет. Его мало, – пальцы Лаврушина снова легли на клавиши Органа.

 
Потребовался всего лишь один аккорд.
И открылась дико вращающаяся воронка. Она с хлюпаньем засосала друзей…
 
 
 
 
 

* * *

– Вы мне дом подпалите, – забеспокоился Мозг.

Он призматическими глазами смотрел, как друзья появляются из дыры в пространстве.

– Все хорошо, – махнул рукой Лаврушин, и упал на диван без сил.

– Хорошо‑то хорошо, да ничего хорошего. Шляются по ночам, – заворчал Мозг.

Лаврушин повалился на диван и проспал четырнадцать часов. И все это время Степан не отходил от него. Сам он дремал в кресле, чутко, реагируя на малейшие шумы.

Лаврушин проснулся новым человеком. Ничто в нем не напоминало, что еще недавно за ним приходила смерть и уговаривала подчиниться ей.

– Степ, я на самом деле залатал провал? – перво‑наперво осведомился Лаврушин.

– Вроде бы.

– Ох, – Лаврушин потер виски, откинул одеяло. – Вот занесло.

– Ну, с тобой связываться, Лаврушин. Чтобы я еще раз, да на твои аферы… Да я…

Лаврушин теперь был спокоен. К Степану в полной мере вернулось брюзжащее занудство. Оно и не собиралось уходить далеко. Оно только чуток приутихло, когда все вокруг пылало и дымилось и было не до него. Но теперь Лаврушин знал – Степан ему плешь проест.

– Степан, ты не понимаешь. Без нас был бы крах. Полный. Льды дошли бы до земли.

– Фашисты! Чапаев! Нежить! Офанареть!

– А чего фонареть? Что, на Земле нечисти меньше?

– Не меньше, – Степан помолчал, а потом воскликнул: – Я только не понимаю, что у нас за жизнь такая – выручать всех. То Галактическую войну предотвращай. То Ледниковый период. Это чего за наказание?

– Сказали же тебе – предначертание.

– Начертание, предначертания. Понабрались всякой чуши.

– Все это не нами заведено…

* * *

Лаврушин провалялся дома еще два дня. Наконец, силы он восстановил окончательно.

– Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, – напевал он песню, привязавшуюся во время путешествия в Москву‑оптимистическую.

Он стоял перед зеркалом и чистил зубы. Бог ты мой, чего же они пережили. Но все хорошо, что хорошо кончается. И даже жалко как‑то, что путь в пси‑миры теперь заказан. Кто там сторожит проходы? Холодные Демоны, которые сжуют без соли любой блок возвращения… Если бы продумать другие варианты возвращения. Например, можно вставить блок замедления непосредственно в аппарат…

Мысли его потекли в нужном направлении. Автоматически докончил с чисткой зубов и принялся тереть щеку «шиковским» лезвием. В голове уже сложилась корректная схема, которую можно и опробовать.

 
Хотя стоит ли? Надо начинать снова жить нормальной жизнью.
Опять институт. Опять борьба за выживание направления. Безденежье. Дурацкие проблемы придурочного времени, в котором угораздило очутиться. И никакой потусторонщины. Никаких Чернокнижников. Никаких сражений. Никакого риска для жизни, кроме риска попасть под горячую пулю рэкетира или под нож уличного грабителя или просто под падающий от просроченного техосмотра самолет.
 

– Будем жить спокойно, – уверяя больше себя, чем отмечая факт, произнес Лаврушин.

 
Он посмотрел в зеркало, улыбнулся себе.
И вдруг из глубин стало выступать другое лицо. Появилась физиономия Чернокнижника. И послышался отдаленный голос:
 

– Мес‑с‑ть..

– Вот зараза, – Лаврушин плеснул на зеркало водой, и лицо пропало.

 
Надолго ли?..
 
 
 
 

 

Назад к карточке книги "Нереальная реальность"