Текст книги "Братья"

Автор книги: Илья Туричин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

LITRU.RU - Электронная Библиотека Название книги: Братья Автор(ы): Туричин Илья Жанр: Детские приключения Адрес книги: http://www.litru.ru/?book=43324&description=1 Аннотация: Герои романа - братья Петр и Павел Лужины - знакомы читателям по предыдущему роману писателя "Кураж" Разлученные войной, каждый из них в меру своих сил продолжает борьбу с захватчиками Основная тема книги, написанной в приключенческом жанре, - интернациональная дружба, крепнущая в борьбе с общим врагом - германским фашизмом. --------------------------------------------- Илья Туричин Братья Герои романа - братья Петр и Павел Лужины - знакомы читателям по предыдущему роману писателя "Кураж" Разлученные войной, каждый из них в меру своих сил продолжает борьбу с захватчиками Основная тема книги, написанной в приключенческом жанре, - интернациональная дружба, крепнущая в борьбе с общим врагом - германским фашизмом.  Рисунки Игоря Жмайлова Часть первая. ВЗРЫВ. 1 Солнце раскаляло стены домов. Воздух густел и зыбко струился. Поникла бледная от пыли листва деревьев. Голуби забились в тень, но тень не спасала, и они не вертелись, как обычно, а сидели неподвижно, распушив перья, опустив крылья и сонно прикрыв глаза. Геннадий Чурин (под этим именем лейтенант Каруселин работал в слесарной мастерской Захаренка) медленно брел по улице. Покрытый ржавыми пятнами комбинезон расстегнут на груди. Из-под него выглядывает ворот несвежей рубашки. Стоптанные сандалии шлепают на босых ногах. Светлые потные волосы всклокочены, неопрятная борода торчит кустиками. В руках - открытый деревянный ящик с инструментами. Геннадий Чурин не спешил. Ну кто ж в такую жару будет спешить, да еще на работу! Он остановился, присел на разогретую каменную тумбу возле ворот. Поставил ящик у ног. Достал из кармана комбинезона синий в ромашках кисет, неторопливо развязал тесемки, оторвал от сложенной газеты листок, насыпал щепоть зеленого самосада, разровнял грязным пальцем, свернул цигарку, несколько раз провел языком по краю листка. Во рту было сухо. Прихватив цигарку зубами, прижал трут к огниву, ударил кресалом, раздул на труте искру, прикурил. Откуда у мастерового человека дефицитные спички? Мимо медленно прошагали автоматчики. Один глянул на Чурина косо, сказал что-то. Гортанная речь ленива. Жара. Чурин даже головы не поднял. Сидел, курил. Сизый едкий дым медленно подымался над головой, не растекаясь в недвижном воздухе. Мимо прошуршали одна за другой две легковушки с опущенными оконными стеклами. В проемах торчали распаренные лица офицеров. Возле бывшей школы, где у немцев разместился какой-то штаб, заметно прибавилось машин. По улицам ходят усиленные патрули. Немцы готовятся к совещанию. Что ж, и их группа неплохо подготовилась. Понемногу переправили в продуктовую кладовую взрывчатку. Заложены три заряда. Под самым носом у штурмбанфюрера Гравеса и его людей. Грохнуть должно знатно! Осталось подключить провода да проверить, чтобы не было обрыва как тогда, когда он подрывал мост в сорок первом. И вывести из гостиницы своих людей. Впрочем, это уже не его задача, тут командует Гертруда Иоганновна. А его задача - взрыв. Чурин докурил цигарку, бросил ее под ноги, придавил каблуком, поднялся, подхватил ящик с инструментами и побрел к гостинице. Как и все служащие, он входил в гостиницу через двор, по черному ходу. Там у дверей стоял часовой, проверял пропуска. Нынче ворота оказались закрытыми. У калитки стояли на солнцепеке двое автоматчиков. Вороты гимнастерок расстегнуты, рукава закатаны до локтей. А рядом - штатский с повязкой полицейского на рукаве отглаженной рубахи, в отутюженных брюках и начищенных светлых штиблетах. Голову прикрывала от солнца белая детская панамка. Тень от ее коротких полей ложилась на потный розовый лоб, а из-под тени торчал большой, облупившийся нос. – Далеко собрался? - спросил полицейский. Чурин заметил, что он был без оружия, видно, хозяева не очень-то доверяют своим верным "бобикам". – На работу. – Пропуск. Чурин достал пропуск. Штатский взял его обеими руками, посмотрел сам, потом протянул одному из немцев, видимо старшему. Немец помотал головой: – Найн. – Недействителен, - сказал полицейский. – Вот те на… У меня ж там трубы развинчены. Залить может. – До се не залило, мабуть не зальет. – Хозяйка фрау ругаться будет, моему хозяину пожалуется, - жалобно произнес Чурин. – Га! - усмехнулся полицейский. - На то оне и хозяев а . Чеши, кореш, отседова, а то, гляди, в тюрягу заметут. – Да за что ж в тюрягу? - с отчаянием спросил Чурин. Он всего ждал, ко всему был готов, к провалу, аресту, перестрелке. Но что б вот так просто не пустили? Там же заряды не подключены! – За эту… за про-фи-лактику, - смачно произнес полицейский не совсем привычное иностранное слово. Надо было уходить. Немцев ничем не прошибешь. – Может, вызовешь кого, фрау хозяйку или там хоть повара. – Не можно. Ни тудой, ни сюдой. Так что отпуск тебе вышел… с этим самым… с сохранением содержания, - полицейский засмеялся, обнажив золотую фиксу, и добавил: - Чеши поздорову. Чурин подхватил свой ящик и медленно побрел по раскаленной улице. Что делать? Кто же знал, что они отменят пропуска, перекроют все входы? Разве такое предусмотришь? И вот все - насмарку. Риск с переправкой взрывчатки. Закладка зарядов. Кому они нужны, если не сработают? Гертруда Иоганновна уведет людей. Уведет? Сказал же "бобик" - "ни тудой, ни сюдой". Проваливается так тщательно подготовленная операция! Из-за ерунды, в сущности. Из-за отмены пропусков. Ах, штурмбанфюрер!… Надо предупредить Гертруду Иоганновну. Как? Телефонные разговоры прослушиваются наверняка. Никакой эзопов язык не поможет. Только насторожит Гравеса. Что же делать? Чурин добрел до четырехэтажного дома, в котором помещалась слесарная мастерская, лениво свернул в ворота. Куда спешить мастеровому? Спустился в подвал, ощутил приятную прохладу. Пахло железом, керосином, махоркой. Хозяин разговаривал с заказчиком, мужчиной в шелковой голубой бобочке, вертел в руках замысловатый ключик. Чурин сел на лавку у стены. – Таких болваночек нету, - Захаренок положил ключ на стойку. - Придется изготовлять, сами понимаете. Канавку вытачивать вручную… – Я плачу, господин Захаренок. – Дело не в плате. Только разве для вас. Пожалуйте завтра к вечеру. А еще лучше послезавтра утром. Работа тонкая. Придется лично. – Спасибо, господин Захаренок. Всего вам доброго. В дальнем углу невозмутимый Василь Долевич по прозвищу Ржавый старательно и нудно скреб напильником. Захаренок проводил заказчика до двери, плотно закрыл ее и повернулся к Чурину. – Плохо, хозяин. Пропуск недействителен. Ворота закрыты. – Та-ак… - Захаренок присел на лавку рядом. - Что решил? – Ума не приложу. Если бы кто-то, кто в гостинице, подключил провода. – А сумеет? – Я объясню. И еще необходимо предупредить фрау. Насколько я понял, Гравес создал вокруг гостиницы вакуум, пустоту. И туда - никого, и оттуда - никого. Если удастся подключить провода, ей людей не вывести. Пусть укроются где-нибудь в гостинице. – Опасно. – Опасно. Можешь предложить другой выход? Главное, чтобы никого не было ни на кухне, ни в зале. Они помолчали. В тишине занудно скреб напильник. – Кто-нибудь еще имеет пропуск в гостиницу? - спросил Захаренок. – Говорю: отменили пропуска. – Новые могли выдать. – Фрау, дьякон, Флич, еще Злата-Синеглазка. – Фрау и дьякон отпадают. Живут в гостинице. Флич… Фокусник, что ль? Чурин кивнул. – Ржавый! - позвал Захаренок. Напильник замолк. – Ну… – Ты фокусника знаешь, Флича, который к нам вазу приносил? – Знаю. – А где живет, знаешь? – Наверху по третьей лестнице. У одноногого, который цирк сторожил. – А ну, как бы между делом, слетай к нему. Если он дома, скажи, пусть зайдет. Скажи, спицы я ему достал для пензенского велосипеда. Василь вытер руки о блестящие штаны и вышел, тихо прикрыв дверь. – Что за спицы? - удивился Чурин. – Старый разговор. Давай-ка, Геннадий, займись чем. Вон хоть шейку у примуса припаяй. Что за перекур у частного предпринимателя? Чурин занялся примусом. Захаренок ключом. Зайдет кто - в мастерской разгар работы. Вскоре вернулся Василь. – Придет. Захаренок и Чурин переглянулись. Некоторое время все трое работали молча и сосредоточенно, словно у них не было иных забот. Но думали каждый о своем. Чурин придумывал способы проникновения в гостиницу один фантастичнее другого и тут же отвергал их. По воздуху не перелетишь, под землей не проползешь. Одно непреложно: задание надо выполнить во что бы то ни стало. Хоть ценой жизни. Только сначала выполнить, а потом уж пропадать. С музыкой. Хороший фейерверк - лучшая музыка для сапера. Захаренок думал, чем и как помочь Чурину. Можно ли довериться Фличу? Один раз фокусник приходил от фрау. Он, Захаренок, осудил тогда этот шаг как опрометчивый. Хотя и оправданный: так сложились обстоятельства, каждая минута была дорога. Ведь и сам он вынужден был пренебречь обычными каналами связи, послал в лес мальчишку, Василя. Иногда обстоятельства заводят в тупик, припирают к стене. Тут уж решай сам. Иди на риск. Тогда Флич выполнил просьбу хозяйки, его старой, хорошей знакомой, подруги, можно сказать, передал незаметно записочку, даже не зная, что в ней. Передать записочку - одно дело, и совсем другое - взорвать офицерский ресторан. Там - я ничего не знаю, попросили - передал. А тут - виселица в лучшем случае. А то и с живого шкуру спустят. Эти, в службе безопасности, большие "мастера". Вот и решай. А решать надо. Василь думал о Злате. Последние недели он неотступно думал о ней. Что-то с ним происходит. Факт. Стоит только увидеть ее, и какая-то неодолимая, щемящая и сладкая сила распирает грудь. Словно сердце надувают, как воздушный шар, и вот-вот ноги не удержат на земле, оторвешься, полетишь над улицей, над городом, над землей и заорешь на весь этот удивительный и жутковатый мир: Зла-а-та-а! Нет, девочка и раньше нравилась ему. Симпатяга, друг, одна из Великих Вождей. Ах, какое детство эта игра в Великих Вождей, какое далекое и немного смешное детство. Тогда ничего не стоило дернуть Злату за волосы, а то и щипнуть и захихикать при этом, как от веселой шутки. А теперь случайно прикоснешься к ее руке - будто током шибанет, ноги деревенеют, язык отнимается. Надо же! Всю жизнь все равно было что надевать, да пришита ли на рубахе пуговица, да какие башмаки на ногах, если они вообще надевались. А теперь вот стираешь рубашки через день. Сапоги отцовы драишь бархоткой, не хуже айсора, что до войны на углу у гостиницы башмаки чистил за гривенник. Руки после работы отмываешь, того и гляди - кожу сдерешь. Прическу завел! Уж не любовь ли это? Толик-собачник или дядя Гена узнают - засмеют! А чего смешного! Чего, спрашивается? Напильник все ускорял и ускорял скрип. Занятый своими мыслями Захаренок взглянул на Василя удивленно: чего это парень в такую жару себя не жалеет? Дверь отворилась и на пороге появился Флич в светлых брюках из чесучи и белой рубашке "апаш". Одной рукой он прижимал к животу большой медный таз. "Смотри-ка, работу принес", - удовлетворенно отметил Захаренок. – Здравствуйте, - сказал Флич. - Мне бы тазик обновить. Подходит время варки варенья. - Он оглядел мастерскую, заметил незнакомого бородача с примусом в руках, добавил: - Конечно, при условии, что удастся раздобыть сахар. - И обратился к Захаренку: - Если не ошибаюсь, вы - хозяин и мы с вами знакомы. Вы прекрасно починили "волшебную" вазу. Смею напомнить: Жак Флич, артист оригинального жанра. – Здравствуйте, господин артист. Давайте ваш тазик, посмотрим. Ржавый! - Захаренок кивнул на дверь. Василь молча вышел наружу, захватив напильник и какую-то железяку. Там он уселся на предпоследней ступеньке лестницы лицом в сторону ворот и принялся неторопливо обтачивать железку. Захаренок положил руку на тазик и испытующе смотрел на Флича, словно изучал его. Флич даже оглядел себя, спросил: – Что-нибудь не так? – Все так, - ответил Захаренок и добавил решительно: - Товарищ Флич. Фокусник метнул быстрый взгляд на бородача. Тот поставил примус на обитый жестью стол и подошел. В свете окна лицо его показалось вроде бы знакомым. – Не узнаете? - спросил бородач молодым голосом. – Н-нет… - неуверенно произнес Флич. – А ведь мы с вами встречались до войны в цирке и у Лужиных. Флич присмотрелся. – Позвольте… Действительно… Нет… Не припомню. – А вы исключите бороду. Лейтенанта саперного не помните? Флич заволновался. – Боже мой… Конечно… Еще у вас фамилия… такая… ярмарочная. Ах, ну напомните… – Каруселин. – Верно… Лейтенант Каруселин! Здравствуйте, голубчик! - он схватил руки лейтенанта и начал трясти с такой сердечностью, что у того сжало горло. - Живы, голубчик, товарищ лейтенант. Это расчудесно!… – Вспомнили? – Еще бы! – А теперь забудьте, товарищ Флич. Не Каруселин я и не лейтенант, а Чурин, Геннадий Чурин, водопроводчик. Флич всплеснул руками растерянно: – Конечно, конечно, товарищ Чурин. – Господин Чурин, - улыбнулся Захаренок. – Само собой. Господин Чурин. - Флич достал из кармана носовой платок, вытер шею и лицо, сунул платок обратно. – Теперь к делу. У вас пропуск в гостиницу есть? - спросил Захаренок. – Конечно. – Покажите. Флич показал пропуск - серый листок картона с наклеенной на него фотографией, какими-то значками и большой печатью с орлом. – Ясно. - Чурин нахмурился, поскреб бороду и вопросительно посмотрел на Захаренка. Тот покачал головой: – Такого не сделать. Чурин вздохнул. Надо решать. Другого выхода нет. Произнес медленно, словно вкладывал в слова какой-то очень важный скрытый смысл: – Товарищ Флич, я работал две недели в гостинице… – Как же я вас там не приметил? – У каждого свое дело и свое место. Вы - артист, я - водопроводчик. Вы на сцене, я - в сортирах да подвалах. Сегодня у немцев совещание. Отовсюду понаехали. Вечером соберутся в ресторане. Среди них крупные шишки. Собрались, чтобы обсудить методы борьбы с партизанами. Усваиваете? Флич слушал внимательно, стараясь угадать, к чему ведет это вступление, и только коротко кивнул. – Наше командование решило провести диверсию. Пусть знают, что мы не дремлем. Я с вами абсолютно откровенен, товарищ Флич. Флич снова коротко кивнул. – Нам удалось заложить заряды взрывчатки в ресторане. Это было очень нелегко - работать под носом у службы безопасности. Сегодня я должен был подсоединить провода к сети. Но меня не впустили в гостиницу, - Чурин помахал своим пропуском. - Они нас переиграли. Они уедут отсюда живыми и невредимыми. И будут уничтожать советских людей. Вот такое положение сложилось на текущий момент. Чурин замолчал. Лицо его было серьезным и скорбным, будто он уже видел будущие жертвы фашистов. И Захаренок молчал. – Я догадывался, что что-то готовится, - сказал Флич задумчиво. - Я, видите ли, иллюзионист и манипулятор, а потому чрезвычайно наблюдателен. Да к тому же кое-что проносил туда в своей аппаратуре. У меня, видите ли, есть аппаратура с двойными стенками. Не скрою. Хотя это - профессиональная тайна… Значит - взрыв в ресторане… Он живо представил себе самого себя на сцене - белая манишка, черный фрак, лаковые туфли. В руках "волшебная" палочка. Вот он наливает воду из кувшина в вазу. Накрывает вазу пестрым платком. Прикасается к ней палочкой… И вместо цветов, которые должны появиться в вазе - грохот, к потолку взлетают столики, с потолка рушатся люстры - дым, пыль, крики, кровь… Содом и Гоморра. Гибель Помпеи!… Впечатляющий фокус. И тотчас подумал: а как же Гертруда? Дьякон Федорович? Как же мальчики? И наконец, как же он сам, Жак Флич собственной персоной? Он растерянно посмотрел на Чурина, потом на Захаренка. – Взрыв в ресторане. А как же?… - он не договорил, Чурин понял. – Гертруда Иоганновна должна была вывести всех из гостиницы до взрыва. – Значит, Гертруда в курсе? Ну, да… разумеется… И ни слова… – Но вывести из гостиницы никого не удастся, - сказал Чурин. - Немцы без специальных пропусков никого не впускают и не выпускают. Полагаю, что ваш пропуск только на вход. Гравес очень осторожен. – Выходит, и тут переиграли? – Выходит. – Намерены уехать целыми и невредимыми наверняка? – Намерены. – И вы им не помешаете? - возмутился Флич. – Я не могу попасть в гостиницу. Никто не может. В подвале повисло тягостное молчание. Захаренок водил пальцем по краю медного таза. Никого не торопил. Пусть каждый решает сам за себя. Все главное сказано. Теперь пусть каждый думает и решает. На риск надо идти с открытыми глазами и свободным от страха сердцем.