Текст книги "Тень. Своя судьба (СИ)"
Автор книги: Икан Гультрэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
Покои принцессы располагались в изолированном коридоре, у входа в который дежурили два гвардейца. Еще двое стояли у внутренних дверей, из-за которых слышался взволнованный, даже со слезой, женский голос.
Стеумс стукнул три раза и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь. Представшее нам зрелище было достойно кисти художника. Впрочем, кисти тут и так имелись. И даже художник, вернее художница: юная принцесса в элегантном брючном костюме сидела на полу у стены гостиной и, высунув язык от усердия, расписывала нежно-розового цвета шелковую обивку яркими алыми маками. Вокруг, заламывая руки и причитая, металась средних лет женщина. Кажется, она умоляла принцессу прекратить варварскую порчу стен, но слов было толком не разобрать. Ее высочество вопли своей... гувернантки, наверно... игнорировала. Наше вторжение она заметила не сразу, лишь когда Стеумс подхватил истерящую даму под локоток и вывел из комнаты, принцесса соизволила обернуться:
– А! Наконец-то! Давай сюда, помогать будешь.
Надо сказать, рисование было одним из тех благородных занятий, которым меня не обучали – наряду с дамским рукоделием и музицированием. Может, Бьярта не разглядела во мне соответствующих талантов и склонностей, а скорее всего, просто не сочла эти умения необходимыми. Впрочем, принцесса талантами тоже явно не блистала – маки были изображены вполне примитивно, хоть и узнаваемо.
Я вздохнула и присоединилась к процессу порчи дворцовых стен. Первое время я поглядывала на Нэлиссу, повторяя за ней движения, но потом втянулась и увлеклась, даже не сразу среагировала, когда принцесса плюхнула кисти в вазу с водой и заявила:
– Ну все, хватит! Все равно завтра все обдерут и переделают.
– Зачем тогда?..
– Ску-учно... – протянула принцесса.
Это меня несколько удивило: сама я скуки не знала и не представляла себе, каково это – не найти себе занятия по душе.
Принцесса между тем словно бы сдулась после своего творческого порыва – была задумчивой, молчаливой, вопросов мне никаких задавать не спешила, а за ужином вяло ковырялась в тарелке, не выказывая интереса к еде. Ели мы вдвоем. Безмолвная горничная сервировала стол в гостиной и тут же исчезла. Гувернантка так больше и не появилась. Когда я спросила о ней, принцесса махнула рукой:
– Больше и не придет. Зачем она мне? Воспитывать меня уже поздно, а одна я теперь и так не останусь, у меня есть ты. Тебя вообще как зовут?
– Никак. Я Тень.
Принцесса хмыкнула, но комментировать не стала.
После ужина она потащила меня в спальню.
– Вот смотри, здесь будет твое место.
Место оказалось удобной, в меру мягкой кроватью, отделенной от шикарного ложа принцессы узким проходом и полупрозрачной занавеской.
– А тут, – продолжила Нэлисса, – гардеробная, – она толкнула маленькую дверцу, – вот эту часть выделили тебе. Там отдельный шкаф с ключами, чтобы моя камеристка не лезла и лишних вопросов не задавала. И вещи твои сюда принесли. Ну ладно, ты тут разбирайся, а я пойду почитаю.
Я осталась в гардеробной одна. Действительно, в углу около шкафа стояли два моих сундука, которые оставались в карете, когда мы с чародейкой отправились в пешее путешествие по городским улицам.
Я выглянула в спальню: принцесса успела сбросить костюм, в котором расписывала стены. Теперь перепачканное краской одеяние валялось неопрятной кучкой на полу, а сама Нэлисса возлежала на кровати прямо в нижнем белье и, кажется, действительно читала книгу.
Я прикрыла дверь и вернулась к своим вещам.
На моем костюме, кстати, не было пятен краски – Бьярта зачаровала всю мою одежду на славу. Десяток брючных комплектов, рубашки и несколько пар обуви не будут знать сносу и нуждаться в регулярной чистке, они обрели способность отталкивать грязь, а порваться могут, если только резать их специально. А как иначе? Ведь заказывать одежду для меня будет несколько проблематично. Не потому, что король пожалеет средств на мое содержание, просто... Кто ее шить-то будет? На невидимую Тень?
Для этой одежды Бьярта снимала мерки сама. Я не удивлюсь, если и шила она же, но врать не стану – не видела. Зато чародейка предусмотрела маловероятную возможность, что еще вырасту на палец-другой: круглый камушек с заточенной с одной стороны кромкой, если провести им в определенных местах над швами, позволял 'выпустить' запас. Бьярта учла и то, что одежду мне придется стирать самой, чтобы не светить перед дворцовым персоналом маленькие секреты вроде потайных карманов и прочих особенностей пошива, а потому мне выдан был запас 'стиральных' камней: бросишь один такой в воду вместе с одежками, а потом вынимаешь – и все как новенькое, только высушить остается. Потому что грязеотталкивающие чары – это, конечно, замечательно, но они не заменяют чувства свежести от осознания, что на тебе надето все чистое.
Мурлыкая себе под нос незатейливую песенку, которую я слышала от кухарки в доме Бьярты, и одновременно прислушиваясь к тому, что происходит в спальне, я развесила и разложила в шкафу свои вещи и принялась за оружие. Часть пришлось оставить в сундуке и пристроить внизу вместе с обувью, а кое-что я решила держать поближе – пару кинжалов и метательные ножи, например.
Отдельного внимания заслуживал пояс, расставаться с которым я не собиралась ни днем, ни ночью. Помимо ножен на нем располагалось еще множество кармашков, по которым я распихала флакончики с алхимическими зельями – от противоядий до снотворного, от дымовой завесы, до вещества, нейтрализующего чужую магию. Мне этот мой первый вечер во дворце показался мне самым подходящим временем, чтобы еще раз вдумчиво изучить содержимое флаконов и, возможно, разложить их в особом порядке, чтобы не задумываясь извлечь нужно, если понадобится.
Усевшись в плетеное кресло, я развернула пояс на коленях и принялась один за другим вынимать и разглядывать флаконы. Емкости не были помечены никакими знаками или надписями, я и без того, даже не открывая крышек, могла определить, что где. Прикидывая так и сяк, я сочла, что порядок можно было бы и не менять – еще накануне отъезда, пользуясь советами Бьярты, я разложила все разумно и удобно. Только два флакончика вызвали у меня недоумение, потому что я точно знала: раньше их здесь не было. Кроме того, содержимое их мало напоминало привычные жидкости и порошки, скорее оно было похоже на свернутые в трубочку листки бумаги.
Несомненно, их подсунула Бьярта и рассчитывала, что я ознакомлюсь с написанным на этих листках. Но зная свою наставницу, я могла смело утверждать, что она не стала бы раскладывать одно послание по двум разным емкостям, и если уж разделила их, значит, в этом есть какой-то особый смысл.
Я еще раз с сомнением оглядела флаконы: они казались абсолютно одинаковыми, если не считать цвета плотно подогнанных пробок. Одна была оранжевой, другая – фиолетовой, и это навело меня на воспоминания о наших занятиях в алхимической лаборатории. Бьярта никогда не говорила об этом вслух, но чаще всего вещества, участвовавшие в многоэтапных процессах, были отмечены разными цветами, и оранжевый всегда шел перед фиолетовым. Следующим обычно был шоколадно-коричневый, а за ним – черный.
От воспоминаний повеяло чем-то родным и знакомым, они смыли легкий налет беспокойства, возникший при виде 'заряженных' флаконов. Я решительно потянула оранжевую пробку, встряхнула перевернутый пузырек, и на мою ладонь выпал свернутый бумажный рулончик. Разворачивала я его не без трепета.
Свиток был исписан аккуратным бисерным почерком моей наставницами с характерными хвостиками-завитушками у некоторых букв. Послание начиналось не с обращения, но я не сомневалась, что оно адресовано именно мне:
'Не из всякого ребенка можно сделать Тень. Я выбрала тебя не случайно. За три года до нашей встречи я видела сон, в котором шла по улицам незнакомого города, пока не уперлась в дверь воспитательного дома – впрочем, тогда я еще не знала, что это за заведение. Там, на крыльце, я услышала слова, которые свели твою и мою жизни: 'Когда тебя вынудят делать то, чего ты не хочешь, приди сюда и возьми первую, которую предложат'. Городок с приютом я разыскивала несколько месяцев, когда пришла нужда, а первой стала ты. В том сне мне было велено дать тебе 'всё и даже больше', а ко всему – шанс на освобождение. Шанс я разделила на две части, одну заложила в формулу привязки, вторую – во флакон с фиолетовой пробкой. Не трогай его пока – передай тому, кто сможет и захочет сделать твой шанс реальностью'.
Подписи не было тоже. Но я в ней и не нуждалась. Зачем, если и так все ясно?
Я еще раз перечитала послание, а затем порвала его на мелкие клочки. Второй флакон, который содержал мой шанс на свободу, я тщательно запрятала в пояс – в кармашек, который нипочем не найти, если не знаешь, где и что искать.
Когда я наконец вышла из гардеробной, принцесса уже спала – переодетая в ночную сорочку и укрытая одеялом. Мне спать пока не хотелось. Я от души наплескалась в ванне, потом сунула нос в книжку, отложенную Нэлиссой. Это оказался роман, который я раньше уже читала – красивая история, но после разочарования с кавалером Сельясом меня к таким больше не тянуло.
Укладываясь в постель, я аккуратно повесила пояс на спинку кровати в изголовье. Теперь его ценность в моем представлении выросла во много раз.
Проснулась я задолго до рассвета на удивление бодрой, полежала еще какое-то время, прислушиваясь к ровному дыханию принцессы за занавеской. Потом поняла: нет, не прислушиваясь... Как-то иначе это должно называться, когда ты чувствуешь, как дышит другой человек, как бьется его сердце, и воспринимаешь это все как свое – свое дыхание, свое сердцебиение. Притом я и собственное сердце слышала, и билось оно совсем не в том ритме, и это казалось диким, странным и непонятным.
Не выдержав, я вскочила, быстро умылась и оделась и выскользнула из покоев принцессы. Гвардейцы у входа вроде бы не дремали, но того, что дверь сначала отворилась, пропуская меня, а потом закрылась за моей спиной, они явно не заметили – так и продолжали стоять, уставившись прямо перед собой.
Как ни странно, стоило мне убежать подальше от принцессы, я почувствовала облегчение, хотя что-то внутри меня продолжало отслеживать биение ее жизни.
Итак, я отправилась на первую свою разведку по дворцу.
Утренняя жизнь здесь только-только начиналась, звуки доносились откуда-то снизу, но я решила, что туда мне пока не нужно – лучше пройтись по второму этажу, где меня поселили. За час прогулки я обнаружила покои короля и королевы, комнаты наследника, несколько общих гостиных... Словом, ничего интересного.
Я бы отправилась и дальше, но уловила сигнал от своей подопечной: принцесса просыпалась. Как я это поняла, не знаю, однако прогулку пришлось свернуть. Любопытно, что я сразу переняла от главы Тайной Канцелярии это 'подопечная'. Звучало оно куда лучше, чем 'носитель' и в какой-то мере отражало мое отношение к принцессе, которое только-только начинало складываться. Она казалась мне младшей. Нет, я сознавала, что мы ровесницы, что Нэлисса отнюдь не глупа. Возможно, у нее даже побольше жизненного опыта – ей, в отличие от меня, приходилось встречать разных людей и общаться с ними. И все-таки она была младшей. Подопечной.
Вернулась я как раз вовремя – Нэлисса уже продрала глаза, умылась и заканчивала одеваться – сама, без участия горничной. Я имела довольно смутное представление о жизни высшей аристократии, но романы утверждали, что ни одна благородная девица не в состоянии одеться без посторонней помощи. Правда, девицы из романов носили пышные платья с корсетами, а эта, судя по всему, предпочитала более практичные наряды. Во всяком случае, ее утреннее платье было, хоть и из дорогой ткани, но простого кроя и с удобной застежкой.
– Доброе утро, ваше высочество, – подала я голос.
– Пф-ф! – фыркнула принцесса. – Наедине можно просто Нэла или Нэл. Иначе долго получается, – и, заметив, вероятно, выражение сомнения на моем лице, добавила: – Если ты моя телохранительница, тебе надо приучаться называть меня покороче, а то мало ли что случится, пока ты все эти 'высочества' выговариваешь. Лучше Нэл и на 'ты'.
В ее словах, несомненно, имелся резон.
– Нэл, а на тебя часто покушались? – попробовала я на вкус новое обращение.
– Один раз, когда мне было семь. Хотя... если уж совсем откровенно, то ни разу, потому что это был семейный выезд и покушались, скорее всего, на отца. Говорят, правда, меня потом еще отравить пытались, но это... то ли было, то ли не было. Никто ничего толком рассказать не может, а я сама не помню.
– А-а-а, – глубокомысленно отозвалась я, не зная, как ответить.
Я не задумывалась об этом прежде, и мне только теперь пришло в голову: почему именно Нэлиссе, которая не являлась наследницей престола – в Таунале женщины вообще не могут наследовать ни корону, ни титул, – понадобилась Тень? Ну ладно, пускай с наследником опоздали... Но почему старшие дочери короля не сподобились в свое время такой защиты? И почему обойден младший сын – по логике, 'запасной' наследник? Но судя по всему, принцесса и сама не знала ответов на эти вопросы. Разве что, когда я упомянула младшенького, поморщилась, но ничего не сказала.
После завтрака принцессу ждали уроки, и мне предстояло скучать вместе с ней. Вернее, это Нэлисса предупредила, что будет скучно, я же полагала, что учиться – всегда интересно, о чем и заявила принцессе.
– Увидишь, – пожала плечами Нэл.
Ну что сказать? Это оказалось действительно неимоверно скучно. Я еще не забыла уроки географии в исполнении Бьярты, а потому только диву давалась, как можно столь занудно рассказывать об интереснейших вещах. Зато история заставила меня встрепенуться, и вовсе не потому, что урок показался мне увлекательным. Просто неожиданно выяснилось, что об одном и том же событии можно рассказать по-разному. И речь уже не о более или менее скучном повествовании, а о совершенно ином толковании произошедшего.
Не было, оказывается, никаких завоеваний! Ну разве что небольшие пограничные стычки случались, но не тогда и не в тех местах. А были народы, страдавшие под гнетом жестоких и бездарных правителей, которые сами просили о заступничестве сильного соседа.
Я слушала и не верила своим ушам. И с трудом сдерживалась, чтобы не озвучить свое мнение. У меня не возникло ни тени сомнения, что именно от моей наставницы я слышала правдивое изложение не столь уж давних событий: Бьярта цитировала мне письма и воспоминания людей, бывших этим событиям свидетелями. А этот индюк с постной физиономией, который по недоразумению назывался учителем, вещал пафосную чушь.
Нет, я могла себе представить, что именно такую версию событий должны преподавать в школах обычным детям – чтобы не сомневались в справедливости правителей. Но принцесса-то должна знать, как оно все было на самом деле! Или не должна?..
– Ты думаешь, я не знаю?! – фыркнула Нэлисса, когда я поделилась с ней своими сомнениями. – Некоторые из этих событий происходили уже при моей жизни. Конечно, я была маленькой, но все равно слышала и понимала многое из того, что говорили при мне взрослые. Это было еще до того, как меня заперли от всего мира.
– Заперли?
Честно говоря, Нэлисса ничем не напоминала сказочную принцессу, заточенную в башне.
– Ну как – выделили отдельное крыло во дворце, приставили несколько человек – самых надежных, проверенных... Гулять – только на отделенном участке сада под охраной дюжины гвардейцев. Знаешь, что это такое? Это когда ты видишь только их спины и больше ни-че-го! Я рада, что их наконец разогнали. Все-таки четверо – это не двенадцать, есть надежда хоть что-нибудь увидеть, – криво усмехнулась принцесса. – А еще у меня раньше был другой учитель. И рассказывал он все по-другому. А потом его убрали и поставили этого, – Нэл смешно сморщила нос.
Да-а, оказывается, и у принцесс тоже жизнь несладкая бывает. Но все равно непонятно, чего ради скрывать от нее правду. Она ведь когда-нибудь покинет свою 'башню'. Ну, замуж, может, выйдет. И узнает все то, что пытались держать от нее в тайне. Хотя... смотря за кого замуж, наверно. И еще – если 'правильно' научить, то чему-то другому верить она уже не захочет. Правда, с Нэлиссой они тут явно промахнулись. Или опоздали просто.
После обеда Нэлисса потащила меня на прогулку. Да, четыре гвардейца – это определенно не дюжина, но принцесса считала, что и того многовато, и всячески старалась ускользнуть от их пристального внимания. Безуспешно, разумеется. А я могла бы ей помочь, но не видела в этом необходимости, да и охранников подставлять не хотелось.
В конце концов Нэлисса затянула меня в беседку, велев доблестным стражам оставаться снаружи, и засыпала вопросами.
Ей было интересно все: и откуда я такая взялась, и как меня готовили. О себя я много поведать не могла – все-таки моя жизнь началась лишь на крыльце воспитательного дома, я даже имени своего настоящего не помнила. Зато про подготовку – без некоторых подробностей, конечно – я рассказала. Почему бы и нет?
Особенно жадное любопытство у моей собеседницы вызвали яды. Принцесса оказалась благодарной слушательницей – она ахала, восхищалась и ужасалась в положенных местах. Говорили мы шепотом, заставляя застывших у стен беседки гвардейцев нервно оборачиваться – они ведь не знали пока о моем существовании.
Ну и я сама не удержалась от любопытства, мне было интересно, какой видит меня принцесса – раньше мне некому было задать этот вопрос. Серая, к примеру, – это что значит? Оказалось, это не цвет – скорее, ассоциация. Нечто, лишенное красок, с неразличимыми чертами лица, выражение которого скорее угадывалось, чем определялось по каким-то конкретным признакам. И – ни тепла телесного при близком контакте, ни даже просто ощущения моего присутствия, если не смотреть прямо на меня. Как будто и нет никого живого рядом...
А я слушала ее, а сама раздумывала все о том же: какая она все-таки, эта принцесса? Со мной Нэлисса была мила, но со слугами обращалась довольно пренебрежительно. Бьярта, при всей своей строгости, никогда себе подобного не позволяла. Гвардейцами принцесса пыталась командовать, а те делали вид, что подчиняются... до известного предела. Это была словно игра такая: она знала, что плечистые охранники ей неподвластны, но все равно старательно давила, а те подыгрывали, вроде бы поддаваясь, но продолжали невозмутимо выполнять свои обязанности.
Кое-что прояснилось для меня спустя несколько недель.
Началось все с разговора, который я услышала случайно и смысла которого не поняла, но запомнила на всякий случай, как запоминала все, что выбивалось из привычной картины.
Я тогда возвращалась с прогулки по дворцу – мне удалось найти место, где можно было без помех тренироваться. Я озаботилась поисками такого места почти с самого начала: мастер Оли предостерегал меня, чтобы не забрасывала занятия, потому что форму потерять легко, а вернуть трудно.
Сначала я выбрала зал при оружейной, но у него оказалось два недостатка. Во-первых, он находился на предельном расстоянии от покоев принцессы, и я буквально физически чувствовала, как 'натягивается' наша связь, напоминая мне, что не следует удаляться от своей подопечной. Во-вторых, оказалось, что даже в самые ранние утренние часы там не стоит рассчитывать на уединение. Поначалу-то я обнаружила зал темным и пустым. Темнота мне нисколько не мешала, а пустоту я заполнила по-своему – выпустила из браслета-артефакта фантома для тренировки. Браслет стал совместным прощальным подарком моих наставников. Бьярта заложила в него заготовки нескольких фантомов: стоило нажать на выбранный камушек, фантом материализовывался, и тренировка начиналась.
В тот первый раз я, видимо, из ностальгических чувств, выбрала своего самого первого противника – могучего мужика с туповатой физиономией, который, несмотря на комплекцию, удивительно легко двигался. Но стоило мне разогреться, как дверь зала отворилась и раздался сдавленный вскрик. Свидетели мне были, конечно, ни к чему. Я быстренько нажала на камушек, и фантом беззвучно исчез. Однако на крик явились еще несколько человек и – разумеется, ненамеренно – перегородили мне выход. Пришлось ждать, пока они убедятся, что зал пуст, посмеются над пугливым гвардейцем, которому мерещится всякая чепуха, и уберутся с прохода. Только после этого я смогла покинуть помещение.
Поиски места для тренировок возобновились.
И вот в тот день, как мне казалось, я нашла подходящее. Им оказался, как ни странно, танцевальный зал. Я его присмотрела, когда у принцессы был урок танцев – двигалась она, кстати, изумительно, – и несколько дней наблюдала, пока не убедилась, что в остальное время помещение пустует. Уборку там делали вечерами, а в утренние часы никому не приходило в голову туда заглядывать. Словом, я осталась удовлетворена своими наблюдениями и даже успела немного позаниматься, позволив себе проигнорировать пробуждение принцессы. К счастью, она спокойно относилась к моим отлучкам и не настаивала на постоянном присутствии рядом с собой.
Вернувшись, я застала в покоях служанку. Девушка нервно теребила фартук и кусала губы, слушая принцессу, а я застыла на пороге, не спеша заявлять о своем присутствии. Мало того, мгновенно перешла теневую форму – я успела обратить внимание, что в таком состоянии меня не может видеть даже принцесса.
– Ты все поняла?
– Но как же... ваше высочество... я никак не могу... Меня же казнят!
– Глупости! Ничего тебе не сделают. Я скажу, что сама тебе велела.
– Но...
– Не смей спорить! Не сделаешь, как приказано, можешь со своей работой попрощаться. А наябедничаешь кому-нибудь, попрощаешься и с головой. Уж я об этом позабочусь.
Плачущая горничная, бормоча что-то неразборчивое, покинула покои – я посторонилась, уступая ей дорогу. О чем шла речь, я не поняла, а у принцессы спрашивать не стала – чутье подсказало, что она не будет со мной откровенна, – но разговор взяла на заметку.
Смысл подслушанного открылся спустя еще неделю. Все та же служанка накрывала нам стол к завтраку. Руки ее слегка подрагивали, в глазах плескался не страх даже, а настоящий ужас. Принцесса наблюдала за действиями девушки с пристальным интересом, что уже само по себе было странно. Когда она отослала служанку, я села за стол, привычно присматриваясь и принюхиваясь к поданным блюдам. До боли знакомый 'зеленый' флер уртасы я уловила практически сразу, оставалось только найти, какое именно блюдо удостоилось такой своеобразной приправы. Яд оказался в кувшине с морсом. И принцесса, разумеется, об этом знала. С вызовом глядя на меня, она подняла кувшин и принялась наливать напиток в свой бокал.
– Ты не станешь это пить, – процедила я.
– Почему это? – вскинулась Нэлисса.
– Потому что морс отравлен.
– Но мне же ничего не будет! И тебе тоже, это же уртаса, ты сама рассказывала, что приучена к этому яду.
– Рассказывала, – подтвердила я, – а еще я рассказывала, что в больших дозах с ядом справиться труднее, а в кувшине его столько, что можно лошадь уморить. И если на тебя кто-нибудь нападет, пока я борюсь с последствиями отравления, может статься, я не смогу тебя защитить и погибну сама. Ты этого добиваешься?
Говорила я сердито – уж больно мне не понравилась выходка Нэлиссы, и принцесса, чувствуя себя, вероятно, задетой моим тоном, разозлилась:
– А я все равно выпью!
– Не выпьешь! – А вот и выпью! – Нэлисса схватила бокал с морсом.
Недолго думая, я выбила у нее из руки опасный предмет. Красный густой напиток разлился по бежевому ковру неопрятным пятном. Нэлисса вскрикнула, дверь тут же отворилась, и на пороге появился один из гвардейцев.
– Что случилось, ваше высочество?
– Меня хотели отравить! Яд в морсе!
– Ничего не трогайте! – скомандовал мигом подобравшийся гвардеец и исчез за дверью.
– Ну и зачем ты это сделала? – спросила я. – Хочешь, чтобы служанку казнили? Ведь это ты ей велела подсыпать яд.
Злость принцессы схлынула так же внезапно, как и появилась.
– Что же теперь делать? – растерянно спросила она.
– Наверно, стоит пригласить мара Стеумса и во всем ему признаться.
– Не люблю его, – надулась принцесса.
Приглашать главу Тайной Канцелярии не пришлось – Стеумс явился сам. Нэлисса попыхтела немного, но все-таки честно рассказала о произошедшем, бросая на меня недовольные взгляды. Похоже, Стеумса принцесса побаивалась. Впрочем, мне и самой в его присутствии бывало не по себе.
– Вы можете мне объяснить, зачем вы это сделали, ваше высочество?
– Мне просто было интересно! Тень мне рассказывала, как ее приучали к ядам. Ну и вообще, как это действует, если выпью я сама, а отравится она, – Нэлисса дернула плечом.
– Если вы хотели проверить, как действует ваша связь с Тенью, достаточно было просто поцарапать или уколоть себе палец.
– Ну-у, палец... Это ерунда какая-то.
Надо сказать, принцесса быстро справилась с минутной растерянностью и теперь готова была с полной убежденностью отстаивать свое право на подобные проверки.
Стеумс свое мнение о поведении Нэлиссы предпочел оставить при себе, а я... просто сделала определенные выводы. Да, это была жестокость, но жестокость ребенка. Вполне развитая умственно, принцесса как будто отставала в эмоциональном развитии, и с этим следовало считаться. Вернее, учитывать...
Горничную, пошедшую на поводу у капризной принцессы, не казнили, но службу во дворце она потеряла. И еще одно очень значимое для меня последствие повлекло за собой это событие.
Мы с Нэлиссой вышли в сад на традиционную послеобеденную прогулку. Принцесса неспешно прохаживалась по дорожкам, я следовала за ней, отставая на полшага – в этот день она не нуждалась в моем обществе, да и вообще после случая с ядом наши отношения стали несколько прохладными. Гвардейцы по обе стороны от нас также вышагивали молча...
Не было никакой угрозы, и предчувствие опасности не посетило меня – просто вдруг ледяная волна нахлынула изнутри, сковав холодом грудь и заставив сердце сбиться с ритма. Я остановилась и обернулась: парень на боковой дорожке с садовыми ножницами в руках не пытался спрятаться, он стоял прямо и смотрел взглядом, полным ненависти, на принцессу. Именно в этот момент я в полной мере осознала, что значит быть чьей-то тенью. Не только физическая боль, но даже раны, наносимые недобрыми взглядами, доставались теперь мне. А принцесса просто ничего не заметила.
Потом, подслушивая по старой привычке разговоры слуг, я узнала, что садовник был женихом уволенной горничной.
Между тем, я продолжала обследовать дворец. В моем распоряжении были не только утренние, но и вечерние часы, когда принцесса предпочитала не покидать своих покоев, удобно устроившись в кресле или на диване с какой-нибудь книгой. Тренировки я себе устраивала не каждый день, чередуя их со своими исследовательскими экспедициями.
Заявляя самой себе, что покои королевской семьи меня нисколько не интересуют, я, стоит признаться, покривила душой. Конечно, я не надеялась стать обладательницей особо ценных сведений, шпионя за их величествами, но сами венценосные особы вызвали у меня жгучее любопытство. Тем более, что меня им не представляли. Словом, я воспользовалась возможностью рассмотреть их поближе.
Король Уйгар II был грузен, одышлив, обладал громким голосом, в котором преобладали сварливые интонации, и... ничем не напоминал воина, который еще несколько лет назад продолжал успешную завоевательную политику своего отца. Скорее он производил впечатление человека, крайне утомленного жизнью и своими обязанностями – но это только наедине с собой или с королевой, на людях его величество держался... величественно и казался исполненным достоинства. И если уж он подпускал в голос недовольства, то собеседник словно бы становился меньше оттого, что вызвал гнев своего монарха.
А вот унылый вид королевы сохранялся вне зависимости от присутствия посторонних. Разве что вяло распущенный рот на людях был поджат в брезгливой гримасе.
Между собой супруги говорили мало и все больше о пустяках, как мне казалось. Похоже, им было просто не о чем разговаривать друг с другом. Я смотрела на них и вспоминала своих родителей – таких, какими они являлись мне в сновидениях, – я почему-то не сомневалась, что между ними были совсем иные отношения, полные взаимопонимания... Конечно, я могла и придумать это, но взгляды – их же не подделаешь...
Заглянула я и к наследнику. Сначала я не могла понять, чем он мне не понравился: вроде бы и хорош с собой, и со слугами вежлив, и в дела государственные вникает, судя по тому, что я успела увидеть... Потом сообразила, что, несмотря на молодость, в лице его нет-нет да и проглядывает уныние, свойственное его венценосной матушке. Он делал все, что от него требовалось, но без особого интереса, просто по необходимости, а может, и из страха перед суровым отцом. А в глазах – скука, и уголки губ неуловимо стремятся вниз, и щеки вяло обвисают. Тут уж не до новых завоеваний, этому едва ли под силу удержать то, что отец и дед к рукам прибрали. Мне казалось, он даже сутулиться и шаркать начинал, когда думал, что на него никто не смотрит, но на самом деле ничего подобного не было – просто моя своевольная фантазия дорисовывала сложившуюся картину.
Глядя на кронпринца, я начинала отчетливо представлять, как разваливается на части королевство Тауналь. И мне думалось, что лучше бы оказаться подальше отсюда, когда эти времена наступят.
Окончательно меня отвратила от наследника подсмотренная случайно сцена. Одна из придворных дам, надеясь, видимо, заслужить особое расположение его высочества, забралась к нему в спальню, разоблачилась и устроилась в постели – ждать принца. Принц, явившийся чуть позже обычного, предложенным телом воспользовался по назначению, не слишком, как я поняла, заботясь об удовольствии дамы, а потом просто выставил ее из своих покоев нагишом, не позволив даже прихватить одежду. Нравы при дворе царили достаточно вольные, однако такая откровенная демонстрация нагого тела да и собственно плотских отношений не приветствовалась, и опозоренная дама вынуждена была покинуть двор.
Я изучала устройство человеческого тела, и о том, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, знала куда больше своих сверстниц. Однако у меня были еще и представления о душевной стороне этих отношений, почерпнутые из многочисленных прочитанных романов. Поведения дамы я не одобряла, но поступок принца вызвал во мне настоящее омерзение.
