Текст книги "Искатели приключений"

Автор книги: Игорь Никулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

23

– Кто здесь? – шепотом спросил Саныч, ничего решительно не видя в могильном мраке каземата и сполз с завозившейся под ним кучи.

В камере было кромешно темно, блеклые лучики от светившего в караулке светильника узкими полосками просачивались через неплотно подогнанные щели стальной двери, не позволяя разобрать, сколько еще человек томилось в ее застенках.

– Да я это, Васильев! – пробурчали сбоку. – Профессор… отпустите мое колено. Своим неожиданным появлением вы и так чуть не сделали меня инвалидом.

– Извините… – пробормотал Саныч, поспешно отдергивая руку. – Ни черта не видно… Володя, вы здесь один? А где Кирилл?

– Да все мы здесь… – ответил из непроглядной тьмы Борисов. – Место встречи, как в том кино… изменить нельзя.

Морозов пошарил рукой по холодному полу вокруг себя, наткнулся на колючий край высохшей травяной подстилки и переместил на нее свое тело. Мягче от того не стало, как и хоть сколько-нибудь теплее.

– А что с Ириной? – зашуршал рядом циновкой Васильев.

– С ней все нормально, – ответил Саныч в обычной своей манере. – Сидит в соседней камере.

– Значит, вместе с Глорией. А они… они ее не тронули? – спросил Васильев упавшим голосом, готовый услышать самое худшее.

– Нет, – поспешил его успокоить Саныч. – Но Ира у вас молодчага. Любого мужика за пояс заткнет. С характером девушка, уважаю.

Воспряв душой, Васильев на коленках подполз к стене и застучал по ней костяшками пальцев, приложив ухо к камню в надежде на ответ. Но монолитная плита глушила стук, и в камере за стеной его не слышали. Он застучал еще с большим упорством, сбивая до красноты казанки.

– Зря стараешься, – с простуженной хрипотцой заметил из своего угла Борисов. – Тут все равно, что в могиле. Не дозовешься.

Васильев сдался не сразу, осознав всю бесплодность своих попыток лишь разбив до крови кулак. Отсев на травяную подстилку, с досады скрипнул зубами:

– Сволочи!

– Санчес… Вы меня слышите? – негромко позвал Борисов.

– Да, – ответил вполголоса кубинец.

– Ума не приложу, как вы остались живы?! Махнуть с такой высотищи! Там же внизу сплошь камни!..

– Видать повезло, – грустно усмехнулся полковник.

– Куда уж там… Повезло, не сидели бы здесь. И все же я очень рад вас видеть снова – целым и невредимым!

– Не считая подбитого глаза! – добавил от себя Саныч и не удержался от смешка, тем самым разрядив обстановку.

Сокамерники тихо засмеялись. Но даже этот задавленный стенами смех, прорвавшись наружу, взбесил надзирателей. К двери кто-то подлетел, изрыгая ругательства, саданул ногой, со психом выдернул засов, и Саныч, сидевший ближе других, зажмурился от хлынувшего в камеру света. На пороге, потрясая резиновой дубинкой, возник разгневанный конвоир, пролаял злую фразу и, срывая раздражение, попытался достать его ботинком. Саныч благоразумно отклонился, кованый ботинок лягнул пустоту.

Это промашка завела его еще больше. Надсмотрщик ворвался в камеру, и размахивая дубинкой, принялся раздавать удары направо и налево. Но стены этого природного бункера были так тесны, что добрых замахов не получалось, а оттого и удары были не настолько болезненны, сколько унизительны. Выдохшись, он убрался в караульную комнатушку и, пообещав напоследок вернуться, если услышит шум, запер дверь.

– Дегенерат, – поморщился Морозов, потирая ушибленную «демократизатором» руку, на которой вздувалась багровая полоса. – Откуда только Крафт таких выкопал?

– Я вам объясню, – сказал Родригес. – Больше половины из того сброда, что мы видели, беглые преступники. Тут и простые уголовники, и те, кто держал оружие, наемничая на повстанцев.

– Что это за повстанцы такие?

– А вы никогда не слышали о таких?

– Честно говоря, нет.

– Вам о чем-нибудь говорят такие понятия, как Никарагуа, Гондурас, Гватемала, Колумбия?

– Вы имеете в виду революционные бригады? – присоединился к разговору Васильев.

– Как они себя называют. Хотя на деле это обычная шайка головорезов, которым плевать, кому пустить кровь: идейному противнику или работающему в поле крестьянину. За каждым из этих ребят в своей стране грешок имеется. Попади они в руки полиции, на милосердие нечего и рассчитывать. В лучшем случае пожизненное заключение, а то и хуже.

– Выходит, чем всю жизнь скрываться по джунглям, они предпочитают работать на Крафта? Чем же он их заманил? Что за работа такая? Может вы и это знаете, Санчес?

– Еще недавно я это мог лишь предполагать, но теперь, кажется, знаю наверняка.

– Подождите, дружище, – затеребил его вдруг Морозов. – Я может что-то не понял, но что за околесицу нес Крафт, называя вас полковником? И фамилию еще какую-то приплетал…

Марко помолчал, собираясь с мыслями и обдумывая, с чего начать свою историю, о чем можно поведать друзьям, а о чем следовало бы и умолчать. Но придя к мысли, что скрывать уже нечего, и они все в одной лодке, которую несет течением невесть куда, и неизвестно еще чем все закончится, он поскреб ногтями волосатую груди и произнес:

– Родригес.

– Да-да, кажется именно эту…

– Меня зовут не Санчес, а Марко Родригес. – сказал полковник в наставшей тишине.

Безмолвие, повисшее в камере, иначе как звенящим назвать было нельзя. А полковник в душе порадовался темноте, которая скрывала его виноватое лицо.

– Я, наверное, чего-то не совсем понимаю… – неуверенно начал Морозов. – Нет, подождите, надо разобраться…

– Крафт сказал вам правду. Я не инженер и никогда не работал в географическом обществе.

– Так кто же вы тогда? – спросил Васильев, пораженный ничуть не меньше профессора.

– Я полковник из Комитета защиты революции. Работаю в департаменте по борьбе с наркотиками…

Пока его собратья по несчастью переваривали свалившуюся как снег на голову новость, полковник Родригес сохранял молчание, и лишь тогда, как почувствовал, что пауза начинает затягиваться, предвидя дальнейшие расспросы, выставил условие:

– Я готов ответить на любые ваши вопросы, но прежде хочу знать, кто эти двое и можно ли я им доверять?

И он повернул лицо к противоположной стене, возле которой чернели силуэты полулежавших на травяных ковриках незнакомых ему мужчин.

* * *

– О ком это вы? – удивился профессор, со своей близорукостью ни сном ни духом не ведавший, что в каземате, кроме Васильева и Борисова, находится кто-то еще.

У стены, брызнув искрами, зажглась зажигалка, крошечным пламенем выхватив из мглы землистое, заросшее щетиной лицо. Мужчина слабо поднял руку в знаке приветствия.

– О нас, – сказал он на чистейшем русском, чем поверг Морозова в состояние легкого шока, и посветил подрагивающим огоньком над своим другом, скрючившемся у него под боком.

– Вы… из России?! – не верил собственным ушам профессор.

– А откуда ж ему быть?! – выдавил смешок Борисов. – Наш… земляк. Мало того, москвич.

– Не может быть!

– Ты не веришь в такие совпадения? А зря! Где еще могут сойтись двое русских, как не на необитаемом острове где-нибудь на Карибах?

– Да еще в одной кутузке, – подбросил шутку Васильев. – Саныч, ты приглядись к нему лучше. Никого не напоминает?

– Да полно вам молоть чепуху! – рассердился профессор, все же присматриваясь к мужчине.

В камере, где отсутствовала вентиляция и не хватало кислорода, зажигалка едва горела; пламя металось, то затухая, то вновь вспыхивая ярким оранжевым мотыльком. С таким скудным освещением Саныч при всем своем желании не узнал бы и близкого родственника, не говоря уже о человеке, которого впервые видел. Мигнув, зажигалка угасла, отдав камеру со всеми ее обитателями во власть тьмы.

– Ну и как? – засмеялся из темноты Борисов.

– Да бросьте вы! – Морозов вроде даже обиделся розыгрышу. – Чего вы из меня дурака делаете!

– Даже и не думали… Что же, парни, тогда настал ваш черед. Представьтесь профессору Морозову по полной программе. Расскажите, кто вы и какая нелегкая занесла вас на этот остров.

В темноте закашлялись.

– Меня зовут Максим, – откашлявшись, прохрипел голос и сразу поправился. – Максим Глотов. Ваши друзья сказали правду – я и мой товарищ действительно из Москвы.

– Постойтека! – воскликнул Саныч, которому эта фамилия показалась знакомой. Он слышал ее раньше, и, вроде бы, не так уж и давно. С чем с чем, а с памятью проблем у него еще никогда не возникало.

Словно это было вчера, он увидел вдруг залитый солнцем пляж, Васильева в прорезиненном гидрокостюме, на котором, еще не обсохнув, блестела вода, и размокший паспорт с золотым тиснением герба, поднятый из трюма затонувшего катера, с фиолетовым прямоугольником печати со столичной регистрацией.

– Вспомнил. Так это были вы?! Вы были на том погибшем катере?

– Ну, сначала он был не такой и погибший, – подтвердил верность его догадки Глотов. – Хотя, определение «убитый» у нему запросто подходило.

– А как вы здесь очутились? – недоумевал Морозов.

Тут вмешался Борисов, который знал нечто большее и никак не мог удержать языка за зубами:

– О, это целая детективная история, со всеми атрибутами жанра. Кому рассказать, так ведь не поверят, сочтут за болтуна.

– Вот ты бы и помолчал, пока за него самого не сочли, – осек его профессор. – Так что же вы замолчали, молодой человек? Рассказывайте…

– Мы следили за вами.

– Следили? Но зачем?

– Карта, Виктор Александрович, – подсказал ему Васильев. – Все достаточно прозаично.

– То есть… вы за нами… от самой Москвы? – все еще не верил Морозов.

– Давайте я вам расскажу во всех подробностях, а вы потом задавайте свои вопросы, – предложил Максим Глотов и снова хрипуче закашлялся.

– Вы простужены? – деликатно осведомился профессор.

– Да, немного. Еще и от этих ребят, что охраняют пещеру, досталось на орехи. Вздохнуть и то больно.

– У вас, наверное, сломаны ребра?

– Не знаю, я не медик. Кажется нет. Хотя дыхалку будто обручем сдавило. Правду говорят, не рой яму другому… Итак, я студент МГИМО. Учусь на заочном, а в основное время, как и мой друг Миша Колесников, работаю… – он дрогнул голосом, точно проталкивал встрявший в горле комок, – вернее, работал… в корпорации «Неон». Ее возглавляет Катунский Лев Никодимович… хотя вам это ни о чем не говорит.

– Продолжайте, – попросил его Морозов.

– Я работал менеджером в его турагенстве, неплохо знаю испанский. Потому, наверное, его выбор и пал на меня.

– А чем занимается ваш друг?

– Миша? Он первоклассный спортсмен, дока в компьютерных технологиях, во всяких шпионских штучках. Он у Катунского был консультантом в салоне охранного оборудования.

– Откуда ваш хозяин узнал об экспедиции?

– Этого я не знаю. Он просто вызвал нас к себе и приказал всюду следовать за вами, дал билеты на самолет, проинструктировал, как и что делать на Кубе.

– Откуда произошла утечка? – задумался Морозов. – Милицейские чины о наших планах не знали, как и коллекционер. О дне вылета знал только я…

– Не ломайте голову… – раздался слабый голос, больше похожий на стон, лежавшего на полу возле Глотова другого парня. С кряхтением больного старика он перевернулся с бока на спину. – Вы… помните ремонт в своем подвале? За двести рублей строители смолчали, что в их бригаде работает посторонний. Я установил «жучки». Остальное дело техники.

– Нет, ты понял, какие круги нами заинтересовались! – не удержался от возгласа Борисов, слышавший эту историю, верно, уже не раз, и всякий – также эмоционально.

– Хорошо, – сказал профессор, хотя хорошего было мало. – Я все, ребята, понимаю. Время нынче волчье, рыночное. Вам заплатили, вы делали свое дело, притащились за нами на Кубу, ходили по пятам. Но объясните мне, зачем вы девушку пугали? Кто из вас доумился змею подбросить?!

– Не было этого, – ответил ему Максим.

– Ну как не было? Чего вы запираетесь, взрослые же люди. Или вы будете утверждать, что не были у Володи в номере? Не утруждайтесь враньем. Вас видели и вас запомнили. Со слов администратора даже составлен фоторобот. Да и вы не придумали ничего оригинальнее, как представиться Борисовым.

– Думайте, что хотите, – упрямо отозвался Глотов, – но змею мы не подсовывали. Для нас это была не меньшая неожиданность, нежели для вас. В гостинице был Миша, не отрицаем. Но он только установил подслушивающее устройство, о чем никто бы и не узнал, не случись истории со змеей.

– Значит, она не ваших рук дело? И на карнавале тоже не вы шутки шутили…

– Отвяжись от парней, Витя, – неожиданно встал на их защиту Борисов. – Сказано же тебе, не их работа.

– Вы, конечно, можете мне не верить, – продолжал Максим, – но в наши планы не входило хоть как-нибудь помешать вашей работе. Мы должны были просто следить, а после сообщать обо всем Катунскому.

– Они даже не знали о взрыве самолета! – убеждал профессора Борисов. – Вдобавок ко всему, на свою голову, угодили в самый эпицентр урагана. Катер затонул, а они оба едва остались живы.

– Мы думали, что все, погибли, но волны выбросили на берег. Сдуру обрадовались, ночь провели на камнях. Думали, как рассветет, пойдем людей искать.

– Они вас нашли раньше.

– Нашли, – вздохнул Максим. – Я так думаю, они перехватил по рации наш сигнал бедствия, а утром выслали отряд проверить, не уцелел ли кто. Мишка решил продемонстрировать свои приемчики, схлестнулся было с ними. Только чего дергаться, когда против лома нет приема, если нет другого лома. Все равно что с голой пяткой на шашку прыгать. Они для острастки сначала над головой постреляли, а как мы носами вниз улеглись, оторвались на всю катушку. Мне еще куда ни шло досталось, а его прикладами долбили…

– Ублюдки!.. – просипел с пола Колесников. – Будь они без стволов, я бы их рядком на берегу сложил. Герои, мать их… вшестером на одного. Ничего, время придет, сочтемся.

– Сочтешься тут… – проворчал Борисов. – Разговор у них короткий, кончат – и следов потом не найдут.

– Я с тобой в этом не согласен, – возразил ему профессор. – Если бы они хотели, убили сразу, не чикались с нами. А они затеяли какую-то непонятную игру, сути который я пока постичь не могу. Может быть вы, Санчес – простите, но к новому вашему имени я пока не привык, – знаете больше? Поделитесь своими соображениями. А заодно объясните, что здесь вообще происходит!

Последнее Морозов высказал по-английски, потому что русского языка кубинец не знал, и разговор россиян воспринимал как обыкновенную тарабарщину, какой для нас кажутся горластые переклики цыган на базаре, в которых, как не силься, не разобрать ни слова.

– Вы им полностью доверяете? – уточнил он у Саныча и, получив утвердительный ответ, был вынужден все выложить начистоту. – Я думаю, что для вас не составит секрета, что в мире есть два государства, где производство наркотиков поставлено на поток.

– Афганистан и Колумбия? – немедленно отозвался Борисов. – Я угадал?

– В яблочко. Только если Афганистан от нас далеко, то колумбийцы по соседству. Крупные фабрики наркокартеля находятся в непроходимых джунглях, что, впрочем, не мешает правительственным войскам отыскивать их, сжигать вместе с плантациями коки. У всякого клана такие минизаводы охраняют наемники, а там, где переплелись доллары и наркотики, без крови не обходится. Наемники дерутся отчаянно, но у них нет армейской выучки, нет боевых вертолетов и всех других средств, чем обладает армия. Картели несут огромные убытки: производство возникает не на ровном месте, и прежде чем оно заработает, в него вкладывают немалые деньги. А теперь поставьте себя на место крестного отца, который не успевает запустить подпольные фабрики на полную мощность, как их уже уничтожают войска или полиция?

– Искать общий язык с чиновниками. Либо подкупать, чтобы трогали не его, а конкурентов, либо отстреливать несговорчивых. Ну и третий вариант, прятать фабрики так, что сыскать было трудно.

– С чиновниками сложновато. Не все идут на подкуп, а другие уже работают на конкурентов. Стрелять тоже риск, тогда власти начнут настоящую войну, и дело кончится пулей или тюремным сроком. А вот насчет третьего… Весной колумбийские власти провели серьезную полицейскую операцию и разгромили одну из баз по производству наркотиков. Подняли шумиху, обнаружив на ней недостроенную подводную лодку.

– Я слышал об этом, – подтвердил его слова Борисов. – В газетах писали, что ее якобы строили российские специалисты, что неизвестно, сколькими еще такими аппаратами располагает мафия.

– Уверяю вас, еще как располагает. У нас была информация, что некий колумбийский синдикат, занимающийся синтетическими наркотиками, обустроился на островной зоне в нейтральных водах. Отследить его было практически невозможно. Как сырье попадало на базу, как оттуда вывозился готовый «товар» – оставалось только догадываться. Наблюдение за островами с космических спутников тоже ничего не дало. Между тем в страну хлынул настоящий наркотический поток.

– Это понятно, – не дослушал его Морозов. – Но причем тут мы? Или вы хотите сказать, что в этой пещере и располагается база?

– Витя, ты сегодня догадлив как никогда! – хмыкнул Борисов.

– Но почему тогда ваши власти со спокойной совестью отпустили нас, в самое, получается, разбойничье логово? Где ваши военные, где полиция?.. Почему мы?

– Провести гласно операцию, да еще вне наших территориальных вод, чревато международным скандалом. И потом, островов здесь десятки… К слову сказать, мы никак не собирались использовать вашу экспедицию, а я так и просто не знал о ней до того дня, как в Комитет не заявился небезызвестный вам Сантьяго де Мартинес и не стал жаловаться на те неприятности, что преследовали вас, едва вы сошли с трапа самолета. Географическое общество, которым он заведует, уже было у нас в разработке.

– Сантьяго имеет какое-то отношения к наркотикам?

– Непосредственно нет, а вот его заместитель связан с мафией. Он и выступал посредником между синдикатом и нашими местными перекупщиками.

– Скользкий тип, – высказал свое отношение Борисов. – Мне он сразу не понравился.

– В таком случае многое встает на свои места, – рассуждал дальше профессор. – Броуди знал о наших притязаниях на остров, как знал и то, что нас ни в коем случае нельзя туда допустить. Отсюда и попытки запугать Иру, а через нее и оказать давление на нас.

– И мне звонил тоже он, мерзавец, – добавил от себя Борисов. – Как я сразу не раскусил его?! Прищепку он, что ли, на нос насадил?..

– А когда вы не вняли предупреждениям, ему ничего не оставалось, как останавливать вас более радикальным способом.

– Бомбой, – просочил сквозь зубы Борисов, соглашаясь с ним и, преисполненный праведного гнева, выдал от души. – Вот же мразь какая!

– Ему, как второму лицу в Обществе, никто не помешал проникнуть на пирс, где ждал зафрахтованный самолет и заложить адскую машинку. Вам опять повезло, в рубашке, можно сказать, родились.

– Как и вы, полковник, – профессор в темноте нашел его руку и пожал ее. – Вы ведь тоже должны были лететь с нами на его борту… Ладно, с этим немного разобрались. Придем к логическому концу. Мы в лапах наркодельцов. И не в качестве заложников, как я это смыслю. Им за нас нечего от властей требовать, ибо все, чего этим бандитам надо, конфиденциальность. А ее-то как раз мы и нарушили. Отпустить нас восвояси на все четыре стороны по меньшей мере неразумно. Не в обиду будет сказано, но что знают двое, знает и свинья. Крафт человек неглупый. Он должен понимать, что нас в скором времени начнут искать. И, скорее всего, не ученый мир, а ваши коллеги, полковник. Обнаружив нас перебитыми или вообще не найдя нас, они весь остров по камешку перетрясут, что Крафту крайне невыгодно. По этой самой причине он не избавился от нас сразу и вынужден был терпеть наше присутствие. Он терпел бы его и дальше, приставив к нам соглядатаев, если бы Глория той ночью не наткнулась на них… Какой же мы выбор оставили ему?

– А нет у него выбора, – озвучил ту мысль, что пока никто не решался высказать вслух Васильев. – Плохи наши дела. Мы по уши в дерьме.

24

Обед, принесенный надзирателем, был более чем скудным. Побросав с порога запаянные в полиэтилен для дольшей сохранности лепешки и пластиковую бутылку с питьевой водой, он замкнул дверь и удалился доигрывать в кости.

– Обслуживание здесь желает лучшего, – проворчал Васильев, разрывая ногтями тонкую пленку. – Отношение скотское.

– А ты потребуй книгу жалоб и предложений, – подал ему шутовской совет Борисов. – Глядишь, засуетятся перед тобой охраннички, «заведующего» пригласят.

– От них, пожалуй, дождешься…

Сухая лепешка была пресной на вкус и отдавала затхлостью, как будто прежде чем скормить ее заложникам, годами хранили в сыром подвале. Отломив от нее кусок, Родригес остальное передал профессору. Полковник не был слишком разборчив в еде, как и многие его соотечественники, десятилетиями жившие в кольце экономической блокады, но плесневелая лепешка и ему не лезла в горло, между тем как силы нужно было восполнять. Заставив себя доесть кусок, он забрал у Васильева воду и долго пил, будто пытался смыть из глотки мерзкий горчащий привкус.

– Экономить надо воду, – Борисов чуть не вырвал у него бутылку. – Больше на сегодня не дадут. Да и сортира у нас нет, а охране плевать, если тебе приспичило. Могут и вообще ни разу не вывести.

– Что они, не люди? – повернулся профессор.

– Нет, Витя, – покачал головой бородач, – людей в этом сброде я не заметил.

Через какое-то время после «обеда», что определить было весьма затруднительно, в замке загремел ключ. Бронированная дверь издала печальный скрип, в проеме боком показался и исчез надзиратель. В камеру, опираясь на стальной косяк, заглянул уже знакомый читателю наемник Мигель.

– Эй, полковник! – отыскав Родригеса, гаркнул он. – Собирайся.

Марко с недоумением посмотрел товарищей и начал подниматься.

– Да пошевеливайся ты!..

– Куда вы забираете его? – вскочил с пола профессор.

– Не твое собачье дело! – огрызнулся Мигель.

Вытолкав заложника вон, он снял из-за пояса наручники, затянул их до отказа на запястьях полковника.

– И не советую дергаться. Наручники английские. Слыхал о таких?

– Слыхал, – ответил Родригес, еще недавно совсем сам подбивавший генерала Хювальда пойти на затраты и закупить для оперативных подразделений эти хитрые буржуазные наручники, имеющие свойство защелкиваться на новые и новые зубцы при попытках освободиться. Сопротивления хватало ненадолго, злодей ползал на коленях, умоляя ослабить их хоть чуть-чуть.

– Тогда пошли, – и он подтолкнул Родригеса на выход из подземной тюрьмы.

Мигель вывел его на круглую площадку, где несколько часов назад заложников встречал Крафт, и откуда вела на верхний этаж винтовая лестница. Миновав ее, они вошли в коридор с низко нависшим потолком, где идти приходилось, согнув голову. Неровные стены и извилистость хода наводили полковника на мысль о природном происхождении пещеры, где веками океанская вода, влага и сквозняк делали свое разрушительное для карста дело, вымывая не просто подземные переходы и галереи, но и целые залы. Нашедшим пещеру наркодельцам она досталась вроде как в подарок, который оставалось только оборудовать под завод.

Коридор рукавом поворачивал влево. За поворотом, возле приоткрытой двери, на табурете караулил молодой парень в униформе и черном берете, держа на коленях автомат Калашникова. Он лениво повернул лицо, и увидев за спиной полковника идущего Мигеля, слетел с табурета. На лице его отразилось смятение; излишне суетясь, он вытянулся во фрунт, не спуская с Мигеля испуганных глаз. Проходя мимо него, полковник покосился в помещение, скрывавшееся за дверью. Там светили синие, точно в операционной, светильники; вокруг длинного стола – дальнего его конца Родригес не увидел, – работали люди в белых халатах и шапочках. И еще, что сразу бросилось ему в глаза – респираторы, которыми были закрыты их лица.

– Спишь?! – накинулся на парнишку Мигель, и тот, виновато захлопав ресницами, кинулся исправлять перед начальством оплошность и закрывать дверь.

Спешность его была уже запоздалой, и полковник увидел то, чего видеть ему не следовало. Впрочем, удивлением это назвать было нельзя, что-то подобное он и предполагал. Только теперь, когда его догадки обрели реальную основу, обрывалась тонкая ниточка, связывающая его с жизнью, ибо ясно и непосвященному, – синдикат не потерпит лишних свидетелей. От этих мыслей ему сделалось тошно, и вовсе не потому, что он боялся за свою жизнь, с которой в любой момент мог распрощаться. Он знал, на что шел и сам выбрал свою работу. А вот люди те, что сидят сейчас в камере и которых он не сумел уберечь, они-то причем?..

Коридор, который все никак не кончался, таил в себе не одно помещение, подобное химической лаборатории. Слух полковника уловил механический шум работающей где-то за стеной машины. Разгадка источника шума не заставила себя ждать. Мигель притормозил его, а из открывшегося хода впереди, которой полковник сразу не заприметил, один за другим вышли четверо или пятеро работяг в синих комбинезонах, неся полиэтиленовые упаковки, набитые банками кофе. Их сопровождал автоматчик. Пропустив грузчиков, Мигель велел Родригесу идти дальше.

Мозг полковника безостановочно работал. «При чем здесь кофе, да еще в таких количествах? Болванам, что работают на базе, по душе больше виски или текиловая водка. А шум конвейера за стеной? А головорез-провожатый?..»

Совершив очередной поворот, коридор закончился тупиком в виде врезанной в скалу мощной двери с кодовым замком. Поставив пленника к стене, дабы тот ненароком не подсмотрел комбинацию цифр, Мигель нажал нужные кнопки… Внутри открывался тамбур метра на три, где светил под стеклянным колпаком фонарь, а в углу перед следующей и также бронированной дверью, висела крохотная видеокамера. Звякнув звонком, наемник отошел так, чтобы попасть в фокус, осклабился и помахал ей ладонью.

Сработал электрический замок и дверь слегка отошла. Мигель пропустил полковника вперед, вводя в комнату. От обилия яркого до рези, белого света стало больно глазам. Сощурившись, Родригес несколько секунд привыкал, и уже тогда, когда туманная поволока перед ним разошлась, увидел Крафта. Этот господин сидел на кожаном диване, облокотившись на тугую подушку, с высоким хрустальным бокалом с темном жидкостью, в которой плавали кубики льда.

– Освободи ему руки, – приказал он наемнику.

Мигель, сохраняя независимое лицо, повиновался ему, хотя было заметно, что покорность давалась ему через силу.

– Пошел… Понадобишься, я тебя вызову, – сделал ему пальчиками Крафт, выпроваживая из кабинета. – Как вам у меня нравится? – спросил он полковника, оставшись наедине.

Родригес понятия не имел, в каких условиях жил обслуживающий персонал этого спрятанного в недрах скал комбината по производству наркотиков, но то, что мистер Крафт устроился очень даже ничего, сомневаться не приходилось. Надо заметить, что логово его ничем не отличалось от фешенебельных апартаментов: отштукатуренные белоснежные стены, подвесной потолок с вращающимся вентилятором, создававшем подобие дуновения ветра и прохлады, гобелены. Сбоку от дивана, на котором восседал с бокалом Крафт, зеленела, росшая в кадушке, карликовая пальма. В углу громко тикали напольные часы в благородном корпусе орехового дерева. В противоположном углу раскинул листья куст с подвядшими головками белых цветов. Без луча солнца, которыми не проникнуть сквозь толщу скал, без доступа свежего воздуха кустарник имел жалкий вид, опавшие цветочные лепестки лежали в кадке с землей и на ковровом покрытии. Рабочий стол находился возле самых дверей, над ним висели телевизионные, отключенные, мониторы. Раскрытый ноутбук, подцепленный к проводам, лежал на его краю. Дополнял обстановку книжный стеллаж, забитый до отказа толстыми томами литературы.

– Присаживайтесь, – Крафт качнул бокалом на кресло напротив себя. – Выпьете чего-нибудь?

Полковник от выпивки отказался, но в кресло сел, оценив все прелести дорогой мебели. Кожаная подушка мягко осела под ним.

– Догадывайтесь, о чем речь пойдет? – спросил Крафт и отставил недопитый бокал на прозрачный, на декоративных бронзовых ножках, столик. Вытащив сигарету из початой пачки «Мальборо», пододвинул пачку к гостю. – Курите?

Родригес вновь ответил отказом, изучая вблизи Крафта. Безвылазная жизнь в подземелье не могла не наложить на него своего отпечатка. Он был сухощав и болезненно бледен, карие глаза воспаленно поблескивали. Зажав сигарету между желтыми от никотина пальцами, он поднес огонек инкрустированной драгоценными камнями зажигалки, глубоко затянулся и выпустил струю в потолок.

– Если вы, полковник, – отведя руку с дымящейся сигаретой, чтобы дым не лез в глаза, продолжал он, – считаете меня за главного злодея, – Крафт при этих словах усмехнулся кончиками губ, – то вы глубоко заблуждаетесь. Я всего лишь управляющий, один из винтиков хорошо отлаженного механизма. Хотя, не без определенного веса, потому что без этого винтика сломается вся машина, какой бы идеальной она не казалась. Я обычный менеджер, коммерсант, делаю свою работу и получаю за нее неплохие деньги.

– А кровь вам по ночам не снится? – едко поинтересовался Родригес.

Крафт кисло искривил лицо.

– Да полно вам, – махнул он сигаретой, – демагогию разводить. Бизнес есть бизнес. И мой не многим отличается от вашего. Ведь смотря с какого ракурса посмотреть, может быть именно я и даю вам работу?

– Мне кажется, мы говорим ни о чем!

– Как знать, как знать, – возразил управляющий, постукивая сигареткой о край пепельницы. – Вы когда-нибудь смотрели, полковник, Крестного отца? Нет? Как же, веяния загнивающего в разврате капитала… А зря, мировая классика, между прочим. Так вот, есть в том фильме одна крылатая фраза, часто применимая в жизни. Скажите, полковник, вам часто делали предложения, от которых вы могли отказаться?

Родригес в упор смотрел в бледное, обтянутое землистой нездоровой кожей лицо Крафта, оставляя его вопрос без ответа.

– Что же вы молчите, полковник? Или вы думаете, как не поступиться с совестью? Пустые умственные упражнения. У вас, в отличие от меня, нет иного выхода, как не согласиться на сотрудничество. На взаимовыгодное для обеих сторон, заметьте.

– То есть, работать на вас?

– А что в этом страшного? Конечно, как честный полицейский вы поспешите немедленно отказаться, рвать на себе рубашку, убеждать в своей исключительной честности. Охотно верю, не утруждайтесь!.. Только перед нем, как дать ответ, все хорошенько взвесьте. А я вам постараюсь помочь сделать правильный выбор.

Раздавив окурок о дно пепельницы, мистер Крафт залпом допил из бокала и слегка поморщился.

– Какие у вас перспективы… Первая, умереть безвестным героем. Труп ваш скорее всего не найдут, я накормлю им акул, благо, что их здесь кишмя кишит. Начальство не узнает о ваших последних днях и о мужестве, с которым вы отказывались от сотрудничества с нами. Представляю безутешную вдову, почетный караул у вашего гроба, в котором будете лежать не вы, а всего лишь капсула с морской водой. Ваше имя выбьют на скрижалях Комитета, поклянутся никогда не забыть… и забудут на следующий день. Вдова через год-два оправится и снова выйдет замуж. Все, что от вас остается потомкам – могильная плита с надписью: «Здесь покоится прах полковника Родригеса, героически павшего в бескомпромиссной борьбе с организованной преступностью». Печальный хепиэнд, и только. Но это одна сторона медали. Не забывайте, что кроме вас у меня есть и другие заложники. И церемониться в случае вашего упрямства я не буду. Для начала я отдам девок своим парням, пусть натешатся, одичали без женской ласки. Не знаю, вынесут шлюхи всех или нет, ночто поделать? Остальных я просто расстреляю. Конечно, вас хватятся, а когда найдут мертвые тела, разразится грандиознейший скандал. Какие после него сложатся отношения у Фиделя с Россией, я уж извините, не знаю.