Текст книги "Искатели приключений"

Автор книги: Игорь Никулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

21

Налетевший шквалистый ветер затрепетал палатки, норовя вырвать из песка крепежные колышки; зашумела пальмовая роща, выгибаясь кронами под его властным гнетом. Солнце пропало; в наставших сумерках, поглотивших берег, сверкнула кривая молния. Спустя секунды в небесах раскатисто, трескуче прогрохотало.

Ирина с далекого детства боялась грозы. Этот страх прочно засел в ее подсознании после маминых страшилок о том, как одну непослушную девочку, не слушавшуюся родителей и носившуюся во дворе под проливным дождем, вот также убило молнией. Вымокшая тогда до нитки Ирочка, живо представив эту полную жути картину да еще и себя на месте той несчастной девочки, перепугалась и долго после плакала. К тому детскому испугу позже добавились извечные байки о притягивающих молнию железках, вроде ключа в кармане, а постарше, наказы учителя природоведения ни в коем случае не бегать под грозой и прятаться под одинокими деревьями. Даже с годами этот засевший страх не покидал ее – застигнутая непогодой на улице, она спешила домой, где наглухо запечатывала все форточки, боясь шаровой молнии, не касалась к электроприборам, будто и через них ее мог достать грозовой разряд…

Непроизвольно втянув голову в плечи, и вздрогнув как от удара хлыстом, она спешно скрылась в палатке. Морозов, коловший походным топориком сучья для костра, распрямил спину, с тревогой глядя в нахмуренное небо с клубившимися разгневанными тучами, подсвеченными частыми синеватыми вспышками. С новым громовым раскатом на землю упали крупные капли дождя. Дождь начинался лениво, сначала редкими, предупреждающими каплями, смочившими сухой песок, потом вдруг хлынул сплошной косой стеной, буквально как из ведра. Бросив топор, Саныч скачками понесся к палатке, в которой укрылась от ненастья Ирина.

– Во ливанул! – возбужденно смеялся он, выглядывая наружу из-за нейлонового полога.

Ирина на коленках подобралась к висевшему на шесте фонарику и зажгла его. В палатке стало чуточку светлее.

– Хороший ливень, – подставив ладонь под капли, крякнул Саныч. – Ох, и вымокнут в лесу наши мужички!..

Белая вспышка, на мгновение залившая палатку, ослепила обоих, и оглушающий разряд, схожий с грохотом огромных камней, катившихся по жестяному желобу, разорвал воздух над самыми головами. Ирина взвизгнула и закрыла ладошками глаза.

– Виктор Саныч! – истерично выкрикнула она, когда в небе отгрохотало. – Закройте палатку!..

Морозов, у которого продолжало звенеть в ушах, дотянулся до застежки и опустил молнию. Тише от этих ухищрений не стало. Ветер с завыванием терзал купол, стены гуляли ходуном, дождь беспрерывно тарабанил по нейлону.

– Ну и погодка, – подогнул под себя ноги Морозов. – А я люблю дождь.

– За что?

– Понимаете, Ирочка, я по своей натуре не городской человек. Хотя всю жизнь прожил в городе. Живем ведь как в каменных джунглях: кругом бетон, асфальт, железо, машины. Глазу нечем порадоваться, листочка зеленого не увидишь. Газоны вытоптаны. У нашего подъезда бабульки цветник разбили. Так поверите, воздух возле него совсем другой, особенный, что ли… В жару асфальт плавится, у некоторых дамочек в нашем дворе каблуки в битум проваливаются, выхлопы, вонь с помоек. Форточку не открыть. А из подъезда выйдешь, земля теплой влагой отдает, аромат цветения, хотя и не розы выращивают, а садовые лютики… В дождь хорошо! – продолжал он мечтательно. – Смывает всю эту дрянь, налет цивилизации. Балкон распахнешь настежь – воздух первозданный, пахнет озоном, свежестью… Словами не передашь.

– У вас дача есть, Виктор Саныч?

– А на кой она сдалась холостяку? Приятель иногда к себе зовет, в пригород. Вроде и езды от Москвы всего ничего, а будто в другой мир попадаешь. Коротаешь, бывало, вечер за картишками, сверчок в траве на все лады скрипит, птаха в саду заливается…

Он замолчал, и как-то сразу громко зазвучал шум дождя, сыплющего по провисшей крыше. Привстав, Саныч поддел рукой обвисший под тяжестью скопившейся дождевой воды нейлон, и шумный поток пролился наружу.

– Этак нас скоро затопит, – обратил он внимания на вползающий в палатку пока еще робкий ручеек, который тут же впитался в песок.

– Не сахарные, не размокнем, – через силу улыбнулась Ирина. – А чем будем наших кормить, когда вернутся?

– Даст бог, дождь быстро закончится. Крупы еще навалом, тушенка есть. Живо забабахаем такой кондерчик, пальчики оближешь.

– На чем, Виктор Саныч? Дрова же вымокли?

– Не беда, – с видом знатока заверил Морозов. – Не забывайте, что у нас есть примус. Полчаса на варку, и не больше.

Они ненадолго замолчали, прислушиваясь к тому, что делается снаружи. Ливень, похоже, не только не утихал, но и припустил с удвоенной силой, песок у входа потемнел от влаги, и это влажное пятно, расползаясь и увеличиваясь в размерах, подступало все ближе.

– Вы знаете, о чем я сейчас мечтаю? – нарушая паузу, спросила Ирина.

– Догадываюсь.

Она попыталась представить, каково сейчас в лесу Васильеву, где вовсю хлещет тропический дождь, и где нет крыши, чтобы укрыться от него. Вот он пробирается по зарослям, промокнувший, несчастный, в налипшей к телу одежде; с мокрых волос, сосульками облепивших голову, с носа струится вода…

Ей сделалось неуютно от этого видения и она передернула плечами.

– Замерзли? – спросил Морозов.

– Да нет… Так… нашло вдруг… А еще… еще я хочу убраться из этого рая, – поспешила Ирина переключиться на другую тему. – И желательно как можно быстрее. Что ни говори, а дома лучше…

Саныч кисло улыбнулся.

– А я бы на вашем месте взялся за ручку. Не в смысле статьи для журнала, а нечто большее. Немного фантазии, побольше красок, и состряпали бы роман…

– Бросьте вы, Виктор Саныч, – отмахнулась она.

– Почему бы и нет. Имели бы успех! Стиль у вас неплохой, позвольте уж судить по прежним публикациям, да и не о бандитах писать будете с их крутыми разборками, что уже порядочно набило нам, читателям, оскомину… Вы подумайте над добрым советом.

– Обязательно подумаю, – пообещала она, поджала к подбородку ноги и, обняв их, уставилась на тускло горевший на шесте фонарик.

* * *

Заслышав в шуме дождя посторонний звук, как если бы кто-то нечаянно запнулся о котелок и тот с дребезжанием покатился по песку, Морозов вначале подумал, что ему показалось. Он навострил слух, но ничего более, кроме шуршание капель о нейлон, подозрительного не услышал.

– А может наши вернулись? – спросил он Ирину, но та лишь недоуменно пожала плечами.

Он раздвинул полог палатки, высунулся наружу, под дождь, и сразу понял свою ошибку, увидев возле кучи нарубленных загодя дров вооруженного незнакомца. Увидел и только сейчас спохватился о карабине, который так беспечно бросил в своей палатке перед тем как уйти готовить костер. Человек в камуфляже, с раскрашенным боевыми красками лицом, нацелил на него американскую винтовку М-16 и что-то гаркнул.

Морозов достаточно сносно понимал испанский, и хотя человек изъяснялся на какой-то дикой смеси наречий, быстро сообразил, что от него требуется, но повиноваться не спешил.

– Ира! – негромко сказал он, не поворачивая к палатке головы, чтобы не выдать находящейся в ней девушки. – Бегите…

Она, уже полезшая за ним следом, отдернулась внутрь палатки.

– Руки! – велел боевик, не сводя с него мушки, и, смикитив, что его могут попросту не понять, повторил приказ на совсем уж дурном английском.

Палатка справа, принадлежащая Борисову, ходила ходуном – второй незваный гость, не слишком церемонясь, занимался откровенным грабежом, роясь в чужих вещах. Он вывалился из нее, невозмутимо гоняя во рту краденную жвачку и запихивая в карман электробритву «Браун», в которой Морозов немедленно признал свою.

– Как тебе трофей, Андрео? – осклабился он в густые черные усы, с трудом закрывая на липучку распухший карман. – Неплохая штуковина?! А то мне надоело станками кожу в кровь драть.

– Лезвия надо менять почаще, – отозвался его приятель. – Но моя добыча тоже ничего, а? – и он качнул стволом винтовки на Саныча.

– Какая с него польза, со старого козла? Пристрелить прямо здесь, чтобы с собой не таскать. Лишняя морока. Как считаешь?

– Я не против, Мигель, но ты же знаешь натуру шефа. Что сказано, то сказано.

– Шеф… – проворчал прикарманивший немецкую бритву. – Да столкнись я с ним лет семь назад в Никарагуа!..

– А теперь ты работаешь на него, и тебе за это платят деньги.

Они перебрасывались малопонятными Морозову репликами, отвлекшись от него, видимо, и в самом деле видя в нем не достойного противника, а старика, с которым справиться труда не составит, забываясь меж тем, что и мышь, загнанная в угол, бывает в отчаянии кидается на кота…

Морозов, обвесив вдоль тела руки, ждал, пока наемники досыта начешутся языками, давая время и шанс Ирине незамеченной сбежать из палатки.

«Им нельзя нас убивать!» – крутилась в подсознании сказанная Мигелем фраза, легче от которой, правда, не было. Саныч глянул под ногиу вбитого в песок колышка валялся брошенный им в грозу туристический топорик. Невесть какое оружие против двух автоматических винтовок, но все же…

Собравшись с духом, он схватил топор и перегородил собой вход в палатку, обеспокоив грабителей неожиданной своей прытью.

– Брось… – повысил голос Андрео, накладывая указательный палец на спусковой крючок. – Я кому сказал!

Саныч думал, что он блефует, берет на испуг, – а как же быть с приказом некоего «шефа»? – но когда дуло винтовки озарилось вспышкой и ударил выстрел, у него внутри все оборвалось. Лишь спустя секунды, разжав зажмуренные глаза, до него дошло, отчего нет боли и отчего земля под ним не кружится, как это описывают в книжках – наемник стрелял нарочито мимо.

– Не обгадился?.. – заржал довольный его шуткой напарник по имени Мигель, скроенный куда крепче сухощавого Андрео. – Штаны сухие?.. Ну ты силен! Не хочешь поразмяться?!

С хрустом расправив литые плечи, он передал приятелю винтовку и вытянул из кожаных ножен широченный нож. Он был уверен в своих силах, этот наемник, добрую бывавший и в более серьезных стычках, и заранее предвкушал, как легко справится со стариком. А потому не спешил, растягивал удовольствие, какое выпадает не часто в замкнутой жизни на острове.

Саныч, впрочем, и сам видел, что перевес не на его стороне, но заставил себя сделать шаг навстречу. Он давно уже не дрался, разве что в дни давно минувшей студенческой молодости, да и то не всерьез, до первой крови. Но выбора у него не было: или он, или его. Переступая через самого себя, через собственные моральные принципы, Саныч изготовился нанести удар.

Он неумело взмахнул топориком и рубанул им воздух далеко от уклонившегося от удара Мигеля, и сам чуть не завалился, посунувшись в пустоту. Наемника это рассмешило, он закатился громким заливистым смехом.

– Молодец, старик! – подбодрил он. – Так держать!..

И, сделав стремительное движение ногой, ловко подсек Саныча, отчего тот, взмахнув руками, но не выпустив топорик, неуклюже опрокинулся на спину.

– Гага-га-га… – зашелся в хохоте размалеванный как индеец Андрео, держась за живот. Потеха и ему пришлась по вкусу.

Саныч с трудом поднимался. При падении он стукнулся о песок затылком; в голове точно лопнул какой-то сосуд – разлилась обжигающе горячая боль. Во рту стоял противный медный привкус. Пошатываясь, он попытался принять боевую стойку, чем вновь вызвал приступ ржача у пришельцев.

– А ты боец, оказывается, старик! – с неким оттенком уважения произнес Мигель, и двинулся боком, обходя Морозова со спины.

Саныч оставался на месте и, держа древко топорика обеими руками, следил за пружинистыми движениями противника, стараясь не дать застигнуть себя врасплох.

Кто знает, чем бы закончился неравный поединок, если бы не глупо покатывающийся Андрео не заметил вдруг, как из-за палатки к обрыву тенью метнулась девушка. Он настиг ее в четыре гигантских прыжка, поймал за локоть и рванул к себе.

– Ира-а! – обернувшись, с отчаянием закричал Саныч и тут же сломался, задохнулся от захлестнувшей боли в солнечном сплетении.

Она вырывалась и даже вцепилась зубами в грубо сцапавшую ее волосатую кисть. Боевик пронзительно заверещал, оторвал ее от себя и с размаху залепил оглушительную пощечину, от которой Ирина, потеряв равновесие, покатилась по косогору.

– Сучка! Тварь!.. – продолжал визгливо ругаться Андрео, держать за прокушенное до крови запястье. – Кошка дикая!

– Не троньте ее! Скоты! – ворочаясь под тяжестью насевшего на него Мигеля, кричал Саныч, но усилий его не хватало, чтобы сбросить с себя здорового мужика.

Придавив его руку к песку, наемник без труда отобрал топор и отбросил подальше. Морозов барахтался под ним, елозил ногами, пытался достать его хоть коленом, но тщетно.

– Ты мне надоел, старик! – взревел Мигель после того, как, изловчившись, Саныч умудрился запорошить ему песком глаза, и сокрушающим, выверенным ударом в челюсть послал его в глубокий нокаут.

* * *

Гроза уже отгремела и ливень утих, когда вымотанный донельзя Марко Родригес добрался до песчаной косы, откуда до лагеря было рукой подать. Он в жизни еще никогда так не уставал, хотелось упасть ничком на землю и больше не подниматься. Он так бы и поступил, и лежал до той поры, пока не унял выпрыгивающее из груди сердце, но на счету была каждая минута, и потому полковник Родригес, шатаясь как пьяный, упрямо шел дальше. Он старался даже не думать, что мог опоздать, и предупреждения его никому уже не нужны; но надеялся на везение и молил о нем Всевышнего. От усталости он уже плохо соображал, в голове все смешалось, и возможно поэтому он вышел к лагерю, забыв о всякой осторожности. И уже здесь, увидев царящий вокруг разгром, упал на колени, давясь раздирающим кашлем.

– Опоздал… – бессильно простонал он, ткнувшись горячей головой в мокрый песок. – Опоздаа-ал…

Его опередили, и о том свидетельствовали разбросанные в беспорядке вещи, не пришедшиеся по вкусу визитерам, поваленная палатка Васильевых, «хоздвор», где успели похозяйничать визитеры, повредив генератор и слив из канистр остатки топлива. В округе стоял противный запах керосина.

Он добрался до своей палатки. Внутри было все перевернуто, выпотрошенные рюкзаки свалены в кучу. На ощупь он принялся перебирать попадавшиеся под руку шмотки, отыскивая последнее оставшееся у него оружие – сигнальный пистолет с тремя осветительными ракетами. Пистолета он не нашел, как не нашел и многого другого.

Не солоно хлебавши Марко попятился задом из разоренного жилища и натолкнулся на неожиданную преграду. Он рывком обернулся, увидев перед собой человека, но обрушившийся на затылок приклад помрачил его память. Остатками угасающего сознания он различил над собой нагнувшуюся пятнистую фигуру, и чужой голос долетел до него как бы издалека:

– Смотри, какой живучий гад оказался …

22

К полудню следующего дня пленников привели к пещере. Чтобы не допустить побега, им надели наручники, а Родригесу, как самому неблагонадежному и склонному к сопротивлению, кроме того еще и кандалы в виде все тех же браслетов с длинной, позволяющей делать небольшие шаги, цепью. Но видимо и этого показалось мало. Капроновым шнуром, найденным на «хоздворе», их связали между собой, надев каждому на шею легко затягивающуюся, удушающую петлю. И такой вереницей, словно невольников в средневековье, с первыми лучами солнца погнали через лес.

Конвоиры, переговариваясь и гогоча над отпущенными шутками, держались позади, подстраховываясь на случай побега. Винтовки пока мирно висели за их спинами, но сомневаться не приходилось – возникни повод, и они не преминуют пустить оружие в ход.

Что касается побега, то о нем пока никто не помышлял. Уносить ноги с удавками на шеях, со скованными за спиной руками – безумство, граничащее с самоубийством. Пленникам запретили даже разговаривать; наемники, ни бельмеса не понимающие по-русски, боялись сговора. Нарушая запрет, Ирина обмолвилась было, что с ее женихом, но Марко не успел и рта раскрыть. Мигель, обогнав процессию, врезал ей кулачищем. Ирина свалилась на землю, утягивая за собой остальных. Задушено хрипел багрово-красный Саныч, вращая вылезшими из орбит белками глазшею его туго перетянула удавка. Больше всех досталось Марко; бандиты отыгрались на нем, как на самом здоровом, вдоволь натешились, пиная коваными ботинками. И лишь выдохшись, велели подниматься. Лицо полковника напоминало кровавое месиво, правая сторона опухала, заплывал глаз. Ирина выглядела не намного лучше.

Больше разговаривать никто не пытался…

Подгоняя нетерпеливыми окриками, их вывели из леса к горе. Андрео, чья физиономия, как у апача, была размалевана зелеными и черными полосами, подошел к увитому плющом выступу, рукой отвел мешающую маскировочную сеть, открывая переговорное устройство. Нажав кнопку связи, сказал пароль. Минуту все оставалось как было, разве что спрятанная в засохшем кусте на козырьке видеокамера, которую сразу углядел Родригес, сделав небольшой оборот, взяла в фокус сначала собравшихся у скалы людей, а затем прошлась по окрестностям. Загудели в горной выработке мощные механизмы, и перед обомлевшими Ириной и Санычем (Родригеса этой экзотикой было уже не удивить), скальный выступ натужно, по сантиметру, пополз вверх.

Охранник пригнул голову, чтобы ненароком не стукнуться о поднятую не до конца каменную плиту, нырнул в открывшийся лаз. Их уже ждали. Поздоровавшись за руку со встречающим, таким же камуфлированным хлопцем, Андрео что-то весело сказал ему, кивнул на связанных пленников. Щурясь от яркого дневного света, хлопец угостил его сигаретой и, подойдя к Ирине, облил ее откровенно раздевающим взглядом. Ворот ее платья, после вчерашней борьбы с наемником, был разорван. Оторванный лоскут висел, обнажая белеющий бугорок груди.

Попыхивая сигареткой, с хамским видом, он приподнял пальцем ее подбородок с запекшейся кровью из разбитой пощечиной губы, заглянул в глаза. Ирина выдержала этот наглый, полный вседозволенности взгляд, сердце так и обмирало от ужаса. Обойдя ее кругом и оценив все прелести женской фигуры, командос перешел к Родригесу. Даже сейчас в этом скованном наручниками и стреноженном цепью человеке чувствовалась сила и непокоренность, взгляд был настолько тяжел, что камуфляжный почувствовал себя неуютно, хотя и был хозяином положения.

– Сопротивлялся? – спросил он Мигеля, любуясь утонувшим в раздутых синих мешках глаз полковника.

– Не… – замотал тот головой. – Не успел. Я его так по загривку приласкал, только сегодня насилу очухался.

– А откуда синяк?

Усмешка тронула тонкие губы наемника, приподняв кончики смоляных усов.

– Маленькая дрессировка… на будущее.

– Что-то не больно он походит на дрессированного, – с сомнением высказался командос, дожег сигарету и, раздавив дымящийся в траве окурок, заторопил:

– Ладно, идемте. Нечего здесь лишний раз маячить.

Пленников силком загнали в штольню, причем малохольный Андрео не упустил случая лишний раз продемонстрировать власть и отвесил беспомощному в наручниках Санычу такого пенделя, что несчастный проскочил вперед, едва не сбив Ирину.

– Не озирайся, старый козел! – ощерил наемник прокуренные редкие зубы. – Пошевеливайся, ну!..

– Ты за это поплатишься, – дернувшись за ученым на длину веревки, негромко, но вполне отчетливо пообещал ему Марко. – Запомни…

– Да пошел ты!.. – наемник добавил непечатное, винтовкой толкнул полковника в широкую спину. – Вперед!.. я кому сказал!

Подземелье, по которому их вели, освещалось с закругленных сводов люминесцентными лампами и углублялось в гору метров на сорок. Далее стены его раздвигались, образуя вместительный зал. Следуя за ковыляющим Санычем, полковник Родригес успел разглядеть в отворенной двери, мимо которой вели пленников, белое свечение мониторов, вальяжно забросившего ноги на пульт пятнистого охранника. Наигрывал что-то восточное магнитофон, сизый сигаретный дым стелился в комнате рваными клоками.

Из боковой стены выдавалось караульное помещение с застекленным витражом, позволявшим видеть все, происходящее внутри. Внутри стояли застеленные шерстяными солдатскими одеялами койки; посреди стол, за которым, маясь от безделья, двое вяло перекидывались картами. Третьего от карт, верно, уже воротило; он сидел в сторонке, прикладываясь к баночке с пивом, и пялился в телевизор, где вытанцовывали у шеста в чем мать родила сексапильные южные красотки.

Шаги идущих звучно отдавались под сводами зала. Отрываясь от подкидного, картежники разом повернули головы, а тот, что пускал голодные слюни от вида грудастых стриптизерш, забыв о телевизоре, высунулся из караулки, впившись глазами в Ирину.

– Откуда ты их приволок? – тормознув Мигеля, поинтересовался он.

– С берега, – нехотя отозвался тот.

– А девочка ничегоо… – облизнулся отвыкший от женского общества пятнистый мужлан. – Побарахтаться бы с ней… Может уступишь?..

– Да пошел ты!

И Мигель отстранил его со своего пути.

– Пятьдесят долларов даю… По рукам? – надравшийся с утра Казанова полез в карман курки, зашуршав купюрами.

Мигель перехватил его руку, слегка оттолкнул от себя, чего хмельному охраннику оказалось вполне достаточно, чтобы отлететь спиной на стекло, которое лишь каким-то чудом не разлетелось вдребезги.

– Ты чего?! – удержавшись за стену, обиженно засопел мужик. – Мало тебе полтинника, так бери сотню. На!

Он совал Мигелю скомканную зеленую бумажку, часто моргая сальными, глубоко посаженными глазками, и, очевидно, не брал в толк, в чем возникла заминка. Вроде все просто, вот деньги, а вот товар…

Взяв за ворот куртки, из-под погона которой торчала сложенная пополам кепи, Мигель впихнул его в караульное помещение. Зацепившись нечищеными ботинками за порог, охранник загремел на пол. Картежники вскочили из-за стола, готовые вступиться за товарища.

– Даже и не думайте! – остудил их мановением руки наемник, который среди персонала базы имел репутацию опытного кулачного бойца. – Пусть мачо немного отдохнет, а то переработался.

Спорить с ним не рискнули, как и идти на рожон, что, в свою очередь, чревато мордобоем и выбитыми зубами, избытком которых караульные и так не могли щегольнуть.

– Добро, Мигель, мы не против, – примирительно поднял руки один из игроков, в то время как другой насильно усаживал пьяного, изрыгающего проклятия, перед телевизором и всучивал ему жестяную баночку с недопитым пивом.

Уладив конфликт, он догнал группу уже на винтовой лестнице, ведущей этажом ниже. Мигель сошел по громыхающим, сваренным из металлических листов ступеням на круглую площадку, от которой расходились в противоположные стороны два длинных коридора. Из правого ответвления к нему вышел осанистый седоволосый мужчина с европейскими чертами лица. Мужчина был на вид лет сорока трех, и отличался от тех людей, с кем уже довелось столкнуться пленникам на этой глубоко законспирированной базе, не только бледностью кожи, но и манерой одеваться. Вместо армейского камуфляжа, который здесь таскали все, кому не лень, на нем была вполне цивильная гражданская одежда – наглаженные брюки и кремовая рубашка с коротким рукавом. Седина изрядно посеребрила его густые волосы, зачесанные назад, а ухоженные, совершенно белые виски придавали его лицу некий шарм. Мужчина был тщательно выбрит, чего опять же не скажешь об охране базы, и надушен дорогим одеколоном.

– Всех привел? – задал он единственный вопрос Мигелю, и наемник, почтительно кивнув, отошел к холодной стене.

Один за другим заложники сходили на каменистую площадку, представая перед этим цивилизованным европейцем. А он внимательно рассматривал их, их избитые лица: заплывший до узкой щелочки глаз Марко, которым тот уже ничего не видел; припухший уголок красивого рта Ирины с разлившимся до подбородка синяком; засохшую коросту на рассеченной брови Саныча, – и хмурился, как купец на рынке, которому подсунули бракованный товар.

– Приношу извинения, господа, – наконец вымолвил он на чистейшем английском, – за то, что с вами так грубо обошлись мои люди. Полуграмотные скоты, крестьяне, не имеющие понятия о правилах хорошего тона… Эй, ты! – перейдя на испанский, строго окрикнул стоявшего за их спинами Мигеля. – Сними с них наручники. Да пошевеливайся ты, скотина…

Мигель вытащил связку ключей и сначала отомкнул браслеты у девушки. Едва руки оказались свободными, она ослабила на шее удавку и с ненавистью стащила ее с себя. А ключик тем временем проворачивался в замочной скважине наручников Морозова. Вынув из стальных тисков затекшие руки с вдавленной красной полосой, он стал растирать затекшие запястья. Мигель остановился за Родригесом и выжидающе посмотрел на шефа. Тот еле заметно кивнул.

Сняв с него наручники и кандалы, наемник снова ушел в тень.

– Кто вы такие?! – Ирина была на грани истерики, голос ее дрожал. – Да по какому праву?..

– Успокойтесь, леди!

– Я вас спрашиваю, по какому праву… – всхлипнула она, чувствуя, что теряет над собой контроль. Слезы горошинами покатились по щекам, она растирала их ладонью.

– У вас будут большие неприятности, – сказал Морозов, признав в европейце главного в этой разбойничьей шайке. – Мы граждане Российской Федерации… Любое задержание нас противоречит международным нормам… Вы… вы будете отвечать! Кем бы вы ни были!.. Я требую вызвать нашего консула… Я требую, вы слышите?! Назовите себя. Как вас зовут?!

Европеец скрестил руки и улыбнулся той снисходительной улыбочкой, какой одаривают взрослые задающего неразумные вопросы наивное дитя.

– Если вам так угодно, можете называть меня мистером Крафтом.

– Что вы с нами намерены сделать?! Где наши друзья?.. Они у вас? Они живы? Что с ними? Что вы молчите, Крафт, или как вас там еще называют?

Мистер Крафт только посмеивался, глядя на ученого.

– А вы, верно, господин Морозов? – задал он встречный вопрос, повергнув Саныча в изумление своей осведомленностью. – Я правильно угадал?.. Можете не отвечать. Жаль, что не прислушиваетесь к добрым советам… Жаль. А вас ведь, помнится, предупреждали – не суйте нос на остров? Было дело?.. И по телефону, и мадам вашу пришлось немного припугнуть. Я был уверен, что после истории с самолетом вы точно уберетесь назад в свою Россию. Выходит, ошибся…Странный вы народ, лезете, куда вас не просят, мешаете деловым людям, путаете карты, а потом задаете глупые вопросы, по какому праву? А, мадам?.. Так на меня ли вам нужно пенять, или на собственное безрассудство?

– Вам это так просто с рук не сойдет, – выкрикнула Ира, чем изрядно насмешила мистера Крафта.

Опустив голову, он засмеялся, сотрясая плечами.

– А что случится, милая девушка? Небеса разверзнутся или море выйдет из берегов?..

– Нас будут искать!

– Скорее всего, – согласился с этим доводом Крафт. – И что плохо, не только спасатели. Ведь верно, господин полковник?

Он перевел взгляд на Родригеса, ожидая увидеть его реакцию. Но на заплывшем как мячик лице Марко не дрогнул ни один мускул.

– Кто полковник?! – невольно сорвалось с уст Ирины. – О чем это вы?

– О чем это я? – переспросил Крафт, подходя вплотную к своему высокопоставленному заложнику. – Так вы и от них скрывали правду, господин Родригес? Вашим друзьям вы известны совсем под другим именем?

– Что ему от вас нужно, Санчес? – посмотрел на него Морозов.

– Санчес?… – сделал изумленные глаза мистер Крафт. – Хотя да, понимаю, легенда… Вы были так настойчивы в Гаване, стольких моих людей бросили за решетку… Медаль зарабатывали или новую должность? Признайтесь, подсидеть хотите старого чудака Хювальда?… Ну да ладно, не буду лезть со своими расспросами. У нас теперь будет много свободного времени, а тему для разговора мы всегда сыщем.

– Что ж, господа, – обратился он ко всем «гостям» сразу. – Не смею вас больше задерживать. Сейчас господин Мигель проводит вас по своим комнатам, а я вынужден откланяться. Нужно обдумать, как поступить с вами дальше. Был рад знакомству.

Он развернулся и ушел по коридору. С лестницы колобком скатился Андрео, подтолкнул винтовкой Саныча в противоположную штольню. В ней царил полумрак, освещение давал задраенный в стальной решетчатый кожух фонарь, и накала его было явно недостаточно. Впереди угадывались очертания глухой металлической двери. Обогнав Саныча, Андрео нашел на стене звонок, в помещении за дверью отрывисто звякнул зуммер. С обратной стороны открылся лючок, за прозрачной переборкой, расплющив о стекло нос, возникло лицо. Узнав своего, надзиратель выдвинул засов, и массивная дверь с ржавым скрипом отворилась.

В комнатенке, куда они попали, было чуточку светлее. Прямо над столом, вмонтированный в бетон, горел светильник; на столике лежал вырванный из тетради, неровно разлинованный листок, исчерканный столбцами цифр. Тут же валялся деревянный стакан для игры в кости и два нумерованных кубика.

Второй вертухай снял с вбитого в стену крюка стальное кольцо с двумя висевшими ключами, прошел к камерам. Оглянувшись на Ирину, просунул ключ, больше похожий на длинную, загнутую на конце отмычку, в скважину, щелкнул и потянул створку на себя.

– Ребята, я туда не пойду! – воспротивилась было Ира, но Мигель, схватив ее за теплые плечи, бесцеремонно втолкнул внутрь и с грохотом захлопнул дверь.

– Да как вы смеете! – возмущению Саныча не было предела. – Вы не человек! Вы животное, вы…

Как и всякий интеллигент Морозов почти не использовал в своем словарном запасе матерных слов, однако именно этих, подходящих обстановке словечек, сейчас ему как раз не доставало. Эмоции переполнили его и, прежде чем сообразить, что он делает, Морозов, неожиданно для всех и в первую очередь для самого себя, плюнул в наглую рожу Мигеля.

Набычившись, Мигель медленно провел пятерней по щеке, размазывая плевок по щетине. Лицо его исказила разъяренная гримаса, увидев которую Саныч понял, что его сейчас будут убивать. Сильная рука сдавила ему горло, перекрыв всякий доступ кислорода в легкие, и оторвала от пола. Увидев вблизи вылупленные, потемневшие от бешенства зенки, Саныч зажмурился.

Крепкая затрещина швырнула его в каземат. Он покатился по полу, упал на что-то мягкое и не шевелился.

Полковник, не в пример ученому, зашел в камеру добровольно, дверь за ним затворилась, щелкнул запор.

– Осторожнее, профессор, вы отдавили мне ногу, – послышался знакомый голос, и мягкая куча под Санычем зашевелилась.