Текст книги "Дождь в полынной пустоши (СИ)"

Автор книги: Игорь Федорцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

− Им не пристало, − расхохотался канцлер. Новик тысячу раз прав. Лучше и не скажешь.

− Вопрос не в деньгах. В гранде. С нее выжимают добровольное согласие на брак с Гусмаром-младшим? Строить воздушные замки невозбранно, но и жить в них невозможно. В отличие от Даана, в Краке ей не поселиться, и вполне возможно в штатгальтеры не попасть. Так ведь?

− Не следует забывать, во всех случаях, последнее слово все-таки за нашим королем, − отказался Латгард обсуждать генеалогические перипетии с участием младшей династической короны. − Совет представляют: ваш незадачливый оппонент по игре, камер-юнгфер Кирх, камер-медхин Гё, ваша юная баронесса Аранко, фрей Арлем, Кэйталин аф Илльз, саины Гаус и Лоу, Габор аф Гусмар и альмосунартий Брайт. Виффер Ллей в качестве блюстителя правопорядка, но без права голоса. Его работа пресечение всевозможнейших конфликтов.

ˮИ нынче намечаются?ˮ − повеселел Колин. − ˮЛюбопытно, кого с кем?ˮ Его предположение, вызванное словами Латгарда по поводу эксцессов в Совете, выглядело крайне несуразно, но кто подпишется, что миром едино правит здравомыслие?

Канцлер заметил озорной блеск глаз юного приятеля.

− Ободрали старика на шестьдесят четыре нобля и прибываете в прекрасном расположении?

− Вовсе нет, − отмел Колин безосновательное обвинение, и сходу отыграл одну из давно припасенных эскапад. − На карте Анхальта... Озеро Гарурэ. Если не ошибаюсь, в переводе, урильник.

Сказал унгриец, а голову ломать канцлеру. И не над повесткой грядущего совета. Совет что? Обычность. Всяк тянет в свою сторону. Сейчас из ничего, возник совершенно другой вопрос. Кто же такой Колин аф Поллак? В действительности. Соленное озеро Гарурэ надо умудриться отыскать на просторах Анхальта. Для этого не подойдет любая карта, а подробная, такая как у него на стене. Где паршивец ознакомился с нею? Следующий момент, название. Перевел правильно. Со старого эгле. Мало знать забытый язык, надо владеть им в объеме большем, чем разговорный.

ˮЧто прикажите думать? О чем фантазировать? И что из фантазий окажется справедливым?ˮ − мучился в догадках Латгард. И догадки множились несчетно. − ˮИли он отменный интриган,ˮ − заподозрил канцлер новика. – ˮИли отлично натаскан. Кем? И ЗАЧЕМ?ˮ

О своей выходке Колин давно забыл, целиком посвятив себя работе. Бумага, клей и кройка, вот занятие до самого вечера. В конструкцию второго летуна предстояло внести необходимые изменения. Не кардинальные, но значимые. В этот раз свирепый воздухоплаватель поднимет пробный груз.

ˮНе спалить бы дворец,ˮ − предостерегал Колин соблюдать предельную внимательность и дотошность, просушивая склеенные швы над огнем. Обошлось, но потребовало лишних часов корпения и пота.

По готовности основной работы, устало опустился на шаткий табурет. Рубаха на спине и груди взмокла. Колин быстро заморгал, дать отдохнуть глазам. Сцепил пальцы в замок, вывернул ладонями от себя. Хрустнули суставы.

ˮЭто тебе не в Ведьму дурачков по шинкам раздевать.ˮ

Подмигнул угольной гранде. Почти член шайки.

− Эсм, мы что-нибудь придумаем выручить друг друга, − пообещал унгриец рисунку.

С грузом для летуна мудрил дольше. Известные пропорции смеси селитры, ольхового угля и серы, смешал и ссыпал в тугой кожаный мешочек. Накрутил и начинил тубы петард и хлопушек. Вживил хвостики масляных запалов. С нафтом – уж больно вонючая жидкость, решил возиться прямо на месте. Светящийся воск Джилдаки приберег. Не все сразу. Да и ядовит, зараза.

Чем хороша нудная и монотонная работа, руки заняты, а голова свободна. Можно посвятить себя различным вещам. И конечно, многозаходно просчитывать вариантности событий, участие в них, сообразно выстраивать последовательность собственных действий. Отчего-то и отказаться, что-то пересмотреть, иное принять к осуществлению на ближайшие дни, а то и часы. Словом, нескучно, похвально и продуктивно. Особенно заманчивой показалась одна из задумок. Риска – мизер, исполнение – ничего сверхъестественного, а вот дивиденды при воплощении.... Все равно что для вора свеча из жира, повешенного татя*. Как не сообразил раньше? Простата и эффективность наше все!

Для выхода в свет Колин расстарался приодеться. Резанную рожу увы, не сменить. Но остальное.... Новый пурпуэн, новые шоссы, новые сапоги. Нумия оценила его пытливым женским взглядом, все ли ладно? Поправила шнуровку и воротник, закрепила гербовый эполет на левом плече*, наложила троеперстие напутствовать на успех.

− С богом, саин.

Минутка-другая перемолвиться с девочкой о важном. Успокоить, настроить, подучить.

− А так обязательно говорить? – спросила Янамари со вздохом, когда Колин закончил наставления.

− Только если подам знак, − предупредил он.

Различия в возрасте и росте не позволяли им быть блистательной парой. Но выглядели они отлично. Унгриец франт и выжига, девочка само совершенство. Поспевая за новиком, Янамари плыла, приподымая край платья над остроносыми туфельками и опираясь на подставленный локоть. Ровно держала спину и, величественно поворачивала голову. Девочка очень старалась. Очень. Даже не стеснялась выреза на груди. Там еще нечему тесниться и нечего стесняться.

− Мы как жених и невеста, − подзадорил её унгриец, отчего бедняжка залилась краской в самый неподходящий момент. Перед ними распахнули двери в Малый Совещательный Покой.

− Баронесса Янамари аф Аранко в сопровождении.

Будь у него титул, его имя прозвучало бы первым. А так, согласно этикету, он только сопровождение. Безликое нечто, приставленное к титулованной особе.

Их встретили оценивающие взгляды. Даже гранда изменила привычке смотреть унгрийцу за спину. Причем каждый из присутствующих, и эсм Сатеник не исключение, старался увидеть больше, чем позволительно приличиями. Усмотреть, уловить, почувствовать пусть не аромат порока, но легкий муар порочности. Союз, или дружба, мужчины и женщины не исключает её. Исключается, как раз обратное. К тому же знать о человеке тайное, доставляет ни с чем несравнимое удовольствие. Все равно, что ведьме заполучить имя или волос жертвы, обрести полноценную власть над несчастной.

На Совет никто не опоздал. В половину седьмого, слуга, гремя ключами и клацая замком, запер двери снаружи. Дань глубокой старине. Когда к согласию принуждали. Многие принципы взаимоотношений строятся на личной корысти или личной неприязни. Очень редко, на умении просчитывать будущее. Но чтобы не служило поводом в спорах твердолобо стоять на своем, голод и жажда легко укажут путь к компромиссу. Иные вопросы, учитывая острые расхождения сторон, можно разбирать годами. А так, будьте любезны, уложиться до того времени, когда захотите жрать. Кормежка-то не предусмотрена. Сервированы − чернильницы и бумага, и в простых глиняных кружках вода, смочить горло в жарких дебатах.

Круглый стол, свободно, не локоть в локоть, вместил всех. За исключением Колина. Ему предстояло находиться за спинкой стула Янамари. Девочка беспокойно вертелась, опасаясь в трудный момент не обнаружить унгрийца рядом.

По левую руку от восхитительной гранды Сатеник сидели несравненные: фрей Арлем, камер-юнгфер Лисэль аф Кирх, камер-медхин Аннет аф Гё, Кайталин аф Илльз, баронесса Аранко.

По правую, купаж доблести, опыта и умов: Гасс аф Гаус, Иен аф Лоу, Габор аф Гусмар, канцлер Латгард, альмосунартий Брайт.

С альбиносом, по мнению Колин, не все так однозначно. Вырядился в черное, и со стороны казалось за столом присутствует одежда, но не хозяин. Ведь белое не цвет. Отсутствие цвета. Уже за это Гусмар достоин похвалы. Столь оригинально намекать, что является пустым местом. Не пешкой нацеленной на атаку, а клеткой для атаки за пешкой зарезервированной.

− Определенно, пребывание при дворе пошло вам на пользу, − не оставила Лисэль без внимания добрые перемены в унгрийце.

− Вы тоже это заметили? – одернул он новый пурпуэн и покрутил верхнюю пуговицу.

− Кто-то опередил меня, оценить ваше достоинство и таланты?

Как всегда двусмысленность. Как всегда ядовитая улыбочка. Ну, же расстарайся.

− По утверждению фрей Арлем, из-за них меня перестанут пускать в церковь.

− И вы с ней согласны?

− Полностью. Церковь не спальня. В ней голым только один.

Лисэль осталась довольна, но замахал ручкой – замолчи! И все же не удержалась рассмеяться. Строгий взгляд Сатеник не сразу унял её несвоевременное и неуместное веселье. Впрочем, Лисэль осуждали все. Время ли забавам?

Фривольная шутка над церковью и самим Всевышним повергла Арлем сперва в оторопь, потом в молчаливое негодование. Но так же, как Гусмару не личил его черный наряд, так и избыток эмоций не красил фрей. Возможно потому, что она их сдерживала, не позволяя выплеснуться.

ˮ Ей хочется швырнуть в меня кружкой или прилюдно выпороть?ˮ − маялся унгриец постичь неведомое в затянувшейся паузе начала совета.

Традиционные пять минут, проверить бумагу, опробовать перо, собраться с мыслями, настроиться убеждать других и не поддаваться чужому влиянию, выкручиваться и загонять в угол, предавать остракизму и изображать невинность, и скучать, скучать, скучать....

Сатеник бросила лихой хвостатый росчерк. Полная готовность к серьезному разговору. Лисэль вывела легкомысленную завитушку, Аннет и Кэйталин – одинаковые молнии. Единство задач и сходство решений. Вторая следовала за первой во всем. Арлем доверительно начертала тонкой рукой тонкую вязь − ,,О грешных душах плачет ветер...ˮ. Примечательно, с ошибкой.

ˮХоть что-то,ˮ − смягчился Колин над исповедницей. Идеальное болезненно недосягаемо, а потому непонятно и не востребовано. Не зря же наиболее почитаемые святые в прошлом немалые и, еще какие, греховодники.

Янамари перестаралась, поставила точку и влепила кляксу. Гаус тыкал, вытягивая многоточие. Лоу осчастливил чистый лист колонкой цифр. Канцлер оставил бумагу непорочной. Мудрый крючкотвор, трепетно относился к написанию любых знаков и символов. Куда деваться − старая школа! В выражении ˮКазнить нельзя помиловатьˮ запятую не поставят, а не жеманясь сократят, безапелляционно приговорив – вешать! экономя время и чернила. Брайт выбрал два листа, и не один не измарал. Гусмар в легкой манере непревзойденного каллиграфа провел изящную легкую волну. Определенно, она украсила бы страницу, но перо не помакнули в чернильницу.

− А когда мы уйдем? – тряслась от переживаний Янамари.

− По окончанию совета, − пообещал Колин. Сейчас унгрийца занимал не вопрос, когда они уйдут, а насколько осуществима его идея, и насколько согласуется с причинами их с Янамари присутствия в Совещательном Покое. Вряд ли кому-то интересно мнение унгрийской баронессы, даже по самому пустяковому и ничтожному вопросу.

Преимущество стоять столбом за спинкой стула не переоценить. Весь состав Высоких Умов как на ладони. Что позволяет яснее представить и лучше почувствовать настроения и направленность интересов партий двора. А то, что представлены именно партии, а не отдельные личности, у Колина сомнений не возникло. Общество определяет, если не сознание, то принадлежность человека обязательно. Королю или солерам, вертюрам или инфанту, чулочникам, встречаются и такие. Отсюда и острая полярность Габор – Сатеник. В этом противостоянии, корон и характеров, гранда проигрывала. Очевидно и в одиночестве. За ней никого. К сожалению, неприятие Гусмара частью присутствующих не означало следования именно за ней. А за кем? Латгардом? Канцлер подобен весам. Откуда больше, тому и союзник.

ˮБольше от короля,ˮ − решил Колин, но безгербовый кошель с новенькими ноблями запримеченный сегодня у Старого Лиса внес ноту нездорового скепсиса. – ˮКороля ли?ˮ

Ничего сложно с амольсунартием. Брайт предпочитал выжидать. Очень удобно. Выжидать можно день, два, год, а то и всю оставшуюся жизнь. Часто именно вот такие получают репутацию необходимых людей. Не в силу того, что могут быть за, а не рыпнутся против. В данном случае инфанта.

ˮМилочка, ты никому ни в радость!ˮ − Колин и раньше подозревал, у гранды не все благополучно, в отношениях с подданными, но чтобы совсем худо. Впрочем, её ли винить? И в чем, конкретно? В отсутствии должного влияния? Характер не тот влиять. Вменять скудность средств? Их и в казне не богато. В нежелании измениться и изменить вокруг себя? Вот тут да. На ослином упрямстве не подчиняться никому, далеко не уедешь? Под кого-то рано или поздно придется лечь. И лучше не затягивать с выбором. Но Габора аф Гусмара не выберет. Не люб ей альбинос. Не люб в прямой связи несоответствия единственному требованию. Не носил королевскую корону, даже маленькую и завалящую. Вполне достаточно, видеть в нем источник ненужных неприятностей и осложнений в отношениях с Золотым Подворьем, а, следовательно, и всей благородной кровью королевства.

Пять минут долой и Гаус, по общему согласию, взвалив обязанности актуариуса*, ударил в маленький гонг.

− Эсм! Саины! – призвал он к тишине и вниманию.

− Я созвала вас получить добрый совет в некоторых наших делах, − обратилась Сатеник традиционной фразой. Подобным образом обращаются и на Большом Королевском Вече, и в Гилдхоле и в Собрании. – Стоит ли назначать денежное вознаграждение за поимку убийц Дрэго аф Гарая? Саин Ллей, высказал обоснованные сомнения успешности усилий коронера и..., − весьма красноречивый взгляд, − ...и некоторых из присутствующих здесь. Я говорю о вас, саин Поллак.

ˮУже догадываюсь, что это значит,ˮ − кивнул Колин на обращение к нему. Это не трудно – догадываться. Осталось распорядиться догадками к собственной выгоде.

Последовал короткий обмен столь же короткими суждениями. Баронесса Аранко, особа заинтересованная, в прениях не участвовала. О возмутительном правосудии говорили на редкость пространно, неохотно и большей частью отвлеченно. Оно присутствующих не касалось, но осторожное неудовольствие допускали. Все же в Совещательном Покое большинство представляло интересы отсутствующих лиц, а баронессу Аранко не смотря на молодость, еще только предстояло перетянуть на одну из сторон. Герб. Герб многое значит. Порой больше человека им обладающего.

− Вам найдется, что сообщить, саин Поллак? – после многозначительных переглядок с членами совета спросил Гаус.

− Единственно возможное. Справедливость должна восторжествовать, − выдал унгриец.

Получилось совсем в духе камер-юнгфер. По отношению к кому? Покойному Гараю. Или прежде всего по отношению к нему.

Понимающая улыбка Лисэль.

ˮДалеко пойдешь!ˮ

Пойдет.... В качестве трофейной шкуры на пол в спальню, греть босые ножки? У свояченицы короля тому нет возражений.

− И для этого прирезали семерых? – строга Сатеник. Строга и не более. Строга потому что этого требовали обстоятельства. Строгость самое обыденное из арсенала коронных владетелей.

ˮДаже здесь её не хватило,ˮ − не очень расстроился унгриец. Именно сейчас скандал ему – ну не как!

− Девятерых, − поправил Колин с самым смиренным видом.

В ответ гранда проявила признаки неминуемой немилости. Потяжелел взгляд. Дыхание стало глубже. Но признаки не сама немилость. Легкий флер куцых помыслов и придушенных желаний. Когда хочется и холодного и горячего, и сладкого и горького одновременно. Но удовлетворишься пресным и тепленьким.

ˮКогда еще дозреет,ˮ − отметил Колин недостаточность волевых качеств у хозяйки Серебряного Двора.

− Любопытно посмотреть. Как тебе удалось? – ожил скучавший до зевоты альбинос.

Не обманывает. Любопытно. Легендарный ,,удар мастераˮ мерещится адептам клинка всюду.

Гаус нахмурил брови, но оставил недовольство при себе. Не его черед говорить.

− Чем же вы руководствуетесь в своих поисках? – не позволила Сатеник отвечать Колину на вопрос со стороны. Здесь её главенство. Её! И распространяется на всех и все. В том числе на право спрашивать и получать исчерпывающие ответы.

− Методом исключения, − подал реплику Латгард вмешаться. Опалы он не страшился. Само его нахождение при Серебряном Дворе в некотором роде опала. Старый Лис всем своим видом, показал ученице, что не одобряет ни её шатания в отношениях с Поллаком, ни устоявшуюся неприязнь к Гусмару. Унгриец ему нужен. Среди подрастающего поколения слишком много сорной травы. А новик, тот еще репей! А со вторым дешевле не связываться. За ним не фамилия, Крак!

− Настроены прирезать всех столичных баротеро? – вылезает наружу прежде не замеченные за камер-медхин сардонические наклонности.

− Баротеро одиночки. Над Гараем потрудилась шайка, − поправил Колина. – Их и разыскиваю.

− Если память мне не изменяет, вы так же ищите воровку, пользующуюся нероли.

− И её тоже.

Главное, что хотеть сказать. А потом уж как. Паузы, долготы, ударения, акценты, не забыты жесты и поворот головы кому предназначен ответ. И это не обязательно спрашивающий.

ˮТы её отыскал?ˮ – первой отреагировала камер-юнгфер. Удивилась. Неужто нашел?

ˮА вы сомневались?ˮ − прочитала Лисэль спокойствие унгрийца и отстала. На время.

− Я думаю, саин Поллак пользуется своей безнаказанностью, − обвинила Арлем. Не обошлась и без нравоучений. – Воздастся нам по делам нашим...

ˮЛучше молчи!ˮ − призвала Лисэль, но куда там!

− Вы о канальщиках или псарях? – готов Колин к придиркам проснувшейся фрей.

− О вас. Как не покажется странным, лично о вас.

− Мне начинать тревожиться?

− Запоздалое прозрение, не находите? – переполнена сочувствием Арлем. Сестра милосердия из нее не лучше, чем воинствующая проповедница.

− Тогда помолитесь, чтобы виновный раскаялся по доброй воле, − выказал Колин показное смирение.

Его слова истолковали в нужном ключе. Убийц Гарая он искать продолжит, не оглядываясь на закон и чинимые препоны. Задавшись целью, не отступит. Чем не рекомендация? Тем, кто понимает в подобных рекомендациях. А таковые на Совете почти все.

− И для этого вы шатаетесь по злачным местам столицы? – оставляет Гё за собой право сомневаться в подлинности мотивации унгрийца. У нее полное и безоговорочное отсутствие какого-либо доверия к нему. Ну, не верит и все! Хоть лоб расшиби, хоть троеперстие накладывай перед иконами, призывая святых на помощь. Не верит!

− А разве их выследишь, находясь под крышей дворца?

− Вы хотите что-то сказать, эсм Аранко? – обратился Гаус к ерзающей баронессе.

Янамари честно попыталась справиться с треволнениями.

− Он.... Он хороший. Вот, − дребезжащим колокольчиком прозвучал голосок девочки.

− Браво, детка. Браво! – поддержала Лисэль заступницу. Камер-юнгфер не определилась, но этого недолго ждать, соперница ей баронесса или возможность продавить свои интересы. И не только по отношению к унгрийцу.

Детская непосредственность скомкала обсуждение. На Совете разом заговорили. Даже те, кто молчал. Сатеник не вмешивалась, слушала. И терзалась. Недолжно оставлять без последствий проступки, кажущиеся неосмысленными и непонятными. А мстительности Поллака она не понимала. Кто ему Дрэго аф Гарай? И почему он подвязался искать убийц баронета Кунди, умножая смерти? Ради утоления необузданной провинциальной распущенности? Она справлялась, Унгрия славна вольностью нравов и варварскими обычаями. Край перманентной войны всех со всеми, где пфальцу воздают королевские почести, а традиции превалируют над законом. Страна, где причисляющих себя к благородному сословию много больше числа нищих по дорогам и возделывающих скудную ниву. Здесь, не дотянувшись до ночного горшка, мочатся в окно или в камин или в угол комнаты и, вдыхая вонь, не морщатся, а в знак особой расположенности к гостю кладут к нему в постель хозяйку дома. Травля бездомных собаками − приятное легкое развлечение, а охота на зверя − обременительная обязанность. Непорочные девицы отправляются в монастыри, откуда спустя годы выходят с репутацией прелюбодеек и это никого не смущает. Мужья берут в жены простолюдинок, обновить кровь рода и гордятся прижитыми в коровниках и хлевах ублюдками. В городах полно сифилитичных, а ведь зараза не что иное, как последствия блуда с кобылами зараженными сапом! В деревнях ведьмы в большей чести, чем лекари. Унгрийские женщины настолько дики и своенравны, что принимают участие в сражениях на равных с мужчинами, а после пируют с ними за одним столом, разделяя кубок и славу победителей. Вокруг рубежей Унгрии рыщут толпы жадных дикарей, но наидичайшие из них обитают не во вне, а внутри проложенных границ. Не потому ли Поллак лишает жизней и сдирает с убитых кожу, а юная баронесса во всеуслышание объявляет его своим любовником и таскает за собой, что они плоть от плоти дети своей ужасной отчизны? Родятся ли у свирепой волчицы ягнята? Принесет ли кровожадная гиена безобидных мопсов? Ответ единственно правильный − нет. Так чего тянуть и ждать, не воздав Колину аф Поллаку.... особенно ему! должного?! За неподчинение, за эполет с чужим гербом, за наглость объявиться в Карлайре, за еще большую наглость оставаться при Серебряном Дворе. ЕЁ Дворе!

ˮЕсли чего-то очень и очень хочешь, загадай на Рождество,ˮ − в приступах недовольства на бесконечных уроках рычал на нее канцлер. – В остальных случаях, выдохни и считай до десяти? Не помогло? Считай заново. До ста.ˮ

Считать до ста гранде не пришлось. Шестьдесят девять и баста!

− Я полагаю, следует назначить награду за поимку убийцы или достоверные сведения о нем, − взялась итожить Сатеник, пресекая отвлеченные разговоры. – Касательно саина Поллака, мы не признаем за ним право действовать из собственных побуждений, какими бы благими они не были и чем бы ни обуславливались. Многие при дворе нашли бы лестным участвовать в столь праведном деянии, но способ саина Поллака, неприемлем, ни для меня, ни для кого другого. Эсм Аранко, мы будем вам весьма признательны, если вы запретите своему пʼрову розыски виновных в гибели Дрэго аф Гарая, поскольку так или иначе дерзкие выходки свяжут с Серебряным Двором, что может послужить поводом для недоразумений и трений, которые легче предупредить, чем исправлять их последствия. И жертвами этих последствий может оказаться каждый из нас.

− Я прислушаюсь к эсм Аранко, − выручил Колин растерявшуюся девочку.

Из всего нагромождения слов понятно, Янамари назначили отвечать. За него. Предельно ясно. Но, не гарантирует, что все произойдет или будет происходить согласно чьей-то воле.

ˮПротивостояние обозначили. Кто займется компромиссами?ˮ – где-где, а в совете добровольцев Колину не отыскать. А придется. С той самой минуты, как угольный рисунок появился на стене его комнаты, ему придется дружить с грандой. Еще раз по буквам. С Г.Р. А. Н. Д. О. Й. Вот тебе и ой!

Найти точку взаимных интересов трудно. Тут одного желания мало. Предпочтительней наличие общей выгоды. А где выгода, там худой мир лучше доброй войны. Насколько может быть лучше не рубить голову, а перепиливать шею.

− Несомненно, наше обращение к бейлифу придаст делу необходимое ускорение, − подхватил Гаус за грандой, делая многочисленные пометки. Исчеркал бумаги предостаточно. От верха до низа листа.

− А я бы позволил унгрийцу продолжить, − не разделил общего благодушия Гусмар. – У Акли другим голова занята, болеть за вашего Гарая.

Скажи он это раньше, выглядело бы по-другому, обычное мнение, а сейчас.... сейчас он ставил под сомнение решение не Совета, но самой гранды. Под общее неодобрительное, но будь оно не ладно, молчание! В кое-то время Сатеник, самостоятельно, без подсказки наставника, признала отсутствие у нее какой-либо поддержки. Не людей сочувствия и слова, но людей дела.

ˮКрови и стали!ˮ − любил говаривать Моффет о послушных сражаться и умирать.

Самой удивительно, сколь легко далось её признание. Возымела ли действие нудная бубнежка Старого Лиса, судить не по одежке и уму, а по потенциалу полезности. Накопилось ли опыта переосмыслить полученные от старика знания, снизошло ли озарение в тяжкую минуту безысходности, или же Гусмар ненароком расшевелил муравейник её злого отчаяния, но ей просто-напросто необходимы приверженцев. Собственные, а не подаренные, приставленные или одолженные. И на роль одного такого, напрашивался (не сам, а следуя логике поступков) Поллак. Человек, которого она почти ненавидела. Не терпела уж точно. И если искать объяснения включению его в миньоны*, а искать их все-таки придется, то на первый случай вполне сгодятся и такие, унгриец обойдется дешевле остальных и справится значительно лучше. Хотя бы потому....

− ...Потому как родственники худшие из сволочей, которых наживешь, или заведешь, − учил канцлер. − Они вечно чем-то недовольны, они вечно чего-то от тебя хотят и требуют. Ты им вечно чем-то и что-то обязан и должен. Титулы, землю, деньги, должности, привилегии. Они считают себя вправе советовать, обижаются, когда им отказывают и первыми забывают все, то хорошее, что видели от тебя.

О друзьях и близком приятельстве Лис отзывался едва ли мягче. Старого эгле Сатеник толком не знала, но не поленилась справиться о значении богато рассыпаемых эпитетов: мачесаг, оурат и хэнзир. Перевод никак не отнесешь к похвале.

Поллак не родственник, не друг и они не состоят в приятельстве. Он ей никто! Что многое упрощает и одновременно усложняет их будущие взаимоотношения.

− Уместно сразу оговорить сумму. Отдельно за сведения об убийцах и награду за их поимку, – разложил по полочкам Брайт. Вроде бы не занятый ничем, он нити происходящего вокруг не упускал.

− Пятьдесят и пятьдесят, − щедр Лоу, подозрительно молчавший весь совет.

Гаус выжидал занести решение. Маршалка сумма не смутила, смутила Латгарда.

ˮВы рехнулись? Такие деньги за дохлого провинциала?ˮ − выдало обеспокоенность канцлера его покрасневшее лицо.

− Достаточно сорока за все, − слегка урезал требование амольсунартий.

− И двадцать на поминальные молитвы, − запросила Арлем. В этот момент её не любили ни Латгард, ни Брайт.

Чтобы сказали члены Высокого Совета, умей хоть кто из них подглядеть в мысли унгрийца?

ˮПожаловал бы двести, да не поймут. Не меньше девятисот, на покойнике выручил.ˮ

Но чего не дано, того не дано и слава богу. Совет оказался в счастливом неведенье о доходности с мертвеца.

С затратами согласились, прописали и закрыли прения о розыске повинных в гибели Дрэго аф Гарая, награде за их поимку и ограничении самоуправства унгрийца.

− Второй и наиболее значимый вопрос, требующий взвешенного отношения..., − фраза затянута до бесконечности, − ... вопрос о погашении долга инфанта Даана.

Сатеник ничего бы не обсуждала. Ничего касающееся ,,инфанта Даанаˮ. Опустить из словосочетания любую составляющую, не означает изменить ситуацию. И порознь и врозь ,,инфантˮ и ,,Даанˮ выводили её из себя. И слова и человек, стоявший за ними.

ˮДаан – наследник, а она только дочь короля. Незыблемость некоторых вещей отбивает всякую охоту любить. Ему королевский венец, ей Гусмар или Анхальт или все сразу,ˮ − раздумывал Колин над неестественной бледностью гранды. – Ни замуж, ни штатгальтером ей не хочется. И выбирать между двух зол, она не намерена.ˮ

− Хочу услышать ваше мнение?

− Саин Даан просил содействия в отсрочке, − недовольно напомнил Гусмар. Ей напомнил! Остальные альбиносу постольку поскольку. – И не настаивал на оплате. Я не слышал и НИКТО не слышал и намека на оплату.

ˮПравильно, укажи где её место. Может быстрее созреет указать, где твое,ˮ – одобрил Колин колкую прямоту ставленника солеров.

Одобрение Гусмару ни к чему. Как и добрые советы. Он их достаточно слышал в отчем доме. К примеру такой.

− Желательно объездить кобылу, до того как нарядиться в красное платье венчания, − поучал родитель, понимая сложность и неустойчивость ситуации с браком. – Обрюхатишь до срока, вовсе отлично. Причуд убавится. И у короля и у нее.

Габор несогласия не выказывал, но практиковал выездку обитательниц ,,Шелкового шлейфаˮ, по семи штиверов за ночь.

На долю ,,необъезженной кобылыˮ не перепадал даже обязательный ежедневный букет цветов из одиннадцати роз, предписанный куртуазными менестрелями в качестве знака особого внимания.

ˮКоролю необходим покорный Анхальт, − рассуждал Колин. − Лучше постоянно, но сойдет и временно. Пока не отхватит от Тоджского Всполья сколько ему потребно. И он готов за это заплатить. При острой необходимости отдаст дочь за Гусмара-младшего, или любого другого, отягощенного связями, финансами и древней фамилией. Рискнет, так сказать. Равноценен ли навязанный ему обмен? Ни в коем случае! И тут у короля в запасе должна быть возможность пойти на попятную или подправить условия обременительного соглашения с солерами, − Колин переключил внимание на Кэйталин. Что если эсм рыцарь не только вдохновлять гранду на решительные поступки? А рассказ не настолько лжив, как ему показалось? И союз новиков создан вовсе не для того служения, о котором ими заявлено. И почему так сложно? И сложно ли? Заговор особ королевской крови всегда карается ссылкой. В Анхальт, к примеру. А под заговор замечательно подходит все не угодное Завоевателю.ˮ

− Справедливое уточнение, − согласилась с альбиносом камер-медхин.

Остальные тактично покивали. В предусмотрительном молчании.

− Отсрочкой тоже придется заниматься, − не слова, но призыв Сатеник. В безуспешной попытке развязать языки собравшимся. Не ёй же одной спорить с Гусмаром.

ˮСами в свару не полезут и её не поддержат,ˮ − продолжал наблюдать Колин инертность совета. – ˮВ чем-то правы. Слабоват боец.ˮ

− Поручительством, – поправила Лисэль, выдерживая недовольный взгляд племянницы.

ˮЛюбопытная щука,ˮ − но стоило глянуть на Аннет и Колин пересмотрел собственное утверждение. – ˮНе любопытней этой.ˮ

− Эсм, саины! Попрошу высказываться по порядку и по существу, − бдел за регламентом Гаус.

Маршалку определенно нравились обязанности актуариуса. Канцлер на час, но канцлер! Истинно, пути господни неисповедимы, но и у самодержцев они сплетены мудрёно.

− Раз к нам обратились за помощью, вправе ли мы отказывать? Не воспримут ли отказ отсутствием доброй воли и недружелюбным актом по отношению к Краку? – произнес Лоу уставившись в лист бумаги. То, что на нем Колину видно, не видно другим. Отнюдь не пламенная речь.

ˮ Еще бы в лицо ей свечой ткнул,ˮ − подсмотрел за грандой унгриец. Эсм только что не зашипела.

А чего ожидать от Лоу? Короли злопамятны, будущие короли злопамятны вдвойне. Даан не исключения, скорее подтверждение общепринятого правила.

− Наше поручительство будет выглядеть, по меньшей мере, странным, − удивилась Арлем покладистости Совета.

− И чем же?

− Двор уже расплачивается по одному такому. Зачем принимать на себя еще одно?

− Мы ведем речь об отсрочке, − расстарался Лоу опередить возмущение Габора.

− Отсрочка стоит денег.

− Ренфри заломит тридцать процентов, − согласился Латгард с затратностью навязываемого посредничества. – И потребует выплат наперед.

− А кроме Ренфри?

− Сумма велика. Гильдии в своем праве отказать и откажут.