Текст книги "Тайна храма"

Автор книги: Игорь Столяров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

– И с этого времени, – перебил Дорохова Стоун, – возникают особые отношения между Москвой и Стамбулом. – Профессор! У нас остается совсем немного времени, и экскурс в русскую историю надо заканчивать.

– Последний вопрос Максимову, – обращаясь к американцу, попросил Виктор.

Тот великодушно кивнул.

– Профессор! О портале вы узнали от нас или вы предполагали, что он здесь?

– Вы мне, конечно, помогли, – ухмыльнулся Максимов. – Считается, что могила Ивана IV была найдена в 1963 году в Архангельском соборе Кремля. Но на самом деле была вскрыта гробница Ивана III, захороненного в этом соборе. Иван III тоже имел прозвище «грозный». Иван IV захоронен здесь, в Покровском соборе. Я был почти уверен, что портал находится здесь.

– Хватит! – взревел Стоун. – Максимов, наденьте на них наручники и усадите их на пол.

Профессор покорно кивнул и затянул пластиковые наручники за спинами Виктора и Эммы.

– Георгий, теперь твоя очередь, – злобно расхохотался американец.

– Но позвольте! – воскликнул Максимов. – Мы так не договаривались.

– Георгий Иванович, не зли меня!

– У меня артрит, – жалобно прошептал профессор, протягивая перед собой руки.

– Ладно, не будем тебе выкручивать руки, – пожалел мужчину Стоун и затянул наручники на протянутых запястьях.

Американец посмотрел на часы и, вытащив из кармана мел, стал чертить под коловоротом пятиконечную звезду. Стоун выпрямился, оружие сунул в карман пиджака и медленно и осторожно поднял на уровень груди «Карту Рома».

– Дорохов, код! – рявкнул он. – Если шкатулка не откроется, я пристрелю вашу спутницу.

– 417! – ответил Виктор.

«Карта Рома» раскрылась, и Стоун воткнул в нее «копье», но поворачивать не стал.

– Максимов, – усмехнулся американец, – думал меня провести. Покаяться, и все такое – об этом говорится в дневнике, но о том, что перед инициацией надо обязательно перекреститься, там ни слова. Но я не верю, чтобы ты не знал об этом. В рукописях Валленштайна это упоминается.

Профессор обреченно кивнул головой и добавил:

– Вы самый прозорливый человек на всей земле, и вы действительно достойны «Карты Рома».

Патрик Стоун, широко улыбаясь, быстро перекрестился и повернул золотой цилиндр вокруг своей оси. Внезапная вспышка синего света озарила помещение, и будто смерч вырвался из шкатулки к потолку. Дорохов попытался встать и броситься на американца, но вихрь опрокинул его и отбросил к стене. Ударившись головой, Виктор замер на полу.

Внезапно все кончилось. Стоун покачнулся и рухнул на пол, не выпуская из рук шкатулку. Профессор с невероятным для его возраста проворством бросился к американцу и выхватил из его кармана пистолет. Затем он стал шарить по карманам мужчины.

Эмма заметила все это, когда профессор выворачивал ему карманы брюк. Женщина успела подползти к Дорохову и с отвращением наблюдала за Максимовым.

Профессор закончил обыск и направился к Эмме. Он поднял руки, демонстрируя, что освободился от наручников. В одной руке Максимов держал нож, а в другой оружие.

Он наклонился к женщине, но она отпрянула и прижалась к стене. Профессор развернул ее и перерезал наручники, затем быстрым движением освободил Виктора.

Дорохов пришел в сознание и с удивлением обнаружил склонившихся над ним Максимова и Эмму.

– Вы предатель, Георгий, – приходя немного в себя, прохрипел американец. – Что произошло?

– Вы же католик, Патрик, – не поворачивая к нему головы, ответил Максимов. – Вы мне об этом говорили.

– И что? – еле выдавил из себя Стоун.

Профессор поднялся, сделал несколько шагов и встал так, чтобы Патрик Стоун видел его.

– На рисунке, который вы видели, изображены две пятиконечные звезды. Одна из них симметричная, а другая слегка искаженная. А теперь следите за моей рукой очень внимательно.

Максимов опустил руки и медленно, словно рисуя узор, перекрестился.

– Звезда, – сокрушенно выдохнул американец и закрыл глаза.

– Да, Патрик, католики крестятся слева на право, а православные наоборот. Крестясь, православные христиане, осеняют себя не только крестом, но и накладывают на себя древний оберег – пятиконечную звезду. Православное освящение крестом совпадает с рисунком слегка искаженной пентаграммы. Мой отец настаивал именно на таком чтении рисунка. Вы поддались на мою лесть, потеряли бдительность и машинально перекрестились так, как делали это всегда. Вы забыли, что в Византии вера православная.

– У-у, – в отчаянье зарычал Стоун и тут же испуганно взвизгнул. – Я не могу пошевелиться!

– Вас наказали те самые «звездные врата», о которых вы так мечтали. Вреда вы больше не принесете. Вы сможете говорить, но руки и ноги вам больше не подвластны.

– Георгий Иванович, что все это значит? – прошептал Дорохов.

– Не разговаривайте, – успокаивающе ответил Максимов. – Через несколько минут вы полностью придете в себя. Ну, а я пока все вам расскажу.

– Вы не хотите воспользоваться «Картой Рома»? – удивилась Эмма.

– Конечно, хочу, – откинув голову назад, задумчиво произнес профессор. И тут же бодро добавил: – Но не всегда желания и возможности совместимы, а я, леди, все еще считаю себя приличным человеком. Каждый должен быть на своем месте. Изучая жизнь людей, которых давно нет в живых, понимаешь, что все их ошибки и трагедии связаны с желанием занять чье-то место, оставляя в пустоте свое. Не воспринимайте сейчас мои слова как пафосные, но мир не терпит пустоты. Все всегда стоит на своих местах.

– Лучше и не пробовать, – едва шевеля губами, вклинился Дорохов. – Посмотрите, что стало с этим Стоуном.

– Я столько пережила не для того, чтобы сейчас отступить. Три поколения моей семьи отдали всю свою жизнь, что бы найти этот таинственный портал. Профессор, подтвердите, что мне ничего не угрожает.

– Думаю, что это так.

– Эмма, это крайне рискованно, – пытаясь отговорить женщину, едва слышно, произнес Дорохов.

– Я очень тебя люблю, Виктор! Но я для себя уже все решила!

– Если так, то тебе надо торопиться, – тихо произнес Дорохов. – Время уходит.

– Пока ты полностью не придешь в себя, я не тронусь с места, – не терпящим возражения голосом произнесла женщина.

– Спешить некуда, – устало произнес Максимов, усаживаясь на пол рядом с Виктором. Время вхождения в портал с двенадцати ночи до трех часов утра. Впрочем, мне не терпится вам рассказать о своих приключениях с ЦРУ.

– Я вся дрожу от любопытства, – подначила его Эмма.

– Стоун прибыл за день до вашего появления и предложил мне большие деньги, а также перспективы завладеть «Картой Рома». Заманчиво для историка, влачащего жалкое существование. Я спросил его, как он меня нашел, на что он заметил, что сын Ивана Максимова не иголка в стоге сена. Он был уверен, что вы обязательно придете ко мне. Американец предупредил меня, что вы воспользуетесь моим доверием и не расскажете о найденной вами шкатулке. Он также убедил меня, что женщина, которая ко мне явится, не является правнучкой Александра Рунге. Ко мне придет Сьюзан Бековски, обвиняемая в США в смерти Эммы Рунге. Он показал документы и фотокопию паспорта Бековски. На ней была фотография Эммы. Он также упомянул, что сопровождать женщину будет ее подельник.

– Вот это да, – ахнула Эмма.

– Я поверил, – продолжал свой рассказ профессор. – Американец показал документы офицера ЦРУ и был очень убедителен. Я ждал вас и встретил, сидя в коляске. Стоун прав, инвалид вызывает сочувствие и доверие. Мне очень жаль, что я участвовал в этом чудовищном спектакле, срежессированном Патриком Стоуном.

– Вас можно понять, профессор, – сочувственно, произнесла Эмма. – Но почему вы все-таки встали на нашу сторону?

– Во время нашей с вами первой встречи я вспомнил лицо Дорохова, мы с ним уже встречались. Молодой, очень талантливый ученый никак не подходил на роль соучастника преступления. Вы же, мисс Рунге, показали мне рисунок, о котором Стоун даже не упоминал, и это было очень странно. Я видел ваши глаза и не почувствовал лжи. Я засомневался в правдивости слов цэрэушника. После нашей с вами встречи я стал с ним вести себя осмотрительнее. Каюсь, мы вместе придумали историю с «американским дядюшкой». Дальше больше, стало понятно, что он наверняка не знает, есть у вас «Карта Рома» или ее у вас нет.

Профессор замолчал, уставившись взглядом в пол.

– А вы не заметили, Стоун левша? – поинтересовался Дорохов.

– Вроде нет, – замешкался Максимов.

– Георгий Иванович, – вклинилась Эмма, – почему Стоун вас взял сегодня ночью с собой, а не отравил, как уже поступил с генералом.

– Убить меня и не навлечь на себя подозрения было бы трудно. Уличные камеры видеонаблюдения подтвердили бы, что в наш подъезд заходил незнакомый соседям человек. Да и зачем это ему. Мне он до конца все равно не доверял и потому надел на меня наручники. Но ему надо было иметь меня рядом с собой, чтобы, так сказать, контролировать процесс. Чтобы иметь при себе хоть какое-то оружие я прихватил с собой складной нож, и, как видите, он пришелся как нельзя кстати.

– Стоун сказал, что перед переходом надо перекреститься, – продолжила Эмма. – И тут же добавил, что вы знали об этом, но от него скрыли.

– Я надеялся, что цэрэушник попадет в ловушку, не зная, что надо осенить себя крестным знамением. Мой отец разгадал этот рисунок с двумя звездами, но Стоуну я об этом предусмотрительно не сказал. Я был крайне удивлен и подавлен, когда он признался, что знает о том, что надо перекреститься. Он не мог знать, известно мне об этом или нет.

– Ваше притворно-льстивое признание сбило его с толку, – восторженно сказала Эмма. – И он, чувствуя свою победу, уверенно и быстро перекрестился.

– Надеюсь, что мои лживые комплименты содействовали этому. Слава Богу, что все позади. Не будем испытывать судьбу, Эмме пора готовиться к инициации. Помните, что вы можете уйти и не вернуться. Соблазн будет большой, так говорят старинные книги. Что вас ждет, я не знаю.

Эмма встала в освященный пятачок пола прямо под куполом и взяла в руку шкатулку. Быстро и решительно вставила «копье» в прорезь.

– Подожди! – крикнул Виктор. – В дневнике твоего деда говорится, что прежде ты должна покаяться.

– Но как это сделать? – замерев, обеспокоенно ответила Эмма.

– Ты в храме Господнем, – мягко вмешался Максимов. – Попроси прощения за вольные и невольные прегрешения. Затем перекрестись по православному обычаю.

Максимов медленно перекрестился, показав как это правильно сделать.

Эмма молча попросила прощения за все неправильно совершенное в жизни. В полной тишине женщина беззвучно разговаривала с тем, кто ее должен был слышать. Затем решительно перекрестилась и повернула «копье» в «Карте Рома». С легким свистом появилась тень на стенах, от начинающегося закручиваться вокруг женщины подобия смерча. Забравшись под купол, он изменил свое направление на обратное и ринулся вниз.

Эмма почувствовала необыкновенную легкость и спокойствие. Она очутилась в месте, которое очень любила в детстве, и в котором ей было всегда хорошо. После смерти своего отца Эмма стала любить одиночество и часто пряталась от людей на склоне высокого холма рядом с заброшенной кожевенной мастерской. С тех пор, как она с матерью переехала на новое место жительства и пошла в новую школу, потребность неприкасаемого личного пространства стала для нее необходимостью.

Ее укромное место находилось совсем не далеко от ее нового дома, и она приходила туда почти каждый день. Среди густого непроходимого кустарника девочка отыскала укромную площадку с плотно нависшими ветвями высокого кустарника.

Вид с этого места открывался восхитительный. Внизу небольшая речушка, а сразу за ней большое запущенное поле. Старые деревянные ящики превратились в стул и стол, а дырявое железное ведро – в камин. В этом месте Эмма была главной, она была хозяйкой этого кусочка земли. Здесь она мечтала о прекрасном будущем, которое приближается к ней с каждым новым днем.

К ее удивлению, за столько лет убежище и прекрасный вид из него совсем не изменились, хотя она прекрасно помнила, как за рекой на ее глазах рос новый жилой квартал. Но сейчас все было именно так, как в далеком детстве.

– Зачем ты здесь? – вопрос, прилетевший из ниоткуда заставил ее оглядеться.

Страха не было, только любопытство переполняло женщину. Никого вокруг не оказалось, и Эмма крикнула в пустоту:

– Я не знаю! С кем я говорю? Ваш голос кажется мне знакомым!

– Будем считать, что ты говоришь сама с собой. Ты пришла, чтобы узнать себя. Говори.

– Где я?

– В самом реальном из миров. Это твоя территория, и здесь ты можешь все.

– Я всегда мечтала построить на этом месте огромный красивый дом.

В тот же момент, к удивлению Эммы, она оказалась внутри великолепного дома с большими панорамными окнами. Это был даже не дом, а скорее дворец. С высокого потолка спускалась многоярусная хрустальная люстра. Необъятный мраморный камин вдохнул в зал тепло. Белые кожаные кресла и диваны прижались к стенам. Зал был почти без мебели, подчеркивая пустотой свои небывалые размеры.

– Я сдвигала ящики, освобождая крохотное пространство для танца, – еле сдерживая слезы, пролепетала Эмма. – Когда мне было грустно, я танцевала, и очень хотелось танцевать не одной. В пять лет меня отвели в школу бальных танцев, и мне очень понравилось кружиться под музыку. Но девочек было больше, чем мальчиков, и не самые перспективные девчонки, включая меня, танцевали без пары. По истечении года на зачетном балу мне пришлось танцевать одной. Было двенадцать пар и две одинокие девчушки в красивых платьях, но без мальчиков. Несложно догадаться, что одной из неудачниц оказалась я. Девочки в красивых бальных одеждах встали в круг в большом танцевальном зале. На скамейках сидело много взрослых, родителей учеников танцевальной школы. Под музыку из раскрывшихся в зал дверей выбежали мальчишки в строгих черных костюмах. Они встали напротив своих партнерш, а я и еще одна девочка остались без пары. Это было нестрашно, на репетициях ребята танцевали по очереди с каждой из девочек. Но прошел первый танец, затем зазвучала вторая мелодия, потом третья, четвертая, а мы с другой девочкой оставались в одиночестве. Нам приходилось танцевать с воображаемым партнером, подняв руки, как будто они лежат на чьих-то плечах. Я помню, как вторая девочка, Кэти Джонс, разрыдалась прямо посреди праздника. Она подбежала к своему отцу и, плача, уткнулась ему в грудь. Мужчина встал, он оказался огромного роста, и, взяв дочь на руки, он сам попытался заменить ей партнера по танцу. Его движения были столь угловаты и нелепы, что вызвали смешок в зале. Подбежала преподавательница танцев, миссис Лоук, и попросила мужчину сесть. Он отказался, и тогда она указала ему на дверь. Мой отец, Рон встал со своего места и сказал, что все происходящее неправильно. Все остальные взрослые люди промолчали. Я стояла в этот момент рядом с мамой и отцом. Папа Кэти, держа дочь на руках, тут же покинул школу. Миссис Лоук громогласно взвизгнув, подбежала к моему отцу и процедила: «Вы тоже уходите?». Я хорошо помню, как он сказал: «Нет, мы продолжим». Держа меня за руку, он прошептал: «Танцуй так, будто тебя держит за руки самый лучший танцор в мире, и ты должна помочь ему завоевать золотую медаль. Он очень надеется на тебя, помоги ему». В этот вечер я танцевала как никогда до этого. Я была единственной девочкой без пары, но я танцевала для своего любимого папы и делала это изо всех сил.

– Но ты не удостоилась ни одного призового места на том балу, – с грустью произнес неведомый голос.

– Но я танцевала для папы, и он очень гордился мной. На следующий год он перевел меня в другую танцевальную школу, и там у меня был прекрасный партнер.

– А ты знаешь, что стало с танцевальной студией миссис Лоук?

– Я этого не знаю, возвращаться обратно мне не хотелось. Эта история преследовала меня долгие годы, мне и сейчас трудно об этом говорить.

– Эта школа закрылась на следующий день, – голос из ниоткуда, казалось, потешался над сказанным. – Мистер Джонс спонсировал школу Анны Лоук, бывшей чемпионки США по бальным танцам, но она не знала, за чей счет живет, и никто не знал. Кстати, Кэти Джонс стала примой в ведущих мюзиклах Бродвея. Ее голос и пластика покоряют сердца американцев. Правда, она выступает под псевдонимом, все-таки ее отец теперь известный конгрессмен.

– Я этого не знала. Но очень рада за Кэти. Но почему взрослые не вступились за двух одиноких девочек на том балу?

– Но у всех остальных были пары. И, возможно, Джонс и твой отец высказались лишь потому, что их дети оказались обиженными. Ты же часто думала об этом.

– Мой отец встал бы на защиту любого обиженного ребенка, – уверенно возразила Эмма.

– Но об этом можно только догадываться, – голос, накрывающий ее, ничего не утверждал и даже ничего не спрашивал.

Эмме стало не по себе. А как бы она поступила, если бы сидела среди тех счастливых родителей, которые наслаждались балом. Промолчав, ты объясняешь своей совести, что сегодня так надо и убеждаешь себя в правильности молчания или говоришь себе, что это воля небесная или еще что-нибудь, от чего тебе становится легче.

– Если бы все было по-другому, как бы поступил мой отец и мистер Джонс? – с надеждой вопрошала Эмма.

– В том-то и дело, что точно так же, – бесстрастно отвечал голос. – Меняются декорации, но никогда сам сценарий. Вы, люди, приписываете высказывания и поступки обстоятельствам, чтобы оправдать самих себя. Джонс и твой отец поступили бы еще более жестко, если бы другие девочки оказались в таком положении. По отношению к своим детям они терпели до последнего.

– Значит ли это, что путь человека предопределен? – разочарованно спросила Эмма.

– Не так, как ты думаешь! Каждый выбирает заранее сюжет испытаний, но жизнь на Земле это командная игра, и все время приходится вносить в нее коррективы.

Взаимодействие с другими людьми предполагает право выбора и, самое важное, поиска. Предугадывая твой вопрос о смысле жизни, сразу отвечу, ее смысл в преодолении.

– В преодолении? – удивилась Эмма.

– Именно так. Чтобы было понятно: человек зарабатывает очки за каждый свой поступок. Преодолевая себя, добиваясь поставленной цели, ты движешься вверх. И наоборот.

– Но цели бывают разными и пути достижения тоже!

– Нет, цель одна – быть счастливым за свой счет, несмотря ни на какие внешние обстоятельства. Не бывает счастья за счет других людей. Если они оплачивают твои наслаждения, то потом придется расплатиться вдвойне. Надо научиться создавать и делиться этим.

– Но в реальной жизни все совсем по-другому, – не выдержала Эмма. – Неужели ты этого не знаешь? Может быть людям неизвестно, то о чем ты сейчас говоришь. Да и с кем я говорю, я же тебя не вижу!

– У каждого своя реальность, хотите вы этого или нет. Для одних Эмма – хороший человек, для других – нет, для третьих ее не существует. Впрочем, ты хотела посмотреть на меня. Твое желание закон, закрой глаза и вдохни поглубже.

Эмма сделала все, как сказал голос, и с опаской открыла глаза. Перед ней стояла Эмма Рунге. Точнее копия, но не такая, как она о себе думала. Эта другая Эмма была спокойна и уверенна. Такой женщина всегда мечтала быть. Было ощущение, что она попала на прием к самой себе.

– Расскажи мне, где я сейчас, – настороженно поинтересовалась Эмма.

– Но ты же слышала, что есть Ад и Рай.

– Так я в Раю?

– Тебе решать! Есть время, где ты бесконечен и все мечты становятся твоей новой реальностью. Все крутится вокруг тебя одной, все подчинено твоим желаниям. Сейчас ты именно здесь. Та девочка, которой не хватило пары на балу, теперь будет выигрывать все, абсолютно все танцевальные конкурсы.

Эмма задумалась и спокойно ответила:

– Это не по мне. Где же радость от победы, если она предопределена? Это больше похоже на Ад.

– Похвально, – улыбнулась другая Эмма. – Но многие, не задумываясь, выбирают именно это место и убеждены, что это Рай. Есть и другое время, где ты вместе с такими же как и ты, идешь на встречу к самому себе и каждый раз ставишь перед собой все новые и новые задачи. В этом мире ты готовишь себя к будущим путешествиям.

– Это то, что нужно, – восторженно вскрикнула Эмма. – На земле в кругу друзей можно испытать подобные ощущения. Но прости, я, кажется, перебила тебя.

– О нет, не извиняйся.

– Хотела спросить про Ад, про огонь пожирающий плоть грешника, – не удержалась Эмма. – Нам с детства об этом твердят.

– Но те же люди, кто пугают вас, утверждают, что тела свои вы оставляете на земле. С плотью грешника промашечка выходит. Человека трудно напугать постоянным беспокойством и угрызениями совести, такой и на земле живет в Аду, вот люди и придумали всепоглощающий ужас.

– Но если все предопределено, то в чем виноваты грешники? – удивилась Эмма. – Разве не вы несете ответственность за этих людей?

– Мы арбитры, а вы игроки. Правила известны. Не все находятся в равных условиях, но это ими же и определено. Наше дело выставлять оценки и контролировать соблюдение оговоренных заранее правил. Вот и все.

– А для чего созданы порталы времени? – задала свой следующий вопрос Эмма. – Разве не для того, чтобы помогать людям? И почему они доступны одним и скрыты от других?

– На Земле всегда присутствуют 400 человек, обладающих особым даром видеть будущее, прошлое и настоящее. На смену одним приходят другие, но их количество неизменно. Порталы времени дают им возможность перемещаться физически, а не только с помощью мысли. Сорок человек из них известны людям. Их называют провидцами, экстрасенсами, много для них придумано названий. Остальные не известны широкой общественности. Все они поддерживают равновесие на вашей планете. Они живут ради других людей, и это тяжелый труд.

– Неужели я избранная? – с надеждой и страхом спросила Эмма.

– Ты гость, но гость желанный. Ты можешь выбрать любое из времен и там остаться. Ты можешь получить ответы на любые вопросы.

Эмма лихорадочно думала, что же такое спросить, но ничего стоящего не приходило в голову. Надо было бы узнать что-то важное для всего человечества.

– Я хочу знать, – смущаясь, начала женщина, – наверное, это слишком простой вопрос… Виктор Дорохов… Ты понимаешь, о чем я хочу спросить?

– Этот мужчина будет всегда любить тебя, и ты его тоже. Это предопределено. Вы будете жить…

– Не продолжай! – радостно закричала Эмма. – Я не хочу знать, как и сколько мы проживем.

– Вижу, ты не собираешься оставаться.

– Нет, не собираюсь. И Рай и Ад есть на Земле. Я хочу назад, но, пожалуй, еще один вопрос или это будет просьба. После смерти я хочу остаться с любимым человеком, и не хотелось бы попасть в Ад.

– В виде исключения я замолвлю за вас словечко, – рассмеялась другая Эмма. – Теперь тебе не о чем беспокоиться.

– Да, еще, – спохватилась женщина. – Профессор Максимов, что ждет его?

– Его книгу скоро напечатают. Он станет знаменит. И пора ему уже признаться своей соседке, зачем он ходит так часто к ней звонить по телефону. Эта женщина к нему тоже неравнодушна.

– Он пишет книгу?

– Да, более десяти лет. Это исторический роман о большой и прекрасной истории любви. Ты спрашиваешь о других, и это похвально, ты собралась уходить?

– Пора, наверное, прощаться, – с грустью прошептала Эмма. – Я думала, что у меня столько вопросов, а я почти ничего не спросила.

– Все ответы уже внутри тебя. Ты всегда можешь на это рассчитывать. Откровенный разговор со своим «я» для большинства людей не доступен. Они избегают такого диалога и стараются лгать, даже оставаясь наедине с самим собой. Все это происходит из-за неуверенности в себе. Каждый на земле должен стремиться преодолеть беспокойство. Уверенность в своих силах – это не привнесенный оптимизм, а кропотливый труд. Многим проще поверить кому-то, чем себе самому. Впрочем, все это известно каждому. Напоследок, дам тебе всего один совет – если будет трудно, поговори со своим отражением в зеркале.

Через мгновение Эмма оказалась вновь в церкви. На нее испуганно смотрели Дорохов и Максимов.

– Я была там! – прошептала Эмма. – И профессор оказался прав, там можно было остаться.

– Но ты вернулась! – не скрывая своей радости, воскликнул Виктор.

– Я не могу без тебя Дорохов. Ангел, а мне кажется, я говорила именно с ним, обещал мне, что ты меня будешь любить вечно. Я хочу быть с тобой.

– Значит, ангел сказал тебе то, что я не успел сказать, хотя очень хотел.

Глядя на влюбленных, Максимов всхлипнул от умиления и задумчиво произнес:

– Портал действительно существует? Но вы никуда не исчезали. Несколько мгновений вы находились внутри этого странного вихря, но он стих. Может быть, вам все привиделось, извините за недоверие.

– Может и так! – укоризненно посмотрела на него Эмма. – Но мне также привиделось, что совсем скоро издадут вашу книгу. Вы станете очень известным. Но самое главное ваша соседка готова ответить взаимностью на ваши к ней чувства.

– М-да, – промычал обескураженный профессор. – Мои чувства к Розе, действительно, военная тайна за семью печатями. Неужели она ко мне неравнодушна? Если это так, то это здорово. А книга, да, моя рукопись уже много лет не вызывает интереса у издательств. Неужели все, что вы говорите, правда! Впрочем, как бы вы могли узнать обо всем об этом, не побывав там.

Пораженный услышанным Максимов мечтательно посмотрел вверх и благодарно улыбнулся.

– Что по ту сторону? – не удержался Дорохов.

– «Что внизу, то и вверху, что слева, то и справа. И все это иллюзия и истина». Так сказано в дневнике моего деда. Я, наконец, поняла смысл этого изречения. Все наши с тобой открытия, сделанные вплоть до этой минуты, были тому подтверждением. Иерусалим как и место казни Иисуса, которые для большинства людей по сей день – абсолютная истина, оказались для нас иллюзией, и наоборот – иллюзорный потерянный город, как выяснилось, был настоящим местом, где происходили библейские события. Сталин приложил столько усилий, чтобы обрести истину, построил столько культовых сооружений для этого, но все они тоже превратились в иллюзию. А истина была спрятана в другом месте у всех на виду. А уж сколько иллюзий связано с историческими личностями, такими как Иван Грозный или, например, Роксолана. А ведь истина рядом, просто не бросается в глаза. Все чудеса вселенной всегда вокруг нас, но большинство людей не замечает этого. Все зависит от нашего угла зрения. Одним дано от рождения увидеть скрытое, другим надо напряженно вглядываться, третьи даже не станут об этом задумываться. Но Рай и Ад в наших руках и выбор всегда за нами. Сейчас я все это отчетливо понимаю.

С этими слова Эмма обессилено опустилась на пол рядом с Дороховым и закрыла глаза. Она пришла в себя только на следующий день в квартире Виктора, который все это время не отходил от нее ни на шаг. «Как же хорошо, что он рядом, – подумала Эмма, – хоть бы ангел оказался прав».

* * *

Посреди ярко освещенной комнаты в кресле сидел Патрик Стоун. Вокруг него столпились офицеры ЦРУ, включая Курта Тейлора и Линду Шапиро.

– Мистер Стоун, вы находитесь на территории США в специальном учреждении. У нас есть доказательства вашего участия в убийствах гражданских лиц, а также в уничтожении офицеров специальных служб.

– Кто меня об этом спрашивает?

– Расследование веду я, генерал Чарлсон.

– Савски подчинялся именно вам?

– Да, и я не доглядел за ним, о чем очень сожалею. Так вы признаетесь в предъявленных обвинениях?

– Прежде чем я отвечу на ваши вопросы, могу я задать один единственный свой?

– Задавайте!

– Я не могу пошевелиться. Звучит смешно для современного человека, но я уверен, что на мне лежит заклятие. Могу ли я избавиться от него?

– Не могу вам ничего обещать, но подтверждаю, что врачи, обследовавшие вас в замешательстве. Нам поступило странное сообщение, адресованное именно вам. В нем говорится, что если мы ознакомим с ним вас, то вы будете предельно откровенны, и ваше тело получит некоторое облегчение. Позвольте, я его прочту.

– Прошу вас!

Генерал зачитал краткий текст: «Истина освободит выполнившего свое предназначение».

Стоун хорошо понимал, от кого это послание. Суфийский орден вынес старинное определение, и ему оно ему было хорошо знакомо.

– Я виновен, – тихо произнес Стоун. – Я признаюсь в убийствах. Савски отравлен мною и Курт Тейлор здесь не причем. Я не доверял Генри Смиту и подмешал ему смертельный яд.

– Подробнее об этом, – попросил Чарлсон.

– Мы с Савски занимались поиском «звездных врат», местом перехода в другое измерение. Я отравил Савски и сфабриковал улики против Тейлора. Смит мог разоблачить меня, и мне пришлось убить его.

– Тейлор, вы подтверждаете слова своего подчиненного?

– Да, генерал! Я и мой отдел были втянуты в странную историю. Мой подчиненный Генри Смит скончался в Московской больнице.

– Вы можете это дальше прокомментировать? – Чарлсон вновь обратился к Стоуну.

– Савски предложил мне работу и внедрил меня в отдел 4268. Ресурсы генерала, казались мне безграничными. В Бостоне я нанял бывшего полицейского и платил ему за слежку за домом Карла Рунге. Когда мы узнали о записях Карла, мой агент подменил собой наш отдел и выступил от его имени переговорщиком с нашим информатором.

– Кто прислал это странное сообщение «истина освободит выполнившего свое предназначение», и что оно означает.

– Я работал на Ближнем Востоке с религиозно-мистическими сектами. Они могут наложить и снять заклятие. Это месть из моего прошлого, настигнувшая меня в Москве.

– Эмма Рунге приблизилась к ответу, где находятся эти так называемые «врата»?

– Нет, сэр! Ее и меня ждало разочарование, никаких «звездных врат» не существует. «Карта Рома» и «Копье Василевса» всего лишь красивая легенда.

– Что еще вы хотели бы добавить к сказанному?

– Ничего, генерал, – сказав это, Стоун почувствовал пальцы ног.

* * *

Спустя двенадцать дней после ночного посещения храма Василия Блаженного, Эмма и Виктор вновь прилетели в Стамбул. Мехмет выглядел бодро, но при каждом удобном случае подчеркивал, что перенес тяжкое ранение, и ему предстоит долгое лечение. Иногда, правда, он забывал о нем и хромота куда-то исчезала.

Он просил вновь и вновь повторить рассказ о чудесном путешествии Эммы. Его поразило, что, как и было предсказано, Георгию Ивановичу Максимову предложили издать его книгу на самых что ни наесть выгодных условиях. Будучи под впечатлением произошедших событий, профессор сделал предложение руки и сердца соседке Розе, и та без промедления согласилась.

Сначала Мехмета очень огорчило, что Эмма не спросила о его будущем, но, поразмыслив, он философски заметил, что его больше увлекает прошлое.

«Карту Рома» решено было оставить на попечение суфийскому ордену. Что касается «копья», то турок отказался его брать, мудро рассудив, что этим двум вещицам суждено быть порознь, и не ему вносить изменения в ход истории.