Текст книги "Метагалактика 1995 № 1"

Автор книги: Игорь Волознев

Соавторы: Дмитрий Несов,Александр Логунов,Виктор Потанин,Алексей Поликарпов,Александр Комков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

В коридор вышли двое людей в ватниках и ушанках. Но они свернули в другую сторону и пошли куда-то прочь от приятелей, вдоль по коридору. Прошли одну лампочку, вторую, а третья светила так далеко, что две темные фигуры растворились в ее желтых сумерках.

– Видал? – процедил Вадик сквозь зубы. – Что они здесь делают в такое время? Им что, сверхурочные платят?

– Но ведь рабочий день еще не кончился, – возразил Сергей.

– Да брось ты. Рабочий день, скажешь тоже… Уже в два часа дня на стройке никого нет. Ладно… Пошли дальше.

Не доходя до следующей лампочки, Вадик насторожился и замедлил шаги. Жестом велел приятелю остановиться. В том помещении, где вчера он видел потайную дверь с вылезавшим из нее рабочим, теперь горел свет и раздавались какие-то звуки. Характер звуков свидетельствовал о том, что там работали.

Вадик осторожно заглянул в помещение и в досаде скривил рот. Из-за его спины выглянул Сергей.

Это была небольшая квадратная комната с низким потолком, каких было полно в подвале. Кирпичная кладка стен была обнажена, на полу, как и всюду, лежал мусор и щебень. У стены с голого провода свисала лампа, смутно освещая часть помещения и двух рабочих. Они лопатами загребали мусор и укладывали его на носилки.

Вадик отступил назад.

– Черт, – прошептал он. – Надо же им было оказаться именно в этой самой комнате!

– Наверно, они скоро уйдут, – сказал Сергей.

– Будем надеяться.

Вадик, возбужденно дрожа, отступил в тень стенной ниши. Сергей продолжал наблюдать.

Вид работавших показался ему странным, хотя удивляться вроде бы было нечему. Просто очень уж старыми были ватники на работягах, словно их подобрали с какой-то свалки. Ветхие, гнилые, с многочисленными прорехами, из которых торчала грязно-серая вата. Под стать одежде были и сапоги. Подошвы едва держались. Драные ушанки были несуразно велики, головы совершенно тонули в них.

«Странные рабочие, – подумал Сергей. – Похожи на бродяг. Если б они развели тут костер и сидели грелись, то можно было бы подумать, что это бродяги. Но ведь – работают, надо же…»

Он хотел поделиться своими соображениями с Вадиком, но не успел: рабочие поверх мусора положили лопаты, подняли носилки и направились в ту сторону, где затаились искатели сокровищ. Сергею пришлось отпрянуть в тень.

На их счастье, это было самое темное место в коридоре – как раз посередине между двумя лампами, да еще тут была одна из многочисленных ниш, образованных обвалившейся кирпичной стеной. Приятели не дышали, когда мимо них, буквально в метре, рабочие проносили носилки. Один из рабочих повернул голову и посмотрел в их сторону. Но, видно, не разглядел их в темноте. Две фигуры с носилками прошли мимо и звук их шагов смолк где-то вдалеке, в районе лестницы.

На Сергея словно повеяло холодом, когда эти странные рабочие поравнялись с ним. Он стоял с полуоткрытым ртом и запрокинутой головой, сотрясаемый нервной дрожью, пока они не прошли и не исчезли вдали.

Сходные ощущения испытывал и Вадик, но он справился с ними быстрее. Вадик шумно выдохнул, тронул приятеля за локоть.

– Ушли… – прошептал он так тихо, что Сергей едва расслышал его. – Путь вроде свободен…

Вадик шагнул в помещение, где только что работали строители. Сергей остался стоять.

– Ты что? – Вадик вернулся к нему.

– Не знаю, – Сергей, наконец, тоже перевел дыхание. – Что-то ноги ослабли…

Вадик выдавил ухмылку.

– Испугался каких-то паршивых работяг?

– А ты?

– Что – я?

– А ты не испугался?

Вадик скорчил презрительную гримасу.

– Было б чего бояться. Пошли.

– А если они вернутся?

– Не вернутся. Они же лопаты взяли с собой. Если б хотели вернуться, то лопаты не забирали бы…

Вадик взял приятеля за руку и они вошли в неярко освещенное помещение.

– Их, наверное, начальство сегодня работать застави… – начал Вадик и недоговорил.

Внезапно погас свет. Погас повсюду в подвале. Охвативший ребят страх был так силен, что целую минуту они не могли не то что сделать шаг, но даже вздохнуть полной грудью. Если б не рука Вадика в его руке, Сергей бы, наверное, сошел с ума от ужаса, завопил бы, бросился бежать.

Свет погас внезапно и необъяснимо, поскольку еще не было шести часов. Более крепкий Вадик пришел в себя первым, нашарил в кармане фонарик и зажег его. Луч осветил замусоренный пол и кирпичную стену.

– Ничего особенного… Сторож погасил раньше времени… – предательская дрожь в голосе Вадика выдавала его страх. – Это даже нам лучше… Теперь-то мы точно будем знать, что сюда никто не придет.

Сергей не ответил. Разговаривать у него не было никакой охоты.

– Вот сюда я зашел вчера, чтобы не попасться на глаза рабочим, – шепотом продолжал Вадик, – и вон там, – и он направил луч на левую стену, – была дверца, из которой вылез пьяный…

Вадик направился к стене. Сергей почти автоматически двинулся за ним. Вадик присел перед стеной, осветил ее фонариком.

– Странно, – пробормотал он. – Дверь была именно на этом месте… Такая низкая, квадратная…

– Может, это не та комната? – дрожа, пролепетал Сергей.

– Исключено. Потайная была здесь, вот в этой стене. Ну, может быть, чуть левее, или правее… Не стой ты, как чурбан! Зажги фонарик.

Сергей торопливо включил фонарик. Он светил на кирпичную стену, в то время как приятель тщательно исследовал все выемки и выступы на ней.

– Потайные двери делают так, чтобы их не отличить от остальной стены… – шептал Вадик. – Вчера мне показалось, что она работает на механизме… В старину во многих домах делали такие двери… Надо отыскать секретную кнопку, которая приводит в действие механизм…

Фонарик дрожал в руке Сергея. Он поминутно оглядывался назад, в сторону коридора.

– Вадик, – тихим шепотом заговорил он. – Ты заметил, какие лица были у этих рабочих?

– Идиотские, какие же еще.

– Нет, я тебя серьезно спрашиваю. Вадик оглянулся на него удивленно.

– Я как-то не обратил внимания на их лица. Я на них и не смотрел даже.

– Вадик, у них лица были какие-то странные… Коричневые… С таким оттенком… Знаешь…

– Ну, каким?

– Как у черепа…

– Тьфу! – Вадик выругался. – Заткнись ты со своими дурными разговорами. И так тошно. Свети лучше фонариком, пока я буду искать кнопку…

– Может, пойдем отсюда? А придем в другой раз, днем, когда будет гореть свет… А, Вадик?

Вадик колебался. Ему тоже очень хотелось дать деру из этого жуткого места, где все, даже кирпичи в стене, вызывало в нем непроизвольную дрожь.

– Нет, – решился он. – Раз уж пришли, то давай искать. Алкаш же тот умудрился как-то открыть эту дверцу, а мы что, глупее его?

– Прошу тебя, пойдем…

– Не хнычь. Посвети левее…

Ища кнопку, Вадик методично надавливал на все кирпичи подряд.

– Еще минута, – всхлипнул Сергей, – и, если не найдем, уходим. Я точно ухожу!

– Найдем, найдем…

Но кнопка не отыскивалась. Вытирая пот со лба и отдуваясь, Вадик уселся на грязный пол спиной к стене и вытащил из кармана монету, чтобы ее видом удержать Сергея. Тот осветил ее фонариком. Монета сверкнула в луче, и Сергею показалось, что профиль на ней неуловимо изменил выражение…

– Представь, что таких монет полный сундук, – сказал Вадик, подбрасывая ее на ладони. – И мы уйдем, не добравшись до него?

Тут и он взглянул на монету. Из его горла вырвался непроизвольный вскрик. Выбитый на монете зверюга, казалось, ожил, скалился его рот, раздувались ноздри, в ярости сузились глаза… Это было что-то невероятное!

Вадик со сдавленным воплем отшатнулся к стене. И тут случилась еще одна неожиданная вещь. Откинувшись спиной на стену, он, видимо, нажал на ту самую кнопку, которую так долго искал. По этой или по какой другой причине часть стены быстро и бесшумно раскрылась вовнутрь, и навалившийся на нее Вадик, потеряв равновесие и выронив монету, рухнул навзничь. Половина его туловища ушла в непроницаемо-черную дыру.

Сергей замер с фонариком в руке. Луч освещал Вадиковы ноги, торчащие из темноты квадратного проема. Тьму проема слабый свет фонарика рассеять был не в силах.

Вадик из темноты издал какой-то глухой звук, видимо что-то сказал, но что – Сергей не расслышал. С нарастающим страхом он смотрел, как ноги Вадика втягиваются вслед за туловищем в темноту за дверью. У Сергея сперло в груди. Как зачарованный, он смотрел на эти медленно втягивающиеся ноги. Вадик вползал в проем как-то странно, словно его кто-то тащил туда: ноги его не шевелились. Наконец в пятне фонарного света остались только подошвы ботинок, вот пропали и они. Вадика поглотил мрак.

Сергей опомнился. Там, где только что сидел Вадик, поблескивала на полу золотая монета. Трясущейся рукой Сергей подобрал ее и засунул в карман куртки. С минуту он сидел на корточках перед черным проемом, собираясь с мыслями. В голове царил хаос, бил озноб, рука, держащая фонарик, тряслась. Сергей лихорадочно раздумывал, броситься ли назад, к лестнице, или заглянуть в эту черную дыру… Вадик потом обвинит его в трусости, в том, что он подло бросил товарища одного, но Сергей был не в силах вынести душившего его страха, он безумно боялся этого непроницаемо-черного отверстия, этих кирпичных стен, даже этого темного, сгустившегося вокруг него воздуха, в котором медленно угасал свет фонарика.

Он выпрямился, шагнул к коридору, как вдруг услышал приближающиеся оттуда шаги. При мысли о страшных рабочих грудь его словно сдавило обручем, а стены зашатались. Слепой страх толкнул его прочь от коридора, к дыре, в которой исчез Вадик. Больше всего на свете он нуждался в руке товарища. Где он там? Где?

Шаги приближались. Сергей погасил фонарик, наклонился и пролез в проем потайной двери.

Он оказался на самом верху каменной лестницы, в обширном помещении, потолок и стены которого тонули в темноте. Сергей мог рассмотреть только середину помещения, куда спускались ступени. Там реял какой-то странный, мертвенно-голубой свет. Сергей смотрел и не верил глазам. У подножия лестницы на грязном полу полулежал Вадик, со всех сторон окруженный существами, в которых Сергей тотчас узнал человеческие скелеты. Это были именно они – коричневые, окаменевшие суставы рук и ног, грудные кости, позвоночники, на которых, как на кольях, сидели черепа с пустыми глазницами и щербатыми оскаленными ртами. Сергея затрясло. Крик, готовый вырваться из его рта, заглох в горле, на глаза наплыла пелена. Ужас душил его, но он сидел, не в силах отвести глаз от страшного зрелища.

Скелеты шевелились, кости их негромко бряцали. Вадик, тихонько завывая, встал на ноги и попытался подойти к лестнице, но сидевшие на нижних ступеньках скелеты бросили в него камни. Один угодил Вадику в подбородок, разбив в кровь губы. Вадик бросился назад, но камни встретили его и там. Он был в кольце. Скелеты швыряли камни в человека. Скоро у Вадика было разбито все лицо, проломлена голова. Он упал. Камни продолжали лететь, превращая его тело в кровавое месиво…

Сергей бросился назад, но тут дверца начала закрываться, защемив его в проеме. Сергей дергался, толкал створку, наконец вырвался в знакомое помещение подвала. Дверца за его спиной встала на свое место и исчезла, слившись с кирпичной стеной.

Сергей затравленно озирался. Кругом темень, хоть глаз коли. Куда бежать? Где выход в коридор? Он нашарил в кармане фонарик, достал его, причем едва не выронил, до того тряслись руки. Включил.

Прямо перед ним в луче света стоял скелет. На нем был старый ватник и такие же штаны. Череп тонул в лохматой ушанке. В суставах пальцев был зажат камень. Сергей дико завизжал, бросил фонарик, закрыл лицо руками и наклонился, ожидая удара камнем в голову… И в этот миг в помещении зажглась лампочка. Это было похоже на чудо! Смутная, желтая, осветившая только один угол, она придала Сергею силы. Рука скелета разогнулась, но Сергей дернулся вбок, и брошенный камень пролетел мимо, свистнув возле его уха.

Сергей бросился бежать. Он вихрем промчался мимо страшного существа. Выскочил в коридор. Кто-то из темного бокового ответвления бросил камень, который угодил Сергею между лопаток. Но это только прибавило скорости беглецу. С истошным воплем он помчался к лестнице, в несколько прыжков одолел ее, и тут свет в подвале снова погас, на этот раз окончательно. Сергей оказался в кромешной тьме. Но сейчас он знал, что налево – траншея, там открытое небо, там сторож, спасение!

Ощупывая руками стену, спотыкаясь, падая, разбивая в кровь колени и поднимаясь снова, он бежал куда-то в темноту, туда, где, по его расчетам, должна была находиться траншея. Несколько раз ему казалось, что возле него возникают какие-то бесшумные темные фигуры. Он их не видел, но чувствовал их присутствие по знобливой дрожи, которая внезапно обдавала его с ног до головы. Два или три раза в него швыряли камни; один, отрикошетив от стены, рассек ему бровь.

За очередным углом в лицо ему повеяло свежим воздухом. В холодном ветре он сразу ощутил союзника. Воздух словно влил новые силы в его измученно, издерганное страхом тело. Темные фигуры пропали. Он все время шел навстречу ветру, и вскоре стало как будто светлее. Впереди показалось дно траншеи, большие трубы, а над траншеей – небо, хоть и темное, моросящее дождем, но все же намного светлее зловещего подвального мрака!

Из последних сил Сергей устремился туда, и вдруг увидел, как справа вырос мрачный силуэт в ватнике и ушанке. Взметнулась темная рука. Костлявые, твердые как камень пальцы обхватили его запястье. Сергей закричал, отдернул руку и рванулся вперед. Что-то хрустнуло. Страшная конечность продолжала обвивать его кисть, но уже не тянула назад. Фигура, взмахнув обрубком руки, отпрянула.

Сергей выскочил под открытое небо. Мелкий дождь освежил его разгоряченное лицо. На руке висела оторванная иссохшаяся человеческая кисть. С ужасом и отвращением он стряхнул ее, споткнулся обо что-то и упал на груду досок. Последнее, что ему запомнилось из событий той кошмарной ночи – это лай сторожевой собаки, бегавшей где-то наверху, у края котлована…

Лишь к вечеру следующего дня он пришел в себя. Он лежал на больничной кровати. Гудело в голове, по всему телу ныли ссадины и синяки. А еще через день, когда он окончательно поправился, к нему в палату явился милиционер. Оказалось, Вадик пропал. Родители заявили в милицию. Пришлось поведать о вечернем походе в подвал, ну и приврать кое-что, конечно. Не рассказывать же об оживших скелетах! Так недолго и в психушку угодить.

Труп нашли через неделю. К тому времени Сергей уже выписался из больницы. Вадика откопали из-под завала. Авторитетная комиссия заключила, что на него обрушился потолок.

В последний путь Вадика провожали сокурсники из ПТУ. Сергей шел за гробом мрачный и молчаливый.

– Шестой… – многозначительно шептали у свежевырытой ямы.

Сергей вспомнил о монете почему-то именно в тот момент, когда гроб опускали в могилу. Побледнев, он торопливо сунул руку в карман куртки…

Вместо монеты явился на свет какой-то глиняный черепок. Сергей его отшвырнул, словно это была ядовитая змея.

Карлик императрицы

Замирая от гордости, Гинго шел за Астиальдой. Это было нечто неслыханное. Императрица пригласила его, презираемого всеми шута, в свои уединенные покои!

Астиальда была молода и ослепительно красива. Гинго она казалась самой прекрасной женщиной из всех, какие были во дворце, а было их тут немало. Муж Астиальды – император Олеарии и повелитель одиннадцати королевств, могущественный маг Гомбарум, был большим поклонником прекрасного пола. Девушек свозили к нему со всех концов империи, причем для службы при высочайшей особе отбирали самых красивых. Они служили горничными, танцовщицами, музыкантшами, певицами; многие из них были наложницами Гомбарума. Выбор имелся превеликий; при виде стольких ножек, талий, плеч и хорошеньких мордашек впору было совсем потерять голову, но Гинго оставался верен своей госпоже.

Видеть ее приходилось ему нечасто – только на пирах или во время ее прогулок по аллеям дворцового парка. В эти минуты в Гинго словно вселялся какой-то сумасшедший бесенок. Он начинал прыгать, кувыркаться, хохотать, свистеть и кричать, подражая голосам зверей и птиц, а то вдруг набрасывался на других карликов и принимался их толкать и колотить, вызывая в толпе шутов невообразимую суматоху. Императрица замечала Гинго и милостиво улыбалась ему. Однажды, когда он ее очень рассмешил, она даже позволила поцеловать себе руку. Рука ее, унизанная перстнями, была холодна и бела, как снег. Гинго потом целый месяц ходил шатаясь, закатывал глаза и мечтал умереть у ног своей госпожи за ее единственный взгляд. О, это была бы сладкая смерть! «Астиальда, я люблю тебя…» – шептал он вечерами, отходя ко сну, и просыпался наутро с теми же словами, рисуя в воображении пленительный облик, улыбку и глаза, сверкающие, как две голубые льдинки в морозный солнечный день.

«Сегодня случится что-то необычайное», – думал Гинго, идя следом за госпожой по бесконечной анфиладе комнат, вдоль мраморных колонн и величественных статуй.

Астиальда шла чуть впереди. Карлик вдыхал ароматы ее духов и от восторга у него кружилась голова. Ему хотелось закричать что есть силы и закувыркаться, но, сознавая серьезность момента, он шел степенно, маленькими быстрыми шажками, почти не дыша.

Астиальда была чудо как хороша в облегающей белой юбке с газовыми кружевами, шелестящими по полу, и в наброшенной на плечи голубой мантии! Сочетание белоснежного и голубого удивительно шло ее неземному облику. Высокая стройная фигура молодой императрицы выражала гордость и величие. Глаза излучали блеск. За всю дорогу она ни разу не взглянула на коротышку Гинго. Лишь когда они оказались в просторной шестистенной комнате без окон, освещенной высокими свечами в золотых шандалах, она обернулась к нему. Загадочная улыбка тронула ее тонкие губы.

– Вчера я вопрошала древнюю книгу, найденную в заброшенных катакомбах Кен-Корроса, – сказала она. – Я не хотела по ее буквам, посредством магической формулы, узнать имя человека, который был бы всецело предан мне…

Она подошла к громадному фолианту в бронзовом переплете, лежавшему на специальной подставке, и коснулась его рукой.

– Я перебирала имена множества придворных, вельмож и рыцарей, которые постоянно толпятся вокруг меня и оказывают мне всевозможные знаки преданности и любви, – продолжала императрица, – но книга отклонила их все. Не нашлось среди них того, кто готов ради меня броситься в пасть к дьяволу… Отчаявшись отыскать такого человека среди вельмож, я стала перебирать имена слуг, и тут буквы сложились в имя «Гинго»…

Карлик, устроившийся у ее ног, при звуке своего имени вскочил и порывисто воскликнул:

– Да, да, моя госпожа!

– У меня нет оснований не верить оракулу, – добавила Астиальда, – я ведь тоже владею магическим искусством, хотя далеко не так сильна в нем, как мой муж, император Гомбарум…

Гинго с учащенно бьющимся сердцем отвесил императрице поклон – слишком торопливый и смешной, как, впрочем, все, что он делал. Но лицо Астиальды оставалось серьезным.

– Узнав о твоей преданности, – продолжала она ровным голосом, – я вопросила о тебе чудесную поверхность этого подноса… – Тут она взяла лежавший возле книги черный овальный поднос, украшенный по ободу драгоценными камнями, и опустила на пол, чтобы карлик мог видеть его зеркально-гладкое дно. – Смотри, Гинго, сейчас ты увидишь в нем себя…

Астиальда произнесла заклинание и взмахнула рукой. Черная поверхность подноса подернулась мерцающей рябью, в которой замелькали золотые и серебряные блестки. И вдруг, словно соткавшись из этих блесток, в овале подноса проступило лицо…

Гинго встал на четвереньки, вглядываясь в него. Минут десять он созерцал молодое, удивительно красивое, обрамленное черными вьющимися волосами лицо, которое показывала ему магическая поверхность. Вскоре в ней отражалась уже вся стройная, мускулистая фигура незнакомца.

Гинго поднял на императрицу удивленные глазки.

– Что за прекрасный юноша виден там? – спросил он.

– Это ты и есть, – сказала Астиальда.

– Я? – изумился Гинго. – Невероятно… Ты шутишь! – с воплем горечи и обиды он отпрянул от подноса, – Мне никогда не быть таким! Я смешной уродливый карлик, которого не любит никто в целом свете и у которого один удел – страдать…

Он закрыл лицо руками. Беззвучные рыдания сотрясли его тельце.

– Слушай меня, Гинго, – сказала императрица. – Поверхность волшебного подноса показывает истинную сущность вещей. Если она показала тебя таким, значит, ты такой и есть. Прекрасный юноша, настолько прекрасный, что я всю ночь любовалась на твое изображение… – Тут она сделала многозначительную паузу. Гинго отвел от лица свои маленькие ладони. – Но сегодня утром, расспросив слуг, я была весьма опечалена, узнав, что Гинго – это карлик… – добавила она.

– О ужас, мне лучше бы не рождаться на свет! – Гинго вновь разрыдался.

– Я любовалась тобой всю ночь, – продолжала Астиальда. – От упоения твоей красотой у меня захватывало дыхание. Дерзкие и невероятные мысли приходили мне в голову… Мне вдруг захотелось избавить тебя от отвратительной личины маленького уродца и вернуть тебе твой истинный облик, коснуться твоих мужественных плечей, почувствовать жар твоей груди…

Карлик охнул и опустился на пол, не в силах стоять на ослабевших ногах.

– О божественная Астиальда, – прошептал он, – за один лишь час, да что там – за минуту неземного блаженства я готов отдать жизнь…

– Только за минуту? – все с той же загадочной улыбкой переспросила императрица. – Но почему бы блаженству не продлиться годы?

– Годы?…

– Даже десятки лет, если ты будешь достаточно отважен и выполнишь мое поручение.

– Что я должен сделать? – карлик на коленях подполз к Астиальде. – О, говори скорее! Ради тебя я готов броситься в пекло!

– Прежде чем обрести свой истинный облик, а вместе с ним и мое расположение, – сказала императрица, – ты должен убить Гомбарума.

– Государя? – ужаснулся Гинго. – Но ведь ты знаешь, госпожа, что это невозможно! Гомбарум – могущественнейший волшебник во всем Поднебесье, его власти покорна сама природа!.. Одним движением пальца он может вызвать страшнейшие землетрясения, бури, смерчи, наслать заразу на целые страны… Даже драконы Огненных Гор не смеют его ослушаться, а что говорить о нас, простых смертных… Госпожа моя, о том, чтобы убить Гомбарума, не то что сказать – даже помыслить нельзя… Император всесилен, он умеет читать мысли людей. Вспомни, сколько отважных и мудрых пало лишь за то, что они плохо подумали о владыке. Боюсь, что теперь и мне не сносить головы. Я не смогу удержаться, чтобы не вспомнить эту нашу встречу, и мысли мои неминуемо дойдут до императора. Колдун прочтет их, и я погибну мучительной смертью. Возможно, это случится уже нынче вечером… Я погиб. Горе мне… Горе…

– Да, мой верный Гинго. Поэтому мы должны действовать немедленно. Сейчас император спит. Час назад он вернулся с большой охоты в Гарпагоньих горах, собственноручно накормил собак и удалился в Запретную Башню.

– Но, государыня, в эту Башню никто не может войти, ни одна живая душа… – еле слышно прошептал карлик и оглянулся в испуге, словно могущественный Гомбарум мог его услышать. – Даже для тебя, со всем твоим колдовством, нет входа туда… А проснувшись, Гомбарум тотчас узнает про наш разговор! Для него нет тайн!

– Я рискую не меньше тебя, – возразила Астиальда, устремив на карлика пронзительный взор.

– Ты хочешь сказать, о госпожа, что Гомбарум… может убить и тебя?…

– Да, Гинго. И я со всей своей магией буду бессильна.

– Как? У него поднимется рука на тебя, прекраснейшую из женщин?

– Я уже не прекраснейшая. По крайней мере – для Гомбарума, – резко ответила Астиальда и добавила помолчав: – У меня появилась соперница, которой, похоже, улыбается удача…

– Ты имеешь ввиду Эройю, это тонконогую танцовщицу?

– Да.

– Невероятно! Предпочесть тебе, богине, какую-то замарашку…

– Эройя понимает толк в ворожбе, в этом все дело. Она уже второй месяц, будучи императорской наложницей, влияет на Гомбарума, она окутывает его сетями своего колдовства, а я ничего не могу ей противопоставить… Эройя задумала избавиться от меня руками самого Гомбарума и занять мое место. Гомбарум поддался ее чарам. Из магической книги Кен-Корроса я узнала, что Эройя в самое ближайшее время потребует у Гомбарума моей головы. И император выполнит ее желание. Возможно, это произойдет уже завтра, сразу после того, как он проснется и встретится с этой чертовкой в Павлиньем зале… Развязка близится, и это вынудило меня гадать по буквам магической книги, вычитывая в ней имя верного мне человека… Гинго, знай, что сама судьба определила нам либо погибнуть вместе, либо вместе торжествовать победу и насладиться годами счастья!

– Я сделаю все, что ты прикажешь! – воскликнул Гинго. Он выпрямился, весь затрепетав, глаза его заблестели. – Если надо убить Гомбарума – я убью его, не задумываясь. Но, государыня, что могу сделать я, ничтожный карлик, против властителя мира, обладающего неизмеримым колдовским могуществом? Он испепелит меня одним взглядом, я превращусь в головешку, в сухой лист, в плесень на стене, и память обо мне в тот же миг вытравится из мыслей всех, кто окружил меня в этом мире… О, владычица! – из глаз Гинго брызнули слезы. – Не мне бороться с всесильным колдуном!..

Он упал на колени и разразился горестными воплями. Императрица поглядела на него ледяным взором.

– Убить его можно во время сна, – молвила она.

– Но прежде нужно проникнуть в запретную Башню! – отозвался карлик. – Гомбарум окружил ее невидимой стеной, которую, как я слышал, не в силах разрушить никакие заклинания… Или, может, ты нашла способ?…

– Я спрашивала об этом у моих книг, – сказала Астиальда, покачивая головой. – Нет, одолеть невидимую стену невозможно. Покуда Гомбарум жив, она будет надежней всякой охраны защищать его сон.

– Но если нельзя добраться до спящего колдуна, зачем ты тогда призвала меня к себе? Значит, все-таки есть способ проникнуть в Башню?

На губах Астиальды заиграла улыбка.

– Ты догадлив, мой милый Гинго. Вспомни, кто, кроме Гомбарума, может беспрепятственно появляться в его опочивальне?

Карлик задумался, пожал плечами, потом вдруг хлопнул себя ладошкой по лбу.

– Собаки! – воскликнул он. – Охотничьи собаки императора! Они бродят по всему дворцу и никто из придворных пальцем не смеет тронуть их. Гомбарум кормит их из своих рук. Даже во время сна он не расстается с ними… Для собак не существует невидимой преграды, окружающей Башню!..

– И мы воспользуемся этим, чтобы добраться до колдуна, – добавила Астиальда.

– Я все-таки не пойму… – на лбу озадаченного Гинго прорезалась морщина. – Мне, что ли, нужно затянуться в собачью шкуру?

– Нет, Гинго, это не поможет. Чтобы проникнуть в Запретную Башню, ты должен стать одной из охотничьих собак Гомбарума. Стать собакой, – повторила она. – Превратиться в нее.

Услышав это, Гинго непроизвольно втянул голову в плечи и с затаенным ужасом посмотрел на Астиальду.

– И ты сможешь сделать это?.. – пролепетал он.

– Недаром я занимаюсь магией вот уже третий год, – усмехнулась императрица. – Кое на что и я способна… Подойди сюда, – сделав Гинго знак, она приблизилась к низкому столику у стены, на котором что-то лежало, покрытое черным шелком.

Гинго, робея, шагнул за ней. Астиальда отдернула покрывало, и Гинго вскрикнул, увидев труп одной из любимых собак императора. Из раскрытой пасти вываливался язык, рядом на столике темнели запекшиеся пятна крови.

– Гинго, сейчас ты перейдешь в ее тело и помчишься в Запретную Башню, – повелительным тоном произнесла Астиальда. – Но перед этим я должна тебе сказать еще кое-что. В теле собаки ты пробудешь очень недолго – минут двадцать. Может быть, даже меньше, это уже не от меня зависит… За это время ты должен пробежать по коридорам дворца и проникнуть в Башню. Стена тебя не остановит. По винтовой лестнице ты поднимешься в опочивальню императора… Ну, а там… Мне остается надеяться на твое проворство и остроту собачьих клыков!

– Убить Гомбарума… – прошептал потрясённый Гинго, словно только сейчас до него дошли весь ужас и неимоверная тяжесть возложенной на него задачи. – Это невозможно, невозможно!.. – он в страхе отшатнулся. Но тут взгляд его упал на волшебный поднос, где еще не растаяло изображение прекрасного юноши… И ручки Гинго сжались в кулаки. С мучительным стоном, перебарывая страх, он обернулся к императрице. – Я убью его… – процедил он, и вновь сомнение овладело им: – Нет, государыня, это невозможно! – почти выкрикнул он со слезами. – Императора ничто не может убить! Он бессмертен! Огненные драконы обрушили на него скалы, все его войско погибло под обвалом, а император остался жив! Каменный рыцарь, порождение чародеев далекой страны Зуаммад, которого никакая сила не могла сокрушить на пути к имперской столице, у всех на глазах разрубил Гомбарума пополам и сам погиб в тот же миг, а две разрубленные половины срослись и император хохотал, видя страх и удивление окружающих! А теперь подумай, что могут сделать собачьи клыки, если с ним не справились даже гигантские драконы и каменный рыцарь!..

– Взгляни сюда, мой верный Гинго, – спокойно ответила императрица и провела рукой над волшебным подносом.

Вихрь блесток снова пронесся по черной глади. Вглядываясь в мерцающую пелену, Гинго вдруг увидел императора, раскинувшегося на широком ложе. Гомбарум спал прямо в одежде, не сняв после охоты запачканных грязью и кровью сапог. Его правая рука свешивалась с кровати и почти касалась пола. Вокруг кровати лежали или бродили коротконогие псы со свирепыми клыкастыми мордами; многие из них глодали разбросанные повсюду кости.

Вглядываясь в изображение, Гинго заметил в запястье свешивавшейся руки какую-то светящуюся точку. Поначалу он решил, что это блестит один из бриллиантов браслета, надетого на руку волшебника, но через минуту понял, что свечение исходит из самой руки.

– Чудесная поверхность подноса показывает то, что не дано видеть простому смертному, – сказала Астиальда. – В запястье императора хранится Зуб Саламандры – светящийся камень величиной с фасоль. В нем заключены бессмертие и невероятная волшебная сила Гомбарума. Много веков назад Гомбарум, тогда еще начинающий чернокнижник, благодаря своей природной хитрости, а скорее всего – случайному стечению обстоятельств, завладел этим камнем, принадлежавшим великому чародею Икльтмесу. О деяниях этого древнего мага и поныне рассказывают легенды, леденящие кровь. Одним лишь Повелителям Тьмы известно, сколько тысячелетий жил Икльтмес в нашем мире, распоряжаясь судьбами миллионов людей и не зная себе равных в колдовстве. И источником силы его был этот камень – Зуб Саламандры, который он вынес из Запредельных Глубин, населенных страшными демонами и кровожадными чудовищами, выдыхающими огонь. Сам же Икльтмес узнал о его существовании от всеведущих мудрецов Кен-Корроса – страны, погибшей десять тысяч лет назад, от которой остались лишь навевающие ужас подземные святилища… Икльтмес умер, потеряв камень. Бессмертие и сила его перешли к Гомбаруму. В камне – смерть и вечная жизнь его обладателя, колдовское могущество и власть над миром! Смотри внимательно, Гинго… Сейчас император спит. Тебе придется действовать очень быстро. Клыкам такого сильного пса, – она перевела взгляд на труп собаки, – ничего не стоит в один миг прокусить запястье на правой руке и добраться до Зуба Саламандры. Лишившись его, Гомбарум умрет в считанные минуты.