Текст книги "Метагалактика 1995 № 1"

Автор книги: Игорь Волознев

Соавторы: Дмитрий Несов,Александр Логунов,Виктор Потанин,Алексей Поликарпов,Александр Комков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Александр Комков

Обычная работа

Я собрал в кулек оставшиеся от обеда крошки и сказав оператору:

– Валентина Ивановна, пойду угощу подопечных, – вышел из помещения пульта управления и направился к углу сушилки. Присев около норки я посвистел и вытряхнул угощение возле отверстия. Вскоре показалась любопытная усатая мордочка, блеснули глазки-бусинки. Зверек выглянул и увидев меня сразу спрятался обратно. Я разочарованно крякнул, пришел сам хозяин – большой с седыми усами крысак, а я почему-то не пользовался его доверием. Теперь будет так сопеть хоть час, но не вылезет пока я не уйду. Его крыса и крысята, те меня совсем не стеснялись, лопали чуть не из рук. Не повезло, я пошел обратно, торчать на улице под густо идущим снегом было вовсе не интересно. И надо же было Юрке так подловить меня – сутки на работе, да еще в воскресенье это не шутки. Но долг платежом красен. Я с удовольствием вернулся в тепло пульта, успокоительно горели разноцветные сигнальные лампы, работа шла нормально.

Наконец стала потихоньку собираться моя бригада. Я принял сам у себя смену и отправился на железнодорожные весы, принимать зерно. Пробыть там пришлось довольно долго и вернулся я почти половина первого.

– Петрович! – окликнула меня оператор пульта моей смены, – тринадцатый транспортер не идет, ремни ослабли.

– Пошли Рахова, пусть подтянет.

– Да я послала, – раздраженно махнула рукой Татьяна, – только это было почти час назад.

– А…

– На звонки не отвечает!

Ох, блин, выходить в стылую башню элеватора и подниматься на высоту пятидесяти метров, хотя бы и на лифте, совершенно не хотелось. Я взял трубку пультового телефона.

– Соедини, пожалуйста с электромастерской.

Дежурный электрик ответил почти сразу.

– Леша, сделай доброе дело, поднимись к тринадцатому транспортеру. Надо помочь Рахову с ремнями.

С полминуты в трубке царило молчание и я чувствовал, как Алексей борется с желанием вежливо послать меня подальше, на что в общем-то имел полное право. Наконец он вздохнул.

– Ладно, иду.

Я положил трубку и налил себе стакан свежезаваренного чая. На пульте постепенно собиралась вся смена – время обеда, если можно конечно так выразиться, имея в виду час ночи. Развернул свой пакет и я. Но не прошло и семи минут, как дверь с треском распахнулась и Алексей влетел внутрь так, словно за ним гнались собаки. Рот его был перекошен, глаза лезли из орбит. Разговоры разом смолкли и все повернулись в его сторону.

– Там, там… – Фролов махал рукой куда-то себе за спину, словно там стояло привидение и никак не мог выговорить ничего другого.

– Лешенька, милок, да что ж ты так разволновался то, болезный. Да и нет же там ничего, – заглянув ему за плечо ласково сказала Нина Федоровна.

– Вот именно, что нет, – подскочил Алексей, – а вы то откуда это знаете?

– Дверь надо закрывать, не май месяц, – строго заметила Татьяна.

– Дверь? А, конечно, – Леша закрыл дверь и медленно опустился на стул, приговаривая себе под нос, – ничего, в том то и дело, что ничего!

Я встряхнул его за плечо.

– Леша, приди в себя. Что случилось?

– Случилось? – повторил он за мной, – случилось! И сделав над собой усилие, повторил снова:

– Случилось! Петрович, вам надо, наверное, самому посмотреть. Там у мотора…

Он не договорив, махнул рукой и откинулся на спинку стула. Было ясно, что дальше спрашивать его о чем-либо бесполезно. Я быстро допил чай. Лифт стоял на площадке. Леша не захлопнул за собой дверь, так что подъем на восьмой этаж много времени не занял.

Я потянул на себя оббитую жестью массивную дверь и вошел на надсилосный этаж. Пружина с громким стуком закрыла за мной дверь и наступила тишина.

– Сергей! Ты где есть?

Ответа не было. Я пошел вдоль транспортера и возле приводного барабана едва не наступил в лужу крови, или чего-то очень похожего на кровь. Я протер глаза руками, потряс головой, но ничего не изменилось! Передо мной по-прежнему была лужа, именно настоящая лужа крови, метра два в диаметра с раховской ушанкой по середине. Я присел на корточки и потрогал пальцем подсыхающий край. Кровь, вне всякого сомнения! Хоть бы след какой остался. Теперь то я понял, что хотел сказать Леша. Я огляделся по сторонам – ничего. Но куда же могло деться тело человека, потерявшего практически всю свою кровь?! Но его ли это кровь? Я попятился, не отводя глаз от кровавой лужи, и налетел на транспортерную раму. Что за черт! И что теперь делать? Мысль о не слишком удачной шутке я сразу отбросил – кровь настраивала на серьезный лад. С трудом подавляя желание удариться в бегство, я обошел этаж. Заглянул под все транспортеры, тщательно осмотрел сбрасывающие тележки. Ничего! Все силосные люки закрыты, нигде никаких следов. Пятясь я вышел с этажа и с облегчением захлопнул за собой дверь.

Как только я показался в дверях пульта все разом повернулись ко мне и заговорили наперебой, видимо Алексей все же рассказал им что к чему.

– Тихо! – я поднял руку и все умолкли.

– Все кроме Рахова здесь? С пульта никому не выходить!

– Как это не выходить? – переспорила оператор, – а отгрузка на мельницу? Если мы их без зерна оставим, с нас головы снимут.

– Ага, снимут, Сергею ее похоже и впрямь сняли. Подождут. Давай, посмотри в списке телефон нашего райотдела.

После нудного и долгого объяснения с дежурным райотдела милиций – тот наконец-то пообещал выслать группу, я предупредил ВОХР и мы стали ждать, гадая, что же все-таки могло случиться с Сергеем. Вскоре показались сполохи мигалки и я вышел встречать гостей.

Лихо раскидывая свежевыпавший снег подкатил милицейский УАЗик. С переднего сидения легко спрыгнул щеголеватый лейтенант с «сучкой»[2]2
  Сучка – жаргонное название АК-74У, вариант АК-74 с укороченным стволом и складным прикладом.


[Закрыть] на плече, а с заднего неторопясь вылезли немолодой сержант и здоровенная овчарка.

– Оперуполномоченный, лейтенант милиции Горелов, – слегка прищелкнул каблуками лейтенант и протянул мне руку.

Начальник смены элеватора, старший мастер Краснов, ухмыльнулся я в ответ. Сержант молча кивнул.

– Ну что тут у вас стряслось?

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз рассказывать, прошу за мной.

– Ну и лифт у вас, – лейтенант стукнул кулаком по железной стенке кабины.

– На полчасика остановить между этажами, лучше любого вытрезвителя будет!

Они захохотали.

– Производственная модель, но второй вполне цивильный, «деревянный».

Кабина наконец доползла до нужного этажа, мы вышли и я в двух словах обрисовал ситуацию.

– Значит кроме тебя и электрика на этаже никого не было? – уточнил лейтенант.

– Никого.

– Отлично! Михалыч, готовь Марса.

– Да чего его готовить, – хмуро отозвался сержант, он как пионер, всегда готов.

Пес и в самом деле рвался работать – рычал на дверь, то садился, то вскакивал и смотрел на нас так словно говорил:

– Ну что же вы, вперед!

– Ладно, пошли, – лейтенант распахнул дверь и вошел первым, за ним сержант с Марсом и я.

– Подождите здесь, – остановил нас оперуполномоченный, – сначала я сам посмотрю.

И он двинулся в указанном мной направлении.

– Я правильно иду?

– Правильно, сейчас увидишь!

Сдавленный возглас лейтенанта, послышавшийся минутой позже, подтвердил, что он и в самом деле увидел. Минут через пять, сильно побледневший, он подошел к нам.

– Образец я взял, хотя и так ясно, что кровь. Шапка его?

– Его, – кивнул я.

– Хорошо. Михалыч, пускай Марса.

Пес подбежал к темному пятну, обнюхал и вдруг вздыбив шерсть попятился под ноги проводнику с яростным и одновременно жалобным рычанием. Дальнейшие попытки заставить собаку работать не дали результата. Марс виновато скулил, припадал к полу, но к кровавому пятну больше так и не подошел. Успокоился он только, когда мы покинули этаж.

– Чтобы Марс, наша лучшая собака, так оскандалился! – развел руками сержант, и укоризненно посмотрел на пса.

– Ладно, будем работать сами. Привяжи Марса здесь и пойдем еще раз осмотрим все еще раз.

– А можно мне с вами? – спросил я.

– Можно, только осторожно.

– Мы внимательно осмотрели весь этаж и абсолютно ничего не нашли. Правда я заметил несколько белых волосков, похожих на шерсть, зацепившихся за ограждение приводных ремней, но поскольку не был уверен, имеют ли они отношение к делу, говорить о них не стал. По дороге вниз лейтенант заглянул на пульт и выяснив, что кроме Рахова, все на месте, собрался уходить.

– Как, вот так и уйдете? – остановил я его.

– А что вы хотите? Спецгруппу с Петровки?! Не вижу оснований. Пока что у вас ничего такого не случилось.

– Как не случилось!? Человек пропал!

– Так уж и пропал. А может он слегка расслабился, соскучился по дому, вот и решил плюнуть на родное производство. А может и другая, более веская причина есть! – лейтенант выразительно поиграл бровями.

– А кровь?!

– А что кровь, пока мы ведь точно не знаем, что это кровь, и тем более его кровь.

– Но шапка то в луже его!

– Шапка, да черт с ней, – разозлился лейтенант, – нет трупа, нет и убийства. Следователь у вас завтра будет. Работайте спокойно. Честь имею! – он прищелкнул каблуками и, поправив автомат, вышел.

– Ну, что командир. А ты чего ждал? – ухмыльнулся Вася, огромный звероподобный ублюдок, ходячее подтверждение правильности теории Ламброзо. Вася по какому-то недоразумению работал у нас грузчиком, вместо того чтобы сниматься в ужастиках. И именно он, когда появился у нас три недели назад, первым прозвал меня командиром, то ли из-за моих армейских брюк с кантиком, то ли в силу своей блатной привычки, но как бы там ни было, кличка прилипла.

– Все, – я поднял руку, – дискуссия окончена. Татьяна, начинай подавать на мельницу. По местам.

– Ком… Петрович, я не могу, боюсь! – заявила весовщица Нина Федоровна.

– Как подумаю, что мне мимо этого этажа ехать, прямо мороз по коже дерет!

– Весовой, а мне вообще на надсилос идти! Не пойду, хоть режь! – присоединилась к ней Марина.

Следом загомонили остальные.

– Тихо! Вася, тебя и Егорыча ждут вагоны. Вам то мимо надсилоса идти не надо, так что, вперед. Надеюсь вы не боитесь?

Оба грузчика потоптались и вышли.

– Нина Федоровна, бери с собой Марину, на надсилосный сегодня никто не пойдет. Как-нибудь обойдемся. Я поеду с вами, осмотрим весь этаж, потом запретесь и до утра оттуда ни шагу. Если что – звоните. Перед пересменкой я за вами приеду. О'кей?

– Хорошо, до утра уж как-нибудь, согласилась Нина Федоровна.

– Леша, – повернулся я к электрику, – ты вместе с Виктором Петровичем и Леной на сепараторный. Посмотрите, все ли в порядке и сразу обратно.

– Татьяна, запирай дверь. Открывать будешь только на голос. Все? Отлично, пошли.

Я проводил весовщицу и силосницу на их этаж, дождался пока они заперли дверь и вернулся на пульт. Надо было попытаться продолжить расследование.

– Пойду обойду вокруг элеватора, – сказал я оператору, и прихватив на всякий случай ломик, вышел. Снег перестал идти и лежал красивым белым ковром, искрящимся в лунном свете. От элеватора шли только колеи УАЗика и все. Я двинулся дальше. Мои подопечные уже успели погулять и от их норки до короба с сепараторными отходами протянулся смешной желобок с четкими отметинами лапок и хвостов. Я пошел дальше, вдоль элеватора, ничего, кроме крысиных следов. Я прошел весь старый элеватор, затем пристроенный позже новый, обогнул его и вышел на железнодорожные пути. Внезапно глаза споткнулись о что-то темное, наполовину занесенное снегом, как раз на стыке нового и старого элеваторов. Я ускорил шаги, а потом и перешел на бег, насколько это было возможно в таком снегу. Пробившись через сугробы, я разочарованно и в то же время и с облегчением вытер со лба пот. Это был всего лишь большой кусок рубероида, сорванный ветром с крыши. Закончив обход элеватора, я завернул в подсилосный этаж и подошел к двери, ведущей в причальную галерею. Дверь была заперта на хороший засов, а отверстие в стене, куда уходил транспортер, на зиму было прочно заколочено досками. Я подергал ручку засова, посмотрел зачем-то на свою руку и пошел на пульт. Стоп, но ведь есть еще хопперный ж/д прием зерна и виброразгрузка!

Я быстро прошел туда по подземным галереям, мимоходом отметив, что комбинат мог бы неплохо зарабатывать, сдавая эти галереи для съемок фильмов ужасов. Но и вокруг ж/д приема и вокруг виброустановки снег сиял первозданной чистотой. Создалась интересная ситуация. Галерея шестого этажа, по которой зерно подавалось на мельницу, была заперта еще в субботу. Так там пришлось, после визита инспектора ГГТН в пятницу, срочно делать новый бетонный пол вместо старого, сильно растрескавшегося. И замок был, насколько я помню, на месте. Получалось, что если только у Сергея Рахова не выросли крылья, он никак не мог покинуть элеватор, не оставив следов. Крылья, а это интересная мысль. Я вспомнил, что Сергей очень увлекался уфологией, и летом мог торчать ночью на крыше, выслеживая летающие тарелки, пока я не сдергивал его оттуда. Правда вид с высоты семидесяти метров нашей башни был воистину великолепный.

Я снова сел в лифт и поднялся на последний этаж. Пара пролетов пешком и я подошел к двери, ведущей на крышу. Она не была заперта на засов, типичная привычка Сергея, за что ему не раз доставалось. Я распахнул дверь. От двери к мостику лебедки вела цепочка полузасыпанных следов. Обратных не было!

Черт! Ну не похитили же его в самом деле инопланетяне! Присмотревшись к следам повнимательнее, я понял в чем дело, просто чтобы не черпать зря снег в ботинки, он возвращался по своим следам. Я запер дверь и решил заглянуть еще раз на восьмой этаж, и неожиданно для себя вдруг осознал, что в точности повторяю маршрут Сергея, а раз так, то следовательно могу и разделить его участь! Я прижался спиной к стене, с тоской вспоминая об оставленном где-то ломике. Не знаю, сколько я стоял так, минуту или пять, но в конце концов я же не затравленная крыса! Хотя никакая крыса и не стала бы вот так стоять, ожидая у моря погоды. Медленно, стараясь быть все время спиной к стене, я двинулся к лифту, и с облегчением захлопнул за собой дверь шахты. В конце концов наступило утро, и мы с Татьяной сели писать объяснительные. Что меня немного удивило, так это то, что мне ставили в вину вовсе не пропажу человека, а задержку с подачей зерна, что привело к потере 15 % суточной производительности мелькомбината. А потом я уехал домой и плюнул на все.

В среду, во время нашей дневной смены нас всех допросил следователь и все вроде бы успокоилось. А в пятницу, в ночную смену пропал еще один человек, грузчик второй бригады. Его послали на восьмой этаж сделать замер количества зерна в загружаемом бункере и все, больше его никто не видел. И точно как в случае с Раховым на этаже обнаружили лужу крови. Но все же и после этого случая ситуация была под контролем, а вот в понедельник произошел взрыв.

Теперь уже в первую смену пропал человек. Вера Ивановна Федоренко, работница комбината с двадцатипятилетним стажем не вернулась с надсилосного этажа. И так же как и в двух первых случаях на этаже нашли большую лужу крови, и больше никаких следов.

Я немного опоздал и попал в самую гущу событий – по элеватору так и шастали бойцы ОМОНа, а в красном уголке начальство обрабатывало мою бригаду, которая отказалась выйти на работу в ночную смену. Директор, выступавший с очередной речью, сердито покосился на меня, но отвлекаться от главного не стал:

– Да поймите же наконец, мельничные бункера при полной загрузке обеспечивают работу не более чем на час. Подача зерна нужна непрерывно, а если мы этого не обеспечим в ночную смену, то комбинат потеряет почти пятьдесят процентов суточной производительности! Наш комбинат дает почти половину московской муки. Представляете, что будет твориться в городе, если мы снизим выпуск наполовину?! Да что я это вам говорю, вы и сами прекрасно это понимаете!

– Понимать то понимаем! – подал голос Вася, – да только подыхать не хотим!

– Каждого из вас будет постоянно сопровождать боец ОМОНа, всю ночь элеватор будут обходить парные патрули. Так что ничего ни с кем из вас не случится. Так вас устроит?

– Устроит, – откликнулся напарник Васи, Егорыч, – только не мешало бы и деньжат подкинуть, за моральный ущерб, так сказать!

– Хорошо, за ночь вдвое больше обычного тарифа. Все?

Все нерешительно переглянулись.

– Все! – подвел я итог переговорам, – по местам и за работу.

ОМОН и спецгруппа с Петровки обшарившие элеватор сверху донизу, убыли с нулевым результатом. Все полностью повторилось – никаких следов, отсутствие тела и странное поведение собак.

Когда я после этого случая, в сопровождении омоновца, осматривал зловещий этаж, то на внутренней стороне этажной двери, в шве между листами жести, примерно на уровне бедра, нашел несколько белых шерстинок. Похожих на те, что я нашел на месте гибели Рахова, а я не сомневался, что Сергей погиб, как две капли воды. Увидев, что я вытаскиваю волоски, мой телохранитель засмеялся.

– Зачем это тебе крысиная шерсть?

– Крысиная? Да крысы, если хочешь знать, почти никогда выше второго этажа не поднимаются. И потом, какого же роста должна быть эта крыса?

– Я вот читал в «Совершенно секретно», кажется…

– Знаю, – перебил я его, – я тоже читал. Но уж ты мне поверь, у нас мутантов не водится.

– Ну может наших собак? – с сомнением сказал он.

– Все равно высоковато. Да и у овчарок шерсть на боках разве белая?

– Ну не знаю… – протянул омоновец.

– А патрон то у тебя в стволе? Это то ты хоть знаешь?

– Не положено, инструкция. Только при возникновении…

– Послушай, – разозлился я, – здесь абсолютно бесследно исчезло три человека! А ты пялишься на меня как баран на новые ворота и толкуешь про инструкцию. Да нас бы уже трижды убили! По сторонам смотри давай!

Он обиженно насупился.

– Тебе вообще не повезло – мне больше других приходится по элеватору ходить.

После обхода мы вернулись на пульт, и я попытался сложить головоломку. Тело Рахова обнаружено не было, ни на комбинате, ни в Москве, ни в области, как выразился один из следователей спецгруппы. Следов и улик – никаких, если не считать нескольких белых, с легкой желтизной, шерстинок. Любые логические построения разваливались, как только вставал вопрос «Зачем?». Древний принцип «ищи кому это выгодно» так же не срабатывал, так как совершенно непонятно было кому могло понадобиться исчезновение трех этих людей, между которыми не было ничего общего. В общем – полный ноль!

Неделя работы прошла без происшествий. Абсолютно ничего не происходило, если не считать того, что люди с элеватора начали уходить. И трудно было их осуждать за это. Работа в постоянном ожидании неизвестно чего и под охраной вооруженного омоновца, это конечно не подарок. Так что бригады теперь работали едва ли в половинном составе. Кое как запустить оборудование мы еще могли, а вот ремонтировать его было просто некому. Поэтому задержки с подачей зерна на мельницу участились, а комбинат из-за этого снизил суточный выпуск муки почти на четверть. В булочных сразу появились очереди. Заполнению вакансий, даже несмотря на солидную прибавку к зарплате, так же отнюдь не способствовали слухи. Кое-что, несмотря на усилия властей, все же просочилось в бульварную прессу, а дальше пошло-поехало. Счет пропавших на мелькомбинате, если верить газетчикам, шея уже на десятки, а в числе главных виновников этого единодушно назывались или свирепые крысы-мутанты или инопланетные гуманоиды-людоеды. Не способствовало нашей спокойной работе и то, что как поговаривали, городские власти собирались отозвать ОМОН, ввиду того, что специалисты с Петровки и из Министерства Безопасности ничего опасного для жизни и работы на элеваторе не обнаружили. Все были на грани паники и я чувствовал, что случись еще хоть что-нибудь и все, амба, никого никакими деньгами не удержишь.

А в следующий понедельник гром грянул. Когда моя и сменяющаяся бригады собрались утром на пульте для пересменки к нам пришел сам директор и преподнес нам большой сюрприз.

– С этого дня ваша зарплата увеличивается еще на пятьсот процентов, но, – директор выдержал паузу, – с сегодняшнего дня отменяется дежурство ОМОНа. Держать его здесь признано более нецелесообразным. Со своей стороны мы выдадим всем газовое оружие, на всякий случай. Хотя повторяю, опасности нет.

С минуту царило гробовое молчание. Совершенно неожиданно конец колебаниям положил Бася.

– О'кей, босс, годится, только не пятьсот, а тысяча процентов! Так что ли? – Все дружно поддержали, а директор облегченно перевел дух, вероятно он не рассчитывал на такой скорый и успешный конец переговоров. Хотя если подумать, то ничего особенно неожиданного здесь не было. Каждый думал, что именно его минует чаша сия, а деньги не помешают. Но каков Вася, я совершенно не ожидал от него ничего подобного, особенно если учесть, что он стал слесарем вместо Рахова и теперь не мог отсиживаться на ж/д приеме.

Оружие оказалось хуже некуда! Вероятно купили, что подешевле. Пятизарядные калибра восемь миллиметров, пистолеты Рек Ж-5. Давным-давно устаревшая модель с ударно-спусковым механизмом ударникового типа и весьма неудачным кнопочным предохранителем. К тому же судя по цвету пластмассовых заглушек в гильзах, нам дали патроны с весьма малой концентрацией CN. Разумеется свое мнение я оставил при себе – это все равно ничего бы не изменило. Но сразу после получения оружия и приемки смены я отправился в мастерскую. Там я выпросил у фрезеровщика полосу отличной инструментальной стали и после часа работы на наждаке и в столярке стал обладателем почти настоящего меча. Нечто вроде меча ниндзя, но без гарды и разумеется гораздо более грубой работы. Клинок достигал длины семидесяти сантиметров, при ширине пять и толщине полсантиметра с рукояткой тридцать сантиметров и отлично рубил. Из двух подходящих дощечек я смастерил ножны и мог носить меч как на поясе, так и за спиной. Конечно назвать это изделие мечом было довольно смело, скорее это была огромная заточка, но все же лучше, чем ничего, поскольку рассчитывать на пистолет практически не приходилось. Когда я появился на пульте со своей обновой меня встретили, мягко говоря, недоуменные взгляды. Однако ближе к обеду я заметил, что и Леша и Егорыч, и Виктор Петрович, и даже Вася обзавелись различными самодельными тесаками, согласно характеру каждого. Их тесаки были гораздо более примитивными, чем мой, но придавали владельцам изрядную долю уверенности. А в общем работа без охраны оказалась не такой уж страшной.

Мы выходили с пульта только по двое-трое, женщины обязательно в сопровождении мужчин и все шло пока, по крайней мере, относительно нормально. Только я иногда нарушал этот порядок не без тайной надежды вызвать огонь на себя.

Оборудование работало нормально и я вернулся на пульт. Взявшись за дверную ручку я с проклятием отдернул руку – ручка была вся в отработанной смазке.

– Вася, тебя что в детстве не учили, что руки надо мыть, – бросил я войдя на пульт и пытаясь оттереть смазку.

– Не, не учили, – радостно ухмыльнулся Вася, ожидая продолжения, а я замер. В голове всплыло интересное и не оцененное в свое время по достоинству, воспоминание. В ту роковую ночь я подходил к причальной галерее и проверял засов, и что самое главное моя рука осталась чистой! А раз так, то значит, в тот день кто-то ходил на причальную галерею и запер потом за собой дверь. И не больше чем за час до меня, наверное, пыль у нас садится быстро. И что из этого следовало? Мало ли кто мог ходить на причал, может охранник, у них ведь там пост. Вряд ли, по верху им быстрее, да и на зиму в галерее выключают освещение. Так тогда кто и зачем? Мысль, что тело Рахова кто-то мог спустить с восьмого этажа, причем незаметно, а потом тащить по галерее почти триста метров нельзя было назвать слишком удачной, на реке ведь лед. Лед, да не всегда. Иногда ходят буксиры-ледоколы и значит можно избавиться от тела.

Я попросил у Фролова аккумуляторный фонарь и еле-еле сумел от него отвязаться – Леша понял, что я что-то затеваю и горел желанием меня сопровождать. Засов был пыльным, хотя и меньше, чем я ожидал. Я отодвинул засов, обнажил меч и медленно открыл дверь. Полная тишина и тьма. Только слышалась где-то неподалеку крысиная возня и тихое попискивание. Это меня успокоило – следовательно в галерее никого. Я зажег фонарь и двинулся в сторону причала. Сам этот поход по наполненной тенями галерее был почти подвигом, я сто раз пожалел, что не взял Алексея с собой, но возвращаться все же не стал. Вдруг мне буквально свело затылок от чужого взгляда, показалось, что слышатся чьи-то крадущиеся шаги. Я замер. Вроде бы тихо. Я двинулся вперед и снова послышались тихие шаги. Обернувшись я посветил назад фонарем, никого. Я снова пошел вперед. Шаги послышались ближе! И ощущение чьего-то взгляда не проходило. Показалось, что надвигается нечто огромное и вот-вот… Я присел и, резко обернувшись, сделал выпад мечом. Галерея была пуста. Я снова посветил фонарем, луч случайно упал на транспортерную ленту и я облегченно перевел дух. Вот, оказывается, кто крался за мной – на ленте сидела здоровенная крыса, щуря подслеповатые глазки и недовольно шевеля усами. Эхо ее шагов, усиленное туго натянутой транспортерной лентой я и слышал.

– Ах ты паршивка, – я стукнул рукояткой меча по ленте и крыса мгновенно развернувшись дернула обратно.

На причале меня ожидало сплошное разочарование. Все три лестницы, ведущие по «башням» на верх, были покрыты густым слоем пыли, по ним не ходили как минимум месяц. Я двинулся обратно. Но ведь есть еще два аварийных выхода из галереи. Правда оба они выходят во дворы домов и следовательно не очень-то удобны для выноса трупов, но проверить не помешает. Первый, как и положено, был заперт изнутри на здоровенный болт, да еще и гайка заварена намертво. Зато второй меня порадовал. Я легко отвернул гайку с запорного болта и толкнул дверь. Она легко повернулась на смазанных! петлях. Вот собственно и все! Тайна раскрыта. Ну почти раскрыта, или скажем так, я нашел возможный путь выноса тел убитых. Плюс к тому, я совершенно бесспорно установил, что кто-то на элеваторе помогает злоумышленникам. Ведь запирает же кто-то потом изнутри двери! Но кто? Больше всех на эту роль подходил Вася, хотя никаких веских причин подозревать именно его у меня не было. Разве что кроме внешности да уголовного прошлого. Да и во время второго и третьего исчезновений работали другие бригады и Васи на элеваторе не было. И тут я неожиданно вспомнил, что сказал мне Юрка на очередной пересменке:

– Как ты можешь работать с этим типом! – он кивнул в сторону Васи, – я и одной сменой сыт по горло. Значит, Вася кого-то подменял! И когда же это было? По времени вроде бы сходится, но надо будет узнать наверняка. А как же исчезновение в дневную смену? Тоже Вася? Ведь он живет здесь, через дом от комбината. Днем придти и уйти незаметно – пара пустяков! Свет фонарика заметно потускнел и я заторопился обратно.

На пульт я пришел, когда бригада собралась на очередной перекур. Что удивительно, ни страха, ни даже уныния не было и в помине. Тысяча процентов сыграли роль великолепного допинга.

– А вот и шеф, – обернулся ко мне Вася, – Петрович, чегой-то ты смотришь на меня словно прицеливаешься?

Я не ответил и сел заполнять журнал. Прием зерна, сепарирование, отпуск на мельницу. Прием зерна, а ведь в ночь исчезновения Рахова мы тоже принимали зерно, а в двух других случаях? Я быстро перелистал журнал. Так и есть, все три исчезновения произошли тогда, когда элеватор принимал зерно. Может быть это не случайно? Да нет, ерунда, какая здесь может быть связь, просто совпадение.

Остаток смены прошел спокойно и мы ушли домой заработав кучу бабок. За время наших выходных ничего не случилось, работа вошла в относительно нормальную колею, хотя напряженность конечно же сохранялась, особенно в ночную смену. Именно ночная смена нам сегодня и предстояла.

Я принял смену и в сопровождении Алексея пошел на обход элеватора. И на зловещем надсилосном этаже на меня снизошло вдохновение, иначе не скажешь. А зачем собственно уносить трупы через галерею? Сейчас ведь зима, значит можно просто бросить тело в загружаемый силос и все! Завалит зерном, и до весны, а то и до лета, когда еще силоса прогреются, никто ничего и не обнаружит. Ведь очередь свежезагруженных силосов придет не скоро.

– Леша, идем на пульт.

– Петрович, посиди за пультом, я на минутку, – встретила нас Татьяна.

– Хорошо. Леша сопроводи, пожалуйста.

Я перелистал журнал. Когда пропал Рахов, мы загружали стотринадцатый силос. Вот оно, решение задачи. А галерея, что же, ей тоже нашлось место в моей версии – по галерее можно незаметно прийти и уйти. Засов сообщник с элеватора задвинет потом, а в момент совершения убийства он, сообщник, на виду и следовательно, вне подозрений. Осталось только проверить мои теоретические выкладки.

– Татьяна, какой силос у нас свободен? – спросил я как только Леша и оператор вернулись на пульт.

– А что случилось?

– Лаборатория дала ценное указание освободить стотринадцатый.

– Разве? – она посмотрела в ведомость, – у меня здесь ничего нет.

– Елена Викторовна мне звонила, когда вы выходили. Так что собирай маршрут. И внимательно следи за амперметром, как только нагрузка упадет – скажи мне.

Татьяна защелкала рукоятками пультовых переключателей.

– Готово, запускать?

– Запускай.

Время шло, а стрелка амперметра стояла на красной отметке как прибитая,

– В Багдаде все спокойно? – на пульт ввалились Вася и Егорыч.

– А чегой-то вы затеваете? – поинтересовался Вася. Я хотел было ответить, что это не его забота, но Татьяна дернула меня за рукав.

– Петрович, амперметр почти на нуле, а по моим прикидкам качать еще и качать.

У меня даже засосало под ложечкой.

– Вася, Егорыч, берите мерную веревку и наверх. Замерьте, сколько зерна в стотринадцатом.

– Петрович, я только что восемь вагонов выгрузил, дай хоть погреться, – заныл Егорыч.

– А один я не пойду, боюсь, – ухмыльнулся Вася.

– Я могу пойти, – вызвался Леша.

– Спасибо, но Вася и один справится. Не так ли, Вася? Или может мне вспомнить кое что? Пятьдесят процентов от новой премии это очень солидно!

Вася что-то проворчал сквозь зубы, но в конце концов все же взял черно-белую веревку с отвесом и вышел. Прошло десять долгих минут и зазвонил пультовой телефон. Я схватил трубку.

– Ну что?

– Командир, ты уж извини, – послышался в рубке нагловатый голос Васи, – но я упустил веревку, так уж получилось. Нет, нет не совсем, она за датчик зацепилась. Если найдешь палку метра полтора, достанем.

– Тебе бы такой палкой по заднице! – Я швырнул трубку на рычаг и схватив швабру вылетел за дверь. «Железный» лифт был занят и я кинулся к «деревянному». Кабина была на месте, вот я уже отсчитываю этажи, приплясывая на месте от нетерпения. Второй, третий… седьмой. Пролет от седьмого до восьмого этажа был метров пятнадцать и когда я проехал почти половину, лифт вдруг встал.