Текст книги "Встретимся в Эмпиреях"
Автор книги: Игорь Удачин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Я подстрелил его! – эхом по всему помещению разносится вдруг Сливин радостный вопль…
Что-то неестественное и жуткое слышится мне в этой радости. Поднимаю взгляд. В ту же секунду раздается очередной выстрел, и Сливу, крутанув волчком, расстилает по полу.
– Слива-а-а!!
Со всех ног мчусь к нему, не забывая при этом как можно ниже пригибаться к полу. Стрельба продолжается, и я даже сквозь маску чувствую потоки горячего воздуха, прогоняемые пулями, то слева, то справа проносящимися у моих висков. На бегу успеваю заметить недвижимое тело «десятого», распластавшееся поперек прохода в злосчастный сортир. Вот в кого попал Слива, прежде чем сам стал жертвой точного выстрела… Оружие есть и у других! Кто-то наверняка успел укрыться! Без всякого зазрения совести они отстреляют нас как глупых кроликов!.. Сердце колотится так бешено, точно вот-вот выпрыгнет из груди.
– Слива! – добегаю и падаю перед ним на колени.
Жилетка с рубахой сырые от крови. У парня пробита грудь. Из моей же – не тронутой пулей груди – рвался беззвучный вопль отчаяния. Боже…
– Я сейчас поднимусь, Гоголь. Надо уходить…
Вздрагиваю, словно со мной заговорил покойник. Возникает отвращение к себе, что похоронил Сливу преждевременно. Тут же даю себе мысленную клятву: сделаю все, чтобы вытащить его отсюда… в этом сотворенном нашими собственными руками горниле ада его не оставлю!
– Конечно, Слива, конечно. Ты точно сможешь встать? Идти, опираясь на меня, сможешь, брат?
– Идти?.. Я побегу, Гоголь! Мне… страшно. Разве ты не понимаешь?.. Кхы-кхы (кашляет)… – пытается сорвать с себя маску, но я не позволяю.
Поднимаю голову и ищу взглядом Демона. Обзору немного мешает бильярдный стол, за которым мы со Сливой хоть как-то укрыты от пуль.
– Демон! Демо-о-он! Э-э-эй!
Разволновавшись, напропалую звал своих друзей по именам. Заметил ли сам тогда? И было ли это так важно?..
Демон уже в другом конце залы. Обосновавшись за опрокинутым на пол несгораемым шкафом, отстреливается с двух рук (второй пистолет – трофейный). Я потрясен: все это время с железным упорством он не отпускал Нарожалло от себя ни на шаг, и даже теперь тот вновь подмят под его коленом.
– Я узнал тебя, змееныш, на! Узна-ал! – хрипит Нарожалло в порыве неконтролируемой ярости. Ярости, которая в определенный момент способна пересилить любой страх, даже за собственную жизнь.
Демон, восседающий сверху, резко подскакивает и с силой плюхается на Нарожалло – ух! – как только кишки красно-белыми червяками не выползают на паркет из бывшего куратора, не представляю. Нарожалло сдавленно стонет, но не роняет больше ни слова, чего Демон, собственно, и добивался. Неистово продолжают грохотать выстрелы – теперь по нам, а в основном по Демону, палят из двух других комнат.
– Демон!! – рыкаю я в который раз.
Демон с головой прячется за шкафом и обращает взор в нашу сторону.
– Слива! – кричу я, показывая ему жестами на лежащего возле меня Сливу.
Взгляд Демона стекленеет. Сам никак не реагирует.
– Мы будем отходить! Прикрывай нас! Потом прикроем тебя! Слышишь?! Понимаешь, что я говорю, а?!
Кивает, и то – еле уловимо.
– Ты готов, брат? – склонившись над Сливой, заглядываю ему в глаза.
– Готов.
Подаю знак Демону, и тот начинает палить без остановки.
– Пойдем!
Слива опирается на мое плечо, поднимается с моей помощью на ноги, и мы, действительно, не идем, а бежим! Слива ― молодец.
Выбравшись из потайной залы, оставляю Сливу у барной стойки и вынимаю из его податливой ладони пистолет.
– Жди, брат. Заберем Демона, и все будет хорошо… обойдется как-нибудь…
Возвращаюсь к двери.
– Демо-о-он!
Оборачивается. В глазах – смятение. То на меня посмотрит, то Нарожалло, скребущегося под собой, сверлит взглядом.
– Бросай его! Уходим! – с надрывом кричу я, подспудно догадываясь о мучащей в эти мгновения Демона дилемме. – Сейчас же! Либо останешься там вместе с ним!
Времени для этого ужасного выбора я ему оставлять не хочу. И так ох чего натворили… Уже в следующую секунду открываю огонь прикрытия из обоих пистолетов, своего и Сливиного.
Демону медлить нельзя. Патронов в обрез – понимать должен и сам. Не знаю, через какие терния приходится ему пройти, принимая решение – но вот вскакивает и, пригнувшись, бежит к выходу.
– Можешь не торопиться, пес! Все равно теперь у тебя и твоих дружков одна дорога, на! – опрометчиво бросает в спину Демону воспрянувший куратор. – Дорога в…
…И грянул выстрел…
Беспомощное ругательство сорвалось с моих губ, как только я осознал смысл произошедшего.
Нарожалло так и не успел донести до нас, в какие же запределы уготована нам дорога. Пистолет в недрогнувшей руке Демона, в полуобороте застывшего на полпути ко мне, дулом указывал на то, что лишь долю секунды назад было Нарожалло. У раскинувшего руки и ноги тела практически – так уж восприняли картину мои болезненно утомленные глаза – не осталось головы… По стенке несгораемого шкафа стекал вызывающий незнакомое мне доселе отвращение красный кисель.
– А-а-а-а-а-а! – в исступлении кричу я, возобновляя громоподобную пальбу.
Вырванный из когтистых лап оцепенелости от содеянного ужаса, Демон брезгливо отбрасывает пистолет в сторону, поворачивается и продолжает отход назад. Впрочем, красивое слово отход читайте как бегство… Стрельба по нам, чувствую, ведется с удвоенным, а то и утроенным ожесточением. Косяк двери над моей головой в какой-то момент превращается в фонтан рассыпающихся во все стороны деревянных щепок, в клубящуюся взвесь. Шквальный огонь – это безумно страшно. Каждый кусочек окружающего пространства таит в себе жгучую угрозу боли и забвения; восприятие обострено; ты – сплошной голый нерв, молниеносно реагирующий на любой раздражитель…
Вж-ж! – вихрем проносится мимо меня Демон, обдавая волной кислого запаха пота. Тут же захлопываю за ним дверь, запираю на ключ, а ключ ломаю в скважине, пусть и знаю, что надолго такая хлипкая преграда все равно их не сдержит. Дав Сливе ухватиться за свое плечо, бежим к выходу – раненый товарищ по-прежнему не перестает поражать своей стойкостью и волей к жизни. С Демоном ни словом, ни взглядом не обмениваемся. Скидываем запоры и выбегаем наконец из злополучных стен «Волшебного Икара» в ночь. Останавливаемся. Срываем маски.
Пьянящий воздух ныряет в легкие, спутывая все мысли и чувства, на секунды даря обманчивое ощущение какого-то непонятного освобождения.
– Если бы не он – то мы, Гоголь. Понимаешь?!! – хватает меня за плечо Демон, пытаясь развернуть лицом к себе.
По минутному малодушию своему я отказываюсь быть свидетелем ярости и испуга, так странно перемешавшихся во взгляде и дрогнувшем голосе Демона. Резко отмахиваюсь, чуть не уронив Сливу на землю. Слива держится героически, но если честно, выглядит ой как неважно…
– Сейчас мы не будем говорить об этом! Ладно?! Убираться отсюда надо, вот что!
Точно в подтверждение моих слов где-то в близлежащем квартале завывают сирены «мундирских» машин. Раздумывать не о чем – срываемся с места и бежим в сторону парка.
Когда мы почти уже скрылись за заслоном деревьев и густого кустарника, из «Икара» высыпал народ.
– Вон они! Удирают! – послышался злобный вопль кого-то одного, самого глазастого. – Догоняй гаденышей! До-го-ня-а-ай!!
* * *
От погони мы уходили через весь парк и даже отстреливались. Счастье, что к преследованию не успели подключиться «мундиры». Большим подспорьем было и то, что в ночном парке мы чувствовали себя как рыба в воде – никто, без ложной скромности говоря, не смог бы ориентироваться на местности лучше. А у Сливы – чудо из чудес – еще хватало сил на борьбу!
В какой-то момент удалось лихо оторваться.
Закрепить успех! Не оступиться на пути забрезжившего спасения!.. Вымотанные, издерганные, жалкие – мы изнемогли столько времени кряду держаться на голом адреналине. В умы и сердца соблазнительно закрадывалась простая человеческая надежда: в наших силах покончить со всем этим кошмаром наяву!
Выбравшись к Зеленым прудам, с подачи Демона решили разделиться.
– Уводи Сливу в «недостройки». Чешите по воде. На тот случай, если надумают искать нас с собаками…
– Верно…
– Я останусь и спрячусь где-нибудь неподалеку. Если появятся и пойдут за вами, дам себя обнаружить, уведу за собой в противоположном направлении.
– Верно, но… может… Пойдем, Демон, с нами! Все вместе. Ну!
– Нет! Я вам должен, ребята… Да бегите же вы, черт!.. Валите!!
Напряженное молчание – но не сказать, что чересчур затянувшееся. Я вынужден уступить, пока игра в героев и искупителей не переросла в утомляющий и гибельный фарс.
– Будь осторожен, Демон. Увидимся.
– Обязательно…
* * *
Когда мы вдвоем со Сливой добрались до «недостроек», Слива был уже совсем плох. Хрипел и отхаркивался кровью. Говорил, становится трудно дышать. У меня жутко ныл позвоночник, оттого что добрую половину пути по бездорожью я протащил Сливу чуть ни волочащим ноги по земле. Оба были мокрые и чумазые – несколько раз падали и в воду, и в грязь. Ужасно болела голова, но себя жалеть было тошно. Все мысли занимал Слива, что с ним.
И себя несказанно измучил, и его тоже – но на шестой этаж нашего бывшего пристанища мы все-таки поднялись. Ожидал увидеть Аборигена, но этого не случилось. Хотя некоторые следы его недавнего пребывания обнаружил сразу: неостывшие угли, остатки брандахлыста…
Слива ни о чем не просил меня и ни на что больше не жаловался. Мне, помню, до ломоты хотелось курить, но сигарет не было. С той ночи, кстати, я не закурил по сей день.
Привалив Сливу спиной к стене, расположился рядом. Сон в два счета овладел моим сознанием.
* * *
Еще не начало светать и в небе висела луна, когда с лестницы послышались шаги…
Только-только очнувшись после сна, прислушиваюсь. Идущих сюда ― по меньшей мере двое. Аккуратно снимаю с предохранителя пистолет и целюсь по направлению входа… Боже ты мой! Сердце готово проломить грудную клетку и выпорхнуть от волнения наружу – на пороге застыли Демон и Виктория. Понимаю наконец, в чем дело: остановились переждать, пока глаза привыкнут к темноте.
– Мы здесь! – шепот у меня такой, что и крикнуть можно тише.
Виктория тут же срывается с места и движется в нашу сторону. Демон, еле переставляя ноги, ковыляет за ней следом.
Преодолевая боль в спине, поднимаюсь и выхожу им навстречу под аурический купол лунного освещения, ниспадающего через пролом в крыше. Приблизившись, Виктория хочет взять меня за руку, но, заметив сжатый в моей ладони пистолет, отстраняется.
– Что со Сливой? Как он? – спрашивает она отчужденным голосом.
– Не знаю, – честно отвечаю я.
– Виктория…
Все дружно вздрагиваем. Это Слива подал голос из темноты.
– Демон… Гоголь… кхы-кхы… помогите мне… я хочу на свет…
Ощупью подбираемся к Сливе. Осторожно приподняв на руках, вытаскиваем его в круг лунного света.
Слива, как становится ясно, практически не может двигаться – и мы с Демоном в некотором замешательстве: положить его на пол прямо так или приспособить что-то под спину и голову, чтоб ему было повыше?.. Виктория, покуда хватает ей терпения, наблюдает за всем этим со стороны и наконец, решительно смахнув с бледных парафиновых щек ручьем набежавшие слезы, подсаживается рядом на полу. Согнув ноги в коленях, бережно укладывает Сливину голову себе на бедра.
– Так хорошо?..
– Замечательно, – Слива улыбается, обнажая бурые от запекшейся крови зубы.
Виктория ничего не может с собой поделать – плач душит ее еще сильнее.
– Вик…
– Да, Слива, – продолжая всхлипывать, обнимает его за шею. – Я слышу, говори.
– Ты помнишь наш с тобой разговор два дня назад?
– Конечно, милый Слива. Конечно, помню.
– Вот поэтому и не надо плакать. Ладно?..
Сливе каким-то загадочным образом удается вызвать у Виктории улыбку сквозь слезы. Сам он тоже улыбается.
– Давай отойдем. Чего мы тут… топчемся, – тянет меня в сторону Демон.
Мы неуклюже отодвигаемся к стене, но я по-прежнему не могу оторвать взгляда от Сливы и Виктории – как не мог и тогда в парке, в последнюю нашу встречу. Разгадки этой маленькой тайны я не способен отыскать до сих пор.
– Что нам делать, Демон?
– Похоже, что ничего не надо, Гоголь.
– Господи…
Ближе к утру принялся накрапывать мелкий дождик, но Виктория этого, по всей видимости, не замечала. Мы с Демоном словно завороженные смотрели, как Слива на последнем своем издыхании целовал ее мокрые руки…
Слива оставил нас, улыбаясь.
А всего-то сутки спустя…
Беда не приходит одна.
На следующий день Викторию насмерть сбила машина… «Мундирская»… В двух шагах от ее собственного дома.
Горько, страшно, алогично.
Больнее всего именно тогда, когда ничто не предвещало…
Всю ночь после смерти Сливы я только и думал, о чем скажу Виктории при встрече, как выдержу ее тяжелый, осуждающий взгляд. Смогу ли оправдаться и чем утешу. А все оказалось ни черта не важно. Роковой, бьющий точно обухом по голове поворот… Раз в жизни можно оказаться в таком всепоглощающем эмоциональном вакууме, в каком я почувствовал себя тогда.
…Все закончилось прямо на дороге. Очень быстро. Никаких карет скорой помощи с пронзительно визжащими сиренами, никаких реаниматоров, суеты…
Оба «мундира» в один голос заявляли после случившегося, что даже не успели заметить, откуда появилась эта несчастная девушка. «И скорее всего, – говорили они, псевдострадальчески морща лбы, – она сама бросилась под колеса автомобиля». Сама…
Кому как угодно, а мы с Демоном наотрез отказались верить, что это было самоубийство!
Глава 7. Рукопожатие Снайпера
Мир изменился. – Семнадцатилетние революционеры. – Падение. – Стажеры из политотдела. – Жуткое фото. – И снова Дом На Холме. – Подарок судьбы. – Ламантин вернулся! – Война за умы. – Еще одно путешествие по грани? – Ночь для двоих.
Мир стал другим. Без Сливы и Виктории мир изменился.
В те угрюмые августовские дни мы с Демоном успели несколько отдалиться друг от друга. Хотя когда, если не в подобный момент, нам так необходимо было держаться вместе, рука об руку, плечом к плечу? Но наедине с собой казалось честнее нести груз вины за случившееся. Не дробить эту самую вину на части – а пропустить через себя целиком. В полной мере переживать душевный протест, чувство нелепости, недоразумения, абсурдной надежды и презрения к себе за неспособность обмануть реальность, обратить время вспять и исправить непоправимое.
Сливу мы похоронили в «недостройках». Могила получилась неглубокая, поэтому землю хорошенько завалили валунами и обломками бетонных плит, чтобы в поисках пропитания не раскопали бродячие собаки. Позволить обнаружить Сливино тело с пулей в груди мы не могли. Нам пришлось так поступить во имя собственных жизней.
Сливина мать преследовала нас с Демоном повсюду, а мы бегали от нее, точно презренные мальчишки. Попадаясь – отводили глаза. Заставить поверить исплакавшуюся женщину, что мы, неразлучные по жизни друзья, и знать не знаем, где ее сын, было делом заведомо безнадежным и невыносимым. Пока же «мундиры» объявили Сливу в розыск, как возможного уклониста. Ищите, братцы – хоть обыщитесь…
Так уж получилось, что отвлечься от одного скорбного события помогало другое. Подготовка к похоронам, а затем и сама церемония похорон Виктории. До сих пор в памяти это чистой белизны успокоившееся юное лицо. Закрытые глаза, нежно вырезанные бугорки скул. Две бледно-розовые полоски красивого рта. Не способного уже ответить поцелуем на прикосновение твоих губ к похолодевшему, без единой складочки лбу. Тяжело все это было – чего уж тут объяснять…
Как могли, всячески поддерживали ее хворую мать. Она называла нас с Демоном сыновьями, и каждый раз, когда мы слышали это обращение, хотелось разрыдаться. Через несколько дней после похорон мать Виктории оставила квартиру в пользование многодетной соседской семье, а сама перебралась на восточную окраину города, в Старый квартал – к подруге детства. Начала, рассказывали люди, обзаводиться странностями, и подруга отрекомендовала ее в психиатрическую лечебницу. Подробностей никаких, с этим связанных, я больше не знаю и не скажу.
Виктория.
Слива.
Достиг ли каждый из них своей мечты?
Мне почему-то вспоминается разговор, состоявшийся между мной и Викторией 11-го июня. В тот вечер мы возвращались из «недостроек» домой. Как бы в ответ на мою расплескавшуюся через край меланхолию, Виктория поделилась своей. Что-то настораживало ее в наших бесправных заигрываниях с судьбой. Желая остаться в ладу со своими невысказанными убеждениями, она решила отказаться от мечты. Но теперь, по прошествии времени, в мой разум закрадывается сакраментальная мысль: а что если сама мечта, стоило однажды в нее поверить, отказалась отпустить Викторию и все-таки свершилась, пусть и с роковым запозданием?.. Возможно, я совершенно неоправданно погружаюсь в метафизические измышления, но когда события не находят исчерпывающего объяснения привычными понятиями, невольно продолжаешь поиск в плане Неведомого…
Человек, которого Виктория ждала, все время был рядом. А Виктория не замечала. Слива гордо скрывал свои чувства. Мы же с Демоном считали последним делом указать ей на это… Глупо и несправедливо. Но то, как было и чем закончилось – с листа не перепишешь.
Слива совершил Поступок, своей самоотверженностью продлив нам с Демоном наши никчемные дни. А после всего – заснул в объятиях Виктории, как и представлял, как видел. Что проснуться и встретить свой новый день уже не обязательно – этого он знать, увы или к счастью, не мог. Друг Слива…
Если бы всего этого не случилось, если бы всему этому я не оказался прямым свидетелем – тогда это стоило бы придумать, вот что я теперь думаю. Но жизнь и без подтасовок изощреннее любой выдумки. Потому что она сама – один большой Вымысел…
Налет на «Волшебный Икар» остался для нас с Демоном безнаказанным. У «мундиров», похоже, не нашлось ни одной зацепки, кому и с какой целью понадобилось осуществить это дерзкое нападение. Меня и Демона тревожили только по поводу исчезновения Сливы. Мы устали повторять, что ничего не знаем, и от нас мало-помалу отвязались. Единственным, кто мог круто вмешаться тогда в общий ход событий, был куратор Нарожалло. Но Нарожалло, равно как и его брат (позже я случайно узнал, что «десятым», которого подстрелил Слива, был брат Нарожалло, тот самый владелец «Икара»), выбыли из стана живущих… Мы не говорили о кураторе после случившегося. Тему эту и не поднимали. По сей день не могу даже определиться, как поступил бы я, будь на месте Демона тогда, залезь я в его шкуру, начни расценивать происходящее его мозгами. Произвел бы я тот хладнокровный выстрел? А если нет – как бы все повернулось? Поддаваясь подобным размышлениям, потихоньку сходишь с ума.
Итак, обстоятельства позволили нам почувствовать себя в безопасности. Но что нам с этой безопасности? Зачем она была нам нужна? После всего, что случилось, она только отягощала, разрывала душу на части. Хотелось исколоть себе руки, изрезать лицо, очутиться в толпе незнакомых людей и кричать в полный голос, кричать до хрипоты и отупения. Кричать одно и то же: «Что теперь?! Что дальше?!»
Что дальше…
22 августа
– Не так все должно было получиться… Да, Гоголь?..
– Ведать бы, как, Демон.
– Неправильно все.
– «Неправильно»… Это слово преследует меня теперь постоянно.
– Хочешь сигарету?
– Я завязал, ты же знаешь.
Демон закуривает в одиночестве.
– Мы всегда жили против шерсти, – выпуская табачный дым носом, вновь подает голос Демон, – во всем и с упрямым постоянством выбирали окольные пути. Называли себя другими именами, разговаривали на другом языке, в головах блуждали другие мысли, в сердцах гнездились другие чувства.
Я не пытаюсь вставить ни слова – пусть, думаю, выговорится.
– Из двух, казалось бы, возможных вариантов всегда умудрялись выбрать замысловатый третий, что ни в какой бы нормальной голове больше не зародился! И всегда проигрывали… Может, хоть иногда и следовало принять чью-то сторону, а?.. – Демон нервно выкидывает окурок. – Ты не подумай! Я ни о чем не жалею. Все, что связывает меня с нашим прошлым – все это было здорово и удивительно. Слива и Виктория… время, которое мы провели вместе… это… все это… космос. То, что мы затеяли со своими мечтами… это… тоже космос. Я даже не знаю… Порой я ловлю себя на мысли…
У Демона мученическое выражение лица. Он ощущает непреодолимую потребность говорить, говорить, говорить – говорить о чем-то значимом, – но слов, чтобы облечь в них неуправляемый поток мыслей, предательски не хватает. Мне знакомо это состояние.
– Тебе в последние дни, Гоголь, не представлялось такое: Виктория и Слива наблюдают за нами откуда-то сверху и с замиранием сердца ждут, какой же мы предпримем свой шаг следующим, а?
Теперь я должен что-то ответить – но я теряюсь.
– Конечно, я думал об этом, Демон.
– И-и? – замер и ждет.
– Ответа у меня нет, Демон.
– Нет?
– Нет.
Демон долгое время, расфокусировав взгляд, смотрит «сквозь» меня, а я случайно наталкиваюсь на догадку, которую тут же хочу проверить.
– Я хорошо знаю тебя, Демон. Еще я прекрасно помню, какое сегодня число и сколько времени осталось до призыва. Что ты там решил? Выкладывай. Еще один налет?
– Промахнулся.
– Что же в таком случае?.. Только давай без тумана. Начистоту.
Демон кивает и придвигается ко мне вплотную.
– Знаешь, кто был моим осведомителем по «Икару», кто достал мне пушку?
– Кто?
– Навигатор.
– Навигатор? – зачем-то изображаю я удивление, будто бы это представляет теперь какую-то важность.
Но раз коснулось, несколько слов об этом парне скажу. Навигатор учился с нами в параллельной группе. В каких-то мужских качествах Демону он уступал, но в целом очень на него походил. Разве что интеллектуально подкованней был, не в обиду другу. Людей умел сплотить. Не раз уводил с занятий из училища целую группу. На орехи за срыв учебного процесса доставалось всем, но даже отпетые стукачи никогда не смели выдать главного зачинщика. Скажу больше. Языки поговаривали, Навигатор состоял в какой-то тайной организации, но я подобным россказням никогда, если честно, особо не доверял. Это что-то уж слишком, казалось мне.
– Ну и к чему ты? – предлагаю развить Демону начатую мысль, поскольку всплыла она явно неспроста.
– Слушай меня. Как-то так получилось, что мы сошлись с Навигатором, и он кое-что мне поведал, – Демон тянет внушительную паузу, но я всем своим видом показываю: если ты даже передумаешь сейчас рассказывать, развернешься и уйдешь, я не заскулю от разочарования. Попытав меня взглядом, Демон все-таки не может не продолжить: – 25-го числа, то есть через три дня уже, как ты понимаешь, по всей стране, во всех крупных городах пройдут демонстрации и погромы с участием курсантов и всех прочих единомыслящих в этой теме! Погромы в знак решительного несогласия с политикой государства и ведомой им войной! В знак решительного несогласия умирать ни за что!!
У меня, сознаюсь, в первый момент, когда услышал, о чем Демон толкует, сперло дыхание.
– Гм… ты серьезно?!
– Спрашиваешь! Все это время, оказывается, существовали люди, которые делали реальные дела! Я выменял у Навигатора ствол на девичью благосклонность… Мог ли я подумать! Он… главный организатор, главный революционер нашего города! Он отвечает за наш город, когда все это начнет происходить! А?! Каково?!
– Сильно, – соглашаюсь я, – даже не верится.
– А ты поверь! Вот что я имел в виду, Гоголь: выбрать сторону. Сколько, скажи, энергии мы спалили ни за грош, впустую, пытаясь непонятно что доказать! И если сейчас Виктория и Слива…
– Не надо, Демон, – перебиваю его, – это уже лишнее. Я все понял, что ты хотел сказать.
– Дать сигарету?
– Нет.
– А я, пожалуй, еще закурю. Эмоции, знаешь.
Вид у Демона и вправду донельзя возбужденный, точно в памятный день перед налетом на «Волшебный Икар». И это очевидное наблюдение отчего-то заставляет меня поежиться.
– Так что, Гоголь?.. Ты будешь участвовать, когда вся каша, о которой ты теперь знаешь, заварится?!
Позволяю себе ответить не сразу и умышленно спокойно:
– Да. Пожалуй, буду. А как еще?
– Я так и думал, брат! Я так и думал, – заерзал на месте Демон.
Впервые после внушительного перерыва в наш диалог вернулось доверительное обращение «брат». А самое главное – перед лицом новой опасности мы вновь не боялись смотреть в глаза друг другу.
24 августа
Все, о чем рассказал мне Демон – подтверждается.
Сегодня очередной большой праздник. Город гуляет. От людей вообще и от «мундиров» в частности не спрячешься нигде, но если вас много и у вас какие-то крамольные помыслы, требующие обсуждения – это, наоборот, единственная возможность не привлечь к себе внимания.
Среди множества групп молодежи, расположившихся на центральной площади и посасывающих свои ликеры, аперитивы и сидры, есть одна. Это человек сто пятьдесят или чуть больше – костяк, который донесет информацию до остальных, кого нет сейчас рядом. В руках молодых людей точно такие же стаканы и бутылки, но вряд ли кто-то пьет по-настоящему.
Группа, о которой я говорю, разбита, в свою очередь, на более мелкие. На периферии – «фильтр», впускающий «своих» и отсеивающий «залетных». В центре – «сердце и мозги». Навигатор, Рушан, Маленький Эд, Хуга, Алес Ю-Ю, Филипп, Тинки, Анастасия – большинство из них я знаю по училищу. В этой же отборной компании – Демон. Вы могли бы отметить и мое присутствие, но я не в авангарде, я в общей массе.
Происходит все следующим образом. Навигатор вещает негромко и с перебоями. Во время его терпеливых остановок речь из уст в уста передается в разные стороны, до последних рядов. Я и сам участвую в этой передаче, пусть чувствую себя немного глуповато – не в своей, что называется, тарелке. Иногда «волна» возвращается с чьим-то вопросом или уточнением – Навигатор «запускает» ответ. Было и такое, что ответ и новый вопрос сталкивались где-то посередине пути к разным адресатам, и сбитый порядок наводился не без труда. А в общем, надо признать, это была довольно сильная задумка. Сто пятьдесят(!) молодых людей собралось в самом центре города – погляди со стороны, пили да маялись отсутствием достойных занятий, наполняя атмосферу глухой бессодержательной разноголосицей и не имея при этом никакого друг к другу значимого отношения. На самом же деле – под этим небом, девственно чистым с утра, а теперь обложенным свинцовыми облаками, неспокойным и посуровевшим, разыгрывалась мистерия настоящего революционного заговора!
Демон – по правую руку от Навигатора. Вид у него чрезмерно серьезный. Время от времени Навигатор обращается к нему с тем или иным вопросом, и Демон убедительно отвечает. Во взгляде Навигатора – лукавство и одобрение. В какой-то момент получается так, что очередная «волна» подхватывает слова Демона, и Навигатор вынужден отойти на второй план. Меня затягивает наблюдать за ними обоими. Навигатор, мне показалось, чувствовал в Демоне лидера равного себе, а может, подспудно, и более талантливого. Как знать – не вылилось бы это в начало новой великой дружбы, где я бы не стоял и рядом. Либо – и такого тоже не исключить – в начало коварного и непримиримого соперничества…
Один раз ловлю на себе прицельный взгляд Навигатора. Да-да, он смотрит прямо на меня и даже, представьте, подмигивает. Мне и сейчас невдомек, что означал тот странный жест.
Ну да ерунда это все, мои наблюдения. Увлекаясь ими, отодвигаю в сторону главное. Сумасбродная фантазия на пороге превращения в реальность! Уже завтра произойдет то, о чем еще несколько дней назад мы и думать не смели. Волнение, как ни странно, не такое сильное как перед «Икаром» – и все же.
Сбор подходит к концу. Семнадцатилетние революционеры разбредаются молча, не прощаясь, но с горящими взглядами.
Случайно сталкиваюсь нос к носу с Хугой, румяным улыбчивым крепышом. Мы неплохо знаем друг друга. Когда-то наше знакомство было почти что дружбой. Увидев меня – несказанно удивляется.
– Ты?..
– Я.
Словно стесняясь чего-то, вскользь хлопает меня по плечу и тут же исчезает из виду.
Задумываюсь на отвлеченные темы, машинально наблюдая за картиной мельтешащей вокруг молодежи. И вот… всего на мгновение далеко в толпе мой взгляд выхватил лицо… Лицо Аборигена! Выбритое, посвежевшее. Молодое и уверенное. Я обмер. Я чуть было не закричал ему. Но он ли это был на самом деле? Не обман ли зрения? «Наверное, все-таки померещилось, – решил для себя, – даже Демону ничего говорить не стану». Потряс головой и зашагал прочь. Придет время – и я еще вспомню об этом странном мираже.
С Демоном я встретился уже за пределами площади. Не сговариваясь, бредем в сторону парка.
– Ты хочешь поговорить о завтрашнем дне? – задает мне вопрос Демон.
Пожимаю плечами.
– Не знаю, о чем говорить. В принципе, для меня тут все просто. После всего, что было, я не смогу укрыться под корягой. Иначе начну себя презирать. Но какого-то трепета у меня, знаешь, нет.
– У меня, знаешь, тоже, – кивает головой Демон (я улавливаю глубокий след печали в его глазах). – Более того, возьму на себя смелость предсказать: великого всеобщего исцеления завтра не случится, – переводит взгляд в мою сторону и натянуто улыбается. – Но нам ли, ты чертовски прав, трепетать по этому поводу?! Мы просто пойдем завтра отвечать за себя. За последние несколько месяцев нашей жизни. За свои поступки… Вот и все.
Молчание с моей стороны призвано указать на крепкое согласие с его словами.
По дороге зашли в винную лавку. Потратив последние деньги на алкогольные напитки, продолжаем свой незатейливый путь, прикладываясь к бутылочным горлышкам на ходу.
– Представляешь, что мне вчера Марго заявила?! – чуть не поперхнувшись, взвизгивает вдруг Демон и толкает меня в плечо. Я несколько сбит с толку его оживлением.
– Что же?
– Сказала, что хочет от меня ребенка!
Сначала мне показалось, Демон радуется. Но приглядевшись внимательнее, – по лихорадочному блеску глаз, по характерным черточкам, вырезавшимся над переносицей и вокруг плотно сжатых губ – распознаю скопившееся в нем негодование, а вовсе не радость. В связи с этим не понимаю, как следует отреагировать мне.
– Вот дура… – дальше не слышу (лепечет себе под нос, мотая головой и уставившись в одну точку).
– Она стала взрослой за очень короткое время, Демон. Она уже женщина, у нее новое видение мира. Я бы отнесся к этому посерьезней.
– Да катись ты к бесу, Гоголь! – снова взвизгивает Демон. – Неужели ты и вправду думаешь, что я позволил бы ей вырастить слабака, в котором текла бы моя кровь?!
– Почему сразу слабака?
– Потому что меня рядом не будет! Не понимаешь?!
– А если – девочка?
– Какая разница?! Девочка – значит, будущая шлюха, как и ее мать… – запнувшись, досадливо морщится и краснеет.
– Ну и что же в итоге ты ей на это ответил? – задаю вопрос я, не в силах сдержать интереса.
