Текст книги "С утра и до вечера"

Автор книги: Игорь Акимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Вертячки сразу успокоились, а рыбы тотчас же улеглись на дно».

Вертячки, сами того не сознавая, охраняли рыбий покой.

Очень странный сонный лагерь сфотографировал доктор

Гаджер. В одной из рек штата Миннесота в США он увидел

отдыхающих на дне форелей. Все рыбы, а их было больше

сотни, выстроились, как солдаты на параде, в восемь

ровных рядов на равном расстоянии друг от друга!

Самые крупные зоопсихологи пробовали и так и этак

объяснить, зачем форели построились в шеренги и как

удалось им сохранить столь ровные ряды. Но пока все

объяснения не очень убедительны.

Спящих рыб изучал и профессор Йельского

университета Эддисон Веррилл, известный знаток осьминогов и

биолог-эрудит. Веррилл, говорят, помнил латинские названия

и основные особенности всех девятисот новых открытых им

видов животных. Это был человек удивительной

работоспособности. Если чем-нибудь увлекался, то отдавал делу все

силы, все дни и ночи: почти не ел, не спал, работал по

двадцать два часа в сутки. И никогда не болел, не уставал.

В восемьдесят пять лет Веррилл отправился в двухлетнюю

экспедицию в южные моря и привез оттуда коллекцию из

тысячи разных животных.

Когда Веррилл работал на Вудсхолской

океанологической станции, он много бессонных ночей провел у

аквариумов с рыбами. И вот заметил, что многие рыбы, засыпая,

...перекрашиваются. Некоторые спят в странных позах.

Таутог, похожая на окуня морская рыба-губан, спит на

боку, наполовину закопавшись в гальку. Как и человек, он во

сне часто поворачивается. Наждак-рыба1 устраивается на

ночь всегда в углу и упирается спиной в стекло аквариума

или в какой-нибудь камень. Днем она украшена бурыми

темно-зелеными пятнами. А на ночь «переодевается»:

зеленеет, плавники и хвост чернеют. Скап, или порги2, когда

не спит – серебристый, а когда спит – бронзовый с

черными поперечными полосами. Спят скапы в зарослях

водорослей и морской травы; понятно, что здесь поперечные

полосы хорошо маскируют рыбу (вспомните зебру!). Вер-

рилл нарочно несколько раз освещал среди ночи аквариум,

и всякий раз скапы, просыпаясь, тут же перекрашивались в

серебристую дневную «униформу».

Маленькие форельки нанностомусы, которых разводят

некоторые любители, ночью тоже продольные полосы

меняют на поперечные. Днем, когда они все время в движении,

темные продольные линии на боках хорошо их маскируют.

Недаром почти все быстрые рыбы так окрашены. Но ночью

поперечно-полосатая «пижама» в подводной траве менее

заметна.

Эддисон Веррилл изучал разных животных, но

головоногие моллюски пользовались особым его расположением.

Это он первым из зоологов тщательно исследовал, измерил

и даже взвесил по частям гигантских кальмаров, или

спрутов. Самый большой спрут, с которого Веррилл снял мерку,

был длиной восемнадцать метров. И весил, по-видимому,

восемь тонн!

С древнейших времен люди, поселившиеся по берегам

океанов, верили, что в морской пучине живут странные и

огромные существа3, не похожие ни на рыб, ни на раков,

1 Stephanolepis hispidus. Кожа у этой рыбы, обитающей в теплых

водах у берегов Америки, такая жесткая и шершавая, что рыбаки

часто, высушив ее, пользуются ею как наждачной бумагой. Отсюда и

странное название рыбы.

2 Stenotomus chrysops из семейства Sparidae, к которому

принадлежит и наш черноморский сарг, или морской карась. Скап похож на

крупного карася, живет в море у берегов и охотится за раками, червями и

небольшими рыбами.

3 Называли их по-разному: полипусы, кракены, пульпы, краббены,

тёйфельфиши, корвены, кратены, краксы, анкертольды, ормены, трусты,

трольз-хварлы, хафгуфы, аале-тусты, спруты...

ни на других обитателей океана. Но ученые долго и почти

единодушно утверждали, что все это сказки. Веррилл

доказал с цифрами в руках, что леденящие кровь истории о

кракенах и спрутах – не миф: живут такие моллюски

в океане. Моллюски! Представляете? Спруты, оказывается,

моллюски! Кузены неповоротливых улиток и родные, так

сказать, братья осьминогов и каракатиц.

Конечно, не все кальмары огромны, как киты. Таких

всего несколько видов. Но тех, что ростом с селедку или

треску, в сотни раз больше, море местами буквально кишит

ими. Легко и быстро пронзают они синеву волн, точно

стрелы, брошенные Нептуном из тысяч арбалетов. Кальмар

формой тела копирует ракету. Мало этого: у него есть

настоящий реактивный двигатель, который кидает вперед

этого родного брата медлительной улитки с быстротой,

часто неуловимой для глаза1.

И днем и ночью кальмары всегда в движении. Снуют

неутомимо туда-сюда, подобно челнокам, ткущим

сине-черную пряжу волн. Убивать, убивать, убивать!—это

кровожадные пираты. Рывок вперед – щупальца хватают рыбу.

Укус в затылок – и рыба мертва. Щупальца бросают ее —

вертясь, опускается она в черную бездну – и хватают

другую, клюв прокусывает череп, а алчные руки тянутся за

новой жертвой.

Часто в стремительном броске, выскочив из воды,

кальмары проносятся над морем, и их реактивные сифоны,

работая вхолостую, с шипением засасывают воздух. В этих

моллюсках столько деятельной энергии, столько

неудержимого нетерпения, что странной кажется сама мысль, что

кальмар, как все смертные, тоже спит.

Но он спит! И Веррилл видел как. В аквариуме Вудс-

Хола. Тело выгнуто вверх, конец хвоста и основания

сложенных пучком щупалец опираются о дно. Голова

приподнята над песком, чтобы повернутому вбок сифону2 лучше

1 Об этих очень интересных животных я рассказал в книге

«Приматы моря». Географгиз, 1963.

2 Сифон – похожий на воронку орган, которым головоногие

моллюски (кальмары, осьминоги* каракатицы) засасывают внутрь тела воду.

Она притекает там к жабрам, и жабры извлекают из нее кислород.

Отработанную воду моллюск выбрасывает наружу тоже через сифон. Струя

воды с силой бьет из него, и реактивная отдача толкает живую ракету

в обратную сторону. Так, прокачивая через себя воду, головоногий

моллюск плавает.

дышалось. Он мерно засасывает и плавно выбрасывает

отработанные струи воды. Засыпая, кальмар

перекрашивается: бурые пятна на его коже расползаются шире, и он

темнеет.

Оборона сна

Осьминоги спят презабавным образом: сидя,

присосавшись щупальцами ко дну и приподняв вверх тело. Все

щупальца, кроме двух, прижаты к телу, а две вытянутые в

стороны руки несут сторожевую вахту. Осьминог крепко

спит, ничего не видит и не слышит. Можно подойти к нему

вплотную, кричать над ним, шуметь как угодно – он не

проснется. Но стоит лишь слегка сотрясти воду или чуть

прикоснуться к сторожевым щупальцам – животное сейчас

же вскакивает. Тело его надувается и бледнеет. Если трево*

га не была ложной и угроза реальна, осьминог окутывает

себя облаком чернил и, не раздумывая, ищет спасения в

бегстве. Когда осьминог спит, глаза не закрывает, лишь

сокращает зрачки, дышит медленно и темнеет.

Иногда сторожевые щупальца вытягиваются вверх и

медленно кружатся над спящим осьминогом, словно

антенны радара.

Осьминогу повезло больше всех: даже когда он спит,

бдительные щупальца живут своей автономной сторожевой

жизнью, неся охрану. Всем животным неплохо бы иметь

такое устройство, да не многим природа его дала. Поэтому

вынуждены они охранять себя во время сна часто

примитивными, «кустарными» способами. Поминутно

просыпаясь, чтобы оглядеться, прислушаться, принюхаться. Кто

забивается в густые, колючие или шуршащие кусты и

камыши, через которые злоумышленнику бесшумно не

пробраться. Кто спит, что называется, вполглаза, чуть прикрыв

веками глаза. Кто одним глазом спит, другим смотрит

(некоторые утки). Словом, каждый ухитряется, как может.

Пожалуй, только у фазана аргуса есть нечто подобное

сторожевым щупальцам осьминога: бдительные антенны

его «радара», которые всегда на вахте, когда он спит,—

это два пера в хвосте. Даяки из Саравака (остров Борнео)

рассказывают, что на ночь аргус всегда устраивается на су-

ку и всегда хвостом к стволу. Распластавшись на ветке, он

два длинных хвостовых пера вытягивает в сторону ствола,

откуда ждет врагов. Дикая кошка, леопард или удав

добраться до спящего аргуса могут только по суку. Но

прежде чем доберутся до него, в пути наткнутся на два

сторожевых пера и, конечно, разбудят аргуса. Он недолго думая

улетит, браня громким криком разбойников, которые и по

ночам мирным птицам не дают покоя.

Чтобы лучше обороняться во сне от врагов, многие

птицы тучами слетаются ночевать в излюбленные ими места и

собираются здесь огромными стаями. На деревьях вдоль

реки Гадавари, в Индии, ночует не менее пятидесяти тысяч

ворон, а в густых зарослях рододендрона в Суссексе,

Англия,– полмиллиона скворцов. Некоторые тропические

стрижи, цепляясь лапками друг за друга, сбиваются на ночь в

один огромный шар, подобно пчелам, образующим свой

знаменитый ком. Летучие мыши собираются спать в некоторых

пещерах в таком умопомрачительном числе, что, когда с

наступлением сумерек они покидают свои спальни, их

вылет из пещер, издали похожий на дым лесного пожара,

длится три часа. Летающие собаки, которые поедают по

ночам тонны фруктов в тропических лесах, днем спят,

повиснув вниз головой на ветках гигантских баньянов. Их тут

так много, что суки постоянно обламываются, и снизу

кажется, будто дерево сплошь увешано странными плодами.

Цель всех этих массовых сборищ одна – ценой потери

немногих спасти остальных. Стая тут же пробуждается, как

только тревожные крики попавших в лапы к хищнику

собратьев пошлют прощальный привет спящим товарищам.

Роль сторожевых перьев аргуса выполняют здесь те

животные в стае, которым не повезло, которые оказались с краю.

Именно нежелание оказаться с краю заставляет,

наверное, виргинских перепелов, устраиваясь на ночь,

усаживаться плотно друг к другу по кругу, как рассаживаются

дипломаты за круглым столом переговоров. Доктор Линде

Джонс видел, как они – не дипломаты, а вергинские

перепела – это проделывают.

«Выбрав место для сна, один долго ходил вокруг него,

вскоре второй присоединился к нему. Они улеглись на

землю, плотно прижавшись друг к другу боками. С краю легли

еще двое: все головами наружу, хвостами внутрь

маленького полукруга, который образовали своими плотно сомкну-

тыми телами. Другие перепела опускались рядом и

вскоре замкнули круг.

Но один опоздал, места ему в кругу не нашлось!

Потерянно бегал он, пытаясь как-нибудь втиснуться между

братьями, но тщетно: лежали они очень плотно. Тогда он

подпрыгнул и, перескочив через замкнутую линию клювов

и голов, упал, уже в кругу, на их спины. «Раскопал» среди

них себе местечко, затем вклинился между двумя

перепелами, и его голова просунулась в круг других голов».

Все животные, которые, подобно хамелеону, могут

менять окраску своего тела, на ночь перекрашиваются

сообразно с обстановкой. Так поступают и осьминоги, и

каракатицы, и кальмары, и даже, как мы уже знаем, некоторые

рыбы.

Африканский барсук ратель окрашен странным

образом: у него, вопреки всем правилам животного царства,

брюхо не светлое, а черное. Так вот, когда спит, ратель

переворачивается на спину, черным брюхом вверх.

Некоторые зоологи думают, что поступает он так, чтобы быть

менее заметным во сне.

Паук тарантул, отдыхая в норке или поджидая добычу,

тоже всегда поворачивает ко входу черный низ брюшка,

чтобы быть незаметным во мраке подземелья.

Спят в воздухе

В Европе шла война. Люди всеми видами чудо-техники

уничтожали друг друга, и было им, конечно, не до

животных. Никто не думал о том, где и как они спят. Люди сами

спали кое-как, напрягая все силы в борьбе с врагом. И вот

в одну из таких бессонных ночей французский летчик, сам

того не подозревая, попал прямо в спальню к стрижам и

позавидовал им немало.

Он пролетал высоко над немецкими позициями, и

выключил мотор, чтобы его не услышали. Скользил плавно

и бесшумно. Внизу белело море облаков, вверху сияла

полная луна. Когда самолет его, планируя, снизился до трех

тысяч метров, перед ним открылась странная картина:

всюду вокруг, насколько он мог видеть, небольшие черные

птицы, распластав крылья, безмолвно и недвижимо, как

призраки, парили над бездной. Много птиц! Все черные, все

словно неживые и все плыли над облаками в одну сторону.

Они спали! Когда самолет приближался, птицы, как

сомнамбулы, но с точным расчетом, ныряли под него и снова

плавно скользили на раскинутых крыльях, но уже за

хвостом.

«Мы пролетели прямо через стаю,– рассказывал

потом летчик,– и сбили двух птиц, одна застряла в самолете.

Я нашел ее потом: это был стриж!»

Рассказал он натуралисту Е. Вайтнауэру, и тот в 1952

году опубликовал этот рассказ и свои наблюдения в

швейцарском научном журнале.

Вайтнауэр уговорил одного пилота, и в его самолете

они поднимались по ночам высоко в небо: искали стрижей.

И вот однажды на высоте около полутора тысяч метров

заметили внизу под собой черные точки. Когда немного

снизились, увидели, что это стрижи. Их было около ста, и они

сонно парили, «упираясь» распростертыми крыльями в

струи теплого воздуха, устремившиеся за облака с нагретой

земли К

Первые птицы пробудились перед рассветом: в четыре

часа тридцать семь минут утра. Широкими кругами все

ниже и ниже опускались они к земле. Через двадцать

минут стало совсем светло, и над полями и лугами стрижи,

как обычно, уже с визгом ловили комаров, мух и разных

других крылатых насекомых.

Теперь у биологов нет сомнения, что стрижи спят в

воздухе. И другие исследователи, вооружившись радарами и

самолетами, видели, как перед ночью стрижи небольшими

стаями – от трех птиц и до пятидесяти, а редко и больше —

поднимались в небо и там, на высоте 1500—3000 метров,

сонно парили. Некоторые сомневаются, правда, все ли

стрижи принимают участие в этом коллективном сне над

облаками: возможно, некоторые пары, высиживающие и

кормящие птенцов, не улетают спать так высоко. Но, покончив

с этим хлопотливым делом, они тотчас присоединяются к

сонной компании в небе.

Чайки и альбатросы, паря над морем, тоже, наверное,

успевают неплохо вздремнуть в синеве небес.

1 Температура воздуха, в котором спали стрижи, была +23 градуса.

Насекомые тоже спят

Садилось солнце, и над старицей, обросшей камышами,

охотились щурки. Прямо с тополей пикировали в воду и,

едва коснувшись ее, уносили в длинных клювах маленьких

рыбешек, чтобы съесть их среди ветвей.

Большой уж не спеша проплыл с той стороны, с

солнечной, на эту, теневую: он всегда вечером тут проплывал.

И всегда, когда он с того берега плыл на этот, прилетали

стрекозы. Они садились на сухие ветки тополей, на самые

их голые концы, головами наружу, и замирали, раскинув

в стороны крылья. Сидели неподвижно по десятку и

больше на каждом тополе: сколько было сухих ветвей, столько

усаживалось на дереве стрекоз. На конце одной ветки редко

сидело по две стрекозы: они всегда соблюдали дистанцию,

близко друг к другу не садились, но деревья для сна

выбирали всегда одни и те же. И прилетали рано: заря еще

алела и было светло – на той, солнечной стороне,– но

здесь, в тени, куда они прилетали, сумрак уже туманил

прохладой вершины тополей. Стрекозы на них садились и

тут же засыпали. Это были небольшие желтые стрекозы

рода симпетрум.

Многие насекомые, как и птицы, ночевать прилетают

на излюбленные места. И так же, как птицы, если днем

порхали в одиночестве, спать собираются нередко

компаниями. Самцы роящих пчел из рода халиктов спят

отдельно от самок, сцепившись в ком. В нем несколько десятков

насекомых: и все мужского пола! Самки спят отдельно.

У ос самый, пожалуй, богатый выбор спален. Многие

из них спят, уцепившись ножками или челюстями за

стебелек либо за кончик листа. Другие, сцепившись в ком,

повисают на стропилах в сараях и под крышами домов.

Третьи спят в норках, которые роют днем, а на ночь

забрасывают изнутри вход землей. Спят в дырах каменных стен,

повалившись здесь на спины, и в цветах, похожих на

колокольчики. Там и тепло и удобно! Но обычно это спальни

шмелей, которые служат им много ночей подряд. Это

экспериментально доказано: сонных шмелей метили, наутро

они улетали, а к ночи возвращались – каждый к своему

цветку.

Бабочка спит, сложив крылья и усевшись на стебельке

вниз головой. Можно осторожно приподнять ее за крылья

и опять посадить на место: ножки ее тотчас цепко обхватят

стебелек. Можно подбросить ее в воздух: она тихо

спланирует и уцепится за первое, что окажется у нее под лапками.

Муравьи спят в муравейниках, завалив на ночь многие

входы в него. Но те, что засветло не успели попасть домой,

кочуют где попало: лишь бы какое-нибудь было укрытие

над головой. Однажды я на четвереньках долго шел за

муравьем. Приближалась ночь, и он очень спешил. Но,

видно, до дому было далеко и муравей решил заночевать «в

поле». Нырнул под листочек. Я ждал, что он выскочит с

другой его стороны, но муравей не появлялся. Я поднял

листочек: он сидел под ним. Лишившись крыши над

головой, снова бросился бежать. Пробежал немного и спрятался

под щепкой. Я выгонял его, и он бежал дальше и опять

прятался. Было уже около девяти часов вечера, быстро

темнело, и муравей искал, наверное, подходящее местечко

для ночлега. Некоторые муравьи, утомившись,

по-видимому, отдыхают и днем. Они «выбирают,– пишет доктор

Джульен Хаксли,– в качестве постели небольшое

углубление в земле и укладываются в нем, плотно прижав ножки

к телу. Когда просыпаются, после трех часов отдыха, то

ведут себя примерно как люди: потягиваются, расправляя во

всю длину шесть своих ног и голову, часто встряхивают ими.

Челюсти широко раскрыты, словно муравьи зевают».

Спокойной ночи, природа!

Последний вопрос, который мы зададим себе и поищем

на него ответ: видят ли животные сны? Или в сознании их,

когда они спят, так же темно, как безлунной ночью в лесу?

Животные, во всяком случае звери, видят сны. Это

бесспорно. И часто видят сны страшные – настоящие

кошмары: слоны, напуганные ими, трубят во сне, шимпанзе

вдруг среди ночи поднимают страшный крик,

просыпаются и, очнувшись от тяжелых сновидений, засыпают снова.

Я заметил, что щенки первый раз в своей жизни лают

во сне: у них только глаза прорезались, еще месяца им

нет, наяву умеют они лишь скулить, а во сне уже неумело

взлаивают, дергая лапами, словно гонятся за кем-то.

Животные не только сны видят, но, по-видимому, эти

сновидения им так же необходимы, как и человеку.

Еще недавно думали, будто сон без снов самый

полезный и здоровый. Но после многих сотен экспериментов на

разных людях ученые неожиданно для себя и для всех

пришли к невероятному выводу: без сновидений люди жить

не могут!

«Длительное и систематическое лишение человека

сновидений может привести к смерти»—так говорит один из

лучших знатоков сновидений профессор Демент из

Чикагского университета.

Уже пятнадцать лет, с 1953 года, группа ученых под его

руководством тщательно исследует сновидения. Побудило

их к этому одно случайное наблюдение: заметили, что у

новорожденных детей под закрытыми веками (во сне!)

глаза все время беспокойно движутся, словно рассматривают

что-то. Стали наблюдать и за взрослыми: у них тоже, по

крайней мере пятую часть ночи, глаза все время

рассматривают что-то под веками. Это странное явление назвали

«ремом» !. Позднее установили, что как раз во время рема

человек и видит сны. Опыт был простой: как только у

спящего начинали под веками быстро двигаться глаза,

регистрирующий прибор тут же включал звонок. Человек

просыпался. Его спрашивали, он отвечал: «Да, видел сон, но

звонок разбудил». Так говорили все, даже те, которые до опыта

уверяли, будто никогда не видят снов.

Так доказали, что все люди видят сны. Больше того:

каждому человеку необходима определенная доза

сновидений, и если он не получил ее в какую-нибудь ночь, то в

следующую увидит вдвое больше снов. «Впечатление такое,

что в организме человека присутствует незримый бухгалтер,

скрупулезно учитывающий и строго регулирующий

дозировку сновидений».

А дозировка эта тем больше, чем моложе человек. У

новорожденных она – 50 процентов всего сна, у

шестимесячного младенца – 30 процентов, у четырехмесячного

ребенка – 20 процентов, а у взрослого человека —14 процентов.

Это в среднем, конечно.

Человека, которому мешают видеть сны, все раздражает,

он бессознательно на что-то злится, плохо контролирует себя

1 REM – от начальных букв английских слов (быстрые движения

глаз).

и плохо ориентируется после сна в том, что вокруг

происходит. Теряет чувство реальности и трезвую оценку своих

поступков. Психика его расстраивается, и в конце концов все

это может кончиться очень плохо. Невероятно, но нельзя

не верить – научный факт: самый спокойный сон – это

сон со сновидениями, даже если они беспокойные.

Но лучше, конечно, чтобы были спокойные, без ужасов

и кошмаров, чтобы все на земле спали без страха: слоны

бы не трубили, обезьяны не кричали, дико напуганные

кошмарами.

Пусть никто не тревожит даже осьминогов. И аргус

пусть спит спокойно под охраной своих сторожевых перьев,

а стрижи мирно парят в небе, в котором не рвутся снаряды.

Спокойной всем ночи и хороших снов!