Текст книги "Мост через время"

Автор книги: Игорь Чутко

Жанры:

Технические науки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

– Но, достоверно зная то, что было, мы над этим прошлым уже не властны. О будущем у нас есть всего лишь предположения, но только в будущем мы можем что-то предотвратить, а что-то вызвать к жизни. Можем сделать так, чтобы жизнь стала лучше.

Вот тебе раз! Недавно еще было «неразрушимо звено неразорванной цепи…», а теперь, оказывается, прошлое можно сдать в архив, отделить его от настоящего и будущего… А его, Бартини, собственное прошлое? А что нам за радость от достоверностей истории, к тому же далекой? Вон кривая на миллиметровке выстроилась по весьма спорным данным, далеко не достаточным, тем не менее она, похоже, верна. «Не понимаю, – сказал я Бартини, – где в ваших словах неочевидная истина?»

«Я как-то рассказал вам, – ответил он, – о поразившей меня в детстве модели человеческой истории: про двадцать шагов и пятьсот тысяч шагов. Есть еще одна такая модель, новее и нагляднее. В одной из знаменитых европейских столиц стоит вывезенный из Египта древний обелиск, шестидесятиметровая «Игла Клеопатры». И вот однажды космогонист Джине, автор популярной гипотезы об образовании нашей планетной системы, подсчитал, что если все время существования живой материи на Земле изобразить в масштабе в виде этой иглы, а сверху положить мелкую монету, английский пенни, то в том же масштабе толщина пенни изобразит время существования человека на Земле. А если на монету положить еще и почтовую марку, то ее толщина представит так называемый исторический период жизни человечества. Что же тогда остается на долю хотя бы даже и целых исторических глав – инквизиции, татарского ига, эпохи великих географических открытий?.. И уж подавно – на долю отдельного промелькнувшего на Земле создания, какие бы титулы, какие бы знаки различия на него ни нацепили.

Это, понятно, свидетельствует не о ничтожности инквизиции, или, скажем, Возрождения, или императорского Рима, а только об их месте в череде минувших и предстоящих событий. Как и о нашем месте в череде поколений. Но пока мы живы, от нас зависит, станет ли обелиск выше, наступит ли когда-нибудь золотой век».

– В целом, говоря о всем современном человечестве, возможно, вы и правы, – воспользовался я этим возвращением Бартини с высоты обелиска в толщину отведенной нам марки. – Но от вас-то, лично от вас что тут зависело и зависит? Не жалеете ли вы, что в двадцать третьем году приехали в Россию? Ваших машин здесь построено было всего четыре-пять, из них лишь один Ер-2 пошел в серию, и то в малую. К тому же и вашим долго не считался. Вашу работу в физике – используют ли? Я не уверен… Разве что негласно используют, не ссылаясь на вас!

– Вот именно…

И опять прошло несколько месяцев.

Однажды я проводил его домой с вернисажа. Выставка была созвучная с его собственными художественными пристрастиями: картины про то, чего скорее всего никто не видел, но нельзя сказать уверенно, что этого быть не может.

Бартини тяжело, как никогда раньше, опустился на стул, положил голову на руку, задремал. Звякнула чашка с чаем, он открыл глаза:

– Вот вы говорите – обелиск и что какое нам до него дело, если мы – в марке, а потом нас не будет…

Ничего подобного я не говорил, хотя думал об этом.

– …И в то же время согласны – как не согласиться! – что возможна математизация рождения идей. Так? Следовательно, мои работы тоже не ушли в никуда, только от меня отчуждены. Но ведь мы с вами не об этом сейчас, правда? Мы о том, что математика предполагает некую заданность ее объекта, рассматриваемого ею явления, а значит, его устойчивость, стремление к равновесию. Ну-ка представьте себе, что в какой-нибудь стране, да еще и в такой, где к власти прорвался очередной фюрер, родилось и с колоссальным опережением заданных историей сроков освоено грандиозное изобретение! Равновесие в мире, следовательно, пошатнулось, нарушилось, страна фюрера сразу получила огромный, возможно, решающий перевес над соседями… Что будет? Почему этого не происходит?.. А с другой стороны, можем ли мы рассчитывать, что равновесие сохранится само собой, без наших усилий? И снова, помолчав:

– Я убрал из моих статей о константах одно следствие. Прошу вас, когда вы сочтете это уместным, сообщить в любой форме, по вашему выбору, что я, Роберто Бартини, пришел к нему математически, не уверен, что не ошибся, поэтому публиковать его не стал. Оно нуждается в проверке, у меня на это уже не осталось времени. А следствие такое: количество жизни во Вселенной, то есть количество материи, которая в бесконечно отдаленном от нас прошлом вдруг увидела себя и свое окружение, – тоже величина постоянная. Мировая константа. Но, понятно, для Вселенной, а не для отдельной планеты…

Уж не спит ли он опять, подумал я? Не во сне ли с открытыми глазами слышит голоса где-нибудь в храме на старой, наклоненной к морю площади?

– Вот-вот! Нет, это не то, что вы сейчас заподозрили… Просто я ни проверить это следствие не успеваю, ни сам о нем рассказать. Могу только вас просить. И если оно подтвердится – не в нем ли будет ответ на вопрос, какое нам, живущим в марке, дело до всего обелиска.

***

Величайшим свойством человеческого гения Л.Д. Ландау считал способность понять то, чего мы уже не в силах вообразить.

«Каждый переделывает и изменяет самого себя в той мере, в какой он изменяет и переделывает весь комплекс взаимоотношений, в котором сам он является узлом, куда сходятся все нити». Эти слова А. Грамши я нашел в бумагах Р.Л. Бартини.

– Не понятое вами остерегайтесь называть неосуществимым, – советовал Роберт Людовигович работавшим с ним конструкторам. – То, что вам представляется недостижимым, может оказаться легко достижимым для других. Я, например, не в силах подпрыгнуть на два метра, а для Валерия Брумеля это не задача.

О.К. Антонов. Все проекты Бартини в высшей степени оригинальны. Но нарочно к оригинальности он не стремился, она рождалась из его подхода к делу… Роберт Людовигович был смел смелостью знания, убежденностью в правоте своих выводов. Он не боялся критики, подчас несправедливой, не боялся гибели части своих замыслов и начинал все снова и снова… Он был богат, безмерно богат идеями и поэтому щедр.

Е.М. Жмулин, заместитель начальника ЦАГИ. Важное значение имеет познание творческой лаборатории Р.Л. Бартини, «генератора идей», создателя оригинальных машин, первооткрывателя новых явлений в природе.

И.Ф. Флоров, доктор технических наук. Опережающий, революционный характер всей деятельности Роберта Людовиговича Бартини хорошо виден на примере развития скоростной авиации, где его самолёты нередко на десятки лет опережали мировой уровень авиационной техники.

И.А. Берлин, бывший заместитель Р.Л. Бартини. Он говорил, что ни в коем случае не следует спорить с заказчиком из-за технических требований к машине. Они не от легкой жизни придумываются, поэтому их не отвергать надо, а, наоборот, перевыполнять!

А.Д. Алексеев, полярный летчик, в прошлом летчик-испытатель в ОКБ Р.Л. Бартини. Он был из тех, кто ни на миг не терялся в неожиданно наступавших трудных обстоятельствах. По этому критерию, почему-то никакими инструкциями не предусмотренному, я проверял летчиков, служа в последние годы инспектором.

Мне прочитали стихи:

В мельканье будней изменяешь бригантине,

Все реже волшебства алеют паруса…

Но вспоминаешь жизнь крылатую Бартини –

И обретаешь веру в чудеса!

Не нужно строго судить их за качество: автор – не профессиональный поэт, а один из руководителей завода, где строились последние самолёты Роберта Людовиговича.

В 1976 году в этом городе увидел свет второй внук Бартини, названный Робертом. Говорят, словно с внука писан детский портрет деда.

Р.Л. Бартини, 1952 год, время поиска схемы тяжелого дальнего сверхзвукового самолёта. Такой схемы не может быть, решила перед этим официальная комиссия, – не может быть по закону природы.

20-е годы, в Италии.

Скрываясь от полиции и дружинников Муссолини, подпольщик барон Роберто маскировался то в люмпен-пролетария, лаццароне, то в гордого «лорда Байрона».

60-е годы, Москва. В «Докладах Академии наук СССР» опубликована работа Роберта Орос ди Бартини по теоретической физике. Никто не знал физика с такой фамилией. Не псевдоним ли это?

Известен был, и то лишь в узких кругах специалистов, Р.Л. Бартини – конструктор скоростного самолёта «Сталь-6», пассажирского «Сталь-7» и дальнего бомбардировщика ДБ-240 (Ер-2).

По вечерам, сначала для отдыха, потом все более увлеченно Бартини писал научно-фантастическую киноповесть «Цепь». Его рисунки к «Цепи». Аллегория: единство Вселенной. Племя покинуло поселок, затопленный при наводнении.