355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Давыдов » Viva la Post Mortem или Слава Послесмертью (СИ) » Текст книги (страница 36)
Viva la Post Mortem или Слава Послесмертью (СИ)
  • Текст добавлен: 24 июля 2020, 10:30

Текст книги "Viva la Post Mortem или Слава Послесмертью (СИ)"


Автор книги: Игорь Давыдов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

Разумеется, молодой человек заметно приукрасил ситуацию, однако вряд ли кто-то смог бы его в этом обвинить.

– Шмеются? – не поняла Гиа. – Но… разве в такой шитуации не должен был проявить инициативу кто-то из ответштвенных штудентов?

Сестричка уже не плакала, отвлёкшись на забавную историю, но носик девушки всё ещё предательски шмыгал.

– Среди ответштвенных были я и Ёлко. Но твой братец, как ты уже поняла, был занят тем, что от души лобызался с Морте Сантой, а Ёла в тот день отлучилась по делам, – молодой человек потянулся к висящему на поручне белому полотенцу, чтобы использовать его в качестве платочка для своей сопливой родственницы. – Шуму-то было, конечно. Учителя прогнали взашей. Тут уже никакие былые заслуги не помогут, если ты умудрился словить случайное проклятие в схватке двух студентов, да ещё в тот день, когда проигравшей стороной оказался сам сын ректора. Прощать подобные вещи – терять уважение высокородных.

– Штра-а-а-ашно, – констатировала факт Гиа. В этот самый момент особо ощущалось несоответствие между её внешней юностью и памятью прошлых жизней: несмотря на то, сколь умильно прозвучало это слово, сказано оно было не эмоционально, а с полным осознанием всего ужаса бытия некромагом.

Вот только сложно выглядеть взрослой, когда ты мало того что обладаешь не до конца развитым телом, так ещё и вынуждена терпеть попозновения старшего брата, желающего заботливым жестом утереть твою носопырку.

– Страшно, – согласился молодой человек. – Очень. Потому и нужны лекари. Потому и нужны отчаянные сорвиголовы, вроде меня. Представляешь, на что способен злодей, тренированный подобным образом?

– Я слышала под Ковачем зарождался могущественный призрак запытанных жертв? – утверждение звучало, как вопрос. Один из тех, на которые человек, задавший его, желает услышать в ответ лаконичное хлёсткое “нет”.

– Да… такие, как Рагциг Сковронский ведут себя, будто бы не боятся ни Семерых, ни лешего. Ни даже советской власти. Вот только на поверку оказывается, что вся их смелость напускная, – Даркен усмехнулся. – Бронька притворилась лешей, и этим напугала виновника всех наших бед до смерти. Буквально.

– А ты… ты, Дарк, боишься советской власти? – ехидно спросила девушка.

Молодой человек задумался. Не надолго. Всего на пару секунд его взгляд остекленел, направленный куда-то вдаль. Туда, где, по прикидкам некромага находился Запад.

– Смелость определяется не тем, чего ты боишься, а тем, какой ужас ты способен преодолеть, – многозначительно произнёс “номер один”. – Легко идти в бой, когда ты уверен в себе. Но чего стоит сделать шаг, когда тебя трясёт от ужаса? Знаешь… многие из тех, кто сейчас стоит на улице под дождём и высокомерно обсуждает события минувшей битвы, крайне сильно недооценивают смелость той челяди, что мы освободили в ходе этой операции.

– Смелость? – не поняла сестричка. – Но… их же просто освободили и эвакуировали. Им не надо было вступать в бой. В чём же смелость?

– Я слышал доклад Ёлко. Люди организованно погрузились в автобусы и уехали. Организованно, Гиа, – наставительно поднял палец молодой человек. – Не ломанули толпой на улицу, чтобы сбежать, куда глаза глядят. Не затоптали друг друга. Это означает, что среди спасённых было достаточное количество тех, кто вызвался добровольцем. Тех, кто преодолел ужас и инстинктивное желание переставлять ноги как можно быстрей.

Большая сильная ладонь мягко легла на золотистые волосы сестрёнки.

– Там было страшно. Тучи настолько густые, что светлым днём было темно, словно ночью. Ливень сильный. Каждая капля хлестала, словно удар кнутом. Молнии били в лужи, всего в паре десятков метров от них. И словно этого было мало, время от времени в сиянии электрических разрядов можно было различить огромную древесную деву, лика которой было достаточно, чтобы обратить в бегство тренированных солдат, – Даркен покачал головой. – И это если забыть о плене и пытках. Представь только, какой ужас пережили эти люди. Слабые. Среди них было много женщин и детей, а также мужчин, никогда в жизни не державших в руках ни волшебной палочки, ни даже пистолета. И, тем не менее, эвакуация прошла без проблем. Это значит, что из трёх сотен человек нашлось, как минимум, три десятка тех, кто переборол свой страх и помог моим воякам организовать всю эту перепуганную толпу.

Некромаг наклонился вперёд и мягко поцеловал сестрицу в лобик.

– Я ответил на твой вопрос?

– Нет! – решительно мотнула головкой Гиа. Так резко, что волосы на секунду взмыли вверх над плечиками, чтобы затем мягко шлёпнуть свою хозяйку по затылку и губам.

– Зато я изрёк мудрость, – с важным видом кивнул Дарк. – А это тоже очень важно.

Глава 21. Будет ласковое солнце

1.

Как же странно видеть своё собственное лицо где-то, кроме зеркала или фотографий.

А это именно оно. Никаких сомнений. Пусть волосы у древа были густой буйной кроной, пусть из спины росло великое множество крыльев с зелёным оперением – подобные мелочи не меняли главного. Лицо принадлежало Броне Глашек. Оно повторяло все ключевые черты, от формы губ и разреза глаз до характерной бледности: кора ясеня, служившая монументальной фигуре кожей, демонстрировала необычный для большинства деревьев сероватый оттенок.

Подобная схожесть вызывала крайне неуютное чувство, усиливавшееся оттого, что колоссальная зленовласая дева ни на секунду не задумалась о том, чтобы скрыть свою наготу.

Не особо помогало даже наличие объяснения, описывавшего события технически возможные, но звучащие крайне невероятно. Впрочем, подобный эффект вполне мог возникнуть из-за того, как в своей речи расставлял акценты человек, взявшийся посвятить девушку в детали появления на свет необычного древа.

– А затем Сковронский просто лопнул! – именно такими словами Даркен закончил свой эмоциональный рассказ. И эта фраза слишком хорошо гармонировала по тону со всем, что было сказано в последние полчаса.

Маллой-младший был одним из тех, кто сопровождал этим субботним утром обновлённую Броню Глашек к своеобразному монументу, посвящённому её победе в так называемом “ковачском инциденте”.

Точнее, победе той из двух версий синеглазой попаданки, что пожертвовала собой во имя своего мелочного желания насолить форгерийским божествам.

Погода этим утром была довольно хорошей, несмотря на лёгкий прохладный ветерок, способный застать врасплох чрезмерно самоуверенного путника, не озаботившегося достаточно тёплой одеждой. Дождь, последние несколько дней омрачавший настроение жителей Праги отступил, оставив в память о себе лишь глубокие лужи, ещё не успевшие высохнуть под мягкими ласковыми лучами лениво потягивавшегося солнышка, время от времени протиравшего заспанное лицо небольшими пушистыми облачками.

Помимо слечны Глашек и её сопровождения – непривычно многолюдного, включающего в себя помимо всех членов её семейства, также семью пана ректора в полном составе и почти половину ковена плюшевого енота, – близь Стенающей Рощи и соседствовавшего с ней разрушенного предприятия можно было найти довольно впечатляющее количество людей в форме: как рядовых стражей правопорядка с метками центрального, напрямую подчинённого королевской семье, департамента, так и сотрудников тайной полиции, каждый из которых был отмечен обязательными атрибутами некромага.

Всё время рассказа, по тону и насыщенности деталями больше напоминавшего байку, Броня провела рядом с пчелиной чёрно-жёлтой лентой, ограждавшей территорию, куда было запрещено ступать любому человеку, кроме желающих провести ближайшие часы или дни в гостеприимных тюремных камерах в компании радушного палача, выясняющего, на самом ли деле нарушитель является идиотом, или и правда желал уничтожить какие-нибудь улики, которые могли бы дать подсказку следствию.

Девушка ощущала себя особенно неуютно. Но не из-за близости стенающих от печали и боли деревьев. Точнее, не совсем. Некромагичка к этому момента даже более-менее смогла смириться с наготой как две капли воды похожей на неё древесной девы. Главной причиной дискомфорта было то, сколько раз за время своего рассказа сын рода Маллой помянул имя главной зануды УСиМ с таким видом, будто бы не понимал объективной разницы между той Броней, что вчера нанесла сокрушительный удар по маленькому бизнесу Сковронских, и стоящей перед ним, способной только удивлённо взирать на последствия боя, произошедшего задолго до её пробуждения.

Даркену, очевидно, нравился эффект, который производила его байка, абсолютно неправдоподобная, но подкреплённая неоспоримыми и вполне осязаемыми доказательствами реальности описываемых событий.

Наконец, молодой человек замолчал. Рассказ подошёл к концу. Враг повержен. Гражданские спасены. Эпилог.

– Неясыть? Некромаг Неясыть? – таковы были первые слова Брони, прозвучавшие спустя секунд пять после окончания речи увлечённого сказителя.

– Ой, да ладно! – рассмеялся Дарк. Сейчас, в простых синих джинсах и чёрной, с белыми воротником и обшлагами, толстовке, он был совсем не похож на самого себя. Ни грамма того неуместного пафоса, характерного для золотой молодёжи. Даже шутки его не столь раздражали, как раньше. Неужели те тёмные очки так много меняли в восприятии фигуры сына ректора? – Я тебе поведал историю о том, как ты погибла за грехи человечества, а затем воскресла, и эта шутка про то, что я сплагиатил позывной у Ника Перумова – первое, что я от тебя слышу? Между прочим, ты её уже говорила вчера!

– Ты мне об этом не рассказывал, – девушка зябко обхватила плечики под пелериной.

Разумеется, не низкая температура была тому виной: лёгкое демисезонное пальтишко, перехваченное на талии широким поясом с золотистой круглой пряжкой, было вполне способно удержать тепло. Однако куда ему тягаться с той потусторонней мерзлотой, что порождала близость Стенающей Рощи?

И пусть обычно Броня любила этот магический холод, как многие люди любят летнее тепло, в данном конкретном случае всё обстояло слегка иначе: пробирающий до костей мороз, которым дышала Иггдрасиль, был подобен тому жару, что превращает пустыню в место, где почти нет жизни.

Ощутив движение хозяйки, под одежной шевельнулась Роя. Змейка медленно высунула свою изумрудную голову из-за пазухи пальто и с выражением сдержанного интереса на тупоносой морде осмотрелась вокруг, а затем застыла, едва лишь в поле зрения оказалась монументальная девичья фигура в окружении красно-коричневых низеньких деревьев.

– Бронь, если бы я тебе поведал каждую из тех шуток, что мы отпускали во время подготовки к бою, и процитировал бы каждый одухотворённый монолог – мы бы пробыли здесь до самого вечера, так как рассказ занял бы куда больше времени, чем описываемые события, – развёл руками некромаг. – Но… значит ли это, что тебе, на самом деле, наплевать на ковачский инцидент?

– Всё, что мне было интересно, ты поведал прежде, чем мы сюда приехали: тринадцать человек познали пытку, но не сломались психологически. Все остальные – спасены, – девушка не глядя потянулась правой рукой к голове Рояль, чтобы почесать ту под подбородком. – Всё остальное было нужно, по сути, тебе: за время рассказа я три раза услышала о том, что Даркен Маллой прошёл свою арку персонажа.

– Так вот, что тебя беспокоит? – взмахнул руками молодой человек. – Ты завидуешь моему личностному росту? Не беспокойся! У тебя, между прочим, тоже была арка.

– Да, и сейчас она стоит недвижимым деревянным памятником вон там, – некромагичка небрежно ткнула пальчиком в сторону Иггдрасиль. – Вот только я – здесь, и я не имею всего того прогресса. Не забывай, что ты говоришь, по сути, с той Броней Глашек, что в финальной битве не участвовала.

– И это, подруга – единственное ваше отличие, – Дарк наглым и лихим жестом обхватил собеседницу за плечи и прижал к своей груди, а затем наклонил голову, выставив перед собой правую руку, чтобы очертить её дугу над головой деревянной нагой девы. – Вы с ней – один и тот же человек. Все психологические изменения, в итоге превратившие ту Глашек, что всё же явилась на поля сражений, в живой памятник, который ты сейчас зришь пред собой, произошли в тот миг, когда она отхватила себе мизинец. Но я сейчас говорю не об этом. Нет-нет-нет. Ты свою арку персонажа прошла раньше. Намного раньше.

– Я сейчас исключительно из-за того, что нахожусь в крайне доброжелательном расположении духа, озвучу ожидаемый тобой вопрос, – проворчала синеглазка. – И когда же я всё-таки, по-твоему нескромному мнению, получила развитие, как персонаж.

– Назови мне главный формальный признак арки, – Дарк бодро стукнул девушку кулаком по плечу.

Не слишком сильно, конечно же: будь Глашек хоть десять раз боевой некромагичкой, синяки на её девичьем теле появлялись также легко, как и у остальных представительниц слабого пола. Жест, всё-таки, задумывался как грубое выражение симпатии, а не как несимпатичное проявление грубости.

– Некая черта персонажа меняется на прямо противоположную, – буркнула Броня.

– И-мен-но! – весело отозвался неунывающий босс. – Смотри! На начало сюжета ты была одиночкой, а сейчас – полноценный член ковена!

– Для меня это не новый опыт: я уже работала в команде в прошлой жизни, – ворчливо ответила девушка. – И даже жертвовать своей жизнью ради других мне уже приходилось. А вот становиться огромным деревом – ни разу. И весь этот прогресс улетел в трубу.

– Ты слишком к себе сурова, Бронь, – молодой человек отпустил подчинённую и демонстративно упёр руки в боки. – У тебя какие-то проблемы с самооценкой, раз ты не можешь принять свои успехи.

– Я принимаю свои успехи, просто мои критерии достижений отличны от твоих, – некромагичка принялась оправлять одежду. – И, кстати, не советую снова делать то, что ты сделал сейчас: Роя ещё недостаточно дрессирована. Может и укусить.

– Дрессируй! – щёлкнул пальцами Дарк, уверенно направляясь к стоявшей чуть в сторонке Ёлко.

Последние тридцать минут, что начальник потратил на свой эмоциональный рассказ, неформалка провела, уткнувшись носом в мобильный. Причём, лицо у неё было слишком сосредоточенным, чтобы можно было предположить, что главный аналитик ковена просто развлекалась таким образом.

– Мне через недельку яйцо неясытя привезут, – похвастался “номер один”. – И я начну взращивать гербовую сову. И будут они отжигать в паре с твоей змеюкой: главное, чтобы в местах будущих боёв было достаточно кустов, чтобы в них можно было спрятать Рояль.

– Я так уже шутила, – монотонно проворчала Броня. И этот её ответ привёл к взрыву хохота со стороны уже минут пять как давящейся смехом Илеги. – Тебе стоит работать над собой, чтобы стать пооригинальней.

– Ладно, хватит ссориться, как старая супружеская пара, – подала голос Ёлко, выныривая, всё-таки, из цепких гипнотических объятий гаджета. – Вы знали, что по результатам последних двух дней у вас появились прозвища, которые рискуют намертво прилипнуть?

– Нет, но я готов узнать! – хлопнул в ладоши Маллой-младший и в два прыжка оказался рядом с “номером два”. Рука главы ковена незамедлительно легла на талию штатного аналитика. – Вещай же!

– Думаю, никого не удивит, что Броню теперь куда как лучше знают по прозвищу “Лешая”, а не по имени и фамилии? – уточнила неформалка.

– Это было ожидаемо, – закатил глаза Дарк, после чего склонился ниже, словно бы собирался носом свайпнуть пару картинок на телефоне своей спутницы. – Неужели в зоне боевых действий были нонкомбаты, которые могли услышать речи Глашек? Я имею в виду, помимо тех, которых мы спасали. Откуда сделана вот эта фотка? – молодой человек нагло ткнул пальцем в экран мобильного.

– Знаешь, моя работа аналитика была бы куда как сложней, не будь в мире достаточно идиотов, плюющих на технику безопасности, – фыркнула Ёлко, после чего несколькими быстрыми жеста переключилась с фото на браузер с открытой соцсеточкой. По крайней мере, именно такие выводы сделала Броня, исходя из дальшейших реплик. – А вот что до тебя, мой дорогой “номер один”…

– А что до меня?

– Читай.

– Вот ты бука… могла бы просто сказать, – шутливо насупился глава ковена, но затем всё же принялся озвучивать текст с экрана телефона. – “Ну, если уж Лешая получила своё прозвище за то, что после её боя в Коваче выросло огромное сексапильное дерево, то что насчёт того парня, после которого моя любимая забегаловка превратилась в огромную картошк…”

Молодой человек осёкся. Его же спутница выглядела чрезмерно довольной. Она с огромным трудом сдерживала хохот и улыбку. И если с первой задачей “номер два” более-менее справлялась, то вот в вопросе борьбы с неумолимо ползущими к ушам уголками губ девушка потерпела бесспорное поражение.

– Картоший?!

В этот момент Ёлко окончательно сдалась. Закинув голову назад, она подарила миру характерный громкий, звонкий и излишне высокий смех.

– Картоший? – вопросительно поднял бровь Гало.

Громила выглядел так, будто бы последнее время находился мыслями где-то далеко, а тут встрепенулся, услышав что-то интересное, но не понимая контекста.

– Картоший. Это как леший, только картоший, – давясь смешками пояснила Ёла.

– Подобные клички прирастают намертво, – покачала головой Броня. – Тебе придётся серьёзно постараться, чтобы создать ассоциацию куда более “липучую” чем эта.

В эту секунду ко всеобщему веселью присоединился и сам Дарк. Его хохот не выглядел наигранно. Напротив. Казалось, некромаг получал удовольствие совершенно искренне.

– Не вижу смысла бороться с этим, Бронь! Картоший! Это же шикарно! Ты хоть представляешь, как будет опозорен тот, кого победил “Картоший”?! Это прозвище – ультимативный инструмент для обламывания чужого пафоса! Мне нравится! Ладно! – молодой человек поднял руку в прощальном жесте. – У меня сегодня много дел. А ты – отдыхай. Ещё увидимся!

С этими словами начальник двинулся прочь, уводя за собой ковен. Послушную Ёлко и ленивого, выглядевшего изрядно заторможенным Гало. Казалось, что вот-вот и за ним пойдёт Фортуна. Сразу после того, как ей надоест играть в гляделки с безродной. Однако же слечна Штернберк решила иначе.

– Я вас догоню, – бросила та своим товарищам и решительно направилась навстречу Броне.

Синеглазке сразу вспомнился вчерашний разговор и то, как они некрасиво расстались. Не то, чтобы попаданка считала, что в чём-то не права, однако она осознавала, что её собеседница могла воспринять ситуацию несколько иначе.

Тем не менее, Броня не стала начинать беседу первой. И не столько потому, что была слишком гордой. Всё куда как проще: девушка не была уверена, что её слова не приведут к эскалации конфликта.

– Я подумала над тем, что ты вчера сказала, – тихо произнесла высокородная.

Подобным тоном начинают беседы, которые полагается называть личными. Вот только понятия о приватности у дворян были весьма специфичными. Каждое прозвучавшее слово касалось не только тех ушей, которым изначально предназачалось, но и было доступно слуху внимательных камеристок: Илеги и её коллеги со стороны слечны Штернберк.

– Это хорошо, – сдержанно кивнула безродная.

– Ты очень категорична, потому что многого не знаешь о жизни шляхты, – красавица осторожно оправила выбившийся из причёски локон… воображаемый выбившийся из причёски локон. Жест очень красивый и женственный, но зело бессмысленный, ведь волосы Фортуны абсолютно послушны и даже не думали нарушать порядок, определённый утренней укладкой. – И я знаю, как убедить тебя пересмотреть взгляды, которых ты придерживаешься.

– Ты ведь знаешь, что я не поверю ни единому слову…

– Именно поэтому моими аргументами будут не слова, а действия, – уверенно кивнула Туна. – Я знаю, что нужно сделать, потому что когда-то у меня был выбор, стать ли такой, какой стала ты, или же превратиться в ту, кого все знают, как Фортуну Штернберк.

Попаданка и подменыш. Они стояли друг напротив друга, словно бы разделённые невидимой плоскостью метафорического зеркала. Две некромагички в сопровождении своих камеристок. Два человека, чьи личности, в теории, могли иметь истоки в одной точке.

Действительно ли когда-то Фортуна была такой же, какой как и Броня некогда? Слабой? Ненавидимой всеми? Уязвимой для чужой злой воли? Не потому ли подменыш так жаждала оказаться в центре всеобщего внимания, что пыталась таким образом отыграться за то, чего её в своё время лишила жизнь?

Могла ли синеглазка стать такой же, как та, кто стояла перед ней, если бы вместо ядовитых зубов отрастила себе красивую мягкую шкурку?

И имело ли это значение, если история не знает сослагательного наклонения?

– Я совру, если скажу, что буду ждать, – наконец ответила Броня. – Коль описанное вами случится – так тому и быть, а если же нет – мой мир и не пошатнётся.

– Понимаю, – кивнула Туна. – В любом случае, не хочу задерживать ковен. Нужно идти.

Она подняла руку в прощальном жесте и уверенно пошагала прочь, отбивая каблуками по асфальту бодрый, но весьма монотонный ритм, многократно отражавшийся от стен и заборов глухим и неестественным стуком. Фортуне действительно стоило покинуть Ковач. Благородная красотка, совершенная во всём, была чрезмерно противна изуродованному работами и изувеченному боями району-трудяге.

– Я смотрю, тебе нравится быть не согласной с мнением окружающих, – хихикнула Илега.

– Отнюдь… – едва лишь только Броня произнесла это слово, как хихиканье камеристки превратилось в громкий и совершенно никак несдерживаемый хохот.

Некромагичке только и оставалось, что дождаться, когда же её личная служанка перестанет столь откровенно ржать над своей госпожой. В конце концов, у камеристки было право веселиться: догадка остроносой попаданки оказалась крайне близка к истине. Нет, Броне ни в коем случае не нравится вечно выступать в пику общественному мнению. Ей, как и всем, было приятно, когда окружающие поддакивали и признавали её правоту. Просто… просто у синеглазки отлично получалось выступать оппозицией, что накладывалось на инстинктивное отвращение ко всему, что становилось хоть сколько-нибудь популярно.

В каком-то смысле некромагичке так было проще. Когда ты с чем-то соглашаешься, ты слишком быстро становишься частью толпы. А толпы девушку всегда пугали.

– Хочешь рассказать мне, как жить, Илега? – задала Броня вопрос, когда увидела, что запасы воздуха в лёгких камеристки уже подходят к концу.

– Зачем? – служаночка коротко хихикнула, утирая глаз кулачком. – Кажется, у тебя и без моих советов это довольно неплохо выходит.

– Думаешь, я не смогу быть с тобой не согласна, если ты станешь во всём меня поддерживать? – подняла бровь синеглазка.

– Дяп! – уверенно кивнула острым подбородочком собеседница.

– Как скажешь, – рассеянно пожала плечами некромагичка, после чего обернулась в сторону родителей.

Она хотела-было с ними поговорить – тем более, что тем для беседы ковачский инцидент породил великое множество, – но поняла, что сейчас не самый лучший момент для этого. Компанию чете Глашек составлял глава рода Маллой. В присутствии пана ректора вряд ли получится душевно поболтать с членами своей семьи.

Впрочем, ответ на вопрос, чем бы себя занять в ожидании, когда же можно будет потолковать немного с родными без назойливого присутствия шляхты, пришёл сам собой.

– Это она? Слечна Лешая?

– Она-она! Никаких сомнений! Это слечна Броня! И лицо, и имя совпадают.

Выкрики. Излишне громкие и бравурные. Пожалуй, не было никакого смысла говорить о том, сколь был неуместен шум в подобном месте: новые действующие лица были отнюдь не первыми, кто вытирал ноги от трагичную меланхоличность полуразрушенного Ковача. Маллой-младший и Илега преуспели в этом деле куда как лучше.

Но от них этого хотя бы ожидаешь. Но кто все эти люди? Около двух дюжин. Судя по одеяниям, челядь. Причём, не самая богатая. Среди них нашлись и представители четы Вейлис: их, правда, Броня выкупила в первую очередь по манере говорить, а не по внешнему виду. У некромагички было не очень хорошо с памятью на лица, но вот это характерное “слечна Броня” она запомнила хорошо.

– Ты что-нибудь об этом знаешь? – тихо спросила девушка у своей камеристки.

– Думаю, это люди, которых вчера спасли. Они явились возложить цветы в благодарность.

– Цветы?

Только сейчас синеглазка обратила внимание на букеты, которые несли в руках некоторые из представителей челяди. Не сказать, чтобы “торжественные веники” были излишне пышными, но разве хоть кому-то было до этого дело?

– Можешь их прогнать? – вновь задала вопрос Броня.

– Могу, – уверенно кивнула Илега. – Но не буду. Иди навстречу своим почитателям!

С этими словами служанка нагло и беспардонно толкнула свою хозяйку двумя руками в спину, вынудив некромагичку спешно перебирать ногами в попытке удержать равновесие.

Ещё секунда, и вот безродная обнаружила себя стоящей перед двумя с половиной десятками человек, преклонивших пред ней голову и колени.

Тишина.

В кои-то веки на Ковач вновь опустилась тишина. Та, каковой она и должна быть. Ни громких выкриков. Ни смеха. Всё правильно и чинно.

По крайней мере, по меркам Форгерии.

Однако Броня не видела ничего правильного в том, что треть из тех, кто упал пред ней на колени, сделали это прямо в границах одной из невысохших луж. Понятное дело, что в некоторых ситуациях этикет предписывал демонстрировать подобное почтение к вышестоящим безусловно и быстро, прямо там, где ты и стоял, невзирая на особенности местности. В частности, перед королём, если у тебя нет соответствующих статусных преференций.

Вот только даже вся глубина признательности этих людей не смоет грязь с их одежд.

– А ну, живо поднялись и отряхнулись: ваши извазюканные штанеля оскорбляют моё чувство прекрасного, – раздражённо прошипела Броня в унисон с Роей, ощутившей недовольство своей хозяйки.

Челядь послушно подскочила с места. Именно что “подскочила”. И пусть часть преклонивших колени двигалась, как и полагается живым людям, около половины из тех, кто слышал приказание некромагички, встали на ноги чуть ли не в один прыжок. Затем конечно же они принялись отряхиваться со всем возможным старанием и рвением, однако, по очевидным причинам, тем, чьи платья и брюки познакомились с водой из луж, подобная активность не то, чтобы сильно помогала привести себя в порядок.

Около минуты некромагичка молча взирала на всё это мельтешение, затем наконец тяжело вздохнула.

– Вы пытались. Сделаем вид, что вам это даже удалось. Ладно, вещайте. Зачем вы потревожили мой покой?

– Мы хотели вас поблагодарить, – слово взяла пани Вейлис, по всей видимости, избранная переговорщицей на основании того факта, что ей уже доводилось общаться с Броней. – И, если честно, не ожидали, что встретим вас здесь лично. Мы, вот, цветочки несли, чтобы положить их на краю Стенающей Рощи.

– Ну так и шли бы дальше, – девушка взмахнула рукой. – Стенающая Роща – вот же она. Слышите? – подняла палец синеглазка. – Стенает.

– Вы… сегодня не в духе, слечна Броня? – осторожно уточнила представительница челяди.

Некромагичка уже хотела возразить, что это её обычное состояние, но не успела: ровный мужской голос, уверенный и приятный, дал пани Вейлис ответ раньше.

– У слечны Глашек есть на то причины, – безродная не ожидала вмешательства пана ректора. Совсем недавно тот ведь был совершенно в другом месте. – Последние несколько дней у неё были весьма и весьма тяжёлыми. Юной госпоже пришлось преодолеть множество испытаний, и она хотела бы побыть немного одна. Если желаете, сможете отблагодарить её чуть позже: где-то через неделю, когда эта достойная дева отдохнёт от суеты, мы организуем мероприятие.

Пожалуй, достаточно внимательный человек смог бы прочесть по лицу некромагички всё, что она думала о подобных инициативах, но вслух Броня так ничего и не сказала. Лишь очень медленно, напрягая мышцы шеи куда как больше, чем это требовалось на самом деле, девушка повернула голову, дабы иметь возможность увидеть уверенный лик пана ректора.

– Правда? – для синеглазой попаданки было загадкой, что же так сильно воодушевило пани Вейлис, что её голос стал столь радостным, вплоть до экзальтации. – Тогда не будем сегодня тревожить юную госпожу Лешую. Скажите только, как мы узнаем о встрече?

– Объявлений будет довольно много, – с улыбкой заверил её пан Маллой. – Не думаю, что у кого-то возникнут проблемы с тем, чтобы быть в курсе столь важного события.

Броня молча смотрела на то, как челядь благодарила крайне дружелюбно настроенного пана ректора. Как вся толпа медленно шла к ленте, отделяющей Стенающую Рощу от внешнего мира. Как они возлагали цветы и вслух произносили благодарности. Так громко, что даже стоя в паре десятков метров от группы излишне признательных спасённых, девушка могла разобрать каждое слово.

И не по себе ей от этого становилось. Пусть разум и находил осмысленным, что человек, чья жизнь и чьи родные оказались в сохранности лишь благодаря твоим усилиям, будет испытывать к тебе тёплые чувства, вся эта картина не грела сердце, а напротив, вызывала исключительно отторжение. Хотелось подбежать к челяди, начать махать руками, топотать ногами и громко кричать, разгоняя их в сторону, пусть даже ценой их страха и непонимания.

Плечо Брони ощутило твёрдое, но аккуратное прикосновение ладони пана ректора.

– Не стоит их бояться.

Любой другой человек, вне всякого сомнения, услышал бы в ответ раздражённое “с чего бы некромагичке бояться невооружённой челяди”. Но не Маллой-старший. И дело не в том, что безродная испытывала какой-то особый пиетет к происхождению и статусу этого мужчины. Скорей, причины крылись проглядывавшейся за красивыми строгими чертами довольно молодого лица в мудрости, более присущей старикам.

Сколько лет было пану ректору, когда его прошлая жизнь оборвалась?

– Вы считаете, что у меня может быть повод бояться этих людей? – синие очи девушки ловили взгляд холодных серых глаз собеседника в тщетной попытке узреть хоть крупицу его истинных чувств и эмоций. Однако сие зеркало отражало не душу Маллоя-старшего, но душу того, кто в него смотрелся.

– Все мы склонны бояться того, чего не понимаем. Такие люди, как ты, обожающие рационализировать мир до полной потери его волшебности, особо уязвимы перед пугающей аурой неизвестного, – уголки губ чуть приподнялись вверх в лёгкой полуулыбке, выглядевшей в исполнении этого холодного мужчины несколько неестественно и потусторонне. Как у каменной статуи, пытающейся скопировать внешнее проявление человеческих эмоций.

– Вы сильно ошибаетесь, считая, что чрезмерная рационализация лишает мир красок. Отнюдь: красота идеального баланса элементов, занявших места, столь гармонично им подходящие, восхищает и поражает. Как же естественный ход эволюции биологической и социальной смог столь удивительно точно подогнать все шестерёночки в этой сложной машине реальности? – ответила девушка, после чего перевела взгляд на челядь, ещё не закончившую свой ритуал коленопреклонения пред соблазнительным древом. – Однако… если задуматься, то в своём предположении о том, что я боюсь излишне благодарной челяди, вы оказались правы. Не уверена, что после всего одной подсказки я сию секунду смогу полностью отрефлексировать своё к ним отношение и полностью осознать причины отторжения.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю