Текст книги "Viva la Post Mortem или Слава Послесмертью (СИ)"

Автор книги: Игорь Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)

Жадное до подсказок воображение давало им жизнь. Оно находило закономерности там, где их быть не может, вычленяя детали и наделяя жизнью жуткие фигуры с деформированными телами и лицами. Эти образы приходили в движение в такт неумолимо приближающемуся стуку.

Тук. Тук. Тук.

Воображение не давало подсказок. Оно лишь рисовало картины жестоких пыток. Болезненная фантазия находила много способов, какими можно довести до отчаяния людей, ежели имеешь доступ к их родным и близким, к их детям и родителям, к их жёнам и мужьям.

Две недели – это невообразимо долго.

Тук. Тук. Тук.

Наконец, стук замолк и девушка вдруг осознала, что смотрит на собственное отражение в чашечке ароматного чая.

– Вам стоит расслабиться, слечна Глашек, – произнёс спокойный, уверенный голос пана Маллоя. – Вы отлично сделали свою работу. Всего за два боя вам удалось довести до отчаяния, пусть даже слабый, но всё ещё опасный род враждебной нам магической школы. То, что происходит сейчас, ваша заслуга.

Во рту у Брони пересохло. С уст юной некромагички сорвался нервный смешок и коснулся гладкой поверхности стоящего перед студенткой напитка, превращая его в волнующееся кривое зеркало, искажающее красивые девичьи черты, преображая их и изменяя, дабы сложить из них образ мерзкого смеющегося чудовища с жабьим ртом.

– Значит… мне и исправлять… – ответила девушка и решительным жестом схватила чашку обеими руками, чтобы затем залпом выпить всё её содержимое.

– Исправлять? – с тихим шелестом отъехало назад ректорское кресло, дабы не мешать мужчине выпрямиться во весь рост. – Вы были бы поосторожней с исправлениями, слечна Глашек. В конце концов, не забывайте, что текущая ситуация меня целиком и полностью устраивает.

Быстрым и решительным движением мужчина обогнул свой стол и в несколько шагов оказался строго за спиной своей гостьи.

– Не забывайте, что я обеспечиваю протекцию вашей семье лишь до тех пор, пока вы показываете удовлетворительный результат в рамках своей работы. Я, конечно, понимаю, столь юной деве, как вы, события последних дней могли изрядно вскружить голову, но спуститесь с небес на землю, – могучие руки мужчины обрушились на плечи Брони тяжким грузом. – У моего лояльного и доброжелательного отношения есть определённые границы.

– У всего на свете есть определённые границы, кроме вселенной и человеческой глупости, – вздохнула некромагичка. – Хотя, насчёт вселенной я не уверена. И всё же… неужели вы так не уверены в том, что удастся доказать измену Сковронских, если нанести удар сейчас? Вы будете намного лучше смотреться в глазах ЕССР, если проявите заботу о простом рабочем классе.

– Даже если бы я хотел, раньше чем через пару недель атаковать не смог бы, – голос Маллоя-старшего стал мягким, вкрадчивым. – Такие люди, как я, обладающие столь большой властью, постоянно находятся в поле зрения других мастодонтов. Каждый раз, когда я совершаю слишком резкие телодвижения, воды политической жизни в Богемии становятся мутными. А зачем мне так рисковать? Ради чего? – мужчина выдержал красноречивую паузу. – В ЕССР никого не волнует жизнь человека, не владеющего навыком некромагии. Вся их забота о “рабочем классе” лишь бравада, чтобы потеснить с пьедестала дворян и заменить их членами компартии. Им будет достаточно услышать от меня заверения, что я искренне старался успеть как можно быстрей. Не сомневайтесь, слечна Глашек, моя спешка приведёт к куда большему количеству жертв, нежели промедление.

Броня молчала. Она вновь ощутила себя совсем, как пару часов назад, во время того неудачного разговора с Фортуной. Реальность от души замахнулась и нанесла удар, но не смогла нанести никакого видимого ущерба. Вместо боли разочарования девушка ощущала лишь пьянящее чувство свободы и ясности.

Пан Маллой отлично знал, что двух недель опытному палачу более, чем достаточно, чтобы создать высоконасыщенный прах. Разумеется, людей Сковронские набрали куда как больше, чем эти самые палачи смогут полноценно обработать. Многих спасут. Изувеченных физически великодушно исцелят, но никого не волнует судьба тех, кто искалечен морально.

Пан ректор озвучил лишь половину правды. Не станет же он, на самом деле, говорить вслух о том, что надеется под шумок прикарманить немного нелегального высоконасыщенного праха. Богатые рода не были бы настолько богатыми, если бы не умели находить выгоду во всём.

– Прошу прощения… мне дурно… – пробормотала некромагичка, отодвигая от себя подальше уже опустевшую чашку. – Мне необходимо выйти.

– Тошнит от политики? – мужчина неспешно убрал руки с плеч своей гостьи и взялся за спинку её стула, дабы помочь студентке покинуть её место за столом. – Мне знакомо это чувство. Не беспокойтесь: со временем вы привыкнете.

– Я не хочу привыкать, – ответ прозвучал весьма резко.

Однако, Броня в этот момент не была похожа на огрызающегося подростка: с интонациями, которые выбрала девушка, обычно говорят люди, твёрдо осознавшие, каким будет их дальнейший жизненный путь.

Даже если путь этот будет весьма коротким.

– Тогда вы либо умрёте, либо сойдёте с ума, слечна Глашек, – не стал спорить со студенткой пан Маллой. – Думаю, вам стоит подумать над этим и принять взвешенное решение.

– Тут нечего думать, – девушка поднялась с места. – Я сделала свой выбор.

– Вот как? – усмехнулся ректор. – Что ж, тогда не привыкайте.

– Вы довольно легко согласились, – подняла бровь Броня.

– Помнится, я уже упоминал об особенностях женского взгляда на мир, – хмыкнул мужчина, поднимая со стола поллитровую бутылку с минералкой. Пластиковая тара в руках столь старомодного джентльмена смотрелась крайне чужеродно. – Мне не понятно, что происходит в головах у представительниц слабого пола. Однако прекрасную половину человечества называют прекрасной не только за внешнюю красоту, но и за то, сколь мягки ваши сердца. Мир стал бы намного хуже, если бы нечем было компенсировать мужскую жёсткость.

– Тем не менее, вы всё равно не приложите больше усилий, чтобы спасти тех несчастных, что попали под горячую руку Сковронским? – нахмурилась студентка.

– Тем не менее, – кивнул Маллой-старший, отвлекаясь на то, чтобы наполнить стакан игристой шипящей прозрачной жидкостью. – Сколь ни был прекрасен женский взгляд, он не учитывает великое множество деталей. Для того и нужны мужчины с их жёсткостью. Лишь вместе мы можем создать гармоничное общество.

– Забавно, что вам кажется, будто бы я недостаточно жестока, пан ректор, – не удержалась от усмешки девушка.

– Не выдавайте желаемое за действительное, слечна Глашек, – хмыкнул мужчина. – Будь вы достаточно жестоки, вас бы не беспокоило несовершенство этой вселенной.

4.

Семеро решили посмеяться над Броней.

Действительно, что им мольбы какой-то иномирянки, решившей, что она имеет право решать, как им, богам, строить их собственный мир. Неравенство людей лежало в самой основе форгерийской морали. Плоть слабого была пищей сильного. И не только плоть. В самом прямом из возможных смыслов: некромаги, стоящие на вершине пищевой цепочки, буквально сжирают души челяди ради самой возможности творить заклинания.

Это первооснова. Это нельзя изменить. Это бытие, формирующее сознание живущих здесь людей. Оно выстраивает по кирпичикам мировоззрение коренных форгерийцев, а затем берёт лом и с громким хохотом лупит по жизненным ценностям и приоритетам попаданцев, чьи принципы и взгляды на жизнь были сформированы иной жизнью.

Вот только в случае с Броней у бытия ничего не получилось. Девушка уже прожила тридцать лет в мире, пытавшемся её сломать, а потому она не испытывала никакого особенного дискомфорта от чувства собственной отчуждённости. Попаданка никогда не была полноценной частью общества, а потому и не стремилась этого изменить. Ей было плевать на отсутствие друзей, на чужое неодобрение.

Нет, не плевать. Всё было куда как серьёзней. Некромагичка просто не желала видеть в своём личном пространстве других людей. Не важно кого: родителей, брата… Илегу. Они вносят сумятицу, каждый раз нанося удар по внутренней гармонии синеглазки, больше всего на свете желавшей лишь того, чтобы её не трогали.

Никогда.

Но ведь не получается. Не выходит. Приходится смириться с диктатурой общественного договора, с необходимостью терпеть чужое присутствие ради тех плюшек, что оно даёт. Это работа. Всего лишь работа. От неё, конечно же, можно отказаться, но тогда качество жизни неминуемо упадёт.

Либо ты выполняешь должностные обязанности “гражданина”, либо лишаешься базовых прав на свободу, имущество и жизнь. Выбирай.

И Броня выбрала.

Вот только тот факт, что девушка работала на общество Форгерии, отнюдь не означает, что она разделяла его ценности. Попаданка терпеть не могла несправедливость. Точнее то, что она считала несправедливостью в рамках своей собственной, весьма плохо соотносившейся с окружающей действительностью, системы координат. И это не гипербола, не речевой оборот для красного словца. Броня, действительно, не могла терпеть несправедливость.

Именно так она и погибла в прошлый раз.

Разумеется, синеглазка не хотела умирать. Пусть она ненавидела этот мир, она любила жить. Жить вопреки. Словно насмешка над системой общественных ценностей и взаимоотношений. Ошибка, существующая независимо от того, хотят этого окружающие или нет.

Это чувство подпитывало некромагичку. Оно определяло её. Злорадство было главной её эмоцией. Не “мягкость”, “доброта” и прочие сопли, о которых говорят окружающие. Нет-нет-нет. Только злоба. Она заставляла девушку чувствовать себя живой.

Наверное, именно поэтому Броне было почти физически больно видеть несправедливость. Именно с помощью несправедливости мир кунал самодовольную попаданку головой в грязь. У него были большие проблемы с тем, чтобы сделать что-то с самой синеглазкой: она была существом чрезмерно вёртким и крепким, достаточно отчаянным, чтобы подниматься вновь и вновь после каждого удара.

Но даже такое противоестественное создание, как Броня Глашек, оказывалось бессильно, когда мироздание атаковало кого-то другого со словами “смотри, на её месте могла быть ты”. Каждый такой случай девушка воспринимала на удивление болезненно.

– Смотри же, распахни свои синие глаза, – шептали Семеро. – Мы могли бы раздавить тебя в любую секунду. Что бы ты стала делать, окажись на месте той же пани Вейлис? Без некромагии. Одна против толпы здоровых мужиков? Ничего.

– Я не стану пани Вейлис, – отчаянно кричало нутро попаданки. – Я буду сильной! Я уже могу разобрать на запчасти каждую из этих мускулистых свиней!

– У Сковронского есть не только они. У него есть некромаги. Могущественные некромаги. Дипломированные, – в голосах Семерых слышались великое множество интонаций: кто-то зол, кто-то хихикал, кому-то было просто всё равно. – Не вооружённые гориллы, так мастера волшебной палочки тебя достанут.

– Не достанут! У меня есть протекция! Меня защищают! – надрывалась сущность Брони.

– Защита не будет вечной! Ты оступишься!

– Не оступлюсь!

– Признай это! И мы отстанем! Признай, что ты живёшь не вопреки нам, а лишь потому, что мы позволяем!

– Нет! Не могу! Тогда я не смогу злорадствовать! – взмолилась девичья душа. – Тогда мне незачем будет жить!

– Эмоции не важны, ты же знаешь, – форгерийские боги чувствовали своё превосходство. – Важны лишь факты. Ты – никто. Тебе просто повезло. Мы позволили тебе стать той, кем ты являешься.

– Нет! Ничего подобного! Я! Я сама! Я работала! Я старалась! Я трудилась! Я впахивала в поте лица! Не вы, а я себя постоила! Я себя создала!

– Лишь потому, что мы позволили.

– Это не так! Я докажу! Вам не победить! Вы можете убить меня, но я продолжу жить вам на зло! Не в этом мире, так в другом!

Именно так. Броня была обязана либо остановить резню, либо сдаться. И это снова выбор без выбора. Либо ты рискуешь физически, либо умираешь внутри. Но какой смысл существовать дальше пустой оболочкой, в которой не осталось ничего?

В которой не осталось даже злобы?

И пусть весь мир верит, что синеглазая попаданка спасает других людей исключительно из доброты и женской мягкости. Кому какое дело до их мыслей? Люди не имеют значения. Никто, кроме самой Брони. Ей были нужны другие представители рода человечества, но не чтобы их любить, а чтобы иметь моральное право презирать само мироздание.

Жизнь становится значительно проще, когда ты осознаёшь, кем являешься, чего хочешь и почему ты жаждешь именно этого. Когда ты больше не обманываешь сама себя.

И именно оттого походка попаданки была лёгкой. Именно потому девушка решительно распахнула дверь в зал совещаний студсовета. Именно упомянутое осознание придавало уверенности внимательному взгляду синих глаз, высокомерно обшаривающему помещение в поисках весьма конкретной личности.

Той самой, что имела недавно неосторожность пообещать одному маленькому лживому комку злобы исполнить любую его просьбу.

По счастью, несмотря на тот факт, что перемена уже постепенно подходила к концу, Ёлко Каппек всё ещё находилась там же, где Броня видела её в последний раз. Даже более того: компанию ей составлял сын ректора. Тот самый, что всего пару дней назад красиво пел о том, что его волнует судьба жителей Хотски и весь тот бардак, который происходил в последнее время в жизни синеглазки, был нужен исключительно для того, чтобы сделать жизнь челяди комфортней и безопасней.

– Лучше. Не. Бывает, – с плохо скрываемым удовольствием прочеканила самозванная Лешая и удовлетворённо щёлкнула языком.

Чрезмерно громкий, по меркам этих мест, голос привлёк внимание немногочисленных обитателей зала заседаний. В том числе, конечно же, Дарка.

Маллой-младший демонстративно поднёс палец к губам и осудающе зашипел на шумную посетительницу. Не то решил ни с того ни с сего проявить немного такта, не то просто нашёл этот жест чрезмерно забавным. Однако же, на Броню этот призыв, правильный и уместный, не оказал никакого влияния. Если не считать, конечно же, лёгкого чувства раздражения.

– Пошикай мне тут! – вздорно вздёрнула подбородочек синеглазка. – Нам есть, о чём поговорить, и мне, в отличие от тебя, чужих ушей бояться смысла нет.

Последнее замечание привлекло внимание немногочисленных свидетелей. Уже было не важно, действительно ли их интересовали личность ректорского сына и его ошибки, или же они просто не могли игнорировать столь шумное поведение. Значение имел лишь сам факт их внимания.

– Ты беременна?! – ошарашенно воскликнул Дарк, и эта несложная шутка отчего-то заставила Ёлко поперхнуться смехом.

– Я беременна идеей и сейчас вынашиваю планы! – не растерялась Броня. Она уверенно шагала к своей жертве. – Надеюсь, что не только я. Ты должен уже знать об облавах на жителей Хотски, которые устраивает Сковронский.

– Я знаю, – улыбка мигом исчезла с лица молодого человека. Оно стало серьёзным, словно бы у робота-убийцы из будущего, явившегося убить мать ещё не родившегося главы восстания против машин.

– И что мы будем с этим делать? – спросила девушка, останавливаясь в паре метров от Дарка и Ёлко. Руки многозначительно скрестились на груди.

– Абсолютно ничего, – уверенно кивнул босс, повторяя позу собеседницы, словно зеркальное отражение.

– А как же все твои слова о том, как тебя беспокоят судьбы челяди, страдающей под гнётом Сковронского? Неужто все они были ложью? Красивой сказкой для легковерных и наивных девушек?

– Отнюдь, – серьёзно ответил некромаг. – Меня, действительно, беспокоят судьбы челяди. Меня беспокоят судьбы всех людей. Не только жителей Хотски.

– Сказал “А”, говори уже “Б”, – синие глаза попаданки смотрели на молодого человека с недобрым прищуром.

– У меня есть подданные, Броня, – сдержанно ответил ректорский сынок. – Те, кто доверяют мне. И судьба моих подданных волнует меня больше, чем судьба тех, кто ими не является. Я не могу лишний раз рисковать теми, кто мне доверяет. Лучше выждать. Собираются силы. Серьёзные силы. Крупные игроки. Диктатуре Сковронских скоро придёт конец.

– Ты разрываешь меня на части, Дарк! – чрезмерно наигранно, без каких-либо признаков разочарования в голосе, взмахнула руками девушка. Лишь злоба звучала достаточно правдоподобно и убедительно. Вспышка молнии, заглянувший в окна, только усилила театральный эффект. – Две недели! Две недели нескончаемых мучений! Самых изощрённых из тех, что только способна породить извращённая больная фантазия профессиональных палачей! Некромагия не может лечить душевные раны! – рыкнула Броня, решительно вторгаясь в личное проедстранство собеседника. – Лучшее, до чего додумались блестящие умы прошлого: полное стирание памяти, обращающее человека в пускающего слюни идиота! Обнуление воспоминаний сходящих с ума попаданцев в младенческих телах: единственное адекватное применение этой насмешки над исцелением!

– Я не волшебник, я только учусь, – Маллой-младший невозмутимо смотрел на девушку в упор, сверху вниз. – Я никому не смогу помочь, если буду бездумно тратить ресурсы. Улучшение быта жителей Хотски требует вложений, а силы понадобятся мне, чтобы удержать район в случае нападок дружелюбных соседей. Гибель и сумасшествие этих людей сейчас – цена, которую надо заплатить, за то, чтобы другие лучше жили в будущем.

Молодой человек сделал шаг назад и протянул руку, явно надеясь коснуться плеча собеседницы.

– Мне самому это неприятно и противно. Но такова жизнь.

Грохот грома. Такой далёкий. Но такой неумолимый. Он накатывал, словно цунами, порождённое землетрясением.

– Твоя! – девушка отшатнулась и чуть повернула голову. Теперь холодный взгляд синих глаз стремился обжечь лицо Ёлко. – Но не моя жизнь. Ты сегодня говорила об одолжении, Каппек. Я решила.

– Было сказано “в рамках разумного”, Броня, – напомнила дворянка. – Атаковать сейчас – неразумно.

В горле безродной возник комок. В гуле мыслей всё отчётливей и отчётливей слышался злорадный шёпот богов, призывающий сдаться, оставить надежду, смириться.

– А я прошу не об атаке, – голос был предательски сух и неестественен. Не таким голосом говорят решительные люди.

– А о чём?

Правая рука Синеглазки медленно, неторопливо, словно бы нехотя, нашарила ограничивающий винт, управляющий степенью сжатия жёстких ребёр браслета. Поворот. Затем ещё один. И ещё.

Боль приходила не сразу. Она поднималась медленно, постепенно. Словно бы нехотя. Но сколь долго бы она не собиралась, ни у кого и никогда не было сомнений в том, что эта неприятная, но заботливая дама обязательно придёт.

– Об исцелении. Я ведь могу попросить оплатить моё лечение, независимо от того, сколь тяжёлыми будут мои раны?

– Не думаю, что тебе нужно об этом просить, – подняла бровь Ёлко. – Не похоже, чтобы в последние дни у тебя были с этим хоть какие-нибудь проблемы.

– Отвечай, – негромко настаивала безродная.

Неформалка вздохнула.

– Да, конечно, ты имеешь на это право.

Теперь, когда напряжение спало, Дарк вновь вернулся в свой привычный образ шута и балагура.

– Думаешь пойти соло на Сковронского, всех спасти и вернуться подлечиться? – усмехнулся он.

– Я пойду соло на Сковронского, – пальцы правой руки сомкнулись на мизинце левой. Суставы ощутили дыхание приятного потустороннего холода. – Я спасу, кого смогу, а вот лечить вы будете оригинал.

Секундой позже на стол лёг палец, бескровно отнятый от кисти. Ещё дышащий физическим теплом и магическим холодном одновременно.

– Но… зачем? – нахмурилась Ёлко.

– Затем, что я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, – тихо ответила ей Броня. Секундой позже девушка вновь вскинула подбородочек и укоряюще посмотрела на молодого некромага. – А ещё, я – попаданка. И плох тот попаданец, что испытывает хотя бы малейшие сомнения в тот момент, когда кто-то и где-то нуждается в его помощи.

Не дожидаясь ответа, некромагичка решительно развернулась на мыске и быстрым шагом направилась на выход. Мир вновь на короткий миг залило ярким светом. Явление тяжёлого угрожающего рыка грома было лишь вопросом времени.

Глава 17. Ничто не истинно

1.

Погода была просто отвратительной.

Казалось, что дождь не перестанет лить никогда. Будто бы Семеро решили оставить свой мир наедине с гневом лешего, подсмотревшего у христианского божества идею душевного всеочищающего потопа. А чтобы никто не заподозрил владыку всего форгерийского зла в плагиате, тот отказался от идеи с ковчегом, да ещё и добавил щепотку штормовых порывов ветра на случай, если где-нибудь на земле найдётся такой продуман, что предусмотрительно решил поиграть в Ноя и даже заранее собрал каждой твари по паре.

У большинства жителей Праги дождь, как явление природы, которое невозможно победить, а нужно просто переждать, вызывал священный ужас. Некоторые боролись с ним, высмеивая владыку хаоса и первобытной дикости, но лишь пока находились в помещении. Под защитой крепких стен и пластиковых окон. А ещё лучше – в ванной или укрывшись одеялом с головой.

Те же, кто выходил на улицу, старались двигаться исключительно быстрыми перебежками, надеясь успеть прежде, чем нечисть обратит на них внимание.

Лишь попаданцам было плевать.

Таким, как Броня, что остановилась посреди дороги и развела руки в стороны, словно бы те были крыльями, способными поймать один из порывов ветра и поднять её в небеса.

Именно в этот момент девушку и настиг второй такой же сумасшедший.

– Ты всё делаешь не так! – бравурно выкрикнул Дарк, развеивая заклинание, что заменяло ему отличный, неподвластный ветру зонтик.

И в тут же молодой человек ощутил, как дождевая вода всего за пару мгновений захватила новый плацдарм, не оставляя и единой сухой нитки в одеяниях самонадеянного неромага.

Броня дёрнулась. От неожиданности. Она явно не рассчитывала увидеть рядом с собой человека, всего несколько минут назад давшего ей от ворот поворот.

– Мне казалось, вы хотели остаться в стороне, – ответила она.

– Тебе неправильно казалось. Я хотел вмешаться, но не мог себе позволить бессмысленный риск. Все факты указывали на то, что будет куда лучше обождать.

“Номер один” картинным жестом сорвал с носа тёмные очки, стёкла коих залило водой так, что было сложно разглядеть хоть что-то в этом мире, после чего пафосно поднял левую руку, демонстрируя изувеченную кисть, на которой не хватало двух фаланг безымянного пальца.

– Впрочем, не будем забывать, что ничто не истинно! Всё дозволено!

Синие глаза Глашек некоторое время сосредоточенно смотрели на демонстрируемый обрубок. Затем сверкнула молния, мир на мгновение потонул в белом сиянии, и вот взгляд змеюки уже сверлит лицо некромага.

– Что же изменилось, Даркен Маллой? Ты смог склеить сердце, которое тебе вчера разбила Сковронская?

– Не разбила, а разрубила, – усмехнулся молодой человек и беспечно отбросил ставшие бесполезными очки в сторону. – Впрочем, шутку оценил. Остро. По-заграничному, – внимательный взор серых глаз скользнул по безлюдной улице. – Изменилось моё отношение к ситуации, Броня. Изменилась полнота информации, которой я владею. Впрочем… какая разница? Ты просила помощи или нет? Вот я пришёл помогать, а ты недовольна. Логика!

Последнее слово было произнесено одновременно с тем, как в беседу ворвался очередной раскат грома.

– Я хочу понимать, с чем работаю, – хмуро ответила зануда.

– Не ты работаешь, – указательный перст Маллоя-младшего замер, застыв в десятке сантиметров от груди собеседницы. Секундой позже жест преобразился: теперь некромаг сжал руку в кулак и ткнул самого себя оттопыренным большим пальцем в точку чуть выше солнечного сплетения. – Я. Я тут главный, а не ты. У меня ресурсов куда больше. И, вообще, я старше и монарше.

– У тебя день рождения через два месяца после моего, – бровь девушки скользнула вверх.

Хоть тон Глашек и был строгим, Даркен не мог не отметить факт шутки. Лёгкая несерьёзность в разговоре указывала на нежелание змеюки оспаривать лидерство “номера один”. Зануда просто ворчала для приличия.

– Это уже не важно! – поднял ладонь в останавливающем жесте молодой человек. – Ведь не важно, кто мы есть. Важно – какой у нас план. Так какой у тебя план, Бронька?

– Мои планы весьма специфичны. Ты не поймёшь, – в глубоких синих глазах собеседницы промелькнуло отчаяние.

Девушка тут же отвернулась, переведя взгляд на ту часть грозового фронта, где тучи были особо мрачны и черны, и где ярче всего сверкала молния.

Значит, это не спектакль. Глашек, действительно шла на смерть.

– Посвяти же меня в них, – Дарк ободряюще ухмыльнулся и осторожно, мягко, боясь спугнуть недоверчивую змеюку, положил той ладонь на плечо.

– Несколько дней назад я провела успешный ритуал создания духа-защитника. Я не делала нормальных замеров, у меня не было возможности провести сравнительный анализ. Лишь единожды я вселила призрак мёртвой бабули в семена цитрусового растения, – губы девушки слегка дрожали. Они шевельнулись несколько раз, однако молодой человек не услышал ни слова. Словно бы кто-то на пару секунд выключил зануде звук прямо посреди монолога, а затем вновь вернул настройки громкости. – Я хочу использовать того коллективного злого духа, что образовался в районе Ковача. Я хочу его вселить в семена дерева и прорастить прямо на территории врага. Понятия не имею, на что я рассчитывала… что призраки, обретя тело, обрушат свой гнев на обидчиков, не тронув пленников? На то, что пленники, убитые ветвями агрессивного древня, получат милосердную и почти безболезненную смерть?

– Больная курва, – с заботой в голосе, крайне диссонировавшей с грубыми словами, произнёс некромаг. – Чур семена будут ивы!

– Я думала о ясене, – рассеянно произнесла девушка.

– Гремучая ива же! – выкатил Дарк крайне убедительный аргумент.

– Иггдрасиль! – парировала собеседница.

– Иггдрасиль был ясенем? – брови молодого человека удивлённо приподнялись. – Не знал. Не знал. Что же… идея твоя, так что, будет разумно предоставить тебе право выбора. Плюс, теперь появится дерево, которое можно будет спросить, где моя любимая.

– Серьёзно? – недоверчиво переспросила Броня. – Все твои планы настолько плохи, что ты решил поставить всё на непроверенную затею с мировым древом?

– Твой план намного эстетичней! Я планировал сделать всё то же самое, но с картошкой!

Разумеется, “номер один” лгал. Подобная идея ему и в голову не могла прийти. Он изначально собирался выяснить, что же именно затеяла змеюка, и плясать уже от этого. Почему? Всё очень просто: Даркен достаточно хорошо знал Глашек. Зануда слишком любила всё планировать.

Она бы не пошла в бой, не имея надежды преуспеть хоть в чём-то. Готовность умереть говорила лишь о высоком шансе провала. Весь вопрос лишь в том, что шанс этот был высок исключительно по меркам этой ударенной на голову перестраховщицы.

– Больной ублюдок, – с губ Брони, всё же, сорвался смешок. – Ты, кажется, упоминал о ресурсах. Кто ещё идёт?

– Точно присоединятся Ёлко и Гало, – уверенно сказал молодой человек. – Ещё будет около сотни боевиков из числа челяди. Я уже кинул клич по ковену и установил срок ответа “час”.

– Час? – девушка покачала головой. – Это слишком долго.

Очередная вспышка молнии на секунду лишила мир иных цветов, кроме яркого белого и чрезмерно насыщенного чёрного. Без полутонов и переходов.

– Нормально, – медленно кивнул Маллой-младший. – Облавы всё ещё идут, да и затея Сковронских выглядит слишком уж спонтанной. Уверен, что логистика там совершенно не поставлена. По нашим с Ёлко прикидкам к ближайшие пару часов новоприбывших пытать не должны. Я готов дать на отсечение безымянный палец забирающей руки, что запас времени даже больше: палачам нужно будет произвести приёмку товара и сортировку. Возможно даже, что подготовить новые помещения.

– Логично, – некромагичка задумчиво поджала губы.

На пару секунд разговор пришлось прервать: ведь было невозможно перебить гром, когда тот считает нужным высказаться.

– Броня, я понимаю, что тебе хочется всё сделать побыстрей и не рисковать опоздать к тому моменту, как кто-то окажется на пыточном столе…

– Я всё понимаю! – решительно выкрикнула она, сжав в кулачки вытянутые вдоль тела руки. Непрошенный резкий порыв ветра разметал волосы некромагички, придав её образу некой наигранной трагичности. – Я не дура, Даркен! По крайней мере, не настолько! Я понимаю, к чему может привести излишняя спешка! Мне просто это не нравится! Как не нравится многое в этом мире! Например, мне не нравится пропускать обед!

– Так ты чего, не пообедала? – развёл руками молодой человек. – Пошли! Нам, всё равно, нечем заняться в ближайший час, – “номер один” беззастенчиво схватил девушку за руку и потащил её за собой. – Тут рядом есть прикольный клуб. В нём, кстати, и будет собрание нашего ковена.

– Нам есть, чем заняться, – возмутилась змеюка. – Купить семена ясеня. Изучить планы коммуникаций. В конце концов, надо допросить пленников!

– Семена и пленников тебе привезут, а планы мы изучим, не отрываясь от хавчика! – весело ответил ей некромаг. – Держи хвост пистолетом, Бронька! Всё будет пучком!

– Но ведь есть перед боем, всё равно, нельзя!

– Не спорь! До схватки ещё куча времени! Успеешь потом некромагически прочистить желудок от всего, что не успело перевариться! И, вообще, не бухти! Я старше и монарше!

2.

Как в такую маленькую и хрупкую девушку помещается столько еды?!

Нет, конечно, Даркен отлично понимал, что корсиканская магия сильно влияет на метаболизм, да и сама Глашек кажется слабой только на фоне своего окружения, в котором парней без мускулатуры – честно наработанной или магически дутой – практически не было. Даже у самых субтильных индивидов, вроде того же Германа Региса, физических сил имелось поболе, чем у средней офисной планктонины его пола.

Тем не менее… было странно видеть, как змеюка изничтожает запасы пищи со скоростью, не сильно уступающей той, что демонстрирует Гало, по праву носящий звание главного обжоры ковена.

Хех, а ведь Дарку казалось, что во время подготовки вчерашней операции Бронька много хомячила. Оказывается, это она ещё сдерживалась.

Скорость поглощения продуктов подчёркивал избыток пустых тарелок: в усадьбе за ротацией посуды следили слуги, но в клубе им было велено посещать VIP-комнату, выделенную для заседаний друзьяшек Маллоя-младшего, как можно реже. Не то, чтобы это как-то гарантировало отсутствие возможных утечек в мире, где существовало понятие “скрытых камер”. Просто так было намного спокойней.

Да и в лояльности администрации клуба, в силу расположения в шаговой доступности от здания УСиМ, активно кормящегося именно что за счёт местных студентов, Даркен был уверен куда как больше, чем в честности каждого случайного работника из числа обслуживающего персонала. В конце концов, чем меньше свидетелей, тем проще выяснить, чьи уши надо будет надрать в случае, если Сковронские окажутся чересчур осведомлены о планах рыцарей плюшевого енота.