Текст книги "Русская фантастика 2010"

Автор книги: Иар Эльтеррус

Соавторы: Святослав Логинов,Олег Дивов,Александр Громов,Наталья Резанова,Юрий Нестеренко,Алексей Корепанов,Александр Шакилов,Сергей Чекмаев,Майк Гелприн,Ярослав Веров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 39 страниц)

Расселл Д. Джонс
Богомол и орхидея

Таможенник, наверное, в десятый раз перечитывал мое разрешение. Только подумать, какой ответственный человек!

Единственным ориентиром на его невыразительной физиономии были аккуратно подстриженные усы, лоснившиеся от пота. Время от времени таможенник доставал очередную салфетку, вытирал лицо и, не глядя, бросал влажный белый комочек куда-то под стол, видимо, в мусорник. Но так как лоб и щеки тоже вспотели, то на усы салфетки уже не хватало, и они продолжали поблескивать, словно шерсть мокрого зверька.

На коробке с салфетками было написано «Тропическое утро», но таможенник благоухал пятновыводителем и жареной картошкой с кетчупом. Возможно, под «тропическим утром» подразумевался цвет. Или тактильные ощущения?

– Поня-атно, – пропыхтел таможенник и оценивающе взглянул на меня.

Я вежливо улыбнулся.

– Может быть, достаточно? – не выдержал мой сопровождающий, лейтенант Нортон, полноватый, нервный и заметно расстроенный по причине подпорченного отпуска чиновник. Пусть его отпуск длился три месяца и был, по сути, остатком двухлетней командировки, лейтенант все равно был недоволен, поскольку распланировал каждый свободный день. Надеюсь, он не оставил самое приятное напоследок…

Здесь нет моей вины – я не причина, я объект. Нортону не повезло: из всех, кто находился в тот период в Метрополии, он оказался самым исполнительным и ответственным. И он постоянно жаловался, что положительные качества в который раз сыграли с ним злую шутку.

«Конечно, какому-нибудь обалдую никогда не поручат ничего серьезного! Поэтому обалдуи загорают на пляже, а я!..» – с горечью восклицал он и после паузы косился в мою сторону. Я сдерживался и молчал. Потому что стоило мне открыть рот, я бы не удержался и кинул шутку насчет пляжа.

У меня с этим проблемы – вот как на пропускном пункте.

– На фото у него глаза серые, а так – голубые! – пожаловался таможенник. – И записано, что рост сто восемьдесят пять и четыре десятых, а тут все девяносто!

– Ну, доставайте линейку, будем мерить, – пробормотал я. – Все, что можно. Каждый миллиметр.

Нортон нервно хихикнул и откашлялся. Стоящие рядом охранники переглянулись. Таможенник нахмурился. Я снова улыбнулся.

– Он знает, что здесь написано? – таможенник ткнул в разрешения.

Я знал, куда именно, в какой пункт, и начал воспроизводить – размеренно и без эмоций:

– При малейшей угрозе со стороны модели «A» вы имеете установленное законодательством право отключить модель «A» путем нажатия на предохранительный блок, находящийся на затылочной части черепа модели «A»…

Всякий раз, когда я доходил до этих слов, мне хотелось указать на то место, и левая рука непроизвольно дергалась, но при этом другая сила удерживала руки в прежнем опущенном положении. Поэтому я оставался неподвижным, словно канат, который перетягивают два равных по силе атлета. При этом каждый нерв вибрировал: «Я знаю, где кнопка» – «Я не хочу знать, что она есть».

– Отключение следует производить тремя пальцами путем нажатия на…

– Довольно! – прервал меня Нортон и выразительно посмотрел на таможенника. – Вы слышали? Он знает! Мы можем наконец идти?!

– Почему вы везете его в пассажирском отделении? – опять спросил таможенник.

Объяснение, которое Нортон предъявил в первый раз, было предельно подробным, обстоятельным и понятным для последнего идиота. Упоминался даже двенадцатый подпункт второго параграфа Устава по утилизации, согласно которому контейнер для моей перевозки мог нанести невосполнимый ущерб микроклимату станции.

Похоже, у Нортона актерский талант, если таможня возжелала услышать все то же самое.

Не судьба.

– Не хотел я, чтобы до такого доходило, но если вы настаиваете… – Нортон набрал в легкие побольше воздуха. – Если вы не можете предъявить никаких причин для задержания, дальнейшее задержание будет считаться актом саботажа против деятельности планетарной станции «Урсула-1». Как член комитета по безопасности «Урсулы-1» прошу немедленно пропустить нас на корабль!

– Вы удивительный человек, лейтенант! – признался я, когда мы поднимались по эскалатору, ведущему в пассажирские отсеки. – Понятно, что по инструкции вы должны выкладывать свой козырь только в самый критический момент, но ведь определение такого момента зависит исключительно от вас.

– Зачем ты мне это говоришь? – устало вздохнул он. – Зачем ты вообще разговариваешь? Ничего рационального в твоих шутках нет.

– Ну, поскольку я все-таки еду в пассажирском отсеке как пассажир, неплохо бы вести себя как человек. А люди частенько совершают нерациональные поступки! – ответил я и негромко рассмеялся.

Две девушки, мимо которых мы прошли, громко ахнули и, я уверен, вывернули шеи, чтобы подольше не выпускать меня из вида. Правильно, сзади тоже есть на что полюбоваться!

На фоне лейтенанта Нортона я смотрелся особенно эффектно: высокий, черноволосый, атлетически сложенный, в обтягивающем серо-синем комбинезоне. На моем фоне Нортон был просто толстым, лысым и некрасивым. Не стоило с ним шутить, не стоило…

– Садись у окна, – сердито приказал он, когда мы подошли к своим местам.

Я послушно занял кресло возле иллюминатора, пристегнулся, автоматически пригладил волосы, глядясь в темное стекло словно в зеркало.

– Вы в своем уме? – раздался высокий женский голос с пробивающимися нотками истерики. – Почему здесь этот?! Стюардесса! Стюардесса!!! Я требую капитана! Я не хочу, чтобы мои дети стали жертвой этого чудовища!..

– «A»! Это «A»! Тимми, смотри! Настоящий «A»! – похоже, мальчишка лет девяти с соседнего ряда – когда мы шли по проходу между креслами, он стоял и увлеченно что-то рассказывал другому мальчику, размахивая моделью последнего «Свободного Странника». Серебристый каплевидный «Странник» с удлиненным корпусом, совсем как у разведчиков дальнего космоса…

– Он абсолютно безопасен, – в миллионный раз повторил Нортон. – Я уверяю вас! При малейших признаках опасности я сам его отключу.

Из всех возможных эвфемизмов «отключу» идеально подходит для формирования стереотипа. Отключают машину, что-то изначально неживое, и каждый раз, когда я слышал это слово или сам произносил его, то чувствовал глубокое уважение к внедрившим его специалистам. Постарались, ни одной лазейки не оставили.

Тем временем завязался жаркий спор, больше похожий на скандал, и я отвернулся к иллюминатору, чтобы случайным взглядом не спровоцировать новую вспышку страха.

«Чудовище», «нелюдь», «машина для убийств» – теперь это уже не проявление старомодной ксенофобии, но окончательный приговор. Идея равноправия андроидов, просуществовав меньше пятидесяти лет, была отправлена на свалку истории. Взамен оттуда забрали заплесневевший, но все еще годный пафосный лексикон и «право первородства», наделявшее гордостью каждого, кто сумел родиться в обычной семье, с обычным набором генов.

Инцидент на Тетисе стал последней каплей, переполнившей чашу терпения, как это называли. Я бы назвал это удачным стечением обстоятельств, подарившим консерваторам победу на выборах. Пропаганда сменила вектор на противоположный, но действовала с традиционным напором: не прошло и трех лет, как все необходимые определения и аргументы были заложены в головы «спасенных от вырождения» граждан. Чтобы ни малейших сомнений не осталось. И, разумеется, чтобы протолкнуть необходимые поправки в трудовое законодательство: если андроиды потенциально опасны, следовательно, люди должны научиться терпеть нечеловеческие условия – альтернативы нет, не будет и быть не должно, правда ведь?..

Дамочка-паникерша повторяла то, что должна была повторять: доводы, составленные так, что их невозможно опровергнуть. Попытаешься – выставишь себя идиотом и предателем рода людского. Красивый алгоритм, несколько противоречивый, если вдумываться, но зато простой и легко запоминаемый. Вскоре Нортон ушел в глухую оборону, а под конец выложил-таки свой заветный козырь о саботаже.

Вконец измотанный, лейтенант плюхнулся в кресло и со злостью ткнул в кнопку вызова меню. Он был достоин сочувствия: нет ничего приятного в том, чтобы затыкать рот испуганной матери, которая и без того рисковала жизнью и здоровьем своих детей, отправляясь вместе с ними на Периферию, к непригодной для жизни планете, на тесную станцию, с билетом в один конец.

Все продумано: мальчики и девочки, летевшие на этом корабле, вырастут и выучатся на «Урсуле-1» – и будут работать на своем законном месте. Их дети примут эстафету и станут следующим поколением климат-операторов, геоинженеров и биологов. Жизнь, расписанная на десятилетия вперед: гарантированное будущее, льготы и привилегии. Не зря на обжитых благоустроенных планетах такие цены, налоги и законы. Все продумано…

– Что-нибудь будешь? – спросил лейтенант, прерывая цепочку моих не самых приятных размышлений. – Ты же должен пить, правильно?

– Да, как ни странно… – пробормотал я. – Сок, пожалуйста. Любой. Спасибо!

– А какой ты любишь? А, черт с тобой, будешь пить, что закажу, – и он защелкал по кнопкам меню.

Бедняга, он так и не понял, что только что раскрыл один из пунктов моей личной адаптационной программы. Я был признателен лейтенанту – не столько за заботу, сколько за терпение. Он и в самом деле очень ответственный человек, и я мысленно поблагодарил своего будущего владельца, который выбрал такого замечательного сопровождающего.

Это другой пункт: почаще говорить «спасибо». И ни в коем случае не чувствовать себя униженным.

– Спасибо, лейтенант, – я принял прохладную колбаску, открыл клапан трубочки и поднес ко рту.

Интересно, какой вкус?

– А ты настоящий «A»? – Взволнованный шепоток над правым ухом, и, прежде чем я сделал первый глоток, сзади мне на затылок легла теплая ладошка.

Прямо туда, куда «пожалуйста, не надо!», где «в случае опасности», чуть выше того места, о котором я ненавижу думать. И о котором думаю постоянно.

Лейтенанта нет – вышел куда-то, видимо, освежиться.

– Если я нажму, ты отключишься, правильно?

– Да, – ответил я, окаменев.

Никаких резких движений. Вообще никаких движений. Все смотрят на меня. А у меня под майкой струйка пота стекает по груди на живот – смерть как щекотно!

– Если я решу, что ты опасный и угрожаешь, я могу тебя отключить! – Пацан аж взвизгнул от возбуждения.

Это был не тот мальчик, который играл со «Странником», – другой. Судя по голосу, лет двенадцати. Как ни странно, но меня это слегка обрадовало. Тот мальчишка не мог сделать ничего подобного. А если бы сделал – меня можно было бы списывать за профнепригодность. В конце концов, умение понимать людей – единственное, чем я мог гордиться.

– Конечно, ты можешь меня отключить, – согласился я. – Но когда проверят записи камер и выяснят, что мое поведение не представляло никакой угрозы, твоим родителям придется выплачивать мою стоимость станции «Урсула-1». Учитывая размер этой суммы, они не смогут заплатить даже за всю свою жизнь, а значит, ты тоже будешь меня оплачивать…

– Карик, сядь нормально! Если еще раз туда сунешься…

Рука исчезла. Сок был кислым. Кажется, ананасовый.

В иллюминаторе можно было различить отблески маяков, окружающих гиперпространственные Врата, словно звездочки застывшего фейерверка. Я так и не успел попрощаться с Метрополией: ни пафосной речи, ни сувенира. Впрочем, Метрополия прекрасно обойдется без моего красноречия, а личной собственности мне не положено, так что никаких камешков и ракушек на память.

Больше я сюда не вернусь: учитывая мою стоимость, «Урсула-1» будет эксплуатировать меня весь срок годности, без выходных, отпусков и отгулов. Трудовое законодательство установлено только для людей. Кроме того, я лишен права управлять кораблями, совершать покупки, заводить домашних животных и, кажется, жениться.

С другой стороны, учитывая стоимость эксплуатации Врат, каналом пользовались несколько дней раз в два года, поэтому из всех пассажиров лишь офицеры и чиновники высших рангов имели шанс на новое путешествие. Не сказать, что меня это утешало, но что-то приятное в этом имелось. Что-то объединяющее.

Всю дорогу до прыжка, во время него и после в салоне царила нервозность. Шепотки, бормотание, охи, вздохи и демонстративно громкое: «Успокойся, дорогая, у него же есть кнопка!» Уверен, они надолго запомнят это путешествие.

А потом неоправданные страхи забудутся, рутина поглотит все отрицательные эмоции, и через пару десятков лет выросшие мальчики и девочки, встречая меня в коридорах станции, будут хвастаться друзьям: «Мы с ним вместе прилетели!» Я останусь прежним, они – нет. Наверное, это и значит «быть человеком».

Когда наш корабль состыковался со станцией, все пассажиры смиренно ждали, пока я с лейтенантом, вернее, лейтенант со мной, не покинем салон. Я шагал под прицелом суровых материнских и любопытных детских взглядов, и мне страшно хотелось нагнуться к кому-нибудь и сказать: «Бу!»

После того случая с юным экспериментатором я испытывал необыкновенную легкость. Жизнь моя висит, покачиваясь, на чертовски тоненькой ниточке. Меня так легко убить, то есть, простите, отключить, что в голове совсем не остается места для мыслей о благоразумии. Может быть, в этом причина бунта на Тетисе? Но тамошним рабочим не ставили никаких предохранительных блоков, а инструкции были одинаково суровы – что к людям, что к андроидам.

– Добро пожаловать на станцию планетарного терраформирования «Урсула-1»! Пожалуйста, пройдите регистрацию! Лица, не прошедшие регистрацию, будут немедленно арестованы! Добро пожаловать на станцию…

Женский голос в динамиках был таким ласковым и по-матерински заботливым, что угроза ареста воспринималась почти как «отшлепаю».

Мне сразу понравился здешний подход: на многочисленных указателях «Пройдите на регистрацию» шрифт был детский, с завитушками. При этом оружие у полицейских было всамделишное, травматика с резиновыми пулями и электрошокеры, но полицейская форма – теплых оттенков желтого с лазурной оторочкой. Заметно, ярко, но не угрожающе.

Для строгорежимного сообщества, отрезанного от цивилизации, такой подход был более чем комфортным.

– Нам сюда, – Нортон свернул с регистрационной дорожки и зашагал в сторону служебных лифтов, на ходу показывая удостоверение.

Его моментально пропустили, а кто-то из полицейских поздравил с возвращением. Похоже, здесь все знают друг друга, и, глядя сверху вниз на бугорчатую лейтенантскую лысину с редкими дорожками свежеимплантированных волос, я почувствовал облечение, словно бы вернулся домой.

Но расслабляться было рано. Внезапно новая мысль вызвала у меня приступ паники – и тут же швырнула в пучину беспросветного отчаяния. Без шуток – все предельно серьезно. Как выглядит мой владелец?

Видимо, он из управляющих, высокопоставленный чиновник, которому понадобился способный, но при этом безнадежный по части карьеры помощник. Эдакая живая тень, которая будет рядом, но никогда не подсидит, если и превзойдет, то останется незамеченной. Модель «A», андроид-интеллектуал – идеальная кандидатура, если у вас нет А-фобии, и я целиком и полностью одобряю такой выбор, но… для кого именно я буду фоном?

Способности способностями, но никакая харизма не спасет, если вашу средненькую внешность и не абы какой рост будет оттенять образчик совершенства вроде меня.

Вот тебе и возвращение домой! Мало того что я буду играть роль андроида-подай-сделай, придется глотать чужие комплексы и прочий негатив. Тут и до трех пальцев недолго – или сошлют на периферию периферий, космический мусор собирать… пинцетом…

– Прошу прощения, – нас обогнал высокий господин в форме Службы Внутренних Расследований.

Похоже, он спешил, но не потому, что куда-то опаздывал, а потому что ненавидел терять время – и терпеть не мог тех, кто хоть немного медленнее и спокойнее его. А мы с Нортоном двигались как черепахи: я под грузом недобрых предчувствий, а он – просто потому что устал. И, видимо, какое-то время мы не давали пройти тем, кто шел сзади. Поэтому торопливый господин задел моего сопровождающего портфелем, едва не наступил ему на ногу, а потом нагло перекрыл дорогу.

– Что вы себе позволяете?! – не выдержал вконец измученный лейтенант, но притих, когда незнакомец обернулся, показывая удостоверение.

Однако, уполномоченный следователь. Внушает… Он уже успел представиться, когда мы только подошли к лифтам. Группа встречающих сплошь состояла из военных и чиновников наивысших званий и рангов. На форме ни пылинки. И нескрываемое напряжение на физиономиях.

Я опустил взгляд и остановился рядом с Нортоном, на полшага позади.

– Лейтенант Анри Нортон прибыл! Спецгруз доставлен! Доставка прошла без происшествий!

– Спасибо большое, Анри, я знала, что могу на тебя положиться!

Знакомый голосок – «добро пожаловать», «пройти регистрацию» и все такое. Интересно, она все объявления озвучивает или только для новоприбывших?

Полковничьи погоны, скромный значок Главы Правления Станции над левой грудью, над правой – красные крылышки выпускника-отличника Президентского Университета. Понятно, почему она их носит – туда и поступить практически невозможно, так что женщину со светлыми волосами и более чем привлекательной внешностью такие крылышки всегда поддержат.

Красивая – той природной красотой, которую не портит время. Ямочки на щеках, искорки в голубых глазах, шаловливо приподнятая бровь. Легкая паутинка первых морщинок лишь подчеркивала классически правильные черты ее лица. Плавные – вкусные – движения, которыми хотелось любоваться. Танцы? Боевые искусства? Она в отличной форме и заботится о ней. Не боится показать свою женскую сущность и вообще не боится ее – следовательно, там, внутри, под мягкостью и гладкостью, такая сталь, такие алмазы, что никому и в голову не придет задержать свой взгляд на декольте или, упаси боже, шлепнуть по попке.

Не знаю, какого размера у нее харизма, но, пожалуй, на таком фоне меня мало кто заметит…

– А почему он не упакован? – спросила она, подходя ближе.

– Не знали, где дырку в коробке провернуть, – прошептал я.

Это от неожиданности, нервное, не иначе.

Внимание присутствующих моментально сконцентрировалось на мне, и где-то в районе переносицы появилась воображаемая точка лазерного прицела.

– О, зато чувством юмора проапгрейдили! – рассмеялась Глава Станции. – Это что, бесплатное приложение?

Разумеется, я не смог удержаться:

– Да, а еще я умею стоять на голове и ловить палку.

Эй, кто-нибудь, отключите меня…

– Обязательно на это посмотрю! – она подошла совсем вплотную, прищурилась. – Но потом. После работы.

– Я обязан вас предупредить, – завел я обязательную песню, – что являюсь моделью «A» и представляю потенциальную угрозу для вашей жизни и жизни других людей. При малейшей угрозе со стороны модели «A» вы имеете установленное законодательством право…

– Да, да, я знаю, три пальца, кнопка, можешь не продолжать. И, пожалуйста, будь любезен, больше никому этого не говори. Мы тут не любим слово «угроза». А про три пальца и так все знают.

Я вздохнул.

– Это приказ, – уточнила Глава Станции.

– Слушаюсь.

– Прекрасно! Будешь моим помощником. Работы много. Кстати, потом, пожалуйста, подбери себе что-нибудь менее обтягивающее. Не надо подрывать нам трудовую дисциплину, ну, ты же понимаешь?

Я кивнул. Я понимал. Жизнь моя богата на сюрпризы – никогда не знаешь, с какой стороны просветит. Вчера тебя объявляют «потенциально опасным», сегодня – «потенциально соблазнительным», завтра, может быть, переведут в сектор сексуальных развлечений. Но с такой хозяйкой грех жаловаться…

– Анри, я надеюсь, ты успел отдохнуть. – Она похлопала лейтенанта по плечу, и он воспринял это как должное, заметно расслабился. – Пожалуйста, прими дела Павла Карсона из пятого операционного. Какое-то время тебе придется исполнять и его обязанности тоже. Я буду тебе крайне признательна!

– Да… конечно… а он… – Лейтенант испуганно посмотрел на Главу Станции.

– Лучше я тебе это скажу. Он умер. Мне очень жаль… Я знаю, вы были друзьями.

– А я ему новый улавливатель для камеры привез… – только и смог сказать Нортон, кивнул, неловко отдал честь и торопливо скрылся за дверьми лифта.

– Вы умеете обращаться с подчиненными, полковник! – заметил следователь.

Она медленно обернулась к нему. Я успел заметить глубокую морщину, возникшую на мгновение поперек гладкого лба.

– Это называется «дружественный интерфейс», капитан. Приказы приятнее исполнять, когда они похожи на просьбы. Мы же не роботы!

– С убийцей вы тоже будете миндальничать?

– Убийцей будете заниматься вы, это ваши профессиональные обязанности. А мой долг – поддерживать функционирование «Урсулы» в прежнем режиме. Пойдемте, – она мельком взглянула на меня – и мы все вместе вошли в ожидающий нас лифт.

– Сначала его нужно найти, – проворчал пожилой майор из местной полиции.

Канареечно-голубая форма делала его похожим на игрушечного солдатика – видимо, к этому еще надо привыкнуть.

– У нас уже были убийства, но на бытовой почве. Случалось, ребята помоложе хотели расслабиться и ошибались с дозой – пинком из шлюза умников, которые варят эту дрянь! – продолжал жаловаться полицейский. – Но когда пять людей, и все из разных отделов, и вообще ничего общего!..

Когда мы вошли в лифт, я постарался забиться в угол. И приказал себе засунуть язык куда-нибудь поглубже.

– Не может быть, чтобы ничего общего! – хмыкнул следователь.

– Кроме способа убийства, – уточнил майор. – Острым тяжелым предметом, в одно и то же место, – и он постучал себя чуть ниже затылка. – Маньяк, прямо как в кино! Я такое только в учебниках видел…

– Ну, теперь у нас свое кино, – вздохнула Глава Станции и повернулась ко мне. – Что скажешь? Профессор Хоффман рекомендовал тебя как лучшего аналитика. Или информации недостаточно?

– Судя по способу убийства, их убивали как моделей «A», – ответил я и откашлялся. – Кнопка. При малейшей угрозе…

Она кивнула. Скорее всего, Глава Станции уже думала об этом, и не только она. Ситуация очевидна – зачем меня-то спрашивать?

– Да, похоже, мы не переплатили, надо будет утешить бухгалтерию… Что скажете, майор Штольц? Похоже это на правду?

– A-фобия? – нахмурился пожилой полицейский. – У нас бывали случаи, но хватало таблеток. Тем более что здесь практически все знают друг друга, чужаков нет. Это же не внутренние планеты!

– А вы, капитан? – Она взглянула на следователя. – Если бы это был осиновый кол в грудь, нам было бы проще, не так ли?

– Да, версия имеет право на жизнь, – кивнул он, сдерживая ревность к неожиданному конкуренту. То есть ко мне.

Ну, зачем она подставила его, он ведь только что прибыл! Ничего гениального в моей версии не было – этот сыскарь, стоило бы ему ознакомиться с материалами дела, пришел бы к точно такому же выводу. Маленькая женская месть за неподобающий тон?..

– Надо немедленно проверить всех, кто так или иначе причастен к трагедии на Тетисе, а также тех, у кого замечены симптомы A-фобии. – Капитан поспешил перехватить у меня инициативу, хотя я не рвался занять его место. – На «Урсуле» есть модели «A»?

– Только «C» и «D», – отозвался кто-то из чиновников. – Ну, и теперь этот.

«Этот» – это, очевидно, я. «A».

Модель «А» отличается от Homo Sapiens только способом появления на свет и высокой продолжительностью жизни. «B» – киборги гуманоидной внешности с аналоговыми мозгами плюс индивидуальность. «C» выглядят как манекены – это обслуживающий элемент станций и кораблей. «D» – человекообразные роботы.

Если бы на Тетисе был хоть один «ашка», нас бы утилизировали.

Если бы Тетис случился попозже, когда «A» уже должны были внедрить в общество, нас бы вообще не упоминали в Законе о Статусе. Никому из «ашек» не рисовали бы знак на лбу и не вживляли бы кнопку. По другому бы провели черту – в противном случае пропаганда породила бы что-нибудь посерьезнее A-фобии…

Не повезло. Или повезло. Я могу работать среди людей. Но меня не считают человеком. Могло быть хуже.

Лифт остановился.

– Удачно потрудиться! – попрощалась Глава Станции, одарив всех заботливо-строгой улыбкой вдовствующей королевы, и вышла, а следом я, послушным хвостиком.

Наконец-то мне представилась возможность оценить характер «Урсулы-1». Интерьер ненавязчиво намекал на вкусы и предпочтения Главы Станции: кремово-розовые стены с эффектом прозрачности, легкий аромат сирени, на стенах фотографии котят и бабочек. Прелестно! Не хватает кружевных занавесок и пуфиков.

– Нравится? – спросила она, не оборачиваясь, и указала на окружающее нас благолепие. – У нас на этом уровне сложился очень сильный коллектив. И поскольку они сумели уложиться по срокам и даже немного перевыполнили план, в качестве компенсации я позволила им самим выбрать дизайн и даже поучаствовать в оформлении.

– Мудро, – отозвался я и слишком поздно спохватился – могу прослыть подлизой.

– Не понимаю, как можно смотреть на такое каждый день… – вздохнула Глава Станции. – Я бы с ума сошла. Кстати, как тебя зовут, помощник?

– А эр эф ка семьсот восемнадцать четыреста пять.

– И я должна всякий раз ломать себе язык?

Пока мы шли по коридору, она кивала каждому встречному, а люди улыбались и кивали в ответ. Некоторые девушки так с этой улыбкой и застывали. Да, с новым костюмом лучше не затягивать…

– Как тебя называл профессор Хоффман? У вас же были нормальные имена до того, как…

– Рэй.

Она остановилась, так что я едва не налетел на нее, внимательно осмотрела меня с ног до головы.

– Хм, неплохо! Просто, со вкусом и легко запомнить. А я, признаться, опасалась, что профессор Хоффман проявит свое знаменитое чувство юмора… Ну, приятно познакомиться, Рэй! – она протянула руку. – Лидия Кетаки. Никогда не называй меня полковником. Достаточно будет «мэм» или что-нибудь в этом духе.

– Приятно познакомиться, леди Кетаки! – я осторожно пожал узкую теплую ладонь.

– Умница!

– Так точно!

Посмеиваясь, она двинулась далыпе.

– Я доверяю профессору Хоффману, но было опасение, что он пришлет какого-нибудь заторможенного роботоподобного угрюмца.

– Модель «A» отличается высоким уровнем социализации…

– Есть что-то мерзкое в этом слове «модель», – пожаловалась Глава Станции, перебивая мою очередную обязательную речевку. – Что-то искусственное, неприятное…

– Конечно, – согласился я и подумал: «А с какой стати им делать его приятным?»

– Ну, мы пришли, – она подмигнула дверному датчику с надписью «3-й Отдел Биологического Анализа», вошла внутрь – и заворковала. Вместо начальницы возникла ласковая старшая сестра или даже скорее подружка: – Здравствуйте, девочки и… да, конечно, наш драгоценный Франц! Это мой новый помощник, его зовут Рэй, он как бы не совсем человек, а значит, на него можно наваливать любую работу! Пусть он пока посидит на месте Хитоми – все равно других свободных машин нет, правильно? Энджи, лапушка, дай ему пароли и помоги разобраться, если понадобится. Я заберу его перед ужином, хорошо?

При виде Главы Станции аналитики радостно защебетали, тряся косичками и хвостиками, худой сутулый Франц покраснел и спрятался за монитором, а краснощекая полноватая девица в шапочке с кошачьими ушами подхватила меня под руку и потащила в глубь отдела.

– Ты модель «A»? А на кого тебя программировали? А тебе переходник нужен? А какой у тебя объем памяти?

– Нет, мне достаточно клавиатуры, – пробормотал я, усаживаясь в свободное кресло.

Монитор передо мной был завешен черным платком, перед ним подрагивала голограмма горящей свечи, лежал букетик бумажных цветов-оригами и мятная шоколадка – я осторожно передвинул эти прощальные дары на край стола и снял траурное покрывало.

Понятно, откуда у леди Кетаки этот сладкий тон с нотками врача в отделении тяжелобольных. «Здесь все знают друг друга», – сказал майор Штольц. Большая семья, несколько членов которой были убиты «острым тяжелым предметом».

– Пароль «Диего06082763», – подсказала ушастая Энджи и вздохнула. – Диего – это парень из геосектора, он ей нравился…

– Мне очень жаль, – сказал я и погрузился в работу.

С работой действительно все было в порядке, то есть наоборот. Поэтому Глава Станции и привела меня именно сюда: без отчета по мутациям простейших другие отделы не могли закончить свою часть, а персонал был загружен слишком плотно, чтобы с ходу заменить убитого аналитика.

Аналитик. Четыре года стажа. Хитоми Ольсен. Девушка, которая вздыхала по какому-то геологу, любила мятные шоколадки и, наверное, строила планы на будущее. А потом кто-то «нажал на кнопку» и отключил все эти планы и мечты. A-фобия, если я не ошибся, побочный продукт пропагандистской операции по внедрению в массовое сознание недоверия и страха по отношению к андроидам. Предыдущее «послание» однозначно заявляло: ничем, кроме работоспособности, модели «A» не отличаются от людей. Поэтому некоторые особо восприимчивые граждане начали в каждом встречном чужаке видеть андроида, преисполненного жаждой убийства.

На Тетисе были «бэшки». Хорошие, последнего поколения. В камерах, заснявших первый этап бунта, они ничем не отличались от обычных колонистов. «Бэшки» убили триста восемь человек, включая женщин и детей. В основном применяли газ и электрошокеры, а потом выбрасывали через шлюзы. Весьма практично…

– Ну, как, получается? – Глава Станции положила мне руку на плечо, и я вздрогнул от неожиданности.

Пять часов пролетело – я и не заметил. А вот желудок уже жаловался.

– Проголодался?

– Да, леди Кетаки, спасибо!

– За что спасибо – тебя еще не кормили! Пошли. Как он себя вел, девочки, не приставал?

Третий отдел наполнился кокетливым хихиканьем. Да уж, романтика здесь в почете.

– Это я должна говорить «спасибо», – заметила она по дороге в столовую. – Наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки. После несчастья с Хитоми и другими они свою-то работу едва выполняли. Хитоми считалась лучшей, на ней был основной блок… А чем отличается модель «A»?

– Прошу прощения?

Похоже, ее мысли были заняты вовсе не биологическим анализом.

– Что в человеке может быть такого особенного, что его можно принять за модель «A»?

– Согласно стереотипам, чтобы быть похожим на андроида, человек должен быть замкнутым и малообщительным, серьезным, спокойным, обладать выдающимися способностями в области точных наук…

– Это я знаю. А убийца? Каким должен быть убийца?

– Способным на убийство, – ответил я.

Она не успокоилась и продолжала забрасывать меня вопросами по части психологии, социокультурного программирования и прочих смежных наук, то ли проверяя мои знания, то ли освежая свои. А я узнал подробности убийств: пять случаев за два месяца, с интервалом в одиннадцать-двенадцать дней, орудие преступления не найдено, все случаи происходили в мертвой зоне камер наблюдения или там, где камер нет.

И хотя поимка преступника не входила в обязанности Главы Станции, леди Кетаки, похоже, всерьез решила самостоятельно разобраться в этом деле. Значит, уполномоченного следователя ей навязали, поставив таким образом под сомнение профессионализм местной полиции. Представитель Службы Внутренних Расследований прибыл на «Урсулу-1» сроком на два года, и следующие сорок восемь месяцев он будет расследовать все, что можно и что нельзя. Если он успешно распутает первое дело, последующие решения будут приниматься в его пользу. Если же провалится или просто не успеет…