Текст книги "Русская фантастика 2010"

Автор книги: Иар Эльтеррус

Соавторы: Святослав Логинов,Олег Дивов,Александр Громов,Наталья Резанова,Юрий Нестеренко,Алексей Корепанов,Александр Шакилов,Сергей Чекмаев,Майк Гелприн,Ярослав Веров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)

Понедельник. Гордыня

Хорошо, что мы не Авраменки. У них тоже гнев с гордыней – в один день, как у нас с Лидкой. Только процентовка – закачаешься! Найдут Анькины 79 на Славкины 84+ – туши свет, сливай воду! Наши жалкие 26 на 31 – курам на смех.

Зато ссоримся реже.

Хрен бы Авраменко в такой день согласился пса выгулять! А я – ничего. Я не гордый. То есть гордый, конечно. Чероки – лучший пес в мире! Смотрите, завидуйте. Фу, Чероки! Брось гадость! Как тебе не стыдно? Учись у Дика: он никогда…

Куда?! Стой, животное!

Внял, зараза. Взял пример с Дика. Кошку, понимаете ли, Дик увидел! Ты ж вчера с Брыськой только что не лизался, кобелина! Или у тебя тоже циклы? Ну, загнали на дерево – дальше что? Так и будем скакать и лаять до вечера? Ой! Это не Брыська… Это ж Лярва! Ко мне, Чероки! На поводок – и домой, пока Эсфирь Львовна не объявилась. За свою Лярву она нас с тобой обоих на дерево загонит!

Что-то у меня гордыня сегодня не очень… Подкачала.

Дверь квартиры распахивается настежь:

– Я кого просила мусор выбросить?

Становлюсь в позу:

– Пушкина!

– Я тебе покажу Пушкина! Я тебя, в гроб сходя, благословлю! Ты у меня сам застрелишься, бездарь! Марш на помойку!

Пререкаться со вздорной бабой – ниже моего достоинства. И пойду! И выброшу! Пальцы стальным захватом смыкаются на пакете с мусором. Рвется тонкий полиэтилен.

– Еще на пол мне рассыпь!..

Лидка хмурит брови. Нетушки, актрисуля. Не верю. Одарив жену надменной улыбкой, я покидаю отеческий дом. Хлопаю дверью. Шествую по лестнице. С чувством собственного превосходства.

Начинаю гнусно хихикать. Индюк надутый! Придурок-муж из семейного ток-шоу для дебилов. Как жена меня терпит? Верно сказала: бездарь! И место мое – на помойке…

Самоуничижение – паче гордыни?

Возле мусорного бака стояли туфли. Черные. Лак, кожа «под чешую» – итальянские. Каблуки всего на треть стоптаны. В доме завелся олигарх? Сорит деньгами? Подарил бы мне… В последний момент я все-таки отдернул руку. У меня не жадность! И не зависть. Чтоб я туфли с помойки взял?! Гордыня, где ты? Ау! Да что ж это, блин, творится?!

В квартире было тихо. До звона.

– Лидок? Ты дома?

Тишина сгущается, ватой лезет в уши. Собственное дыхание кажется громом. Кто-то скулит. На кухне. Чероки? Кто тебя обидел?!

За столом сидела Лидка. Плакала, закрыв лицо ладонями.

Какие у нее тонкие пальцы…

– Что с тобой?

– Отстань.

– Ну извини меня, дурака. Я ж не нарочно…

– Не трогай меня… Пожалуйста.

Хоть бы вызверилась, что ли. Я бы понял.

– Чего ты, Лид? Все нормально, все хорошо…

Она вдруг отняла руки от лица. Взглянула на меня в упор, смаргивая слезы. Будто впервые увидела.

– Ничего не нормально, Толя. Ничего не хорошо.

«Новый грипп. Интервью у Хачатуряна. Вирусолог, профессор. Адрес – ниже. Бегом!!!»

SMS от шефа.

– Ну? – спросил профессор вместо «здравствуйте».

– Интервью, – напомнили.

– Ну-ну…

И профессор убрел в недра квартиры.

Нервничая, я последовал за ним. Так меня встречали впервые. Попадались неврастеники, мизантропы, кретины, пижоны… Ноев ковчег. Вирусолог выбивался из общего ряда. Юркий, как ящерица. Мелкий, как разменная монета. Самодостаточный, как Мона Лиза.

А еще он был, что называется, выпивши.

С утра.

В кабинете царил мрак. Солнце без особого успеха тыкалось в задернутые шторы. Тени, силуэты; звяканье бутылки о рюмку. Мне профессор не предложил.

– Ну?

Разнообразием он не баловал.

– Угостите акулу пера?

– Легко.

Бутылка звякнула во второй раз. Нет, не жадность, понял я. Гордыня? Брезгует мелким репортеришкой? Вряд ли. Это у меня сегодня гордыня. Два гордеца сцепились бы еще на пороге. Хотя моя нынешняя гордыня…

Я задрал нос. Вышло не очень.

– Это лечится? – спросил я напрямик.

– Нет.

– Совсем?

– Абсолютно. Пейте, уже все равно.

Я сделал глоток.

– Бренди?

– Арцах. Армянская водка.

– Чем пахнет?

– Кизилом.

– Женщины такое любят.

– Такое люблю я, молодой человек.

И не похоть. Была бы похоть, среагировал бы на женщин. Или на меня, если гомик. Лень? Ишь какой живчик… И не гнев. Гнев я бы опознал сразу.

– Что теперь, Марк Эдуардович?

– Черт его знает. Приспособимся. Мы ж тараканы.

– В каком смысле?

– На нас дуста не изобрели.

– Думаете, пандемия?

– Я не думаю, молодой человек. Я знаю.

– Эмо-карты? Недельные циклы?

Профессор был краток:

– Плюнуть и растереть.

Вешайте меня, жгите огнем, лишайте премии, но лишь сейчас я сообразил, что за темный ангел встал на пороге. Это как же? Это что же? Значит, проснулся я во вторник, а гнева-то нет? Дал жене подзатыльник, и оправдаться нечем? Оторвался на Люське, а смягчающие обстоятельства – хрен с маслом? Что я скажу нищему в воскресенье, пройдя мимо? Мама родная – шпроты… Съели мучайся, да?

– Спасите, – шепнуля профессору. – Вы же специалист…

Горло свело, шепот сорвался.

– Работаем, молодой человек. На базе старого штамма вируса. Есть положительные результаты. В принципе, повторно заразиться «Грешником» – реально.

Хотите верьте, хотите нет, но я готов был руки ему целовать. При всей моей понедельничной гордыне. Жаль, на профессора сей порыв впечатления не произвел.

Он размышлял вслух.

– Реально, да. Но пики циклов «Грешника-2» – существенно выше. Придется вводить новую процентовку. Откалибруем за милую душу…

– Насколько выше?

– Раза в два. Что у вас с утра? Гордыня? Вот и прикиньте уровень.

Я прикинул. И содрогнулся.

– А если снова? Если опять циклы полетят к чертям?

– Разработаем «Грешник-3». Понадобится – и четвертый сделаем, и пятый. С такими пиками, что закачаешься. Наука, молодой человек, может все. Исследуешь, внедряешь, смотришь – все. Меняй белый халат на белые тапочки.

Его юмор мне не понравился.

– Скажите, профессор… Что у вас сегодня? По эмо-карте?

– Вам для интервью?

– Нет, просто так. Я вот наблюдаю за вами и никак в толк не возьму… Ни одного ярко выраженного.

– Чего – ни одного?

– Ну, смертного. Греха. Порока. Разве что бытовое пьянство.

Звякнула бутылка.

– Нет грехов? Пороков? Это не беда, молодой человек. Добродетелей нет – вот это уже полный грипп…

– А что, и такое возможно?

– Для науки? Для науки, скажу я вам…

Весь дрожа, я ждал ответа.

Михаил Харитонов
Свет

Саше и Анюте

То был совсем юный мир – пронизанный мягким сиянием, загадочный, влекущий.

В долине царила предутренняя тишина, полнящаяся сладким шорохом растущей травы. Деревья стремили к небу стройные ветви в ожидании близящейся зари. Скоро, совсем скоро настанет пора цветения, когда воссияют долы.

У самого горизонта виднелась гряда невысоких гор. Меж двумя вершинами сияла, как драгоценность, огромная звезда.

Эарендиль гордо расправил крылья навстречу небесному оку, ловя драгоценные капли чистого Света.

Он двигался – плавно и невесомо, но притом стремительно, как подобает высокородному, – по шелестящей траве, наслаждаясь ранней свежестью. Ночь покидала дол, наступало время утреннего непокоя.

Да, тут все было молодо. Звездный народ пришел сюда недавно – если мерить часами вечности, ходом светил. Всего сто двадцать тысяч оборотов назад над этим миром, как и над мириадами иных, раздралась Темная Завеса, и пращуры Эарендиля снизошли в сумрачные обители, не знавшие Света. Иные были вовсе необитаемы, иные – отмечены печатью странной, уродливой жизни. Некоторые нуждались лишь в прикосновении Света, чтобы расцвести. Другие потребовали труда – тяжелые планеты, окутанные ядовитыми облаками, неприветливо встречали посланцев Сердца Мира. Некоторые же склонились под руку звездных насельников лишь после жестоких сражений с темной нежитью, скрывавшейся доселе под Завесой.

Но ныне все миры были свободны и безопасны. Вольный странник ничего не боялся. Он восторженно озирал незнакомый простор, стремясь запечатлеть его в памяти – ибо вряд ли когда его еще занесет в края, столь далекие от Срединных пределов обитаемой Вселенной.

Эарендиль знал: пройдет время странствий. Он окрепнет телом и духом, станет сильным и мудрым. Несомненно, его ждет блестящее будущее – там, в цитадели, в Сердце Миров, откуда звездный народ начал свое восхождение. Принадлежавший по праву рождения к избранным, к славнейшему роду Сияющих, он полон был решимости завоевать достойное место в чреде знаменитых предков. Он ждал, когда наступит его черед, без страха и нетерпения, как дерево, ждущее плода.

Покамест же он путешествовал по Вселенной, влекомый желанием видеть многое – и вечной спутницей избытка сил, тоской по несбыточному.

Что-то остановило его. Равнинную гладь нарушало нечто чужеродное. То, чему не должно быть места здесь, в царстве покоя.

Присмотревшись внимательнее, путешественник понял, что смутило его.

Покойную гладь травяного моря нарушала неуместно правильная линия. Средь зарослей чернел широкий круг, уже почти стершийся, но все еще сохранивший первоначальные очертания.

Руины, напомнил себе Эарендиль странное слово. Древние руины.

Когда-то – быть может, в незапамятные времена – здесь возвышались чертоги Темных. Сокрушенные, но все же не до конца стертые с лика этой земли.

Темные… О войнах с нежитью Эарендиль знал только по легендам и рассказам старших. Говорили об этом неохотно, ибо в тех битвах звездный народ стяжал мало чести.

Напрягая память, звездный путешественник вспомнил немногое.

Судя по легендам, смутным и неясным, Темные были отвратительными полупрозрачными тварями. Обитали они среди плесени и испарений. Сутью их жалкого и страшного бытия было убийство: они непрерывно истребляли друг друга, в основном – из-за каких-то различий между собой.

Нападали они и на первых Светлых, явившихся в их миры, и поначалу им даже сопутствовала удача. Но когда звездный народ обнажил оружие, нежить оказалась не столь уж опасным противником. Дети тьмы, они не выносили Света – самого обычного Света звезд Сердца Мира. Он пронзал их мерзкие тела насквозь, до самых глубин – а этого они вынести не могли. Поэтому они прятались в подземных укрывищах, но Свет настигал их повсюду, и, по мере того как застарелая тьма рассеивалась, Темные вымирали.

Ныне Темных и вовсе не осталось. Некоторые об этом сожалели: ходили слухи, что обитатели тьмы владели ценными тайнами – в том числе и умением продлевать себе жизнь сверх всяких пределов. Поговаривали и о какой-то волшбе, которую нежить пыталась обращать против Света, и не всегда безуспешно.

Все это было путано и непонятно. Зато повсеместным было отвращение к этим существам, низким и подлым. Неудивительно, что первым желанием Эарендиля было поскорее свернуть в сторону от нечистого места.

Но потом его охватило любопытство. В развалинах могли скрываться какие-то секреты. Загадочные надписи и предметы, находимые в таких местах, ценились знатоками древностей, и он мог отыскать их. Так или иначе, пройти мимо было бы слишком просто. И что с того, если он подарит этому месту немного времени – которого у него вдосталь?

Звездный гость сосредоточился и напряг проницающую силу сердца.

Небо изогнулось, открываясь внутрь и обретая глубину. Далекие холмы оборотились тенями, обнажая глубокие корни свои, подтачиваемые подним огнем. Под ногами поплыла земля, сделавшись полупрозрачной, разверзая темную бездну. В ней тянулись каменные жилы, серебрились рудные нити, пересекающие полупрозрачные бездны пустой породы.

И среди этих переплетений темнел разрез – прямой и длинный, уходящий вниз, в самые глубины.

– Здравствуй, незнакомец, – прошелестело откуда-то снизу.

Голос был бесплотен и очень тих – тише шороха растущей травы, но Эарендиль его слышал явственно, как будто он раздавался внутри его существа.

– Не пугайся, – дохнуло из глубин. – Мы не можем причинить вреда…

– Кто вы? – спросил звездный странник, пытаясь уловить путь голоса. – Назовите себя и покажитесь мне… если не боитесь, – добавил он, выпрямляя крылья.

– Сожалею, но мы неспособны этого сделать, – ответил все тот же бесплотный голос, говорящий словно изнутри. – Мы не можем выйти на поверхность.

Темная волна страха ударила в сердце Эарендиля – и откатилась прочь, сметенная жаркой волной гнева.

– Не вы ли твари, боящиеся Света? – переспросил он презрительно и гордо. – Я думал, этот мир чист.

– Скорее всего, ты прав, – ответило бесплотное нечто. – Наверху уже очень давно нет нам подобных, а другие убежища разрушены. Нас всего двое. Один из нас умирает, а другой тоже скоро умрет вслед за первым.

– Где вы прячетесь? – уточнил звездный гость, напрягая зрение сердца.

– Внизу под тобой, очень глубоко, – отозвался голос. – То, что снаружи, – это остатки входа. Отсюда вниз идет путь к убежищу. Но мы не можем подняться к тебе – а ты не можешь спуститься к нам. Для тебя этот проход слишком узок. К тому же, – в голосе было что-то непонятное, как будто слова имели двойной смысл, – тут несколько неуютно и очень темно.

– Как вы видите меня? – удивился Эарендиль. – И как вы разговариваете со мной, если и в самом деле прячетесь внизу?

– У нас… прости, но в твоем уме нет соответствующего понятия, – запнулся голос. – Скажем так: у нас есть некий орган, но не живой, а созданный трудом, как дом или дорога. Он позволяет читать мысли и передавать их вовне. На самом деле мы не разговариваем. Я передаю тебе то, что я думаю, и гляжу в твою душу, в то место, где рождаются слова. При помощи другого орудия я вижу то, что происходит на поверхности.

– Что это за вещи и как они действуют? – Гость снова почувствовал любопытство. – Я слышал о тайнах, которые скрывают Темные. Это одна из них?

– Я и сам не знаю, как это устроено. Но даже если бы знал, – в бесплотном голосе послышалось искренняя печаль, – то не смог бы тебе объяснить, ибо тебе нечем понять это. У вашего народа нет таких вещей. Насколько нам известно, вы не любите сложные вещи, и у вас нет стремления их делать. Наши знания для вас бесполезны. Как и ваши для нас. Спроси о чем-нибудь другом.

– Стоит ли тратить на вас время? – бросил раздосадованный путешественник.

– Не знаю, – в доносящемся ниоткуда голосе послышалось нечто вроде усталого сожаления. – Во всяком случае, вряд ли я порадую тебя свежими новостями. Ты – первый, кто посетил эти места с незапамятных времен. У нас уже десять тысяч оборотов не было собеседников…

– Десять тысяч оборотов? – У пораженного Эарендиля это вырывалось помимо воли. – Вы всю жизнь провели в этой норе?

– Примерно так, – ответили снизу. – Я – тот, кто говорит с тобой, – родился здесь, в убежище. Другой когда-то жил на поверхности, но очень давно ушел вниз. Я нашел его здесь случайно, и с тех пор это мой единственный друг. К сожалению, мы редко общаемся в последнее время. Он очень стар и нуждается в отдыхе.

– Что, один из вас жил на поверхности? – не понял звездный странник. – Но вы же боитесь Света?

– Да. Просто… – Опять запинка. – Он появился на свет очень, очень давно. Сам я живу тридцать семь тысяч оборотов, но моя жизнь уже на исходе. Зато он живет вот уже пятьсот тысяч оборотов и мог бы еще, но его жизнь во мне. Когда я умру, он недолго протянет.

Пораженный Эарендиль замолчал. Слухи, похоже, оказались правдой – Темные и в самом деле владели секретом долгожительства. Но вряд ли они поделятся со своим врагом, с горечью подумал он.

– Расскажи о себе, – попросил голос. – Кто ты? Что делаешь здесь?

– Я – сын звездного народа, – гордо сказал звездный гость, – родом из Сердца Мира. Мое имя – Эарендиль, что значит Сияющая Звезда, – он приободрился, говоря о себе, – и я одиннадцатый потомок основателя рода. Как то подобает в моем возрасте, я путешествую, чтобы наполнить ум впечатлениями. Я уже прожил три тысячи оборотов, – добавил он гордо.

– Действительно, цветущий возраст, – в далеком голосе опять послышалось непонятное, как будто бы сказанное означало не совсем то, что оно значило. – Прости, но у нас это считалось ранним детством. Но вы быстро взрослеете, дети звезд. Правда, и рано уходите.

– Если вы и впрямь сожалеете об этом, сообщите нам секрет долгой жизни, – сказал Эарендиль.

– При всем уважении к вашей замечательной расе, – и опять в уме возникло то же ощущение, будто слова не совпадают сами с собой и как бы указывают на что-то другое, не на то, что сказано, – никто из вас не может жить долго. Ибо вас убивает то же, что и нас, только медленнее.

– Что? – Эарендиль напомнил себе, что верить нежити не следует, ибо Темные всегда отличались лживостью и коварством.

– Я хотел бы тебе объяснить, но не могу, – на этот раз в голосе не было ничего двойственного, только досада, – в твоем уме нет ничего, что могло бы помочь. Если же я просто назову причину, ты не поверишь.

– Я и не должен верить, – сказал Эарендил, – тьма скрывает обман. Вы, Темные, хитры, и доверять вам не следует.

– Да, мы крайне несовершенны, – тут слова так расходились со смыслом, что звездный странник почувствовал почти невыносимое напряжение в душе, – и вы нам это доказали, истребив наш народ. Хотя мы погибли бы и сами, без ваших усилий.

– Вы первыми напали на нас, – напомнил странник.

– Это была ошибка, – прошептал голос с сожалением, и это было искренне. – Когда вы появились, мы подумали, что это вы направили на нас Свет.

– Завеса разорвалась сама, когда погибли звезды, – сказал Эарендиль.

– Да. Потом мы поняли. Но когда началась катастрофа, а потом появились вы – нетрудно было перепутать причину и следствие. Все же мы не нанесли вам большого вреда. Хотя могли бы. Наше оружие разрушительнее, чем вы думаете. Просто мы вовремя поняли, что бороться со Светом невозможно. И решили уйти достойно. Или, по крайней мере, тихо.

– Когда небо открылось и Свет проник в эту часть мира, мы пришли вместе с ним и принесли жизнь… – начал было Эарендиль, но голос в голове невежливо перебил:

– Давай не будем об этом. Скоро наступит ваш день, и та вещь, которой я разговариваю с тобой, не сможет воспринимать твои мысли. Ее работе мешает Свет… Расскажи, что происходит во Вселенной? Не то чтобы меня интересовали светские новости, но все-таки хочется знать, как там существует мир… без нас.

– Сердце Миров бьется, как прежде, – Эарендиль сложил крылья в знак уважения, – и звездный народ благоденствует.

Род Сияющих процветает. Беды ушли в прошлое. Всюду мир и справедливость. Как может быть иначе?

– И в самом деле. Что ж, я понял. А, вот еще: скажи, остались ли еще области мира, не затронутые Светом?

– Нет. – Звездный путешественник подумал и добавил: – Разве что, быть может, за пределами нашего мира, за великой пустотой, осталось что-то подобное. Мы пока не можем туда проникнуть.

– Как вы путешествуете между звезд? – спросил голос из-под земли. – Мы так и не научились этому.

– С помощью стремления, – не понял вопроса Эарендиль, – и силы, что в крыльях. Как это можно рассказать?

– То есть, – уточнил голос, – это для вас как еда или дыхание?

– Конечно, – удивился звездный странник. – Это… – Он напряг ум, подыскивая подходящие слова. – Это природная способность нашего народа. Я не знаю, как сказать об этом яснее.

– Значит, вы не можете объяснить, – прошелестел голос тихо и печально. – Жаль, я хотел напоследок узнать тайну межзвездных путешествий. Нам нечего дать друг другу. Кроме, пожалуй, одного. Передай своему народу, что Темные сожалеют о напрасных жертвах. Та нелепая война была ошибкой. Наверное, нашей. Мы прощаем вас.

– Нам это неинтересно, – прямо сказал звездный гость.

– Хотя бы запомните. Потом, когда-нибудь, когда наступит и ваш черед… хотя нет, – говорящий передумал. – В самом деле, это бессмысленно. Прощай, странник: уже рассвет.

– Нет, подожди, – вспомнил Эарендиль. – Ты говорил, что знаешь причину, по которой мы живем недолго?

– Да. И это ты даже сможешь понять, но не поверишь. Скажи, что дает тебе силы?

– Конечно, Свет, – удивился звездный странник вопросу. – Что же еще может дать силы, кроме Света?

– Необязательно, но допустим… – Голос запнулся. – Но тот же самый Свет разрушает твое тело. Оно, конечно, гораздо крепче моего. Меня бы Свет убил за несколько мгновений. А вы живете до десяти тысяч оборотов. Но в конце концов Свет убивает и вас тоже. И с этим ничего не поделаешь – так вы устроены.

– А откуда берете силы вы? – Эарендиль решил пока не думать о сказанном, а узнать побольше подробностей. – Я слышал, что вы убиваете других существ, чтобы жить. Поэтому вы живете долго?

– Отчасти так, – признал голос из-под земли. – Мы черпаем жизнь из чужой жизни. Наверное, для тебя это звучит ужасно. Но пойми: речь идет о существах, с которыми можно было так поступать. Они не разумны… прости, в твоем уме опять не хватает слов. В общем, они не такие, как мы. Забрать их жизненную силу допустимо, и в этом нет ничего плохого. Ну… почти ничего, – добавил голос. – Хотя и этот способ несовершенен, ибо он тоже губителен. Жаль, мы узнали об этом слишком поздно… – Голос звучал все тише и тише, временами пропадая совсем.

– Вы отвратительны, – не сдержался Эарендиль. – И я не верю в то, что вы говорите. Вы хотите меня запутать и научить каким-то мерзостям. Надо бы выжечь ваше укрывище, – решил он. – Когда я стану главой Сияющих…

Тут он ощутил, что голос в голове пропал совсем. Подземные существа замолчали – и, кажется, уже не слышали его.

Тогда он с силой развернул крылья, очищаясь и приветствуя Свет.

Старик с сожалением оторвался от монитора. Посмотрел на запыленный экран маленького компьютера.

– Вот и поговорили, – сказал он, ни к кому не обращаясь.

– С кем? – раздался голос из темноты.

– У меня сегодня насыщенный день, – усмехнулся старик, осторожно снимая со лба обруч телепатического приемопередатчика. – Сначала появился этот, а теперь проснулся ты. Я думал, уже не дождусь.

– Скоро я засну, – сказал голос почти без сожаления. – Что там наверху? Восход?

– Можно сказать и так, – вздохнул старик, снимая с лысого черепа присоски ментального передатчика. – Восходит Ядро.

На экране отображалась поверхность Земли: черная, сожженная равнина, покрытая металлическими кристаллами. Сталагмиты поднимали к небу голые ветви.

Огромная рогатая тварь, похожая на железную гусеницу, ползла по крошащимся кристаллам, извиваясь колючим телом.

А в угольном провале неба, перечеркнутого полосой Млечного Пути, поднималось бесформенное, похожее на раковую опухоль пятно – Ядро Галактики.

Тварь выгнулась, раздвинула огромные черные перепонки и завибрировала.

– Что это там движется? – спросил голос из темноты.

– Ты видишь оттуда? Его зовут Эарендиль, – сказал старик, отодвигаясь от экрана. – Он из рода Сияющих. Кажется, местный аристократ. Путешествует от скуки. Почтил своим присутствием нашу маленькую планету. Кажется, я ему не понравился.

– Я не могу разобрать, что он делает. Экран холодный.

– Они так питаются, – объяснил старик. – Эти органы улавливают рентген– и гамма-излучение. Их раса не нуждается в пище телесной, – усмехнулся он. – Они жрут жесткую радиацию.

– Свет, – сказал тот, кто прятался в темноте. – Они называют это Светом.

– Да, – согласился старик. – Свет. В конце концов, это тоже свет, только длина волны несколько меньше. Наш – сотни нанометров, а их – тысячные доли. Но все это электромагнитное излучение, в конце-то концов…

– Нас погубила меньшая разница, – сказал невидимый.

– Ну да. Вас убивает ультрафиолет и слепит видимый свет, зато вы хорошо видите в инфракрасном диапазоне. И, согласитесь, вы все-таки протянули несколько дольше. И довольно долго пили нашу кровь.

– Я тысячу раз говорил тебе, человек: у нас не было выбора. Наша экосистема погибла во время потопа… Так все же, как они питаются? Ты мне когда-то объяснял, но я не помню.

– И не поймешь, извини. Да и мы тоже не очень-то понимаем, как у них там что. В моих записях – только гипотезы. Кажется, это что-то вроде прямого фотосинтеза кремниевых соединений. Хотя такого потока даже кремний не выдерживает. Они живут лет двадцать от силы. Совсем дети.

– Вы тоже живете недолго, – донеслось из темноты.

– По сравнению с вами – да. Нас тоже разрушала наша пища. Кто же знал, что причина старения – несовершенство пищеварительной системы и отравление шлаками? Кажется, я тебе говорил, что в моем родном языке слова «еда» и «яд» очень близки?

– То, что делает нас сильнее, нас же и убивает, – из темноты послышался вздох. – Кстати, я голоден. Если ты можешь…

– Подожди немного, – сказал старик. – Мне тоже надо поесть.

Он еще раз проверил показания приборов. Бросил последний взгляд на монитор, который показывал белую дыру в небе – пылающий Центр. Когда-то Землю загораживала пылевая туманность, но потом ее разметал взрыв Сверхновой – и потоки жесткой радиации, исходящей из центральных областей Галактики, сожгли планету.

Старик сунул руку в медицинский сканер. Через минуту прибор, тихо звякнув, выдал результат. Он был здоров, – рожденный в стерильном воздухе атомного убежища, он не страдал никакими болезнями, – но очень и очень стар. Медицинское оборудование честно предупреждало, что уровень генетических нарушений в его клетках на двадцать четыре процента превышает критический.

– Мне осталось немного, – констатировал он, доставая из холодильника контейнер с белковой смесью.

– Сколько? – поинтересовался голос.

– Года два-три, если я не буду тебя кормить, – вздохнул старик. – И полгода, если буду. У меня очень плохая кровь. Прости, друг, у меня нет другой.

– Я знаю. Благодарю тебя, друг.

Старик еще раз посмотрел на экран. Тот почернел – потоки радиации глушили показания приборов. Отвернулся и пошел в темноту.

Там стоял гранитный саркофаг, испещренный странными символами.

Когда-то его обнаружили последние обитатели атомного убежища – когда пытались освоить пещеры. Те оказались непригодны для жизни, но в одной из них они обнаружили древнее захоронение, логово спящего. Они побоялись будить это существо, но последний выживший, оставшись в одиночестве, все-таки сделал это – и теперь был связан с ним нерушимой и прочной связью, самой крепкой из известных живущим.

Крышка саркофага была чуть отодвинута – ровно настолько, чтобы можно было опустить руку.

– Постарайся сразу попасть в вену, – попросил старик. – Твои укусы плохо заживают.

– Прости, – донеслось из саркофага, – ты же знаешь, у меня шатаются клыки. И больные десны. Последствия солнечных ожогов. Проклятый ультрафиолет. О, если бы не потоп…

– Кажется, ты появился на свет позже? – сказал старик, массируя руку, чтобы разогнать кровь.

– Да, я не видел желтого неба, – донеслось из саркофага. – Я последний из своего рода. Как и ты… Мы думали, что это сделали люди.

– Я же рассказал тебе, – устало вздохнул человек, – это был объективный процесс. Атмосфера Земли постепенно насыщалась кислородом, выделяемым растениями. В какой-то момент она уже не могла удерживать в себе влагу. Ну да, случился потоп. После этого состав воздуха качественно изменился. Небо стало голубым…

– Какое оно для тебя сейчас? – спросил лежащий. – То, что ты видишь через свои приборы?

– Как сказать. Что-то вроде пылающей темноты, – сказал старик, массируя кисть. – Невеселое зрелище, но не лишенное известного величия.

– Таким его видели и мы, это ваше небо, – отозвался лежащий в гробнице. – Когда для вас оно было… как ты говоришь? Голубым? Жаль, что я не могу понять ваши цвета…

– Это да. То, что для тебя – свет, я просто не вижу. А то, что свет для меня, жжет твои глаза. В этом смысле нам трудно понять друг друга.

– Кажется, я рассказывал тебе: мы ведь тоже когда-то воевали с темными. Теми, кто жили на Земле до нас. И они говорили, что всякий свет мерзок, потому что он рождается от насилия энергии над веществом. Они-то еще помнили другой свет, рождающийся от любви…

– Любовь, – грустно усмехнулся человек. – Ну да, конечно, любовь. Мы все так на нее надеялись.

Он опустил руку в отверстие. Кровь еле-еле тянулась по артерии – из последних сил.

– Я надеюсь, – сказал он, чувствуя, как клыки вампира ищут его плоть, – когда-нибудь в мир придет Свет такой силы, что сожжет звезды. И с ним непременно явятся какие-нибудь ангелы, бессмысленные и беспощадные… Кусай.

Старик дернулся от резкой боли.

– Ну что? Тебе удобно? Пей, друг.