Текст книги "Дикий голод (ЛП)"

Автор книги: Хлоя Нейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Дирборн хочет с тобой поговорить, – тихо сказал папа.

– Я догадалась.

– У него есть план действий. И я подозреваю, что этот план состоит в том, чтобы решить этот вопрос как можно быстрее и тише, чтобы он смог сообщить мэру, что это было помутнение рассудка, с этим разобрались, и это не связано с городскими Домами или переговорами. В настоящее время доказательства указывают только на Райли. Основываясь на том, что я знаю о Дирборне, я подозреваю, что он будет более чем счастлив положиться на эти доказательства и переложить вину на Стаю.

– Даже если это подстава? – спросила я. «Потому что я все еще не могу принять то, что это сделал Райли. И все же…»

– Даже если, – ответил папа. – Потому что разрешение проблемы быстрее, чем расследование. Поэтому будь осторожна, отвечая на его вопросы. Он будет искать конкретные ответы.

– Я буду осторожна, – пообещала я.

– Ты готова? – спросил Дирборн, слова отдались эхом по комнате. На нем был облегающий смокинг, его седые волосы блестели, запонки из стерлингового серебра поблескивали на свету. Даже его ботинки идеально блестели. И снова меня обеспокоило это совершенство. Наверное, потому что он был единственным в помещении, у кого безупречная одежда. У всех остальных она была в крови, грязной и порванной, потому что они участвовали в драке или убирали беспорядок. Очевидно, он даже не спускался, чтобы посодействовать.

– Конечно, – ответила я.

– Почему бы нам не присесть? – предложил мой папа, указывая на зону отдыха в левой части помещения. Я села в конец кожаного дивана, а мама села рядом со мной. Папа встал позади нас, создавая единый фронт. Хоть я и не нуждалась в защите.

Габриэль занял место напротив меня. Коннор не стал садиться. Он встал позади своего отца, скрестив руки на груди и с мрачным выражением лица.

Дирборн, как и следовало ожидать, занял мягкое кресло в конце – «во главе». Тео остался стоять, и ему, кажется, было так же не по себе, как и Коннору. За исключением того, что одного из его товарищей не обвиняли в убийстве.

Дирборн достал из кармана экран, настроил его и поставил на стол. В центре гипнотически мигал маленький зеленый огонек, сигнализируя о том, что идет запись. Дирборн откинулся назад, скрестил ноги и посмотрел на меня.

– Расскажи, пожалуйста, свою версию событий.

Я для успокоения вздохнула, а потом поведала свою историю:

– Я собиралась проверить Сери и Марион. Прежде чем я до них добралась, я почувствовала запах крови, поэтому пошла проверить в чем дело. Я увидела Томаса, он лежал на земле. Его голова… находилась в полуметре от тела. – Я поглядела на Коннора, в моих глазах было извинение. – Рядом стоял Райли, и у него в руке был нож. Его рубашка была в крови.

В глазах Дирборна появилось извращенное удовлетворение.

– Ты видела, как он держал орудие убийства, покрытое кровью, стоя над трупом Томаса?

Я видела, как вздрогнули оборотни, но сосредоточилась на Дирборне – и фактах.

– Я видела Томаса, лежащим на земле, – констатируя факт, ответила я. – Я видела Райли, стоящего рядом, и он держал нож. Я не знаю, является ли он орудием убийства, и не знаю, что произошло до того, как я туда добралась.

Взгляд Дирборна стал суровым.

– Ты видела кого-нибудь еще?

– Нет. Нас нашла одна из немецких делегатов и закричала, когда увидела Томаса. А потом начался хаос, и все начали драться. Пришел мой отец и положил этому конец.

– Немецкий делегат – Герда Крайцер, – сказал мой папа. – Она ждет в кабинете Люка.

Дирборн кивнул.

– Райли этого не делал, – проговорил Коннор и направил на Дирборна раздраженный взгляд. – Он бы не стал убивать вампира, которого даже не знал.

– Коннор, – тихо произнес Габриэль, предупреждая своего сына действовать осторожно.

– Все свидетельствует об обратном, – сказал Дирборн. – Хоть я и понимаю, что, по крайней мере, некоторые из вас не любят делать поспешных выводов, мне кажется очевидным, что произошло.

– И что же? – спросил мой папа.

Дирборн одарил моего отца скучающим взглядом, словно ему стало скучно от отказа принять очевидное.

– Мне сказали, что во время вечеринки жертва выразила озабоченность по поводу оборотней, включая Сикскиллера. У них состоялась ссора на глазах у зрителей, в ходе которой они обменялись ударами приблизительно за час до того, как убили Томаса. Сикскиллера это вывело из себя, и его гнев взял над ним верх. Вы все должны признать, что это самое простое объяснение убийства Томаса. Да ради Бога, в имени оборотня есть слово «убийца»[50]50
  Фамилия Райли Sixkiller, killer – убийца.


[Закрыть].

Я поглядела на Коннора. Его взгляд был устремлен на Дирборна, а ярость на его лице была скрыта не лучше, чем у его отца.

– В фамилии, – сухо произнес Габриэль, когда он это сказал, по комнате поплыла магия. – За ней стоит целая история, которая не имеет к этому никакого отношения.

– Ясно, – невозмутимо ответил Дирборн.

– Ты считаешь, что это было нападение на Томаса, – произнес мой отец, – а не на переговоры в целом.

– Единственный, кто погиб – это Томас, – сказал Дирборн. – И несмотря на вмешательство фейри в мирные переговоры, с чем разобрались и пришли к заключению, переговоры беспрепятственно продолжились. Какой цели можно было добиться, убив здесь делегата?

– Переключить наше внимание? – предположил папа. – Посеять между делегатами вражду, чтобы исключить возможность мира? Многие предпочитают войну.

– Бритва Оккама[51]51
  Бритва Оккама (иногда лезвие Оккама) – методологический принцип, получивший название от имени английского монаха-францисканца, философа-номиналиста Уильяма из Оккама. В кратком виде он гласит: «Не следует множить сущее без необходимости»(либо «Не следует привлекать новые сущности без крайней на то необходимости»). Сам Оккам писал: «Что может быть сделано на основе меньшего числа [предположений], не следует делать, исходя из большего» и «Многообразие не следует предполагать без необходимости».


[Закрыть], – возразил Дирборн. – Самое простое объяснение обычно и является правильным.

– Обычно, – признал мой отец. – Преступники тоже знают об этом понятии и могут менять свою схему поведения в соответствии с ним.

– Если Райли это сделал, – произнесла моя мама и с извинением посмотрела на Габриэля, – а я не утверждаю, что он это сделал, возможно, у него не было выбора. Может, кто-то заставил его это сделать. Кто-то накачал его наркотиками. Или заколдовал.

– Его проверят на наркотики, – сказал Дирборн. – Но положительный тест на наркотики вряд ли оправдает убийство.

– Пожалуй, вариант с магией более вероятен, – произнесла я и подумала о реакции вампиров на обнаружение Томаса. – Райли выглядел по-настоящему ошеломленным, когда я его нашла. Он выглядел растерянным, потерявшим связь с реальностью. И реакция толпы тоже была странной. Было бы понятно, если бы они были шокированы, разозлились. Но они начали драться, и не только с Райли. Они полезли на меня.

«Возможно, именно поэтому я не смогла сдержать монстра».

– Он бы никого не стал убивать, – гнул свою линию Коннор.

– И твой друг совершенно безобиден? В нем нет жестокости? – Взгляд Дирборна был резким.

– Если у тебя есть вопросы о подноготной члена Стаи, – произнес Габриэль, – направляй их мне. Я полагаю, ты знаешь историю Райли, учитывая этот вопрос, и тот факт, что он преодолел значительные трудности, чтобы стать тем мужчиной, каким он является сейчас.

– Или он их не преодолел, – сказал Дирборн, выключив запись и убрав экран обратно в карман. – Но это цель расследования. Выяснить правду.

– Что будет дальше? – спросил Коннор.

Дирборн встал.

– Его арестуют, ЧДП и наш офис допросят его, согласно стандартным протоколам. Мы будем держать его в тюрьме для сверхъестественных до предварительного слушания, после чего снова возьмем его под стражу. Залог маловероятен, учитывая характер преступления и его, – он посмотрел на Габриэля, – подноготную.

В коридоре возникла потасовка, когда пять офицеров ЧДП вели Райли через вестибюль с грубо скованными за спиной руками. Выражение лица Райли было просто убийственным.

– Тео, сопроводи их обратно в кабинет.

Тео взглянул на меня, а потом направился к двери, у него было такое же мрачное лицо, как у Габриэля.

– Вам следует отложить завтрашнее заседание, – сказал Дирборг моему отцу. – При условии, что кто-то захочет продолжить переговоры, учитывая нарушения мира.

– Возможно, вместо того, чтобы сосредотачивать внимание на Райли, – произнес папа, – нам следует подумать о том, кто мог хотеть этого нарушения?

– Это едва ли имеет значение, учитывая содеянное, – сказал Дирборн. – Что касается отсрочки, объясните, что это не из-за того, что мы боимся очередного нападения, а потому, что хотим почтить убитого делегата. Это… возможность обдумать и обсудить мотивировку переговоров.

– Хорошее объяснение, – сухо произнес папа.

Дирборн, казалось, не обратил внимание на сарказм и подошел к двери.

– Мы будем на связи. – Он остановился и обернулся, поправив запонки, прежде чем поднять взгляд. – Я рассчитываю, что никто из вас не попытается вмешаться в наше расследование. Это будет расцениваться мной и мэром как нарушение духа сотрудничества, который претворил в жизнь мой офис, – он поднял взгляд на моего отца, – и определенной сделки, в прошлом заключенной с Домом Кадогана. Это наше дело, и мы с ним разберемся. Без вмешательства.

С этими словами он исчез.

– Этот человек не Чак Мерит, – сказал Габриэль, в его тоне явно звучало высмеивание.

– Верно, не Чак, – произнес мой отец, взяв маму за руку. – Он политический деятель, больше заинтересованный в том, чтобы оставаться в милости у мэра, чем в поиске правды. До сих пор его служба проходила весьма легко, и он очень гордился переговорами, лоском, который они принесли в город. Ему не понравится пятно на репутации, и он захочет быстро закрыть это дело.

– И к черту последствия? – спросил Габриэль.

Папа склонил голову.

– Но он Омбудсмен, поэтому нам приходится вести с ним дела. У вас есть адвокат, которому вы доверяете? Если нет, я могу дать рекомендацию.

– Эмма Гарса, – ответил Габриэль. – Сестра Тани. Она адвокат, и может с этим справиться.

– Хорошо. – Папа нахмурился. – Ты ведь знаешь, что нам нужно держаться подальше от расследования, пусть с этим разбирается Омбудсмен. Такую уж сделку мы заключили.

– Знаю, – сухо ответил Габриэль.

– Омбудсмен, вероятно, будет держать нас в курсе, учитывая, что преступление произошло здесь, – сказал мой папа. – И что бы мы ни узнали, мы сообщим вам. А пока что будьте осторожны. – Его глаза были холодными и жесткими. – Потому что мир, по-видимому, стал слишком большим бременем для некоторых из нас.

– Пойдем, – произнес Габриэль и направился к двери. Коннор последовал за ним, даже не посмотрев в мою сторону.

«И это он называет дружбой».

* * *

– Райли бы этого не сделал, – сказала я, оглянувшись на папу, когда ушли оборотни, их магия убывала за ними.

– Это безусловно на него не похоже, – произнес папа, но его тон был мягким. – Но наше к нему отношение не повлияло на Дирборна и, вероятно, не повлияет на присяжных.

В дверь вошла Келли с экраном в руке. Она высокая и стройная, с бледной кожей, темными глазами и блестящими черными волосами, которые доходят до плеч.

– Но, возможно, это поможет, – сказал папа, жестом приглашая ее в комнату.

Келли подошла к телевизору и направила на него свой экран. На мониторе появился цветной снимок кирпичного патио.

– Запись видеонаблюдения, – пояснил папа, и мы подошли поближе, чтобы было лучше видно.

Я взглянула на него.

– Ты дождался, когда уйдет Дирборн, чтобы ее посмотреть.

– Я хотел первым посмотреть, что произошло в моем Доме, – ответил он. – А потом мы им ее передадим.

Будучи ребенком Этана Салливана, я получала мастер-класс по политической стратегии.

Келли ускорила видео, и мы смотрели, как суперы беззвучно ошиваются вокруг патио, болтают, подходят к грилю для барбекю и печкам и жуют закуски. В кадре появился Томас – и видео размылось. Когда оно снова стало четким, Томас лежал на земле, мертвый. Райли стоял над ним, на его лице была озадаченность.

– Нет запаси происшествия, – сказал папа и посмотрел на Келли.

– Нету, – ответила она. – И ни на какой другой камере нет этого кадра.

– Это… интересно, – произнес мой папа.

– Правда?

Я посмотрела на них, а потом на экран.

– Вы думаете, что кто-то изменил видео.

– Камера была в порядке, пока не случилось это, – ответила Келли, кивнув. – И до этого момента Томас был жив.

– А что насчет других частей двора? – спросила я. – Тот, кто убил Томаса, был бы весь в крови, и ему или ей нужно было войти и выйти. Наверняка это попало на какую-нибудь другую камеру.

– Но не попало, – ответила Келли. – Довольно удобно, что определенные камеры Дома, похоже, каскадно отключились. – Она нажала что-то на экране, и видеозапись сменил вид сверху на Дом и лужайку. Череда красных точек прокладывала себе путь от патио до забора с западной стороны Дома.

– Они перелезли через забор? – спросила моя мама.

– И тем же путем ушли, – ответила Келли, кивнув. – Мы проверили округу – осторожно, чтобы не испортить никаких улик – и не нашли ни снаряжения, ни следов крови, ни выброшенной одежды.

– Преступник ушел, – сказал папа. – И был очень осторожен.

Келли наклонила голову.

– Теперь нам нужно определить, почему камеры вышли из строя именно так.

– А какие есть варианты? – спросила мама. – Кто-то взломал систему?

– Или временно заблокировали камеру, – сказал папа, – хотя это не похоже на видимое прерывание.

– Нет, не похоже, – произнесла Келли. – У меня есть идея, но я бы хотела ее немного дополнить, прежде чем сообщу ее вам.

– Ты – специалист, – сказал он. – Сообщи нам, что сможешь, когда будешь готова.

– Конечно, Сеньор. Что насчет Дирборна?

Папа это обдумал.

– Возможно, Омбудсмену будет весьма полезно, если мы предоставим видео вместе с нашими выводами относительно… назовем это «выбросом сигнала».

– Это очень хорошая идея. – Улыбка Келли была хитрой. – Если у нас будет объяснение, мы сможем им сказать, что исключили возможность механической неисправности. И ты никогда не знаешь всего о технологии. Я буду в Оперотделе, – сказала она, а потом убрала экран в карман и снова скрылась в коридоре.

– Позвольте мне чем-нибудь помочь, – попросила я, когда она ушла. – Райли мой друг.

– Ты не можешь вмешиваться, – сказала мама. – Такова сделка.

– Я не могу сидеть сложа руки, когда его обвиняют в убийстве. Он этого не делал.

– Есть договор, – произнес папа. – Я понимаю, что ты дала обещание Дому Дюма, но мы дали более крупное обещание городу Чикаго, людям, которые здесь живут. На этот раз этот договор должен идти в приоритете. Это к лучшему, и не только потому, что офис Омбудсмена обучен вести расследования.

– Я справлюсь.

– Мы знаем, Элиза. Но мы упорно трудились, чтобы обезопасить Дом Кадогана, защитить вампиров. Если мы нарушим сделку, то потеряем привилегии.

Это еще одна отрицательная сторона сделки, заключенной с мэром, еще одно обещание, выполнение которого требуется от Дома Кадогана. Кадоган, Грей, Наварра и теперь Вашингтон признаны городом Чикаго. У них официальный статус. Они узаконены. По существу, им позволено существовать. Это иронично, учитывая, что Дом просуществовал в городе дольше, чем живет кто-либо из его людей.

Его голос смягчился.

– Если бы я сказал, что сожалею о том, что тебя отстранили от расследования, это было бы ложью. Ты моя дочь, и хочу, чтобы ты была жива и невредима.

Я с разочарованием хмыкнула.

– Мне бы тоже хотелось, чтобы мы могли сделать больше, – сказал мой отец. – Но такое уж соглашение мы заключили. Мы его не нарушим. Даже ради Стаи. И даже не тогда, когда это случилось в моем Доме.

Его тон повысился, и я догадалась, что он сражается сам с собой.

– Мы делаем то, что можем, – сказала мама, положив руку ему на плечо. – Остальное от нас не зависит.

– Я не считаю это приемлемым, – произнес он.

– Я знаю. – Она слегка улыбнулась. – Потому что ты предпочитаешь вести, а не следовать, и потому что ты никогда не заберешь жизнь, чтобы доказать свою точку зрения, какой бы она ни была. Но это не твоя битва. Тебе просто не посчастливилось владеть полем битвы.

– Я очень хочу, чтобы ты перестала быть такой рассудительной, – спустя мгновение ответил мой отец.

– Я тоже злюсь. Но гнев нам не поможет, и не поможет Райли.

Папа посмотрел на меня.

– Ты должна предупредить делегацию, чтобы они были осторожны, пока мы не выясним, что здесь происходит. Маловероятно, что они станут мишенью, но пока мы точно не узнаем, почему нацелились на Томаса, мы не можем быть уверены.

– Предупрежу, – пообещала я. – Мне жаль, что это произошло здесь. Мне жаль, что в Доме случилось насилие, что это принесли к вашей двери.

Он кивнул и обнял меня.

– Как ни крути, этот вечер оказался ужасным. Мне жаль, что ты застала такое, когда вернулась домой. Не этого я для тебя хотел. Быть может, когда снова наступят сумерки, мы добьемся чего-нибудь получше.

* * *

Гости ушли, и началась уборка. Но лужайка все еще была усеяна перевернутой мебелью, пустыми бокалами шампанского и брошенными льняными салфетками. Радостная магия, которая наполняла воздух, сменилась печалью, горем и замешательством.

Поскольку я вернулась в отель меньше чем за час до рассвета, то оставила Сери сообщение, сказав, что отчитаюсь ей и Марион после заката.

Еще мне оставила голосовое сообщение Лулу, поэтому я и ей пообещала рассказать новости завтра.

Зайдя в свою комнату, я разделать, бросила одежду в кучу на полу и упала лицом вниз на кровать. А потом попыталась понять, как обойти сделку, заключенную моим отцом.

У меня нет причин сомневаться в том, что я видела – Райли, держащего нож над телом Томаса – за исключение десяти лет, на протяжении которых я знаю Райли, и всех инстинктов в моем теле. «Он не убийца. Либо он оказался не в том месте и не в то время, либо кто-то проследил за тем, что он оказался не в том месте и не в то время».

«Омбудсмен ищет доказательства его вины».

«Я же собираюсь найти доказательства его невиновности».

Глава 11

Мне снились ножи, вращающиеся лезвия, которые делали небольшие надрезы на моей коже, пока каждый сантиметр моего тела не чувствовался, словно охваченным пламенем.

Я проснулась в поту, смахнула волосы с глаз и попыталась замедлить дыхание.

Также я была голодна, поэтому подошла к мини-холодильнику, чтобы посмотреть, какой у меня есть выбор. Алкогольный напиток, газировка, фруктовый сок. Четыре бутылки «Крови для Вас», старомодной бутилированной крови, которую предпочитают мои родители. Четыре бутылки «Гемо», моей любимой. Я считаю, что «Кровь для Вас» на вкус, как пластик, а ароматизированные линии на вкус, как пластик, имитирующий настоящую еду. Я предпочитаю кровь без добавок, вероятно, потому что пью кровь с рождения. Мои родители пугали многих людей, давая мне бутылочки с розовым молоком во время вечерних прогулок – когда люди заканчивали удивляться, почему младенец в полночь находится не дома.

Я взяла бутылку «Гемо», открыла крышку и за несколько секунд выпила всю бутылку. Потом взяла еще одну и сделала то же самое. После третьей я, наконец, насытилась.

Я поспала и подкрепилась, поэтому пришло время заняться своими вечерними делами – и найти способ помочь Райли. Я хотела посмотреть, что говорят люди, поэтому подключила свой экран к монитору отеля и включила круглосуточный новостной канал.

Группа людей делала предположения относительно мотивов Райли. Они перестали называть его убийцей, вероятно, не из-за того, что верили ему, а потому что не хотели, чтобы на них подали в суд. Они называли его подозреваемым, и я практически слышала, как они произносят это слово в кавычках. Фотографии, которые они отобрали, лишь помогали их изложению. Они придавали особое значение тому, насколько он крупный, насколько сильный и насколько другой. Не утонченно красивый, а громила. Головорез. Мужчина, который, очевидно, мог убить.

Они не знали Райли и не хотели узнать. Из того, что причинять кому-нибудь боль совершенно не в его характере, хорошей истории не выйдет. Доброта не вызывает волнение.

Но до тех пор, пока не будут собраны доказательства, в которые поверит Омбудсмен – в которые сможем поверить все мы – ничто не изменится. А пока настоящий убийца все еще на свободе, движимый мотивом, который мы не понимаем.

Прежде чем я смогла его выключить, изображение переключилось на фото Коннора и Табби, прибывающих на вечеринку, потом на снимки разговаривающих пар – Коннор и я, потом я и Дэйн, потом Сери и Дэйн. Они располагались над заголовком, который гласил: «Любовь перед Расправой?»

Я закатила глаза. Неважно, что Коннор и Табби – единственные, кто на самом деле встречаются, а остальные из нас просто болтали. Обычный разговор на вечеринке, по-видимому, тоже недостаточно волнующий.

На бессилие и разочарование, которые я уже испытывала оттого, что не способна помочь Райли, наложилось раздражение.

Но к тому времени, как я вышла из душа, у меня в голове начала созревать идея. Способ, которым я могу избежать нарушения сделки мэра с Домом Кадогана, чтобы я смогла провести кое-какое расследование, и за это не спустят собак на моих родителей.

«Да, я дочь Этана и Мерит, и прожила в Кадогане большую часть своей жизни. Но официально я не вампир Кадогана. Я родилась в Доме, поэтому не проходила официальную Коммендацию – процесс, с помощью которого Посвященные вампиры становятся Послушниками. Технически я Бродяга, вампир, не связанный с каким-либо конкретным Домом».

«Если я не вампир Кадогана, то любая сделка, заключенная с Домом Кадогана, меня не затрагивает».

«Это ведь формальность? Пожалуй. Но Райли того стоит».

Я оделась, выбрав джинсы, сапоги и легкую черную кофту с длинными рукавами, и завязав волосы в пучок, благодаря которому я надеялась выглядеть в меру профессионально. «Мне нужно сделать доклад и задать множество вопросов».

«И если мои родители и Омбудсмен узнают, что я делаю, мне придется многое объяснить».

Я встала и подошла к двери. «Пришло время внести свой вклад».

* * *

Возле гостиничного номера Сери стояло двое охранников-людей. Они с головы до ног были одеты в черное и подозрительно посмотрели на меня, когда я подошла ближе.

– Элиза Салливан, пришла встретиться с Серафиной и Марион, – сказала я и достала свое удостоверение.

Они посмотрели на него, потом на меня, потом снова на удостоверение, ровно как им было поручено.

«Хорошо. Мне нравится, когда люди следуют инструкциям».

– Мэм, – произнес один из них, а потом отпер и открыл дверь.

В номере было полно вампиров и тяжелой магии. Сери увидела меня первой и бросилась ко мне. На ней были джинсы и полосатая кофта, на ногах красные балетки, а волосы были собраны в неряшливый пучок, что каким-то образом выглядело стильно.

Когда она расцеловала меня в каждую щеку, я почувствовала пощипывание от ее нервной магии.

– С тобой все в порядке, Лиз?

Я кивнула.

– Я в порядке. Как обстоят дела тут?

– Все… обеспокоены, – тихо ответила она, переведя взгляд на Марион и остальных. Они сидели на диванах возле больших окон, тихо разговаривая и глядя на темный город.

– Вчера все вышло не так, как мы планировали.

– Верно.

Марион оглянулась и поднялась, идя к нам, другие вампиры последовали за ней.

– Есть новости? – спросила она.

– Сегодня я еще не разговаривала со своим отцом. Хотела сначала поговорить с вами. Мы ожидаем, что офис Омбудсмена столкнется с трудностями, – ответила я и рассказала, что мы слышали прошлой ночью от Дирборна, и какого вздорного поведения мы от него ожидаем.

– Райли бы не стал убивать Томаса, – сказала я, придавая словам столько уверенности, сколько могла, и, сказав это, встретила их взгляды.

Марион наклонила голову.

– Его обнаружили с орудием убийства.

У меня возникло ощущение, что в ближайшем будущем у меня будет много таких разговоров.

– Да, – согласилась я. – И на вечеринке он на глазах у зрителей поругался с Томасом, после того, как тот оскорбил оборотней на переговорах. Но Райли было на это плевать, и даже если его это взбесило, он бы не стал из-за этого убивать. Да, у него неоднозначное прошлое. Но я его знаю, и знаю в течение очень долгого времени. Это не в его стиле.

– Если ты думаешь, что Райли невиновен, то кто по-твоему это сделал?

– Не знаю. Пока что.

Я не была уверена, сколько можно им рассказать, но решила, что доверяю Дому Дюма так же, как и Райли, если не сильнее. Поэтому рассказала им о пропавших видеоматериалах, пути побега убийцы и возможности того, что для искажения памяти Райли использовали магию.

– Ты думаешь, на него как-то воздействовали? – спросила Марион с ясным взглядом.

– Я думаю, что на месте смерти Томаса была магия, – с осторожностью произнесла я. – Я думаю, что кто-то убил Томаса, а Райли сделали идеальным козлом отпущения.

– Зачем убивать Томаса? – спросила она.

– Этого я тоже не знаю. Но я не думаю, что это совпадение, ведь сегодня нет переговоров, заседание отменили.

– Ты считаешь, что кто-то хочет сорвать весь мирный процесс, – сказала Марион.

– Это единственная связь, которую мы выявили на данный момент.

– Вчера заседание прервали фейри, – произнесла Марион. – Причастны ли они к убийству?

– Пока этому нет никаких доказательств, – ответила я. – На вечеринке были фейри, но, насколько я знаю, они не доставляли неприятностей.

– Меня посетила такая же мысль, – сказала Марион, кивнув, когда Одетта протянула ей чашку чая. – Благодарю, ma chère[52]52
  Моя дорогая (фр.)


[Закрыть]. – Марион сделала глоток, а потом поставила чашку на блюдце. – И как мы можем помочь твоему другу?

От этого вопроса у меня из глаз чуть не потекли слезы, и это снова напомнило мне, почему я чувствую такую связь с Дюма.

– Ты можешь дать мне время, – ответила я. – Я понимаю, что нахожусь здесь по поручению Дома Дюма, но я хочу получить твое разрешение изучить это дело, попытаться выяснить, что произошло. Не только ради Райли, а потому что убийца все еще на свободе – и готов убивать – чтобы получить то, что они хотят. Это делает их опасными для всех нас, включая твой дом.

Марион снова сделала глоток чая, обдумывая просьбу.

– У тебя есть мое разрешение на расследование, – сказала она, а потом ухмыльнулась. – И как, скажи на милость, ты планируешь обойти соглашение Кадогана с городом?

Я улыбнулась в ответ.

– Я все еще над этим работаю.

* * *

Офис Омбудсмена находится на заброшенном кирпичном заводе, где также размещаются сверхъестественные заключенные округа Кук. Офисы завода отремонтировали, а второе здание переделали в место для сверхъестественного посредничества и учебных мероприятий. Это дело рук моего прадедушки: он добавил элемент обучения к миссии офиса. На этот раз политики города хорошенько все обдумали и согласились с ним.

Собственность огорожена, но ворота открыты, по бокам от входа растут кусты, а над дверью висит знак с логотипом офиса. Это также является частью сделки, которую мой прадедушка заключил для ремонта завода. Он согласился переехать из своей штаб-квартиры на Южной Стороне, где работал раньше, но ворота должны были оставаться открытыми, а офисы должны были быть уютными, потому что он хотел, чтобы люди и сверхъестественные чувствовали себя комфортно, находясь здесь. Теперь он больше похож на университетский городок, чем на реликт промышленности.

Я подошла к административному зданию и помахала охраннику, сидящему возле входа. Кларенс Петтиуэй охраняет офис с тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы приходить сюда, и у него всегда книга в руке.

На этот раз он поднял глаза от выцветшей книги в мягкой обложке и помахал в ответ. У него морщинистая темная кожа, но взгляд все еще проницательный.

– Неужели это маленькая Элиза Салливан. Хотя теперь уже не такая маленькая.

– Мистер Петтиуэй, рада вас видеть. – Я указала на книгу. – Что сегодня на очереди?

Он перевернул ее, показав мятую обложку «Одиссеи»[53]53
  «Одиссея» – вторая после «Илиады» классическая поэма, приписываемая древнегреческому поэту Гомеру. Создана, вероятно, в VIII веке до н. э. или несколько позже. Рассказывает о приключениях мифического героя по имени Одиссей во время его возвращения на родину по окончании Троянской войны, а также о приключениях его жены Пенелопы, ожидавшей Одиссея на Итаке.


[Закрыть] Гомера.

– На этой неделе надеюсь поближе познакомиться с классикой. Вот перечитываю список лучших 100 книг. Что тебя привело?

– Я бы хотела поговорить с одним из ваших заключенных. С Райли Сикскиллером.

Улыбка исчезла, и его лицо ожесточилось. Мистер Петтиуэй ушел в отставку из ЧДП, но в глубине души он все еще полицейский.

– Он в камере. И мистер Дирборн не давал разрешения тебя пускать.

«А вот это сложно».

– Он не знает, что я здесь, – призналась я. – Но Райли уже долгое время является моим другом, и я думаю, что его кто-то подставил. Мне нужно всего пару минут, чтобы выслушать его версию. Я знаю, что многого прошу. Но я обещаю, что мне понадобится всего пара минут.

Потребовалась почти минута, чтобы он смягчился, поднялся и отложил свою книгу, потом провел меня по вестибюлю к мрачному бетонному коридору, который ведет в изолятор.

Мистер Петтиуэй приложил руку к плате безопасности, и с громким механическим щелчком открылась дверь. Он придержал ее, прежде чем та закрылась, и оглянулся на меня.

– Я это позволяю из-за твоего прадедушки и потому что считаю, что ты хорошо разбираешься в людях. Но ты будешь осторожна?

– Обещаю.

И я могу постоять за себя лучше, чем может представить мистер Петтиуэй.

* * *

Помещение было огромным, большим, как футбольное поле, со стенами высотой шесть метров. И оно было пустым, за исключением кубов из стекла и бетона, расположенных аккуратной сеткой. Никакой стали, никаких решеток. Но все равно клетки.

Первый куб в первом ряду был пуст, как и большинство других. Куб Райли был вторым с конца.

Я обнаружила его вышагивающим за стеклянной стеной. Он был одет в бледно-серую робу и белые носки, и из-за тонкой ткани он каким-то образом казался меньше. Позади него куб был пуст, за исключением кровати, вмонтированной в стену, раковины и унитаза. Потолок был стеклянным, но остальные три стены были бетонными, чтобы обеспечить хоть какое-то уединение. «И как в большинстве тюрем», – догадалась я, – «там удручающе».

Я дождалась, когда он поднимет взгляд – а потом увидела, как в его глазах вспыхнула надежда, и снова исчезла. Я сразу же пожалела, что подарила ему надежду.

– Элиза. Пришла посмотреть на животное в клетке?

У него под глазами были темные круги, а на челюсти синяк, вероятно, сопротивлялся при аресте.

– Я пришла проведать тебя. И задать пару вопросов.

– Я уже разговаривал с копами. Со Стаей. – Его голос был пренебрежительным, слова резкими. Уж я-то точно не могла его винить за то, что он злится.

– Я знаю. И знаю, что ты не причинял ему вреда, Райли. Я знаю, что ты не убивал Томаса.

Его глаза расширились, смягчились.

– Расскажи мне, что произошло, – попросила я.

– Я не знаю. – Он зажмурился и потер виски. – И из-за попыток вспомнить у меня трещит голова.

– Ладно, – произнесла я, делая пометку в голове. – Тогда расскажи мне, что ты помнишь.

– Грудинку.

Не это я ожидала от него услышать.

– Грудинку?

– Стая поставляла мясо на вечеринку, в том числе и грудинку, которую мы коптили на новой кухне «Красной Шапочки» – там мескитовая яма, но я думаю, это не имеет значения. Я приехал на вечеринку тогда же, когда прибыл фургон, и помог разгрузить противни. – Он руками показал прямоугольник. – Знаешь, эти большие алюминиевые противни?

– Конечно. Банкетные противни. Я видела, как ты их нес.

Он кивнул.