Текст книги "Дикий голод (ЛП)"

Автор книги: Хлоя Нейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 9

В конечном счете мой отец ушел, и внимание гостей вернулось к еде, напиткам и другим гостям.

К нам подошел Тео с женщиной в изумрудно-зеленом платье с длинными рукавами. У нее была смуглая кожа, волосы темные и прямые с золотистыми бликами, широкие и темные глаза под густыми, темными бровями.

– Привет, Элиза, – произнес Тео.

– Привет, Тео, ты знаком с Коннором Киином?

– Конечно, – ответил Тео и протянул свободную руку. – Мне кажется, нас не представляли официально, но я знаю, кто ты. Приятно познакомиться.

– Тео работает в офисе Омбудсмена, – сказала я.

Я взглянула на женщину, с которой он пришел, и у меня в памяти что-то щелкнуло. Она показалась мне знакомой, но только когда я увидела, что на ней атласные перчатки того же цвета, что и платье, я поняла, почему.

– О, Боже мой! – произнесла я. – Петра!

Она улыбнулась и подняла руку.

– Привет, Элиза.

– Я едва тебя узнала.

– Ага, я стала немного выше, – ответила она с улыбкой. – Мой папа ростом метр восемьдесят восемь. Да и прошло около, – она подняла голову, считая про себя, – восьми лет?

– Около того, – произнесла я, а потом посмотрела на Тео и Коннора. – Мы с Петрой вместе учились, пока она не переехала. Вайоминг, не так ли?

– Висконсин, – ответил она. – Папа – экономист в крупной фирме. Нас перевели.

И мы не очень поддерживали друг с другом связь.

– Теперь ты вернулась в Чикаго?

– Около года назад.

– Это здорово. Как продвигается аэромантия[47]47
  Аэромантия (от греч. ἀήρ, воздух и μαντεία, прорицание) – гадание по «воздушным» явлениям – прорицание будущего «по небу», облакам, кометам, метеорам, по радуге, по гало вокруг Луны, воздушным течениям и другим атмосферным явлениям. Другие названия таких гаданий – арология, аэрология либо аэриология. Различают более узкие разделы аэромантии – аустромантию (гадание по ветру), керавноскопию (наблюдение за громом и молниями), метеомантию (гадание по метеорам и падающим звёздам).


[Закрыть]?

– Аэромантия? – спросил Коннори, приподняв брови.

Петра широко ему улыбнулась.

– Я общаюсь с погодой. Слышу ее, немного на нее влияю. У меня уникальные отношения с молнией.

– Отсюда и перчатки, – сказала я, и она кивнула.

– Это… пугающе и впечатляюще, – произнес Коннор, что, как я поняла, было правильной реакцией. – Можно посмотреть?

– Конечно, – ответила Петра и сняла перчатку. – Вытяни руку ладонью вверх.

От того, что наш храбрый и мускулистый оборотень колебался, прежде чем протянуть ей правую руку, я улыбнулась.

Она положила свои пальцы без перчаток поверх его, а потом медленно выдохнула. И между их руками пробежала блестящая голубая искра.

– Вот дерьмо, – проговорил Коннор, его глаза расширились, когда его буквально поразила сила.

– Насколько это круто? – с энтузиазмом спросил Тео.

– Это охрененно круто, – ответил Коннор, глядя на свою ладонь, а потом потер кожу.

– Обжегся? – спросила Петра, снова надевая перчатку.

– Нет, нисколько, – ответил он, поднимая на нее взгляд. – Было немного похоже на обращение – та же испепеляющая сила. Но сконцентрированная.

– И это одна из причин, почему ее нанял Дирборн, – сказал Тео. – Она тоже Помощник Обмудсмена. Руководитель технической команды.

– Мир тесен, – произнесла я. Хотя прошло много времени с тех пор, как я знала Петру, она была умной, веселой и доброй. Из-за того, что она работает на ОМБ, как назвал его Тео, я стала лучше относиться к тому, что Дирборн стоит у руля.

– Кстати о тесном мире, – произнес Тео, – вы обратили внимание на пантеру? – Он указал на женщину, которая в настоящее время терлась об Уильяма Дирборна. – Или, может, кугуар было бы правильнее.

Я едва не потеряла дар речи, учитывая, что женщиной была Табби.

– Это девушка Коннора, – сказала я с очень натянутой улыбкой.

– Ну, она похожа на… – Тео замялся, очевидно, придумывая комплимент. Потом он покачал головой, явно сдаваясь. – Что-то, что можно усовершенствовать? – предложил он Коннору.

– Она жизнерадостная.

– Она жизнерадуется по всему Омбудсмену, – сухо сказала Петра.

– Это нормально, – ответил Коннор. Его голос напрягся, и я не уверена, это от того, что он был раздражен ее действиями или нашими вопросами. И, честно говоря, это вообще не наше дело – так же, как и сексуальная жизнь Табби.

– Ты привлекательный мужчина, – оценивая, произнес Тео. – Мне нравятся цыпочки, но я уверен, что есть много барышень, которых ты заинтересуешь и у которых будет немного больше того, что они смогут предложить с точки зрения лояльности. – Он задумчиво посмотрел на меня. – Ты одинока, нет так ли, Элиза?

– Нет, – ответили мы с Коннором одновременно и с одинаковой выразительностью. Что не польстило никому из нас.

– Не мой тип, – сказала я с невеселой улыбкой.

– Даже не в одной вселенной, – согласился Коннор. – И у меня есть девушка. – Он сделал глоток своего пива.

– О, ладно, – произнес Тео. – Ваши протесты полностью убедительны. – Он с ухмылкой посмотрел на меня. – У тебя есть какие-нибудь хобби, Элиза? Чем ты занимаешься для развлечения?

– Она не развлекается, – ответил Коннор.

– Подколол, щеночек, – произнесла я. – Просто потому, что я не отрываюсь двадцать четыре часа семь дней в неделю, еще не значит, что у меня нет хобби.

– Коллекционирование марок?

– Нет.

– Ты в буквальном смысле наблюдаешь за тем, как растет трава?

Поскольку мое раздражение увеличилось, мои глаза посеребрились, и я позволила ему это увидеть.

– Нападай на меня, негодница.

– Серьезно, – произнесла Петра, кивнув, – вы двое такие милые.

Коннор по-настоящему зарычал.

И пришло время сменить тему.

– У меня есть хобби. Йога. А еще я обучаюсь боевым искусствам, владению катаной, и так далее. Трудно найти время, чтобы заниматься любимым делом. Думаю, я бы хотела научиться каллиграфии.

Коннор моргнул.

– Это не то, что я ожидал от тебя услышать.

Я пожала плечами.

– Мне нравятся письмена. Они очень…

– Организованы? – спросил он с ухмылкой.

– Когда имеешь дело с бессмертием, – произнесла я, – порядок очень важен. Правила обнадеживают.

– Правила сковывают, – возразил он.

– Мои родители аэромансеры, – сказала Петра. – И сложно иметь хобби, когда ты ребенок суперов. От тебя чего-то ожидают.

Я подумала о разговоре, который состоялся у нас с Лулу о том, как способности наших родителей повлияли на нас.

– Тут не поспоришь.

– В детстве я играл в бейсбол, – сказал Коннор. – Третья база, и у меня была фантастическая подача. – Он согнул руку, и под гладкой тканью натянулись мышцы. – Но старик хотел, чтобы я обитал в «Красной Шапочке», в Доме, везде, куда бы ни пошла Стая. На этом все и закончилось. Стая на первом месте. Всегда.

– Я не понимаю, в чем смысл бейсбола.

Тео посмотрел на меня и моргнул.

– Что значит, ты не понимаешь его смысл? Что тут понимать? Это спорт.

– Если у игроков есть время на перекус, то это не спорт. Это какой-то перерыв.

Коннор закатил глаза.

– Игроки не перекусывают.

– Останемся при своих мнениях, – сказала я, поднимая руку, и была рада наконец сказать правду о бейсболе. Моя мама – фанатка «Кабс», поэтому расхождение во мнениях в Доме Кадогана запрещено. – Но я тебя понимаю. Я брала уроки фортепиано, пока не пришло время учиться владеть катаной.

– Разве ты не ненавидела уроки фортепиано? – спросила Петра.

– Ненавидела, – ответила я с улыбкой, впечатленная тем, что она вспомнила. – Всем сердцем. Я люблю музыку, но не могу ее создавать. И моя учительница – миссис Виличник. Боже, я ее ненавидела. Она была похожа на злодейку из викторианской повести о сиротке.

– Они просто хотели, чтобы мы были подготовлены, – сказал Коннор. – К, ну, знаете, Джульярдской[48]48
  Джульярдская школа (англ. Juilliard School) – одно из крупнейших американских высших учебных заведений в области искусства и музыки. Расположена в нью-йоркском Линкольн-центре.


[Закрыть] или сверхъестественной войне.

– Знаю.

– Теперь мне проще относиться к тому, что я рос человеком, – сказал Тео. – Я думал, что домашние задания, аниме, бейсбол и баскетбол, поездки в «Чэлленджер Комикс» за новыми выпусками скучные. Пожалуй, у меня было простое детство.

– Я бы не сказал, что человеком быть легко, – произнес Коннор. – Смертность, болезни, хулиганы. Будучи супером, ты не запариваешься об этих вещах, по крайней мере, какое-то время. Кроме тех случаев, когда это усложняет жизнь.

Я застыла, потрясенная возможностью того, что он скажет это вслух, расскажет о моем монстре, которого он видел.

Но он даже не посмотрел на меня. Лишь задел меня своим плечом. Этот жест был таким легким, таким непринужденным, что я засомневалась, сделал ли он это специально – подтверждая то, что он почувствовал магию, которая сопровождала мой страх – или же случайно.

– Ну, если ты не Элиза Салливан.

Я обернулась. Вампир позади меня был красив, с волнистыми светло-русыми волосами, которые почти доходили ему до плеч и были заправлены за уши. Высокий и мускулистый, с широкими плечами и узкой талией. На нем был светло-серый костюм и белая рубашка на пуговицах, а галстук он не надел.

– С возвращением в Чикаго, Элиза, – сказал он и поцеловал меня в щеку.

У него британский акцент, а зовут его… как-то на «Д». «Даррен? Дэвид?»

– Дэйн, – произнес он. – Дом Грея.

Я всех представила, закончив Коннором.

– Разумеется. – Дэйн улыбнулся. – Принц волков.

– Не совсем, – произнес он. Он сделал глоток пива, наблюдая за мной поверх ободка. – Откуда вы друг друга знаете?

– Мы познакомились еще до того, как я улетела в Париж, – ответила я.

– Ты меня ранишь, Элиза, – сказал Дэйн с ухмылкой, положив руку на сердце. – Мы ужинали незадолго до ее отъезда.

Всплыло воспоминание, или что-то такое. Был ужин, который я не очень хорошо помню. Мне понравился его акцент и его сарказм, а все остальное размыто. Я была сосредоточена на Париже и не особо интересовалась построением отношений с вампиром, который на вид был моего возраста, а на самом деле старше на десятилетия.

– Как тебе Париж? – спросил он.

– Дыра-дырой.

Коннор усмехнулся. Улыбка Дэйна была немного натянутой.

– Он красивый и необычный, – ответила я.

– Походит на Чикаго, – сказал Дэйн, а потом посмотрел на Коннора. – Я так понимаю, Стая скоро нас покидает. Возвращается на Аляску, да?

– Некоторые из нас, – ответил Коннор.

– Разумеется. Жаль уходить сейчас, когда начинается самое интересное.

– Интересное? – спросил Коннор.

– После стольких лет мира, я имею в виду. Фейри врываются на мирные переговоры. Террор в Европе. – Он посмотрел на меня. – Есть много видео твоего героизма у Эйфелевой Башни. Ты хорошо справилась. Это было впечатляюще.

Внезапная вспышка интереса в его глазах, это более глубокое звучание его голоса, не принесли ему очков, на которые он, вероятно, надеялся. Я не пыталась играть в героя. Я вообще не играла, также, как и вампиры, которые напали.

– Это было необходимо.

Дэйн, кажется, удивился, что я не попалась на удочку, не была польщена его одобрением. А Коннору мой ответ, кажется, понравился.

Словно ища выход из положения, Дэйн помахал кому-то на другой стороне двора.

– Что ж, мне нужно идти. Рад был тебя видеть, Лиз.

Он сжал мою руку, натолкнув меня на мысль, что меня понизили после поцелуя в щеку, и ушел.

– Похоже, меня только что отшили.

– Невелика потеря, – произнесла Петра. – Кажется, он придурок.

– Не думаю, что он придурок. Он просто… вампир.

Коннор что-то проворчал в знак согласия, и я не уверена, что это было лестно.

– А что насчет той вампирши? – спросил он, указывая своей бутылкой на Сери. Она стояла на лужайке рядом с бассейном, ее полукругом окружили сверхъестественные, наблюдая за тем, как она позирует подобно модели старой рекламы «Вога». Она стояла, выставив ногу вперед, уперев руки в стройные бедра, расправив плечи.

– Тщеславная или неуверенная в себе? – спросил Коннор.

– Ни то, ни другое, – ответила я с улыбкой. – Ей просто очень нравится это платье. – По причинам, которые мне все еще не ясны.

– Может, тебе стоит подтолкнуть Дэйна в ее сторону, – предложила Петра.

– Нет, спасибо. Я не сводница, – ответила я. Да мне и не нужно было, поскольку Дэйн подошел к ней и галантно поклонился, после чего прижался губами к ее руке, отчего на ее лице появилась сияющая улыбка.

– Проблема решена, – пробормотал Коннор и сделал глоток пива.

– Прошло четыре года, а твои шутки не стали лучше. Тебе нужно было практиковаться.

– У меня с шутками все нормально. Но мне приходится работать с тем, что дают.

Я закатила глаза, а Петра с Тео переглянулись.

– Что? – спросил Коннор, прищурившись.

– Ничего, – ответила Петра, а потом чокнулась со мной своим бокалом. – За сверхъестественных и друзей.

Разбилось стекло. На секунду я испугалась, что приложила слишком много силы и разбила наши бокалы с шампанским. Но звук донесся откуда-то извне.

– Убери от меня свои лапы. – По всему двору разнесся высокий и злой голос вампира.

Я оглянулась. Томас, вампир, который согласился с фейри во время открытия мирных переговоров, столкнулся с Райли в нескольких метрах от нас. И в глазах Томаса была ненависть.

– Тебе лучше отойти, вамп, – сказал Райли. Его лицо было спокойным, но в глазах был тот же жар, что и у Томаса, магия золотом вихрилась в его радужках.

Мы добрались до потасовки одновременно с моим отцом.

– Проблемы? – спросил он так, что это прозвучало скорее не как вопрос, а как приказ, требование немедленно решить любую проблему.

– Это животное пыталось применить ко мне силу.

Лицо Райли выражало смесь озадаченности и чистой ярости.

– Я даже пальцем к тебе не притронулся. Ты, мудак, чуть не врезался в меня, а я выставил руки, чтобы этого не произошло.

– Вы все одинаковые, – пробормотал Томас. – Животные.

– Томас, – произнес мой папа, и слово прозвучало предупреждением. – Ты гость в этом городе и, в данный момент, гость этого Дома. Но если ты не можешь следить за манерами, то перестанешь быть гостем и того, и другого.

– Я не воспринимаю «животное» как оскорбление, – сказал Райли, бросив непоколебимый взгляд на Томаса. – Но мне не нравится, что мои цели ставят под сомнение.

– Я удивлен, – произнес мой папа, глядя на Томаса, – что, будучи вампиром, ты считаешь оборотня пугающим. У тебя есть собственная сила, и тебя определенно не впечатлила Стая.

Глаза Томаса загорелись.

– Я прекрасно могу справиться сам, Салливан. Тот факт, что ты на их стороне, а не на моей, подтверждает то, что сказали фейри. Ты утратил свою преданность.

– Преданность? – спросил папа, выгнув бровь. Это одно из его любимых выражений, и на этот раз ему удалось передать как удивление, так и гнев. – Дом Кадогана является союзником Северо-Американской Центральной Стаи. Дом Кодогана не является союзником Дома Кардона, поскольку ты отказался от нашего предложения. Более того, несмотря на наши усилия, приложенные к организации этих мирных переговоров – в интересах твоих же вампиров – ты не сделал ничего, кроме как попытался сорвать процесс. Я прекрасно знаю, кому принадлежит моя преданность, Томас. И тебе не стоит об этом забывать.

Из Томаса волнами исходила гневная магия. Но каким бы раздражительным ни было его поведение, он, по крайней мере, достаточно умен, чтобы знать, когда сбросить карты. Противостояние моему отцу и его союзникам в его же собственном Доме, очевидно, как раз такое время.

– Мы не испытываем оптимизма по поводу этого процесса или целей, стоящих за ним, – сказал он, задрав подбородок. – Но вампиры Каталонии не трусы. Мы не отречемся от этого процесса в пользу тех, кто стремиться нам навредить.

Он развернулся, его короткий черный плащ закрутился от этого движения, и ушел прочь.

Все сборище, казалось, выдохнуло. Когда магия и угроза насилия рассеялись, другие вампиры разошлись.

Папа посмотрел на Райли.

– Прошу прощения за его поведение. Надеюсь, ты понимаешь, что оно не отражает отношение этого Дома.

Райли улыбнулся и протянул ему руку.

– Он просто чванливый засранец. Я знаю, что вы хорошие ребята. – Он посмотрел на меня и подмигнул, отчего Коннор рядом со мной напрягся, и от этого ухмылка Райли еще больше расширилась.

И на этом кризис был предотвращен, и на земле снова воцарился мир.

Голод, который я игнорировала часами, внезапно пробудился; я не смогла вспомнить, когда ела в последний раз.

– Я иду туда, – сказала я, указав на шведский стол. – И я настоятельно рекомендую никому не вставать у меня на пути.

* * *

Они не стали вставать у меня на пути. Вместо этого они встали за мной в очередь, а потом подошли к столу, где мы могли присесть и поесть – и я могла следить за Сери и Марион.

Не было никаких других выпадов, никаких других намеков на насилие. Я заметила несколько фейри – помимо других сверхъестественных, приглашенных моим отцом – но они главным образом слонялись туда-сюда, как и все остальные. Только вот они не ели и не пили, но это касается их культуры. Фейри употребляют пищу, только приготовленную ими самими, потому что они недостаточно доверяют тем, кого зовут «Иными», чтобы разделять их пищу. Это иронично, учитывая что фейри издавна славятся своими хитростью и похищениями. Возможно, они проецируют это на себя. Убедив себя в том, что Иные попытаются навредить им, учитывая склонность фейри это делать.

Мы ели и болтали, и, когда вечеринка начала сбавлять обороты, а Сери не смогла сдержать зевоту, я встала из-за стола.

– Я проверю делегатов Дома Дюма. Похоже, они уже готовы уйти.

– До рассвета осталось пара часов, – сказал Тео, кивнув и посмотрев на свои часы. – Вечеринка, скорее всего, скоро закончится.

– Мой отец вежливо начнет подгонять их к двери, – согласилась я, а потом взглянула на Петру. – Рада была тебя видеть.

– И я тебя, Лиз. Надеюсь, мы еще увидимся, пока ты в городе.

– Посмотрим, как пройдут переговоры. – Потому что это в значительной степени повлияет на то, будет ли у меня свободное время.

Я взглянула на Коннора, готовая вежливо попрощаться, но он разговаривал с Табби, которая присоединилась к нему, когда оставила Уильяма Дирборна.

– Он тебя в любом случае не услышит, – сказал Тео с ухмылкой.

– С этим не поспоришь, – ответила я. Я взяла свой бокал и направилась к пустому подносу, стоящему на краю столов.

Толпа немного поредела, делегаты вернулись в свои Авто и отели, вампиры Кадогана вернулись в свои комнаты наверху.

Я потеряла из виду Сери, повернулась кругом, чтобы ее найти, и учуяла запах, с которым вампиры хорошо знакомы.

«Кровь. И в большом количестве».

Я задрала платье, чтобы шелк не волочился по влажней утренней траве, и направилась к кирпичному патио, окружающему кухню снаружи.

На земле лежал Томас, кирпич под ним пропитала кровь.

Он был лишен головы, которая лежала в полуметре от остальной части его тела.

Склонившись над обеими частями тела, с широко раскрытыми глазами, забрызганной кровью рубашкой и зажатым в руке окровавленным ножом, стоял Райли Сикскиллер.

Глава 10

Я уставилась на место происшествия, пытаясь осмыслить увиденное.

– Райли. Какого черта… что ты наделал?

Мое сердце заколотилось, и не только из-за крови на земле. К счастью, голодом управляла та часть, которая не интересовалась кровью мертвеца.

Райли посмотрел на меня, а потом вниз на тело, и его глаза стали огромными.

– Элиза. Что… – И тогда он, кажется, понял, что держит нож, и сделал два неверных шага назад, как будто мог просто уйти от этого.

– Райли, – снова произнесла я, мое горло сдавило так, что я едва могла шептать. – Что ты наделал?

Прежде чем он смог ответить, воздух разорвал крик. Я обернулась и увидела вампиршу – одну из немецких делегатов – визжащую позади меня.

Металл ударился о камень, и, когда я снова оглянулась, Райли уронил нож, отступая назад. Он успел сделать два шага, прежде чем натолкнулся на Коннора.

– Какого хрена? – проговорил Коннор резким голосом. А потом он обратил взгляд своих огромных и холодных глаз на Райли.

– Я этого не делал, – сказал Райли, но его голос был весьма неуверенным. – Я его не убивал. Я даже не… я даже не знаю его. Чуть раньше ему сорвало башню, и это все, что было между нами. Я, блин, не прикасался к нему.

Все свидетельствовало об обратном, отчего у меня свело живот.

Коннор кивнул, но положил руку на плечо Райли, и его пальцы побелели от напряжения. «Райли никуда не уйдет».

Делегат из Германии снова закричала, и начали сплываться люди, создавая больше шума и хаоса. Я поискала глазами в толпе Келли или своих родителей, или кого-нибудь из офиса Омбудсмена. И хотя раньше я видела многих из них, сейчас никто не появился, чтобы разобраться с кризисом.

– Мэм, – произнесла я, – пожалуйста, прекратите кричать.

Но она не перестала, и этот звук вызвал больше криков от людей, которые присоединились к нам.

– Назад! – перекричал Коннор шум. Его рука по-прежнему лежала на плече Райли, но на этот раз жест казался защитным. – Все отойдите и заткнитесь.

Ближайшие к нам, к Томасу, вампиры, были достаточно умны, чтобы следовать инструкциям разгневанного оборотня. Но подошли другие делегаты из Испании, и начались по-настоящему оглушительные крики – на этот раз сопровождаемые рыданиями.

– Que paso?[49]49
  Что произошло? (исп.)


[Закрыть] Кто это сделал? Кто ранил Томаса?

Кто-то попытался оттащить делегата, но он отдернул руку назад, задев другого вампира, который стоял рядом. Подумав, что на него напали, второй вампир набросился на делегата.

Я выругалась и побежала к ним, схватив одного за руку и оттащив от места преступления и драки.

То, что должно было быть тихим порицанием, из-за страха, шока, языковых барьеров и вампирского эго превратилось в комедию ошибок.

– Та светловолосая вампирша напала на них! – крикнул кто-то, и кто-то еще попытался оторвать меня от дерущихся, которых я пыталась разнять.

– Это не я напала! – проговорила я. – Я пытаюсь их разнять! – Хоть моя катана и удобная, но, вероятно, хорошо, что я не взяла ее на встречу вампиров.

Вампиры за мной толкали друг друга, благодаря чему пихнули меня вперед, и я чуть не упала в растекшуюся кровь на патио.

– Элиза! – выкрикнул Коннор мое имя, но он толкнул Райли за себя и ринулся в драку, чтобы разнять вампиров.

Вокруг нас началась потасовка, по вечеринке, которую мои родители так старательно готовили, распространялся хаос, подобно мелкомасштабным волнам.

Мужчина-вампир с платиновыми волосами и бледной кожей побежал к Райли, его лицо выражало злобу. Я двинулась, чтобы остановить его, схватила за руку, которую он занес, чтобы ударить Райли в спину, и вывернула ее.

Вампир был старым и сильным. Он вывернулся и ударил меня тыльной стороной руки, из-за чего я упала бы на землю, если бы до этого не схватилась за его руку.

Мое лицо пронзила боль, и монстр решил, что ждал достаточно долго. В моих костях разгорелся жар, а по коже пробежал огонь, и он начал прокладывать путь сквозь мое сознание, пытаясь прорваться.

Я давала отпор двум противникам – пыталась уклониться от следующего удара вампира и изо всех сил старалась сдержать монстра, чтобы он не выбрался и не захватил надо мной контроль.

Вампир вырвал руку, и на этот раз я ему это позволила. Ему пришлось перенести вес, чтобы устоять на ногах, и я воспользовалась преимуществом – нанесла прямой удар ногой, попав ему в подбородок. Его голова дернулась, и он упал на землю.

Кто-то схватил меня сзади, прижимая руки. Я закричала и пихнула локтем назад, давай отпор, и ударила вампира, который меня держал, из-за чего тот упал назад, а у меня руку прострелило болью.

Боль – это наркотик, который подпитывает монстра, и он становится еще сильнее. Если он не может обрести свободу, то требует крови.

Из-за того, что он восстал, меня потянуло вниз, как будто я медленно опускалась на дно бассейна, наблюдая за миром сквозь испещренную солнечными бликами воду. Мое тело все еще двигалось, но оно было под контролем монстра. А он куда более кровожадный, чем я.

Вампир, которого я ударила рукой, поднялся на ноги и направил в мою сторону разъяренный серебристый взгляд.

Монстр размял мои конечности, расправил плечи, а потом бросился вперед. Ударом сбоку он сбил вампира с ног, а прямым ударом уложил его. Он упал на землю и схватил меня за лодыжку, и я вонзила ему в руку шпильку босоножки.

Он закричал, но монстр упивался этим.

У меня вспыхнуло воспоминание о человеке, которого я оставила избитым до полусмерти на тротуаре, костяшки моих пальцев были ободраны…

«Только не снова», – сказала я себе. – «Я не позволю этому повториться». – Я собрала все силы, пытаясь прорваться вверх, проплыть сквозь магию монстра.

– Прекратите это немедленно!

Слова моего отца послужили землетрясением силы и ярости. И их оказалось достаточно, чтобы каждый сверхъестественный в потасовке замер – а монстр отправился обратно в свои глубины. Я втянула воздух, как ныряльщик, всплывший на поверхность, и почувствовала, как втягиваются мои клыки… И я молила Бога, чтобы мои глаза не были алыми, когда мой папа посмотрит на мое лицо.

Он стоял позади нас, глаза посеребрились, а клыки блестели, в его глазах и линии челюсти была абсолютная ярость. Толпа расступилась, когда он двинулся вперед, первая разумная вещь, которую они сделали.

Он окинул Томаса долгим и мрачным взглядом, но сначала подошел ко мне.

– Ты в порядке? – спросил он, когда подошел.

– Я… да. – Я потерла лоб, скрыв этим жестом свои глаза. – Просто немного кружится голова. Не знаю, кто меня ударил, но у него немало силы. Просто жжет.

У меня не настолько уж кружилась голова, чтобы не переживать по поводу того, что мой отец видел монстра, не беспокоилась, что меня раскрыли. Что другие увидели, как он пробился наверх, и также ужаснулись.

– Через пару минут я буду в порядке. Пап, это было похоже на… массовую истерию.

– Я вижу, – произнес он, а потом обратил свой взор на Томаса.

Вокруг него все начало приходить в порядок, поскольку зеваки отступали и уходили. Словно дежуря, мой отец не отводил мрачного взгляда от Томаса, пока Тео с Петрой не присоединились к нему и не принялись за попытки сберечь то, что могли, от места преступления.

– Я отойду на минутку, – сказала я никому в частности.

Все еще держа себя в руках, я вышла на лужайку и не останавливалась, пока не дошла до рощи затененных деревьев. Я протянула руку, чтобы коснуться одного из них, вонзив пальцы в кору, и обнаружила, что концентрация на ощущениях – и боли – заставила гнев и ярость отступить.

Когда мое сердце замедлилось, я убрала руку. Я оставила в коре глубокие белые выемки.

– Похоже на следы когтей.

Я развернулась и увидела, что за мной стоит Коннор.

– Просто нужно было сжечь избыточную энергию, – ответила я, ненавидя монстра за необходимость лгать.

Выражение его лица не изменилось.

– Твои глаза. Они были красными. Теперь они серебристые, – добавил он, вероятно, почувствовав импульс магии от моей внезапной паники. – И я сомневаюсь, что кто-то еще заметил, учитывая этот хаос. Это то же… что случилось в прошлый раз?

Вспыхнуло еще одно воспоминание – на этот раз причина, по которой монстр впервые взял надо мной верх. Из-за того, что она лежала на тротуаре, как сломанная кукла. Один из мужчин держал ее рюкзак. Другой смотрел на нее с тошнотворным интересом и кривоватой улыбкой. И я даже не попыталась сдержать гнев.

В глазах Коннора были сочувствие и беспокойство. Я бы поняла предостережение или ужас, и они могли бы заставить меня почувствовать себя лучше. Я могла бы перестать злиться на себя, позволить кому-то еще принять это бремя. Но я не заслужила ничьего сострадания, и я не понимала, что делать с чувствами, исходящими от него, от всех людей.

– Не знаю, о чем ты говоришь, – сказала я, отказываясь обсуждать эту тему. Но когда я начала от него уходить, он схватил меня за руку.

– Эта была та же штука, – произнес он. – Она все еще влияет на тебя.

– Это не имеет значения.

– Имеет. Ты можешь мне рассказать.

Я долго смотрела на него, на лицо, почти несправедливо красиво, и в глаза, которые, кажется, повидали свою долю тьмы.

«Не правда ли иронично, что мальчик, который сводил меня с ума большую часть моей жизни – и наоборот – оказался единственным, кто знает правду? Единственным, кому я могу открыться».

И как бы мне ни хотелось притвориться, что того, что только что произошло, на самом деле не было, секрет – и сила – пожирали меня живьем изнутри. Поэтому я позволила себе произнести это слово, и оно все еще чувствовалось тяжелым на моих губах.

– Да.

Он кивнул, его взгляд переместился с меня на выемки на дереве.

– Это помогло?

– Не особо, – ответила я и почти улыбнулась.

– Вот, – произнес он, снимая свой пиджак, обнажив свою разорванную и окровавленную рубашку. – Тебя трясет.

– Я в порядке, – сказала я и не смогла оторвать взгляд от полосок крови, магии, которая выливалась в воздух из них. – Ты ранен.

– Все нормально. Просто царапины. – Он протянул пиджак. – Накинь-ка, пока не приведешь себя в порядок.

Я посмотрела вниз и поняла, что мое платье разорвано, одна из лямок оторвалась и развязалась, поэтому верхняя часть превратилась не более чем в лоскут ткани, ожидающий возможности упасть.

Я взяла у него пиджак, наши пальцы соприкоснулись через темную шерсть.

– Спасибо, – произнесла я и сунула руки в рукава, обняв себя руками.

Пиджак пах теплом, одеколоном и намеком на животное, что напомнило мне о дикости и свободе. Он пах Коннором.

Я посмотрела на него, пытаясь сориентироваться.

– Мы теперь друзья?

– Не сходи с ума, негодница, – ответил он с улыбкой. Но его глаза были темными, когда он оглянулся на вампиров, скучившихся на патио и окруживших его товарища по Стае, в его глазах было обвинение.

* * *

Вмешательство фейри в мирные переговоры было странным, но без кровопролития. Им не удалось нарушить мир, лишь немного его покорежить. Но это настоящая жестокость, бесспорное нарушение двух десятилетий мира. Это убийство. «И как мы можем помочь европейским Домам с перемирием, если не можем организовать его буквально у себя на заднем дворе?»

Я была свидетелем и знала, что мне нужно остаться и дать показания – и помочь родителям, если смогу. Я поговорила с Марион, получила ее разрешение остаться, а потом нашла двух охранников Кадогана, чтобы те сопроводили их в отель.

В Париж я забрала не всю свою одежду, поэтому я вернулась в свою комнату на третьем этаже и переоделась из запачканного и разорванного платья в джинсы, футболку с глубоким круглым декольте и пару изношенных замшевых сапог с низким голенищем. Я сложила в сумку платье, клатч и босоножки и отнесла ее и пиджак Коннора вниз.

Дом купался в магии, нервной энергии вампиров и других суперов с вечеринки. И она стала сильнее, когда я прошла мимо безмолвных вампиров, которые топтались в фойе, наблюдающих за мной, пока я шла в кабинет моего отца.

Мои родители уже были там, вместе с Дирборном, Тео, Габриэлем и Коннором, все они распределились по небольшим видоспецифическим группам. В помещении было тихо, а на столе для совещаний лежал меч моей мамы, обнаженный и блестящий.

Не уверена, устал ли монстр после бунта или же не хотел бросать мне вызов сейчас, но он едва вылез на поверхность. Я запихнула его поглубже, пока магия не стала пульсирующей болью в затылке. По крайней мере, это повредило только мне.

Я подошла к Коннору и отдала ему пиджак.

– Спасибо, – тихо сказала я, но слова все равно разнеслись по комнате подобно выстрелу.

Он забрал его, но не надел.

Я положила чехол со своей катаной, а затем подошла к родителям, которые потянулись, чтобы коснуться меня, как будто заверяя меня и себя, что я в безопасности.