Текст книги "Дикий голод (ЛП)"

Автор книги: Хлоя Нейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Я принес их и разложил.

– А что потом?

– Я пошел на вечеринку. Выпил виски – у Кадогана хорошее пойло – и послонялся туда-сюда, пообщался с людьми. Я ел, пил и слушал музыку, обсудил со своими товарищами по Стае «Сокс», проблему Коула с одним из его кулачков.

– Кулачков?

– На его тачке. Кулачковый двигатель.

– А. Поняла. Продолжай.

– Мы хотели спросить, можно ли искупаться в бассейне, после того, как вечеринка начнет сворачиваться. Я думал, что Салливан охотно согласиться. Я хотел проверить воду, поэтому опустился на колени и потрогал ее пальцами. Она была теплой, но не слишком. А потом… – он поморщился и снова потер виски. – А потом я что-то увидел. Или услышал? Я не… я не помню.

– Что-то привлекло твое внимание?

– Да. Но я не знаю, что. А потом я почувствовал запах крови и огляделся… – Он замолчал, нахмурив брови, и прижал сжатый кулак ко лбу. И, словно он сдерживал сдерживал боль, громко выдохнул.

Я подошла ближе к стеклу.

– Мне кого-нибудь позвать, Райли? Чтобы помочь с болью?

– Нет. Я справлюсь. – Но он подошел к кровати, сел и обхватил голову руками.

Из-за его размера было еще тяжелее смотреть, как он страдает. Он сильный, поэтому боль, которая его сокрушила, скорее всего, для меня была бы просто нестерпимой.

– Следующее, что я помню, – проговорил он, не поднимая головы, – как ты стоишь передо мной, а позади тебя кричит женщина. Потом появились копы. – Он снова поднял голову, в его глазах сражались страдание и гнев. – И вот мы нахрен здесь.

– У тебя когда-нибудь были подобные пробелы в памяти?

– Нет. Когда мой мозг снова заработал, я узнал мужчину на кирпичах. Делегата из Испании. Того, кто бесновался по поводу сотрудничества оборотней и вампиров, а потом чуть не врезался в меня и попытался обвинить в этом меня.

– Ты знал его до мероприятия? Общался с ним раньше?

Он поднял голову, и его глаза казались яснее, словно боль исчезла, потому что мы переключили тему. «Могла ли это сделать магия? Повлиять на его память и сделать так, чтобы было больно вспоминать?»

– Ни то, ни другое. Его имя и фото, вероятно, были в личном деле охраны. – Он попытался ухмыльнуться. – Но я не уделяю особого внимания вампирам, которые живут на другом континенте.

Поскольку я не много думала об оборотнях, пока была в Париже, то не могла его в этом винить.

– Никто не хочет тебе навредить? – спросила я.

– Я оборотень, – ответил он, как будто это полностью все объясняло. – У меня есть враги, как и у всех остальных. – Его глаза потемнели. – Но мои враги пришли бы за мной. Они бы не стали убивать кого-то другого.

– Кто твои враги? – спросила я.

Он встал и подошел обратно к стеклу.

– Ты ведь знаешь, что я отмотал срок – еще до Стаи.

– Да. – Лулу мне рассказывала об этом. Райли родился в маленьком городке в Оклахоме, но уехал оттуда, когда ему было шестнадцать, в поисках приключений. Он оказался в Мемфисе в независимой стае оборотней – Бродяг мира оборотней – которые не признают власть никакого Апекса вне своей семьи. К сожалению, это была скорее банда, чем семья, и он отсидел срок в тюрьме за разбойное нападение и кражу, прежде чем попытался сыграть на доверчивости не того оборотня. Габриэль на это не купился и, очевидно, смотрел сквозь пальцы на его обманный трюк. Он принял Райли в Стаю, и с тех пор Райли встал на путь добродетели – или на путь добродетели по меркам оборотней.

– Некоторые члены семьи были недовольны моим решением.

– Они ведь не из Чикаго, верно? Они в Мемфисе?

– Да, и я не думаю, что они поехали бы сюда, чтобы причинять мне неприятности. Они разозлились, но я бы не сказал, что они проявляют ко мне интерес, если это имеет смысл.

Я кивнула.

– Имеет.

– Лиз, я понятия не имею, зачем кому-то убивать этого вампира или подставлять меня. Я не могу вспомнить, что произошло, и ни за что нахожусь в этой проклятой камере, если не считать того, что я оказался в не в том месте и не в то время.

– Я знаю, Райли. И мне жаль. Мы все пытаемся выяснить, что произошло.

Он кивнул, но его глаза были наполнены страданием.

– Если что-нибудь вспомнишь, дай мне знать. Или поговори с Коннором или Габриэлем. Просто… скажи кому-нибудь.

– Хорошо.

Я кивнула и повернулась, чувство вины преследовало меня, как тень.

– Элиза.

Я оглянулась на него. Он подошел ближе к стеклу и прижал к нему руку.

– Животные не должны находиться в клетке.

Магия, боль и расцветающая ярость, которые клубились в его глазах, заставили меня задрожать.

* * *

Территория Дома Кадогана была темнее, чем накануне вечером. Украшения для вечеринки убрали, а небо было пасмурным, воздух теплым, влажным и застойным, словно само горе было поймано в ловушку влажности, готовое задохнуться. На проходной и парадной двери висели гирлянды из черной тафты и крепа в память о бессмертном, убитом внутри.

Внутри тоже было тихо, а воздух все еще изобиловал запахом вчерашних цветов.

Я нашла родителей в кабинете отца. Они вместе стояли, глядя в экран, который держала мама.

– Добрый вечер, – произнес папа, оглянувшись, когда я вошла в дверь.

– Привет, – сказала я, идя к ним. – Как дела?

– Мы… обеспокоены, – ответил он. – После заката у нас была минута молчания в память Томаса, но этого все еще кажется недостаточно.

Я потянулась и взяла его за руку.

– Мне жаль.

– Как и мне, – произнес он. – Я не был поклонником Томаса. Он был напыщенным и немного параноиком. Но это не оправдывает убийство.

– Есть новости о расследовании? – спросила я, желая, чтобы появилась какая-нибудь неопровержимая улика, доказывающая невиновность Райли – и что я составила о нем верное мнение.

Мама взглянула на папу, а потом на меня. Мне это показалось не очень хорошим знаком.

– У нас плохие новости и странные новости, – ответила она.

– Сначала давай плохие новости.

– Отпечатки пальцев Райли – единственные отпечатки на ноже. И они оказались в нужном месте. – Она подняла кулак, словно сжимая невидимый нож, готовая ударить.

– Преступник мог стереть другие отпечатки. – И сделал бы именно это, если бы это была подстава, на что это очень похоже. Но из-за отсутствия других отпечатков узел у меня в животе завязался немного туже.

– А странные новости?

– Выброс сигнала записи видеонаблюдения, – произнесла мама, – был магическим.

– Я не понимаю, что это значит.

– Я же говорил, – сказал ей папа с улыбкой. – Сначала я тоже не понял.

– Келли говорит, что кусок видео пропал не из-за технической проблемы, – ответила мама. – Причина магическая.

Я нахмурилась.

– Кто-то заколдовал камеру?

– Она не знает, и на видео нет ничего до и после выброса, где было бы видно, кто сотворил магию.

– Оборотень не мог сотворить заклинание, – сказала я. – И даже если бы они могли, это не в стиле оборотней. Убить кого-то на вечеринке, у всех на виду, а потом испортить видеоматериал?

– Это в стиле того, кто делает все исподтишка, – согласилась мама. – Оборотни склонны брать ответственность за свое поведение.

– А что насчет забора, где перелез убийца? Они там что-нибудь нашли?

– Ничего, – ответила мама.

– Омбудсмен продолжает расследование, – сказал папа, и в его голосе я услышала раздражение и предостережение – что я не должна вмешиваться.

Я не собиралась с ним спорить, тем более, что мой лучший аргумент заключался в том, чтобы сказать ему, что его дочь не настоящий член его Дома.

– Я собираюсь встретиться с Лулу, – сказала я. – Не знаю, захочет ли она об этом говорить, но, думаю, могу попытаться.

– Конечно, стоит, – произнесла мама. – Хочешь прихватить ей что-нибудь из кухни?

«Именно о таком спросила бы моя мама».

– Нет, но спасибо. Дадите мне знать, если узнаете что-нибудь еще?

– Конечно, – ответила она. – И передавай от нас привет Лулу.

– Передам. – И понадеялась, что этого будет достаточно.

* * *

Я хотела поговорить с Лулу и хотела поговорить с Коннором, не обязательно в таком порядке. Но сначала я хотела еще раз взглянуть на место преступления.

Сегодня в столовой Дома было полно вампиров, которые обедали первый раз за день, прежде чем отправиться на свою работу в Кадоган или за его пределы. Пространство пропитал запах бекона, и я почти удивилась, почему мама не упомянула, что сегодня день бекона. У нее с беконом особые отношения.

На заднем дворе было сыро, факелы и фонари убрали, двор был темным, за исключением тех мест, куда проникали лучики огней и лунного света, просачивающиеся сквозь деревья. Не было ни вампиров, ни людей, ни криминалистов. На месте смерти Томаса сегодня никого не было, что казалось одинаково уместным и печальным.

Даже если бы я не знала, как пройти к патио, то меня привлек бы запах крови. Ее смыли, место преступления уже сфотографировали и зафиксировали, но она все еще окрашивала воздух.

Кирпичи в патио выложены шестиугольником. С одной стороны располагается кухня, а с другой невысокая кирпичная ограда, которая обеспечивает сидячие места.

Я прошлась по кирпичу с одного конца на другой, внимательно рассматривая землю в поисках чего-нибудь необычного, чего-нибудь, что могли не заметить. Я ничего не нашла. Если здесь что-нибудь и было, то это, вероятно, забрала бригада криминалистов или оценила несущественным и смыла, как и кровь.

Я проверила траву поблизости и не нашла ничего, кроме примятости, где сверхъестественные ходили по мягкой траве. Но потом под ногами что-то хрустнуло. Отчасти ожидая обнаружить раздавленного жука, я подняла сапог и увидела что-то блестящее, вклинившееся между травой и кирпичом на краю патио.

Я присела на корточки. Это была брошка, замысловатый узелок из аккуратной золотой филиграни. Я не узнали ни вещицу, ни узор. Но она находилась рядом с местом убийства, поэтому я решила, что стоит взглянуть еще раз.

Я полезла в карман и вытащила носовой платок, который одолжила у папы в ночь, когда прилетела, и должна была отдать. Я подняла брошь, аккуратно ее завернула и убрала.

«Может, это улика; может, нет. Но это, по крайней мере, хоть что-то».

Глава 12

Когда снова села в Авто, я связалась с Сери и Марион. Судя по выражением их лиц на моем экране, информация об отпечатках пальцев и магическом повреждении записей видеонаблюдения их не взволновала.

– Оборотень не мог повлиять магией на электронику, – сказала Марион.

– Нет, они такого не могут.

– Но это не исключает вину твоего друга. Это указывает лишь на то, что в убийстве участвовала как минимум еще одна сторона. Кто-то с магическими навыками и намерением использовать их для сокрытия преступления.

Это было похоже на преступный сговор, что не предвещало ничего хорошего для мирных переговоров или мира в Чикаго.

– Или один человек, который хотел замести следы, – сказала я.

– Да, – произнесла Марион. – Такое возможно. – Но она не казалась убежденной. – Каковы твои дальнейшие шаги?

– Я разговаривала с Райли и собираюсь поговорить с Коннором Киином, сыном Габриэля. Он друг Райли и должен знать, есть ли у того враги.

– Или вспышки гнева?

Это был логичный вопрос, но он предполагал, что она не купилась на мою теорию.

– Если у него и бывают вспышки гнева, то я такого никогда не видела. Но я понимаю и уважаю твои опасения. Именно поэтому я собираюсь поговорить с Коннором. Если узнаю что-нибудь еще, я дам тебе знать.

– Это все, что ты можешь сделать, – сказала Марион. – Но я боюсь за этот процесс. Кто-то хотел его прервать. И им это удалось.

* * *

Я услышала музыку за квартал до того, как доехала до «Красной Шапочки», низкую басовую партию, стучащие барабаны и бренчащую гитару. Либо Стая включила музыкальный автомат, либо сегодня в баре концерт.

Я поняла, какой ответ является верным по десяткам блестящих байков, выстроившихся снаружи.

Я прошла мимо входа в бар и вошла через кабинет. Берна сидела в вестибюле на своем скутере, сосредоточенно глядя в электронную книгу с огромной парой розово-золотых наушников. Думаю, ей не понравилась группа. Она подняла голову, когда я вошла, и прищурилась.

– Коннор, – торжественно произнесла я.

– Гараж, – ответила она, переводя взгляд снова на книгу.

Вполне себе разрешение, поэтому я пошла по коридору, которым она вела меня раньше. Засомневавшись, я повернулась на шум.

Дверь в бар дрожала на своих петлях от каждого удара по струнам бас-гитары, пока группа исполняла «Днем и ночью на дозорной башне» Джими Хендрикса[54]54
  Джими Хендрикс (англ. Jimi Hendrix; полное имя Джеймс Маршалл Хендрикс, англ. James Marshall Hendrix, имя при рождении Джонни Аллен Хендрикс, англ. Johnny Allen Hendrix; 27 ноября 1942, Сиэтл, Вашингтон, США – 18 сентября 1970, Лондон, Англия) – американский гитарист-виртуоз, певец и композитор. В 2009 году журнал «Time» назвал Хендрикса величайшим гитаристом всех времен. Широко признан как один из наиболее смелых и изобретательных виртуозов в истории рок-музыки.


[Закрыть]. Я толкнула дверь, и меня чуть не оттолкнул оглушающий звук. Столы были заполнены, в воздухе пахло дымом и пролитым пивом, а помещение гудело от магии, достаточно сильной, чтобы у меня на шее волосы встали дыбом. Магия оборотней – мощная штука, а тут полно оборотней. Это дает ей опасное преимущество.

Среди толпы также было много людей, в основном двадцати-тридцати лет, которые, вероятно, пришли в бар не ради музыки, а ради магии. Ради силы и возможности, что что-то случится.

Дверь в гараж была закрыта, но также не наблюдалось оборотней. Я вошла внутрь и закрыла дверь, что приглушило громкость группы до слабого шума.

Я не видела никаких оборотней. Но магия в воздухе говорила о том, что я не одна.

Вдоль байков с другой стороны помещения со скрипом резины по линолеуму прокатился низкий табурет. На нем сидела Миранда, прищурив глаза.

На ней были обтягивающие джинсы, черные сапоги, доходящие до колен, и черный лифчик под драной черной кофтой. Сегодня ее волосы вились сильнее, мягкие, темные волны идеально обрамляли ее лицо.

Сапоги намекали на то, что она готова драться. Также как и выражение ее лица.

– Тебе здесь не рады, – сказала она, вставая. – Ты арестовала нашего товарища по Стае.

– Вашего товарища по Стае арестовал ЧДП, потому что он буквально держал орудие убийства. – Но я подняла руку, прежде чем она успела возразить. – И я знаю, что он этого не делал, поэтому избавь нас обеих от нравоучений. Я бы хотела поговорить с Коннором.

– Он занят, пытаясь позаботиться о Райли. И до Аляски осталось два дня.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, о чем она.

– О, точно. Поездка.

– Возвращение назад, – произнесла она. – Это важно для Стаи.

– Я уверена, что это так. – Но я не двинулась с места. – Я все равно хочу с ним поговорить.

Она закатила глаза.

– Слушай, – сказала я. – Я понимаю, что у тебя со мной проблемы, хотя не знаю, с чего бы, поскольку мы фактически не знаем друг друга.

Поджав губы, она оглядела меня.

– Я знаю о тебе и тебе подобных достаточно. Избалованная девица.

– Это выражение не ранит так, как тебе бы хотелось. Но попытка хорошая.

По помещению прокатилась раздраженная магия.

Позади меня открылась дверь, и она посмотрела поверх моего плеча на того, кто вошел.

– Коннор, – произнесла она, – к тебе посетитель. Тут снова вампирша.

– Я вижу, – ответил Коннор, подходя к нам. На нем были джинсы и серая футболка «Красная Шапочка», которая плотно облегала его скульптурный живот. – Дай нам пару минут.

– Она хочет поговорить о Райли. Для меня он тоже важен.

– Миранда.

В ее глазах закипел гнев, но она держала язык за зубами. Она подошла к двери в бар, и в помещение хлынула магия, как накатывающая волна, когда она открыла ее, а потом захлопнула за собой.

– Я ей не очень-то нравлюсь, – сказала я.

– Ага, не очень. Ты не в ее вкусе.

– В смысле?

– В смысле, Миранда – неоспоримый член Стаи. Ты не из Стаи. И как у многих оборотней и вампиров, у нас весьма специфические представления о преданности. – Коннор пристально смотрел на закрытую дверь. – А еще она переживает за Райли.

– Они встречались?

– Нет, – ответил он.

Он оглянулся на меня, нахмурив брови, темные штрихи над голубыми глазами. Как человек, которому есть что сказать, но он не готов это говорить. Нетрудно было догадаться, о чем он думает.

– Нам не нужно участие вампира там, где дело касается Райли.

– А как же дружба?

Он одарил меня невыразительным взглядом.

– Его арестовали в Доме Кадогана.

– Не вампиры. Ты же знаешь, почему им пришлось его арестовать. Были доказательства, Коннор.

– Он в клетке.

– Я знаю. Я ходила повидаться с ним.

Коннор не из тех, кто выказывает удивление. Обычно он плывет по течению, каким бы оно ни было. Думаю, это плюс того, что ты не слишком сосредоточен на правилах. Но сейчас он определенно выглядел удивленным.

– Ты ходила повидаться с ним?

– Я тебе не враг, и ему не враг. Я не знаю, как так получилось, что нож оказался у него в руках, но знаю, что он не убивал Томаса. Поэтому я пошла поговорить с ним и выяснить, знает ли он что-нибудь еще.

– А как же сделка с мэрией? Запрет на участие Кадогана? Я думал, ты придерживаешься правил.

– Придерживаюсь. Но я не вампир Кадогана.

Он моргнул. Чего бы он ни ожидал от меня услышать, это было явно не то.

– Что это значит?

Я выдвинула свою теорию, наблюдая, как замешательство сменилось неверием, а потом пониманием.

– Думаешь, Омбудсмен на это купится? Или твой отец?

– Пятьдесят на пятьдесят на Омбудсмена. И если мне придется этим воспользоваться, то это навредит моему отцу. Но моего отца не обвиняют в преступлении, которого он не совершал.

Коннор долго смотрел на меня, а затем кивнул.

– Ладно. Что ты выяснила из разговора с ним?

– Что он ничего не помнит. Что он отключился или у него провал во времени, и у него чертовски болит голова, когда он пытается вспомнить.

Брови Коннора нахмурились.

– Он говорил мне о головных болях – ему явно было больно, и я спросил его об этом. Но я не увидел связи с его памятью.

Я кивнула.

– Кто-то очень постарался скрыть свои следы. К сожалению, это означает, что Райли не может нам рассказать, что на самом деле произошло. И я не узнала ничего конкретного – ничего о Томасе или о чем-нибудь странном, что произошло на вечеринке и что могло бы спровоцировать кого-то подставить его. Ты узнал что-нибудь еще?

– Нет.

– Есть кто-нибудь, кто бы хотел навредить именно ему? Не враги Стаи, а личные?

Он подошел к Тельме и смахнул с ее кожаного сидения невидимые пылинки.

– Не то, чтобы я знал. Ты знаешь Райли, Лиз. Он располагающий. Большой и немного грубоватый, но – и я буду отрицать, если ты скажешь ему, что я такое говорил – плюшевый мишка. Он бы отгрыз свою собственную руку и отдал бы ее тебе, если бы было нужно. Вот почему он один из нас.

– Что насчет Томаса?

Коннор насмешливо улыбнулся, и все же его лицо при этом оставалось сексуальным. По-видимому, нет такого выражения, которое не смотрелось бы хорошо на лице принца. И это просто раздражает.

– Я знаю его только по его выходкам в театре и на вечеринке. Он не тот человек, с которым я бы хотел когда-нибудь познакомиться или о котором побольше узнать.

С этим я поспорить не могла.

– Ладно, – произнесла я и, достав из кармана платок, показала ему брошь.

– Ты знаешь, что это такое?

Он взглянул на нее и приподнял брови.

– Нет. А должен?

– Не знаю. Я нашла ее на патио в Доме Кадогана.

– Кто-то обронил ее на вечеринке?

– Не знаю, – ответила я. И на этот раз посмотрев на брошь, у меня всплыло какое-то смутное воспоминание. Но прежде чем я в него углубилась, открылась дверь, и за крупным мужчиной, который вошел внутрь, последовало еще больше волн музыки.

Это был Эли Киин, дядя Коннора. Он высокий, с загорелой кожей, широкими плечами и темными волнистыми волосами, которые едва касались плеч его рубашки. У него в волосах и бороде, покрывающей челюсть, седые прядки, и они заставляют его выглядеть более опытным, более влиятельным.

Эли посмотрел на Коннора, а потом на меня. Если он и подумал, что есть что-то странное в вампире, находящемся в гараже Стаи, то ничего по этому поводу не сказал.

Он кивнул мне.

– Элиза. Слышал, что ты вернулась.

Я кивнула в ответ и засунула платок обратно в карман.

– Привет, Эли. Здание выглядит классно.

– Да, – согласился он. В его глазах была гордость, но выражение лица оставалось угрюмым. – Ты нужен, – сказал он Коннору.

– Буду через минуту.

Эли посмотрел на него, как будто обдумывая, стоит ли повторить приказ, а потом скользнул по мне взглядом, прежде чем снова посмотреть на своего племянника.

– Давай быстрее.

Он ушел, оставив после себя визг гитары.

– Шоу должно продолжаться, – сказала я, когда закрылась дверь.

– Вот именно. У меня есть обязательства.

– Аляска?

– Аляска, – ответил он, но его глаза были омрачены. – Он должен был поехать с нами.

– Райли?

Коннор кивнул.

– Мне жаль. И что кто-то использует для этого Стаю.

– Почему тебя это волнует?

Эти слова насторожили меня, но его тон был спокойным и казался искренним.

– Потому что как бы ты ни сводил меня с ума, я тебя знаю. И знаю Райли. И это несправедливо.

Он с минуту смотрел на меня.

– Это часть причины, но не вся.

Мне не понравилось, что он увидел то, о чем я не была готова говорить. Но однажды я уже пересекла этот порог вместе с ним.

– Из-за Эйфелевой Башни.

Он нахмурился.

– Из-за атаки?

Я кивнула.

– Это было ужасно, Коннор. Вампиры прошлись по парку, где люди просто гуляли и веселились. И они убили их, потому что злились на кого-то другого. Вампиры воюют как проклятые дети, и при этом причиняют боль другим людям.

– Ты думаешь, за этим стоят вампиры?

– Необязательно. Но я думаю, что это подорвало мирные переговоры, и это большая, грязная кучка сверхъестественных. Я знаю, что Райли не стал бы этого делать. И мне не нравится, что кто-то использует моего отца или его Дом для убийства.

В его глазах было что-то глубоко задумчивое, и я чуть было не отвела взгляд от интимности его оценки.

– Ты меня поразила, негодница.

Я прищурилась.

– Не уверена, что это комплимент.

– Это комплимент. – Он указал на дверь. – Как бы увлекательно ни было лицезреть эту другую сторону тебя, мне нужно возвращаться к работе. Но ты дашь мне знать, если что-нибудь выяснишь?

– Конечно, – ответила я и оставила его готовиться к путешествию.

* * *

Лулу выросла в доме в Уикер-Парке недалеко от «Красной Шапочки». Когда пришло время обзаводиться собственной квартирой, она сменила район, переехав в лофт в Ниэр-Норд-Сайде. Поскольку я провалилась на сувенирном фронте, то по дороге заехала за кофе.

Я вылезла из Авто и увидела невзрачное кирпичное здание с длинными рядами окон. Оно было похоже на склад, что является архитектурной визитной карточкой этого района.

Рядом со звонками в квартиры были указаны имена других жильцов. Я предположила, что звонок в ее квартиру там, где не указано имя, а вместо него мазок красной краски. Я нажала на кнопку локтем.

– Чего? Я работаю. – Ее голос был раздраженным.

– Это я, – ответила я, и замок со щелчком открылся. Я переложила стаканчики с кофе и дернула дверь, прежде чем та успела закрыться, а потом зашла внутрь и поднялась по широкой и разбитой лестнице в невзрачный коридор.

Она живет на четвертом этаже, и одна из двух дверей в длинном коридоре ее. Я подошла к ее двери и, поскольку у меня были заняты руки, постучала локтем.

– Открыто! – крикнула она.

Кое-как я пробралась внутрь и обнаружила, что смотрю вниз на грациозную черную кошку. Она смотрела вверх на меня зелеными глазами, махая хвостом и с очень подозрительной мордой.

– Кошка как-то неодобрительно на меня смотрит, – сказала я.

– Это Элеонора Аквитанская.

– Привет, Элеонора. – Я улыбнулась ей.

В ответ она на меня зашипела.

– Ей не нравится, когда ее зовут уменьшительным именем. – Либо Элеонора Аквитанская, либо никак.

Я, выгнув бровь, посмотрела на кошку. Она, не моргая, уставилась на меня в ответ, совершенно непреклонная.

Мне пришло в голову, что я не знаю ни одного вампира, у кого была бы кошка. «Может быть, кошки не любят вампиров. Но я уже взрослая, поэтому попробую еще раз».

– Привет, Элеонора Аквитанская.

Ее хвост перестал вилять, но выражение морды не изменилось. Потом она повернулась и пошла прочь, махая хвостом.

– Невоспитанная, – пробормотала я и захлопнула дверь.

Лофт Лулу представлял собой пространство с группой зон посередине. Полы были из широких досок часто используемой древесины. Стены отделаны кирпичом, подвергнутым пескоструйной обработке, и украшены огромными картинами в ярких цветах, плакатами с выставок и плетениями из фасонной узелковой пряжи. Она примостила что-то вроде цветного пластика на длинный ряд створчатых окон, поэтому от уличных фонарей снаружи в лофт лилась радуга.

Вдоль одной стены стоял низкий диван, перед ним дощатый журнальный столик. В центре комнаты стоял длинный стол, на котором находились рулоны холста, стаканчики с кистями и тюбики с краской. Часть стола была наклонена, чтобы было удобнее писать картины. Лулу стояла перед ним, окуная кисточку в прозрачную жидкость.

Вдоль одной стены посередине располагалась кухня, длинный ряд открытых полок и шкафчиков с островом впереди. А вдоль фасадной стены стоял секретарский шкаф с алюминиевым стулом впереди, на котором лежала куча счетов.

– Тут… невероятно.

– Спасибо. – Она подошла к раковине и вымыла руки.

– Я принесла кофе из «У Лео». Тебе мокко; мне двойной эспрессо. – Я поставила ее кофе на остров, взяла свой и сняла крышку, которая была надета, чтобы жидкость не расплескалась в Авто. С вашего счета снимут дополнительные средства, если вы запачкаете интерьер.

Лулу рассмеялась.

– Ты продержалась почти сорок восемь часов, не заходя в «У Лео».

– Ничего подобного, – ответила я. – Мои родители встретили меня в аэропорту вместе с кофе.

– Наркоманка.

– И горжусь этим.

Лулу фыркнула.

– В любом случае, спасибо, потому что мне нужна встряска. Я работаю уже много часов. – Она размяла плечи, вытирая руки, а потом направилась к кофе.

Я подошла к книжной полке, сделанной из сантехнических приборов и непокрашенных досок, и просмотрела фотографии, разложенные сверху. Была одна фотография ее родителей, одна кошки и одна с нами. Мы учились в средней школе – с размалеванными лицами – и считали себя крутышками.

– Эта фотография так и изобилует леггинсами, – в шутку произнесла я.

– И подводкой для глаз. Мы, должно быть, как раз проходили этот период.

– Видимо, да.

– Райли никого не убивал, – вдруг сказала Лулу.

«Вот вам и подготовка к серьезному разговору».

Я оглянулась и увидела, что Лулу сидит на острове, закинув ногу на ногу и держа в руке напиток. В ее глазах было страдание.

– Да, – ответила я, подходя к ней. – Я не думаю, что он это сделал. Думаю, это сделал кто-то другой, а потом подставил его.

Она подняла взгляд.

– Зачем это делать?

– Пока не знаю. Ты в последнее время с ним не разговаривала?

– Нет. – Она поерзала, явно испытывая неловкость. – Я с ним не общалась с тех пор, как мы расстались, разве что когда забирала вещи. Но помимо этого, нет.

Она потягивала свой кофе, как будто хотела что-то сделать, чтобы заполнить тишину, которую не могла заполнить словами.

– Он на кирпичном заводе, – сказала я. – Если захочешь увидеться с ним, я имею в виду.

– Не думаю, что это хорошая идея. – Но, судя по ее лицу, она испытывала противоречивые чувства.

– Ладно. – Я забралась на табурет и сделала глоток кофе. – Что насчет Стаи? Ты не знаешь, происходит ли с ними что-нибудь странное? Что-нибудь, из-за чего кто-то мог нацелиться на Райли?

– Нет, по крайней мере, я ничего такого не знаю.

– А могла бы?

Она нахмурилась.

– Не знаю. За последние несколько недель я побывала в «Красной Шапочке» больше, чем за прошедшие четыре года. Так что я буду рядом. – Она пожала плечом. – Ты знаешь, что они собираются на Аляску?

Я кивнула.

– Да. Райли должен был поехать с ними. Теперь он не поедет – по крайней мере, пока ситуация не прояснится. Но я не понимаю, как этого может быть для кого-то достаточно, чтобы за это убить.

– Я тоже.

– Хорошо, – произнесла я и поставила стаканчик с кофе. Я немного сдвинулась на табурете, чтобы достать безделушку, которую нашла в Доме Кадогана. – Что насчет этого?

Она не стала брать платок или вещицу, но наклонилась, чтобы посмотреть на нее.

– В ней магия, – сказала Лулу. – Не нужно пользоваться магией, чтобы это понять.

Я не почувствовала никакой магии, поэтому, она, должно быть, слабая.

– Она не кажется тебе знакомой?

– Нет. То есть, она симпатичная, но мне не знакома. Что это?

– Не знаю. Я нашла ее в Доме Кадогана. Рядом с тем местом, где убили Томаса.

– Может, кто-то ее обронил, – произнесла Лулу. – В смысле, там же была вечеринка, верно? Не факт, что она принадлежит убийце.

– Да, не факт. – Но все же она казалась мне знакомой, и это не давало мне покоя.

– Разве ты не снимала видео на приеме или чем-то таком?

– Да, для Сери, – рассеянно ответила я, вглядываясь в золото. На некоторых филигранях была грязь, но это, должно быть, из-за того, что я на нее наступила. – Хочешь посмотреть?

– Нет. – Она фыркнула от смеха. – Разве на видео нет сверхъестественных? Ну, знаешь, – она указала пальцем на брошь, – наряженных?

Я подняла глаза и мгновение таращилась на нее.

– Боже мой, ты гений!

Она вздохнула и сделала глоток кофе.

– Можешь быть Ватсоном для моего Шерлока.

– А кто твой Мориарти?

– Определим позже, – ответила она. – Давай посмотрим на бахрому и клыки.

* * *

На приеме не было ничего особенного. Большое количество шелка и блесток, дриада с кожей, подобной бересте, и, конечно же, Табби, которая слишком сексуальна для рубашки.

Но мы не увидели брошки. Ни на шарфе, ни на лифе, ни на шляпке она ни у кого приколота не была.

– Может, ты права, – сказала я. – Может, это просто совпадение. Какое-то украшение, которое обронили когда-то между 1883-м, – это когда основали Дом Кадогана, – и сегодняшним вечером.

– Или она может принадлежать фейри.

Я выбросила свой пустой стаканчик в мусорку.

– Да, там было несколько фейри. Но больше вампиров.

– Нет. Не какого-то там фейри. А вот этого фейри.

Я обернулась.

– Что?

С довольной улыбкой она указала на экран.

– Я нашла владельца твоей брошки.

– Ты шутишь.

Я поспешила к Лулу и экрану и посмотрела на кадр видео, которое она остановила и увеличила. Что-то блестело на тунике, одетой одним из фейри – высоким и бледным, с гладкими, темными волосами и точеными скулами – который шел за Клаудией и Руаданом в процессии по проходу. Когда он двинулся, блеск пропал. К его горлу был прикреплен золотой узелок.

– Ты не шутила.

– Неа. Ты его знаешь?

– Нет. – Я не видела его на вечеринке, но это не значит, что он не прятался.

«Понятное дело, тот факт, что на фейри была брошь, найденная рядом с местом преступления, не означает, что ее использовали для совершения убийства. Она могла просто отцепиться от туники».

– Зачем фейри убивать представителя из Европы? – спросила она, когда шествие завершилось.

– Не знаю. На первом заседании фейри вели себя как придурки, как и Томас. И фейри, и Томас ругались по поводу заговора вампиров и фейри.

– А потом оборотня обвиняют в убийстве вампира. Как удобно.

Я посмотрела на нее.

– Да-а, – медленно произнесла я. – Весьма удобно. Возможно, они хотели сорвать мирные переговоры. Я хочу сказать, что эта цель была как минимум частично достигнута фейри, когда они вчера ворвались на заседание, но из-за убийства также отменили и сегодняшнее. Но все же это кажется посредственным. Почему бы просто не напасть на самих переговорах – буквально, а не просто ворваться, как фейри? Или взять на себя ответственность за убийство, потому что считаешь, что это даст тебе политическую поддержку?